Текст книги "История одного вампира v 2.0 (СИ)"

Автор книги: НекроХРЫЧ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 52 страниц)

Наследник рода Малфой был бледен и напуган. Поттер его понимал, такое состояние несложно понять. Кто не сдрейфит, когда ему предстоит первый бой в жизни? Только псих или человек, которого целенаправленно готовили для этого, что зачастую одно и то же. Хотя Гарри, признаться, сдрейфил. Но это было давно.

Вот дуэлянты и их секунданты оказались в зале и предстали перед комиссией.

– Дуэль проходит до потери сознания, ограничение на арсенал стандартное, – дал инструкции Флитвик.– Входите, защитный купол будет активирован и снимется лишь тогда, когда один из вас потеряет сознание или умрет.

Драко позеленел и сглотнул, быстро оглядываясь на противника. Так же, как и на дуэли с Третьим, Поттер был совершенно спокоен и даже отрешен. Малфой попытался применить истинное зрение, но от волнения у него не получилось, и мальчик быстрым шагом прошествовал в круг за своим визави.

Вот дуэлянты сошлись, отсалютовали палочками, раскланялись и заняли позиции.

– Раз… два… три!

Драко сразу же прыгнул влево и нарвался на мощное разоружающее заклятие. Мальчику показалось, словно ему в грудь врезалось лошадиное копыто и отбросило на пару метров. Пальцы, только что сжимавшие палочку, стиснули пустоту.

Малфой погасил удар, кувыркнувшись назад и едва сдержав крик и слезы боли – казалось, что удар пробил его насквозь и перемешал внутренности с раскаленными черепками. На мгновение серые глаза, наполненные болью, страхом и отчаянием, встретились с отрешенными изумрудными, после чего полыхнула яркая белая вспышка.

Тело Драко Малфоя мешком упало на пол, после чего купол начал медленно гаснуть. Гарри покачал головой. Сражаться ему нравилось, но избивать несмышленых младенцев… скучно.

Чтобы не заморачиваться со всякими там адептами, мастерами и прочими магистрами, боевые маги и охотники оценивают противника по следующей, более простой классификации. Классы от слабейшего к сильнейшему: C, B, A, S, SS. Каждый класс делится на три подкласса, обозначаемых так: С, С+, С++. Оценка чисто субъективная, опирается на ощущения мага и зависит не только от силы, но и от степени опасности противника. К примеру, класс С соответствует необученному волшебнику, магглу или слабому неопасному существу вроде питбуля. Противник уровня мастера относится к классу А, а в класс SS входят самые опасные существа и волшебники уровня Архимага.

Энергоединицы – это уже объективный метод измерения объема магии. Одна энергоединица равна тому объему энергии, который необходим для создания и поддержания в течение одного часа базового заклинания Люмос. Если привести примеры, то на Вингардиум Левиосса тратится одна энергоединица, на Алохомора – 0,2 энергоединицы, на Ступефай – 5 энергоединиц, на создание и поддержание Протего – 5 энергоединиц и три энергоединицы в минуту соответственно, Авада Кедавра – 25 энергоединиц. Средний волшебник не способен использовать за один раз больше десятой части своего резерва, без специальных тренировок такое может сжечь ядро и превратить волшебника в сквиба.

====== Глава 20. Эмоции ======

Вот уже третий день пошел с тех пор, как Гарри Поттер расправился с Драко Малфоем, и все это время тема трех победных дуэлей подряд была основной темой для обсуждений. Были те, кому подобный финт мальчишки Поттера пришелся не по нраву, и они решили поставить наглеца на место. Вечером в пятницу какой-то рейвенкловец то ли пятого, то ли шестого курса обучения решил преподать Гарри Поттеру урок. В результате он очнулся лишь в субботу утром, в больничном крыле, весь в бинтах и источающий жуткое зловоние – неизвестное проклятие, над которым мадам Помфри хлопотала пол ночи, покрыло все тело рейвенкловца гнусными гниющими язвами величиной с ладонь, обеспечило сильнейшее кишечное недомогание и жуткие боли во всех крупных суставах. После этого от Поттера отстали. Не страшно попасть в больничное крыло со сломанными костями – мадам Помфри такое лечит мгновенно. Страшно оказаться покрытым жуткими неизлечимыми язвами в луже собственного дерьма с весьма мрачными перспективами на будущее.

