Текст книги "Нелюбовь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Она скользнула рукой вниз, неуклюже дёргая пряжку и вытягивая ремень из брюк. Глеб придерживал её за плечи, жадно наблюдая за манипуляциями девушки. Ей требовалось больших усилий, чтобы не пялиться на его широко расставленные ноги и пах, чтобы не искать подтверждения того, как сильно он её желает.

Расстегнув пуговицу и молнию, Таня потянула грубую ткань вниз вместе с бельём, краснея и задыхаясь от представшей картины. Ей уже довелось рассмотреть телосложение Глеба в мельчайших подробностях, но почему-то именно сейчас, при тусклом свете, проникающем через маленькие окна под самым потолком, полуобнажённый и возбуждённый до крайности, он казался ей особенно притягательным и… да, порочным.

– Закончила разглядывать? – послышался насмешливый шёпот.

Таня улыбнулась и кивнула, решив ещё немного помучить его и себя. Поражаясь собственному бесстыдству, она приподняла бёдра, сгибая ноги в коленях и стягивая своё бельё к щиколоткам. При этом не сводя глаз с лица Бейбарсова, которое буквально окаменело. Он почти не дышал, наблюдая, как девушка приподнимает подол сарафана и слегка разводит ноги в стороны, позволяя ему смотреть на себя.

Шагнув вперёд, Глеб легко приподнял её и опустил на пол, разворачивая лицом к столу и заводя руки за спину.

– Решила проверить моё самообладание? – низким голосом проговорил он, и от этого звука по спине Тани побежали мурашки. – Я ни черта не соображаю, довольна?

О, его голос. Ему достаточно было просто говорить с ней таким тоном, и Таня уже теряла рассудок, а все её чувства смешивались в один пёстрый водоворот.

Она не могла видеть, что он делает, только чувствовала движение его пальцев, задирающих лёгкую ткань сарафана, шершавую поверхность его брюк, которую она ощущала обнажёнными ягодицами, и следом – лёгкий толчок.

Её тело напряглась на мгновение, но Глеб замер, помогая ей медленно принять его в себя. Он освободил её руки, позволив упереться ими в стол, на пыльной поверхности которого остались следы влажных ладоней. А затем девушка ощутила, как он начал двигаться в ней, сначала неторопливо, преодолевая сопротивление тугих мышц, а потом всё быстрее.

– Таня, я люблю тебя, ты слышишь? – судорожно прошептал он, придавливая её к столу всем своим весом.

И девушка улыбнулась, думая о том, как это прекрасно – быть любимой мужчиной, который лишь к тебе одной испытывает это чувство, презирая весь прочий мир; быть желанной так сильно, чтобы заставить его забыть обо всём на свете.

В этой позе Таня могла немногое: стоя на цыпочках, сотрясаясь от жёстких толчков, почти обездвиженная, она лишь легонько касалась кончиками пальцев крепких бёдер мужчины, жилистых рук, сжимавших её талию. Она дрожала, покоряясь иссушающему безумию, что царило в этой пустой, пыльной комнате, в которой слышались лишь их прерывистые выдохи, вышибаемые при каждом движении.

В этих неловких, судорожных, слишком стремительных движениях Таня не могла поспеть за своим наслаждением. Оно дразнило, заставляя вжиматься в грудь Глеба и жалобно стонать в попытках угнаться за самым пиком, за сотрясающей разум разрядкой.

Мужчина склонился к её уху, нежно покусывая мочку и сжимая в смуглых ладонях маленькую грудь, так, что девушка охнула и ещё больше подалась назад. Она услышала, как он приглушённо засмеялся – тихим, счастливым смехом. Таню очаровала это открытие: Глеб был счастлив, когда любил её тело, когда доставлял ему удовольствие.

– Скажи мне, чего ты хочешь? – выдохнул он. – Как тебе приятней всего?

Но она не могла ответить, лишь беспомощно всхлипывала, прижатая к столу его бёдрами. Тогда Глеб опустил вниз руку, заставив девушку уткнуться затылком в его грудь и тихонько взвизгнуть от ощущения его горячих, умелых пальцев в том месте, где соединялись их тела. Толкнувшись навстречу этим движениям, Таня поняла, что, наконец, нашла то, что искала. Ритм. Уверенное давление огрубевших, покрытых мозолями рук в средоточии целого мира ошеломляющих ощущений.

