Текст книги "Монастырь дьявола (СИ)"

Автор книги: Монастырь св. Элана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Маз? – вскрикнули они оба одновременно.

За высокой спинкой водительского сиденья маленькую старушку почти не было видно. Только в зеркале заднего вида блеснули стекла огромных очков.

– А кто ж еще, – проворчала она, лихо выворачивая руль, чтобы объехать очередную кочку.

Они снова одновременно открыли рты, но она предупредила вопросы:

– Все расскажу на месте. Скоро будем. Не отвлекайте, дорога сложная.

От прыжка машины на очередной кочке Бен стукнулся головой о потолок. Не отвлекать так не отвлекать. Забившись в угол, чтобы было удобнее, он прислонился к окну, притянул к себе Рей – она пристроилась рядом полулежа, облокотившись на него. Так меньше трясло.

Темная ухабистая грунтовая дорога бежала вперед, выхваченная из темноты светом фар. Лес все тянулся и тянулся, деревья проносились мимо, но наконец вдали показались огоньки деревни.

Маз, попетляв еще немного, притормозила у своего бистро, «Шато де Такодан», в котором светились только два окна на нижнем этаже. Припарковалась, заехав в открытые деревянные ворота. Потом заглушила мотор и обернулась с водительского сиденья, глянула поверх очков:

– Ну вот и все, выходим. Осторожно только, слабые еще пока.

Бен открыл дверь, вдохнул полной грудью холодный ночной воздух. Голова немного кружилась. Протянул руку Рей. Она выбралась вслед за ним, покачнулась, чуть не свалилась ему на грудь.

– Сказала же! Без резких движений! – снова проворчала Маз, гремя ключами у входной двери. – И нашли ведь приключение на свою голову… Заходите.

Они вошли за ней в бистро. Ярко горел камин, низкие лампы над барной стойкой освещали небольшое помещение. Только оказавшись наконец на свету, Бен понял, в каком они с Рей оба странном виде – вся одежда была то ли в тине, то ли в глине, то ли вообще в какой-то непонятной субстанции, волосы слиплись, на лицах грязные разводы…

Они стояли все так же молча и растерянно, не зная, что дальше делать. Маз сразу ушла в подсобку за стойкой и чем-то там шуршала, а потом появилась с огромным ворохом белья в руках. Выдала им обоим по большому махровому полотенцу и принялась копаться в вещах. Хмурила брови, разглядывая на свет какие-то тряпки и что-то бормоча себе под нос. Наконец из кучи были извлечены гигантские черные спортивные штаны. Прикинув их длину – почти в ее рост – и удовлетворенно хмыкнув, Маз вручила их Бену вместе с просторной белой футболкой. Рей получила что-то розовое и, кажется, пушистое.

– Ванные наверху.

Наслаждение от горячей воды, душистого шампуня и мыла, а главное – знания, что никто за ним во время мытья не наблюдает, было невероятным. Бен долго стоял под душем, закрыв глаза, чувствуя, как уходят усталость, слабость, нервное напряжение. Вода как будто исцеляла, давала силы, помогала восстановиться.

Когда, облачившись в чистые футболку и штаны (Маз угадала, они и в самом деле были ему как раз, может, даже длинноваты, так что пояс пришелся выше талии), он спустился по скрипучим ступенькам вниз, Рей уже сидела на диване у камина.

На ней был миленький розовый халатик с пушистой оторочкой на воротнике и какими-то совершенно немыслимыми помпонами на концах пояса, и Бен на мгновение возвел глаза к потолку. Впрочем, ей это удивительно шло. Он вдруг подумал, что ведь никогда еще не видел ее… в женской одежде. В чем-то таком легкомысленном, нежном, уютном, домашнем.

Маз суетилась рядом за стойкой, звенела тарелками и при его появлении молча указала на диван. Он сел рядом с Рей. От нее так вкусно пахло шампунем, и он буквально ощущал, какая она сейчас теплая и разнеженная после душа…

Мысли убегали куда-то не туда. Нужно было собраться, нужно было соображать, узнать, что случилось, расспросить Маз, но он не мог. Больше всего ему хотелось прижать сейчас Рей к себе и… нет, просто сразу унести ее наверх. Да, в спальню. Унести и…

Маз шлепнула поднос на низенький столик перед ними. Большое блюдо с нарезанным мясом, несколько открытых пирожков, чайник, в котором заваривались какие-то травы. Разлив им по чашкам странный напиток, она плеснула туда кальвадоса из огромной бутыли – явно домашнего производства.

