Текст книги "Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)"

Автор книги: Miss Doe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

– Ну, внешне всё это выглядит именно так, – усмехнулся Северус. – А вдаваться в подробности я не стал.

– Вот уроды, – в голосе Эйлин, вновь прижавшейся к нему, было столько обиды и горечи, что у Северуса сжалось сердце.

– Плевать, – жёстко бросил он, поглаживая жену по волосам. – Главное, что все мы живы. Шафик обезврежен. Его сторонники рассеяны, и есть надежда, что теперь, с принятием закона о подобных организациях, они поостерегутся действовать в открытую. По крайней мере, старшее поколение затихнет и будет держать свои идеи при себе.

– А молодёжь? – Эйлин подняла голову, заглядывая мужу в глаза. – Думаешь, они будут тайно собираться и предпринимать какие-то действия?

– Не исключено. Среди них было достаточно агрессивных идиотов, которых крах надежд на Шафика только подстегнёт к действию. Думаю, всем нам следует ожидать их отчаянных вылазок. Кингсли это понимает. Аврорат обновлён, очищен от последователей Шафика и готов отражать подобные акции. Но всем нам, участникам этих событий, следует быть осторожными. Расслабляться рано, – Северус со значением провёл большим пальцем по кольцу-оберегу, поблескивавшему на руке жены. Второе такое же кольцо неизменно украшало его палец.

– Как надоело жить в состоянии войны, – вздохнула Эйлин. – Вечно оглядываться и отовсюду ждать нападения…

– Как бы там ни было, для нас с тобой сейчас Хогвартс – действительно самое безопасное место на земле. Сюда не проникнут извне наши враги, а настроения бывших членов организации из числа наших студентов, которые захотят продолжить обучение, нам вполне по силам контролировать.

– Для нас – да. А как быть с остальными? – Эйлин с тревогой взглянула на мужа.

– Аврорат должен обеспечить им защиту. Поттер учится в аврорской школе, так что для служителей порядка он – свой человек. Защиту семейства Уизли им тоже вполне по силам организовать. Я поговорю об этом с Кингсли.

– А Гермиона? Кто будет защищать её? – не унималась Эйлин.

– Думаю, если она будет жить с Уизли, о её защите можно не беспокоиться? – поднял бровь Северус.

– У меня есть сомнения в том, что она захочет жить с Уизли, – задумчиво произнесла Эйлин.

– Но ведь они с Роном, кажется… – Северус замолчал, внезапно осознав правоту жены. Неизвестно, смогут ли они сохранить свои прежние отношения после всего пережитого.

– Вот то-то и оно, что кажется, – вздохнула Эйлин. – Мне нужно будет срочно поговорить с ней и выяснить всё наверняка. Кстати, – внезапно вспомнила она, – последнее заседание Визенгамота по-прежнему было закрытым?

Эйлин знала по рассказам мужа, что все предварительные заседания проводились в отсутствии журналистов, как было сказано: «В интересах следствия». Пишущую братию не подпускали близко к этому делу «в интересах следствия» с самого первого дня после ареста Шафика и его подручных. Эйлин напрасно опасалась огласки на следующий же день после их с Северусом возвращения домой из больничного крыла. Утром, за завтраком, Директор объявила студентам о кадровых перестановках среди преподавателей Хогвартса, после чего в Зал влетели почтовые совы с письмами и свежими номерами «Ежедневного пророка». Эйлин уже приготовила свой «фирменный», высокомерно-презрительный взгляд, готовясь с его помощью отбить у всех желающих охоту пялиться на неё. Но, заглянув в развёрнутую газету, которой Северус отгородился сам и отгородил её от всех присутствующих, она увидела вместо сенсационной статьи во всю первую полосу лишь небольшую информацию о раскрытии организации сторонников Волан-де-Морта, лидером которой являлся Уолтер Шафик. Арест самого Шафика был представлен, как успешная, тщательно продуманная и спланированная операция Аврората. В заметке также сообщалось, что жертвами преступных действий этой организации стали герои не так давно минувшей войны, и что все они, к счастью, живы. В результате этих самых преступных действий на территории Хогвартса погибла декан Гриффиндора профессор трансфигурации Мэри МакДоналдс. Магическое сообщество скорбит о её безвременной кончине.

