Текст книги "Delicate (ЛП)"

В течение следующих нескольких дней, наши с Лили отношения становятся более непринужденными. Хотя я все еще не разговариваю с Джеймсом (а он не говорит со мной), мы с Дом снова становимся лучшими подругами и даже у Альбуса, кажется, улучшилось настроение. Жизнь стала гораздо проще. Дом и правда поддерживает меня в моем положении, она даже захотела увидеть изображение первого обследования. Она сказала: «Ум-м», когда я ей его показала, но я сомневаюсь, что она смогла там разглядеть больше, чем мы с Хью. У меня появилась мысль, а вдруг она готовит мою безвременную кончину, ведь если подумать, кто будет так радоваться, смотря на фото будущего ребенка своего парня, которого родит другая?

Хью становится все более невыносим, как и большинство братьев. Он покрасил свои светло-коричневые волосы черной, как смоль краской, и теперь у него пирсинг не только в брови, но и в губе тоже. А еще он заявил, что как только ему исполнится семнадцать, он непременно сделает себе татуировку в виде Черной метки на предплечье. Честно говоря, этот парень иногда бывает таким болваном. Я сомневаюсь, что он осознает, символом чего для наших родителей являлась Черная метка. Она принесла столько горя и страданий нашим родным, а сейчас же стала просто данью моде. С другой стороны, на последний Хэллоуин Джеймс пришел одетый в костюм Волдеморта. Что за родственники, один глупее другого…

Очень похоже, что примирение старых врагов витает прямо в воздухе. Но самым большим сюрпризом было для меня время после Трансфигурации в понедельник, после дня Св. Валентина. Малфой задержался после занятия, и Дом поспешила на Гербологию одна, не дожидаясь меня. Он выглядел робким, а я из чистого упрямства, прошла мимо него с высоко поднятой головой. Малфой поспешил за мной из класса, да так, что ему приходилось чуть ли не бежать, чтобы успеть.

– Уизли, подожди!

Я продолжаю идти.

– Ну, ты можешь, по крайней мере, поговорить со мной? – просит он.

– Зачем? Чтобы ты мог снова оскорбить меня и мою семью? – огрызаюсь я, нарушив обет молчания.

– Послушай, мне очень жаль. Мы оба сказали, не подумав.

– Я подумала, – отрезала я. – Ты высокомерный, эгоистичный идиот…

– Да, именно так ты и сказала, – прервал он меня. – Но ведь мы можем начать все сначала?

Я останавливаюсь так резко, что маленькая первокурсница, идущая следом за мной, врезалась в меня и упала навзничь. Малфой улыбнулся и помог ей подняться, а девчушка бросилась дальше по коридору, отчаянно краснея. Я взглянула на него.

– Эй, ты должна прекратить так хмуриться, словно у тебя запор, – усмехнулся Малфой.

– Заткнись.

– Ладно, я действительно думаю, что мы должны все это прекратить… В любом случае. Мы не можем быть вдали друг от друга долгое время.

– Почему нет? У меня прекрасно получается тебя ненавидеть, – бросаю я.

– Я сожалею, что сказал о твоей маме, – пожимает он плечами. – Но я все равно мудак, а это также часто в семье Малфой, как рыжие волосы в семье Уизли.

– Значит, именно это мне сказать ребенку, – говорю я, указывая на живот. – Он будет рыжим мудаком?

– Он может быть блондином, – пожимает Скорпиус плечами. – Но дело в том, что я вовсе так не думал, когда говорил. И мне кажется, мы должны быть друзьями.

Я удивленно поднимаю брови.

– Ты действительно думаешь, что мы можем быть друзьями? – скептично переспрашиваю я.

– Я считаю, мы должны попытаться, – вновь пожимает плечами Малфой.

Я какое-то мгновение стараюсь понять, был ли он со мной искренним. Выглядит он так, словно сказал чистую правду.

– Договорились, друзья, – говорю я.

– Друзья, – улыбается он, пожимая мою протянутую руку.

========== Глава 14. Спроси свою мать ==========

Дружить с Малфоем оказалось проще, чем я вначале предполагала. Я полностью контролирую свои чувства к нему (есть они или же их нет) и могу теперь находиться рядом с ним и Дом. Ал и Малфой, кажется, снова друзья; Дом и Дженни тоже прониклись друг к другу симпатией, когда я их познакомила. Мою жизнь можно было бы назвать идеальной, если бы еще и мои глупые родители смогли наконец-то проглотить свою непонятную гордость и начать разговаривать друг с другом. О, и если бы Джеймс бросил Лауру (они вместе вот уже две недели), и именно столько я с ним не разговариваю. И, как мне кажется, я просто не смогу заговорить с ним снова.

Сегодня матч-реванш между Гриффиндором и Слизерином. Вуд сходил с ума оттого, что матч перенесли на такой длительный срок. Большинство членов команды задерживались либо на уроках аппарации, либо на дополнительных занятиях по Гербологии, либо торчали в Хогсмиде каждую субботу, начиная с января, так что теперь, первого марта, матч наконец-то состоится. Джеймс нашел какого-то пятикурсника, чтобы заменить меня на позиции вратаря. Так странно будет идти смотреть матч, где играет Гриффиндор. Мне как-то не по себе. Зато мне, по крайней мере, не запретили, как Лауре Фелпс, появляться на квиддичных матчах вплоть до конца седьмого курса.

Дженни сидит со мной и Лили на гриффиндорской трибуне. Когда появляется команда Слизерина, обе начинают неистово хлопать. Сначала я никак не могу сообразить, почему Лили так реагирует, но потом замечаю Лоркана Скамандера с битой загонщика. Дженни улыбается и хлопает Алу, который все еще стоит на земле. Вылетает команда Гриффиндора. Джеймс с Альбусом обмениваются рукопожатием и присоединяются к своим командам в небе. Спустя мгновение становится трудно различать, кто есть кто: в небе парят лишь зеленые и красные точки.

– Студенты, добро пожаловать на захватывающий матч-реванш между Гриффиндором и Слизерином! Первый матч, который должен был состояться в январе, отменили из-за… эм-м… некоторых обстоятельств… но, эм, все же мы здесь, в субботу, первого марта, чтобы наблюдать за самым многообещающим матчем этого сезона…

– Дерьмо! – восклицаю я, и Лили с Дженни подпрыгивают от неожиданности. – Сегодня 1 марта?

– Роза, ты в порядке? – Лили выглядит встревоженной.

– День рождения папы! – хлопаю я себя по лбу. – Я совсем забыла! Я скоро вернусь!

Я бросаюсь прочь, больше ничего не сказав. Покидая стадион, я сначала направляюсь в совятню, чтобы отправить письмо, но потом понимаю, что вряд ли сова прилетит вовремя. Поэтому я разворачиваюсь и бегу в школу, в башню Гриффиндора. Я достаю мешочек с летучим порохом из моего сундука и бегом спускаюсь к камину в гостиной. Бросив его в горящий камин, я называю свой дом и спустя мгновение вижу нашу гостиную. Мерлин, она выглядит ужасно грязной. Повсюду разбросаны пустые пивные банки, лежат открытые коробки с остатками засохшей пиццы и тарелки с едой, стоящие прямо на полу. Мама бы уже давно билась в истерике, если бы увидела это безобразие. Хотя даже сейчас наш дом похож на чертов Букингемский дворец по сравнению с маминой новой квартирой.

Папа же спит в кресле, громко похрапывая. Волосы он, похоже, не стриг еще с того времени, когда они приходили ко мне в школу, так как сейчас они падают ему на глаза и прикрывают плечи. Он выглядит ужасно жалким.

– Папа? – зову я.

Он даже не пошевелился.

– Папа? – говорю громче.

Ничего.

– ПАПА?

Может быть, он… умер?

Нет, с каких это пор мертвые храпят?

– РОНАЛЬД УИЗЛИ! – кричу я, как это делает мама.

– Я-я?.. – заикаясь, вскакивает он. Папа дико оглядывается по сторонам, пока не замечает мою голову, торчащую из камина.

– Роза, – зевает он. – Ты в порядке?

– Все чудесно.

– Почему ты разбудила меня в это время? – смотрит он на часы.

– Ты хочешь сказать в полдень? – закатываю я глаза. – Я просто хотела тебя поздравить с днем рождения.

Он выглядит слегка ошарашенным.

– Мой день рождения разве не в субботу? – спрашивает он.

– Сегодня и есть суббота.

– И правда, – неловко соглашается он. – Эм-м… спасибо.

В неловком молчании проходят несколько минут. Папа начинает потирать лоб, и мне становится ясно – у него похмелье.

– Папа, почему тут такой беспорядок? – тихо спрашиваю я.

– Что ты, тут просто немного…

– Здесь свалка! – настаиваю я. – А место, где живет мама, еще хуже! Разве вы двое не могли бы просто поговорить, ну пожалуйста?

– Мне нечего ей сказать, – по-детски отвечает он.

Я тяжело вздыхаю.

– Ладно, просто скажи мне, почему вы двое расстались? Это… это моя вина? – я не могу унять дрожь в голосе.

Лицо папы заметно смягчается. Он присаживается на коврик у камина.

– Роза, это не твоя вина, – говорит он. – И никогда ты не была виновата в этом. То, что случилось, не имеет к вам с Хью никакого отношения.

– Тогда почему? – плачу я. Папа качает лохматой головой.

– Все это сложно.

– Я уже большая девочка и уверена, что смогу все понять.

– Это… – умолкает он. – Просто… просто спроси свою мать.

Великолепно, «спроси свою мать» вот суперское оправдание. Почему отцы думают, что эта фраза избавит их от всех сложностей?

– Ты что изменил ей? – сердито бросаю я. – В этом вся причина?

Голубые глаза отца сузились.

– Ах, так это я виноват? – кричит он, – Я всегда виноват! Может, у твоей матери не такая уж и незапятнанная репутация, как ей это кажется! Ты когда-нибудь допускала мысль, что, возможно, только возможно, изменяла мне именно она?

Я в шоке смотрю на него. Он же это несерьезно. Моя мама просто не могла бы…

Или могла?

– Ты же это несерьезно?

– Я серьезен, – морщится он и после паузы, добавляет. – И не называй меня Ширли.

Когда я была маленькой, мы с папой смотрели фильм «Аэроплан!» каждое рождество, и это была наша с ним любимая фраза. Папа усмехается и у меня как-то сразу становится легче на душе.

– Я должна идти, – говорю я ему. – Мне жаль, что я сомневалась в тебе.

– Все в порядке, – отвечает он, – и Роза?.. Прости меня за то… ну, ты знаешь… я самый ужасный отец в мире.

– Ты самый лучший, папа, – смеюсь я. – Ты всегда будешь для меня самым лучшим отцом.

Я вытаскиваю голову из камина. И полная праведного гнева на свою мать выбегаю из общей гостиной, направляясь к статуе горбатой ведьмы, которая охраняет проход в Хогсмид. Джеймс мне рассказал о ней еще на первом курсе. По крайней мере, этот маленький идиот сделал хоть что-то хорошее, пусть оно даже и идет в разрез со школьными правилами. Я взмахиваю палочкой и шепчу «Диссендио». Статуя отрывает проход, и я спускаюсь в коридор.

Когда я наконец-то добираюсь до подвала в Сладком королевстве, то стараюсь максимально осторожно выбраться из магазинчика, не привлекая дополнительного внимания. Я поднимаюсь в самый верх главной улицы Хогсмида, затем сворачиваю на маленькую улочку, где расположена «квартира» моей матери. Опять достаю палочку и указываю на дверь старого многоквартирного дома.

– Аллохомора!

Я не вижу смысла быть вежливой и стучать в дверь, ведь пришла я сюда с явным намерением прибить мать. Пока я поднимаюсь по множеству лестничных пролетов, я успеваю встретить на своем пути ведьму, которая окидывает меня хмурым взглядом. Наверное, это из-за того, что я молода и у меня нет такой огромной бородавки на веке, как у нее. В любом случае, это объяснение ничем не хуже, чем любое другое. Я добираюсь до маминой квартиры и начинаю тарабанить в дверь, как сумасшедшая. Когда мама открывает мне, она выглядит очень сердитой, но увидев, что это я, мгновенно начинает улыбаться.

– Роза! Какой приятный сюрприз! Я и не знала, что на сегодня назначен поход в Хогсмид…

Я врываюсь в квартиру и на мгновение забываю, зачем вообще сюда пришла. Квартира выглядит совершенно иначе. Во-первых, она стала примерно в три раза больше, чем была раньше, и сейчас здесь стоят кожаный диван и телевизор. Кухня же просто огромная, а спальня находится возле гостиной, чего точно не было в мое прошлое посещение, и рядом расположена ванна. Мама продела просто невероятную работу, чтобы расширить комнату с помощью заклинаний.

– Тебе нравится? – взволновано спрашивает она. – Это заняло много времени, но…

– Ты изменяла отцу? – перебиваю ее я.

Мне и вправду очень хочется услышать «нет» и чтобы я могла сказать ей, что они ссорятся по какой-то совершенно надуманной причине и не важно, кто не прав.

– Понимаешь, Роззи…

– Я засчитаю твой ответ, как «да», – шиплю я.

– Просто сядь, – приказывает мама, и я делаю, как она говорит. Она присаживается на диван (на очень удобный диван, стоит отметить) и смотрит на меня.

– Так ты все же изменила ему? – снова спрашиваю я.

– Ты говоришь так, словно у меня была интрижка на стороне, – качает она головой. – Ничего не было.

– Но, похоже, что что-то все же было, – сердито отвечаю я.

– Это случилось до твоего рождения, дорогая, – говорит мама, словно это все объясняет.

– Что ты сделала?

Мама вздыхает и запускает руку в густые каштановые волосы.

– Я никогда не могла бы подумать, что мне вновь придется это все рассказывать, – говорит она, сдавшись. – Все произошло после того, как я и твой отец обручились.

– Ты изменила ему, пока вы были обручены?!

– Позволь мне все рассказать, Роза!

Я заткнулась.

– Мы тогда только тем и занимались, что постоянно ругались по поводу и без… я не знаю… скажем, мы переживали не лучший период наших отношений. Нет, в этом не было ничего страшного. Просто мы спорили по любому поводу. И тогда твоя тетя Джинни пригласила нас на вечеринку к одному из ее напарников по команде… ну, ты знаешь из Холлихейдских Гарпий… так вот, мы с Роном приняли приглашение и пришли. Перед самим выходом мы с ним опять поссорились и прибыли туда, скажем, не в самом лучшем настроении.

Он направился сразу к Гарри, который как всегда принял его сторону, а я осталась в одиночестве, ведь Джинни тоже убежала болтать со своими друзьями по команде. Поэтому я решила (впервые в моей жизни) напиться, чтобы забыть обо всем. Это оказалось очень плохой идеей, ведь мой организм совершенно не приспособлен к алкоголю…

– Расскажи мне об этом, – бормочу я.

– Ну, потом я встретила старого э-э друга, которого я не видела уйму лет. Он был другом одного из Гарпий и тоже играл в квиддич… Виктор Крам.

– Разве это не тот говнюк, который сейчас играет за Болгарию? – спрашиваю я.

– Он не говнюк, – отвечает мама. – Просто твой отец так к нему относится. А ведь когда-то, Рон был его страстным поклонником, прежде чем…

– Прежде чем что?

– Ну … скажем я… э-э… пошла с ним на Рождественский бал на четвертом курсе.

Мама была парой Виктора Крама? Да она же сейчас покраснела.

– Во всяком случае, Рон тоже проявил в тот вечер повышенный интерес к Лаванде Браун. Он флиртовал с ней, чтобы заставить меня ревновать. Вот и вышло, ведь я была не очень трезвой и я вроде…

– Вроде что? – озадаченно спрашиваю я.

– Я… поцеловала Виктора.

– И?

– И вот что из этого вышло! – говорит она.

Поцелуй?

Один поцелуй?

И это случилось более восемнадцати лет назад?

Из-за этого распалась моя семья?

– А папа знает, что это был всего лишь поцелуй? – спрашиваю я ее.

– Знает, но он все еще обвиняет меня в этом. Вот почему я так на него зла, Роззи. Он снова использовал это против меня… он пытается заставить меня чувствовать себя виноватой, а я просто не могу этого больше терпеть! Я не собираюсь его прощать и ждать, когда же он наконец-то повзрослеет!

Я молчу несколько минут. Мне сложно поверить, что мои родители ведут себя, как дети. Просто мама поцеловала когда-то болгарина, потом родители поженились, а теперь они разводятся? Я никогда не слышала ничего более смешного в своей жизни!

Кроме Джеймса, встречающегося с Лаурой Фелпс, конечно же.

– Мам… ты не можешь ничего изменить, – говорю я. – Все это в прошлом. Но, может, ты поговоришь с папой? Я имею в виду, есть же что-то, что ты можешь использовать против него с этим его поцелуем?

Только подумать, мои родители разводятся из-за такой мелочи. Почему они такие чертовски упрямые? Мама ничего не отвечает.

– Ты все еще любишь папу? – спрашиваю я, боясь узнать ее ответ.

– Я полюбила твоего отца, когда мне было двенадцать лет, – признается она, – и вряд ли я перестану любить его и сейчас, тридцать лет спустя.

– И он все еще любит тебя, – говорю я ей. – Ты должна увидеть в каком он находится состоянии, он просто раздавлен, мама. Пожалуйста, всего лишь поговори с ним.

– Но это он тот, кто…

– Мне все равно, – плачу я, – я просто не могу больше выносить ваши ссоры! Пожалуйста, постарайся это исправить… ради меня и Хьюго.

Я остаюсь, чтобы пообедать с мамой, а потом возвращаюсь в Хогвартс. Оказалось, что это довольно-таки далеко: возвращаться из Хогсмида в замок, а я этого никогда не замечала. Почти полтора часа прошло, пока я добралась до замка, и квиддичный матч уже успешно закончился. По дороге в гриффиндорскую башню я никого не встретила, поэтому узнать, кто же выиграл, было просто невозможно. Так в неведении я вошла через портретный проем в гостиную.

В общей гостиной было пусто, не считая Джеймса, Ала и Лоркана Скамандера. Как странно. Лоркан сидит на диване, в то время как Джеймс и Ал расположились на пуфах напротив него с очень серьезными лицами. Они даже не заметили моего прихода.

– Так как там ваши с Лили отношения? – спрашивает Ал, голос которого звучит очень пугающе.

– Я… я-я, – бормочет бедный Лоркан, не в состоянии связно высказаться.

– Не трать впустую наше время, – говорит Джеймс. – Ты планируешь ее расстроить?

– Ага, потому что мы терпеть не можем тех людей, которые расстраивают нашу маленькую сестричку, правда Джеймс? – говорит Ал.

– Определенно, – отвечает Джеймс. – В самом деле, последнего парня, который расстроил Лили, не видели несколько дней.

– И последнее, что я о нем слышал – он все еще находился в Мунго с ожогами, – добавляет Ал.

И как только Джеймс и Ал могли когда-либо и кого-либо увидеть в Мунго? Лоркан выглядит невероятно напуганным.

– Я н-не хочу расстроить ее, – заикается Лоркан.

– Тебе же будет лучше, – мрачно тянет Джеймс. – Тебе ведь хорошо известно, кто наш отец, правда?

– Гарри Поттер, парень, который победил самого темного волшебника всех времен и народов, – говорит Ал так, словно Лоркан не знает.

– Сразился с Венгерской хвосторгой, – добавляет Джеймс.

– И с сотней дементоров одновременно, – говорит Ал.

– И у такого сопляка, как ты, не должно быть с ним никаких проблем, – ставит точку Джеймс.

Я закатываю глаза: дядя Гарри никогда не сделает ничего плохого Лоркану, ведь его мать лучший друг крестного!

– А наша мать превосходно владеет Летуче-мышиным сглазом, – произносит Ал.

– Наш дядя почти оборотень.

– Это не говоря еще о Тедди, – добавляет Ал.

Лоркан дрожит.

– Молодец, Ал, ведь Тедди тоже наполовину оборотень.

– Ага, тогда если взять дядю Билла и Тедди, выйдет самый настоящий оборотень!

– Так что, – произносит Джеймс, – если ты только подумаешь, а не расстроить ли Лили, сразу же начинай смотреть в оба.

Лоркан кивает, и его все еще лихорадочно трясет.

– Я не причиню ей зла, – говорит он. – Обещаю.

– Мы знаем, что ты так и сделаешь, – говорит Джеймс. – Ты хороший парень. Мы просто должны были тебя предупредить. Это наша обязанность, как старших братьев Лили.

– Не заставляй нас повторять все это, – говорит Ал, поднимаясь. На нем, как и на Лоркане, зеленая квиддичная форма, да и Джеймс одет в свою красную мантию.

– Привет, ребята, – говорю я, и каждый из них подпрыгивает при моем «внезапном» появлении. – И даже Лоркан здесь. И что же ты здесь делаешь?

Я произношу это с сарказмом, что вовсе на меня не похоже.

– Мы не слышали, как ты вошла, Рыжая, – говорит Джеймс, но я его просто игнорирую, так как все еще злюсь из-за Лауры.

– Лоркан, не волнуйся из-за того, что наговорили тебе эти идиоты, – говорю я ему. – Они горазды запугивать, а вот до дела редко доходит.

Мне кажется, что при слове «дело», Лоркан еще больше испугался. Он нервно улыбается, а затем выбегает из общей гостиной. Бедный парень.

– Вы оба должны перестать себя вести, как старшие братья-защитники, – шиплю я. – Лили вас просто убьет, если узнает об этом.

– Да, что она сможет нам сделать? – издевается Ал.

– Твоя мать не единственная, кто превосходно владеет чарами Летуче-мышиного сглаза, – продолжаю шипеть я, и мальчишки начинают слегка нервничать, услышав это заявление. – Так скажите мне… кто победил?

Лицо Ала, расплывается в широкой улыбке, а Джеймс наоборот хмурится.

– Слизерин, конечно же! – самодовольно говорит Ал. – Вы, двое гриффиндорских лузеров, можете прийти на вечеринку в подземелья.

– Спасибо, но я лучше съем старый носок Дадли Дурсля, – горько говорит Джеймс.

Пальцы Ала, складываются в большую «L», прежде чем он скрывается за портретом. Джеймс и я остаемся наедине в комнате, хмуро взирая друг на друга, прежде чем расходимся по своим спальням. Дом вообще изменилась в лице и выглядит так, словно она готова кого-нибудь убить.

– Я уже слышала про матч, – говорю я.

– Десять очков! – восклицает она. – Десять чертовых очков разницы! Если бы наш вратарь хотя бы следил за игрой, вместо того, что бы наблюдать за Фионой Джордан, мы могли бы выиграть! Скорпиус мне никогда не забудет этого провала!

Я сочувственно улыбаюсь ей, но тоже потрясена проигранным матчем. Мы никогда не проигрывали Слизерину. На самом деле, Гриффиндор никогда не проигрывал с тех пор, как на своем пятом курсе, Джеймс стал капитаном.

Вечеринка Слизерина начинается еще днем. Кажется, они празднуют тот факт, что им наконец-то удалось победить Гриффиндор, после шести лет бесплодных попыток. На ужине слизеринцы украсили большой зал зелеными полотнищами (голову даю на отсечение – это был сокрушительный финал!) и распевали восхваляющие песни в честь Ала, словно он их бог.

Поттер, Поттер, Поттер!

Да! Да! Да!

Ох, ну очень оригинально. Джеймс, кажется, на грани убийства, и еще более противно то, что Лили сидит вместе с Лорканом за столом Слизерина. Дом же, наоборот, сидит рядом со мной такая же сердитая, как и Джеймс. Она не разговаривает с Малфоем вообще.

Вперед парни в зеленом, вперед парни в зеленом…

– Если они не заткнуться прямо сейчас, – бормочет Дом, – я кину Авадой в сидящих за слизеринским столом, и мне все равно, в кого она попадет.

– Мне кажется, лучше просто заложить бомбу, ну, ты понимаешь, чтобы стереть их всех с лица земли, – говорю я.

Поттер наш король!

Поттер наш король!

Он всегда поймает квоффл

Поттер наш король!

– Это моя песня! – протестую я, возмущенная тем, что слизеринцы ее украли.

– На самом деле, это песня твоего отца, – произносит Джеймс. – И именно слизеринцы ее придумали… видимо, чтобы оскорбить его.

Слизерин правит!

Гриффиндор подчиняется!

Малфой пошел и поймал снитч,

А Джейми немного п…

Джеймс бросает свой учебник по Астрономии в большего семикурсника со Слизерина и попадает ему прямо между глаз… легенда.

2,4,6,8

Кого мы ценим?

Не львов!

Не львов!

Они, как дерьмо, и никогда не победят

Потому что мы – СЛИЗЕРИН!

– Мы, черт возьми, победим в следующий раз, когда будем играть против них! – восклицаю я.

Дом сосредоточено рассматривает свою вилку, словно готова метнуть ее в любой момент. Только если я не получу ей первая.

– Брось, – говорю я. – Давай вернемся в общую гостиную.

Одна легенда – Поттер

Всего лишь один легендарный Поттер

Одна легенда – Поттер!

Всего лишь один легендарный Поттер…

Дом, Джеймс и я покидаем Большой зал, даже не закончив наш обед. Слизеринцы продолжают петь и издеваться, пока уходящий Джеймс не вскидывает палочку и взмахивает в сторону знамен Слизерина. Раньше на них можно было прочесть надписи – «Успех змей!» и «Слизерин – лучший!». Но теперь они вещали следующее – «Змеи – дерьмо» и «Слизерин – сволочи». Я знаю, что это не даст нам реванша, но все выглядит довольно забавным, особенно если учесть, что никто не может изменить надписи на знаменах обратно.

Мы с Джеймсом забываем на некоторое время наши разногласия, чтобы объединиться в общей ненависти во всем, что касается Слизерина. А Дом все также продолжает сердиться.

– Самодовольные ублюдки! – кричит Джеймс, пиная кресло, стоящее в нашей гостиной. – Мне стыдно, что мой брат – их капитан!

– Я их ненавижу, – практически кричит Дом. – Как же сильно я их всех ненавижу!

– Я знаю, – соглашаюсь я. – Я имею в виду, они выиграли всего лишь однажды один паршивый матч…

– Десять жалких очков! – восклицает Джеймс.

– Десять очков! – продолжаю я. – А они ведут себя так, словно им принадлежит вся школа!

Дом падает в кресло, которое только что пинал Джеймс, а я усаживаюсь возле камина, скрестив ноги. На наших лицах появляется очень похожее брезгливое отвращение.

– Если подумать логично, – произношу я через несколько минут, – то у нас все еще высокие шансы на победу.

– Нет, не у нас, – грустно говорит Джеймс.

– У нас! – настаиваю я. – Если Слизерин проиграет Райвенкло в следующем матче, а мы победим Хаффлпафф…

– Ага, но мы не победим Хаффлпафф, – говорит Джеймс.

– Что за пораженческое настроение! – агрессивно восклицаю я.

– Он имеет в виду… мы не сможем победить без тебя, Роза, – говорит Дом.

– Что? Конечно же, вы выиграете без меня! – восклицаю я. – Я была всего лишь вратарем… и не самым лучшим!

– Ты была великолепным вратарем – лучшим игроком в нашей команде, – серьезно произносит Джеймс. – Кармайкл по сравнению с тобой – отстой. Именно по этой причине мы проиграли сегодняшний матч.

Мы снова молчим. Я не могу помочь, но чувствую, что часть вины за сегодняшний проигрыш Гриффиндора лежит и на мне.

– Знаешь, что тебе тогда надо сделать, Джей, – говорю я, и он выжидающе на меня смотрит. – Чтобы вратарь Слизерина тоже оказалась беременной.

Дом от отвращения кривится.

– Ты видела Генриетту Флинт, Роза? – спрашивает Дом, пытаясь сдержать смех.

– Кто-то определенно что-то уронил на ее лицо, когда она была маленькой, – замечает Джеймс.

– Точно, – смеюсь я. – Я знаю, кто будет хорошим вратарем, хоть она никогда раньше не играла в команде.

– Кто? – спрашивает Джеймс.

– Лили.

Джеймс и Дом обмениваются скептическими улыбками.

– Лили? – смеется Джеймс, приподняв брови. – Моя маленькая сестричка?

– Ладно, я понимаю, что она не может это продемонстрировать, но она прекрасный игрок, – настаиваю я. – Я говорю тебе, когда мы были детьми и играли с папой и дядей Гарри, она была даже лучше меня.

Джеймс задумывается.

– Она не станет играть, – произносит Дом.

– Почему нет?

– Она никогда не приходила на отборочные запасных игроков, – говорит она, – хотя я просила ее об этом множество раз.

– Все из-за того, что она боялась насмешек Фреда и Джеймса, – отвечаю я ей. – Я прослежу, чтобы она пришла на следующую тренировку.

Мы слышим голоса, доносящиеся сквозь приоткрывающийся портрет, и видим, входящую Лили, держащую за руку Лоркана. Мы с Дом только обмениваемся ухмылками, а вот Джеймс недовольно хмуриться. Лоркан выглядит смертельно перепуганным под негодующим взглядом Джеймса. Лицо Джеймса моментально меняет выражение с откровенной злобы до открытого отвращения, когда он видит, появившихся следом за сестрой Ала и Малфоя, все так же одетых в квиддичную форму и зеленые шарфы.

– Лили, – окликает ее Джеймс. – Подойди сюда на минутку.

Он зол, но Лили будет сердита гораздо сильнее него, если Джеймс вдруг решит устроить тут шоу. Она отпускает руку сильно нервничающего Лоркана, и подходит к Джеймсу.

– Какого черта они здесь делают? – шипит на нее Джеймс.

– Ты имеешь в виду: нашего брата, его лучшего друга и близкого друга нашей семьи? – холодно спрашивает она.

– Я имею в виду, – яростно шепчет он, – грязных, слизеринских подонков!

О, Мерлин, это было последним, что он мог сказать в данный момент.

– Ты невероятен! – шипит Лили в ответ. – Эти подонки были твоими друзьями до тех пор, пока вы не проиграли этот тупой квиддичный матч!

– Подожди, Лили, квиддич не тупой. Давай ты не будешь говорить то, о чем потом пожалеешь, – успокаивающе говорю я. Она кидает в меня негодующий взгляд, которым так знаменита ее мать, чтобы я заткнулась.

– Перестань быть таким больным неудачником, – огрызается Лили. – Это всего лишь игра!

– Ты недостойна носить фамилию Поттер! – кричит Джеймс, вскакивая со своего места.

– Оу, правда что ли? – кричит она. – Ты идиот, Джеймс! Папа говорил нам, когда мы впервые ехали в Хогвартс, что слизеринцы и гриффиндорцы должны ладить, иначе может разразиться еще одна война! А вот ты стараешься воскресить старые предубеждения! Меня от тебя тошнит!

Ал и Малфой перестают скандировать «Вперед парни в зеленом» после крика Лили. Лоркан выглядит так, словно готов прямо сейчас грохнуться в обморок. Он, очевидно, понял простое правило «никогда не ругаться с Лили Поттер». Малфой усаживается на подлокотник кресла Дом и обнимает ее, но она стряхивает его руку. Что же, видимо, квиддич гораздо важнее любви. Я стараюсь скрыть рвущийся смех, но могу с уверенностью сказать, что мне это не удалось, и ухмылка-таки появилась на моих губах. Малфой выглядит раздраженным.

Лили выбегает из общей комнаты, бросив выразительный взгляд на Лоркана. А Альбус смеется, как маньяк, и в мою голову закрадываются подозрения, что он просто пьян. Альбус Северус Поттер никогда не бывает пьян, насколько мне известно и, в особенности, не в четыре часа дня.

– Никаких шансов, что она пройдет отборочные в нашу команду! – рычит Джеймс в сторону портрета, хотя Лили уже давно там нет. Джеймс проносится мимо Ала и Малфоя, одарив их презрительными взглядами и, громко хлопнув дверью, скрывается в своей спальне.

– Некоторые люди просто не умеют проигрывать, – говорит Ал, садясь в кресло, которое только что освободил Джеймс.

– А некоторые люди, даже выиграв, ведут себя ужасно, – отвечаю я.

– А как же то время, когда Гриффиндор выигрывал кубок…

– Какое время? – обрываю его я. – Мы выигрывали кубок не так уж и часто.

– В прошлом году, – продолжает Ал. – Вы не могли об этом заткнуться почти месяц, а еще вы поднимали чаши, провозглашая тосты: «Салазар был пустым местом» и «Слизеринцы летают, как магглы».