Текст книги "Сказки Малышки Жюли (СИ)"

Автор книги: Mr. Sharfick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

И вот как-то раз он приплыл с попутным торговым кораблём в одну деревню, и там ему сказали, что видели Доктора недавно, и он направляется на север. Патрик обрадовался, но его предупредили, что нужно будет преодолеть высокую гору, отделяющую деревню от внешнего мира. Молодой человек не испугался этого препятствия и смело пошёл вперёд.

Патрик уже перебрался на другую сторону горы, как вдруг началась гроза. Сверкали молнии, громыхал гром, и гора содрогалась так, что сошло несколько оползней – Пат чудом их избежал. Начался сильнейший ливень, Патрик промок, замёрз и очень устал. С трудом среди скал он нашёл небольшую пещеру, где и решил переждать грозу. По счастью, в пещере Пат обнаружил сухой хворост и смог развести костёр. Согревшись и немного обсохнув, он начал засыпать.

Но вдруг среди шума грозы он различил конское ржание, и сон будто рукой сняло: Патрик выскочил из пещеры прямо под ливень и увидел пегаса и сидящего на нём мужчину в шляпе, с полей которой ручьями стекала вода. Волшебный конь мягко опустился на каменный выступ.

– Здравствуй, Патрик. Я слышал, ты искал меня, – незнакомец улыбнулся.

– Доктор Тондресс… – выдохнул Пат, не веря своим глазам.

Мужчина кивнул и приподнял шляпу – точь-в-точь, как на том ожившем рисунке в книге сказок!

– Это вы послали мне книгу? – спросил Патрик, не замечая, как струйка воды льётся ему за шиворот.

– Не совсем. Эта книга появляется лишь у тех взрослых, которые когда-то всем сердцем верили в чудо, а потом забыли об этом. Кто-то не замечает эту книгу, и она остаётся лежать в книжном шкафу или на чердаке, забытая и ненужная, а кто-то… – Доктор Тондресс выразительно посмотрел на Патрика. – Ты стряхнул пыль не с обложки: ты стряхнул её со своей детской мечты, и, конечно, она ожила в тебе.

Доктор тепло улыбнулся и протянул ему руку, и Пат, не раздумывая ни секунды, быстро взобрался на спину пегаса, и они скрылись за пеленой дождя.

– Поверив в чудо, как когда-то в детстве, Патрик исполнил свою мечту, нашёл Доктора Тондресса и стал его Помощником, – закончила сказку Жюли. – И, конечно же, не забыл поблагодарить Дока за то, что тот спас его и маму.

Тут в палату заглянул Зам и быстрым движением руки позвал Жюли.

– Мне пора идти, – сказала Жюли. – Спокойной ночи, дорогие! – и она, погасив свет, торопливо вышла в коридор.

– А я-то считала, что солнце в глазах Патрика мне всего лишь померещилось… – вдруг задумчиво проговорила Даня. С этой мыслью она и уснула.

========== Вечер одиннадцатый. Сказка о белой львице ==========

Посвящается львице Герде.

Время с самого утра текло вяло и медленно, и день, начавшийся вечность назад, ленился заканчиваться. Помощники снова разъехались по всему свету, Элен пропадала в лаборатории: девочкам тоже нужна забота и внимание, иначе вся терапия пройдёт даром, а этого допускать никак нельзя. Сама Жюли с самого утра возилась в саду: обещала Патрику приглядеть за розовыми саженцами, пока тот в отъезде.

Сейчас, закончив работу, Малышка Жю сидела на крылечке «Приюта» и вглядывалась в горизонт. Завидев стремительно приближающуюся тёмную точку, она сорвалась с места и побежала к конюшне.

Люк спрыгнул со спины волшебного коня и за уздечку повёл его в денник.

– Опять ничего, да? – запыхавшись от быстрого бега, спросила Жю.

Тот покачал головой и открыл воротца денника.

– Ничего! Доктора никто не видел в эту последнюю неделю! – буркнул он и, сняв седло и подпруги, рьяно принялся чистить бока коня мягкой щеткой. – Он как сквозь землю провалился! Вот куда, куда он мог деться, а?

Жюли подошла к другу и молча опустила руку на его плечо.

– Да, да, знаю, что скажешь: мы его найдём!