В ходе следствия в прессу ежедневно попадали краткие отчёты о том, как протекает это самое следствие. Но было понятно, что эти отчёты являются официальной информацией, представляемой Министерством. Как это ни странно, со стороны журналистов, а особенно Риты Скитер не прозвучало ни одного вопля о том, что их намеренно не допускают к материалам следствия и что это – вопиющее нарушение демократии и прав населения на «честную и непредвзятую» информацию. Северус по секрету рассказал Эйлин, что Кингсли удалось заткнуть Скитер рот благодаря компромату, собранному на неё его людьми. Прочие же её коллеги были не менее понятливыми, но значительно менее смелыми и нахальными. Никто не рискнул выступить против Кингсли и политики Министерства в дни всеобщей подозрительности и тотальной проверки сотрудников всех магических учреждений на лояльность. Вот почему и им с Северусом, и остальным участникам той страшной ночи до сих пор довелось избежать как расспросов журналистов, так и их досужих вымыслов, и всяческих инсинуаций в свой адрес. Но рассчитывать, что прессу не допустят на итоговое, финальное заседание, было бы слишком самонадеянно.

– Конечно, нет, – подтвердил её догадки Северус. – Журналюги наконец-то дорвались до сенсации.

– И теперь будут атаковать всех подряд, включая Джинни? – Эйлин с досадой закусила губу.

– Кингсли по-прежнему держит Скитер за жабры, в его руках имеется хорошее средство умерить её профессиональный пыл в любое время. Он уверил меня, что ни она, и никто из официальных журналистов не приблизится ни к кому из нас на пушечный выстрел без нашего на то согласия. Ну, а с жёлтой прессой он разрешил нам всем бороться любыми методами. Если кто-то из них посмеет написать хоть одно гнусное слово о ком-нибудь из нас, он будет привлечён к ответственности по новому Закону, как проводник идей Волан-де-Морта и Шафика. А вообще, чем меньше мы будем обращать на них внимания, тем скорее они потеряют к нам интерес, – закончил Северус.

– Ладно, от журналистов мы как-нибудь отобьёмся, – вздохнула Эйлин, – а вот эти оставшиеся на свободе уроды, которым Шафик загадил мозги, меня реально беспокоят. Послушай, – вдруг оживилась она. – У меня есть идея! Что, если предложить Мак-Гонагалл пригласить Гермиону в Хогвартс преподавать маггловедение? Она ведь знает о магглах всё! Будет учиться заочно в своём Магическом Университете, заниматься самообразованием, благо, библиотека в Хогвартсе шикарная. Глядишь, со временем, сможет и трансфигурацию преподавать!

– Неплохая мысль, – сдержанно похвалил жену Северус. – Убиваем сразу двух зайцев – обеспечиваем безопасность Грейнджер и решаем проблему с маггловедением. Сегодня же предложу это Мак-Гонагалл.

– Послушай… – Эйлин наморщила лоб, будто вспомнила что-то важное. – Суд выяснил – Бэкуорд служил Шафику или нет?

– Надо же, вспомнила, – усмехнулся Северус. – Нет, Бэкуорд, хоть и неприятный тип, но к Шафику не имеет никакого отношения. Финчли специально подставлял его, активируя наши вредноскопы в его присутствии.

– Но… раз он не виноват, ты пошлёшь ему противоядие от своего зелья?

– Разумеется. Я не настолько чудовище, и гадости делаю только в ответ и в отместку. Завтра же отправлю ему зелье и сопроводительное письмо, из которого он узнает причину всех своих текущих неудач.

– А много у него было этих неудач? – поинтересовалась Эйлин.

– Понятия не имею, – отозвался Северус. – Но что они были – в этом я уверен.

Они помолчали.

– Северус. Знаешь, что? – Эйлин проникновенно взглянула на мужа, обвивая его шею руками.

– Ну, что? – его губы слегка улыбались, когда он притягивал её к себе, не отрывая взгляда от её мягко мерцающих глаз.

– Ты – настоящий герой. Если бы не ты, Шафик сейчас разгуливал бы на свободе, а нас всех уже не было бы в живых. Я горжусь тобой!

Губы Эйлин требовательно захватили холодные насмешливые губы Северуса. Этот поцелуй был долгим и страстным. Их руки жадно обшаривали тела друг друга, всё быстрее и нетерпеливей. Их сердца бешено колотились, а дыхание сбивалось. Когда им удалось всё-таки прервать этот поцелуй, Эйлин слегка отстранилась, восхищённо глядя в глаза мужа, загоревшиеся тёмным, таким опасным и желанным для неё огнём:

– Ты знаешь это?

