Текст книги "Сказки Малышки Жюли (СИ)"

Автор книги: Mr. Sharfick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Будь здорова, – услышала она голос Доктора и ойкнула.

– Простите, – просипела девочка, краснея до ушей, а мама, переглянувшись с отцом, быстро подошла к дочке и крепко обняла.

– Это ты нас прости, – прошептала она, целуя дочь в макушку. – Нам нужно было ещё год назад сесть всем вместе и поговорить. Мы были так слепы, так глухи!.. Этого больше не повторится, обещаю!

Печенька не верила ушам, однако тёплые мамины объятия, виноватый вид папы и посмеивающийся в кулак Доктор Тондресс убедили, что это не сон. Она хотела было спросить, что же такого сказал Доктор маме и папе, что они так быстро изменили мнение, но услышала невесть откуда взявшуюся музыку и обернулась. Соловьиная песня – та самая, которую Доктор Тондресс размешал в эликсире, – вновь наполнила комнату, закружилась под потолком, отражаясь в зеркальной люстре.

– Что? Что это? – вертели головой удивлённые родители – теперь-то они слышали волшебную музыку Доктора: тот улыбался, словно довольный кот, а потом хлопнул в ладоши, и соловьиные трели послушно вернулись в эликсир.

– Теперь выпей это, – сказал Док, передавая стакан Печеньке.

Она на всякий случай закрыла нос, выпила волшебное снадобье и облизнулась: эликсир напоминал мамин вишнёвый пирог.

– Ма-а-ам! – громко позвала девочка и навострила уши: за время болезни она так привыкла шептать, что совсем забыла, как звучит её собственный голос, – неужели он и впрямь такой звонкий? – Спасибо, спасибо, Доктор Тондресс!

Радость переполняла: хотелось смеяться и танцевать, хотелось раскинуть руки и влететь до небес, хотелось петь – так громко, чтобы весь мир услышал, что у неё есть голос!

Она закружилась по комнате лёгким пёрышком и запела свою любимую песню – но тут же схватилась за горло и в паническом ужасе уставилась на Доктора: да, она вновь могла говорить – но не петь! Голос не повиновался: то взвивался вверх, то обрушивался вниз, то взвизгивал и скрипел, как заржавевшие ворота, то рычал так, что любой медведь сбежал бы со страху.

– Это из-за вашего лекарства, Доктор? – ошарашенно спросил папа.

– Конечно, нет! – возмутился Доктор Тондресс. Он спешно подошёл к Печеньке, коснулся ладонью её лба и нахмурился – морщинки на его лбу стукнулись друг о друга.

Печенька испуганно смотрела на Доктора снизу вверх и ждала его слов. Секунды тянулись, как остывающая карамель, и слипались в минуты, а Док всё молчал.

– Ваша дочка должна отправиться со мной, – сказал он наконец, и мама нервно хрустнула пальцами. – Некоторое время она побудет в моём «Приюте», где мы с Помощниками сможем её исцелить. Если этого не сделать, она может вновь лишиться голоса. – Док печально вздохнул и добавил: – Уже навсегда.

Печенька заревела, а мама с папой и думать не стали – отпустили её с Доктором, но взяли честное слово, что она будет писать и звонить им каждый день.

– Печенька обняла маму и папу напоследок, и Доктор Тондресс перенёс её в «Приют», – Жюли закончила сказку и поднялась. – Ну что ж, теперь пора ложиться спать!

– Жю, погоди! – окликнула Даня, и та остановилась. – Скажи, пожалуйста, Доктор Тондресс вернул Печеньке голос с помощью скрипичного ключа, да?

– Нет. Скрипичный ключ – только сосуд, куда мы собираем соловьиную песню. А вот она как раз и вернула Печеньке её собственный голос.

– Не очень представляю, как можно поймать голос, – сокрушённо вздохнула Сова. – Как на кассету или диск? Как запись? А как тогда эту запись можно размешать в эликсире?

– Это совсем не запись, – улыбнулась Жюли. – Мы… как бы это сказать… ловим голоса птиц. Магия ключа собирает звуки и делает их видимыми и осязаемыми. Вот как мы ловим солнечных зайчиков, например.

– А можно посмотреть как-нибудь? – глаза Кло азартно загорелись.

