Текст книги "Монастырь дьявола (СИ)"

Автор книги: Монастырь св. Элана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

====== Часть I. Глава 1 ======

Она добралась до деревни Дромунд-Каас, когда уже почти стемнело. Сначала поезд от Кана, потом два автобуса, потом почти десять километров по пустынной дороге, которая шла в основном через мрачный густой лес. Туман то наползал, то снова отступал, молчаливо застывшие деревья выглядывали из него, тянули призрачные ветви-руки. Стояла гнетущая, какая-то неестественная тишина, и Рей казалось, что она идет словно по дну неживого, вымершего моря. Можно было, конечно, взять такси, но будущий послушник должен с самого начала демонстрировать рвение, смирение и… некоторую умственную отсталость, не так ли? К тому же она планировала провести ночь в Дромунд-Каасе. Едва ли местные будут с ней откровенны, но любая информация была на вес золота. Неужели никто не попытается убедить юного идиота не ломать себе жизнь?

Рей, точнее Рене Морель (надо привыкать думать о себе как о Рене!), зябко поежилась, выдохнув облачко пара, поплотнее закуталась в промокшую еще днем куртку и пошла искать бистро “Шато де Такодан”, c хозяйкой которого договорилась о ночлеге. Туман, казалось, сгустился еще сильнее. На улице не было ни души, деревня словно вымерла – все ставни были закрыты, темные дома, казалось, недобро затаились, прислушиваясь к одиноким гулким шагам Рей, уже еле передвигающей ноги по влажной от мороси брусчатке. Чуть в стороне от главной деревенской площади светились только единственные окна – того самого бистро. Очевидно, именно здесь по вечерам сосредотачивалась вся жизнь Дромунд-Кааса.

Рей поднялась по ступенькам, толкнула тяжелую дверь. В нос тут же ударил стойкий запах кофе, алкоголя и так и не выветрившегося за много лет табака. А еще – тепло. Здесь было тепло, и она именно в этот момент поняла, насколько замерзла и вымоталась.

Рей быстро огляделась. Полутемный зал с камином в углу. Много посетителей – наверняка сюда приходит по вечерам вся деревня. Все столики были заняты, свободными оставались лишь пара стульев у барной стойки. Какие-то фотографии на стенах. Низко висящие лампы бросали уютные желтоватые блики на выстроенные на длинных полках стаканы.

Как она и ожидала, стоило ей появиться на пороге “Шато де Такодан” – разговоры и смех разом стихли, и все уставились на нее. Рене Морель, как и полагалось стеснительному и религиозному юноше, смущенно потупился, переминаясь с ноги на ногу.

– Рене? – раздался женский голос.

Рей подняла глаза. Перед ней стояла миниатюрная старушка в огромных очках. Маз Каната.

– Да, мадам.

Старушка внимательно, очень внимательно осмотрела ее с головы до пят.

– Ты что, шел от Валь-дю-Коррибан пешком?

– Да, мадам.

– Это что, тот самый малец, о котором ты говорила, Маз? Который решил податься к старому Сноуку? – спросил кто-то из посетителей.

– Он самый… – Маз указала на высокий стул, стоящий у барной стойки. – Садись, Рене, я сделаю тебе тост.

– Я не ем мяса, мадам, – пробормотала Рей. – Нам нельзя…

Кто-то фыркнул.

– Значит, будет без ветчины.

Рей неловко пристроилась на стуле, украдкой бросив взгляд на собравшихся. На нее смотрели с жалостью, любопытством и презрением… «Ну скажите же хоть что-нибудь! – подумала она. – Неужели вам нечего рассказать?»

– Хватит на него пялиться, – строго сказала Маз, поставив перед Рей тарелку с салатом и тостом. – Тут вам не цирк.

Как по мановению волшебной палочки, все вернулись к своим разговорам, словно странного мальчика-богомольца тут и не было. “С ветчиной было бы гораздо вкуснее”, – подумала Рей. Сноук настаивал на полном отказе от животной пищи в период послушания, но она решила, что для местных сойдет и так. После дня пути ей нужно было нормально поесть! Рей ужасно хотелось осмотреться, но она заставила себя опустить глаза, внимательно изучая выщербленный край тарелки.