Это было безумием – то, что они делали друг с другом, то, как каждый из них чувствовал желания и потребности другого. Их всепоглощающая нужда друг в друге, их любовь, их страсть, их вожделение и нежность. И Тане хотелось, чтобы окружающий мир исчез и растворился, потому что здесь она могла забыться и просто наслаждаться – скользить навстречу уверенным толчкам Глеба, слушать его порой нежный, порой развратный шёпот, и отвечать, раскачиваться, как в трансе, быть с ним единой, забыться в обжигающем удовольствии и растерять в нём все свои страхи.

Момент, когда Бейбарсов на несколько секунд позабыл о её наслаждении, застигнутый врасплох собственным, в который раз заворожил девушку. И она из последних сил напрягала ноющие мышцы, чтобы двигаться, ни в коем случае не останавливаться, пока…

– Ох, Таня, – сдавленно прохрипел Глеб, – я…

Его слова потонули в её жалобном стоне. Всё тело Тани скрутило судорогой, она чувствовала, как её пульсирующая плоть удерживает Глеба в её теле, слышала, как он хрипло выдыхает низким, срывающимся голосом что-то о любви…

Когда всё закончилось, Таня с трудом держалась на ослабевших ногах, чувствуя дрожь в коленях. Бейбарсов осторожно коснулся губами её плеча, вздохнул над самым ухом и прошептал:

– Как ты можешь делать со мной такое?

Она хотела задать ему тот же вопрос. Хотела сказать, что с ним ей так хорошо, что становится страшно. А ещё она хотела целоваться и нежиться в объятиях друг друга, чтобы ослабить последствия почти болезненного наслаждения. Однако было кое-что, о чём ей требовалось позаботиться, и она аккуратно, чтобы он не решил, будто она отталкивает его, отстранилась от Глеба. Им понадобилось всего несколько секунд, чтобы привести в порядок свою одежду, но после этого он сразу же вновь прижал девушку к себе, как будто не в силах отпустить.

– Глеб, – засмеялась Таня, – дай мне минутку.

– Зачем? – он уткнулся носом в её растрёпанные волосы, с шумом вдыхая запах.

– Мне нужно… Понимаешь, чтобы не было неприятных последствий… мне нужно произнести заклинание.

Бейбарсов замер, пристально разглядывая её.

– Неприятных… последствий? – процедил он, сощурив глаза.

Тане стало не по себе: она вдруг ощутила, что сказала или сделала что-то не так, хотя не до конца понимала, что именно. У неё вырвался неловкий смешок:

– Ты же пока не хочешь детей, так же, как и я.

– Представь себе, хочу, – холодно ответил Глеб, расцепляя объятия и отступая на шаг.

Девушку будто окатило ледяной водой. Она не сразу поняла вспыхнувших внутри чувств, которые вызвали эти слова, но ледяной огонь, полыхающий в глазах Бейбарсова, заставил её порадоваться лишь одному: ей хватило мозгов промолчать о том, что с Ванькой она не предохранялась.

– Я не думала, что мы так скоро… В смысле, на носу матч, и потом, мы ведь только сошлись, а ты уже хочешь детей наплодить. Глеб, посмотри на меня! – она уже видела, как закипают в нём гнев и обида, и знала, что лучше остановить это, пока не поздно. – Наши мечты только-только сбылись, дай время насладиться ими. У нас ещё будет возможность испытать подобную радость, у нас всё впереди! Я вообще не понимаю, с чего ты так взбесился! – теряя терпение, воскликнула девушка.

Кажется, наивно было думать, что всё будет просто – это между ними-то, между двумя отчаянными упрямцами? Ей было почти физически больно от потери того мягкого взаимопонимания, что царило между ними ещё минуту назад; оттого, что она вновь, не желая того, всё испортила; оттого, что Бейбарсову вдруг пришло в голову озвучить то, о чём сама Таня пока даже не думала – и тем самым всколыхнуть волну смятения и сомнений в её и без того растревоженной душе.