– Почему бы и нет, – пожала плечами Жюли. – Давайте выйдем в сад, Патрик как раз сегодня собирался ловить соловьиную песню. Только оденьтесь потеплее!

– Ура!

Через пару минут их небольшая компания вышла в сад. Высоко в небе сверкали звёзды-жемчужины, а вот месяца не было видно – лишь краешек кокетливо выглядывал из-за тучи. Жюли улыбнулась: да, в такую ночь соловьиная песня особенно хороша!

Патрик, конечно, удивился, когда увидел Жюли и девочек, но возражать не стал. И зрители, закутанные по самые носы в пледы, устроились на скамейках; вертели головами по сторонам, но ни одного соловья не заметили. Тем временем Патрик снял с шеи скрипичный ключ, спрятанный под свитер.

– Только не шумите, ладно? – предупредил он.

Девочки послушно умолкли. Вскоре послышался шелест крыльев, а следом по саду разлилось чудесное пение. Голос одного соловья подхватили еще несколько – кто бы мог подумать, что так прекрасно могут петь невзрачные на вид серые птички?

Краем глаза Печенька заметила, как Патрик дважды повернул ключ вокруг оси, и вдруг трели, прежде только слышимые, стали видны глазу: светящиеся нотки порхали над садом, огибая деревья и людей, звуки кружились в сияющем водовороте, сливались в единую гармонию.

Чем дольше соловьи пели, тем ярче становилось сияние. Несколько нот подлетели совсем близко к Печеньке и опустились на её протянутую ладонь. Легкие, едва ощутимые звуки лежали смирно, но она слышала их тонкий серебряный звон. Песня не заканчивалась и походила на жидкое серебро: его можно было потрогать, пропустить меж пальцев, наполнить ладони… Девочка подняла взгляд и увидела, что и подруги, и Жюли, и Патрик, и весь сад окутаны этим жидким светом.

Печенька тихонько подпевала и смахивала слезинки: понемногу к её голосу возвращалась утраченная чистота и сила – вскоре она снова сможет выйти на сцену, и уж тогда мама с папой обязательно услышат, как она поёт!

Легко дунув, она отправила пригоршню звуков в полёт, и они соединились в общую гармонию: она скручивалась в большую спираль из тысяч искорок, концом уходящую в ключ на ладони Патрика.

Патрик собрал гармонию до последней капли и закрыл ключ, а соловьи снялись с веток.

– Как это было чудесно! – к Помощнику подбежала Дракоша и, подпрыгнув, обняла и поцеловала Пата в щёку.

– Волшебно! – подхватила Сова.

– Прекрасно!

– Сказочно!

Довольный Патрик широко улыбался.

– Ну всё, теперь пора в «Приют» – и спать! – скомандовала Жюли и повела маленький отряд обратно. Этой ночью девочкам непременно будет сниться волшебная соловьиная песня!

Комментарий к Вечер девятнадцатый. Сказка о Печеньке и соловьиной песне

За помощь в редакции спасибо Femme-écrivaine =)

========== Вечер двадцатый. Колыбельная для Дани ==========

Этим вечером Жюли вошла в кабинет Доктора с подносом в руках.

– Ничего себе! Не иначе, меня собираются подкупить и умаслить! – воскликнул Доктор Тондресс, как только увидел на подносе, помимо тарелки супа и свежих овощей, стакан тёплого молока и целую стопку блинчиков с мёдом и свежими ягодами – их Док просто обожал.

– Может, я просто хотела вас порадовать? – Жю, конечно, слишком хорошо знала учителя и не надеялась протянуть интригу, но Док, по её мнению, мог бы хотя бы притвориться удивлённым.

Вместо ответа он только вскинул бровь, и Жюли, вздохнув, поставила поднос на стол.

– Как у вас получилось так быстро меня раскусить? Я всего лишь хотела спросить разрешения сводить девочек к озеру.

– Смею предположить, что за такой ужин расплатой будет не одна прогулка, не правда ли, дорогая Жю? – хитро прищурился Док.

– Я подумала… – Жюли собралась с мыслями и затарахтела: – Сейчас же самый сезон карамели! Вы же знаете, что она застывает на северном берегу, и всего на один час, прямо перед рассветом! Вот бы переночевать на восточном берегу – там ведь тепло даже ночью, – а рано утром дойти до карамельных берегов… И разве девочкам повредит такой поход? Док, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

– Всё-всё! – Доктор Тондресс замахал на Жю руками. – Сдаюсь! Даю добро!