Постепенно случай трех победных дуэлей подряд обрастал все новыми и новыми фактами и теориями, даже помешанные на учебе рейвенкловцы занимались тем, что строили теории относительно Гарри Поттера, чем немало удивили представителей остальных факультетов. Обычно ботаники не разговаривали о чем-то более интимном, чем учеба, а если и разговаривали, то только в очень узком кругу друзей.

Наибольшей популярностью пользовались две следующие теории. Первая состояла в том, что Гарри Поттер является тайным наследником, получившим силу древнего и могущественного рода, погибшего пять веков назад, но до сих пор внушающего трепет одним своим именем – легендарного рода Певерелл. Ее сторонники утверждали, что род Поттер вполне может быть одной из ветвей рода Певерелл, причем грамотные в генеалогии слизеринцы подтверждали, что роду Поттер около тысячи ста лет – как раз в конце девятого века нашей эры в Британию пришли три брата Певерелла. Таким образом был сделан вывод, что Поттеры могут восходить к одному из трех братьев и оказаться единственными кровными наследниками Певереллов. Гарри про себя ухмылялся, слушая все эти пересуды – ему было отлично известно, что Основатель рода Поттер не кто иной, как Игнотус Певерелл. Правда, мальчик не знал, почему Антиох продолжил род Певерелл, а Кадмус – основал какой-то другой Род, который угас пару столетий спустя и стерся из анналов истории в кровавых междоусобных распрях Средневековья.

Вторая теория была куда проще, банальнее и прозаичнее – ее сторонники с пеной у рта утверждали, что Гарри Поттер – реинкарнация Волдеморта. Так объяснялся тот факт, что сын правильных гриффиндорцев и героев войны попал на Слизерин, что он якшается с детьми Пожирателей и, что самое важное, эти детишки Пожирателей его основательно побаиваются, а так же то, что он отвергает светлые идеалы и презирает грифиндорцев делает его самым настоящим слизеринцем. Нетрудно догадаться об авторах и распространителях этой теории, как и о том, что самые горячие ее сторонники не один раз сталкивались с Поттером при не самых приятных обстоятельствах.

Среди менее популярных теорий мальчику запомнилась одна. Эта теория гласила, что Гарри Поттер пригласил вместо себя боевого мага и напоил его Оборотным Зельем. Нетрудно догадаться, почему она запомнилась: Поттер разозлился настолько, что едва удержался от немедленного розыска придурка, осмелившегося открыто обвинить его в трусости, и подвешивания его к потолку за то, что нельзя называть при дамах вслух.

Минерва МакГонагалл итак недолюбливала слизеринца, осмеливающегося хамить ей на уроках и критиковать систему образования, а после того, как тот избил до полусмерти двоих ее любимчиков, и вовсе рассвирепела. Баллы летели за любой незначительный проступок, даже за косой взгляд на своем занятии МакГонагалл сняла с Поттера пять баллов, даже не подозревая, что мальчишке глубоко плевать. Однако, Гарри сильно не понравилась подобная предвзятость, а потому уже в пятницу утром декан Грифиндора проснулась в своем домике в Хогсмиде в компании четырех мрачных мордоворотов, которые в два счета разоружили женщину и сковали магией, после чего очень доступно объяснили, почему нельзя предвзято относиться к слизеринцам в целом и лорду Поттеру в частности.

Филиус Флитвик был очень недоволен своим студентом, который полез к Поттеру и получил за это так, что и врагу не пожелаешь. А вот сам Гарри с каждым днем нравился ему все больше и больше, и даже перспектива встречи с разгневанными родителями мистера Грейвса абсолютно не волновала профессора чар. Да, немного огорчал тот факт, что мальчик наотрез отказался снимать свое проклятие в ближайшие пару дней, мотивируя это закреплением воспитательного успеха, с чем декан Рейвенкло был полностью согласен, то есть, был очень недоволен и наказал мальчика десятью баллами за оригинальное проклятие и отработкой в своей компании в пятничный вечер. На отработке Филиус сказал, что программа обучения усложнится, и что в качестве наказания они перейдут к конструированию заклинаний – области чар по сложности уровня мастера, напоил студента чаем и еще пару часов беседовал с ним. Так Филиус убедился в том, что его родственники по гоблинской линии даже недооценивают мальчика, хотя близкий друг его племянника Грипхук очень доволен мальчишкой, пророча ему золотые горы в будущем.

