Текст книги "Нелюбовь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Позвольте спросить: как именно вы это узнали? – поинтересовался Глеб.

– Когда Медузия и Зуби прилетели за вами на Алтай, они кое-что заприметили в старой ведьминой избушке и передали свои наблюдения мне. Я наведался туда и обнаружил много интересного: книги, исписанные самыми тёмными заклинаниями, составленными на древнегреческом; опасные тайники с не менее опасными артефактами, а также заметки, которые ведьма вела при жизни. Основная их часть была посвящена поиску Амулета сотни магов. Несколько лет своей жизни, пока вы учились, влюблялись и совершали глупости, я старался распутать все нити, ведущие к Амулету.

Академик замолчал, и Глеб нетерпеливо спросил:

– Вам это удалось, полагаю?

– Почти. – Сарданапал побарабанил пальцами по столу. – Я уже практически дошёл до цели, осталось лишь несколько крохотных шагов, когда столкнулся с суровой реальностью. Видишь ли, мои самые великие знания и силы подкреплены опытом. И единственное, чего я никогда не практиковал – самый тёмный, самый страшный подвиг магии: некромагию и вуду. Это то, о чём мы говорили, когда ты только прилетел в Тибидохс, чтобы поступить ко мне на службу – у тебя имеются знания, которые пригодятся в нашей работе, и которыми никто другой не обладает. По крайней мере, никто из тех, кому я мог бы довериться.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Бейбарсов встал, повернувшись к академику спиной. Он разглядывал розово-золотистые облака, плывущие по предзакатному небу, когда услышал собственный голос, звучащий как будто издалека:

– Давайте подытожим. Где-то в мире имеется самый тёмный и могущественный артефакт, способный поглощать магию, и мы очень близки к тому, чтобы его отыскать. Для этого требуются мой некромагический опыт. А ещё я очень нужен Магществу, которое страстно жаждет взыскать с меня старые долги и упечь в Дубодам.

Развернувшись к академику, он уточнил:

– Я ничего не упустил?

– Боюсь, кое-что да. Магщество теперь тоже знает о том, что Амулет сотни магов – не выдумка. Они ищут его. И на этот раз поиски артефакта – не просто вопрос спортивного интереса: он определит распределение сил в магическом мире на сотни лет вперёд, и закончится всё вероятной войной. Наша задача – найти Амулет раньше Магщества, раньше любого, кто захочет использовать его ужасающую силу.

– А вы не думали, что моя непосредственная причастность к поискам так или иначе дойдёт до Магщества, что даст им лишний повод предьявить мне обвинения? – резко спросил Глеб.

Сарданапал тяжело вздохнул и поправил сползшие на кончик носа очки:

– Боюсь, они уже подозревают тебя, Глеб. Твоя работа на меня и на благо школы не прошла незамеченной. И они знают, что я тоже разыскиваю артефакт. Фактически, сейчас поиски Амулета ведутся подпольно, это не афишируется. Но верхушка власти надеется в сложившейся ситуации убить двух зайцев: прижать тебя и завладеть Амулетом. Понимаешь, что это значит?

Бейбарсов медленно кивнул:

– Они держат меня на прицеле. Как только мы отыщем артефакт, меня арестуют и предъявят магическому миру как нераскаявшегося преступника, а себя нарекут спасителями.

– Именно. Найденный Амулет они якобы спрячут у себя, в хранилище для опасных артефактов, на деле же станут использовать его в своих целях – и я сильно сомневаюсь в безобидности этих целей.

Поднявшись, Сарданапал приблизился к Глебу и положил руку ему на плечо:

– Я понимаю, какой опасности тебя подвергаю. В случае, если мы не справимся, пострадают не только конкретные люди, но и весь наш мир. Однако я скажу того, чего, как я думал, никогда не произнесу в твой адрес: я верю в тебя, Глеб. В тебя, в твою силу и помощь. Вместе мы всё сделаем правильно.

Бывший некромаг подумал: вот шанс, которого он так ждал. Ему представляется возможность доказать, что он сильнее своего прошлого, что не оно определяет то, каким человеком Глеб может быть. Не любовь к Тане, не незначительная по нынешним меркам помощь школе и её директору – а именно способность рискнуть собой, готовность принести себя в жертву ради других. Жертву, которая, возможно, не окупится, а об этом никто даже не узнает.