По его губам поползла змеиная улыбка. Он насмешливо взглянул на Эйлин и ответил, явно испытывая удовольствие:

– Конечно, знаю. Кингсли лично мне об этом сообщил сегодня после заседания.

– Кингсли? А при чём здесь он? – Эйлин выпрямилась, не убирая, впрочем, рук с шеи мужа. Её нарочито-заинтересованный взгляд был слегка подозрительным, словно она ждала от Северуса какого-то подвоха.

– Кингсли сказал, что за мои героические заслуги в деле борьбы с обоими повелителями он подписал Указ о награждении меня орденом Мерлина первой степени и что завтра эта информация появится в «Ежедневном пророке». А сама церемония награждения состоится в Министерстве. О времени проведения я буду извещён дополнительно.

По мере того, как Северус говорил, глаза Эйлин всё больше расширялись. Недоверие в них смешивалось с радостью, но, будто испугавшись, радость отступала и вновь сменялась подозрительностью. Какое-то время Эйлин сидела на коленях у Северуса, слегка отстранившись от него, молча продолжая обнимать его ладонями за шею и пытливо вглядываться в его лицо.

– Это правда? – наконец произнесла она слегка дрожащим голосом. – Ты не шутишь?

– Разве я похож на человека, способного шутить такими вещами? – Лицо Северуса оставалось строгим, в голосе сквозило едва скрываемое возмущение, но вот глаза… Эйлин готова была поклясться – его глаза в этот момент смеялись, чего раньше с ними вообще никогда не случалось! Неужели он насмехается над ней?

Северус притянул жену к себе и зарылся лицом в пушистое облако её изумительно пахнувших волос.

– Ну, конечно правда, – мягко произнёс он, запуская в эти чудесные волосы свои длинные тонкие пальцы. – Стал бы я насмехаться над тобой?

– Что же ты сразу об этом не сказал? – воскликнула Эйлин, резко подняв голову и сердито глядя на Северуса. – «Малфой – герой, я – жертва…», – передразнила она мужа.

– Я специально приберёг эту информацию под конец, чтобы завершить этот разговор на радостной ноте, – Северус вновь притянул голову жены к себе на плечо и запустил в её волосы свои пальцы. – Ты ведь рада?

«Запоминается последняя фраза», – вспомнилось Эйлин. – Штирлиц хренов», – с нежностью привычно подумала она, а вслух произнесла:

– Конечно, рада. Это для меня ты – всегда герой, что с орденом, что без. Пусть теперь все об этом знают. Наконец-то твои заслуги перед магическим сообществом признаны официально.

Северус усмехнулся. Да, он гордился собой. Ему и впрямь есть чем гордиться. Награда льстила его самолюбию. Но гораздо важнее для него был тот факт, что им гордилась она – его любимая женщина, его счастье, его сокровище. Теперь он понимал, что всё, что бы он ни делал – он делает для неё, для того, чтобы она всегда была уверена – рядом с ней достойный её мужчина. И что он достоин признания не только в её глазах, но и в глазах всего этого пресловутого «магического сообщества».

Впрочем, Эйлин сейчас прижималась к нему так крепко, её руки были такими ласковыми, а поцелуи – такими горячими, что на какое-то время Северус забыл обо всём, кроме неё, включая и орден Мерлина, и всё магическое сообщество с его признанием.

====== Эпилог ======

Рождество в Хогвартсе всегда создавало ощущение сказки и какого-то особого, ни с чем не сравнимого уюта и умиротворения, рождая даже у привычных к магии детей-волшебников веру в невообразимые, неизведанные, особенные чудеса. И, несмотря на то, что первое послевоенное Рождество подавляющее большинство студентов, их родителей, родственников или опекунов решили отпраздновать в кругу семьи, наслаждаясь позабытым чувством покоя и безопасности, преподаватели Хогвартса, не сговариваясь, постарались сделать всё, чтобы воссоздать в Большом Зале атмосферу довоенного праздника. Нужно признать, что это им удалось. Во время праздничного ужина сердце Эйлин сладко сжималось от удивительного ощущения, будто она вновь очутилась в своём детстве, в том времени, когда впервые почувствовала, что Хогвартс – это её дом. А домом она стала считать замок тогда, когда в нём нашёлся человек, которого она признала родным.