– Именно так и будет, Люк, – кивнула Жю и обернулась, услышав хлопанье крыльев.

В дверях конюшни появился Патрик, он вёл за собой молодого и горячего жеребца Альмута. Тот грыз мундштук и норовил сбить с ног любимого хозяина.

– Ну-ну, Альмут, не шали! – успокаивал его Патрик, подсовывая морковку коню под нос, и тот радостно захрупал угощением.

Увидев Люка и Жюли, Патрик тревожно посмотрел на них.

– Что? – хором воскликнули друзья. – Есть новости, да?

Патрик кивнул:

– Есть. Где остальные?

– Еще не вернулись, – ответила Жюли. – Только Элен, но она сейчас в «Приюте» с девочками. Так что за новости? Хорошие?

Патрик сначала покачал головой, а потом пожал плечами.

– Сам не понимаю. Я был у Дедушки Добра: волшебный мир взбудоражен и обеспокоен исчезновением Доктора не меньше нашего, и все они – Добро, Батюшка Время, Матушка Жизнь и остальные – ищут его. Но… – Патрик вздохнул.

– Что «но»? – нетерпеливо воскликнул Люк, роняя щётку. – Не томи!

– Матушка Жизнь заглянула в свою книгу: Доктора нет среди живых…

Жюли показалось, будто почва уходит из-под ног, и Люк поспешил поддержать её.

– Что это значит, Пату? – нахмурился он.

– Только то, что она сказала мне, а я – вам: Доктора среди живых нет. Батюшка Время заглянул в прошлое с помощью своего амулета: в тот вечер, когда мы с Доктором привезли в «Приют» Даню, Док сидел в своём кабинете, а потом исчез. Батюшка Время уверен, что Доктор с кем-то разговаривал, но с кем – он не смог увидеть.

– Голова кругом идёт, – призналась Жю, приложив руку ко лбу. – Но это что может означать?

Люк тревожно потёр переносицу.

– Разве что неведомый собеседник нашего Дока не подвластен времени – это единственное, что приходит мне на ум.

– Давайте-ка дождёмся возвращения ребят, и будем думать все вместе, – предложил Патрик и ойкнул: Альмут, соскучившись по вниманию хозяина, схватил его мягкими губами за волосы.

Весь вечер слова Патрика не выходили у Жюли из головы, но расшифровать загадочную фразу никак не получалось. «Его нет среди живых»? А где ж он есть тогда? Среди мёртвых? Об этом даже думать не хочется… Дорогу в царство мёртвых ещё ни одному живому отыскать не удалось, да и Доктор не исключение.

Чтобы немного помочь Элен, которая без того крутилась как белка в колесе, и отвлечься самой, Жю вызвалась отнести девочкам вечерние микстуры и эликсиры – к тому же, близилось время сказки.

Осторожно, чтобы не уронить поднос с мерными стаканчиками, она открыла дверь в палату и поздоровалась с девочками, которые сразу отвлеклись от своих дел.

– Что теперь по плану? – спросила Помощница, когда все стаканчики опустели.

– Сказка! – хором ответили девчонки и расселись по своим местам. – Расскажешь, как Доктор Тондресс спас Люка? – попросила Кло.

– Не то чтобы спас… Доктор просто оказался рядом, когда Люк… Начну-ка я, пожалуй, с самого начала.

Эта история произошла в южном городке, одном из тех, что ютятся на побережье, утопая пятками в море и подпирая спинами высокие горные гряды. На северной окраине города, между двух озерец, расположился прекрасный зоопарк «Синяя птица». В просторных зелёных вольерах жили звери и птицы, которых осталось на нашей планете совсем мало, и зоопарк сражался за их выживание и сохранение.

Местные жители очень гордились зоопарком и называли его райским уголком, сотрудники «Синей птицы» ко всем питомцам относились с большой любовью и заботой, и наши меньшие братья были счастливы здесь. По весне журавли и аисты вили гнёзда и выводили птенцов, павлины красовались своими изумрудными и белыми хвостами перед павушками, делали первые неуклюжие шаги крошки-оленята, пищали амурские тигрята, слепо ища материнского молочка, робко выглядывали из домиков медвежата – жизнь кипела, и каждое новое утро зоопарк приветствовал разноголосым пением птиц.