Она ощущала разлитое в воздухе напряжение. На нее никто не смотрел, все делали вид, что заняты своими делами, но нельзя было не почувствовать, что только недовольство Маз удерживает посетителей от града вопросов и замечаний. Им всем явно было что сказать. Что ж… Рей это и было нужно. Всего лишь бросить горящую спичку, и пламя должно вспыхнуть само собой.

– Мадам… Прошу прощения… Я хотел спросить. Для меня тут ничего не оставляли? Не просили передать? Мой друг… Он стал монахом, и мы обсуждали с ним… Что я тоже… Он звал меня сюда, в это святое место, обещал встретить. А потом вдруг перестал писать, и я подумал, что, может, устав запрещает…

– Друг? – хмыкнул кто-то.

– Да. Такой… – Рей развернулась на стуле от стойки к залу. – Вы его видели тут, может быть? Он чернокожий и…

Мадам Каната вдруг как-то странно посмотрела на нее поверх очков. Она видела Финна, Рей была в этом уверена!

– Чернокожий? Разве в секту вербует не рыжий? – сказал какой-то мужчина, присаживаясь на стул рядом с ней.

Он поставил на стойку свой почти пустой стакан с кальвадосом – явно выпил достаточно, чтобы рассказать мальчишке, какие ужасы его ждут. Отлично.

– Прошу прощения, месье, но Первый Орден – никакая не секта! Он… одобрен! Ватиканом!

В этом Рей отнюдь не была уверена. Чтобы получить одобрение, надо его попросить, не так ли? А Первый Орден, судя по всему, усиленно маскировался под обычный монастырь, разве что чуть повернутый на строгой дисциплине. Его громкое название нигде не было зарегистрировано, а все отличия от прочих монастырей всплывали лишь в виде туманных намеков и заманчивых посулов на интернет-форумах, но не освещались в официальных документах диоцеза.

– Бомон, хватит. Ты его все равно не отговоришь, – покачала головой Маз.

– И что? Так и смотреть, как еще один идиот ломает себе жизнь, потому что ему промыл мозги этот ублюдок?

– Месье! Не смейте так говорить о святом человеке! Мне никто ничего не промывал! Я здесь по собственной воле!

– Ничего, – сказал кто-то за спиной Бомона. – Увидит их приора, этого… с дурацким именем, наделает в штаны и убежит.

– Приора? – переспросила Рей.

– Кайло Рена, – сказал Бомон.

Рей почувствовала, как по спине пробежал холодок. Кайло Рен! Чудовище из кошмаров бедняги Финна! Про которого не известно решительно ничего… По даже сомневался, что он вообще существует.

– Но… Я не понимаю, что вы хотите этим сказать! Он… строг? – начала было она, надеясь разговорить Бомона, но тот ее прервал:

– Он не просто строг. Это сам дьявол. Исчадие ада. Он…

– Бомон! – какая-то женщина решительно направилась к нему и, дернув его за рукав, понизила голос: – Не надо. Уж тем более не к ночи это… поминать.

Все неожиданно замолкли. Наступила странная тишина, как будто повеяло мертвенным холодом – и вдруг показалось, что даже в старом зале бистро стало неуютно. Как будто огонь в камине стал гореть не так ярко, а густая тьма за окнами надвинулась сильнее, и свет старых ламп не мог уже ей противостоять.

– Хватит запугивать ребенка, – строго сказала Маз. – А ты… поешь и отдохни с дороги. Еле ноги передвигаешь.

– Но, мадам! Я не могу! Я не могу так просто слушать клевету!

Она рассчитывала, что слово “клевета” побудит Бомона ответить, привести какие-то аргументы, но тот молчал, уткнувшись в свой стакан.

Пришлось сделать так, как сказала старуха: поужинать и пойти наверх. Да, негусто. Можно было, конечно, поздравить себя с тем, что она оказалась права, что Кайло Рен действительно существует, но она и так в этом не сомневалась. Она верила Финну с самого начала. Она была единственная, кто ему верил… Потому что она знала – тут, в этих мрачных туманных лесах, действительно притаился дьявол…

Она бежала по жуткому черному коридору. Сердце колотилось в горле, воздуха не хватало, от боли разрывало грудь. Каменные стены сдвигались все ближе и ближе, смыкались над ней, а едва брезжащий свет в конце тоннеля стремительно исчезал, таял на глазах – Рей из последних сил рванулась в сузившийся крохотный проход и… провалилась в глубокий и влажный мох.