– Пейте давайте. Вам согреться надо. Диада бестолковая…

Диада? Бен удивился, но промолчал, чувствуя, что еще не время спрашивать.

Не задавая вопросов, они оба молча взяли каждый свою чашку.

Усевшись в кресло напротив них, Маз поворошила длинной кочергой поленья в камине, а потом сдвинула очки на кончик носа.

– И кто вас надоумил туда потащиться вдвоем? – спросила она без предисловий.

– Куда? – спросил Бен, хотя ответ был более чем очевиден.

– На Экзегол, – фыркнула Маз. – Куда ж еще. Вот уж не думала, что увижу диаду своими глазами... И что эта диада мне тут все чуть не разнесет к чертям!

– Маз! – Бен наконец не выдержал. – Ты о чем? Какая диада?

Она внимательно посмотрела на него сквозь очки.

– Что, художники философию уже не учат?

– Учат, но…

– Но ты все прогулял? Диада – единство в двух лицах, соединение мужского и женского начал, плоти и духа, первоэлемент творения, сила сильнее самой жизни…

Бену казалось, что она бредит. Или он бредит. Или вообще, они так и не выбрались из того адского места, и он все это видит в предсмертном сне.

– Какая диада, какое единство… – начал было он, но Маз перебила его с неожиданной страстью и силой в голосе:

– Вы! Вы двое – диада! И дураки к тому же! Да вы так друг друга хотите, что от вас искрит за километр, а вы, – она перевела обвиняющий взгляд с Бена на Рей, – этому сопротивляетесь, как последние идиоты! Диада… Говорят, такая пара может являться друг другу через огромные расстояния, общаться мысленно, знать душу другого как свою: в прошлом, настоящем и будущем. А еще говорят, что отторгающие свою диаду сходят с ума и умирают.

– Маз, послушай! – Нет, старуха явно сама сошла с ума со своими кельтами. – Это все очень хорошо и романтично, но…

– Ты хочешь сказать, что вы на Экзеголе ничего такого странного не почувствовали, ммм? И плохо вам обоим не стало? И сознание не теряли? Так что Кернунну пришлось вас в машину ко мне затаскивать? И никаких видений не было, никаких искажений пространства, никаких мыслей и желаний друг друга?…

Смутившись, Бен опустил глаза. Черт! Черт, черт, черт!..

– Мадам Каната? – подала наконец голос Рей, явно желая сменить тему. – А что такое… Экзегол?

– Хм… Наверное, самый адекватный перевод будет «Мир между мирами». Это граница, точка перехода. Священное место, где наш мир соприкасается с миром потусторонним. Диада может его открыть, а может… Может переломать хрупкое равновесие! И все взлетит на воздух! Что вы как раз чуть не сделали сейчас. Счастье, что Кернунн успел раньше! Сопротивляться друг другу, да еще на Экзеголе... Боже милосердный, да какие такие у вас там секреты, что другому никак нельзя знать, а?

Она встала:

– Значит так, даю вам время до утра. Чтоб все друг другу рассказали. Чтоб приняли все. И даже не думайте сбежать отсюда в монастырь как ни в чем не бывало! Не добежите. У вас уже нет пути назад. Либо с ума сойдете, либо…

Поставила им на столик пару стаканов, выразительно кивнула в сторону бутыли кальвадоса:

– Для облегчения исповеди.

И направилась к двери.

– Маз! Ты куда? – взмолился Бен в отчаянии, уже понимая, что она и впрямь сейчас оставит их вдвоем исповедоваться друг другу. – Мы не все еще выяснили! Откуда у тебя медальон, который ты дала Рей? Кто такой Кернунн? Что это за существо с рогами? А туман? Здесь какое-то капище?

– Отличные вопросы! Для другого раза. Я же сказала, что вы мне чуть все не разнесли! Надо привести в порядок… Хоть как-то.

Она накинула куртку.