Иногда люди находили раненое животное или детёныша, потерявшего маму, и сразу же сообщали об этом «Синей птице», зная, что бедного зверя обязательно спасут, накормят, вылечат, отпустят на волю или оставят жить в зоопарке. Именно так здесь оказались три разноцветных кота, воинственный попугай с облезлым хвостом, ворона с перебитым крылом, слепой ужик, старый хромой пудель, два львёнка, отнятых волонтёрами у зверинца на колёсах, и рысята, спасённые из капкана, – все они нашли приют под крылом «Синей птицы».

Отец Люка был директором этого замечательного зоопарка, а мама – ветеринаром, и Люк считал себя самым счастливым и везучим ребёнком, ведь он, в отличие от других детей, каждый день бывал в зоопарке и общался с красивыми и умными животными. Он обожал «Синюю птицу» и проводил здесь всё своё свободное время. Сначала мальчик просто помогал киперам (так называют рабочих в зоопарке) носить в вольеры сено и свежую траву, наливать воду в поилки и ухаживать за клумбами и деревьями, а когда ему исполнилось пятнадцать, Люк убедил отца принять его в зоопарк на работу. Он хотел научиться ухаживать за животными так же хорошо, как это делали родители.

Все звери знали Люка и доверяли ему, как любому другому киперу «Синей птицы», позволяли гладить и вычёсывать шерсть и не боялись, когда он заходил в вольеры. Однако никто не был привязан к юноше сильнее, чем красавица Герда – белая львица с прозрачно-голубыми глазами.

Люку в ту пору едва исполнилось тринадцать лет, когда в «Синюю птицу» привезли измученную и исхудавшую белую львичку. Её прайд – львиную семью – убили в африканской саванне охотники-браконьеры, а её и двух других белых львят эти злые люди забрали с собой: львы с белой шерстью рождаются крайне редко, и охотники надеялись выгодно продать их. Они увезли львят и, конечно, продали нескольким богатым людям – кто-то содержал львов в личных парках, кто-то просто хотел иметь диковинку и хвастаться перед друзьями и знакомыми, а кто-то надеялся заработать ещё больше денег.

Львичку перепродавали несколько раз в течение полутора лет; она переходила из рук в руки, от одних хозяев к другим, и вскоре оказалась в городе, соседнем с тем, где жил Люк. Её купил фотограф: он водил подросшего львёнка на поводке по пляжу и предлагал всем желающим сфотографироваться с уникальным белым зверьком. Если юная львичка вела себя хорошо, фотограф угощал её мясом, а если капризничала и кусалась – мог больно ударить поводком или ногой.

Однажды хороший друг и частый гость «Синей птицы» приехал в тот город и увидел пляжного фотографа: он тащил за собой измождённого усталостью и голодом молодого львёнка – тот едва перебирал лапками и жалобно плакал, но хозяин только сильнее ругался. Поводок со свистом рассекал воздух, оставляя на белоснежной шёрстке красные следы. Придя в ужас от этой отвратительной картины, друг тотчас позвонил отцу Люка, и тот не раздумывая прыгнул в машину и помчался спасать бедного зверя.

Бессердечного фотографа наказали за жестокое обращение с животным и посадили в тюрьму, а юную львичку привезли в «Синюю птицу». Её вылечили и выпустили в красивый вольер с небольшим прудиком, тенистыми деревьями и уютной пещеркой в холме, где можно спрятаться от жары и дождя. Долгое время Герда чуралась людей и, когда киперы приносили еду или убирали вольер, забивалась в дальний угол пещеры, дрожа от страха.

Однажды вечером, когда парк уже был закрыт для посетителей, Люк проходил мимо вольера и увидел львичку: она, настороженно оглядываясь по сторонам, подбиралась к прудику. Люк затаил дыхание: обычно Герда выходила только ночью, чтобы попить и поесть, а потом снова пряталась. Львица сильно хромала, и Люк никак не мог понять, что случилось, ведь Герда была одна, ни люди, ни другие животные не могли её обидеть и поранить. Он пригляделся внимательнее и заметил возле прудика небольшой куст колючек – Герда могла наступить на него ночью, не заметив. Она пила воду, не притронувшись к мясу на деревянном поддоне, которое ещё днём оставили киперы.

Люк осторожно, стараясь не шуметь лишний раз, вошёл в вольер и прикрыл за собой дверь. Он и сам не знал толком, что нужно делать, как подойти к львице, которая не подпускает к себе людей, как осмотреть её лапу, но он очень хотел облегчить её боль. Шаг за шагом он приближался к Герде, а та, услышав шорох за спиной, обернулась.

Капли воды стекали с её усов и оставляли круги на поверхности прудика, а шёрстка в вечерних сумерках почему-то казалась ещё белее, чем при дневном свете. Люк смотрел на белую львицу, а львица смотрела на него, смотрела неотрывно, будто ждала чего-то.

– Я помочь хочу, – зачем-то объяснил Люк и сделал короткий шаг навстречу. Львичка сразу прижала уши и чуть обнажила зубы. – У тебя лапа болит… А, смотри!

Люк вытащил рабочие перчатки, заткнутые за пояс с аптечкой, и всё так же медленно обошёл пруд, чувствуя на себе пристальный взгляд кристально-голубых глаз, от которого бросало в дрожь. Львица всё ещё не верила в доброту людей.

Добравшись до колючего куста, юноша ухватил обеими руками ствол ближе к корню и потянул. Крепкие и острые колючки прокололи перчатки, и Люк покрепче стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть и не напугать Герду. Он тянул куст, чувствуя, как капли пота сбегают по вискам и щекочут шею. Наконец, хрустнув где-то глубоко в земле, противная колючка поддалась и обнажила спутанные корни. Люк выдохнул и устало вытер лоб рукавом рабочей куртки, а потом выбросил колючку через ограждение вольера.

– Вот, ты больше не поранишься… – обернувшись к пруду, юноша запнулся на полуслове: всё это время львица бесшумно шла за ним и теперь стояла совсем рядом, подняв голову и глядя на человека. Её тёмный нос шумно втягивал воздух, а усы подрагивали.

Люк вспомнил, чему учил его отец: любого зверя нужно убедить, что ты не опасен, не станешь нападать, не причинишь вреда, и тогда он тоже не нападёт. Он стащил перчатки и показал львице обе раскрытые ладони. И тут произошло нечто удивительное, чему Люк ни тогда, ни после не смог найти объяснения: Герда потянулась к нему. Сердце юноши колотилось и норовило ухнуть в пятки, но Герда лишь обнюхала руки, а потом устало опустилась на землю, поджимая больную лапу.

Люк осторожно опустился рядом, думая, что львичка зарычит на него или испугается, но этого не произошло: Герда лежала спокойно, изредка посматривала на лапу и тяжело вздыхала.

– Я посмотрю, можно? Ты только не бойся, ладно? Герда хорошая, красивая львица… – осмелев, он прикоснулся к её бархатному носу и осторожно погладил, и его сердце зашлось бурей восторга.

Солнце совсем скрылось, на улице стремительно темнело, и Люку пришлось достать фонарик. В его тусклом рыжем свете он сразу увидел занозу: шип торчал из подушечки на лапе Герды, причиняя ей невыносимую боль. Юноша медленно выдохнул. Следовало бы позвать на помощь отца или маму – они бы точно справились, – но Герда могла вновь испугаться и спрятаться в своей пещере, да и заноза с каждым её шагом впивалась в лапу всё глубже.

Он порылся в аптечке и нашёл щипчики и обеззараживающий спрей – простейший набор первой помощи всегда был у киперов под рукой, – и постарался успокоиться: не хватало ещё, чтобы руки дрожали. Люк погладил Герду по носу и между ушками, встряхнул баллончик спрея, прихватил щипчиками занозу и выдернул. Зашипел, словно змея, спрей, львица зарычала, быстро крутанулась вокруг себя, хлестнула хвостом по бокам и широкими прыжками помчалась в пещеру – прятаться.

– Эй, подожди! – позвал Люк и побежал следом. – Герда!

Конечно, он не собирался лезть в её укрытие и сел прямо на землю возле входа.

– Слушай, прости меня, а? Я же только хотел помочь… Теперь занозы нет, твоя лапа заживет… Видишь, вот эта колючка, я её тоже сейчас выброшу.

Убедившись, что колючка цела – значит, в ранке не осталось обломков, – он сунул шип в карман и протянул руку к пещере. Пустую ладонь обдало тёплым дыханием, и розовый львиный язык, мелькнувший на мгновение в свете фонарика, нерешительно лизнул руку человека – там, где Люк укололся, когда выдергивал колючку.

– Да, и у меня тоже заживёт.

Вспомнив, что Герда ничего не ела весь день, Люк принёс мясо, и она съела несколько кусочков с его рук. Облизнув усы, Герда легла, прижавшись макушкой к ногам Люка, и юноша, не удержавшись, почесал её шею. Под сводами пещеры прокатился низкий утробный звук, и Люк едва сдержал счастливый смех: львица – свирепая хищница, гроза саванны! – мурлыкала, словно домашний котёнок!

Так началась их дружба, и не было ни дня, чтобы Люк не пришёл навестить Герду. Он очень боялся, что её вернут в африканскую саванну, как возвращают многих животных, когда их жизни больше ничто не угрожает. С большим волнением он спросил об этом свою маму, но та лишь покачала головой:

– Герда не простая львица. С таким окрасом в дикой природе ей придётся туго: белому зверю почти невозможно затаиться среди высушенной солнцем саванны, а значит его заметят во время охоты. К тому же, люди забрали её совсем котёнком, она не успела научиться у своей матери охоте, не знает, как защитить себя. Если мы вернём её в саванну, она попросту погибнет от голода или когтей других хищников. – Подумав, она добавила: – Случается, что белых львов убивают сородичи, львы из того же прайда.

И Герда осталась в «Синей птице». Из запуганного подростка она превратилась в красивую грациозную львицу. И хоть со временем она и привыкла к людям и больше не пряталась ни от киперов, ни от посетителей, но только к Люку бежала со всех лап, едва заслышав его голос.

Гости парка сбегались к её вольеру, чтобы посмотреть, как львица и человек играют в мяч или в «перетягивание каната», гоняются друг за другом и валяются в траве. Если Герда, разыгравшись, начинала хулиганить, Люку стоило лишь немного нахмуриться и погрозить пальцем, и грозная хищница виновато прижимала уши и лизала шершавым языком его ладони.

Однажды в вольер Герды поселили молодого льва по кличке Самсон – отец Люка надеялся, что львы поладят и создадут свой собственный прайд. В тот день Люк, ничего не зная о новом соседе любимицы, как ни в чём не бывало зашёл в её вольер с ведёрком, полным мяса.

– Герда, девочка, иди сюда! – позвал он, разложив мясо на поддоне, и обмер, увидев, как из высокой травы поднимается рыжий лев с тёмной гривой.

Люк сразу узнал Самсона – его забавную чёлку и светлые подпалины возле морды с другими не спутать, – и очень удивился, увидев его здесь. Самсон был одним из тех львят, что некогда забрали из передвижного зверинца, он уже несколько лет жил в «Синей птице», прекрасно знал всех сотрудников и никогда не нападал на людей. Но в этот раз по непонятной причине этот мирный лев, завидев Люка, угрожающе зарычал и, подобравшись, прыгнул. От неожиданности Люк упал на спину, закрываясь лишь опустевшим ведёрком – не самое лучше оружие против огромного льва!

В ту же секунду наперерез Самсону кинулась белая тень: Герда свалила его на землю и обнажила клыки. Огрызаясь, Самсон кружил вокруг Люка, но как бы он ни старался, между ним и человеком всегда была храбрая белая львица. В конце концов лев гордо удалился в тень деревьев, оглашая окрестности своим рёвом, а Люк благодарно потрепал плюшевые уши любимицы.

Несмотря на сильный испуг, Люк продолжал навещать Герду, правда, с большей осторожностью. Однако Самсон больше не нападал, а лишь принюхивался к гостю или наблюдал издали, памятуя про острые когти и крутой нрав новой подруги, а вскоре, привыкнув, даже позволял Люку гладить гриву и чесать пузо.

***

Так прошло ещё несколько лет. У Герды и Самсона родились львята – белые, как мама, и рыжие, как папа, – и львиное семейство радовало гостей «Синей птицы» своей идиллией или пугало особо впечатлительных посетителей громогласным рычанием – так в африканской саванне львы предупреждают чужаков о своём присутствии.

Люк был единственным, кому Герда доверяла львят – даже Самсона гнала прочь, если тот в неурочный час подходил к детям. А Люк мог спокойно взять львёнка и вынести из вольера, когда приходило время делать прививки или простой осмотр, а потом вернуть обратно. Глядя, как он возится с малышнёй, киперы в шутку начали называть его «дядюшка Люк», и это прозвище надолго приклеилось к нему.

Беда пришла в «Синюю птицу» нежданно и негаданно: Герда заболела. Она отказывалась от еды и целыми днями не выходила из своего укрытия, а если кто и замечал львицу возле прудика, то поражался её худобе и выпирающим рёбрам. Врачи, и мама Люка в том числе, осмотрели Герду и пришли к неутешительным выводам: болезнь слишком серьёзная, лекарства могут не помочь.

Эта новость потрясла Люка до глубины души. Герду перевели в закрытый вольер, чтобы Самсон и дети не тревожили, чтобы посетители не глазели и не шумели. Врачи каждый день наблюдали за ней, делали уколы и давали лекарство, но ничего не помогало. Люк не мог сдержать слёз, глядя, как жизненные силы покидают его любимицу.

– Если бы это была колючка, я бы снова вытащил её, – шёпотом говорил Люк, гладил морду и пугающе тонкие лапы и плакал, но Герда не отзывалась на его ласку – она просто лежала на соломенной подстилке, прикрыв глаза, и лишь постанывала: болезнь-колючка, сидящая в её животе, сверлила, разъедала изнутри.

И вот однажды Люк приехал в зоопарк и, как обычно, побежал к Герде: накануне она немного поела из его рук, и Люк лелеял надежду, что страшная болезнь начала отступать. Возле вольера стояли его родители; они тихо переговаривались, и их лица были омрачены тревогой. Люк хотел войти к Герде, но мама удержала его.

– Прости, сынок, – сказала она, смаргивая слёзы, – нам очень, очень жаль…

– Нет… Этого не может быть! – отчаянно мотая головой и не желая верить горьким словам матери, Люк попятился и бросился бежать.

Он бежал по аллеям парка, спотыкаясь, не разбирая дороги, не стыдясь слёз, градом катящихся по щекам. Хотелось кричать во весь голос – отчаянно, гневно, до хрипоты, – чтобы криком заглушить собственную боль. Неужели Герда, пережив столько страданий и мук от рук человеческих, не заслужила долгой и счастливой жизни среди людей, которые её полюбили?!

Люк снова споткнулся о бордюр и упал, но чьи-то руки подхватили его и поставили на ноги.

– Что случилось, молодой человек? – услышал он мягкий голос и увидел перед собой седовласого мужчину в плаще и широкополой шляпе. – Быть может, я смогу вам помочь? Меня зовут Доктор Тондресс, я только что слышал чей-то призыв о помощи…

– Доктор… Вы действительно доктор? – в глазах Люка появилась крошечная надежда и тут же погасла: – О, если бы вы появились хотя бы на день раньше… – он с горечью покачал головой и закрыл лицо руками. – Теперь уже ничем не поможете!

– Я должен был услышать зов раньше, – нахмурился Док, когда Люк рассказал о своей беде, – но этого не произошло. Теперь, увы, я бессилен… Впрочем, кое в чём всё же помочь могу.

Он провёл ладонью по голове Люка, точно собирая в горсть всю его беду, и стряхнул на землю. Боль, скрутившая душу тугим узлом, исчезла, и он снова смог дышать. Люк вытер слёзы и удивлённо посмотрел на Доктора.

– Пойдём, я кое-что покажу тебе, – улыбнулся тот. – Но стоит поторопиться, у нас осталось всего полчаса.

Они вернулись к вольеру Герды, и Люк подумал, что никогда в жизни у него не хватит смелости войти внутрь и взглянуть на львицу в последний раз. Однако Доктор Тондресс не собирался входить. Он огляделся, достал ножницы из сумки, которая появилась в его руках в одну секунду, и разрезал воздух у самой земли.

Люк не понимал, что делает Доктор, а тот что-то шепнул себе под нос и поймал обеими руками конец радуги, появившийся ровно в том месте, где щёлкали ножницы. Док встряхнул радугу, как встряхивают постиранную простынь: по ней пробежала мелкая рябь, как на поверхности озера в ветреную погоду, и цветные полосы сложились в самые настоящие ступеньки.

– Кажется, я сплю… – решил Люк и ущипнул себя. Радужные ступеньки никуда не исчезли, более того, Доктор запрыгнул сразу на третью и поднялся выше.

– Друг мой, поспеши! – окликнул его Док. – Время уходит! Ещё немного, и ты не успеешь попрощаться!

Не раздумывая больше, Люк схватил протянутую руку Доктора и решительно встал на ступеньку – крепкую и надёжную, будто сделанную не из мельчайших капелек воды, а из цельного мрамора.

Они поднимались выше и выше, и вскоре сошли со ступенек на гладкую радужную дорогу. Впереди, в свете солнца, виднелись две фигуры: они шли по радуге к самому небу – туда, где покоились белые облака. Одна фигура напоминала женщину в длинной накидке, а вот вторая…

Сердце Люка бешено застучало.

– Герда! – крикнул он изо всех сил. – Герда, девочка!

Фигуры остановились. Увидев Люка, белая львица рванулась было навстречу, но под строгим взглядом спутницы послушно склонила голову и осталась на месте.

– Герда должна идти дальше, – промолвила женщина, когда Доктор Тондресс и Люк подбежали к ним. Её накидка струилась мертвенно-бледным серебром, а тёмные глаза на красивом белом лице напоминали потухшие угли. – Я и так нарушила все правила, позволив тебе, Доктор Тондресс, и этому человеку ступить на радугу.

– Прости меня, Морна¹, – Доктор уважительно поклонился. – Я прошу лишь об одном: позволь им попрощаться. Мы знакомы много лет, и ты знаешь, что я никогда и ничего не прошу без веской причины.

Поразмыслив, Морна милостиво кивнула, и львица радостно бросилась к Люку. Тот обвил руками шею Герды, и на белую шерсть вновь закапали слёзы.

– Почему ты плачешь, мой брат? – вдруг спросила львица, и Люк отпрянул.

– Ты умеешь разговаривать? – он ошарашенно смотрел то на Доктора, то на Герду, то на светлый лик Морны.

– Я и раньше говорила с тобой – я рычала, а ты отвечал мне человечьими словами. Теперь я умею говорить, как ты. Теперь всё иначе, чем раньше.

– Я тебя подвёл, Герда: обещал вылечить и не смог – простишь ли ты меня?..

– Не плачь, мой брат, и не кори себя, – Герда лизнула Люка в лоб, и тот снова почувствовал её тёплое дыхание. – Я жила на земле, теперь буду жить на облаке. На земле мне было больно, а там больно не будет никогда. Так говорит госпожа Морна.

Люк прижался лбом ко лбу белой львицы и взглянул в светлые глаза. Они так и сидели – голова к голове, рука к лапе, – пока не услышали голос Морны:

– Пора!

Герда поднялась и лизнула ладонь Люка, прощаясь, а тот поцеловал её в нос.

– Помни меня, мой брат.

Следом за Морной Герда скрылась в облаках. Всё это время Люк смотрел им вслед, а ладонь Доктора Тондресса лежала на его плече – иначе Люк не удержался бы и побежал следом за львицей.

Доктор и Люк вернулись на землю так же, как и ушли – по радуге, спрыгнув со ступенек. Люк долго молчал, осмысливая произошедшее.

– Я… кажется, верю, что это было на самом деле, – сказал он наконец. – Но как такое возможно? Вы волшебник? Разве волшебство существует?

– Ещё как! – откликнулся Док. – И его в этом мире больше, чем ты можешь себе представить. Но скажи, как ты себя чувствуешь?

– Я никогда не забуду Герду, но мне… стало легче. Спасибо вам за всё.

Доктор Тондресс светло улыбнулся и, попрощавшись, исчез.

С тех пор, когда в небе появлялась радуга, Люк знал: это Герда спустилась со своего облака на землю, чтобы навестить его и тёплым дыханием придать сил в трудную минуту.

– Как же жалко эту львичку! – всхлипнула Дракоша. – Ой, не могу! Как жаль, что Доктор Тондресс не успел прийти на помощь! Он бы обязательно вылечил!

– А я ведь знаю эту Герду, – вдруг сказала Даня, и шесть пар изумлённых глаз уставилось на неё. – Да, точно! Я, правда, маленькая была тогда, но запомнила, как мы с родителями поехали отдыхать летом куда-то на юг и ходили в зоопарк. Я хорошо запомнила эту белую львицу с именем, как в той сказке, она мне даже снилась потом… Я не знала её печальную историю, – пригорюнилась она.

– Может, ты и Люка там видела? – предположила Кло, но Даня лишь пожала плечами – этого она не помнила.

– Что ж, девочки, сказка закончилась, вам пора спать, – Малышка Жю поднялась и взяла поднос с пустыми стаканчиками. – Добрых снов.

Девочки торопливо забрались под одеяла, и Жюли, погасив свет, вышла из Палаты и поспешила в кухню, где уже собрались все Помощники.

Комментарий к Вечер одиннадцатый. Сказка о белой львице

¹Сочетание имени славянской богини зимы и смерти Марены (Мары) и французского слова la mort (смерть).

Прототипом “Синей птицы” является крымский парк львов “Тайган”.

Белая львица Герда жила в этом парке больше восьми лет и умерла этой зимой от рака.

В реальности Герда не попадала в лапища фотографов, такая участь постигла другую львицу – Стрекозу – и “челябинского” львенка по имени Симба.

Зоопарк из этой сказки прошу считать неким “конём сферическим в вакууме” – сборным образом идеального места для безопасной жизни, а не тюремного заточения животных.

Отчаянно нуждаюсь в фидбэке на две последние главы, особенно на эту: не слишком ли жестко, может, стоит смягчить сюжет?

========== Вечер без сказки ==========

Это был один из самых тяжёлых дней, которые только помнила Малышка Жю. С самого утра всё шло наперекосяк, у не выспавшихся и измотанных Помощников всё валилось из рук, работа не спорилась.

Брюно, на секунду задремавший за своим столом, толкнул локтем и разлил прямо на документы пузырёк клея. Ему пришлось сначала отдирать от себя прилипшую бумагу, а потом переделывать заново карточки половины прежних подопечных, в которых были записаны и их истории, и назначенная Доктором терапия, и рецепты эликсиров.

Едва он только отложил в сторону последний начисто переписанный листок, как ворвавшийся в его кабинет порыв ветра взметнул бумаги со стола и раскидал по всему полу. Издав громкий и отчаянный вопль, Зам полез собирать безнадёжно перепутанные страницы, пытаясь сложить их в изначальном порядке. Порой получившиеся сочетания крайне озадачивали Брюно: «Назначить умиротворяющие объятия трижды в день…» – гласила последняя строчка на одной странице, – «и ни в коем случае не взбалтывать!» – подхватывала страница другая.

В конечном итоге Зам, философски решив, что одно другому не мешает, оставил всё как есть и ушёл в кухню отпаивать свои нервы какао по фирменному рецепту Малышки Жю.

Элен впервые в жизни перепутала ингредиенты снадобий, и несколько часов Помощники ловили по всему «Приюту» Даню, вообразившую себя кошкой. Она царапалась и кусалась (особенно досталось Гару, который попытался достать её из-под дивана в собственной комнате), после чего и вовсе куда-то удрала.

Патрик нашел Даню на одном из мандариновых деревьев в садике и долго уговаривал спуститься, а потом носился под деревьями очертя голову, когда ей вздумалось перепрыгнуть на соседнее дерево. Разум-то у неё стал кошачьим, а вот руки и ноги остались своими: девочка рухнула прямо на Патрика, чудом не свернув ему шею, и только после этого пришла в себя. Увидев поверженного Помощника, она испуганно подскочила и долго-долго извинялась, а мрачный Пат пытался понять, сломаны у него рёбра, или обойдётся ушибом.

Те же перепутанные эликсиры стали причиной весёлых глюков и у Кло. Помощникам дорогого стоило убедить её не закапываться в цветочный горшок по колено – девочка возомнила себя финиковой пальмой. Пальма из Кло получилась никудышная: приставучая и до крайности болтливая. Прыгая за Гару по коридору в пустом кашпо, она без умолку требовала посадить её в землю, удобрять и поливать водичкой. В противном случае она грозила кидаться кокосами. И только когда Гару, вспылив, с размаху вылил на неё бочку воды, Кло снова стала самой собой. Правда, девочка долго не могла понять, почему она, промокшая до нитки, стоит посреди коридора в огромном цветочном горшке.