Текст книги "Монастырь дьявола (СИ)"

Автор книги: Монастырь св. Элана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Тяжелые шаги послышались довольно скоро. Во входной двери повернулся ключ. Рей лежала, чутко вслушиваясь. Что он будет делать? Так, прошел на кухню, зажег там свет. Включил и довольно быстро выключил воду в кране – налил себе попить?

Потом свет на кухне погас, шаги остановились возле каморки. Ключ быстро повернулся в замке, дверь приоткрылась. Приглушенный тусклый свет из коридора упал на постель послушника.

Рей замерла, пытаясь дышать размеренно, как будто Рене глубоко спит.

Кайло изучал ее несколько томительных секунд, потом вдруг вздохнул. Дверь тихо закрылась, в ней снова повернулся ключ.

А через какое-то время в покоях окончательно погас свет.

Его ладонь была такой большой, теплой. Пальцы касались ее нежно, поднимались от колена по бедру, гладили, ласкали, как будто спрашивали – можно ли. Улыбаясь и нежась в сладкой, все сильнее затапливающей ее истоме, она шире раздвинула ноги. Можно. Конечно. Для тебя…

– Моя хорошая девочка…

От этого обволакивающего низкого голоса в ней все дрожало, плавилось, томилось. Хотелось скорее, больше, еще. Хотелось его пальцы, его касания прямо там – сейчас, сильнее – но он не торопился.

– Красавица моя… умница… лапушка… вот та-ак…

Ах, как правильно, как хорошо, но ей нужно еще, внутрь, глубже, и чтобы двигался, вот так, пожалуйста, да, так, так, да, здесь, о-о, Кайло…

– Давай, для меня… моя девочка…

Рей с силой стиснула бедра и проснулась. Ее рука была зажата между ног, и она чувствовала, как там затихает короткая сладкая пульсация. Слабая, но…

О господи. Она... Во сне. Из-за…

В ужасе она накрылась с головой одеялом. Нет. Этого не может быть!

Но ощущение теплых сильных пальцев было таким реальным, а голос, который шептал, что она его красавица, звучал как живой.

Это было ужасно, но... ей хотелось услышать его наяву.

Она лежала без сна, наблюдая, как ее каморку постепенно заливает серый утренний свет. Мысли путались, никак не хотели успокоиться. Она не могла нормально размышлять о своем расследовании, о том, что ей делать… Пред глазами все еще стоял жуткий спектакль, свидетельницей которого она стала. И ей было стыдно. Невыносимо стыдно за то, что она…

Прозвучал колокол. Лауды? Рей ждала. Но ее так никто и не потревожил. Привилегии для особо приближенных к аббату и их... питомцев? Или приор, как часто делают абьюзеры, хочет ее лишить всех контактов с другими людьми? Наконец она, кажется, задремала и очнулась от того, что дверь с грохотом распахнулась и недовольный голос прорычал:

–Подъём!

Рей вскочила, пытаясь сообразить, где она и что происходит.

– У тебя две минуты, чтобы привести себя в порядок! И на молитву!

Приор! Кое-как умывшись и почистив зубы, Рей выскочила в гостиную, где у алтаря её ждал мессир Рен. В рясе, в маске, скрывающей всё, кроме глаз. Пригвоздив её взглядом к месту, он подошел почти вплотную. Поднял руку, и Рей, ожидая удара, зажмурилась и втянула голову в плечи. Но удара не последовало. Вместо этого она ощутила прикосновение к уголку рта, как будто он... кончиками пальцев стер ей остатки зубной пасты?

– Поросенок, – глухо сказал приор.

Почти нежно. Почти так, как ей хотелось.

Рей против воли вспомнила свой сон и вздрогнула. От страха и отвращения, сказала она себе, понимая, увы, что это... не совсем так. Да, ей было страшно. Да, она его ненавидела. Презирала. Но при этом ее к нему словно тянуло невидимым магнитом.

Я должна думать о Рене, со стыдом напомнила она себе. О том, что этот мерзавец хочет с ним сделать. О тех, кого он уже ... сломал. Втоптал в грязь. О Финне, которому он изрезал спину. О тех несчастных, про которых говорил Митака…

– Теперь молитва.