Молчаливый, неподвижный, застывший в густом тумане лес окружил ее со всех сторон. Она едва успела вскочить на ноги и замерла в ужасе: из-за толстого ствола дерева выдвинулась огромная черная фигура. Чудовище, монстр в длинной рясе с наброшенным на голову капюшоном стоял к ней спиной.

Она похолодела, уже видя, что он разворачивается, уже понимая, что он ее заметил, – и крик застрял у нее в горле.

Как в замедленной съемке, рука в черной перчатке поднялась, откинула назад капюшон…

Свет вспыхнул так ярко, что ослепил ее.

И Рей проснулась.

Застрявший крик ужаса вылетел из нее тихим стоном уже наяву. Рей открыла глаза, переводя дыхание и пытаясь успокоиться. Тусклое утро сочилось в маленькое окно над кроватью, занавешенное куском выцветшего от старости грубого льна. Пахло сырым деревом, мелкий дождь стучал по крыше.

Она села в постели, откинула занавеску, выглянула во двор – внизу по траве расхаживали две мокрые, взъерошенные курицы, лежали дрова под навесом. На крыше низкой пристройки дымила труба.

“Шато де Такодан”. Деревенское бистро с парой комнат наверху для постояльцев – где она и заночевала.

Рей быстро оделась и спустилась вниз по скрипучей лестнице. В общем зале Маз Каната варила кофе на маленькой плитке. Рей вежливо поздоровалась, с удивлением отметив, что старуха почему-то не воспользовалась кофемашиной. Наверное, та просто сломалась…

Будто ожидав ее появления (вернее, его – восторженного юноши Рене, мысленно поправила себя Рей), Маз молча кивнула на барный стул за стойкой и придвинула тарелки. О! Завтрак был неожиданно обильным. Хлеб и сыр, круассаны, тергуль… И даже яичница с помидорами!

Рене смутился, начал бормотать, что ему столько не надо, что он обойдется, но старуха только шикнула на него, и вернулась к своей турке.

Еда была очень вкусной, и Рей понимала, что подкрепиться необходимо, – неизвестно, когда в следующий раз удастся поесть, – но от волнения кусок не лез в горло. Мысленно она уже была не здесь: представляла, как стоит у ворот монастыря, и лихорадочно размышляла, не забыла ли чего, все ли предусмотрела. Подготовка требовала особой тщательности, малейшая оплошность могла стоить ей жизни. С такими вещами не шутят, По был прав. Не прав он был в том, что считал, будто она не понимает, насколько это опасно…

Чашка ароматного черного кофе была придвинута все так же молча. Рей положила кусочек сахара, размешала, сделала глоток. Это было… неожиданно. Она даже с изумлением заглянула в чашку. Что мадам Каната туда положила? Казалось, можно было разобрать нотки корицы и кардамона, чуть шоколада, но еще туда определенно были добавлены какие-то травы. Тем не менее, вкус был приятным – мягким, обволакивающим, словно постепенно раскрывающимся.

Неспешно отхлебывая кофе маленькими глотками, Рей разглядывала полки со старыми пыльными бутылками над потемневшей от времени обшарпанной барной стойкой. Сколько лет они тут стоят? Жизнь в этом месте была такой размеренной, неспешной, однообразной, будто застыла во временной петле, и Рей сейчас заряжалась этим духом спокойствия и невозмутимости. Вчерашний вечер с его гнетущей атмосферой страха и неизвестности казался… почти что сном. Несколько минут передышки – тишины, покоя и концентрации на текущем моменте. Она повторила про себя главные правила: не принимать решений сгоряча. Действовать хладнокровно. Полагаться на разум.

Это ей давалось с трудом – природная горячность часто брала свое вопреки здравому смыслу.

Да, полагаться на разум. Но и доверять себе, своим чувствам. Не позволять голосам из прошлого заставить ее сомневаться в себе.