Он задержал на секунду дыхание, спрашивая себя, взывая к самым глубинам своего сознания:

«Я готов?».

И ответил вслух, на выдохе, ещё раньше, чем ответ пришёл ему в голову – потому что уже знал, что это правда:

– Я готов, академик.

***

Они проговорили до позднего вечера, обсуждая дальнейший план действий. Как ни убеждал Глеб академика, настаивая, что ему нужно лететь на Алтай незамедлительно, старый маг остался непреклонен.

– Спешка в сложившейся ситуации может только навредить. Перед тем, как приступать к выполнению этого задания, тебе нужно изучить кое-что, привести себя в нужную форму. Поэтому завтра вечером я жду тебя в Битвенном Зале.

Глеб воспарял духом. Тренировки с таким сильным магом, как Сарданапал – это вам не просиживание штанов!

– А почему мы не можем начать с сегодняшнего дня?

– Потому что сегодня ты идёшь в библиотеку, – пояснил академик, с улыбкой наблюдая, как Глеб вновь сник. – Там ты найдёшь книги по ратной магии и изучишь их, дабы освежить память. А потом Абдулла проводит тебя в тайный фонд, доступный только преподавателям школы. Там в закрытом доступе хранятся кое-какие заметки об артефакте, который мы собираемся отыскать, а также всё о жизни той сотни магов, что отдали свои силы в жертву Амулету. Для начала хватит. На изучение этого у тебя будет несколько дней, после чего мы двинемся дальше. Как видишь, хоть ты и боялся, скучать тебе не придётся.

Бейбарсов хотел возразить, что боялся он вовсе не этого, но вслух сказал лишь:

– Я всё понял, академик. Прямо сейчас и приступлю.

Сарданапал уже тронул ручку двери, когда до Глеба донеслись слова:

– Если тебе будет нужна поддержка, ты знаешь, где её искать. И кстати, сынок, это не выход.

– Что именно? – вздрогнул Бейбарсов.

– Пить. Тем более в одиночку.

За старым магом закрылась дверь, и по коже Глеба пробежали мурашки. Что это: сквозняк, осознание, что раскрыли его неприятный секрет, или реакция на вопиюще фамильярное, но такое нужное ему сейчас обращение?

Спустя час, собравшись с мыслями и приведя себя в порядок, Глеб спустился к основанию Большой Башни. Библиотека Тибидохса, располагавшаяся в гигантских сумрачных залах, каждый раз поражала воображение. Лабиринт высоченных стеллажей, уходящих вдаль. Затхлая взвесь пыли в воздухе. Тусклый свет магических факелов, отбрасывавших колеблющиеся тени на древние тома.

Остановившись возле стойки, за которой мутной рябью висел джинн Абдулла, бессменный заведующий библиотекой, Глеб коротко склонил голову в знак приветствия.

– Ааа, бывший мальчик-вуду! – недовольно воскликнул джинн. – Что, решил свернуть на дурную дорожку? Слышал, ты подался к светлым?

Брезгливый тон Абдуллы ясно давал понять, что он думает об избранном Глебом пути и о природе его нынешних сил.

– А ведь ты подавал такие надежды! Какой бы великий из тебя вышел некромаг, каких дел бы ты наворотил! Во всех справочниках над именем Тантала писали бы твоё! Лучшей судьбы и представить себе невозможно!

– Я подумал и решил, что это слишком просто, – без тени улыбки пояснил Глеб. – Плохие парни всегда всем нравятся. А вот чтобы стать известным, будучи светлым магом, нужно ещё постараться. Пока это удалось только двоим: Древниру и Сарданапалу. Кстати, я здесь как раз по поручению последнего.

Абдулла какое-то время переваривал сказанное, так и не уловив иронии. Ещё раз окинув Бейбарсова хмурым взглядом, джинн склонился над старой потрёпанной тетрадью.

– Знаю, знаю, он меня предупреждал. Тебе нужны учебники по ратной магии. Тринадцатый ряд, сорок пятый стеллаж.