Приор, прервав поток ее мыслей, подтолкнул Рене к алтарю, стоящему у восточной стены гостиной.

– На колени.

Рене безропотно сделал, как ему приказали. Приор положил ладонь ей на голову, заставив склониться ниже. Помедил, убирая руку, погладив по волосам. Мерзавец! Рей стиснула зубы. Не помогла тебе порка, да? Ну еще бы, с горечью подумала она. Наверняка только сильнее распалила! Он опустился на колени рядом с ней.

– Повторяй за мной. Во отца и сына и святого духа...

Молитва, которая началась как “Отче наш”, быстро свернула на восхваления верховного лидера, заступничеством которого избранные получат преображенное тело еще здесь, на земле. О! Преображенное тело! Еще одна из ключевых тем “Приказа 66”! Приор замолк, и Рене отважился поднять на него глаза. Тот смотрел… странно. Внимательно. Слишком внимательно. Черт! Рей надеялась, что ее лицо не изменилось, когда она услышала про “преображенное тело”. Черт! Надо быть осторожнее!

– Аминь? – прошептал дурачок Рене.

Приор встал и, сделав жест рукой, чтобы она тоже поднялась, сухо отчеканил:

– Твое послушание на день. Принесешь мне завтрак. Хлеб возьмешь у брата-пекаря. Остальное на кухне. Потом уберешь тут. Везде. И отнесешь мои вещи в стирку. Потом выучишь наизусть двадцать высказываний Верховного Лидера. И прочитаешь десять молитв о его здравии. Понял?

– П-понял, мессир.

– Твое послушание здесь не дает тебе новых привилегий. Душ по-прежнему раз в неделю, в общей душевой. Даже не думай залезть в мой, понял? Верховный Лидер знает всё, что происходит в монастыре, видит всё. И если тебе дорога твоя шкура...

– Я бы никогда... – промямлил Рене. – Не осмелился...

– Вот молодец, – отозвался приор, опять почти нежно.

Сделал паузу.

– Ну… я… мне можно идти? – наконец произнесла Рей.

– Ты кое-что забыл, Рене.

– Что, мессир?

– Попросить благословения, – ответил он, протягивая руку.

Скотина. Господи, какая же тварь!

Опустившись на одно колено, Рей прошептала:

– Благословите на послушание, мессир.

– Благословляю, – ответил тот.

Она взяла его протянутую руку обеими руками. Боже, какая же у него здоровенная лапища! Теплая и…

Стараясь не думать – ни о чем, ни о чем таком не думать! – Рей коротко коснулась его руки губами. Странная, охватившая ее дрожь возникла просто от волнения, разумеется, да, только потому, что ей нужно хорошо играть свою роль.

Встав, Рей опустила глаза, мучительно ожидая, когда же приор же наконец прервет затянувшееся молчание. Его грубый окрик – «Чего стоишь, идиот?! А ну пошел!» – она встретила почти с облегчением.

Завтрак, слава богу, прошел без эксцессов. Приор даже разрешил ей взять остатки и поесть в своей каморке. Какая щедрость... Но хлеб был мягким, круассан – воздушным, кофе – крепким и вкусным, в отличие от той бурды, которую наливали в трапезной, а джем – сладким. Ей досталось даже немного масла и сыра! И сока. Быстро запихнув в себя все до последней крошки, Рей дождалась хлопка входной двери и принялась за уборку.

... В квартире не было никаких следов того, что приор ночью исхлестал себя до крови. В мусоре никаких бинтов, никаких салфеток. Грязные рубашки были... просто грязными. Она поднесла рубашку к лицу, принюхалась. Пахло лошадьми, немного потом, терпким одеколоном... Это для дела, сказала она себе, со вздохом откладывая рубашку. Я расследую, что происходит в этом проклятом монастыре! А вовсе не... А вовсе не!

Приор тщательно скрыл от Рене все следы самобичевания. Логично. Если бы не некоторая скованность его движений сегодня утром, она могла бы подумать, что страшная ночная сцена была лишь видением... Что ж, сказала она себе. Посмотрим, что ты скрыть не успел, мессир...