– Не передумал? – вдруг спросила Маз, так, будто продолжала их прерванный диалог. Она перетирала стаканы за стойкой, разглядывая их на свет.

Рей вздрогнула, возвращаясь в роль Рене.

– Нет, мадам, мое решение твердо. Я не сверну с этого пути.

– Ну-ну, – пробормотала Маз себе под нос.

Отставив стакан на стойку, она отошла куда-то за занавеску, отделявшую зал от кухни. Рей медленно допила кофе и уже поднялась, собираясь отправиться к себе наверх собирать вещи, когда Маз снова появилась в зале.

– На вот, возьми, – она сунула Рей в руку что-то маленькое и твердое.

На ладони оказался причудливый деревянный резной медальон на кожаном шнурке. Медальон-складень: внутри него был крошечный ангел, тоже вырезанный из дерева.

– Надень на шею и не снимай. – Глаза в огромных очках смотрели устало, со скрытой тревогой. – И помни: многие вещи – не то, чем они кажутся. И да поможет тебе Бог.

Может, это было и против здравого смысла, но Рей отчего-то молча и послушно надела шнурок на шею и спрятала медальон под одежду.

Отложив телескопическую складную лопатку, она вздохнула. Все на месте. Вроде бы ничего не забыла.

Проверила еще раз – за голенищами, в подкладке неказистых на первый взгляд сапог лежало ее снаряжение: годовой запас противозачаточного пластыря (чтобы не было проблем с месячными), тонкий складной стилет, мини-отмычки, обезболивающее и другие лекарства первой необходимости, крошечная видеокамера с функцией диктофона, флешки, разные необходимые мелочи типа пакетов и веревки, маленький набор для грима – Роуз научила, как подрисовывать волоски над верхней губой: у юноши, даже такого хилого, в этом возрасте уже пробивается небольшая растительность.

Она достала айфон, пистолет, удостоверение личности, водительские права, перевязанную резинкой пачку денег, обернула несколько раз пленкой, сложила в водонепроницаемую коробку. В поношенном рюкзаке остался только простой кнопочный телефон, поддельные документы – все это наверняка отберут на входе. Пара книг. Их, может быть, оставят.

Закопав коробку, Рей тщательно прижала сверху мох, сложила лопатку и сунула ее в дупло коренастого дуба. Приметного – с одной стороны у него не было листвы, и толстый сук изгибался необычно – в форме лиры.

Забросив на спину рюкзак, она на мгновение зажмурилась. Отныне нет никакой Рей. Только Рене Морель, мальчик-богомолец, неразумный фанатик, который идет навстречу своей гибели.

Теперь все.

====== Глава 2 ======

Монастырь, спрятавшийся среди густых деревьев, выглядел неприветливо и мрачно. Высокие стены, длинный шпиль церкви, возвышающийся над ними, – все говорило о суровости, аскезе, простоте и идейной бедности. Впрочем, чего еще ждать от серых камней под серым ноябрьским небом?

Рене Морель тронул тяжелое чугунное кольцо у запертых ворот, постучал один раз, другой… Ответа не было. Значит, “искус” и “первое испытание” существовали и в самом деле? Что ж.

Сняв рюкзак, юный послушник благоговейно опустился на колени перед святой обителью. Видимо, придется просидеть так до самой темноты, как и писали очевидцы: достаточно долго, чтобы проникнуться ощущением, что чести попасть в Первый Орден может удостоиться далеко не каждый, но все же не настолько, чтобы испугаться и повернуть обратно. Зато Рей воспользовалась случаем, чтобы получше рассмотреть – в перерывах между притворными молитвами – ворота и прилегающие к ним стены.

Стоявшее тут с незапамятных времен Иллюмское аббатство около десяти лет назад было полностью отремонтировано: об этом писали в местных газетах. Но когда Рей попыталась связаться с проводившей работы фирмой, неожиданно выяснилось, что та словно испарилась. Несколько переименований, реорганизаций и все. Тупик. Никаких следов, никаких упоминаний. Из департамента культурного наследия ей ответили, что нареканий к работам у них нет, и посоветовали написать в пресс-службу Гаврского епископата.