Эйлин незаметно взглянула на Северуса. Он казался совершенно невозмутимым, но Эйлин почувствовала – его тоже проняло. Он, не любивший Рождество, вообще не признававший праздники, вдруг, совершенно неожиданно для себя ощутил странное тепло в том месте, где обычно помещается душа. Всё, что окружало его сейчас – огромные ели, украшенные мишурой и блестящими игрушками, все эти звуки и запахи – всё будило в нём совершенно несвойственную ему, наивную веру в то, что всё будет хорошо, и от этого незнакомого, непонятного и немного пугающего своей непривычностью чувства сердце Северуса сладко трепетало, и он ничего не мог с этим поделать. Не помогали ни ироничные замечания внутреннего голоса, ни весь положенный ему Богом сарказм. Ему оставалось только сохранять суровое выражение на лице, чтобы никто из присутствующих не догадался, что с ним происходит. Впрочем, Эйлин, кажется, всё-таки, догадалась. Она всегда умела почувствовать всё то, что чувствовал он. Ну, от Эйлин ему прятаться не нужно. Теперь Северус абсолютно точно знал: счастье – это когда у тебя есть человек, перед которым можно не носить маски и при этом не бояться получить удар в самое открытое, незащищённое место. Ощущение счастья не проходило у него во время всего праздничного ужина, его не могло погасить ни присутствие за общим праздничным столом нескольких студентов, оставшихся в школе на каникулах, ни оживлённая болтовня коллег, позволивших себе сегодня немного сливочного пива в присутствии учеников. А дальше… Дальше Эйлин сделала всё, чтобы это чувство не покидало его всю ночь и оставалось с ним и после пробуждения.

Весь их праздничный день был заполнен неистовыми, безудержными ласками, чтением и вкусной едой. Супруги Снейп позволили себе не появляться в Большом Зале ни за завтраком, ни за обедом, ни за ужином. К вечеру они чувствовали себя немного усталыми, разнеженными, обленившимися, но полностью удовлетворёнными. Северус, никогда ранее не позволявший себе подобного времяпрепровождения, вдруг почувствовал удовольствие от безделья. Завтра он снова проснётся собранным и деятельным. Завтра он переделает за день тысячу дел. Но не сегодня. Не сегодня…

Сегодняшний вечер он намерен провести, сидя в уютном мягком кресле у камина, со стаканом огневиски в руке, слушая болтовню своей жены с её подругой и время от времени лениво вставляя в эту беседу свои реплики. За каких-то пару месяцев профессор Грейнджер совершенно незаметно стала очень близким другом не только Эйлин, но и их семьи в целом. При том, что лично для Северуса она по-прежнему оставалась лишь подругой жены. Он никогда не общался с Гермионой тет-а-тет, но её присутствие по вечерам у них в комнате ему не мешало, тем более, что случалось это довольно редко. Мисс Грейнджер не злоупотребляла вниманием супругов Снейп и заходила к ним «на огонёк» нечасто. Как раз с такими интервалами, чтобы они успевали соскучиться по её обществу. «Невыносимая всезнайка» при ближайшем рассмотрении оказалась существом не только умным и рассудительным, но также преданным, готовым всегда прийти на помощь, к тому же – весьма интересным оппонентом в спорах. Правда, Северусу до сих пор иногда хотелось одёрнуть её и снять туеву хучу баллов с Гриффиндора, но зато это придавало их беседам особую остроту и привлекательность. Впрочем, спорили они редко. У преподавателей Хогвартса в запасе было не так уж много свободного времени.

Но сегодня споров не будет. На сегодня все они отменяются. Сегодня Рождественский вечер – время тихих посиделок и задушевных разговоров у камина под стаканчик-другой хорошего огневиски. Они, все трое, расположились в глубоких креслах у камина, причём, девчонки залезли в них с ногами, укутавшись в мягкие тёплые пледы. Северус, наоборот, вытянул ноги поближе к огню и, время от времени поглядывая на Эйлин с Гермионой, улыбался уголком рта. Профессор Грейнджер и профессор Снейп были ещё столь юны, что улыбка невольно кривила губы Северуса всякий раза, когда он мысленно называл их «профессорами». А сейчас они и вовсе казались подростками, неизвестно каким чудом очутившимися в кабинете строгого слизеринского декана в этот тихий и уютный рождественский вечер.