Первое и самое, пожалуй, неприятное открытие она сделала в ванной, когда мыла душевую кабину. Камера. В душевой у приора была установлена камера! Сноук следил за ним? Или кто-то еще? Скорее всего, Сноук, учитывая все обстоятельства. Старый, мерзкий извращенец... Знал ли о камере приор? Наверняка... Она прошлась по квартире еще раз, осторожно выискивая камеры. Одна в спальне. Брррр! Одна у алтаря.

В квартире было несколько слепых зон. Кухня, прихожая, ее каморка. Негусто, но.. В прихожей висела пара приорских курток, и Рей на всякий случай обыскала карманы. Ничего интересного. Или? Она нащупала за подкладкой какую-то плоскую коробку. Вытащила. Это был пенал с карандашами разной твердости, клячкой и парой линнеров. По виду дорогих. Профессиональных. Хм…

Она вернулась в гостиную и, размышляя, снова принялась протирать пыль. Приор рисует? Иначе зачем ему это все? Карандаши были заточены профессионально, ими явно пользовались и довольно часто. Это у него хобби или что? Но при этом в квартире – ни одного рисунка. Хорошо, допустим, он не демонстрирует тут свое творчество. Однако, если есть карандаши, значит, должна быть и бумага. Блокноты, альбомы, скетчбуки… Не в Библии же он черкает этими своими линнерами? Но ничего не было! Ей не удалось найти ни единого клочка бумаги, ничего похожего даже просто на тетрадный лист, не говоря уже о профессиональной бумаге…

Получается, приор что-то скрывает. Ну, по крайней мере, свое… хобби. Интересно, а есть ли приору что еще скрывать от верховного лидера? Может, что-то спрятано между страницами книг? Которые как раз лежали стопкой в слепой зоне камеры. Рей открыла первую попавшуюся, явно зачитанную до дыр.

«Приказ 66». Ну что ж. Сомнений в том, что секта Сноука связана с сектой Палпатина, практически не осталось. Но как именно? Что заставило аббата Сноука вдохновиться безумными идеями эксцентричного генетика-миллионера? И главное – насколько то, что происходит в монастыре, соответствует тому, что происходило много лет назад на вилле у Палпатина? Несмотря на все скандалы в прессе, множество статей и даже пару судебных процессов, про делишки Палпатина было известно… на удивление мало. Обсуждали в основном террориста, которого он укрывал все эти годы.

Заломленные уголки страниц, пятна... Но никаких листков. Рей проверила остальные книги и вернулась к “Приказу”. Перелистала его еще раз. Хм... А это что? На полях был какой-то… стертый рисунок? Рей направилась в кухню, подошла к окну, поднесла книгу к свету. Это был рисунок конской головы. Красивый, рисовал явно не любитель. Да, приор очень любит свою тварь… И… карандаши же были в той самой спортивной куртке, в которой он появился в конюшне! Что если… что если он держит свои бумаги там же? В стойле у твари? Стоит проверить!

Ключ у нее был. Если приор застукает… Ну, придется сказать, что… например, Рене вылизал всю квартиру и решил по своей инициативе почистить заодно и стойло. Послушник полон рвения и желания угодить мессиру!

Захватив на кухне пару кусочков сахара – отвлечь черную тварь – она вышла из дома. Огляделась по сторонам. Было сыро и ветрено, небо заволокли низкие серые облака. Рей поежилась. И… порадовалась, что приор не экономил на отоплении. Она почти бегом направилась к конюшне, украдкой наблюдая за братьями, которые тоже явно не стремились оставаться на улице. Вот мимо пробежал послушник с тачкой, вот встретивший ее в первый день монах торопливо нес в церковь какую-то коробку… Все по-прежнему было как в обычном монастыре. Будто и нет никаких кровавых тайн, ночных мистерий и извращений – просто хмурый день, работа, молитвы…

Рей на цыпочках пробралась в конюшню. Вроде никого. Брат-конюх куда-то отлучился. Лошади жевали сено, фыркали, иногда поднимали головы, выглядывая через двери денников.

Может быть, ей повезло, и приор куда-то уехал на своей твари? И можно будет нормально все обыскать. Рей осторожно приблизилась к стойлу. Тварь, увы, была на месте. И… Она в смятении шагнула назад.