Жюли радостно взвизгнула и расцеловала учителя в обе щёки, а Док добавил:

– Если будет хорошая погода и девочки будут хорошо себя чувствовать. И пусть кто-нибудь из ребят пойдёт с вами – Пат и Гару, например.

– Спасибо, спасибо, Док! – Жю выпорхнула из комнаты, а Док, проигнорировав суп, принялся сразу за блинчики.

Довольная своей задумкой Жюли тем временем уже входила в палату, думая, как девочки обрадуются, узнав о путешествии к озеру.

– Урррааа! – запищали те, увидев Жюли. – Сказка!

– Точно, – она кивнула и улыбнулась: – У нас осталась только Даня?

Прошла почти неделя с тех пор, как Доктор перенёс в больницу Кло, и мы думали, что она станет последней.

В тот вечер мы собрались в кабинете Доктора – он учил нас магическому вокалу – и расселись на диване и креслах. Учитель стремительно влетел в кабинет и, сдвинув в одну кучу все бумаги, посадил на стол пушистого котёнка – того самого, что привезла с собой Сова, с белым пятном на пепельном боку и белыми «носочками» на передних лапках; он не обратил на нас никакого внимания и начал прилизывать взъерошенную шерстку.

– Мефистофель поможет сегодня в нашем занятии, – Доктор почесал котёнка за ушком, и тот довольно прищурил глаза и вытянул шейку.

– Он будет учить нас петь? – усмехнувшись, Гару пару раз мяукнул и заурчал.

Мы засмеялись, а Доктор сурово нахмурился, постучав указкой по столу – он не выносил, когда кто-то из нас халатно относился к обучению. «Безалаберность в учёбе может привести к катастрофическим последствиям в работе», – любил повторять нам Док.

– Продолжишь ехидничать, самого превращу в котёнка, будешь на этом столе вместо Тофика сидеть, – пригрозил Доктор.

– Лучше в слонёнка, – пошутила Элен, щёлкнув друга по уху.

Мы снова рассмеялись, и даже Док не смог удержаться от добродушной улыбки, но потом посерьёзнел.

– Так, друзья мои, давайте начнём занятие. То, чему я хочу вас сегодня научить, пригодится вам в будущем. Однажды вы займёте мое место и передадите эти знания следующему поколению – вашим Помощникам. Магический вокал – очень сильная вещь, которая может заставить человека испытать всю гамму чувств от всепоглощающей тоски до захлестывающего счастья, близкого к эйфории. И то, и другое состояние очень опасно, поэтому вы никогда не должны применять это умение во вред ни человеку, ни зверю, ни какому иному существу, ни при каких обстоятельствах, никогда и ни в каком из миров, ныне известных или открытых в будущем! Магическое воздействие должно идти только во благо, только с целью врачевания! Запомнили?

Мы дружно закивали.

– Ну, кто из вас попробует? – спросил Доктор. – Гару, может быть, ты? – учитель заметил, что тот отвлёкся и разглядывал что-то за окном.

Услышав своё имя, Гару стушевался, как нерадивый ученик, и его уши стали пунцовыми.

– Давай, попробуй! – подбодрил его Док. – Подари этому котёнку немного радости, пусть он повеселится и захочет поиграть. Спой что-нибудь, используя магический вокал.

Гару заёрзал на месте и смущённо потёр переносицу; уши – индикатор его настроения – мерцали, как два семафора. Он поднялся со своего места и приблизился к столу, где всё ещё сидел навостривший ушки котёнок.

– Кхем… Хм… – Помощник нерешительно топтался на месте и потёр кончик носа указательным пальцем.

– Давай же, действуй! – хитро улыбнулся Док. – Представь, что ты хочешь передать этому котёнку, подкрепи свои слова магией и – пой.

Гару глубоко вздохнул, набирая воздуха в легкие, а потом вдруг выдал густым басом песенку, которая только что пришла ему на ум:

– Серый котик – хвост трубой, песню, котик, ты мне спой! Я за песенку твою молочка тебе налью!

Результат превзошел все ожидания: стены затряслись, с потолка посыпалась штукатурка, котёнок испуганно выгнул спину и вздыбил шерсть, заверещал громче пожарной сирены и удрал поближе к Доку, пытаясь спрятаться под его ладонью.