Глеб направился в указанном направлении, игнорируя брошенные вслед слова:

– Имей в виду, не сдашь вовремя, сглажу! Я как раз дописываю двухтысячный сонет моей «Поэмы тысячи проклятий»!

Длинные ряды полок складывались в бесконечную анфиладу. Периодически среди тускло освещённых стеллажей ему попадались редкие студенты, но в целом в библиотеке царили тишина и безмолвие. Непривычный, слегка сыроватый запах щекотал ноздри. Дойдя до нужного стеллажа, Бейбарсов окинул взглядом уходящие ввысь полки и прислонённую тут же непрочную на вид деревянную лестницу.

Выругавшись про себя, мужчина взял в руки первый попавшийся на глаза том. «Ратная магия от эпохи дуэлей до наших дней: как искусство нести смерть превратилось в магию разумной самозащиты». Пролистав пару страниц, Глеб отложил книгу в сторону.

Спустя четверть часа рядом с ним высились уже две стопки, одну из которых он осмысленно обозначил как «обязательно к прочтению», а вторую – «необязательно, но познавательно». Спустя ещё полчаса обе стопки уже опасно покачивались. За это время бывший некромаг разобрал всего четыре полки.

Устало проведя рукой по лицу, он встряхнулся: нельзя позволять себе расслабиться, иначе придётся куковать тут до завтрашнего вечера. Потянувшись к лестнице, чтобы добраться до книг, располагавшимся повыше, Глеб замер: за соседним стеллажом послышалось шуршание, какой-то шум, а затем глухой хлопок, и ещё, и ещё.

Обойдя длинную секцию, Бейбарсов заглянул за неё и напрягся. На пыльном полу сидела Таня Гроттер, подбирая упавшие книги. Очевидно, это они произвели столько шума. Дойдя до последней, девушка заметила длинную тень, лежащую на полу, и вскинула глаза.

– Привет.

Она выглядела уставшей, даже вымотавшейся. Явно после тренировки: чёрный комбинезон с расстёгнутой у горла молнией, раскрасневшееся, ещё не успевшее остыть лицо, слипшиеся от пота кудряшки у висков.

– Привет. Тебе помочь?

«Глеб, Чума тебя подери, зачем ты предложил ей помощь? Тебе нельзя к ней подходить, да тебе даже на одном континенте с ней находиться нежелательно!».

Однако этот назойливый, хоть и справедливый голос тут же умолк, стоило Тане растерянно обвести взглядом уходящие в бесконечность полки с пыльными фолиантами.

– Не нужно, я справлюсь. Мы тут с Соловьём поспорили, и я решила доказать, что права. Я в этом уверена, просто хочу кое в чём убедиться, вот и… Ой!

Пытаясь встать со стопкой собранных книг, Таня, разумеется, вновь потеряла равновесие. Стараясь не выронить их, она со всего размаху облокотилась на полку, которая угрожающе зашаталась. С верхних полок посыпались тяжеленные тома.

Глеб среагировал мгновенно: вскинув руку, он молча выпустил искру, замедляя падение книг и возвращая их обратно. Затем он повернулся к девушке и резко выхватил у неё из рук оставшиеся, ставя их на полку.

– Как ты с подобными рефлексами умудрилась стать великой драконболисткой! – раздражённо выговорил он.

Однако Таня не обратила внимания на его слова. Она сосредоточенно рассматривала кольцо на его руке.

– Откуда оно у тебя?

– От Сарданапала. Это кольцо Древнира.

Глаза рыжеволосой ведьмы расширились:

– Тогда почему оно стреляет чёрными искрами?

– Искра коричневая, а не чёрная. Посмотри, – он поднёс руку поближе к Тане, давая ей возможность разглядеть необычную поверхность и пробегающие по ней всполохи. – Видишь? Красные и зелёные. На выходе получается одна, насыщенно-коричневого цвета. Кольцо-перевёртыш, как и я. Неопределившееся и никому больше не нужное.

Гроттер оторвала заворожённый взгляд от украшения и внимательно посмотрела на мужчину.

– Ты многим нужен, Глеб.

– Мои способности, мои знания. Моя жизнь. Но не я сам.

Заметив промелькнувшую на лице Тани жалость, бывший некромаг скривился:

– Не надо меня жалеть, я в этом не нуждаюсь. Я привык, и мне так хорошо.