Он тоже был там. Приор. Он просто стоял, уткнувшись лицом лошади в холку и обхватив руками ее шею. Его дыхание было шумным, прерывистым. Рей замерла, не в силах отвести взгляда от этой сцены. Потом на цыпочках вышла из конюшни. Быстрым шагом направилась к дому.

Я не должна ему сочувствовать, напомнила она себе. Я не должна считать его жертвой. Он садист. Скорее всего, насильник. Я не должна его оправдывать. Я не должна...

====== Глава 9 ======

Она вернулась в приорские покои. С уборкой было покончено, и, усиленно пытаясь прогнать из памяти только что виденную сцену в конюшне, Рей решила посвятить остаток свободного времени перед обедом систематизации всего того, что ей пока удалось узнать.

Она забралась в свою каморку, прикрыла дверь, вытащила из голенища маленький блокнот и карандаш и уселась на матрасе, поджав под себя ноги.

Итак, Сноук.

Рей нарисовала в блокноте лысую голову, а под ней – длинный, расшитый золотом балахон. О настоятеле Иллюмского аббатства не было известно практически ничего – даже название монастыря, в котором он принял постриг. Пара коротких упоминаний на сайте диоцеза и в прессе – в основном в связи с реконструкцией аббатства. И все. Как будто Сноук возник из ниоткуда и сразу стал аббатом. Рей так и не удалось выяснить ничего конкретного. Может быть, ей стоило устроиться работать в полицию, чтобы иметь больше полномочий и возможностей? Но По сразу сказал, что пытаться разузнать, какие делишки втихаря обделывает пресвятая наша матерь Церковь, – это все равно что пытаться пробить стену головой.

Général (Хакс) намекал Рене в личной переписке, что аббат – святой старец, который редко показывается даже братьям, проводит время в молитве и настолько просветлен, что может исцелять наложением рук.

Святой старец! Рей фыркнула. Извращенец, садист и абьюзер! Причем, абьюз ему нравится психологический. Любит играть со своей жертвой, заставлять ее мучить себя самостоятельно. Мастер манипуляций, как кажется на первый взгляд. Из тех, кто любит творить зло чужими руками. Не бить, а наблюдать, как бьют. Режиссировать себе кровавые спектакли. Но вообще фигура пока что неясная. Близко подобраться к нему не получается. Пока не получится, поправилась она.

Теперь Хакс. Она нарисовала кафедру, а за ней – фигуру с воздетой вверх рукой. Проповедник, мастер манипуляций. Ответственный за сектантскую идеологию. Судя по всему, пользуется тут большим влиянием. На фанатика не похож, зато очень похож на властолюбца. Général. Один ник чего стоит! Честолюбие, грезы о своем величии и славе – о, это наверняка. Отсюда и пылкость речей, которые он толкает чуть ли не со слезой, – получает невероятный кайф оттого, что его слушают, заводит этим сам себя. При этом умен, хитер, хороший организатор. На прямой конфликт не пойдет, будет действовать исподтишка, не гнушаясь никакими средствами. И да, Сноук был прав, приором надо было сделать именно его. Это было очевидно. Значит… Хакс и Рен были на ножах. Можно ли это обернуть в свою пользу? Наверняка. Но ей пока не хватало информации…

Приор. Кайло Рен. Лицо, закрытое маской. Вот к нему она подобралась совсем близко, но яснее от этого он не стал. Взрывной, неуравновешенный, легко выходит из себя. Классика перверсии: любит мучить сам и одновременно любит, когда мучают его. Иначе не стал бы торчать в этом монастыре под началом старого извращенца. А тут отлично может отыгрывать свои кинки… Фанатик? Вроде бы да, а вроде бы нет. Слишком умный взгляд, взгляд думающего, критичного человека. Она вспомнила, как он смотрел на нее утром на молитве – внимательно, изучающе. Да и его “духовная” муштра была не слишком убедительной для пламенного сектанта. Как будто его все это… не интересовало? Значит, притворяется? Но в отличие от Сноука (в отношении которого Рей могла, конечно, ошибаться) Кайло Рен и в самом деле раздираем страстями. Не холоден и не расчетлив, как Хакс, манипуляции не доставляют ему удовольствия. Он любит боль – свою или чужую. Свою, наверное, даже больше. Как будто она приносит ему облегчение от душевных мук. Хотя…

Сцена в конюшне снова встала перед глазами. Приор, обнимающий свою лошадь, уткнувшийся ей в холку, его прерывистое дыхание. Черные встрепанные волосы, ласковая улыбка на красивых губах. «Моя хорошая девочка…»

Черт, все слишком сложно! Рей сердито перечеркнула нарисованное лицо в маске и перелистнула страницу.