Гару виновато понурил голову, а Доктор Тондресс смахнул пыль со своего сюртука. В дверь постучали – в кабинет вошёл Патрик и извинился за опоздание.

– Вы чего тут над животными издеваетесь? – воскликнул Помощник, увидев на столе котёнка. – Ему же страшно! – Патрик взял пушистый комочек на руки и погладил Мефистофеля по шейке – тот замурлыкал, довольно прищурившись.

Доктор молчал, будто прислушиваясь к чему-то.

– Что случилось, Док? – Брюно первым заподозрил неладное. – Неужто новая подопечная?

– Да, друзья мои, – Доктор кивнул. – Патрик, оставь котёнка, ты летишь со мной! – голос Дока приобрел властные нотки – когда он так говорил, ослушаться не смел никто.

Патрик кивнул и передал Мефистофеля мне, а сам вместе с Доктором выбежал на улицу, где их уже ждали призванные Доком пегасы.

***

Ночную аллею небольшого уютного парка освещали фонари. Захлопали крылья, пушистый, невесомый снег взметнулся из-под лошадиных копыт, закружился в жёлтом свете и мягко опустился на землю. Доктор и Патрик спешились.

– Смотри, – Док указал Помощнику на лавочку, стоящую неподалеку. – Кого ты видишь?

– Девушку, – Пат пожал плечами, вгляделся в заснеженную фигурку и уточнил: – Очень замёрзшую девушку. А вы кого-то другого?

– Я вижу отчаяние.

– Мы прилетели сюда из-за неё, да? – догадался Патрик.

– Да, – кивнул Док. – И очень вовремя. Чувство одиночества почти поглотило её.

– У неё нет семьи?

– О, нет, что ты. У неё есть и родные, и друзья.

– Но вы же сказали… – Пат потёр переносицу, пытаясь разобраться в словах учителя.

– Пропасть лежит между одиночеством и чувством одиночества, друг мой. Иногда человек совершенно один в мире: нет ни родных, ни близких, ни друзей – никого, кому можно доверять, к кому можно обратиться за помощью. Это печально, но так бывает. К одиночеству человек привыкает, как привыкает к новой обуви, к новым занавескам в комнате, к нелюбимой работе – ко всему в своей жизни.

Совсем иначе дела обстоят, если у человека есть и близкие, есть и хорошие друзья, есть и помощь, и поддержка, но человек все равно чувствует себя одиноким. К чувству одиночества привыкнуть невозможно, с ним невозможно смириться. Если вовремя не помочь, не изъять из сердца его пагубные семена, оно разрушит, разъест душу, как ржавчина разъедает железо, очернит мысли и низвергнет человека в самую тьму.

– И это происходит с ней? – Патрик кивнул в сторону девушки.

– О, да, абсолютно, – кивнул Доктор Тондресс. – Она встала на край пропасти, и всего один шаг отделяет её от падения. И сейчас она близка к тому, чтобы сделать этот шаг.

– Вы знаете, из-за чего? – быстро спросил Помощник.

Доктор внимательно посмотрел на девушку: она всё так же сидела на лавочке и, казалось, даже ни разу не пошевелилась; на её плечи и на вязаную шапку уже насыпало прилично снега.

– Сложно разобраться, всё перепутано, – пробормотал он, наконец, и добавил: – Ей сказали, что её не за что любить.

– Кто это был? Сказал ей только что?

– Нет, давно. Много лет назад. Она уже не помнит, кто это был, но слова эти крепко засели в её памяти, в мыслях, в самом сердце. Она жила с этими словами все эти годы до сегодняшнего дня и сама себя убеждала в их правдивости. Она запрещала себе любить, так как была уверена, что в ответ её никто не полюбит. И теперь… её сердце ожесточилось и очерствело.

–Док… Она же совсем девчонка, – Патрик выдохнул облачко пара, которое тут же инеем осело на его шарфе. – Вы же говорите так, будто речь идёт о человеке, прожившем долгую жизнь!

– Ты прав. Но это произошло с ней в том возрасте, когда всё воспринимается гораздо острее и больнее, когда каждое чувство возводится в абсолют, когда на одной случайно обронённой фразе вдруг сходится клином свет. Ей могли бы помочь окружающие её люди, но она не верила в эту помощь и лишь сильнее убеждала себя в собственном одиночестве.