– Я хочу, чтобы ты была моей! – прорычал Глеб, тёмные дуги его бровей сошлись на переносице.

– Я твоя, Глеб, – Таня протянула руку, желая дотронуться до него. Он не ответил на прикосновение, но и не отпрянул, и она сочла это хорошим знаком. – Я люблю тебя, и я твоя, но я не могу рожать в год по ребёнку, чтобы доказать это!

Секунду они молчали, а затем неуверенный смех обоих разрядил уже начавшую накаляться обстановку. Однако почти сразу лицо Глеба приобрело серьёзное выражение. Он погладил её щёку большим пальцем и задумчиво произнёс, почти дословно повторяя её мысли:

– Я же знал, что с тобой будет непросто. Для такого, как я, влюбиться, да ещё так неистово, уже само по себе было огромной ошибкой.

– Как ты можешь так говорить?

Таня не могла поверить: он вывернул наизнанку их жизни, через столькое заставил пройти, и теперь говорит это.

– Я не знаю, Таня, – Глеб отвернулся и устало провёл рукой по волосам, откидывая назад чёлку. – Я стольких дел наворотил, потому что зациклился на тебе, на своей любви к тебе, на будущем, которого тогда у нас быть не могло. Я бы мог столького достичь, не превращаясь при этом в урода, я ведь даже Тантала сумел победить. Но любовь разрывала меня на части, мешала мыслить здраво, смотреть на вещи реально.

– Ты по-прежнему так думаешь? – она задержала дыхание.

Он повернулся к ней, заключил в смуглые ладони её лицо и поцеловал закрывшиеся веки:

– Если бы я думал так же, то не был бы здесь. Всё сказанное было обо мне, не о тебе. Ты же пробудила во мне лучшее. Те стороны и качества, о которых я сам не знал. Ты очистила меня, исцелила меня, и я люблю тебя. Я хочу дать тебе всё, что только возможно, но сейчас у меня ничего нет. Лишь я сам, – с этими словами Глеб сделал шаг казал и опустился на одно колено, прямо на грязные плиты пола.

Таня смотрела на него расширившимися глазами. Она не могла поверить, что всё это – не видения сюрреалистического сна.

– Надеюсь, ты простишь, что у меня нет с собой кольца. Я знаю, многие настроены против нас и нашего союза, но эту проблему мы решим, как только отыщем Амулет и, конечно, спасём мир. Разумеется, есть ещё Магщество, но в мои планы не входит сделать тебя молодой женой заключённого, так что и с этим мы справимся.

Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

– И что это значит? – он улыбался, но девушка видела, как на дне его серых глаз притаился страх. – «Я готова заниматься с тобой сумасшедшим сексом, но стать твоей женой – это уже чересчур?».

– Нет, Глеб, не так. Просто… О, Древнир! Я не знаю! – в смятении воскликнула Таня. – С тобой я не могу быть ни в чём уверена, я будто живу по соседству с вулканом. А сейчас ты предлагаешь мне на этот вулкан переселиться! Я не знаю… Но я… я люблю тебя. Люблю.

– У тебя уже была спокойная и предсказуемая жизнь. Тебе мало было нескольких лет, чтобы понять: это не для тебя?

Она молчала, силясь придумать что-то, хотя ответ, тот самый, единственно правильный, продиктованный сердцем, уже вертелся у неё на языке.

– Танька, выходи за меня, а? Я смогу сделать тебя счастливой, правда. Я жить без тебя не могу. И я буду любить тебя так, как никто и никогда не любил и не полюбит. Хочешь, буду мамонтов для тебя убивать.

Это предложение, рождённое в самой глубине его души, простое и незатейливое, повисло в душной тишине комнаты.

Таня силилась вспомнить, как могло случиться такое, что Глеб Бейбарсов просит её стать его женой, и не могла. Как чёрная роза, упавшая когда-то к её ногам, он стоял перед ней, коленопреклонный, беззащитный в своей искренности, в своём порыве, рождённом потребностью и любовью.

Любовь.