Он развернулся, намереваясь забрать отложенные книги и вновь скрыться в безопасности своей комнаты, но его остановили маленькие крепкие руки.

– Неправда, – прошептала Таня, хватая его за свитер и прижимая спиной к стеллажам. – Неправда…

Он ощущал давление на затылок тонких пальцев, заставлявших его склонить голову. Он замер при первом прикосновении тёплых губ.

Кончик чужого языка слегка надавил на его нижнюю губу, будто упрашивая открыться, сдаться… Напрасно. Он уже давно целиком и полностью принадлежал этой маленькой рыжеволосой девушке.

Однако в этот раз Глеб не хотел так легко поддаваться, не хотел подыгрывать ей. Он стоял, опустив руки, не закрывая глаза, спиной ощущая неровный строй книг позади себя. Их острые края впивались ему в кожу через шерстяную колючесть свитера. Он чувствовал лёгкие касания Таниных губ, и как его собственное дыхание учащается, отказываясь подчиняться разуму хозяина.

А потом её рука скользнула в его волосы, слегка сжимая их. В памяти вспыхнула картина: узкая койка железнодорожной будки, он, жалкий и умирающий, с опущенной в раскаянии головой, и хрупкая девушка, перебирающая его спутанные чёрные пряди.

Всё внутри вспыхнуло, расцвело багряными цветами боли. Зажмурив глаза, Бейбарсов приоткрыл рот, принимая поцелуй Тани, вовлекая её в более смелый и настойчивый. Их руки одновременно начали блуждать по телам друг друга, языки сплелись – и все возведённые за прошедшие годы стены дрогнули, начали осыпаться крупными камнями.

Глеб резко развернулся, поменявшись с Таней местами: теперь он прижимал её к полкам, поставив колено, вдавливаясь между худых ног. Она глубоко, часто дышала, и он рванул молнию драконбольного комбинезона раз, другой, лихорадочно пытаясь отыскать источник её волнующего дыхания, приникнуть к покрытой испариной жилке на шее.

Зарываясь лицом между небольших округлых грудей, Глеб судорожно вдыхал Танин запах, мечтая, чтобы этот аромат никогда не покидал его ноздрей.

– Я хочу тебя, – горячо шептал он, думая о том, понимает ли Таня, что он имеет в виду.

Глеб хотел её не только в том, простом и понятном, физическом смысле – он хотел быть ею, чтобы она стала им. Покусать её всю от мочек ушей до пальцев на ногах, облизать её, съесть её. Проникнуть под её кожу, вывернуть наизнанку и обласкать каждый орган, каждую клетку, выпить всю кровь и лимфу, пока Таня Гроттер не забурлит у него в горле, пока его не затошнит от того, что она везде в нём. Но даже тогда хотеть её, хотеть так неистово, что всё, на что у него хватало сил – это вбивать её бедрами в опасно качавшийся стеллаж, судорожно сжимая всё, до чего дотягивались руки, целуя всё, до чего дотягивались губы.

В воздухе висело марево пыли, терпкий запах пота и благоухание тяжёлого, невыносимого напряжения, от которого не было никакого спасения.

Кроме одного.

И мужчина потянул молнию Таниного костюма ещё ниже. Её рука тут же взлетела, накрывая его ладонь, не позволяя завершить начатое.

– Подожди, Глеб, не надо…

Бейбарсов с трудом сфокусировал взгляд на лице девушки. Оно выражало смятение, стыд, желание, тревогу, как зеркало отражая все эмоции, бушевавшие сейчас в ней – противоречивые, яркие, острые.

– Ты издеваешься?

Её щёки пылали румянцем. Она хотела его. Стыдилась того, что хочет, и боялась того, к чему это может привести.

В нём поднялась горячая волна гнева. На Таню, на себя, на безответность их обоюдных чувств.

Бейбарсов в отчаянии покачал головой, по-прежнему не выпуская девушку из тесного кольца своих рук.

– Таня, ты хотя бы раз задумывалась над тем, что делаешь со мной?

Он резко ударил кулаком по полке рядом с её головой. Древние фолианты опасно зашатались, грозя упасть и погрести их двоих под собой. Таня сжалась под его грозным взглядом, в болотных глазах стоял тот же вопрос, адресованный самой себе. Её грудь в распахнутом вороте часто вздымалась.