В очередной раз перекрестившись на шпиль церкви, она перевела взгляд на стену. Старую, выщербленную, кое-где подновленную. Через нее, в принципе, можно было перелезть (если сверху не было шипов) – это плюс. Но при более внимательном изучении оказалось, что в камнях прячется несколько камер, – а вот это уже минус. Остаток времени Рей провела, прикидывая, где у этих камер слепая зона.

Наконец раздался шорох и скрип, потом калитка в воротах открылась, и оттуда вышел монах.

– Рене! Мы тебя ждали, – радостно произнес он. – Мы открываем двери не всем, но лишь достойным. Добро пожаловать в семью!

“Интересно, – подумала Рей, – про семью они поют всем, или только тем, про кого известно, что они сироты?”

Круглый сирота Рене Морель шмыгнул носом.

– Проходи-проходи! – монах улыбнулся. Несколько преувеличенно и натянуто, но Рене этого, конечно, не заметил.

– Я… Спасибо, святой отец, – ответил бедняга Рене и шагнул навстречу собственной погибели.

В привратницкой ей выдали монашескую рясу и стопку каких-то брошюр. Телефон и документы, как она и ожидала, отобрали, точнее, “взяли на хранение”. Книги оставили.

– “Приказ 66”? – с одобрением сказал монах, увидев обложку.

– С этой книги начался мой путь к истинной вере, – скромно сказал Рене. – Я знаю, что она не католическая, но…

Но именно на форуме “Приют спасенных душ”, где обсуждали эту книгу, она и познакомилась с неким пользователем под ником Général. Его упоминал и Финн, тоже попавший в умело расставленные сети. Рей отмечала, как ловко и четко, словно по методичке, этот загадочный Général обрабатывает наивных новичков. Сначала приглашает пообщаться в закрытый раздел “для избранных”, где толкает свои проповеди, а потом начинает втираться в доверие уже в личных сообщениях. Поет про особый потенциал, про то, что он “сразу понял, какой ты особенный”... Приглашение приехать в святое место тоже, конечно, не заставило себя ждать.

– Это хорошая книга. Ты молодец, Рене! Что ж, у тебя есть пара минут, чтобы переодеться. Ты как раз успел к вечерней проповеди!

“Умно, – подумала Рей. – Начнут промывать мозги на голодный желудок.”

Она была рада, что перекусила перед тем, как приблизиться к монастырю, а особенно – что выпила кофе, сваренный мадам Канатой. Кажется, именно благодаря ему она чувствовала себя по-прежнему бодрой и полной сил, несмотря на то что проторчала столько времени у стен обители.

Во дворе было пусто, но Рей не оставляло ощущение, что за ней наблюдают. Провожатый, чьи шаги гулко разносились по старой брусчатке, уверенно вел ее куда-то – она ожидала увидеть что-то вроде отдельного здания, где живут монахи, но направлялись они почему-то наискосок, к правой монастырской стене. Рей с удивлением поняла, что по всему периметру к внешней стене, оставшейся от старого аббатства, примыкала еще и внутренняя – низкая и толстая – и в ней виднелся ряд дверей. Так что это – кельи? Хм… Как им удалось получить разрешение на такие значительные переделки? Аббатство было памятником архитектуры! Черт, люди, живущие в некоторых старых домах, стену просто так просверлить не могут, а тут… Да, департамент культурного наследия явно… смотрел куда-то в сторону! Интересно, почему… Хотя для секты все было вполне разумно и удобно устроено: монахи как на ладони, наверняка тут кругом камеры. Выйти из кельи так, чтобы тебя никто не заметил, невозможно…

Провожатый как раз распахнул одну из дверей и жестом пригласил ее войти. Там и в самом деле оказалась маленькая комнатка с умывальником, узкой кроватью и вешалкой. Крошечное оконце, утопленное в толще стены и забранное решеткой, едва пропускало свет. А еще – отметила Рей – изнутри нельзя было запереться. Ни засова, ни щеколды.

Она сняла куртку, кинула рюкзак на кровать и натянула полученную рясу прямо поверх свитера, грея дыханием озябшие руки. Интересно, жил ли тут кто-то до нее? Что с ним стало? Есть ли в комнате камеры? Но времени осматриваться не было. Ее провожатый ждал под дверью.