Альбус Дамблдор еще никогда не чувствовал себя настолько старым. Во время дуэлей он внимательно наблюдал за юным Поттером и убедился, что его век подходит к концу. Уже в столь юном возрасте этот мальчик показывает силу, какой Дамблдор не видел у одиннадцатилетних детей никогда, даже он сам был способен на такие быстрые связки таких сильных заклинаний лишь к выпуску из Хогвартса. Блокировки, мешающие рассмотреть ауру, подсказывали старому чародею, что мальчик, пожалуй, сильнее многих взрослых волшебников будет. Однако, наблюдая за учебой Гарри, Альбус убедился в том, что мальчик – боевик, пусть и разбирающийся во многих направлениях магии. «Похоже, что мне пора уступить место молодым», – с грустью думал великий светлый волшебник, мысленно сравнивая Гарри Поттера и Тома Реддла. Том тоже был очень силен, но он был скорее ученым, чем бойцом, это уже потом стал сильным боевым магом, и то предпочитал изощренные проклятия. Гарри Поттер совершенно иной. Он сражался с малолетства, он видел кровь и смерть, он убивал. Дамблдор знает цену силе и убежден, что мальчик прошел сквозь воистину адские тренировки, чтобы достичь таких высот, но при всем этом кто-то очень сильно постарался, чтобы мальчик сохранил свою человечность. Пусть он еще слишком молод, горяч и импульсивен, пусть он порой склонен идти на поводу у эмоций, но уже сейчас Гарри Поттер подает надежды. Альбус больше не строил иллюзий на его счет. Мальчишка – лидер, он может стать союзником, но никак не подчиненным. «Я совершил в жизни множество ошибок, – думал старик, щуря глаза на языки пламени в камине. – В погоне за силой и властью я уничтожал всех, кто сильнее, я принес столько боли, погубил стольких людей, и что же? Вместо того, чтобы попытаться что-то исправить, я лишь пытался удержать власть в своих руках, и это мне удавалось всегда. Но, понимаешь ли ты, юный лорд Поттер, что власть и сила – это тяжкое бремя? Наверное, мне действительно пора на покой, пока не поздно, однако, у меня еще есть незавершенное дело. Своей самонадеянностью я позволил появиться Темному Лорду, я был слеп и не видел, каким чудовищем он обещал стать. Я знаю, что он вернется, и я не успокоюсь до тех пор, пока он не будет убит. Вот тогда можно будет и на покой, вот только, как же мне сделать так, чтобы ты мне доверял, Гарри? Я знаю, ты меня опасаешься и не веришь мне, я знаю, что ты винишь меня, и я виноват перед тобой. И я приложу все усилия, чтобы ты не скатился во мрак».

Пожалуй, только одного человека в школе не волновали все эти теории и пересуды, так как у нее были другие проблемы и другие волнующие ее вещи. В субботу утром в Хогсмид прибыл Абрахам Гринграсс с охраной и потребовал встречи со своей старшей дочерью.

После одного из самых неприятных дней в своей жизни наследница рода Гринграсс стояла у портрета, раздираемая противоречивыми желаниями. С одной стороны, ей очень хотелось поблагодарить Поттера за то, что тот вступился за нее и даже бросил Малфою вызов. Кроме того, девочка никак не может отделаться от ощущения, что с Гарри и Лиз что-то не так, а еще ей не нравится то, что эта безродная непонятная девчонка постоянно рядом с Поттером. Вот не нравится – и все тут. Конечно, Дафна уже благодарила его, но не могла остаться с ним наедине, Гарри последнее время сильно чем-то занят. Но этого, по ее мнению, мало.