«Да кому я нужна?!» – вдруг пронёсся в голове Патрика девичий голос, и он задохнулся от волн всепоглощающего отчаяния, исходящих от фигуры на лавочке, застывшей каменным изваянием.

– И всё из-за того, что кто-то что-то сказал? – тихо спросил он.

– Увы! Слова ранят больнее любого оружия. Кто-то когда-то сказал не подумав, и чужое слово покатилось по её жизни снежным комом, пустило корни, обросло болью. И однажды она неожиданно пришла к страшной, но ужасно логичной мысли: раз никто не может её полюбить, то и она сама не может любить себя. Так, отвергая других, она отвергла и саму себя.

– Разве она не понимает, что делает?! – воскликнул Помощник. – Разве не видит?!..

– Понимает, очень хорошо понимает. И очень боится своих мыслей – да, и сейчас ей очень страшно. Но без посторонней помощи она уже не может перестать разрушать себя.

– Значит, мы поможем ей? – взволнованный Патрик вцепился в уздечку Альмута. – Поможем, Док, ведь правда?

– Для этого мы здесь, – ответил тот. – Но она должна довериться нам, иначе мы бессильны…

Пат кивнул на саквояж, прикреплённый к седлу пегаса.

– Вы сделаете снадобье?

– Нет. Это сделаешь ты, – Док без тени улыбки посмотрел на него, а Патрик озадаченно потёр нос: волшебные эликсиры никогда не были его сильной стороной. – Только другим способом: волшебной песней.

– Я? Песней? Магическим вокалом? – Патрик нервно взъерошил волосы и подумал, что лучше уж эликсир состряпать. – Но я же опоздал на этот урок!

– Успокойся, тут нет ничего сложного, – Доктор Тондресс положил руку на плечо Помощника. – Искренне, всем сердцем пожелай помочь ей, иначе и магия не сработает, и врачевание не принесет пользы. А потом просто… спой.

– Что именно спеть? И нужна ли рифма? Я, признаться, не силён в стихах.

– Тайна этой магии кроется вовсе не в рифме, а в словах и мелодии, в звучании голоса, в гармонии звуков – всё это соединяется вместе и получается песня, которая способна так или иначе влиять на человека. Хорошо подумай и найди тот особый ключ, который откроет тебе доверие этой девушки.

Патрик задумчиво потёр подбородок, а потом кивнул.

– Да, я понял. Как её зовут?

Доктор Тондресс снова бросил внимательный взгляд на девушку.

– Даня. Ступай, – Док забрал у Патрика поводья и легонько подтолкнул его вперёд, а в памяти Патрика будто сама собой всплыла одна из колыбельных Доктора.

Даня сидела на холодной скамье, съёжившись и обхватив себя руками. Она смотрела в одну точку и тихо всхлипывала, будто от рыданий, комом стоящих в горле, но глаза были сухими – казалось, в очерствевшем сердце не осталось слёз. Она и сама не знала, что заставило её этим вечером покинуть дом и прийти в этот почти заброшенный безлюдный парк. Она чувствовала себя уставшей и совершенно разбитой, а в голову назойливо лезла одна и та же мысль: «Да кому ты нужна такая?!»

– Ни-ко-му, – одними губами проговорила Даня и вдруг услышала песню.

Голос был тихий и мягкий, как падающий снег, но тёплый – как домашний камин, как пуховые варежки и мурлыканье кота. Он отвлек Даню от мрачных мыслей, и она прислушалась, но никак не могла разобрать слов – они будто ускользали от неё. Даня огляделась по сторонам, но никого не заметила и пожала плечами – мало ли, что почудится.

Но песня по-прежнему звучала, а Даня не могла понять, что с ней происходит: в душу будто проникло маленькое солнышко, согревающее и ласковое, и его лучики теперь бережно исцеляли невидимые, но такие болезненные раны. Глаза на мгновение застлала пелена, и Даня с удивлением стёрла с щеки слёзы: наконец-то исчез этот душащий ком в горле, и она смогла свободно вздохнуть.

Увидев на лавочке рядом с собой незнакомого человека, Даня вздрогнула от неожиданности: она была уверена, что секунду назад там никого не было. Мужчина тепло улыбнулся, и его карие с золотыми искорками глаза тоже засияли улыбкой.

– Привет! – сказал он. – Меня зовут Патрик!

– Привет, – Даня удивлялась сама себе: ещё вчера она сразу бы ушла, а сейчас осталась сидеть на месте. – Это вы пели? – вдруг спросила она.

– Я, – Патрик улыбнулся и снова запел: – В колыбельную песню звёзд ночь вплетёт нить воздушных грёз, станет песнь мягче облаков: спи, мой друг, сладких снов.

– Вы очень красиво поёте, – Даня улыбнулась в ответ и вновь ощутила солнышко в сердце. – Хорошая песня.

– Значит, ты поверила мне? И значит, мы сможем помочь тебе? – Пат подался вперед, а Даня испуганно отпрянула.

– Простите, я вас не понимаю! И мне пора домой!

– Ох, нет, подожди! Не бойся меня, пожалуйста! – Патрик поторопился и едва не разрушил тонкую магию, созданную песней. Он поднял обе руки, показывая Дане, что не приближается к ней и что не обидит, а потом указал на место, где его терпеливо ждал Док. – Посмотри туда, видишь около дальнего фонаря кого-нибудь?

– Да, там, кажется, две лошади и какой-то человек.

Внезапно одна из лошадей расправила огромные крылья, и Даня вскрикнула.

– Не бойся, это пегасы. А мужчина, стоящий рядом, мой учитель. Мы прилетели сюда, чтобы помочь тебе.

– Звучит, как полный бред! Какие ещё пегасы? Это же бабушкины сказки!

– Ты же видишь их крылья, а значит – веришь в чудо, – Патрик пожал плечами. – Веришь искренне, несмотря ни на что.

Даня решительно поднялась со скамьи. Непослушными пальцами достала из сумки телефон, чтобы позвонить родителям: надо сказать папе, пусть встретит, иначе от этого паркового маньяка ей не отвязаться!

– «Да кому я нужна?» – услышала Даня и замерла в полушаге, а потом медленно обернулась, с ужасом глядя на нового знакомого.

– Как же так? Вы не могли узнать… – она сморгнула навернувшиеся слёзы.

– Но я знаю, Даня. И знаю, что ты веришь мне: веришь во всё, что я сказал, веришь, что не причиню тебе зла, – но по привычке отчаянно отрицаешь и сопротивляешься сама себе. Зачем ты это делаешь?

Она опустилась обратно на скамью и растерянно посмотрела на Патрика.

– Я не знаю… Не знаю, – слёзы градом покатились по щекам, а Даня, много лет назад запретившая себе плакать в чьём-либо присутствии, даже не пыталась их остановить – лишь закрыла лицо руками.

Вдруг кто-то коснулся ладонью её лба, и слёзы тут же высохли. Даня отняла ладони от лица и увидела незнакомого мужчину.

– Меня зовут Доктор Тондресс, – представился тот, приветственно приподнимая шляпу. Даня сообразила, что он и есть тот учитель, о котором говорил Патрик. – Кажется, мой Помощник выполнил то, зачем я его послал к тебе. Скажи мне, дитя, ты готова отправиться с нами?

– Мы поможем тебе, как я и обещал, – добавил Патрик, улыбнувшись. – В «Приюте Доктора» находят утешение и спокойствие все, кому так же больно, как и тебе, – Доктор никого не оставляет в беде.

– Как долго я там пробуду? – спросила Даня, наверное, впервые в жизни готовая броситься в приключение, как в омут головой, – она действительно поверила и Патрику, и Доктору.

– Многое будет зависеть не только от нас, но и от тебя, – ответил Доктор Тондресс и позвал пегасов. – Не беспокойся о своих родных, я напишу им письмо, и они не будут волноваться за тебя.

Даня доверчиво вложила пальчики в ладонь Патрика, и он помог ей взобраться на спину крылатого коня.

– Держись крепче, – предупредил Помощник, усаживаясь в седло позади нее.

Две лошади, расправив огромные белоснежные крылья, взмыли в воздух и скоро растворились в усилившемся снегопаде.

– А когда они прилетели сюда, Доктор попросил Патрика проводить Даню сюда, к вам, а сам, прибравшись в своём кабинете, взялся за письмо для её родителей, – этими словами Жюли закончила сказку.

– Так что же получается… Даня появилась здесь в тот же день, когда пропал Док? – сообразила Печенька.

Жюли кивнула.

– И вы столько времени скрывали это от нас?! – возмутилась Сова.

– Разве мы могли тревожить вас дурными вестями? Конечно, нет, – успокаивающе улыбнулась Помощница. – Вам, кстати, уже пора спать! Забирайтесь под одеяла и закрывайте глазки! Спокойной ночи! – попрощавшись и погасив свет, Жюли ушла.

Когда дверь за Жю закрылась, Печенька осторожно окликнула Даню: она думала, что подруга обязательно будет плакать, слушая сказку о себе, но та была спокойна.

– Доктор ведь помог тебе, да? – тихо спросила она. – До того, как пропал? Или не успел?

– Не успел, – откликнулась Даня. – Он помог мне позже, после возвращения. Правда… – она замолчала, на миг задумавшись, и улыбнулась: – Куда больше мне помог именно Патрик.

Комментарий к Вечер двадцатый. Колыбельная для Дани

Финт ушами – история Дани с точки зрения Доктора и Помощника, через их разговор. Рассказываю, а не показываю, фу такой быть.

========== Вечер двадцать первый. Королева Нарнийская ==========

Авторские права на оригинальных персонажей мира Нарнии принадлежат Клайву. С. Льюису.

В тот вечер Жюли шла к девочкам, но вдруг услышала громкие крики Доктора Тондресса. Взволнованная Помощница поспешила на шум: Доктор носился по комнате в пижаме и носках за красивым белым голубем со небольшим свитком на лапках. Перепуганные пижамные котята вцепились своими вышитыми коготками в ткань, боясь свалиться. Громко ругаясь на птицу, Доктор подпрыгивал и пытался поймать голубя, но птичка никак не давалась в руки.

– Отдай письмо! Кому говорят! – кричал Доктор, прицеливаясь в голубя тапочкой.

Тот в панике заметался по комнате и, в конце концов, упал прямо в руки Жюли.

– Держи его! – крикнул Доктор и спешно отцепил от птичьих лапок свиток. – Какая вредная птица! И не стыдно тебе? – погрозил он пальцем.

Голубь склонил голову на бок и негодующе заворковал.

– Ну, ну, ну! Спокойнее, мой друг! – примирительно сказал Доктор Тондресс и развернул свиток. Улыбка спала с его лица, едва только взгляд пробежал по неровным строчкам: – Что?! Не может этого быть! Я должен немедленно отправляться в путь!

– В какой путь?! Куда вы собрались? – воскликнула Жюли, поглаживая голубя по перьям. – Что случилось, Док?

– Прости, Жюли, я не могу сейчас рассказать тебе об этом! – откликнулся Док и вызвал пегаса.

Через мгновение волшебный конь появился прямо перед окном; солнечные лучи отражались от белоснежных крыльев, и комната вмиг наполнилась радужными зайчиками – они весело прыгали по стенам, скользили по потолку и письменному столу, играли в прятки в книжном шкафу и качались на люстре.

– А я не могу вас одного отпустить! – Помощница упрямо топнула ножкой. – Тем более, в одной пижаме!

– Ох, да ради всего святого! – Док возвёл глаза к потолку, но потом махнул рукой, мол, собирайся, куда от тебя деваться.

Он торопливо накинул прямо на пижаму длинный плащ, застегнул пуговицы и велел Жюли отпустить голубя. Птица покружила немного над «Приютом» и направилась на север, и Доктор Тондресс вместе со своей Помощницей верхом на пегасе полетели следом.

Однако практически в ту же минуту они вновь появились в кабинете Дока, возникнув прямо из воздуха. Доктор выглядел подавленным, а у его Помощницы глаза и вовсе были на мокром месте.

– Док, – подала голос Жюли, когда взгляд упал на настенные часы, – разве ваши часы больше не ходят?

– Нет… Просто там время течёт иначе, – отозвался Доктор Тондресс. Он подошёл к окну и выглянул в сад, где отцветала зимняя сирень. – Здесь, у нас, не прошло и минуты.

– О, Док… Мне так жаль, так жаль! – Помощница крепко обняла учителя и заревела в голос. – Как же так?..

– Ну-ну, Малышка, что ты… – Док успокаивающе погладил её по голове. – Любой истории рано или поздно приходит конец. Подошла к концу и эта.

– О, да, я понимаю, – всхлипнула Жю. – Но это всё равно очень печально.

– Ты права, – не стал возражать Доктор Тондресс. – Но, мне кажется, тебе стоит привести себя в порядок, иначе девочки останутся без сказки.

– Вы правы, мне нужно умыться, – ответила Помощница.

Она остановилась у самых дверей и оглянулась на учителя, который по-прежнему смотрел в окно, прижавшись лбом к прохладному стеклу.

– Док… Пойдёмте со мной сегодня к девчонкам?

Доктор Тондресс на мгновение задумался, светло улыбнулся и кивнул.

Девчонки весь вечер ждали Жюли, чтобы послушать её истории, но она почему-то не приходила. Расстроенные, они уже собирались лечь спать, как вдруг услышали за дверью шаги и голоса, и в палату вошли Жюли и Доктор Тондресс. Вошли и чуть не оглохли от радостных визгов девчонок, которые тут же облепили Доктора со всех сторон.

– Как вы себя чувствуете, Док? – Кло подняла голову и посмотрела в глаза Доку. – Вы уже поправились?

– Да, моя дорогая, теперь я здоров, – улыбнулся Доктор Тондресс. – Мысль о том, что у меня такие замечательные подопечные, придает мне сил!

Жюли и Док сели на одну из кроватей, а девочки, словно стайка воробушков, присоседились вокруг них.

– Доктор, что случилось? – прильнула к Доку Сова. – Мы же видим, что что-то стряслось!

– На Вас лица нет! – подтвердили остальные девочки.

Доктор Тондресс посмотрел на Помощницу:

– Жю, может, ты расскажешь эту историю с самого начала? – предложил Док.

Она согласилась, и новая сказка началась:

Это было много лет назад. Доктор Тондресс в ту пору много путешествовал, чтобы лучше узнать мир. Однажды он оказался на морском побережье – его будто притягивала туда какая-то сила.

Док бродил по песчаному пляжу, слушал, как где-то вдали кричали чайки, и вдыхал солёный морской воздух. Он никак не мог понять, что привело его сюда, но вдруг увидел дверь – она про висела в воздухе в метре от земли.

Изумленный таким чудом Док повернул дверную ручку и увидел по другую её сторону голубое небо и высокие горы. Он обошёл дверь кругом – за ней по-прежнему был пляж и синее море, но внутри!.. Доктору Тондрессу не раз доводилось слышать о таких дверях между мирами, но никогда прежде он не видел их своими глазами. Любопытство взяло верх, и Док сделал шаг навстречу неведомому миру.

Оказавшись по другую сторону двери, Доктор Тондресс осмотрелся: он стоял на вершине высокой горы, чуть ниже плыли облака, похожие на белых барашков. Доктор подумал, что хорошо бы спустить вниз и посмотреть, куда он попал – может быть, встретить там местных жителей и расспросить про их страну. Внезапно он почувствовал дуновение ветра и услышал тихое рычание. Обернувшись, Доктор увидел огромного Льва, который внимательно смотрел на него.

– Сын мой! – сказал Лев густым приятным голосом. – Подойди ближе, не бойся меня. Я ждал тебя!

– Где я? Разве мы знакомы? – спросил Доктор, делая несколько шагов вперёд.

– Ты находишься на Вершине Мира. Я знаю тебя, а ты знаешь меня, – голос Льва звучал спокойно и величественно. – Знаешь, но не узнаёшь.

– Так кто ты? – вновь задал вопрос Доктор Тондресс.

– Я – это я! – ответил ему Лев, потрясая гривой. – У меня множество имен, но в этом мире меня зовут Аслан!

– Ой, Аслан! – воскликнула Даня. – Я знаю его! Это же из сказок про Нарнию! Неужели… Великий Лев существует на самом деле? – удивилась она. Доктор кивнул. – Но тогда и Нарния не выдумка?

– Конечно! Этот мир реален не меньше нашего. Многое из того, что описано в книгах – правда, но люди не видят этого, так как стали чёрствыми и серыми от повседневной рутины. Им кажется, что они стали взрослыми, а на самом деле —просто утратили веру в чудо, которая присуща искренним детским сердцам, – отозвался Док.