– Ну, как тебе твоя комната? – участливо поинтересовался он. – Как у отцов-пустынников, правда? Мы тут тоже в каком-то смысле в пустыне, кругом сплошной лес…

– В ней есть все необходимое… – мудро ответил Рене. – И ничего не отвлекает от главного.

– Молодец! Думаю, ты без труда впишешься в нашу жизнь, Рене. В отличие от большинства твоих сверстников, ты умеешь отличать важное от второстепенного. Но это, конечно, не значит, что тебе не нужно руководство!

– Мне очень нужно руководство, – согласился Рене.

“О, это обещание принятия и понимания! – подумала Рей. – Да, именно это бедному Рене и надо!”

– Хорошо, что ты это понимаешь. Но давай поторопимся, мы же не хотим опоздать на проповедь!

В полутемной церкви уже собралась вся братия. Несколько монахов сидели в хоре, на выглядящих подозрительно удобными сиденьях-мизерикордиях. Прочие – монахи рангом пониже и послушники – расположились на обычных скамьях в центральном нефе. У пюпитра стоял высокий рыжий монах, который, едва Рей с провожатым вошли в церковь, воздел руки и провозгласил:

– Братья! Возрадуемся! Сегодня на истинный путь спасения встала еще одна душа – Рене! Добро пожаловать, Рене!

Он захлопал, и остальные последовали его примеру. О, бедный Рене! Как он был ошеломлен тем, что ему тут рады…

– Садись же, Рене! У тебя наверняка есть вопросы… Сомнения? Может быть, сожаления? О! Не бойся, ибо ты выбрал истинный путь к спасению…

Рыжий монах – не его ли имел в виду Бомон? – говорил что-то очень эмоциональное про единение, избранность и путь к спасению, и, к удивлению Рей, слушатели быстро впали в транс. Похоже, тут не обошлось без НЛП и долгой психологической обработки, иначе сложно было объяснить, почему все слушали проповедь, заливаясь слезами, и с одухотворенными лицами выкрикивали “аминь” так, будто на них только что снизошло божественное откровение.

Рей решила, что Рене будет реагировать сначала несмело, стесняясь, но потом втянется – всеобщий восторг был заразителен, особенно для наивного мальчишки.

– Да! – крикнула она вместе со всеми. – Да, укажи мне путь!

По спине вдруг пробежал холодок. Казалось… Казалось, что кто-то на нее смотрит. Тяжело. Недобро. Жутко. Но все же заняты проповедью, кто же так… Она внимательно прислушалась к ощущениям: странный взгляд шел откуда-то справа.

Опустив голову в молитве, Рей чуть повернулась, чтобы взглянуть в ту сторону, и… едва удержала тихий вскрик. У одной из колонн стояла черная тень – силуэт высокого, крупного мужчины в монашеской одежде. Его фигура, казалось, поглощала свет, словно была создана из вечной холодной тьмы. Лицо было скрыто под низко опущенным капюшоном, но Рей все равно чувствовала, что его взгляд прожигает ее насквозь.

Чудовище из ее сна!

– Боже, – с внезапной искренностью прошептала Рей, – помоги мне.

***После зажигательной речи рыжего проповедника и громких экстатических совместных выкриков (Рей про себя назвала это “тимбилдингом”) наступила неожиданная тишина. Из присутствующих будто выкачали все силы: послушники и монахи хором испустили короткий вздох и замерли, молчаливые и опустошенные. Рене Морель замер вместе с ними, опустив глаза и сложив руки на коленях, – раз никто не двигался, значит, так надо.

Наконец коротко прозвонил колокол, лампы погасли, в полутьме монахи поднялись со своих мест и молча двинулись к выходу. Не было ни разговоров, ни шепота, только шелест длинных черных одежд. Рей успела заметить, что рыжий проповедник исчез, должно быть, пошел в сакристию. Она украдкой глянула в сторону колонны, где видела во время проповеди черную фигуру огромного монаха, – там больше никого не было. Почему-то ей сразу стало легче дышать.