Итак, основная загадка – в монастыре пропадают люди, которых до этого, судя по всему, пытают. Об этом говорил Финн, об этом говорил Митака, и она сама видела надпись на стене в своей прежней келье. “Кайло Рен хочет меня убить…” Приор – исчадие ада, страшный и ужасный, орет и всех дрючит, но ведь не ест же он людей на завтрак? Рей, во всяком случае, такого сегодня утром не наблюдала. Тогда откуда у него эта дурная слава? Знают ли остальные монахи про ужасный подвал? Возможно, раз приор сам грозил ей подвалом – точнее, не ей, а Рене, когда они подрались в конюшне. И что там, в подвале? Жуть-жуть, пыточные инструменты? Приспособления для БДСМ-практик? Плетки и наручники? Этот подвал тоже где-то там, в катакомбах? Отправит ли он туда послушника или будет истязать в квартире? Хотя пока что-то и истязаний никаких не было – одни только вопли дрилл-сержанта.

Рей задумалась – странно, а ведь о той драке в конюшне приор больше не вспоминал. Не наказал Рене. Хотя тот назвал его «мерзавцем» и был крайне непочтителен. А приор делает вид, будто ничего такого и не было. Или пока выжидает, чтобы Рене расслабился и думал, будто наказания не последует, а потом зато влепит ему по полной? И как раз тогда утащит в подвал?

Да, странно. Странно. С этим Кайло Реном вообще все странно!..

Она задумчиво покусала кончик карандаша и вдруг услышала, как открылась входная дверь. Быстро спрятав блокнот, Рей выглянула из каморки.

– Рене, – низкий голос почему-то звучал глухо и устало.

– Да, мессир.

– Иди займись обедом, – приор на мгновение прислонился плечом к дверному косяку и прикрыл глаза, как будто переводил дыхание. – Надо поесть.

– Да, мессир, я только…

– Хлеб в пекарне, – не дожидаясь вопросов, сказал Кайло. – Остальное на общей кухне. Скажешь брату Дофельду, он знает.

– Да, мессир, я мигом.

Рей проскользнула мимо него в дверь и, сбежав по лестнице, полетела в пекарню.

***Оказалось, что выпечка еще не готова и придется подождать минут пятнадцать – противни только-только поставили в печь. Подождать Рей решила на кухне и направилась к брату Дофельду. Он готовил трапезную к обеду и очень обрадовался, увидев Рене.

– Брат мой!..

Снова объятия и снова – да, ну конечно, брата Дофельда явно тянуло на обнимашки по пьяни. Похоже, новая бутыль кальвадоса недавно пошла в ход. Впрочем, по сравнению со вчерашним, состояние Митаки было вполне себе сносным.

– Я уж думал, что ты тоже пропал… Он тебя не бил?.. Не истязал?.. Ты что-то не выглядишь несчастным.

– Кто, приор? – удивилась Рей. – По-моему, он только громко орет, но ничего особенного не делает. Ну, за шкирку схватить может, встряхнуть. А больше ничего.

– О-о, твое счастье… – Митака вздохнул, снял с полки коробку с ложками и вилками и принялся раскладывать их на столе. – Такое, знаешь, рассказывали…

Он присвистнул и покачнулся, в задумчивости уставившись перед собой расфокусированным взглядом.

– А что именно? – осторожно уточнила Рей, взяв у него из рук коробку с приборами, которая опасно накренилась в нетвердых руках пьяного. – Опять про черную лошадь с горящими глазами? Или про подвал? Где он, кстати, находится, ты не знаешь?

– Тсссс, – оборвал ее Митака, испуганно сверкнув глазами. – Я тебе ничего не говорил!.. Но в подземной крипте… если ты там бывал… там… как на небе и в аду… Два пути только…

– Какие два пути?

Митака махнул рукой.

– Кто был, уже не возвращался… и кровь, много крови… и… с ними делали такое… я видел потом… видел… это монастырь дьявола, Рене, и отсюда нет выхода. Беги, ты еще можешь. Еще не прошла неделя…

– А ты знаешь, кто жил в моей прежней келье до меня? – в лоб спросила Рей.

Митака кивнул.

– Брат Лоран Сан-Тек. Уже старый… Они обставили все так, будто он умер сам, но, Рене, послушай… Я видел! Гроб был пустым. Только камни и опилки…

Голова Рей буквально взорвалась сотней вопросов, но задать их она уже не успела – протяжно прозвонил колокол, созывающий братию на обед.

Дофельд сразу заметался, будто даже протрезвев, принялся проверять, все ли готово. Рей помогла ему вынести хлеб и тарелки, а потом взяла еду для приора на отдельном столике в кухне – какое-то блюдо, накрытое высокой серебряной крышкой, прямо как в ресторане.

“Митаку нужно напоить в подходящий момент и все тщательно выведать”, – отметила про себя Рей, устремившись в пекарню. Там ей выдали ароматные булочки в плетеной корзинке и она со всех ног кинулась в здание, где жил приор.

Странно, но он не отругал ее за долгое отсутствие, хотя она уже приготовилась рассказывать, как Рене смиренно ждал выпечку.

Как выполнено послушание по уборке, Кайло тоже проверять не стал. Прошел на кухню, сел за стол. Рей поставила перед ним блюдо, сняла крышку. И невольно сглотнула слюну – курица, тушенная с яблоками в сидре!

Достав тарелку и приборы для приора, она вытащила из холодильника масленку – наверное, Кайло будет есть свежие булочки с маслом… В животе все как будто застонало в отчаянии, представив, как это вкусно. Она обернулась и уже открыла рот, чтобы спросить позволения пойти в трапезную (может, там еще осталась для нее еда), но ничего произнести не успела.

– Возьми, – вдруг сказал приор и придвинул ей тарелку, на которую выложил часть курицы и пару булочек. – Иди к себе и поешь.

Рей не нужно было предлагать дважды – подхватив тарелку и быстро вытащив из выдвижного ящика вилку, она мгновенно скрылась в своей каморке. Уселась на матрасе, поставив тарелку перед собой.

Приор сегодня добрый? С чего бы? Или это игра? Зачем? Раскачать психику послушника? То орет, то гладит и кормит?

Боже, какой же вкусный хлеб…

– Если тебе нужно масло, иди и возьми, – раздалось с кухни.

– Спасибо, мессир, я… – неуверенно начала Рей, пытаясь быстро прожевать уже откусанный кусок.

– Можешь не скромничать. Я знаю, чего ты хочешь.

Черт, почему это звучит так… двусмысленно? Или она просто озабоченная дура, которая вместо дела все время предается каким-то совершенно глупым фантазиям?

Злясь на себя и чувствуя, как горят щеки, Рей вылезла из каморки, прошла на кухню и принялась молча намазывать масло на разрезанную пополам булочку.

– Сегодня после обеда послушания не будет, – сказал приор.

Глянув на него, Рей отметила, что ест он… так красиво. Держит приборы, как будто вырос в аристократической семье. Изящно, элегантно управляется с ножом и вилкой. Рей поймала себя на том, что замерла, засмотревшись, как приоткрылись его красивые губы, мелькнул язык, когда он положит кусок курицы в рот…

Черт! Соберись!

– Отец Армитаж проводит вечером разговор с братией. Ты должен присутствовать. А после будет откровение помыслов. Будь готов, Рене. Это очень важно.

– Откровение помыслов? – удивилась Рей и тут же спохватилась: – Да, мессир, конечно.

– Отец Армитаж… – устало продолжал приор, – … будет говорить, что он твой друг и хочет тебе добра, но это не так.

– Я не понимаю, мессир, – пробормотал дурачок Рене.

– Следи за своим языком, понятно? Если ты решишь ему нажаловаться, чтобы он тебя забрал, то пожалеешь об этом.

Угроза. Неприкрытая угроза жертве, которая может улизнуть. Но взгляд приора был слишком внимательным, слишком… Она быстро отвела глаза.

– Да, мессир…

– Вот и хорошо. Когда доешь, можешь сделать себе кофе.

– А вам, мессир?

– Мне не нужно. Потом пойдешь к себе.

Он отставил тарелку, встал, вышел в гостиную. Вернулся с какой-то книгой, швырнул ее на стол, чуть не сбив посуду.

– Сначала уберешь тут все, а потом пойдешь к себе. Читать, молиться и ждать вечерни.

– Как прикажете, мессир…

Тяжелые шаги уже звучали в коридоре, хлопнула дверь его спальни.

Откровение помыслов, – подумала Рей, снова устраиваясь на матрасе в своей каморке и принявшись за остатки обеда. – Исповедь, но не совсем. Не отпущение грехов, а выяснение настроений братии, скользкие вопросы… Хакс наверняка захочет выведать что-то, использовать Рене, чтобы дискредитировать соперника. Хотя что может быть хуже слухов о людоедстве? Нет, тут какая-то другая игра, и расклад пока не ясен. Какие есть варианты? Учитывая местные настроения, можно, конечно, сказать, что приор приставал к Рене. Попросить забрать ее от проклятого извращенца? Но тогда у нее не будет ключа. И доступа в подземелья. Рискнуть и остаться с Реном? Который, оправившись от порки, вполне может решить “заняться” Рене?

В одном, впрочем, он был прав – “Генерал” Хакс ей точно не друг.

– Дьявол! – выкрикнул отец Армитаж так громко, что Рей чуть не подпрыгнула. – Дьявол кружит вокруг нас, братья, словно лев, ищущий кого бы сожрать! Вы думали, он оставит вас в покое здесь, в этих святых стенах, вдали от мирских соблазнов? О нет, братья, он удвоит, утроит свои усилия, пытаясь совратить вас с пути истинного! Кому из вас он не показывал во сне соблазнительных женских тел? Пышную грудь, которая так и просит, чтобы ее сжала ваша ладонь? Крепкие бедра, которые так и раскрываются, так и подаются навстречу? Кто не просыпался в смятении, в жарком томлении, охваченный искушением протянуть руку вниз, достичь сладкой разрядки?

Послушники и монахи опустили головы, словно признавая свою вину. «Интересно, – подумала Рей, – скольким приснится ночью именно это?»

– Но это, братья, не самое страшное... Это понятный, обычный грех. За некоторых из вас, избранные мои, дьявол наверняка взялся всерьез... Нет, не отвлекая вас от молитвы мыслями о женщинах! Хуже, гораздо хуже! Вызывая похотливые мысли при виде милого безусого личика юного послушника!

Отец Армитаж сделал театральную паузу. Ему не надо было указывать на Рей, все взгляды и так обратились к ней. Бедный Рене сжался, опустил голову, словно желал провалиться сквозь землю. А Рей подумала, что, возможно, интерес приора избавил ее от некоторого количества нежеланных авансов…

– И, глядя на это юное, нежное личико, так и хочется взять мальчика под свое крыло, не так ли? Направлять его на путь спасения, учить, молиться с ним вместе? Стать старшим другом, наставником... Позволять себе все эти маленькие дружеские жесты... Погладить по голове, взять за руку? Посадить рядом с собой? Ох, братья, не мне вам говорить, как мерзок, как противен природе грех мужеложества! Как сказал наш аббат и верховный лидер…

Это был явно камень в огород приора, подумала Рей, наконец решившись поднять глаза. Все уже смотрели на отца Армитажа, который, размахивая руками, описывал ужасы, ждущие содомитов в загробной жизни. Рей поискала взглядом своего «наставника», но его нигде не было. Ну, разумеется – в доверительных беседах с Хаксом приор точно не нуждается.

Ожидая своей очереди на «откровение помыслов», Рей пыталась собраться с мыслями. Учитывая тему сегодняшней проповеди, ее явно будут расспрашивать, не позволили ли он себе с приором чего лишнего. И надо решить, что делать. Она колебалась…

Приор довольно прозрачно намекал, что ей надо держать язык за зубами. Можно сказать, даже угрожал. Логично. Но… что-то не сходилось. Ее вдруг осенило. Камера у алтаря! Когда он дотронулся до ее рта, когда погладил голове – все это происходило перед камерой. Тот, кто следил за Кайло Реном, скорее всего, об этом знал. И приор знал, что этот кто-то знает и наблюдает. Так почему, зная о камере, он позволил себе все эти провокационные жесты? И это после всей этой ужасной сцены со Сноуком и порки!

При этом он ни разу не дотронулся до Рене в слепой зоне камер. Какую игру он ведет? Какую вообще игру может вести такой неуравновешенный придурок? Но этот его взгляд… Внимательный и как будто устало-грустный… Он не давал ей покоя. “Ты выдумываешь, – одернула она себя. – Просто потому, что у него красивые глаза! Что с тобой такое? Соберись!”

– Тебе нравится жизнь в монастыре, Рене? – с улыбкой спросил отец Армитаж, когда она наконец зашла к нему в маленькую полутемную исповедальню.

Здесь не было решетки между исповедником и кающимся, наоборот – все было направлено на то, чтобы создать атмосферу приватной дружеской беседы. Лампа в виде свечи, как и везде в монастыре, освещала комнатку приглушенным светом. А еще, будто в кабинете психоаналитика, стояли два кресла: в одном сидел Хакс, а на другое он показал рукой послушнику.

– Да, мессир, – ответила Рей, присаживаясь на краешек сиденья.

– Ты отлично справляешься с послушаниями, Рене, наш аббат и верховный лидер тобой очень доволен. Скажу по секрету: возможно, скоро он призовет тебя к себе лично!

– О! – пораженно выдохнул Рене Морель. – Я не достоин...

– Хороший ответ, – кивнул головой отец Армитаж. – Но кто достоин, а кто нет, решать только верховному лидеру… А теперь скажи мне, Рене, как тебе живётся с нашим приором?

– Х-хорошо, мессир. – Рей опустила глаза, уставившись на свои сложенные на коленях руки.

– Ты не должен ничего скрывать, Рене! Он строг?

– Да, мессир, очень.

– Ты его боишься?

– Немного, мессир. Когда он кричит.

– Он... твой наставник, Рене. – Голос отца Армитажа звучал отечески-снисходительно. – Обычно все послушники проходят искус вместе, но для тебя было сделано исключение... Ты слушал сегодняшнюю проповедь, Рене, ты знаешь, чем опасно такое вот наставничество. Скажи мне, как с тобой ведет себя наш приор? Что бы он ни делал, Рене, в этом нет твоей вины. Ты юн, неопытен...

Да. Вот оно. Рей лихорадочно соображала. Сказать или… Нет, решила она. Нет, нельзя ничего говорить Хаксу. Он точно ей не друг. Конечно, оставаться с безумным приором рискованно. Но… в этом есть и свои преимущества. Включая, как это ни странно, свободу перемещения.

Хакс смотрел на нее выжидающе, чуть не потирая руки. И принять решение внезапно оказалось просто. Главное теперь – убедительно сыграть дурачка Рене. Который не врет, а просто… Не понимает, что происходит. Не видит ничего такого.

– Я… ничего… ничего такого… – Рей вскинула голову и сделала испуганные круглые глаза, как будто послушник пребывает в полном шоке от одного подобного предположения. – Это же ужасно, мессир! Как сам приор может… такое… Ведь он же… он же почти что свят! Его ведь не просто так назначили…

– Любой может… поддаться искушению. – Отец Армитаж потер подбородок, словно размышляя. – Вот что, Рене. Если произойдет что-то странное, ты ведь мне расскажешь? Я уже говорил: никто не будет винить тебя. Ты можешь мне верить, Рене, я на твоей стороне…

– Странное? Да, мессир. Конечно, расскажу, – закивала она, продолжая таращить глаза, как будто дурачок Рене наконец осознал возможную угрозу, исходящую от приора, и твердо решил избежать искушения.

– Хм... – задумчиво произнес отец Армитаж. – Хм... Ну что ж. Я рад, что ты был со мной откровенен, Рене. Вот, держи. Это особое благословение, награда за твою честность. Освященное самим аббатом! Оно придаст тебе сил и укрепит в вере. – Он вынул из кармана и протянул Рене завернутую в бумагу лепешку вроде тех, которые давали на ужин. – А тебе нужны силы, Рене, я это вижу. Можешь его съесть, как только выйдешь из церкви. Освященный хлеб, при всей своей простоте, удивительно вкусен. Рекомендую.