– Твоя любовь могла бы помочь мне стать лучше! Вместо этого ты мучаешь и меня, и себя! Ковыряешься в тарелке с кашей – и попробовать хочется, и решиться непросто!

Глеб, наконец, отступил назад, разглядывая её. Он видел, как стыдно ей было за свой порыв, как хотела бы она всё исправить, дать то, что – теперь это было уже очевидно – нужно им обоим. Покончить с их обоюдным одиночеством. Разорвать порочный круг недомолвок и страданий. Но девушка молчала, упрямо вздёрнув подбородок. Подобно стальным канатам, связывали её нерушимые путы устоев и правил, придуманных кем-то другим, тяжёлые цепи общественного мнения тянули к земле, заставляя отказаться от того, что подлинно, желанно… от него. Как он устал от этого – от неясности, недомолвок, не высказанных вслух слов. Не любовники, не враги, не друзья – такими они и останутся навечно.

– Ты как была, так и осталась слишком правильной, слишком категоричной для того, чтобы принять непростое и неоднозначное решение, – горько произнёс Бейбарсов. – Тебе уже не пятнадцать, решайся на что-нибудь сама!

– Я не заставляла тебя влюбляться в меня! – выкрикнула Таня в отчаянии.

Лицо Глеба дрогнуло, но он взял себя в руки:

– Да, Таня, – глухо ответил он. – Как и я не заставлял тебя влюбляться в меня.

– Что…

Она явно хотела сказать, что он заблуждается, оспорить это опрометчивое, нахальное заявления, оправдаться. Но Бейбарсов уже скрылся в лабиринте длинных стеллажей, исчез за поворотом, не дав ей договорить то ли вопрос, то ли недоуменное замечание.

Он совершенно позабыл о книгах, так и оставшихся лежать на пыльном полу библиотеки. Он буквально взлетел по ступенькам в свою комнату, с грохотом захлопнув дверь и запечатав её почти десятком заклинаний, так, чтобы даже ему самому было трудно выбраться наружу.

Глеб хотел остаться один, наедине со своей болью, невыразимой горечью, во тьме, холоде и мраке непроглядного одиночества, где нет никакой надежды, где среди всех останков его разбившихся чаяний была одна лишь любовь – непрошеная, безответная, бессмысленная и никому не нужная.

Комментарий к 10. Белые цветы, чёрные шипы

Несколько отменённых на неделе дел – и новая часть готова чуть раньше обычного:) Прошу прощения за возможные ошибки, вычитывала уже полусонная.

========== 11. Влажность ==========

***

Мне говорили: увидишь, и в горле затихнет звук,

кудри черные обволокут

плечо

и дракон,

что живет в позвоночнике,

тут же расправит крылья и опустит голову

на твои ключицы.

(Катарина Султанова. Мы случились однажды)

***

Коль буйны радости, конец их буен;

В победе – смерть их; как огонь и порох,

Они сгорают в поцелуе. Мёд

Сладчайшей сладостью своей противен,

И приторность лишает аппетита.

Люби умеренно – любовь прочнее;

Спеши иль нет – ты не придешь скорее.

(Уильям Шекспир. Ромео и Джульетта)

Звери – Говори

Земфира – Хочешь

Уже неделю на Буяне стояла невыносимая жара. Студенты и преподаватели задыхались от духоты, Милюля, русалка Поклёпа, сидела в огромной бочке, наполненной колотым льдом, и каждые полчаса заставляла бедного завуча освежать подтаявшие льдинки. Попряталась нежить, призраки затаились в самых тёмных и прохладных углах замка – хотя последние нисколько не страдали от раскалённого солнца, скорее поддались общей атмосфере изнеможения.

После сцены в библиотеке у Тани ещё несколько дней тряслись коленки. Стоило ей закрыть глаза, она слышала хриплый шёпот бывшего некромага, ощущала движения его крепких бёдер, толкавшихся к ней. Девушка сама не понимала, каким чудом ей удалось остановить это безумие, сбежать от жарких рук Бейбарсова, ласкающих её так умело, так неистово, что – как стыдно об этом думать! – она лишь нехотя сумела избавиться от этого наваждения.