– И чтоб никаких утаиваний, понятно? Это вам не шуточки, а вопрос жизни и смерти. Не только… вашей.

Входная дверь захлопнулась.

В наступившей тишине, казалось, еще звучали последние зловещие слова. Смерти. Не только вашей. Не только…

Он не знал, что сказать. Он не знал, как теперь взглянуть на Рей. Как вообще находиться рядом с ней. После всего… Черт, он и впрямь ощущал что-то странное! Что-то зловещее, напряженное, как будто воздух вокруг стал наэлектризованным, готовым взорваться. Как будто все пространство подергивалось, съезжало, слоилось, становилось размытым, изменялось… А еще – что это становилось ощутимее с каждой минутой, потому что все буквально искрилось, когда он оказывался ближе к Рей. И это нельзя было объяснить алкоголем – он выпил-то всего чуть-чуть! Неужели Маз… права? Он и сам чувствовал, хотя и сопротивлялся этому изо всех сил: черт возьми, какая-то диада, кельтская чушь, это же не может быть правдой!

– Значит, у нас снова откровение помыслов? – Рей нервно хихикнула и потянулась к бутыли. – Это тут везде так принято, да, мессир?

Бен сам плеснул ей в стакан чуть кальвадоса.

– Я тебя не заставляю, – сообщил он и неловко кашлянул.

Господи боже, он решительно не понимал, что теперь делать! Порывисто вскочив на ноги, отошел к камину, бессмысленно поворошил кочергой дрова. Рей залпом выпила налитое и стукнула стаканом по столу.

– Ну уж нет! – сообщила она. – Как представитель угнетаемого класса, я собираюсь прямо и откровенно заявить мессиру…

Голос у нее вдруг дрогнул. Бен наконец взглянул на нее – она тоже нервничала, без всякого сомнения. Отчаянно боялась, смущалась и пыталась как-то… перевести все в шутку? Разрядить обстановку? Его храбрый брат Пятачок, как всегда, бескомпромиссно ринулся вперед, а он… он сам трусливо останется в стороне?

– Что мессир – угнетатель? – подыграл ей Бен, встав у камина и заложив руки за спину, как образцовый отец-исповедник. – Он орал на тебя, хватал тебя за шкирку и ты его боишься?

– Да! То есть нет. Я его больше не боюсь. Я… я и не боялся! Я испытываю чувства, несовместимые со званием угнетенного послушника в дьявольской секте! Я грешен, мессир! – Она вскочила, потом картинно рухнула на колени и демонстративно ударила себя кулаком в грудь, возведя глаза к потолку. – Пылаю противоественной мужеложеской страстью к своему наставнику, который… очевидно, не хочет связываться с дев… с послушником, у которого психологических проблем вагон и маленькая тележка. И я его понимаю, я бы сама с собой тоже связываться не стала. Так пусть так и скажет, черт возьми! Мол, Рене, ты мне не сдался даже для одноразового секса, можешь мне на шею не вешаться… Я лучше с лошадью пойду пообнимаюсь, чем с тобой… Пусть скажет! Потому что если он специально так меня доводит, сначала приближая, а потом отталкивая… То он змея, монстр! Козлище!

– Специально доводит? – Бен так изумился и возмутился одновременно, что даже вышел из роли. – Специально доводит? Это мессир-то специально доводит? А послушник такой невинный, конечно, это же не он глазки строит, нет? Не он вот это постоянно устраивает: «Ах, мессииир, ваше желание – закон, мессиииир, может быть, накажете меня, мессииир?» За едой стонет, пальцы облизывает, фондан ела так, что… Черт! Довела почтенного приора до того, что он в тебя втюрился, как мальчишка, чуть с ума не сошел, думал, ты с ним только в пьяном виде целоваться можешь…

Рей вздрогнула и покраснела, изумленно глядя на него во все глаза.

– Ты сам… сбежал! – выдохнула она наконец.

– А что я должен был делать? Когда ты у меня на руках отключилась?

– Хотя бы не делать утром вид, что ничего такого не было! – Рей поднялась на ноги и шагнула к нему. – Подумаешь, поцеловал по пьяни кого-то, кого на трезвую голову не стал бы… – Она фыркнула. – Пустяк! Дело житейское, с кем не бывает!