Позади них стоял столик с закусками и напитками, с которого каждый мог по желанию призвать себе какое-нибудь лакомство, не вставая с кресла. Девчонки прихлёбывали сливочное пиво, от которого щёки у них разрумянивались, а в глазах появлялся озорной блеск. Северус, как уже было сказано, предпочитал огневиски.

– А вы знаете, что Джинни собирается вернуться в Хогвартс после рождественских каникул? – спросила Гермиона.

– Нет. Но теперь знаем, – отозвалась Эйлин. – Это же замечательно. Она молодец. Правда, Северус?

Он кивнул и, немного помолчав, спросил:

– Вы переписываетесь с ней, мисс Грейнджер? Как она чувствует себя? Я имею в виду, психологически?

– Ну, если вы помните, она некоторое время не могла видеть никого, кроме матери. Даже отца стыдилась. Но потом постепенно преодолела себя. Сначала смогла общаться с братьями, а потом и просто со знакомыми людьми. Сейчас она почти полностью восстановилась. Единственный человек, с которым она не может общаться – это Гарри, – Гермиона тяжело вздохнула.

– Хм-м… Вот как? – задумчиво протянул Северус. – Она не может забыть, того, что её изнасиловали у него на глазах или не может простить ему этого?

– Я не знаю, – печально ответила Гермиона. – Возможно, и то, и другое.

– В любом случае хорошо, что мисс Уизли возвращается в школу. Это лучше, чем сидеть в одиночестве и перебирать в голове тяжёлые воспоминания.

«Тебе ли этого не знать?» – сочувственно подумала Эйлин, бросив на мужа быстрый понимающий взгляд.

– Да. Это намного лучше, – тихо произнесла Гермиона.

– Герми… – Эйлин дотянулась рукой до руки подруги, лежавшей на подлокотнике кресла, и легонько сжала её. – А ты простила Рона?

Гермиона отхлебнула большой глоток сливочного пива, помолчала, будто собираясь с мыслями и тихо заговорила:

– Мне нечего ему прощать. Он не виноват в том, что его уровень владения магией не позволил ему оказать мне помощь тогда… Я никогда не обвиняла его в этом. Он сам себя в этом обвинил. И поэтому ему стыдно было смотреть мне в глаза. Стыдно вспоминать о своей беспомощности. И я являюсь для него постоянным напоминанием о его беспомощности… Наверное, поэтому он теперь избегает меня.

Голос Гермионы звучал всё глуше и в конце вовсе затих, словно оборвался, обессилевший. Эйлин тут же отлевитировала свой недопитый бокал на столик, выпуталась из своего уютного кокона и подошла к подруге. Усевшись на подлокотник её кресла, она обняла Гермиону за плечи и стала поглаживать их лёгким успокаивающим движением.

– А ты сама? Ты не стыдишься его? – спросила она подругу.

– Стыжусь… – Гермиона низко опустила голову, и её ответ прозвучал еле слышно. – Мне кажется, я ему противна после всего, и он не захочет со мной… – всхлипнув, Гермиона закрыла лицо руками. Странно, но то, что этот разговор происходил в присутствии Северуса, её почему-то не смущало. Кажется, после всего, что им довелось пережить вместе, она стала относится к нему, как к абсолютно «своему» человеку – к отцу или к брату. Ещё более странно, что она не могла так относиться не только к Рону, но и к Гарри, с которым они были друзьями, пережили вместе столько всего – и плохого и хорошего – и которого она, по здравому рассуждению, вообще не должна была бы стыдиться. А она стыдилась… Стыдилась настолько, что не могла встречаться с ним, как раньше, чтобы поболтать по-дружески о пустяках или поговорить откровенно о наболевшем. Так, как сейчас она говорила с Эйлин и с Северусом.

Нужно признать, что Эйлин тоже не могла себя заставить встретиться ни с Роном, ни с Гарри. И причиной этому был всё тот же стыд, который обуревал её точно так же, как и Гермиону. Но ведь между Роном и Гермионой были чувства? Они ведь любили друг друга? Почему же они не смогли преодолеть этот стыд? Ведь они с Северусом сумели… Эйлин растерянно взглянула на мужа. Тот задумчиво смотрел в огонь, медленно перекатывая в стакане остатки огневиски.

Эйлин вспомнила, как она тоже боялась, что Северус будет брезговать ею после того, что случилось. Боялась и молчала. Какая же она была глупая! Хорошо, что Северус расспросил её о причинах её отчуждения. Иначе, страшно подумать, до чего они домолчались бы тогда. До такого вот полного непонимания и избегания друг друга.

– Я думаю, вам обязательно нужно поговорить друг с другом. Честно и откровенно. Без стеснения, начистоту, – произнесла Эйлин. – Между теми, кто любит, как мне кажется, не должно быть стыда. Потому что, если любишь человека, ты ему доверяешь. Знаешь, что он тебя всегда поймёт и не осудит.

Говоря это, Эйлин смотрела на профиль Северуса, резко выделявшийся в свете каминного пламени на фоне причудливой игры теней. Ей хотелось сказать Гермионе, что именно так и произошло у них с Северусом, но она сомневалась, имеет ли право делиться этим опытом, рассказывать о том, что касалось их двоих, подруге, пусть даже очень близкой.

Северус медленно повернул голову в их сторону и, задумчиво глядя на Гермиону, произнёс:

– И взять на себя инициативу в этом разговоре придётся именно вам, мисс Грейнджер. Не думаю, что мистер Уизли когда-нибудь решится сделать первый шаг. Так что набираться решимости и выяснять всё начистоту придётся именно вам, как бы ни тяжело это было.

– А если… Если я спрошу его откровенно, не брезгует ли он мной… А он не скажет мне правды, боясь обидеть. И что тогда? Я буду навязываться ему, а он – меня терпеть? – губы Гермионы дрожали, несмотря на все её попытки взять себя в руки.

– Вы – умная девушка, мисс Грейнджер. Если он попытается вам лгать – вы заметите это. Если человек хочет быть с вами, он будет искать пути решения проблемы вместе с вами. Тем, кого любят – не лгут.

«Никогда бы не поверил, что стану читать лекцию о любви. И кому? – Грейнджер!» – подумал Северус. Кажется, Гермиона тоже не ожидала услышать ничего подобного из уст сурового слизеринского декана. Она подняла глаза на Северуса. Взгляд её при этом был удивлённо-недоверчивым.

– Что вас так удивляет, мисс? То, что я говорю с вами на эту тему? Так я делаю это исключительно потому, что не одна вы находились в подобной ситуации. Нам с Эйлин тоже довелось через это пройти, и, как видите, мы успешно справились. Именно потому, что не молчали, не боялись выяснить всё в честном разговоре и не додумывали друг за друга то, чего на самом деле не было. И вам советую поступить точно так же.

По мере того, как Северус произносил эти слова, глаза Гермионы раскрывались всё шире. Слёзы, подступившие к ним и готовые вот-вот брызнуть наружу, высохли. Она перевела взгляд на Эйлин и тихо спросила:

– Значит… Значит, ты тоже думала, что будешь противна… – она не закончила фразы. Эйлин молча кивнула.

– А кто из вас первым заговорил об этом? – в голосе Гермионы звучал неподдельный интерес.

– Ты сама-то как думаешь? – усмехнулась Эйлин.

– Наверное, всё-таки, Северус? Хотя… От вас обоих можно этого ожидать. Вы же оба – Снейпы, – улыбнулась она неожиданно широко и искренне.

– Это точно, – хохотнула Эйлин. – Но первым был, разумеется, Северус. Я бы долго не смогла заговорить на эту тему.

– Нужно же кому-то быть взрослым и решительным, – проворчал Северус, допивая остатки огневиски из стакана.

– Спасибо, – взгляд Гермионы прояснился. – Спасибо вам за этот разговор и, главное – за откровенность. Вы правы – я обязательно поговорю с Роном. Завтра же. Миссис Уизли приглашала меня провести Рождество у них, а я отказалась. Но завтра я обязательно нанесу им визит, – с облегчением произнесла она.

– Будьте осторожны, – напомнил Северус. – Не забывайте о возможной опасности.

– Да, конечно. Спасибо вам, мистер Снейп. И тебе, Эйлин. Не знаю, чем закончится наш с Роном разговор, но, по крайней мере, в моей жизни наступит определённость.

Эйлин призвала со столика два бокала со сливочным пивом, и они с Гермионой громко чокнулись перед тем, как осушить их несколькими быстрыми глотками.

Их посиделки закончились за полночь. Когда глаза у всех стали сонно слипаться, Гермиона с трудом заставила себя подняться из уютного кресла и нехотя отправилась к себе. Закрыв за ней дверь и запечатав её Охранными Чарами, Северус потянулся, хрустнув костями и подошёл к Эйлин, только что выбравшейся из томных объятий тёплого пледа и мягкого кресла.

– Спать? – спросил он, отводя волосы от её щеки и касаясь её губами.

– Сп-а-а-ать, – сонно отозвалась она.

Лёжа в кровати в обнимку с мужем, наслаждаясь его теплом и чувством безопасности, которое она всегда испытывала рядом с ним, Эйлин вдруг осознала, что спать ей совсем не хочется. В её голове теснились вопросы, которые ей необходимо было задать прямо сейчас.

– Се-е-верус, – чуть нараспев позвала она, – ты спишь?

– Почти, – отозвался он. – Если бы не одна беспокойная девчонка – уже спал бы.

– Профессор Снейп, – Эйлин подняла голову. В её голосе послышались металлические нотки. – Что вы себе позволяете? Я вам – не беспокойная девчонка, а, на минуточку, профессор зельеварения!

– Который всеми силами мешает уснуть профессору Защиты от Тёмных Искусств, – насмешливо отозвался Северус. – Итак, коллега, какие вопросы волнуют вас в столь поздний час?

Эйлин прыснула, вновь опустила голову, спрятала лицо на груди мужа и крепко прижалась к нему, обнимая за талию и с благодарностью ощущая, как его руки поглаживают её спину и плечи.

– Северус, как ты думаешь… Гарри и Джинни смогут быть вместе?

– Нет, – твёрдо ответил Северус. – Не думаю, что они даже видеться смогут.

– Ей будет стыдно?

– Им обоим будет стыдно.

Эйлин вздохнула.

– А у Рона с Гермионой получится, как думаешь?

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Северус, не задумываясь. – Всё будет зависеть от того, насколько сильно они нужны друг другу.

– Северус… – Эйлин замолчала, а он подобрался, будто заранее зная, о чём она хочет спросить. – А если бы… если бы меня… как Джинни… Мы смогли бы после этого оставаться вместе?

– Думаю, правило тут одно для всех, – в темноте голос Северуса звучал бесстрастно. Трудно было по нему определить, что он на самом деле чувствует. – Всё зависит от того, насколько сильно люди нужны друг другу. Ты смогла бы без меня?

– Нет.

– Вот и я без тебя – нет. Значит, мы бы сделали всё, чтобы оставаться вместе. И всё преодолели бы.

Эйлин ещё плотнее прижалась к нему лицом, и Северус почувствовал горячую влагу на своей груди.

– Ты что, плачешь? – встревоженно спросил он, запуская пальцы в волосы жены и поглаживая их лёгким успокаивающими движениями. Он ощутил, как её губы лихорадочно касаются его груди, шеи, плеч и едва уловил её горячий, чуть слышный шёпот:

– Спасибо тебе… Родной мой… любимый… спасибо… За то, что ты – такой, как ты есть. И за то, что ты у меня есть.

Северус судорожно сглотнул невесть откуда взявшийся комок в горле и произнёс тихим глуховатым голосом:

– И тебе спасибо. За то же самое.

Северус долго лежал с открытыми глазами. Темнота вокруг была мягкой и уютной, словно пушистый тёплый плед, словно чёрная шерсть Севы, свернувшегося клубком у него на подушке. Она больше не была холодной и зловещей, кишащей призраками прошлого и настоящего – такой, как всего год назад. Она не затапливала сознание волнами боли и не рвала изнутри на куски его заледеневшее сердце. И тишина вокруг больше не была мёртвой, поглощающей все звуки, будто чёрная дыра. Тишина была наполнена тиканьем часов на стене, нежным урчанием кота и, главное, лёгким дыханием Эйлин, мирно посапывающей у него на плече. Именно она, эта девочка, согревала своим теплом всё вокруг, и, прежде всего, его самого, его закоченевшую за долгие годы душу. Она делала темноту вокруг нежной, а тишину убаюкивающей. Одно её присутствие изгоняло из его жизни боль, страх и одиночество. И всё это – прижавшаяся к нему Эйлин, кот на подушке, эта комната и весь спящий замок с его окрестностями, Запретный лес и Чёрное озеро, и гряда гор на горизонте – всё это его мир. Мир, который он никому не отдаст и который, если понадобится, он будет защищать до последней капли крови. И пускай за пределами этого мира их с Эйлин поджидало множество врагов и опасностей, Северус был уверен – что бы ни случилось, какие бы испытания ни ждали их впереди, они всё преодолеют и со всем справятся. Вместе.