С другой стороны… с другой стороны был приказ отца. Отец приказал любой ценой сблизиться с Поттером и заполучить его в свои сети, сделать все, что ему угодно, но привести этого мальчишку в Род Гринграсс. «Раз уж не вышло с Малфоями – сделай так, чтобы Поттер стал Гринграссом, – снова услышала она голос отца из письма.– Мне плевать, как ты это сделаешь, если ценой станет твоя свобода – невелика потеря. Ты уже разочаровала меня, Дафна. Это – твой последний шанс». И девочка боялась выдать себя. Она не хотела причинять неприятности своему близкому другу, но все равно боялась. Складом ума и характером Поттер очень похож на ее прадедушку и Главу Рода, пожалуй, единственного родственника, который хоть немного интересовался судьбой внучатой племянницы, но поддерживал цели отца. Лорд Чарльз Гринграсс точно так же не прощал даже намека на покушение или предательство и, наверное, именно поэтому дожил до девяноста восьми лет, пережил две магические войны и террор Волдеморта, сохранил род Гринграсс нейтральным и грозил прожить еще полвека. Дафна боялась, что Гарри как-то выяснит о приказе отца и перестанет с ней общаться, отвергнет ее.

Хотя, может ли этот человек называться ее отцом? Девочка почувствовала прилив печали. Она завидовала тем же гриффиндорцам, ведь у них нормальные семьи, к ним не относятся, как к куску мяса, как к залогу, как к подстилке, которую можно отдать или швырнуть в койку какому-нибудь старику ради выгодной сделки. И не только она, многие дочери аристократических семей и даже некоторые сыновья переживают те же проблемы. На всем факультете, пожалуй, только у Поттера хорошая семья, которая заботится в первую очередь о мальчике. И то эта семья не родная, хотя Гарри упорно называет приемных родителей отцом и мамой.

– Что же делать…– сорвался с губ девочки тихий шепот.

– Юная леди в смятении, – услышала Дафна голос впереди и вздрогнула: вместо старика Грега на портрете, охраняющем вход в покои Поттера, был совершенно другой человек. С ней говорил уверенный в себе зрелый мужчина на вид лет пятидесяти, если отбросить седую бороду и лысую, как колено, голову. Однако его глаза были старыми и мудрыми, но прохладными, и изучали ее с профессиональным любопытством ученого.

Гринграсс внимательнее посмотрела на собеседника и отметила старинную одежду вроде той, что была у Основателя, а это было без малого девятьсот лет назад. Взгляд девочки приковал серебряный медальон с гравировкой змеи с изумрудами вместо глаз… а потом она разглядела очертания Хогвартса на заднем плане. Осознание вспыхнуло ярко, словно свеча в темной комнате.

– Салазар Слизерин… – благоговейный шепот сорвался с губ Дафны.

– О, так ты меня узнала, – губы мужчины дрогнули в намеке на улыбку. – Ты из рода Гринграсс, если не ошибаюсь.

– Да, лорд Слизерин.

– Не бойся меня, я всего лишь портрет и ничего не могу сделать, – хмыкнул Слизерин. – Может, я чем-то могу помочь студентке моего факультета? Я могу дать совет или научить тебя чему-нибудь, если хочешь. Портреты помнят все, что помнит изображенный на них маг до момента создания.

– Какой вам от этого прок? – взыграла в девочке природная подозрительность.

– Мне скучно, – просто ответил Слизерин. – Когда станешь портретом и протянешь восемьсот сорок два года – ты меня поймешь. Так чем же я могу помочь? Если не хочешь – не надо, я не стану навязываться.

Дафна задумалась. Девочка хотела задать Основателю тысячу вопросов, но ей почему-то овладела робость, и она озвучила ту просьбу, на которую была морально готова:

– Пожалуйста, позвольте мне пройти.

– Вот как? – загадочный прищур. – Ты уверена, что хочешь войти туда? Храбрый ребенок. Думаю, если бы знала, кто там обитает, то давно сбежала бы. Или нет?

– Вы о чем? – подобралась Гринграсс. Она уже который месяц бьется над загадкой по имени «Гарри Поттер», но все было тщетно. А Салазар Слизерин, похоже, раскусил мальчика и знает о нем то, чего не знает девочка.