– Я… думал ты ничего помнишь! – Бен наклонился чуть ближе к ней. – Надеялся, что ты ничего не помнишь, и не хотел… Как раз потому что это не пустяк! Рей, мы только-только начали нормально общаться, а я… сначала тебя напоил, а потом к тебе полез, пока ты просто не отдавала себе отчета и не могла сказать…

– Я тебе ясно сказала, что хочу! – яростно перебила она.

Щеки у нее пылали, а глаза сверкали. Ее уже несло. Впрочем, его тоже уже несло. Сопротивляться больше не получалось. Малейшего толчка было достаточно, чтобы все хрупкое равновесие и натянутое притворство между ними полетело в тартарары. Воздух искрил, казалось, что это можно буквально увидеть: как будто неведомая сила толкала его к ней, а ее – к нему. Их несло мощным потоком навстречу друг другу, это было уже не остановить, это было и жутко, и восхитительно одновременно, и Бен не знал, ужасаться этому или радоваться.

– Но ты выбрал сбежать! – Рей почти кричала, голос у нее звенел. – И потом морозиться и делать вид, что тебя ничего такого вообще не интересует! Так, знаете, тоже нечестно, мессир: сначала флиртовать со мной, потом так меня целовать и утром вдруг включать отстраненного сэра Лося, которого интересует только расследование и ничего больше!

В наступившей короткой тишине они смотрели друг другу в глаза – как будто схлестнулись в поединке.

– Ты была пьяна, – наконец тихо сказал Бен, из последних сил пытаясь держать себя в руках.

– Какая разница! Я все прекрасно понимала! И говорила то, что думаю! Просто признайся честно: ты испугался, тебе не нужны… не нужно даже одноразовое приключение с такой, как я!

– С такой, как ты? Что за… – Он с трудом подавил желание схватиться за голову: это говорит ему она! Она! – Рей, да я последние несколько лет считал себя настоящим монстром! Я вел себя как монстр, я… я и был монстром! Я так свыкся с этим, что… даже не могу сказать: «вот я – настоящий Бен Соло, а вот маска – Кайло Рен, и это не я»! Ты серьезно считаешь, что я стал бы думать о тебе как о ком-то, кто меня… недостоин? Ты серьезно? После того, как я тебя пугал и унижал? Хватал тебя, орал и истерил? Устроил выволочку в трапезной? Заставлял падать на колени? После того, что я рассказал тебе про свою мутацию? Да мне и в голову не могло прийти, что ты захочешь со мной… – Он тяжело выдохнул, глядя в сторону. – Черт, Рей, то, что ты не держишь на меня зла, доверяешь мне, помогаешь – я уже одно это воспринимал как чудо! Несколько лет я жил в аду и полном одиночестве, мне даже не с кем было поговорить! И вдруг появилась ты. И я боялся все испортить, потерять единственного по-настоящему близкого мне человека. Если кто кого и недостоин, то это я – тебя, а не наоборот! Раз у нас тут откровение помыслов… Да, я тебя хочу! Да, очень! Иногда просто невыносимо! Но для меня это больше, чем… Может быть, ты хочешь просто секса, но у меня… У меня так не выйдет! Все стало слишком серьезно и далеко зашло. И… Нет, я не считаю, что пьяное «да» – это «да». Так что тут, извини, не могу признать твой упрек справедливым! Я не собирался и не собираюсь воспользоваться твоей слабостью и…

– Это не слабость! Я говорила правду и сейчас могу это повторить!

– Я хочу, чтобы ты целовала меня трезвая! Понимая, что делаешь и чего хочешь! – Он тоже уже почти кричал, не понимая даже, почему – из-за ее упрямства или от злости на самого себя, что еще пытается сопротивляться тому, с чем невозможно было бороться.

– А сейчас? Я достаточно трезвая, по вашему мнению, мессир? Или прикажете мне прийти завтра утром?

Она выпалила это зло, с вызовом, гордо вскинув голову, но Бен вдруг с удивлением понял, что она едва сдерживает слезы. Его гнев тут же схлынул.

– Достаточно, – выдохнул он тихо, почти шепотом.