Таня не была невинна, но почему-то именно в объятиях Глеба в ней просыпалась непонятная робость, девичья стыдливость. Было в нём что-то, какая-то дикая тёмная мужественность, заставлявшая покоряться его воле, слушать только его, принадлежать только ему. Каждым своим поцелуем, каждой лаской он будто клеймил Таню, делал своей. Ему даже не пришлось брать её, чтобы заявить свои права на тело и душу девушки – она была как будто скручена незримыми путами, и даже поверхностный взгляд другого мужчины заставлял её вздрагивать, потому что отовсюду за ней ревнивым коршуном следил Бейбарсов.

Спустя несколько дней после произошедшего она возвращалась с тренировки пешком, когда её догнал Карим Амирхан, красавчик-нападающий. Под мышкой он нёс свёрнутый в трубочку ковёр-самолёт.

– Давай помогу, – предложил он, кивая на футляр с контрабасом. В его голосе слышался лёгкий восточный акцент, что придавало юноше ещё больше очарования.

Таня улыбнулась:

– Спасибо, не нужно. Я так привыкла к его весу, что без контрабаса мне будет тяжелее.

– Красивый инструмент. И ты красивая.

Девушка растерялась. Комплименты в адрес своей внешности она слышала нечасто. Однако потом ей вспомнились слухи, дошедшие до неё в первые же дни после заступления на новую должность: Амирхан славился своей любвеобильностью, для него все девушки были красотками. Прищурившись, Таня окинула его критическим взглядом и вынуждена была признать, что, когда на тебя смотрят такие глаза, тебе говорят такие слова, то становится плевать, насколько это искренне.

Видимо, она не сумела спрятать своих мыслей, потому что ощутила лёгкое покалывание в районе затылка, и Карим поспешно сказал:

– Нет-нет, ты не думай, я не лгу! Ты очень красивая. А ещё ты летаешь так, что дух захватывает! Когда вас с тренером нет рядом, у нас все разговоры о тебе.

– Слушай, ты усугубил, – пробурчала Таня. – Ты только что признался, что вы обсуждаете меня за моей спиной.

– Мы говорим только хорошее! – заверил её восточный красавчик.

– Ни за что не поверю, – хмыкнула она.

– Но это правда! Мы все хотим научиться летать, как ты. Твой друг, говорят, даже магвазин открыл с таким названием, продаёт там навороченное полётное снаряжение.

Таня нахмурилась и мысленно сделала себе пометку узнать, наконец, как Ягун обозвал свою модную лавку. Они с Каримом уже подошли к мосту надо рвом. Пельменник с огромной дубиной на плече недовольно зыркнул на них единственным глазом и неохотно посторонился.

– Так что, может, согласишься дать мне пару уроков? – не отставал Карим. Он повернулся лицом к Тане и теперь пятился спиной вперёд, рискуя в любую секунду оступиться и свалиться в ров.

– Конечно, – серьёзно кивнула она, – записывай прямо сейчас, урок первый: ешь как можно меньше, чтобы стать лёгким и позволить своему транспорту свободно маневрировать. Чем незначительней твой вес, тем проще выполнить мгновенный перевертон.

– Ты же шутишь, да? – растерялся Карим, замедляясь.

– Нет, нисколько. Видишь, какая я худая? В этом кроется один из секретов моего успеха.

Карим остановился у самых дверей замка и захохотал. Таня с досадой поняла, что этому восточному принцу отсыпали не только красоты, но и чувства юмора.

– Ну хорошо, это был первый урок, – отсмеявшись, сказал юноша, слегка наклоняясь вперёд и заглядывая Тане в глаза. – А каким будет второй?

– Урок второй: прекратить попытки соблазнить каждую первую женскую особь на территории школы и за её пределами, – раздался низкий голос за спиной Карима.

Он резко развернулся, Таня заглянула за его плечо. У высоких двустворчатых дверей стоял, засунув руки в карманы, Глеб Бейбарсов. Девушка отметила, что на щеках его вновь пробивалась сизая щетина. Глеб смотрел на Карима, и в его холодных серых глазах полыхал гнев. Но когда мужчина перевёл взгляд на Таню, этот огонь никуда не исчез, лишь разгорелся с большей силой, когда помимо ярости туда, как поленья, добавились обида, и горечь, и желание. Тане стало дурно, к горлу подкатила тошнота.