– Так не интересно. Мне любопытно, что произойдет: ты сама узнаешь или он тебе расскажет. Не важно, кто кем является, магглорожденным, полукровкой или чистокровным. Не важно, кем он является. Важно лишь то, что он может и чего не может, а человек – это не расовая принадлежность, юная леди. Человек – это состояние души. Запомни это хорошенько, юная леди, и вспомни перед тем, как кого-то судить.

– Но разве вы не ненавидели магглорожденных?

– Ненавидел? – Салазара даже перекосило. – Что за чушь. Хотя я и редко показываюсь из своих покоев, таково ограничение директоров Хогвартса, но слухи до меня доходили, гнусные слухи. Тебе я скажу, как говорил многим до тебя. Я лишь выступал за то, чтобы разделять студентов в группы по силе и обучать по своим программам, и так вышло, что магглорожденные в большинстве своем оказались слабыми. И я не ссорился с Годриком по этому поводу.

– А по какому? – похлопала глазками девочка, причем сделала это так мило, что даже видавшего виды Слизерина немного пробило на откровенность.

– Она была чертовски красивой, – глаза портрета подернулись дымкой ностальгии, но потом взгляд охладел и вернулся в норму.– Так, забудь, поняла? Вот этого я никому не говорил… забудь.

– Получается, Годрик отбил у вас девушку? – хихикнула Гринграсс, чувствуя, как спадает напряжение.

– Как он любил говорить, от перестановки слагаемых драка не отменяется, – в глазах Слизерина промелькнуло самодовольство. – Ладно, но чтоб ни одна душа живая или мертвая, поняла? А я тебя пропущу.

– Поняла.

Девочка вошла в гости к Гарри в приподнятом настроении. Кое-какие факты из жизни Основателей заставили ее задуматься и отвлечься от своих проблем, а сделав несколько шагов, девочка поняла: Салазар затеял спектакль с неизвестной женщиной лишь затем, чтобы ее слегка развеселить. Ради чего? Развеять собственную скуку, наверное.

– Привет, Гарри… – осторожно окликнула девочка. На ее оклик невесть откуда хозяйской походкой вышел Граф. Фамильяр подошел к ней и деловито обнюхал, но в карманах девочки не было ничего вкусненького, а ее саму, как и других двуногих существ в странной, съемной и совсем невкусной шкуре, хозяин есть запретил.

Дафна пожала плечами и села на диванчик. Гарри собирался отправиться сюда сразу же после того, как разберется со своими делами, и если он не пришел спустя полчаса, нужно просто подождать.

Спустя две-три минуты портрет отъехал в сторону, и в комнату вошли Гарри и Лиз. Они о чем-то переговаривались, и Гринграсс, прислушавшись, поняла, о чем. Поттер и Винтер обсуждали последствия этой мелкой возни, воспринятой, как дуэли.

–… я понимаю, мальчишка Малфой, но к чему было вызывать Уизли? – удивлялась Элизабет. – Неужели вы не могли им, как обычно, рожи начистить?

– Сначала выдержи полчаса мозгового штурма пополам с каверзными вопросами от загадочного и слишком уж доброго старичка с нечеловеческой ориентацией, а потом уже осуждай меня, – отрезал Гарри и, выдохнув, произнес совсем другим, немного виноватым тоном. – Они просто попались под горячую руку. Я был зол и непозволительно сорвался. И хватит тут всякими плохими словечками сыпать, ты выставляешь себя невоспитанной крестьянской девкой перед Дафной.

– О, Дафна, привет, – Лиз слегка смутилась и бросила на стол тяжелый, глухо звякнувший мешочек размером чуть поменьше человеческой головы. – Я это…

– Нет, все в порядке, – тут же заверила Гринграсс – она уже привыкла, от Поттера порой такое услышишь, что уши в трубочки сворачиваются, хорошо еще, что очень редко – и покосилась на мешочек.

«Золото? – мимолетно задумалась девочка. – Неужели Поттер поставил на себя? Нет, так не делается. Выходит, это Лиз поставила на Поттера».