– Отлично. Так вот. Я тебя хочу. Х-О-Ч-У. И… у меня тоже… все серьезно. И… – Она вдруг всхлипнула. – Если вы прямо сейчас меня не поцелуете, мессир, то вы… вы… не просто козлище, а… козлище галактических масштабов! Верховный козел!

– Иди сюда.

Он просто притянул ее к себе, и она без слов рухнула ему в руки. Уткнулась в него, обхватила обеими руками, когда Бен стиснул ее, прижал так крепко, как только мог. Теплую, дрожащую, мягкую… Любимую, единственную Рей.

– Козлище, – невнятно повторила она, снова всхлипнув куда-то ему в шею, – козлище галактическое, монстр, змея подколодная…

Дрожащими руками, сам уже чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, – оттого, что наконец это было, что это происходило с ними, то, что было невозможно, неисполнимо, немыслимо, – он провел ей по спине, забрался пальцами под волосы. Придерживая ее голову, заставил поднять к нему лицо.

– Козлище, – упрямо повторила Рей, глядя ему в глаза и уже подаваясь навстречу.

По щекам у нее текли слезы, и губы тоже были соленые от слез, когда он наконец раскрыл их своими губами. Жадно и жарко, так, как всегда мечтал, как видел в постыдных снах, и она ответила – тут же, так же, принимая его со стоном.

– Коз…лщ…ммм…

– Ты… прекратишь ругаться? – выдохнул он ей в губы, когда наконец смог вынырнуть из поцелуя.

– Нет! Потому что ты…

Чуть улыбнувшись, Бен поцеловал ее снова, не дав договорить.

Все вдруг стало так просто. Просто и легко. Всего лишь отдаться потоку, всего лишь перестать бороться, и все происходит само собой… Как будто они знали друг друга тысячу лет, как будто все это происходило миллионы раз, – так просто, так естественно, только так, как и должно было быть.

Ни слова больше ни говоря, он сделал то, что так мучительно сейчас хотелось им обоим – поднял ее, перекинул через плечо и ринулся к лестнице.

– Надо же! Я уж думала, верховный козел никогда… – начала было Рей, но он перехватил ее поудобнее, так резко крутанувшись у поворота на второй этаж, что она взвизгнула и запнулась.

– Я смотрю, Рене, ты утратил всякое почтение к старшим. – Бен даже не чувствовал под ногами ступеньки, взлетая вверх по лестнице. – Не боишься, что за «козлище» я пропишу тебе… епитимью? Прямо по попе?

– Да не пропишете, мессир козлище, потому что вы только обещаете и обещаете, а на деле…

– Я говорил, что ты допросишься?

Он выскочил на второй этаж, где находились комнаты для постояльцев, и лихорадочно соображал, куда теперь идти. Ванная, где он принимал душ, была справа, в незапертом номере… Туда!

– Да вы много чего говорили, мессир, – тут же парировала Рей, все так же вися вниз головой у него на плече, как ни в чем не бывало. – Вы вообще только говорите, но ни хрена не делаете! Хотя фантазируете, как выяснилось, всякое… Любопытное, знаете.

Он вспыхнул и покраснел до ушей, радуясь, что она не видит его лица.

– Да неужели? – Ему все же удалось ответить легко. – А еще я кое-чего не говорил. Что тебе очень хотелось услышать, да? Например, что ты моя хорошая девочка… Потому что… Ну как я могу назвать хорошей девочку, которая ведет себя как очень, очень плохая, ммм?

Он распахнул дверь в номер, и, остановившись посреди комнаты, с намеком потеребил пальцами подол ее короткого халата, который топорщился почти у самого его лица. Потом чуть приподнял, скользнул под него ладонью, провел по нежной коже ее бедра…

Она ахнула так, что новая волна жара хлынула ему в и без того мучительно пульсирующий от желания пах.

– Подвязку… с бантиком ищете, мессир? – выдохнула Рей, явно изо всех сил пытаясь справиться с собой и не сдаваться первой в этом небольшом поединке. – В монастыре забыл, каюсь.

– Если тебе в чем и стоит покаяться, Рене, – Бен снял ее со своего плеча и, осторожно перехватив, поставил на ноги, не выпуская из объятий и глядя на нее сверху вниз, – так это в ревности к лошади!

– Козлище! – фыркнула она, залившись краской, но продолжая упрямо смотреть ему в глаза.