Казалось, само мироздание проверяло их на прочность, то сталкивая, то отдаляя, давая подсказки и намёки, но удерживая на расстоянии, а потом вдруг снова тесно сближая, чтобы затем опять растащить по разным концам света. Но любовь пришла в их сердца, о да, они полюбили друг друга – вопреки всему. И всё остальное отступило на второй план, когда Таня кивнула Глебу, стараясь проглотить тугой комок в горле.

Но у неё ничего не вышло, и три слёзы, одна за другой, скатились по её щекам, а в голове вдруг ожил голос призрака:

«Ты плакала, глядя на какого-то человека. Этот человек стоял перед тобой на коленях».

Пророчество сбылось.

***

До самого вечера команда Тибидохса по драконболу тренировалась, как сумасшедшая.

До самого вечера Таня Гроттер старалась не вспоминать о том, что произошло утром в пустой классной комнате.

Мысли путались у неё в голове, пока она передавала заговорённые пасы; пока горизонтальной бочкой – одним из сложнейших манёвров – летела прямо на Раду, зависшую в дальнем конце поля; пока выслушивала гневные окрики Соловья и кричала на игроков сама.

Всё это время она пыталась понять, как так вышло, что она зашла в ту комнату драконболисткой Таней Гроттер, а вышла невестой Глеба Бейбарсова.

Она не жалела и не передумала, просто слишком много всего свалилось на неё за последнее время.

Они с Бейбарсовым вроде как по умолчанию договорились пока не распространяться о своих отношениях, однако что-то подсказывало девушке: их тайна вскоре перестанет быть таковой, если даже младшекурсники в школе были в курсе того, что «Глеб любит Таню, а Таня любит Глеба».

Стоило ей только произнести про себя это имя, как его обладатель показался внизу, у края ангаров. Она видела, как недовольно зыркнул на него тренер, однако прогонять не стал. В конце концов, тот, кто хоть однажды выходил на поле в составе сборной, навсегда остаётся в сердце Разбойника, как свой.

Понимая, однако, что Соловей не потерпит, если она будет отвлекаться, Таня удвоила рвение. Она носилась над полем, как выпущенная из лука стрела. Всего раз позволив себе бросить взгляд вниз, она успела заметить, что Бейбарсов стоит, прислонившись к железным воротам ангара и сложив на груди руки. Он наблюдал за ней, явно замечая, как сильно она рискует в процессе игры, но лицо его при этом было абсолютно спокойно. И Таня внезапно поняла: ей нравится, что Глеб не пытается её чересчур опекать, или остановить её попытки влезть всюду, где есть хоть малейший намёк на опасность.

Всё-таки этот упрямец был прав как минимум в одном – они подходят друг другу, они так похожи, оба отчаянные авантюристы, которые жить не могут без риска. И рядом с ним Тане не придётся строить из себя кого-то, она всегда сможет оставаться собой и при этом быть бесконечно любимой.

Когда солнце почти закатилось за горизонт, тренер остановил игру. В этот момент девушка находилась под самым куполом, с белым тренировочным мячом, зажатым подмышкой. Таня снова глянула туда, где стоял бывший некромаг, и поняла, о чём они оба думают – тот легендарный матч со сборной вечности; он и она, летящие рядом; обездвиживающий мяч в руке Глеба, который он легко, играючи, отдал Тане. Позволил победить себя. Вот только она сама чувствовала себя тогда побежденной.

Спустя час три взмывшие вверх точки ярко выделились на фоне полыхающего закатным пожаром неба. Посередине летел Сарданапал, периодически бросавший взгляды на молодых людей, которые неслись по обеим сторонам от него.

Таня замечала эти взгляды, однако предпочитала игнорировать их. В этот миг она наслаждалась прелестью полёта. Когда семь радуг Грааль Гардарики полыхнули за их спинами, девушка расслабилась, предвкушая очередное приключение. В лучах почти затонувшего в океане солнца на её безымянном пальце сверкало тонкое кольцо с чёрным камнем.

========== 16. Не боги ==========

Комментарий к 16. Не боги

Ох. Просто ох. Эта история выжала меня до капли, господа, потому что я-таки дописала её.

Да, следующая глава станет последней в основном фанфике. Она уже готова, но предстоит ещё большая работа по вычитке и коррекции, потому что текст оказался ожидаемо большим. Как готовы и сюжеты для последующих драбблов, которые, скорее всего, станут прямым продолжением. Говоря откровенно, я почти не выходила из-за стола всю эту неделю. Писала, стирала, а потом начинала по новой, и не могла остановиться, как будто история сама рвалась на волю. Сейчас внутри наступило какое-то опустошение, но я надеюсь, оставшихся сил хватит, чтобы выложить последнюю главу в ближайшие дни – если же нет, она выйдет, как обычно, в конце неделе.

Что же касается этой части – она получилась почти такой, какой была в моей голове, какой хранилась в черновиках. Она – как затишье перед бурей. Как последний рывок. Надеюсь, вы насладитесь чтением, друзья.

***

Ночь. Чайка вскрикнула вдалеке,

И грудная клетка ее рассыпалась на алмазы.

Ты не легок. Но ты пришел сюда налегке.

Очевидное принимается далеко не сразу.

Пристань. Вода прячется в стоптанном башмаке,

Настоящее крошится мелкой галькой. У края стоя,

Наблюдая, как сердце твое сплавляется по реке,

Ты спокоен.

(Катарина Султанова. Ночь. Чайка вскрикнула вдалеке)

***

Ты ложилась мне в руки две тысячи снов подряд,

шевелила губами, вдыхала щемящий яд,

шелестела шелками, ловила шершавый взгляд,

изнывала – да всё без толку.

Я сменил тебя на безмолвный миг,

беспощадный жест, безымянный лик,

шоколадных глаз безрассудный крик,

её тень, её голос, скользящий блик,

дивный запах, что въедается прямо в холку.

Ты сжимаешь, ты давишь, скрипишь во мне,

я тону то в мечтах о ней, то в вине,

мне ни сгинуть, ни сладить, ни внять тебе:

сумасшедшей, бездумной, колкой.

Ты скользишь по сочной сырой траве,

изгибаясь, танцуя, заледенев,

замирая перед прыжком –

как красивы глаза волчицы!

Я тихонько смеюсь, подавляя стон,

накрывая ту, кем ума лишен,

я готов быть жалок, ревнив, смешон –

только с ней. Отомсти мне, Ши. Мне не спится.

(Катарина Султанова. Ши)

***

Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.

Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.

(Иосиф Бродский. Письма к стене)

Агата Кристи – Как на войне

Чиж & Со – Снова дождь

Сплин – Выхода нет

***

Это случилось.

Глеб не сразу осознал, что Таня приняла его предложение – так легко и естественно это было.

Уже поднимаясь с колен и целуя Танины губы, он вдруг мельком подумал о том, что все самые важные события в его жизни случаются как-то просто и незаметно, без торжественного антуража и звуков фанфар: возвращение магии, признание в любви от Тани, её согласие стать его женой. Может, так и нужно. Может, именно так и происходят все правильные вещи.

Бейбарсов готов был провести остаток дня, сжимая свою теперь уже невесту в крепких объятиях, однако до отлёта в Магфорд у них обоих было ещё несколько дел. Поэтому, с трудом оторвавшись друг от друга, они разошлись: Таня убежала на завтрак, а он отправился в свою спальню, чтобы связаться с сёстрами.

Первым делом Глеб решил позвонить Ленке, но когда на экране показалось лицо Жанны, он на мгновение изумился.

– Привет! А… что ты делаешь в Магфорде?

Аббатикова приподняла брови:

– Вообще-то, я здесь уже больше месяца, мы сразу после встречи выпускников улетели вместе.

Бывший некромаг нахмурился, тщетно пытаясь припомнить, говорил ему кто-то об этом или нет. Возникшее за спиной Жанны Ленка Свеколт хмыкнула:

– Не обращай внимания. У нашего дорогого братца все мысли окончательно перешли в плоскость под названием «Гроттер».

– Не угадала, – отрезал Глеб. – Заранее прошу прощения за неуместный пафос, но мои мысли заняты поиском одной опасной вещицы, от которой зависит судьба магического мира.

Некромагини быстро переглянулись и снова уставились на него.

– Сегодня вечером я, Таня и Сарданапал вылетаем к вам. Будьте готовы. В сам Магфорд мы соваться не будем, приземлимся где-нибудь неподалёку в сельской местности, – он нарочно не называл конкретного места, на случай, если их разговор мог быть услышанным.

Бейбарсов отдал должное выдержке сестёр: они не стали расспрашивать его о деталях, ахать или бурно выражать недоумение. Просто сухо кивнули и уточнили, стоит ли им брать с собой Шурасика.

– Нет, это не потребуется. По правде сказать, даже вам обеим лететь ни к чему, но, полагаю, вы ведь всё равно прибудете вместе?

Девушки синхронно кивнули. Глеб хмыкнул и завершил звонок. Впереди его ожидал разговор с академиком, однако перед этим осталось ещё одно дело. Опустившись на колени перед кроватью, Глеб вытянул из-под неё небольшую дорожную сумку, которую он купил вместо своего прежнего рюкзака год назад. Внутри было почти пусто, если не считать двух запечатанных бутылок водки, пары футболок, неизменной папки с рисунками и маленькой чёрной коробочки на самом дне. Задумчиво посмотрев на запечатанные бутылки и на папку, к которой не притрагивался уже очень давно, он схватил коробочку и запихал сумку обратно.

Крышечка откинулась с сухим щелчком: внутри, в бархатном углублении, покоилось тоненькое изящное кольцо, украшенное одним-единственным чёрным камнем. Полуденное солнце играло на острых гранях бриллианта, разбрасывая вокруг яркие блики.

Украшение Глеб купил весной, сразу после своего расставания с Алёной, в обычном, не магическом магазине, и долго думал, зачем вообще это сделал. Жениться он не собирался, да и не на ком тогда было. Однако бывший некромаг не верил в случайности и совпадения. Решив оставить кольцо, он спрятал его подальше от глаз, и только накануне, лёжа без сна в алтайских горах, вспомнил о том, что приобрёл его ровно за месяц до приезда Тани на Буян.

И у него почему-то даже не возникло сомнений в том, что оно будет девушке впору. Он убедился в своей правоте ещё раз, когда их маленький отряд взмыл в темнеющее небо, а рука Тани, сжимавшая гриф контрабаса, была теперь украшена его подарком.

Она дала ему своё согласие, а он ей – кольцо. Сделка была скреплена, и теперь Глеб уже точно никому не позволит разлучить их.

Никому и ничему.

***

Лететь ночью через океан было непросто. Порывы ветра налетали стремительно, заставляя выбивать зубами частую дрожь. В этот момент трудно было поверить, что внизу, на земле, буйствовало лето и стояла адская жара. Периодически острое зрение Глеба – близорукость бесследно исчезла после возвращения магии – выхватывало из сумрака два огонька: сигнальные искры, горевшие там, где летели Таня и Сарданапал. А потом из-за туч выглянула полная луна, освещая сюрреалистичную картину их полёта, и тогда он мог даже поймать мечтательный взгляд девушки и сосредоточенный, но слегка ироничный – академика.

Предмет их разговора, состоявшегося за пару часов до отлёта, не стал сюрпризом для Бейбарсова. Он рассказал старому магу всё, что произошло в старой землянке на краю обрыва, умолчав, разумеется, о том, что последовало после.

Однако Сарданапал разглядывал его так пытливо и внимательно, что бывшему некромагу показалось на мгновение, будто глава Тибидохса и так всё знал. Возможно, знал даже до того, как это стало явью, перешло из мира предположений и пророчеств в настоящее и превратилось в их реальность.

Однако вслух академик сказал совсем другое:

– Я знал, что ты справишься. Хотя, предполагаю, в какой-то момент ты готов был сдаться и всё разрушить.

Глеб кивнул, не желая, да и не видя особого смысла скрывать правду:

– Я немного… вышел из себя, когда решил, что вы, как и многие другие, просто воспользовались мной. Что вам нужны лишь знания из моей прошлой жизни, и её последующая сохранность вас не слишком заботит.

Сарданапал подался вперёд, не сводя с него мудрых, вдруг погрустневших глаз:

– Что ж, я никогда не скрывал от тебя, что твои умения действительно играли ключевую роль при моём выборе союзника и ученика. Однако, судя по всему, я не смог донести до тебя главное, Глеб: мне небезразлична твоя судьба и ты сам. И так было всегда.

Бейбарсов молчал, впитывая эти слова. Он знал, что ему нечего ответить, потому что собственную преданность он уже доказал и ещё не раз докажет. Но именно в этот момент Глеб понял главную причину своей привязанности к старому магу. Он понял, почему так искал у него одобрения и поддержки, почему так боялся подвести. Сарданапал стал ему наставником, о котором Глеб всегда мечтал. А наставник для молодого мужчины, только начинающего свой жизненный путь – всегда отец.

Это открытие потрясло бывшего некромага. Настолько, что он не сразу услышал следующие слова Сарданапала:

– Думаю, ты уже понял главное, что отличает тебя от всех прочих: единение твоего прошлого и настоящего, сил, подаренных тебе светом, и дара, навязанного тьмой. Ты сумел вместить в себе два этих противоборствующих начала только потому, что такова твоя истинная природа. Соблюдай баланс, и однажды ты станешь одним из величайших магов, которых знает мир.

Эти слова всё ещё звучали в ушах Глеба, перекрывая свист ветра, когда он заметил внизу огни, которые при снижении стали складываться в затейливую форму. Поняв, что это Магфорд, путники переглянулись. Сарданапал заложил крутой вираж, беря курс на юго-запад.

Ещё через полчаса академик начал снижаться, и Глеб с Таней последовали его примеру. Приземлившись у небольшого холма, с которого открывался вид на тонувшие в серебристом сиянии английские холмы и на деревушку неподалеку, все трое первым делом напились воды из подвешенных к поясу фляг. Они ещё не успели толком утолить жажду, как из воздуха, держа в руках одинаковые мётлы, вышагнули Жанна с Леной. Метнув на Таню зоркий взгляд, бывший некромаг заметил, как она поморщилась: мётлы явно были подарком Гурия Пуппера.

– Как я не раз говорил, эмоциональная связь – сильнейшая вещь, которую многие недооценивают, – задумчиво отметил Сарданапал, явно не нуждавшийся в разъяснениях о том, каким образом некромагини смогли узнать их местонахождение. – Итак, друзья мои, прежде, чем мы перейдём к решающей стадии нашего авантюрного плана, стоит ввести в курс дела новоприбывших.

Через полчаса, когда положение звёзд на небосклоне едва заметно сместилось, пятеро человек взмыли в небо, чтобы спустя некоторое время опуститься посреди огромной, тонущей в туманах равнины. Сквозь серые влажные клочья вырисовывались силуэты гигантских каменных глыб. Огромные, в два или даже три человеческих роста, они образовывали правильный, полуразрушенный с одной стороны круг.

Здесь присутствовал отпечаток магии, и магии могучей – это ощущалось в воздухе, густом и удушливом, исходило от земли, по которой ступали когда-то великие чародеи.

– Что нам делать? – спросила Таня академика, прерывая ночную тишину.

– Слушать.

Войдя в центр круга, Сарданапал огляделся, а потом медленно двинулся вдоль сооружения. Подходя к очередному камню, он задерживался ненадолго, прикладывал к нему ладонь и закрывал глаза, как будто и правда прислушивался к какому-то голосу. Затем убирал руку и шёл дальше. Четверо молодых магов замерли, наблюдая за ним.

Обойдя весь Стоунхендж, глава Тибидохса склонился над полуразрушенными глыбами, покоящимися на земле. В тот момент, когда он дошёл до камня, лежавшего дальше всех, Глеб ощутил внезапный озноб. Даже на таком приличном расстоянии бывший некромаг ощутил, как от этого булыжника волнами исходит тёмная аура.

– Вот и он, – прошептал академик, вскидывая глаза.

Линзы его очков блеснули в лунном свете, белая борода серебрилась. В этом древнем месте, наполненном силами как света, так и мрака, старый маг смотрелся удивительно органично. После нескольких простейших проверок он изрёк:

– Всё именно так, как я думал. Камень запечатан тройным заклинанием: открыть его сможет некромаг, светлый маг и тот, кто носит в себе баланс этих сил.

Все четверо переглянулись между собой, а затем Глеб с Ленкой выступили вперёд и осторожно приблизились к камню. Внезапно налетевший лёгкий ветер гонял по земле мелкие камушки, задувал в глаза пыль и песок.

– Что ж, сначала попробую я, – пробормотал академик, – думаю, Искриса будет достаточно.

Полыхнула первая искра, и камень, лежащий на земле, окутался голубоватым сиянием. Следующей была Ленка Свеколт, выпустившая из перстня красную искру и прошептавшая:

– Вспышкус гробулис.

Свечение стало ярче, и тогда к камню подошёл Глеб.

– Всё зависит от того, насколько правильно ты подберёшь заклинание, – спокойно оповестил Сарданапал. – Оно должно быть достаточно сильным для того, чтобы открыть тайник, но при этом не быть слишком тёмным, дабы ловушка приняла магию двойственности.

В призрачном свете, заливавшем равнину, Таня видела, как на виске Глеба напряжённо бьётся жилка. Он сосредоточенно размышлял, и страх на мгновение сжал горло девушки когтистыми лапами: а что, если не угадает? Что будет тогда?

Однако она не успела додумать эту мысль, потому что в следующее мгновение Бейбарсов вскинул руку с кольцом Древнира и негромко произнёс:

– Туманус прошмыгус.

Таня испуганно вскрикнула – это заклинание применялось совсем не так, и оно было из списка запрещённых! Но было уже поздно: огромный камень заполыхал синим огнём, раскололся надвое, и из трещины в ночное небо вылетела тень. Таня попятилась, краем глаза отмечая, что Лена с Жанной сделали то же самое – в этом бесформенном нечто им почудился облик старухи в плаще и с отрубленными руками. Однако видение быстро пропало, и вновь стало отголоском тёмной магии, охранявшей тайник.

А когда синий свет рассеялся, все увидели, что Сарданапал, наклонившись над камнем, вынул что-то из треснувшей сердцевины. Таня разглядела в его руках длинную цепочку, которая оканчивалась уже знакомым ей символом: перевёрнутая звезда с римской цифрой сто, заключённой внутрь пентаграммы.

Амулет сотни магов.

Поймав взгляд Глеба, Таня стремительно приблизилась к нему, оглядывая, охватывая целиком, убеждаясь, что с ним всё в порядке, и слабо кивая в ответ на его ободряющую улыбку. Ей не верилось, что всё получилось, и получилось так просто. Однако критическое мышление подсказывало девушке, что сложности только начинаются: теперь у них в руках был источник контроля над миром, по крайней мере над магической его частью а это всегда означало только одно – войну.

– Что дальше, академик? – поинтересовался бывший некромаг, разглядывая нахмуренное лицо Сарданапала.

Некромагини, стоявшие поодаль, приблизились к ним и теперь тоже внимательно следили за тем, что предпримет глава Тибидохса. Однако он не торопился прятать Амулет и скорее убираться отсюда. Старый маг разглядывал покачивающийся на витой цепочке Амулет, а затем внезапно прошептал заклинание магического взгляда. Таня помнила его действие ещё с первых курсов – оно позволяло обнаружить присутствие магии в том или ином предмете, и действие его сопровождалось одной искрой.

Однако сейчас от перстня Сарданапала отделилось сразу три, которые будто всосались в металл Амулета. Дочь Леопольда Гроттера почти сразу сообразила, что произошло: чародей уровня Сарданапала мог замерять магический потенциал артефактов. Академик тихо выдохнул и опустил руку:

– Всё будет несколько проще, господа, чем я думал. Этот артефакт почти пустышка.

В наступившей тишине было слышно лишь странное, низкое гудение, исходившие от древних плит.

***

Отряд вернулся на Буян уже под утро. Сильнейший ветер, усилившийся во время их обратного пути, почти в два раза увеличил время на дорогу. Когда все пятеро, уставшие и взбудораженные, зашли в кабинет академика, за окнами, подгоняемые муссоном, клубились обрывки тумана, сквозь которые едва-едва проглядывало начавшее подниматься солнце.