– Гарри… я хотела поговорить… наедине…

– Лиз, возьми это и посмотри, не накололи ли меня близнецы Уизли с процентом, – Гарри вытащил из-под мантии еще один мешочек, раза в два меньше, и отдал Винтер. Элизабет многозначительно взглянула на вторично смутившуюся девочку и, хихикнув, упорхнула в свою комнату.

Наглый Граф улегся на диван так, что мальчик был вынужден пересесть почти вплотную к девочке. Дафна смутилась и опустила взгляд, наблюдая за тем, как пальцы Гарри гладят и чешут черную, с едва заметным пятнистым узором, шкуру огромного кота.

– Гарри… я… спасибо тебе, – прошептала Дафна. – Я не представляю, что было бы, не вмешайся ты…

– Не благодари, я это сделал потому, что захотел.

Гринграсс украдкой взглянула на мальчика и улыбнулась – щеки Поттера слегка порозовели. «Захотел… захотел чего?» – захотела спросить девочка, но сдержалась.

– Ты сделал это ради меня? – сорвалось с губ Дафны прежде, чем она подумала.

– Да. Ты мой друг и ты мне нравишься, и я не собираюсь отдавать тебя кому-то вроде Малфоя. Утрутся, а если не утрутся – я помогу.

Дафна замерла. Такого она не ожидала услышать даже в самых смелых и постыдных мечтах. Гарри всегда хватало мужества говорить прямо то, о чем он думал, что его беспокоило.

– Я… и правда тебе нравлюсь?

– Конечно, – мальчик повернулся и сел лицом к ней. Граф недовольно мявкнул – ему не нравилось, когда голову вот так бесцеремонно стряхивали с таких удобных коленей хозяина – но мнение фамильяра никого не интересовало. Дафна повернулась к нему и охнула, утонув в теплых изумрудных глаза. Теплая шершавая ладонь нежно, хотя и слегка неуверенно, коснулась ее щеки. Девочка невольно вздрогнула. Поттер постарался, чтобы его помрачневшее настроение не вышло за пределы разума – такое поведение означает страх перед физическим контактом, а такой страх порождает лишь одно. Насилие.

– Гарри, расскажи о себе… да, я знаю, ты уже рассказывал, но ведь у тебя есть секрет, да? Открой его мне…

Тонкие, хрупкие и нежные пальчики обвили его ладонь, свободно лежащую на коже дивана. Гарри чуть напрягся, но скорее из-за неожиданности и непривычного ощущения, тем более, что ему понравилось.

– У меня много секретов, – улыбка. – Что ты хочешь узнать?

– Я… кто ты на самом деле? Ты чего-то недоговариваешь, я это чувствую. Расскажи мне, пожалуйста. Я… я хочу знать, кто мой друг и… парень, который мне нравится…

Дафна не верила, что сказала это, покраснела, но не отвела взгляда, мягко гладя тыл ладони мальчика подушечкой большого пальца и отмечая, что Гарри не привык к подобному. А еще ее признание потрясло Поттера так, что видно невооруженным глазом. Казалось, сейчас он откроется ей… но совершенно не вовремя взял себя в руки.

– Еще не время, – ответил Гарри. – Прости, Дафна, это… я еще не готов говорить об этом.

– Ты можешь мне доверять, – ладошка Дафны неуверенно коснулась лица мальчика. – Ты… м-м-м?

Глаза девочки широко распахнулись. Гарри пресек все ее расспросы самым решительным и коварным способом, попросту поцеловав. Как и говорил Айсберг, сработало безупречно. Из головы девочки моментально вылетели все лишние мысли, а еще ей понравилось, раз она спустя пару секунд ответила на поцелуй.

«Ого, а это приятнее, чем я представлял», – удивился мальчик и позволил себе насладиться губками девочки подольше. Дафна отвечала, сладко зажмурившись, ее ладошка нашарила свободную руку мальчика и мягко стиснула. Гарри позволил их пальцам переплестись и еще минуту наслаждался этим, после чего оторвался от сладких и нежных губок.

– Я… я…– Дафна густо покраснела и лепетала что-то невнятное. – Я… мне… Гарри… ты… мы еще… рано… я…

И быстренько отодвинулась, упираясь спиной в подлокотник, смущенная таким поворотом событий и тем, как ей понравилось.

– Гарри, мы еще… это было… слишком неожиданно… давай… повременим…

– Тише, все хорошо, – Гарри улыбнулся и взял ее за руку.– Дафна, успокойся, мне тоже очень понравилось. Но ты права, давай не будем спешить.

– Да, да, до завтра, Гарри, – девочка вскочила и мягко высвободила ладошку, после чего позорно сбежала с поля брани, провожаемая насмешливым взглядом Графа. Но Дафне было все равно, в ее голове творился полный сумбур, и она не могла толком разобраться в себе. Хорошо еще, что не заблудилась в коридорах и добежала до гостиной.

«Надо повременить, – мальчик провел языком по губам. – Хм, а это приятно. Если Дафна поймет, она сможет мною манипулировать… прав был Айсберг, с девчонками, особенно умными, нужно держать яйца под контролем…»

Из комнаты вышла надувшаяся Лиз и зло глянула на хозяина. Гарри вздохнул и повернулся к ней.

– Что такое?

– Обязательно было целоваться с ней? – недовольно буркнула девочка. – Тоже мне, красотку нашли.

– Ревнуешь?

– Ничего подобного! – очень натурально возмутилась Элизабет, но ее покрасневшие щеки выдали девочку с головой. – Я просто волнуюсь за вас… при такой близости можно легко одурачить, а сделать что-то плохое проще простого… ну чего вы смеетесь?

– Ты не умеешь врать, Лиз. Не бойся, иди ко мне.

Девочка сделала шаг и пискнула, оказавшись в объятиях, но очень скоро расслабилась и прижалась к груди хозяина. Ревность и обида испарились без следа.

– Я тебя никогда не брошу, никогда не оставлю, – прошептал ей на ушко мальчик. – Никогда-никогда.

– Хозяин…

Элизабет улыбнулась и доверчиво прильнула к нему. Гарри не трогал ее мыслей без веских обстоятельств, и то чаще предпочитал ментальную связь, и не знал, о чем думала его птенец. Нет ничего удивительного, что девочка приревновала. Поттер знает, как он важен для Лиз, закономерно, что девочка боится остаться одной. Но она не останется, Гарри не может так поступить с единственным человеком, который всегда рядом с ним и которому можно доверить абсолютно все.

В это время портрет, охраняющий вход, усмехнулся.

– А ты необычный мальчик, Гарри Поттер, – произнес Основатель, потирая пальцами черный камень в перстне. – Весьма необычный. Пожалуй, наблюдение за тобой развеет мою скуку…

Две недели спустя

«Дьявол, ну я ему устрою», – мстительно думал Гарри – Карлхайнц как-то узнал о Выручай-Комнате (ага, как-то, не иначе, выпотрошил мозги старшекурсникам в Хогсмиде) и теперь каждый вечер ждал его там, продолжая усиленное обучение. И почти всегда отпускал мальчика только к двум часам ночи. Как раз так, чтобы он получил необходимые четыре часа сна и был готов к утренней разминке.

Такое отношение немало злило юного лорда, заставляя его стискивать кулаки и порой ругаться матом, но… дальше бормотания дело не заходило. Умом Поттер прекрасно понимал, что Карлхайнц не обязан его обучать и передавать ему свои знания после того, как выполнил свое задание. Некромант по имени Саид, по совместительству – агент Османской Империи, решил устроить акт устрашения против магов Британии и натравить на Хогвартс орду мертвецов. Только вот осман как-то забыл о том, что никто не даст ему спокойно провернуть эту работу, на которую требуется около года, и если не отдал концы в пыточной камере Цитадели, то еще выкладывает информацию. Террористы хреновы, Гарри в упор не понимает, почему они так жаждут убивать ни в чем не повинных людей. Да, панику поднимут, но верхушка-то будет непоколебима, а если поколеблется – не на своем месте оказались те люди. Уже сколько санкций принято против осман, Российская Империя и вовсе закрыла границу с ними и пригрозила войной на уничтожение.

Мальчик услышал чьи-то шаги и тут же спрятался в нишу. И не зря: прямо перед ним прошмыгнула какая-то троица. Гарри их не видел: они спрятались под мантией-невидимкой, но услышать торопливые шаги и заметить ауры не составило труда. Сильно искаженные мантией, ауры все же были заметны, пусть и не поддавались опознанию. «Интересно, что это за мантия? – удивился Гарри, следуя за учениками. – Обычные не способны спрятать ауру, а эта, если ее наденет один волшебник, полностью скроет его. Хм… может ли это быть одним из Даров Смерти? Вполне, вполне. Кстати, надо бы и к директору присмотреться, уж больно странная у него палочка, очень похожа на Бузинную Палочку. Да уж, два Дара Смерти в одной школе».

Троица проскользнула в запрещенный коридор. Ну, еще бы, в этом-то Поттер не сомневался и осторожно двинулся следом, стараясь как можно менее заметно проникнуть в мир Теней. Если это та самая мантия, а не модификация или подделка, то она способна проявлять чужие ауры, а значит, детишки могут его увидеть. Да, этим артефактом надо еще правильно воспользоваться, но кто поручится, что хозяин мантии этого не умеет?

Гарри дождался, пока они скроются за поворотом, и вышел из Теней. И первое, что он заметил – отсутствие сигнальных заклинаний. «Странно», – подумал Поттер и осторожно двинулся вслед за отрядом самоубийц.

Мальчик спрятался за поворотом, слушая приглушенные голоса. Кто-то, их двое, требуют от кого-то, девочки, открыть замок. «Ага, ага, пытайтесь, – злорадно думал Поттер. – Стопудово дверь защитили так, что скорее стену вокруг нее проломишь, чем откроешь… что? Какого хера?»

Выяснилось, что с двери куда-то убрали засов – засов! Добланную металлическую хреновину втрое толще рельса, сдвинуть которую можно не всяким заклинанием левитации! И то даже этот тройной рельс не удержал бы Цербера без заклятия Гарри. «Сначала сигналка, потом засов – уж не расчистил ли кто-то для них дорогу? – задумался юный лорд.– Может, Квиррелл?»

Мальчик осторожно выглянул и тихо выругался. Он засек знакомую ему парочку: Лонгботтом и Томас, и были они в компании… его сестры. Гермиона не стала входить первой и решила постоять на стреме, хотя Гарри видел, как сильно ее мучат страх и любопытство.

И тут из проема раздался громовой рев разбуженного монстра. Гермиона испуганно пискнула и отпрыгнула в сторону, столкнувшись с кем-то и упав попой на пол. Девочка подняла голову и пискнула еще тоньше, сжимаясь в комочек. На нее сверху вниз глядел рассерженный Гарри.

– Братик…– прошептала девочка, быстренько вставая на ноги, и была решительно отставлена в сторону. Поттер выхватил палочку и широко распахнул дверь.

Дин Томас лежал в удивительно небольшой луже крови, разорванный когтями почти пополам, но, что удивительно был жив и даже в сознании – Гарри вспомнил, что яд Цербера быстро парализует, держит жертву в сознании и хорошо сворачивает кровь, препятствуя быстрой смерти, но убивает где-то за двое-трое суток, если Цербер не покушает.

Лонгботтом, судя по ярким вспышкам и крови, ручьем стекающей по рукам, отбивался от твари своими рунными татуировками, аккуратно дозируя силу, но потомок стражей Тартара не позволил ему пробраться к дверям, игнорируя чрезвычайно болезненные ожоги, и методично загонял в угол. Такие вот милые зверьки, эти Церберы, очень любят помучить жертв и, по слухам, даже кушают одну жертву двое суток – пока яд их не убьет. Проверять слухи никто не брался, как говаривал Голубев: дураков нема.

Поттер тихо посвистел, отвлекая внимание трехголового пса. Цербер обернулся, и его глаза налились кровью – узнал. А потом еще и принюхался… и распознал то, что не распознал в первую встречу с мальчишкой. Это осознание заставило адскую псину жутко зарычать и окутаться почти физически ощутимой аурой. Вампиров ненавидят многие существа, но твари родом из Потустороннего Мира особенно сильно.