Он любовался ею. Растрепанной, взлохмаченной, с пылающими щеками, такой желанной, такой невозможно дорогой, драгоценной, единственной. Хотелось одновременно и смотреть на нее бесконечно, и зацеловать ее до потери дыхания, и уже быть с ней, быть в ней, немедленно, сейчас…

– Ай-ай-ай, – медленно протянул он, покачав головой. – Как не стыдно. И еще хочет, чтоб ее называли хорошей… Красавицей, – он облизнул губы, наслаждаясь тем, как Рей завороженно уставилась на его рот; наслаждаясь каждым мгновением этого сладкого предвкушения, этой опьяняющей взаимной игрой, с каким-то странным болезненным удовольствием откладывая то, что нужно было сейчас больше всего – и ему, и ей. – Лапушкой… Моей девочкой…

Она мучительно сглотнула, на мгновение прикусив губу.

– Мне… нужен учитель. – От ее хриплого голоса, неожиданно прозвучавшего так низко и томно, в нем как будто взорвалась сверхновая. – Чтобы стать хорошей… Вы можете меня… перевоспитать, мессир?

Воздух вдруг стал раскаленным и таким густым, что невозможно было вдохнуть. Что-то темное было в ее глазах и мгновенно отозвалось в нем, и хмельное чувство власти – власти, которую она сейчас ему отдавала добровольно и с наслаждением, – накрыло его с такой силой, что зазвенело в ушах. Она этого хотела. Как и он. Хотела тоже. Она…

Невидимым мощным потоком как будто сносило последние преграды между ними – осталось только жаркое, глубокое принятие и отчаянное возбуждение. Невыносимое. Растущее с каждой секундой. Как будто они отражались друг в друге, как в поставленных друг против друга зеркалах, бесконечно множа взаимные желания. Подхватывая их и вспыхивая, разгораясь все сильнее и сильнее…

Он сам не понял, как сел на кровать. Не отрывая взгляда от Рей, выразительно похлопал себя по колену. С притворным вздохом, кокетливо на него взглянув, она расправила короткий подол и, наклонившись, улеглась.

Как в его фантазиях. Как в постыдном видении, которое он однажды представлял, чтобы…

– Я готова… к епитимье, – шепнула Рей смиренным тоном. – И… кстати…

Бен провел ладонью по ее бедру, медленно приподнимая подол. И она сказала это ровно в тот момент, когда он и сам понял.

– …белье я тоже забыла.

Он тяжело сглотнул. На миг у него перехватило дыхание – она… она все это время сидела вот так, в одном легком халате, под которым ничего не было, и вот сейчас…

– Вы так и будете просто разглядывать, мессир, или все-таки… Ах-х!

Шлепок получился несильным, но звонким, и от этого звука и ее приглушенного стона у Бена просто все поплыло перед глазами.

– А ты так и будешь дерзить мессиру, – он сам не узнавал свой голос, столько в нем звучало власти и какой-то темной силы, – или все-таки станешь вести себя как хорошая девочка, мм?

Он шлепнул ее снова, и она снова ахнула и чуть прогнулась в спине, подставляясь его руке.

– Я… стану, мессир, да… я… буду! Ах! – Она опять дернулась от звонкого шлепка. – Хорошей! – И еще раз. – Девочкой!

После последнего раза она вскрикнула, с силой сдвинув ноги, и Бен увидел что внутренняя сторона ее бедра вся мокрая. Капля влаги стекала по нежной коже, и он подхватил ее пальцем. А потом… поднес палец к губам и, не удержавшись от искушения, слизнул.

Черт. Черт, черт, черт! Это было уже слишком. Он уже просто больше не мог. Ее вкус, ее возбуждение, то, как она стонала, как елозила по его ноющему паху… он же сейчас…

– Бен, я сейчас… я… – Рей снова дернулась у него на коленях, всхлипывая, ерзала и сильно сжимала бедра. – Я не могу… я…. так…

Больше ни слова ни говоря, он развернул ее, подхватил ее на руки. Пояс с пушистыми помпонами развязался от одного движения его дрожащих пальцев, халат розовой лужицей соскользнул с кровати.

Рей сама перевернулась на живот, пока он выпутывался из штанин и стаскивал с себя футболку, а потом, изогнувшись, притянула его на себя. Сунула его ладонь себе под живот – Бен упал на нее сверху, прижался грудью к ее спине, неловко опираясь одной рукой на кровать, стараясь удержать свой вес.

– Здесь, – хрипло выдохнула она.

– Подожди, мы… – Краем уплывающего сознания он зацепился за неприятную, остро царапающую мысль: они же не подумали о…

– Я принимаю… противозачаточные, – простонала Рей, как будто читала его мысли. – И не болею… Бен, ну пожалуйста!..

– У меня… сто лет… не… никого… – Он уже не мог связно говорить. – И я… проверялся… Ох-х…

Она приподнялась ему навстречу, и он, неожиданно легко, одним движением скользнул в нее – уже готовую, горячую и ждущую. Принимающую его. Требующую. Отдающую…

– Бен… – Она всхлипнула, дернулась, как будто открываясь ему еще глубже.

– Красавица моя… лапушка… – Он бессвязно шептал ей на ухо, двигаясь в ней; пряди его волос мешались с ее короткими растрепанными волосами, влажно липли к губам. – Моя девочка…

Бен сдвинул руку под ее животом вниз, к паху, чувствуя, как пальцы погружаются в жар и влажность. Он уже ничего не видел, не понимал, не знал, каким усилием воли держится. Рей стонала, вздрагивала и всхлипывала под ним, он чувствовал, как она выгибается в пояснице, подаваясь ему навстречу, чувствовал, как ее хорошенькая упругая попа вжимается в его пах, чувствовал, как внутри у нее все уже подергивается, дрожит, потому что она уже на грани, на грани…

Он пытался попадать в ритм, двигаться одновременно с касанием пальцев, сильнее, сильнее…

– Давай… – выдохнул он ей на ухо. – Как хорошая… девочка… для меня… Рей!

Ее вскрик как будто взорвал в нем каждый нерв, яркая белая вспышка собственного оргазма слилась с ее сильной пульсацией, которую он чувствовал, которая отражалась в нем, которая множила его собственное блаженство…

С вами я в раю, мессир… О-о, Бен…

И я с тобой… в раю… Рей…

====== Часть III. Глава 1 ======

Пока Бен делал кофе, она взобралась на высокий табурет за барной стойкой.

Слава богу, Маз еще не вернулась. Скрыть от ее внимательных глаз то, что произошло, было совершенно невозможно.

Хихикнув про себя, Рей с удовольствием взглянула на красную отметину на шее сэра Лося, отчетливо видную над воротником футболки. Впрочем, отметина была не единственная. И неотомщенной не осталась – Рей взглянула вниз, на свои колени: короткий подол халата не прикрывал укусы на ее бедре.

Знаешь, о чем я думал, когда ты ела этот чертов фондан?

Она вздрогнула от этого воспоминания – крепко удерживая ее бедра разведенными, он наклонился, провел языком по ее ноге, поднимаясь от колена все выше и выше, прикусил несколько раз кожу, а потом широко лизнул ее прямо там, где было уже так мокро и жарко.

Вот об этом

Он поднял голову и демонстративно облизнулся – глаза у него были совершенно шальные – наклонился и лизнул снова, и еще, и еще, и Рей вздрагивала и извивалась, стонала и вскрикивала, запуская пальцы ему в волосы и притягивая его еще ближе…

Она с трудом вынырнула из этих мыслей, поймав себя на том, что снова бездумно улыбается. Впрочем, Бен тоже выглядел… да вообще, они оба выглядели… блаженно затраханными? Расслабленными и счастливыми? Сытыми? Светящимися после секса? Или как там пишут в романах? Маз бы, наверное, отпустила пару удачных шуток на эту тему…

Нет, Рей определенно не хотела, чтобы кто-то, кроме нее и Бена, об этом знал. Это было слишком личное, слишком интимное, сокровенное и прекрасное, ей даже сложно было выразить это словами. Не просто секс, не просто долгожданная разрядка после изматывающего напряжения. Что-то другое, глубокое и серьезное произошло между ними. И продолжало происходить.

Бен поставил перед ней чашку кофе, и Рей, прикусив губу, взглянула на него из-под ресниц. Поймала его взгляд, одновременно горячий и нежный…

Боже, какой же он прекрасный! Огромный и сильный, и при этом такой… понимающий. Заботливый. А еще он – ее.

Она повторила про себя это слово, мысленно пробуя его на вкус. Ее. Неужели что-то или кто-то может принадлежать ей – вот так, откровенно, добровольно, без оговорок и условий? Неужели это может быть так просто? И неужели она тоже… может быть нужна кому-то настолько, что ее называют “моя”?

– Ты в это веришь? – спросила она, аккуратно помешивая ложечкой сахар. Точно такой же кофе ей сделала Маз в то самое первое утро в Дромунд-Каасе. Рей вдохнула тонкий запах специй и трав, чувствуя, как улетучиваются последние остатки сна.

Бен понял ее без слов.

– Не знаю. – Он вздохнул, как будто тоже размышлял об этом. – С одной стороны, лестно думать, что судьба мира зависела от того, смогу ли я наконец переспать с любимой девушкой…

Рей не смогла удержаться от улыбки.

– А с другой?

– А с другой… – Бен приподнял турку с плиты и сосредоточенно на нее смотрел, видимо, обдумывая ответ. – Трудно поверить, что местная… мистика может дать тебе что-то настолько хорошее, понимаешь? Без подвоха, без каких-нибудь древних проклятий в комплекте. Так что… – Он взял свою чашку и тоже сел к барной стойке, – пока мы не начали общаться телепатически или что там должна уметь диада, по мнению Маз, я все же склоняюсь к мысли, что это такая метафора любви и… сексуальной совместимости.

Рей поймала себя на том, что залипла на его губы. То, как он произнес «сексуальная совместимость», вызывало немедленное желание залезть к нему на колени и…

Ей показалось, что в его взгляде вспыхнул ответный огонь, но Бен сдержался – взял тост и принялся как ни в чем не бывало намазывать его маслом.

– А ты? – спросил он невозмутимо.

– Конечно, верю! Ведь это значит, что ты никуда от меня не денешься! – Рей шутливо пихнула его ногой под столом и вдруг смутилась.

Это прозвучало не как шутка. Слишком много нервозности и напряжения сквозило в голосе. Ей тут же стало страшно, что он это заметил. Заметил и не захочет… не захочет с ней больше ничего, потому что никому не понравится, если в него вцепляются мертвой хваткой. Это неправильно, токсично, собственнически, это… Ее всегда ругали за “жадность”, за попытки присвоить себе хоть что-то, всегда говорили, что это ненормально и нездорово – желать обладать единолично, ни с кем не делиться, проявлять агрессию при малейшем намеке на то, что на ее “собственность” пытаются посягнуть. И Рей все время ощущала эту свою неправильность. Сколько бы психологов ни пытались ее научить “здоровой коммуникации со сверстниками”, ей с самого детства всегда так хотелось иметь что-то свое, по-настоящему свое, принадлежащее только ей и никому больше. Точнее, кого-то своего. А людьми ведь нельзя обладать, правда? При этом… сама она никогда не открывалась полностью. О, за это ее тоже упрекали. Обвиняли в лицемерии. Ей до боли хотелось “быть с кем-то”, но она все время ускользала. Все время была настороже. Никому никогда не отдавала себя всю, без остатка, просто не могла через себя переступить и потому ощущала чудовищное одиночество. Пока не встретила Бена. И теперь, при мысли, что эта связь может разорваться…

– Расстройство привязанности, – пробормотала она наконец, опустив взгляд. Бен молча смотрел на нее, она это чувствовала и все-таки подняла на него глаза: – Я же говорила, мессир, вагон и маленькая тележка психологических проблем… Но уже поздно, дело сделано, диада…. ммм… возникла? Слилась? Активировалась?

Она снова попыталась легко улыбнуться, но Бен совершенно серьезно накрыл ее руку своей.

– Ты не одинока. Я всегда буду с тобой. Пока ты этого хочешь.

Воздух, казалось, снова стал густым и плотным, пространство дрогнуло, завибрировало, и Рей почувствовала, как в груди разливается тепло. Как будто Бен сказал ей это не словами, как будто это их связь вдруг отозвалась, стала ощутимой физически…