Выходя из церкви, монахи набрасывали на головы капюшоны, и, все так же глядя в землю, друг за другом направились к невысокой одноэтажной пристройке, в которой Рей угадала трапезную. Однако никакой ужин, как можно было бы предположить на первый взгляд, их там не ждал: у входа стоял монах-распорядитель, который клал всем по очереди в протянутую руку спрессованную лепешку – то ли из зерен, то ли из чего-то еще, вроде смеси для фитнес-батончика, – Рей толком не успела разглядеть.

Рене Морель, как и все, получил свою порцию еды и пожелание “чистых ночных помыслов”. Впрочем, распорядитель добавил еще, что зайдет за Рене утром до общей молитвы: вновь прибывшего юношу должны определить на послушание.

Сунув в карман рясы странный “паек”, Рей огляделась: монахи и послушники расходились по своим кельям. Сумерки сгущались все сильнее. Медленно и незаметно наползал туман, холодало, и брусчатка монастырского двора стала скользкой от мороси, а в тишине наступающего вечера скрип захлопывающихся то тут, то там дверей казался особенно тоскливым и неприютным.

Рене Морель, подражая всем остальным, сложив руки на груди и опустив голову, направился к своей комнате. Рей уже размышляла, как сейчас будет обустраиваться на ночлег: после напряженного дня ей уже не терпелось лечь в постель. Пусть даже там холодно и сыро, главное, что есть кровать…

Черная тень шагнула ей наперерез словно из ниоткуда: от неожиданности чуть не вскрикнув, Рей замерла на месте. Она подняла голову и вздрогнула, сердце заколотилось в горле: тот самый огромный монах, что наблюдал за ней в церкви на проповеди, чудовище из ее сна, стоял прямо перед ней. Он был в капюшоне, а снизу его лицо на манер высоко поднятого воротника закрывала широкая кожаная повязка, так что видны были только глаза.

Черные. Внимательные. И неожиданно очень выразительные. Даже… красивые? Рей поймала себя на том, что растерянно смотрит в них, не в силах оторваться.

– Ты новенький? – раздался глубокий низкий голос.

– Да, мессир, – проблеял Рене Морель, наконец скромно опустив взгляд на свои сложенные руки.

– Ты знаешь, кто я?

– Нет, мессир, я еще только…

– Я приор этого монастыря. Второй человек после аббата, нашего верховного лидера.

“Кайло Рен!” – похолодев, ахнула про себя Рей.

– И я наблюдал за тобой в церкви, – продолжал приор. – Ты не был достаточно прилежен на молитве.

Рене Морель счел нужным смиренно промолчать, глядя в землю, пока Рей панически обдумывала, чем ей грозит подобное заявление.

– Ты получил благословение на ночь? – допрос продолжался, голос пробирал до самых печенок.

– Д-да, мессир.

– За твое небрежение я лишаю тебя ужина. Дай сюда свой паек. Ты его не заслужил.

Рей судорожно сглотнула. Навстречу ей протянулась рука в черной перчатке.

– Простите меня, мессир, – забормотал Рене Морель, – я…

– Ты вынуждаешь меня повторять тебе дважды?

Взмокшей, дрожащей от страха рукой Рей полезла в карман рясы и вынула лепешку. Та тут же исчезла в широченной ладони приора.

– Это даже не наказание, – в низком голосе теперь звучали жуткие металлические нотки. – Лишь предупреждение. О том, как я наказываю, ты еще узнаешь.

Он развернулся, не дав Рене Морелю сказать хоть слово, и исчез, будто растворившись в тумане.

В комнате было полутемно, горела только настенная лампа в форме свечи.

Рей, не раздеваясь, лишь сбросив рясу, нырнула в постель под тонкое одеяло, стуча зубами от холода и пытаясь согреться. От голода сводило живот.

Чудовище! Садист! Отобрать у мальчишки еду! “Не был”, видите ли, “достаточно прилежен на молитве”! Здоровенный лось двухметровый, а ничего другого, как над слабыми издеваться, не умеет! Власть свою показывает, понимаешь ли! “Второй человек после аббата!” Да пусть подавится этим “благословением”!

Ну да ладно, таким “ужином” она все равно бы не наелась, так что черт с ним. Лучше заснуть – хотя бы голода не чувствовать.