– О чём это вы? – с вызовом поинтересовался Амирхан, шагнув навстречу Глебу. Он явно сразу увидел в нём соперника.

Бывший некромаг оглядел юношу лениво, но глаза его опасно сузились.

– Да будет тебе известно, парень, что воздержание полезно не только в повседневной жизни, но и в драконболе. Свой темперамент показывай на поле, нигде больше. – Он приблизился к юноше на несколько шагов и понизил голос до магнетического шёпота: – И уж точно не здесь. Ты меня понял?

Бейбарсов был выше Карима, но гораздо субтильней, однако это не играло никакой роли. Его движения, повадки, манера держать себя, обманчивая бархатность голоса —всё выдавало человека, уверенного в себе и своих действиях. Даже если это было лишь маской, Глеб вёл себя и говорил так, что в нём ощущалась спокойная, сдержанная власть, которая не нуждалась в утверждении.

Карим тоже не отличался суетливостью и излишней агрессией, однако он сразу почувствовал, что перед ним гораздо более сильный противник. Поэтому он просто кивнул на прощание Тане и, смерив Глеба оценивающим взглядом, исчез в дверях замка. Она осталась наедине с Бейбарсовым.

Все прежние страхи – боязнь того, что он не справится с собой, что снова захочет шантажировать её, угрожать ей – ожили вновь. Потому что тогда, в библиотеке, когда он перестал сдерживать себя, она сполна почувствовала всю силу его необузданной страсти. Страсти, которая пугала её ещё в школе. Теперь же они оба были взрослыми людьми, и эта жажда, эта необъяснимая привязанность могла обернуться катастрофой не только для них двоих.

Однако его взгляд был нечитаемым, когда Таня, по-прежнему молча, проскользнула мимо него, чтобы поскорее укрыться в безопасности своей комнаты. Проходя рядом, она почувствовала тонкий запах его одеколона и едва удержалась, чтобы с шумом не втянуть носом воздух.

Как и в самую первую встречу, Глеб одновременно пугал и притягивал её, манил своим мрачным обаянием. А ещё, как и много лет назад, он был её тайной, её самым большим желанием, самым постыдным секретом – сокровищем, переливающимся алым, тлеющим в самой глубине Таниной души. Сокровищем, о котором никто не должен узнать.

Однако с этим Таня справлялась, судя по всему, хуже всего. Мысли о Глебе и о том, чем именно он занимается с Сарданапалом, не покидали её ни на минуту. Книги, что Бейбарсов оставил на полу библиотеки, ясно дали понять, что он втянут в нечто серьёзное и опасное.

В попытках выяснить, чем же занят Глеб и что он делает в Тибидохсе, дочь Леопольда Гроттера и провела последнюю неделю, но всё, что ей удалось заметить – это то, как Бейбарсов, невероятно усталый, несколько раз выходил из кабинета Сарданапала.

В итоге её постоянную напряжённость, настороженность и заинтересованность одним конкретным человеком стали замечать и остальные. В особенности её близкий друг, выражение лица которого становилось всё более мрачным по мере того, как неделя за неделей проходили с Ванькиного отъезда. И он сказал ей об этом однажды жарким утром, когда температура в Зале Двух Стихий была невыносимо высокой от летнего зноя и эмоционального напряжения.

Таня пыталась быстренько запихать в себя яичницу перед тренировкой, когда к ней присоединился Ягун. На руках у него сидел сын: розовощёкий, улыбчивый, с оттопыренными ушами, внешне Николай был полной копией своего отца. Таня улыбнулась, и малыш улыбнулся ей в ответ, продемонстрировав два смешных зуба сверху и четыре снизу.

– А где Катя?

– Я дал ей немного времени, чтобы выспаться, – пояснил играющий комментатор, – сегодня улетаю на Лысую Гору, думаю, задержусь на пару дней, уладить дела в магвазине. Кстати, если хочешь что-нибудь передать Гробыне, то я смогу заскочить к ним ненадолго.

