Текст книги "Нелюбовь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Бейбарсов поморщился:

– Я с ними даже не виделся. Эти родственники дальние в самом прямом смысле слова – не уверен даже, что они подозревают о моём существовании. Нет, эту квартиру я снимаю. А работаю в Макдональдсе.

– Где? – удивилась Таня. Пока она ещё жила в человеческом мире, ей не довелось побывать в знаменитой забегаловке, Дурневы никогда не выдавали девочке достаточно карманных денег, чтобы можно было отложить что-то на кафе.

– Что-то типа кабака, только без алкоголя, – ухмыльнулся Глеб. – Кормят там редкостной дрянью, но людям нравится. Ещё на прошлой неделе я узнал, что поступил в художественное училище.

Девушка смотрела на него во все глаза. Его слова падали в бездонный колодец её разума, отпечатываясь там, пока она пыталась осознать, что эгоистичный и озлобленный подросток из прошлого и молодой мужчина, сидящий сейчас напротив неё – это один и тот же человек.

Он изменился, несомненно. Привычки и мимика, которые Таня так хорошо успела изучить, остались прежними. Как и броская внешность, и низкий бархат голоса. Но при этом что-то в ранних, едва заметных морщинках в углах глаз, в задумчивой складке на лбу, в горьком заломе губ говорило о том, что этот человек пережил катастрофу и выжил, став сильнее, мудрее. Лучше.

– А ты как живешь? – вопрос вывел Таню из задумчивости.

Она улыбнулась:

– Ну, знаешь, в лесу не успеваешь соскучиться. Забот там оказалось гораздо больше, чем я предполагала. То Тангро сарай сожжет, то лешаки дерутся…

Глеб улыбнулся в ответ. Искренне, без издевки, но с иронией вскинув рассечённую бровь.

– Мда… У тебя лешаки, у меня алкаши под окнами. Выходит, не такая уж разная у нас жизнь.

Его взгляд упал на Танины ладони, сжимавшие кружку. Она хотела спрятать их под стол, но было уже поздно: он заметил кольцо. Протянув руку, бывший некромаг осторожно тронул тонкий обод.

– Мои поздравления, – задумчиво сказал он, и по его лицу сложно было догадаться, о чём он думает.

– Нет, мы… – запинаясь, пробормотала Таня, – мы не женаты. Он просто подарил кольцо… в общем, мы обручены.

– С помолвкой и поздравляю, – улыбнулся Глеб, убрав руку и вставая, чтобы разобрать покупки. – Ты, наверное, голодная? Я сейчас быстренько что-нибудь соображу.

И вновь он поразил её, с легкостью – по крайней мере, внешней – сменив тему. Прежде Бейбарсов непременно вышел бы из себя, потребовал выкинуть кольцо и принялся уговаривать её с помощью шантажа и угроз выбрать его, а не Ваньку.

– Я бы чего-нибудь перекусила, – признала Таня, принимая негласное предложение поговорить о чём-нибудь другом: – Тебе помочь?

– Нет, я сам, люблю готовить, – засмеялся Бейбарсов, рассовывая продукты по отделениям холодильника.

– Правда?

– Да, как оказалось. Поначалу меня дико напрягало, что нельзя разложить на столе скатерть-самобранку или телепортировать ужин из ближайшего ресторана. Даже продукты из супермаркета не перенести, на худой конец. А потом, когда магазинные пельмени уже встали у меня поперек горла, я начал понемногу готовить сам. Купил книжку с рецептами, – он махнул рукой на полку, где стояло несколько кулинарных книг.

Девушка посмотрела в указанном направлении. На самой первой обложке красовалось название: «Простые рецепты молодым хозяйкам». Таня сдержала рвущийся наружу смех.

– Ну и вошёл во вкус, – закончил Глеб, ловкими движениями обваливая несколько стейков в пряностях.

Поставив на плиту сковороду, он стал быстренько нарезать овощи для салата. Таня смотрела на него и поражалась тому, как естественно он ведет себя, лишенный магии. Почему-то на Ваньку она так не реагировала – может, потому, что Ванька легче пережил потерю сил, он изначально был более цельный. А Глеба невозможно было представить без привычного ему могущества – но вот он стоит перед ней и пробует попку огурца на горечь так естественно, будто и не было никогда искалеченного детства, трупов и страшных ритуалов, не было невероятной силы, текущей в его крови, которую ему сначала навязали, не спросив, а потом так же не спросив отобрали.

– А училище твоё далеко отсюда? – спросила Таня.

– Да, довольно далеко. Оно в самом центре находится, в Нагорной части города.

– Как ты туда добираешься? Ездишь на чём-то?

– Я много хожу пешком. Мне не привыкать.

Обернувшись и заметив Танин вопросительный взгляд, Глеб пояснил:

– У меня отняли магию, не тело. Обучение у старухи с беготней по лесу от мертвяков неплохо сказалось на моей физической форме, но во время болезни и последующей… хмм… реабилитации я немного себя запустил. И сейчас стараюсь вернуться в прежнее состояние.

– Ты и за город пешком ходишь?

Глеб усмехнулся:

– Нет, добираюсь на «бешеной коробке».

– На чём??

– Спроси у своего жениха.

Он произнёс это спокойно и буднично. Таня опустила голову, дергая торчащие из её футболки нитки.

– Знаешь, ты совсем другой. Не такой, каким я тебя помню.

Раскладывая приборы, он бросил на неё странный взгляд:

– Последние несколько лет я и не был собой. Слишком много личностей я вмещал: двойник, Тантал и Ваня. Это не было похоже на шизофрению, скорее… меня, настоящего меня, просто вытесняли, выжимали по капле из собственного тела. Я терял себя, Таня… и не мог это изменить. А может, просто не хотел. Но я благодарен, что меня вовремя остановили.

– Благодарен? Раньше ты бы бесился и сходил с ума.

– Поначалу я именно так и отреагировал. Однако, знаешь, стоит разок пройтись с экскурсией по Тартару, и приоритеты как-то быстро меняются, – горько усмехнулся Глеб.

Он поставил перед ней золотящийся корочкой стейк, от которого шёл умопомрачительный аромат. Осторожно отрезав кусочек, Таня попробовала и зажмурилась от удовольствия – так вкусно это было. Плюнув на правила этикета, которых она всё равно не знала, девушка насадила мясо на вилку и принялась жадно откусывать от него большие куски. Остановилась она, только поймав смеющийся взгляд Глеба.

– Что? Я голодная, – отрезала она с набитым ртом.

Какое-то время они молча ужинали. Таня против воли бросала взгляды на Бейбарсова: что-что, а внешне он стал ещё лучше, чем был. Сильная линия челюсти, твёрдый профиль, пронзительный прищур. Исчезла из лица холодная надменность, оставив место спокойной уверенности. Хорош, будь он неладен!

Осознав, что мысли её потекли в совсем уже ненужном направлении, Таня завела разговор о том, что происходило у других ребят, которых они знали, вывалив ему последние новости. Ягун и Катька Лоткова наконец поженились; Ритка Шито-Крыто тоже неожиданно для всех выскочила замуж за своего давнего поклонника, высоченного тощего парня из Магфорда – как оказалось, он какой-то лорд с длинной древней фамилией. Но Гробыня называла его просто Шпала. Что же до самой Гробыни, то они с Гуней ждут первенца, причем Гуня уже купил в спортивном магвазинчике на Лысой Горе боксерскую грушу – в два раза меньше, чем его собственная, но всё ещё немыслимых размеров.

– Похоже, ему всё равно, что может родиться девочка, – закончила Таня.

Глеб улыбался, слушая истории недавних однокурсников:

– Да, жизнь идет… Недавно поймал себя на мысли, что хотел бы всех их увидеть. Похоже, я становлюсь сентиментальным. Старость, наверное.

Таня откинулась на спинку стула, сыто щурясь:

– Знаешь, они были бы в шоке, если бы увидели, как ты изменился.

Бейбарсов с горечью возразил:

– Думаю, им это неважно. Просто пока я играю роль, которую от меня ждут, все счастливы.

– Кроме тебя, – заметила Таня, сама поразившись тому, что сказала это вслух.

Он усмехнулся:

– А кого-то интересует моё счастье?

Она подумала о том, что её интересует. Да, ей не всё равно, если он будет несчастен. А он определенно был. И не так важно, что являлось причиной: то, что прошло ещё слишком мало времени, или то, что всё люди и события, способные сделать его счастливым, остались теперь в недосягаемом прошлом. И, возможно, кто-то другой увидел бы в нём довольного своей жизнью человека, но Таня успела узнать его достаточно хорошо, чтобы видеть: Глеб явно страдал, ему было больно, и он прилагал все усилия, чтобы это не было заметно.

Должно быть, бывший некромаг что-то увидел в её лице, потому что резко произнёс:

– Не смей жалеть меня!

Суровый тон заставил Таню вздрогнуть. Она вдруг вспомнила его страшный взгляд в будке стрелочницы – дикий, отчаянный – когда он понял, что она не любит его, а всего лишь жалеет.

А ещё в голове внезапно зазвучал голос Соловья: «Поверь моему скромному многовековому опыту: жалость разбила в этом мире больше судеб, чем все стрелы и мечи вместе взятые. Со временем любые раны затягиваются сами».

Но вот что странно: Таня не жалела бывшего некромага. Вернее, не так: жалела, но иначе, чем раньше, когда грустно смотрела на него, как на вымокшего под дождем озлобленного пса. Она… сопереживала ему. Понимала его. Сейчас ей не хотелось гладить его волосы, чтобы утешить. Ей хотелось прислониться к его лбу, заглянуть в глаза и сказать, что он не одинок.

– Я не жалею тебя, Глеб, – тихо возразила девушка. – Я тебя понимаю.

Бейбарсов поднял голову:

– Разве ты несчастна?

– Я счастлива! Просто, знаешь… Иногда я просыпаюсь ночью и спрашиваю себя: что я здесь делаю?

Глеб подумал немного и спросил:

– Может, ты просто не на своём месте?

Таня тут же вскинулась:

– Моё место рядом с Ванькой!

Он криво ухмыльнулся, но в этой усмешке не было прежней затаённой злости, лишь бесконечная усталость.

– Я не сказал, с кем твоё место. Я лишь предположил, где оно: явно не в лесной глуши.

Внучка Феофила Гроттера не нашлась, что ответить. Однако Глеб снова легко переменил тему.

Они проговорили до самого утра. Вспоминали, смеялись, подшучивали друг над другом и над бывшими однокурсниками. Всё смешалось в душе Тани. Девушка уже не понимала ни кто этот человек с глазами-льдинками, ни кто она такая. Но это было неважно – в эту ночь они были просто двумя людьми, вместе прошедшими через многое и преобразившимися. Они смотрели в будущее с готовностью к испытаниям, но без страха.

Когда между тонкими рейками жалюзи пробился робкий свет, Таня поняла, что ей пора уходить. Глаза мужчины напротив смотрели на неё, не отрываясь. Так разглядывают редчайший экспонат, закрытый пуленепробиваемым стеклом: с осознанием, что это настоящее сокровище, и оно никогда не будет принадлежать тебе.

Таня, в свою очередь, смотрела на Глеба, любуясь игрой света на почти прозрачной радужке его глаз, и вдруг испытала странное ощущение: она как будто провалилась в глубокую яму, а в следующий миг её окружила какофония чужих мыслей и эмоций.

Девушка заблуждалась. Любовь Глеба не исчезла, не покрылась пылью и не затаскалась. Она, самая сильная, безответная, подкрепленная страстностью натуры, медленно тлела в его искалеченном, изуродованном сердце, которое, как всем казалось, способно только на эгоистическую одержимость. Он не забыл её, не разлюбил её, и ни на минуту не переставал думать о ней. Все его мысли, все чувства были перед ней как на ладони.

Гроттер резко вынырнула из чужого разума, поняв, что случайно подзеркалила его. Лишенный магии, Бейбарсов не мог закрыться от неё или поставить блок. Видимо, что-то изменилось у неё в лице, потому что он мгновенно разорвал зрительный контакт и стал убирать со стола.

– Глеб, мне пора, – тихо сказала Таня. – Спасибо тебе… за ужин и за всё остальное.

Не оборачиваясь, он кивнул.

– Может, я ещё прилечу. Покажешь мне город, прокатишь на «бешеной коробке», – пошутила девушка.

Бейбарсов улыбнулся, провожая её до двери:

– Да, и гулять пойдем при всём параде: ты с контрабасом, я с мольбертом. Выпускница филармонии и свободный художник.

Оба засмеялись, прекрасно понимая, что этого никогда не будет. Таня – потому что знала: если она прилетит в следующий раз, всё полетит в Тартар. Глеб – потому что знал, что, как человек, он доживает последние дни.

Вместе они поднялись на крышу, и по пути Таня размышляла, как ей быть дальше. Лететь в Тибидохс не хотелось: слишком взбудораженная прошедшей ночью, она не только эмоционально не была готова ко встрече со знакомыми, но ещё и рисковала по дороге свалиться в океан от недосыпа и потрясения.

Решив, что, пока летит, придумает, что сказать Ваньке, Гроттер оседлала контрабас и, глубоко вздохнув, обернулась на Глеба. Он ободряюще улыбнулся ей и слегка склонил голову. Этот жест чем-то напомнил его прежний издевательский поклон, но был при этом гораздо более сдержанным и благородным. В нём чувствовалась ирония, а не насмешка.

Перед тем, как резко сорваться с крыши, Таня успела заметить нечто странное в его глазах: не надежда и не обещание, а… предвкушение. Это был взгляд человека, вот-вот собирающегося отправиться в полное приключений путешествие, о котором он давно мечтал. Но девушка не успела додумать эту мысль, потому что крыша панельки с маленькой точкой на ней уже исчезла.

Подхваченный воздушным потоком, контрабас быстро набрал высоту, и вскоре Нижний Новгород растворился внизу, исчезая за завесой облаков. И вместе с городом Таня оставляла человека, который вновь захватил и разбередил её душу.

Комментарий к 3. Глеб

* Жребий брошен; выбор сделан; решение принято.

** Всё суета.

========== 4. Искра света ==========

Комментарий к 4. Искра света

Короткая, скудная на события, но важная часть.

***

Как странно быть живым в чернеющем нигде,

Среди неспящих глаз звёзд, необыкновенно юных.

Пересекая вечность, думать о тебе,

Песка галактик огибая дюны.

Как жаль, что рай разбит на облаках Земли

И бог не покидает собственного дома.

Душа моя останется вдали

И будет без конца твоей душой искома.

А может, я внутри твоей души,

И потому мой путь так бесконечно долог.

В прекрасном веществе сверкающей тиши

Летящий сквозь безвременье осколок.

Прости, корабль меняет курс

Мы входим в плотную густую атмосферу.

Я так тебя люблю, я больше не боюсь,

И не надеюсь, и не обретаю веру.

(Дельфин – Слышишь)

***

Но это только ты.

А фон твой – ад.

Смотри без суеты

вперед. Назад

без ужаса смотри.

Будь прям и горд,

раздроблен изнутри,

на ощупь тверд.

(Иосиф Бродский. На прения с самим собою)

Би-2 – Мой рок-н-ролл

Смысловые Галлюцинации – Вечно Молодой

***

Глеб Бейбарсов метался на постели. Через судорожно сжатые зубы иногда вырывалось нечленораздельное мычание. На мгновение он замирал, смуглым кулаком комкая простыню, а потом снова начинал метаться.

Ему снилась избушка в лесу, снилась рыжеволосая девушка, лежащая на постели и смотрящая на него испуганными глазами. Он приближался к изножью кровати, чтобы сказать: не нужно бояться его, он больше никогда не причинит ей вреда. Но в этот момент из тёмного угла выступали два других мужчины, похожие на него как две капли воды: оба с гнусной улыбкой подходили к Бейбарсову, по дороге превращаясь в одну тонкую струйку густого дыма и проникая в него через нос, глаза, уши.

А после этого всё обращалось в кошмар. Страшная ярость поднималась в нём, порождая желание взять, сожрать, поглотить, и сопротивляться не было сил. Он запрыгивал на кровать, всем весом обрушиваясь на девушку, и начинал душить её, впиваясь в мягкие податливые губы. Она почему-то не сопротивлялась, только мычала, а он улыбался, глядя в её распахнутые от ужаса глаза. Внезапно рядом вырастал ещё один близнец, всё это время лежавший рядом с девушкой. Он одним движением отбрасывал Глеба на пол. И в следующее мгновение Бейбарсов и его близнец кидались друг на друг, раскрыв рты, как будто желая вцепиться в горло и разорвать…

Резко выдохнув, Глеб проснулся, садясь на кровати. Его грудь сильно вздымалась и блестела от пота. Согнув колени и уронив голову на вытянутые руки, он пытался отдышаться.

Нет, он определённо не оправился от приезда Тани. Прошло уже две недели, а бывший некромаг до сих пор ходил, окруженный её запахом, против воли выдергивал взглядом из толпы рыжеволосых девушек. Не мог заставить себя отвечать на поцелуи Алёны. Не мог заставить себя сосредоточиться на учёбе.

Кончики пальцев, которыми он касался Таниной руки и кольца ровно пять секунд, до сих пор покалывало. Это было его единственное прикосновение к девушке за все те часы, пока она была у него. Но этого было достаточно, чтобы его горячая кровь вновь вскипела, причиняя нестерпимую муку.

Он перебирал у себя в голове каждую секунду, что Таня провела рядом с ним той ночью, раскладывал каждое её движение на составляющие, пытаясь понять, был ли в них намёк хоть на что-то. В конце концов, понимая, что снова опасно близко подошел к черте, за которой только страдание и муки, Глеб нечеловеческим усилием воли заставив себя оторваться от воспоминаний и вернуться к прежней жизни.

Он уже почти смирился с тем, что вряд ли магию ему вернут в ближайшее время, снова стал проводить время с Алёной, даже начал получать удовольствие от лекций в училище. Но, как говорят – стоит перестать ждать чего-то, как оно тут же появляется.

Поэтому Бейбарсов почти не удивился, когда в солнечное сентябрьское воскресенье, вернувшись с работы, застал у себя в комнате сурового байкера, с любопытством разглядывавшего его рисунки.

Скинув рюкзак на пол, Глеб сложил руки на груди и прислонился к косяку, в свою очередь спокойно оценивая гостя. Он выглядел внушительно: высокий, широкоплечий, весь затянутый в кожу. Внешне байкер мало походил на того, кто обладает светлой магией. Однако жизнь научила бывшего некромага не обманываться личиной. Глаза у незнакомца были мудрые, добрые и лучились мягким теплом.

– Здравствуй, Глеб, – поприветствовал он глубоким басом и кивнул на мольберт и папку с набросками: – Я тоже рисую понемногу. У тебя неплохо получается.

– Добрый вечер, – Глеб слабо улыбнулся, оценив сдержанность и затаенную возвышенность похвалы, – благодарю.

Он вдруг ощутил, как по позвоночнику расползается колючий страх – но боялся он не гостя. Ему вдруг подумалось: а что, если его обманули, если сейчас этот детина посмотрит на него и поймёт, что он, Глеб, не заслуживает быть сосудом для светлой магии и никогда не будет к этому готов.

Байкер оторвался от созерцания рисунков и повернулся к Бейбарсову, с интересом разглядывая уже его самого.

– Если бы ты просто хотел вернуть себе магию как символ могущества – да, ты был бы недостоин, – спокойно ответил он, явно читая мысли Глеба. – Но ты хочешь иметь силы, чтобы доказать, на что ты способен, когда тебя не раздирает на части тёмный дар. Ты хочешь обратить тьму, которую успел распространить, в свет. Ты хочешь искупления.

Незнакомец приблизился к нему, что-то вытаскивая из кармана. Глеб заметил, как в руке байкера покачивается тонкий шнурок, на котором поблёскивает нечто, похожее на брелок или амулет. Закатные лучи брызнули в окно, и глаза бывшего некромага расширились: это были миниатюрные крылья.

– И ты заслужил искупление, – улыбнулся гость, быстро и осторожно касаясь лба Глеба ладонью, в которой были зажаты крылья.

Слепяще яркий столп света вырвался из двух окон обычной панельной пятиэтажки в Нижнем Новгороде. Кто-то потом говорил, что там жил парень-колдун, вот он и баловался разными ритуалами, а потом исчез. Впрочем, сплетня, перетираемая всем двором какое-то время, через неделю затихла, а потом и вовсе позабылась.

Жизнь людей пошла своим чередом.

Жизнь Глеба Бейбарсова изменилась навсегда.

***

Знакомые лабиринты коридоров встречали гулкой тишиной. Мелькали каменные стены, картины, причудливые статуи, освещённые дрожащим светом магических факелов. По пустым в этот поздний час коридорам шёл смуглый молодой мужчина в чёрной куртке и высоких военных ботинках. Он ступал расслабленным, слегка пружинистым шагом, но линия его плеч была напряжена.

И только глаза, отражавшие пляшущие огни факелов, прятали на самом дне ничем не замутненное счастье и лёгкую настороженность.

Магия, вновь бурлившая под его кожей, первые дни пьянила Глеба, как молодое вино. И ещё больше оглушало осознание, ощущение того, что её природа – светлая, чистая, без привычной тёмной взвеси, без ощущения пудовой тяжести, висящей на шее. Бывшему некромагу казалось, что он никогда не сможет привыкнуть к чувству лёгкой эйфории, порождённой светлым даром, вступившим в симбиоз с тёмными началами его души.

Повернув за угол, Бейбарсов остановился перед большими двустворчатыми дверями со спящими сфинксами. Он вдруг подумал о том, что золотые звери его не пропустят, но тут одна из створок сама собой распахнулась, приглашая мужчину зайти.

Внутри было тихо, если не считать странных пощелкиваний, раздававшихся со стороны клетки с черномагическими книгами. Посередине стоял массивный стол на изогнутых ножках, а за ним сидел румяный упитанный человек с седой бородой и цветными усами. Сцепив пальцы рук и уложив на них подбородок, он явно о чём-то сосредоточенно размышлял. Заметив вошедшего, Сарданапал – а это был именно он – кивнул и взглядом указал на кресло напротив себя.

Глеб сел и посмотрел академику в глаза. Тот смотрел на него в ответ. В таком молчании и разговоре одними взглядами прошло несколько томительных минут. В конце концов, Сарданапал расцепил руки и откинулся назад.

– Невероятно, – хмыкнул он.

Бейбарсов ничего не ответил, продолжая напряженно ожидать, что ему скажут дальше.

– Ну что ж, Глеб, добро пожаловать обратно в Тибидохс. Хоть ты учился в этой школе недолго, ты навсегда связан с ней, как любой из учеников.

Бывший некромаг слегка склонил голову в полупоклоне, давая понять, что ценит это.

– Я не буду тебе лгать: это бессмысленно и нецелесообразно, – продолжал академик. – Я не верил в то, что у тебя есть шанс, пока ты был наделён даром некромагии. Когда же ты его лишился, у тебя появилась возможность всё исправить, но даже тогда я был настроен скептически, хотя и не отрицал такой возможности. Теперь же я убедился: сколько бы лет человек не прожил на свете, всегда будет происходить что-то, к чему он не готов, чего он ни разу не встречал и во что не верил. Ты – именно такой случай, и я очень раз знать и видеть, что ошибался насчёт тебя.

Покинув своё кресло, Сарданапал прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Его беспокойные усы взлетали и опадали при каждом шаге, как будто соревнуясь, кто выше подпрыгнет. Глеб молча слушал.

– Хочу подчеркнуть, – заметил Сарданапал, – что ошибался я исключительно в человеческих качествах, но никогда – в твоих способностях. Что подводит нас к причине, по которой я вызвал тебя, и цели твоего визита. Я хочу предложить тебе работу.

Бейбарсов всем корпусом развернулся к магу, чтобы видеть его лицо.

– Почему именно мне?

Сарданапал остановился напротив и смерил его внимательным взглядом:

– Потому что тебе понадобится наставник на твоём новом пути. Потому что я уверен, что мы сможем помочь друг другу. Потому что я знаю: лучше тебя кандидатуры на эту работу мне не найти. Думаю, этих причин уже более чем достаточно, – мягко закончил он.

Глеб кивнул, показывая, что академик может продолжать.

– Итак, эта работа потребует определённых навыков, сочетание которых достаточно редкое среди магов. У тебя же невероятная база: как бывший некромаг, ты хорошо знаешь анатомию людей и многих живых существ, ты можешь быть как врачевателем, так и использовать эти знания для того, чтобы обезвредить противника, не убивая его. Твоя реакция, опять же, благодаря предыдущему роду деятельности, гораздо быстрее, чем у большинства магов. Хорошее чутье и интуиция, ловкость, скорость и бесшумность, а также пережитые испытания делают тебя великолепным бойцом и прекрасной ищейкой. А это именно то, что мне нужно.

Бейбарсов усмехнулся. Думал ли он когда-нибудь, что услышит от самого Сарданапала столько лестных слов о его способностях, да ещё и предложение работать вместе?

– Так в чём же заключается суть работы? – поинтересовался он.

Академик щелчком отогнал разыгравшиеся усы и вновь уселся за стол.

– Ты станешь моим помощником; моими ногами, глазами и ушами, поскольку в силу возраста и занятости я далеко не всегда и далеко не везде могу поспевать. А помимо этого, я хочу доверить тебе чрезвычайно важное задание: ты будешь отыскивать тёмные артефакты. Это вещи невероятной силы, тебе ли не знать, и знания в этой области у тебя обширные, несмотря на юный возраст. После войны с Чумой-дель-Торт ими наводнена вся Россия и даже часть Европы, они как язвы на теле магического общества.

Глаза Глеба расширились, но он продолжал молча слушать.

– Твоя задача: находить эти вещи и доставлять их в Тибидохс, а здесь мы будем изучать их и, в зависимости от важности и силы, либо пытаться обезвредить, либо прятать, чтобы ими не завладели те, кто захочет обратить их против мирной жизни. – Академик склонил голову, разглядывая Бейбарсова через выпуклые стёкла очков: – Мне давно не хватало такого помощника, как ты: вместе мы, я надеюсь, сможем сделать Тибидохс местом гораздо менее опасным, и наши ученики будут защищены гораздо серьезнее. И, самое главное, мы сможет гораздо эффективнее противостоять Магществу и козням мрака.

Побарабанив пальцами по столу, Сарданапал прищурился:

– Памятуя уровень вашей магической подготовки, – твой и твоих сестёр по бывшему дару – могу предположить, что ты хорошо знаком с ратной магией.

Глеб кивнул, всё ещё прибывая в лёгком изумлении.

– В таком случае, остальное я поведаю тебе по мере развития событий. Есть вещи, которые ты должен узнать, навыки, которые тебе стоит улучшить. Но в целом ты готов, по крайней мере физически. А теперь ответь мне: готов ли ты внутренне?

Бывший некромаг опустил голову и прислушался к себе. Игнорируя привычную уже тоску, он пробрался дальше. Где-то там, внутри, по-прежнему тлели угли пережитой боли, которые никуда не денутся – это Глеб уже понял и свыкся с ежедневной пыткой, как люди без рук или без ног свыкаются со своим положением. За болью билась жажда бороться, расти над собой, реализовать весь блестящий потенциал, заложенный в нём при рождении. А над всем этим прозрачной вуалью мерцала любовь, которую Бейбарсов прикрыл ватным одеялом из желания стать лучше и исправить всё, что было сделано не так.

Он поднял голову и посмотрел академику в глаза:

– Да, я готов.

И тогда Сарданапал впервые улыбнулся ему. Морщинки собрались в уколах его глаз, и цветные усы беспокойно запрыгали, стараясь зацепить и сбить очки с носа. Отогнав их рукой, академик наклонился и выдвинул ящик своего стола. Пошуршав чем-то, он извлёк оттуда маленький предмет, а потом раскрыл перед Глебом ладонь. На ней лежало кольцо. Обсидиановое, чёрное, оно было сделано грубо и явно было очень старым. На первый взгляд шершавая поверхность украшения казалась простой, лишь с естественными вкраплениями породы, но, приглядевшись, бывший некромаг заметил, что внутри кольца как будто скользили красные и зелёные искры.

– Это одно из колец Древнира, – тихо пояснил Сарданапал. – Я храню множество его вещей, они не раз помогали магическому миру в трудные времена. Но это кольцо – редчайший артефакт, потому что имеет такую же двойственную природу, как знаменитый меч, принадлежащий Мефодию Буслаеву – про это оружие ты и без меня знаешь. Так вот, кольцо, имеющее светлую природу, когда-то приняло в себя огромный заряд тёмной магии. Дело было давнее, не стану утомлять тебя подробностями. Итогом стало то, что кольцо сильнее большинства магических перстней и может принадлежать лишь тому, в ком практически поровну света и тьмы, кто сам являлся вместилищем и того, и другого.

С этими словами академик переложил украшение в раскрывшуюся ладонь бывшего некромага.

– Оно твоё. Носи его с уважением к тому, кому оно принадлежало до тебя, и помни, что ты являешься сосудом противоречивого баланса. Поддерживать этот баланс – главная твоя задача и большой труд. Я надеюсь, что ты справишься, Глеб.

Бейбарсов помедлил мгновение, а потом, подчиняясь наитию, осторожно надел кольцо на безымянный палец. Оно село идеально, будто когда-то было отлито специально для него. Прикрыв глаза на мгновение, мужчина улыбнулся, посмотрел на старика перед собой и тихо, но искренне произнёс:

– Благодарю, академик. Я сделаю всё, чтобы не подвести вас.

Когда спустя ещё несколько часов Глеб покинул кабинет академика, за окнами Тибидохса уже разгорался рассвет. Поднявшись на крышу Башни Привидений, Бейбарсов остановился, вглядываясь вдаль, за парк и драконбольное поле, туда, где неспокойно шумел океан.

Постояв так какое-то время, дыша влажным воздухом, Глеб, будто решившись, молча вскинул руку. В то же мгновение по поверхности кольца проскочили две искры – зелёная и красная – и, соединившись, выпустили одну, тёмно-коричневую, яркую и стремительную. Рядом с Глебом возникла ступа, совершенно новая, без всяких черепов военных лётчиков, но смутно напоминающая ту, в которой он когда-то прибыл в Тибидохс.

Ловко, привычно заскочив в неё, будто и не было всех этих месяцев, когда ему приходилось ходить пешком или трястись в переполненной маршрутке, Глеб перехватил метёлку – более тонкую и длинную, чем та, что была у него раньше – и сорвался с крыши. Восторг полёта оглушил его. Сердце колотилось, ветер трепал волосы, и всё, чего ему не хватало в эту минуту для полного счастья – это рыжеволосая девушка, находившаяся сейчас за тысячи километров от Буяна.

========== 5. До свидания, и добро пожаловать домой ==========

***

Знали только крайности, никаких тебе середин.

Ты хорошо смеялся. Я помню эти

Дни, когда мы сидели на факультете

На обшарпанных подоконниках, словно дети,

Каждый сам себе плакальщик, сам себе господин.

Мы расстанемся здесь.

Ты дальше пойдешь один.

Не приеду отпеть. Тут озеро и трава,

До машины идти сквозь заросли, через насыпь.

Я не помню, как выживается в восемнадцать.

Я не знаю, как умирается в двадцать два.

До нескорого. За тобой уже не угнаться.

Я гляжу тебе вслед, и кружится голова.

(Вера Полозкова. Игорю, в дорогу)

Мумий Тролль – Такие Девчонки

***

Погода резко испортилась. Целую неделю шли проливные дожди, но потом вдруг выглянуло солнце, температура подскочила, и лес вокруг превратился в настоящий парник.

Таня, спокойно переносившая на Буяне и суровые зимы, и ураган, и палящее солнце, спавшая на балконе у Дурневых в лютый мороз, здесь почему-то стала сопливить, кашлять и вообще предпочитала лишний раз на улицу не высовываться. Нет, зима на Иртыше ей определенно нравилась больше, чем эта промозглая осень.

С момента её возвращения от Глеба прошло чуть больше двух недель. Разумеется, удивлённому её скорым возвращением Ваньке она не сказала правду. Просто кинулась ему на шею, шепча «Соскучилась». И это даже не было ложью: ей хотелось поскорее обратно, в привычную ей рутину, в безопасную мягкость Ванькиных рук. Но почему-то в этот раз старое лекарство не сработало: девушке не стало легче и спокойней.