Она привстала, ища выключатель лампы, но его, к удивлению Рей, не обнаружилось. Впрочем, буквально через минуту, раздался протяжный одинокий звон колокола, и лампа-свеча погасла.

Монастырь погрузился в сон.

====== Глава 3 ======

Рей проснулась оттого, что кто-то потряс ее за плечо.

– Вставай, Рене! Вставай!

Она поморщилась от бьющего в глаза света. Черт! Только что же была утреня, на которой она чуть не заснула, и вот опять будят! Было еще темно, значит, это не лауды… Ну, разумеется, депривация сна – излюбленный инструмент сектантов всех мастей. И все же – какого черта! Она хочет спать!

Рене, разумеется, тут же вскочил, протер глаза. Тот самый монах, который встретил ее у ворот, стоял возле кровати с фонарем в руке.

– Рене, тебе оказана великая честь, – он заговорщически улыбнулся. – Поверь, ее удостаивается не каждый…

“Разумеется”, – хмыкнула Рей про себя, поспешно натягивая рясу.

– Ты сможешь побывать на богослужении, на которое допускаются лишь те монахи, чья преданность ордену и крепость веры не вызывают никаких сомнений. Но наш аббат и верховный лидер решил, что и ты можешь приобщиться к таинству. В порядке исключения, разумеется.

– О, мессир, – выдохнул Рене. – Я даже не знаю, что сказать…

– Тогда лучше молчи. Ибо то, что ты увидишь, воистину лишает слов… – Монах достал из рукава какой-то черный мешок. – Ты пока не можешь знать путь к нашей особой капелле, это секрет только для избранных. Поэтому надень на голову вот это. Таковы правила.

– Как скажете, мессир, – послушно отозвался Рене, а Рей внутренне приготовилась к тому, чтобы считать шаги и повороты.

Монах вывел ее за руку во двор. Она слушала, как гулко разносятся их шаги по камням, и пыталась понять, в какую сторону ее ведет провожатый. Если она правильно помнила расположение всех объектов, ее вели куда-то за церковь? Скрипнула дверь, они явно вошли в какое-то помещение: монах предупредил, чтоб Рене ступал осторожнее.

Рей перешагнула через порог, поворот, еще поворот, потом ступени. Снова скрипнула дверь.

Наконец провожатый разрешил снять с головы мешок. Рей поняла, что находится в маленькой комнатке с зарешеченным окном. Окно выходило не на улицу, а в какое-то помещение, освещенное ярким светом.

– Посмотри же, Рене. Уверен, что тебе не терпится узнать, где ты!

Похоже, это была церковная подземная крипта, переоборудованная под капеллу. В отличие от строгой церкви, где проходил “тимбилдинг”, она оказалась богато украшенной. Свет многочисленных свечей делал все еще более красивым и таинственным. Словно Рей заглядывала через окошко в дивный райский сад…

Она вдохнула приятный травяной аромат. Голова как будто немного закружилась. Впрочем, может быть, и от недосыпа. Интересно, чем они окуривают помещение? Невинными благовониями или чем-то более опасным?

Вот показались монахи в белых одеждах, словно подражающие ангелам. Началась служба. Рей с удивлением поняла, что ведет ее никто иной, как приор. Если, конечно, в монастыре не было еще одного такого же огромного лося… Он был в красном литургическом облачении, но его лицо все так же скрывала кожаная повязка. Почему он ее носит? Скрывает какой-то дефект? Или… Что если это оммаж Вейдеру с его дыхательным аппаратом? Нет, это ей уж точно мерещится от недосыпа!

Приору помогали еще пять монахов, тоже с закрытыми лицами. Те самые “рыцари”, о которых рассказывал Финн? Но он описывал их тоже как черных чудовищ, а все происходящее выглядело очень благостно. И действительно красиво. Торжественно и таинственно. Обычная утреня не шла с этой службой ни в какое сравнение.

Вот монахи в красном склонились перед позолоченной двустворчатой дверью. Сняли капюшоны. «Хорошо, что теперь монахи не обязаны выбривать тонзуру», – к своему стыду, подумала Рей, не сводя глаз с приора – его внушительная величественная фигура невольно останавливала на себе внимание. “Портить такие волосы – преступление. И как он ухитряется в таких условиях…”