– Всё, что я хочу ей передать, можно уместить в паре не самых цензурных фраз, – усмехнулась Таня. – Слушай, выходит, ты пропустишь тренировку?

– Да, одну. Я уже договорился с Соловьём. Мне показалось, или он с каждым днём становится всё более недовольным?

Таня не успела ответить, потому что в этот момент Николай, расшалившись, чуть не перевернул на отца горячий чай с лимоном. Засмеявшись, Таня отставила кружку подальше, и в тот же момент малыш схватил её за палец. Девушка завороженно смотрела, как Коля играется с её рукой, и что-то внутри у неё дрогнуло: что-то странное, что-то, чему она не знала названия, но что определённо дремало в ней до этого самого момента.

– Послушай, – задумчиво сказала она, обращаясь к играющему комментатору, – ты всё-таки можешь кое-что для меня сделать. Знаешь лавку под названием «Книги, книжечки и книжонки»?

– Да, – кивнул Ягун, – это совсем недалеко от моего магвазина, буквально через улицу.

– Кстати, ты так и не сказал, как он называется!

Внук Ягге ухмыльнулся, кончики его ушей зарделись:

– «Летай, как Гроттер», – гордо выдал он.

– Ты серьёзно?

– Конечно! Ты летаешь лучше всех, кого я знаю! Да тебе в воздухе, мне кажется, комфортнее, чем на земле.

Таня не знала, порадоваться ей или поколотить друга.

– Ладно, вернёмся к этому позже, – решила она, наблюдая, как Коля старательно пытается сжать её пальцы. – Так вот, мне нужна какая-нибудь брошюра про самые опасные тёмные артефакты всех времён.

Ягун резко перестал улыбаться и спросил подозрительно:

– Зачем тебе подобное чтиво?

– Хочу выяснить, чем заняты Сарданапал с Бейбарсовым, – вздохнула Таня. – У меня есть кое-какие мысли, но я пока до конца не уверена.

– Если мы за год не смогли всей школой докопаться, вряд ли удастся тебе в одиночку, – резонно заметил внук Ягге.

– Я всё же хочу попытаться. Понимаешь, я чувствую: происходит что-то опасное, грядёт что-то большое и смертоносное.

Николай потащил её палец ко рту, и Таня осторожно высвободила свою ладонь из цепкого захвата маленьких ручонок.

– Ну и что с того? – резко поинтересовался Ягун. – Какая тебе разница, что может произойти с Бейбарсовым?

Внучка Феофила Гроттера приподняла брови:

– Я не говорила, что конкретно с ним может что-то случиться – это касается вообще всех, опасность грозит каждому. Я не знаю, как это объяснить и что это, я просто так чувствую. С чего ты вдруг упомянул его?

– Нет, с чего ты упоминаешь о нём чаще, чем это необходимо. За последние несколько недель я слышал от тебя фамилию Бейбарсова в пять раз чаще, чем своё собственное имя. О Ваньке ты спросила всего раз.

Девушка растерялась:

– Я просто пытаюсь понять, чем именно они заняты с академиком. Я же уже сказала, происходит что-то странное…

Ягун перебил её, скривившись:

– Таня, хватит, прошу тебя. Ты говоришь о нём без умолку совсем по другой причине.

– Вот как? И по какой же?

– Мы не дети, ты всё прекрасно понимаешь. А вот я нет, я не могу понять, как вы могли расстаться с Ванькой, ведь вы были идеальной парой…

– Мы с Ванькой хотим слишком разного! Он желает жить в лесной глуши и лечить животных. Я мечтаю играть в драконбол. И мы врали друг другу всё это время, Ягун! Он молчал, что видит во мне перемены, которые его не устраивают, а я… В общем, я тоже не была с ним честна. И какие выводы можно сделать из всего этого?

– Что вы два упрямых идиота.

Таня устало вздохнула:

– Нет, это значит, что мы не смогли бы сделать друг друга счастливыми.

– Выходит, Бейбарсов сможет сделать тебя счастливой? Или, может, ты сама уже осчастливила его?

Большие уши Ягуна покраснели от волнения. Таня видела, что он почти мгновенно пожалел о своих словах, но гнев уже поднялся в ней удушливой волной, и обида, и стыд. Она медленно встала со скамьи, глядя в глаза другу: