Текст книги "Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)"

Автор книги: Miss Doe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Угу.

Девочка наконец-то оторвалась от Эйлин и теперь стояла перед ней, низко опустив голову, словно устыдившись своего порыва. Эйлин села перед ней на корточки, взяла её лицо в ладони и, приподняв голову Лиззи, заглянула ей в глаза:

– Ты поэтому нас ждала?

Та молча кивнула. Эйлин неожиданно широко улыбнулась и потрепала девочку по щеке:

– Спасибо, Лиззи. Приятно знать, что есть люди, которые искренне беспокоятся о тебе.

Девочка подняла на неё голову и взглянула на Эйлин радостно-удивлёнными, широко распахнутыми глазами. Она думала, что её сейчас будут ругать за то, что она проявила несдержанность, недостойную слизеринки. А оказалось, что её беспокойство не вызвало неудовольствия сурового господина декана и его жены.

– Ну, теперь ты видишь, что всё в порядке, – Эйлин выпрямилась. – Тебя без нас никто не обижал?

Лиззи энергично затрясла головой.

– Точно? – Эйлин внимательно посмотрела ей в глаза.

– Точно, – улыбка Лиззи не оставляла сомнений в том, что она говорит правду.

– Ну, тогда иди к себе.

Лиззи ещё раз порывисто обняла Эйлин, после чего быстро пошла по коридору в сторону слизеринской гостиной. Северус открыл дверь и, пропустив Эйлин вперёд, тщательно прикрыл её за собой.

– Поведение абсолютно не слизеринское, – неодобрительно покачал он головой. – С чего это она полезла к тебе обниматься?

– Мы с ней друзья, она переживала, что нас долго нет в замке, видимо, тревожилась и боялась, что с нами что-то случится, – пояснила Эйлин, снимая мантию и вешая её на вешалку у двери. – А когда убедилась, что мы в порядке – испытала облегчение.

– Типично гриффиндорское поведение, – дёрнул плечом Северус. – Не понимаю, как она вообще попала на Слизерин.

– А как я сюда попала – понимаешь?

Северус усмехнулся, вспоминая ту взбалмошную девчонку, «серую мышь», которую Распределяющая Шляпа неизвестно, из каких соображений, запихнула на его факультет, в качестве «подарочка» слизеринскому декану.

– Думаю, Шляпа тогда просто растерялась, – произнёс он тоном сурового учителя. Лицо его было строгим, но взгляд непривычно потеплел. – Такой набор черт характера нечасто встретишь среди студентов. Суди сама – гриффиндорская храбрость, граничащая с наглостью, безрассудство на фоне райвенкловского ума, мягкость и отзывчивость Хаффлпаффа – и всё это сдобрено слизеринской хитростью. Поневоле задумаешься, куда девать такое сокровище.

– В итоге, «русский сувенир» достался слизеринскому декану, – уголок её рта пополз вверх, напомнив Северусу его собственную ухмылку. Была в этой полуулыбке какая-то затаённая горечь, отчего сердце Северуса болезненно сжалось. – Я иду в душ.

– А я – в наш серпентарий, – тон Северуса был бесстрастным. Что-что, а скрывать эмоции бывший двойной агент умел мастерски. – Нужно проверить, как они тут справлялись без меня. Да и старост новых нужно назначить из числа семикурсников. А ты пока обдумай предложение, которое я получил от Мак-Гонагалл.

– Не иначе, как она хочет поручить тебе Защиту от Тёмных Искусств, а мне предложить зельеварение? – улыбнулась Эйлин. Эта лёгкая улыбка вселила в Северуса надежду на то, что не всё так плохо, как ему кажется.

– Я тебе уже говорил, что ты умна не по годам? – он усмехнулся уголком рта.

– И не раз, господин декан, – глаза Эйлин улыбались, в них промелькнуло привычное Северусу выражение, от которого у него всегда теплело на душе. Может быть, он просто придумал себе свои страхи, а на самом деле она ничего такого не думает и не чувствует?

– Тогда сиди и обдумывай это предложение, – Северус направился к двери.

– А что тут обдумывать? Я согласна, – отозвалась Эйлин.

– Значит, сегодня вечером известим об этом Минерву. Я думаю, сегодня мы должны ужинать в Большом Зале. Студентам нужно дать понять, что ситуация в Хогвартсе стабильна, несмотря на внутренние и внешние потрясения. По крайней мере, я должен, – уточнил Северус.

– Не вижу причин не составить тебе компанию, – Эйлин сделала шаг ему навстречу, как будто собираясь обнять, но в последний момент резко остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду. По её лицу пробежала мимолётная тень. Заметив это, Северус помрачнел и молча открыл дверь, в которую с быстротой молнии тут же прошмыгнула чёрная тень, а уже в следующее мгновение кот Сева тёрся о его ноги, утробно мурлыча и щурясь от умиления. Северус нагнулся, погладил условного тёзку, почесал его за ушами и, не говоря ни слова, вышел за дверь.

Вернувшись к себе, Северус застал Эйлин сидящей за столом, заваленным кучей пергаментов, в которых он узнал свои учебные планы на текущий год. Кот лежал у неё на коленях, свернувшись уютным клубком и тихонько мурлыкал, очевидно, полностью довольный жизнью.

– Не хочу нарушать вашу идиллию, – хмуро заметил он, – но нам пора идти на ужин.

Эйлин пытливо заглянула ему в лицо:

– Что там у нас? Всё в порядке?

– Да, – коротко бросил Северус. – Пойдём?

– Пойдём.

Эйлин пыталась казаться спокойной, и ей вполне удалось бы убедить в этом Северуса, если бы он не изучил её всю, со всеми её настроениями и состояниями, если бы не чувствовал её, как себя самого. Северус понимал, что и она за его показным спокойствием ощущает, как он на самом деле напряжён. Впрочем, сейчас разбираться со своими чувствами им было некогда. Супруги Снейп отправились на ужин в Большой Зал, стараясь по пути не касаться друг друга.

Их появление за преподавательским столом было встречено доброжелательными улыбками коллег. Никто из них, впрочем, не проявлял повышенного участия, из чего Эйлин заключила, что Директор не посвящала педколлектив в подробности случившегося. За что и она, и Северус были ей крайне признательны. Хотя бы сегодняшний ужин можно было провести в более или менее спокойной обстановке. Однако, несколько свободных мест за слизеринским столом резали глаз и не давали возможности полностью забыть о причине, вызвавшей отсутствие части студентов их факультета. Что ж. Завтрашний номер «Ежедневного пророка» даст им всем, и студентам, и преподавателям, пищу для разговоров и обсуждений. И тогда они с Северусом станут объектами самого пристального внимания, бестактного любопытства и совершенно неуместного сочувствия. Особенно она, Эйлин. Каждый брошенный на неё взгляд будет напоминать ей о том унижении, которое она испытала и вызывать новый приступ омерзения к себе. Эйлин передёрнуло. Гримаса, исказившая её лицо, держалась там всего лишь мгновение, но Северус уловил её и, несмотря на сомнения в правильности своих действий, всё же сжал под столом руку жены. Ощутив её лёгкое ответное пожатие, он немного успокоился, тем более, что лицо Эйлин вновь приобрело вежливо-доброжелательное выражение, а взгляд стал холодно-безразличным. Завтра будет то, что будет. Она сумеет пройти и через это. А сегодня можно позволить себе не думать об этом и просто спокойно поужинать. Тем более, что оба они вдруг ощутили сильный голод, поэтому поели с аппетитом, чем очень порадовали исподтишка наблюдавшую за ними Минерву.

Подойдя к ней по окончании ужина, супруги Снейп объявили о своём согласии занять предлагаемые им должности. Директор улыбнулась им и, кажется, вздохнула с облегчением:

– Когда вы сможете приступить к занятиям? – спросила она, адресуясь, скорее к Эйлин. Насчёт Северуса она не сомневалась – тот будет готов к работе уже на следующий день.

– Завтра, – твёрдо ответила Эйлин. Она уже приблизительно прикинула, чем будет заниматься с каждым курсом в ближайшие пару дней. А остальное додумает по ходу. Главное, чтобы занятия не прерывались, чтобы студенты поняли – жизнь в Хогвартсе, несмотря ни на что, идёт своим чередом.

– Благодарю вас, – Мак-Гонагалл склонила голову. – Я знала, что на вас можно положиться. Со своей стороны, обещаю вам любую поддержку и помощь. Обращайтесь ко мне по любым вопросам.

– Спасибо, Минерва.

– Я объявлю об этом студентам завтра утром перед завтраком.

– Желательно до появления совиной почты, – хмуро произнёс Северус.

– Да, вы правы, – Мак-Гонагалл тоже понимала всю щекотливость ситуации и то, как её ощущает Эйлин. – Вы – мужественная девушка, – обратилась Минерва непосредственно к ней, – и, я верю, вы преодолеете себя и сумеете достойно пережить эти первые, самые трудные дни после того, как все узнают о происшедшем. Я понимаю всё то, что вы чувствуете, а посему вдвойне благодарна вам за ваше согласие принять моё предложение и занять пост профессора зельеварения.

– Благодарю, – Эйлин склонила голову. На её лице не дрогнул ни один мускул, оно оставалось бесстрастным, не выдавая чувств девушки.

«Снейп. Настоящий Снейп в юбке, – подумала Минерва с невольным уважением. – С кем поведёшься, от того и наберёшься. Они друг друга стоят»

– В таком случае, до завтра, – услышала она холодный голос Северуса. – Доброй ночи, Минерва.

– Доброй ночи, – ответила Директор, провожая взглядом супругов Снейп, быстро удаляющихся по направлению к выходу из почти полностью опустевшего Большого Зала.

Северус и Эйлин молча шли по почти пустынным коридорам замка, направляясь в подземелья – она на полшага впереди него. Северус внимательно вглядывался в напряжённую фигурку жены, почти физически ощущая холодок отчуждения, медленно, но верно возводившего между ними невидимую, но от этого не менее страшную преграду. Северус, всегда уверенный в себе и способный найти выход, казалось, из любой, самой безвыходной ситуации, сейчас был растерян и не знал, что предпринять. И это омерзительное чувство растерянности, эта нерешительность выводили его из себя. Он злился и ругал себя за трусость, за то, что боялся прямо поговорить с женой, чтобы расставить все точки над і. Её желание не причинять ему боли и не говорить неприятные вещи теперь оборачивалось против них, не давая возможности откровенно обсудить проблему и отыскать пути её решения.

Так и не решив, стоит ли ему поговорить с Эйлин, Северус открыл перед ней дверь, ведущую в их комнаты и тщательно закрыл её за собой, делая вид, что поглощён наложением заклинаний, чтобы скрыть свою мерзкую, бесившую его самого растерянность.

Эйлин, чувствовавшая то же самое, что и её муж, поспешно сняла мантию и, направившись в спальню, заявила:

– Я в душ.

«В душ? – в недоумении подумал Северус. – Ты же была там всего часа три назад!» Он промолчал, провожая Эйлин мрачным взглядом. Всё это могло означать только одно – она никак не может избавится от ощущения грязи на теле, которого касались чужие отвратительные руки. И от этого она противна самой себе. А значит, и его прикосновения она будет воспринимать с гадливостью.

Северус сел за стол, уперся в него локтями и, опустив голову на руки, стал напряжённо растирать ладонями лицо, мучительно соображая, что же ему с этим делать. Ему показалось, что он просидел так целую вечность, а вода в душе всё шумела и шумела. Да сколько же она может там торчать? Северус решительно поднялся, подошёл к двери в ванную комнату и рванул её на себя.

Сначала он почти ничего не смог увидеть из-за густых клубов пара, заполнивших всю ванную. Когда глаза чуть привыкли, Северус сумел разглядеть за задёрнутой занавеской стройную фигурку Эйлин, неподвижно замершую под струями горячей воды. Впрочем, не настолько неподвижно, как ему показалось на первый взгляд. Северус уловил за занавеской ритмичное движение её руки, очевидно, сжимавшей мочалку и с силой трущей ею тело в одном и том же месте.

Северус отдёрнул занавеску. Эйлин стояла, уставившись в одну точку и с отсутствующим видом растирала мочалкой грудь и живот. Кожа под воздействием мочалки у неё сильно покраснела, а местами уже была растёрта до крови. Но, будто не замечая этого, она продолжала тереть и тереть своё тело, смывая с него несуществующую грязь и при этом мыслями находясь где-то далеко, скорее всего, в том страшном зале на холодной мраморной плите, среди десятков тянущихся к ней враждебных мерзких рук. Она не сразу отреагировала на появление Северуса. Когда он отдёрнул занавеску, Эйлин какое-то время смотрела перед собой, потом медленно повернула голову, и Северус с болью встретил её пустой, отсутствующий взгляд. По лицу Эйлин струились потоки горячей воды, но он готов был поклясться, что вместе с ними по её щекам катились слёзы. А уж чего-чего, но её слёз вынести он был не в состоянии.

Эйлин медленно возвращалась в текущую реальность. Её взгляд постепенно наполнялся болью и отчаянием. Северус, не снимая одежды, в чём был, лишь сбросив ботинки, стремительно залез в ванну и молча обнял жену, крепко прижав её к себе. Его одежда мгновенно намокла и отяжелела, но он не замечал этого, сжимая в объятиях это родное, мягкое и распаренное тело, которое, несмотря на льющиеся на них потоки горячей воды била крупная дрожь, словно Эйлин трясло от холода. Впрочем, причиной этого был, разумеется, не холод, а тихий плач, перешедший во всё более громкие и отчаянные рыдания. И вновь Северусу пришлось шептать ей на ухо совсем не свойственные ему нежные бессвязные слова, только бы она успокоилась, только бы перестала страдать…

– Успокойся, Аленький. Пожалуйста, успокойся, малыш. Не нужно плакать, ласточка моя…

Его всегда удивляло, как подобные слова не только слетали с его языка в такие минуты, но и как они вообще могли зародиться у него в мозгу. Он, Северус Снейп физически не способен произносить ничего подобного, даже мысленно! И, тем не менее, слёзы Эйлин, её боль и отчаяние рождали эти слова совершенно автоматически, независимо от его сознания. И, что самое главное – они всегда были действенными, находя отклик в её сердце. Вот и сейчас, рыдания Эйлин постепенно стихли, и она молча замерла под горячими струями в крепких объятиях мужа, уткнувшись лицом в мокрую жёсткую ткань его чёрного сюртука.

– Скажи честно…. Только не лги, ладно? Тебе противны мои прикосновения? Не бойся обидеть меня, я всё понимаю. Мы справимся с этим. Только скажи правду, – глуховатый голос Северуса был необычайно мягок. Он словно обволакивал Эйлин невидимым защитным коконом, успокаивал и давал надежду на то, что они действительно со всем справятся. Вместе. Как всегда.

По-прежнему уткнувшись лицом в мокрый сюртук мужа, Эйлин медленно покачала головой. Северус терпеливо ждал, что она ответит на его слова, обнимая Эйлин за талию и поглаживая свободной рукой её мокрые волосы. Наконец, она чуть отодвинулась от него и, не поднимая головы, тихо произнесла:

– Мне не противны твои прикосновения. Я боюсь, что это тебе противно ко мне прикасаться.

«Какая же ты дура!», – мысленно воскликнул Северус почти со злостью, чувствуя, как с его плеч сваливается огромная, непосильная и неподъёмная тяжесть. Он резко притянул к себе Эйлин, судорожно прижался к ней всем телом и стал покрывать её лицо и шею быстрыми поцелуями. Вместе с поцелуями с его губ слетали резкие отрывистые слова:

– Глупая девчонка! Какая же ты дурочка у меня! Как тебе могло такое в голову прийти? Надо же до такого додуматься!

Северусу очень хотелось отругать её посильнее. Самым мягким выражением, вертевшимся у него на языке, было «идиотка», но он сдерживался изо всех сил. Это же надо было – так его напугать? Его – человека, не боявшегося Волан-де-Морта! Да что там – вообще ничего не боявшегося после того, как ему довелось пережить самый большой страх в своей жизни, как он тогда думал. Да, любовь делает человека уязвимым. Но, драккл подери, теперь он бы ни за что не захотел вернуть ту свою, прежнюю, «неуязвимость». Поэтому, вместо того, чтобы разразиться гневной тирадой, Северус закрыл кран и, отстранившись от Эйлин, призвал с вешалки пушистое банное полотенце. Укутав им жену, он недовольно проворчал:

– Полюбуйся, на что я теперь похож из-за твоих глупостей?

Эйлин окинула его виноватым взглядом. Волосы Северуса тонкими прядями прилипли к лицу. Вода с них стекала на промокший насквозь сюртук, а с него – на не менее вымокшие брюки. «Хорошо, что он всё-таки сбросил ботинки, залезая в ванну», – подумала Эйлин. Ей, совершенно некстати, вспомнилось, как Ипполит из «Иронии судьбы», сидя на краю ванной в мокром пальто и шарфе, выливал воду из ботинок, отчего она фыркнула, совершенно неожиданно для себя самой.

– Ей ещё и смешно! – непонятно, было ли возмущение Северуса искренним или притворным. Как бы там ни было, на Эйлин эта фраза произвела совершенно неожиданное действие. Она вдруг действительно расхохоталась, легко и беззаботно. С каждой минутой она смеялась всё громче и заразительней, но это явно не было истерикой. Северус понимал, что, скорее всего, это её реакция на облегчение, которое она только что испытала так же, как и он сам. А Эйлин хохотала, сложившись пополам и держась за живот, хохотала, усевшись на край ванны, не в силах удержаться на ногах, пока он пытался извлечь из промокшего кармана волшебную палочку и, когда, наконец, достав её, сушил на себе одежду с помощью Осушающих Чар. Отсмеявшись, наконец, она смотрела, как он вылезает из ванны, досушивает на себе носки и надевает ботинки. Взгляд её был тёплым, немного дурашливым и полным нежности и благодарности. Обувшись, Северус подхватил на руки завёрнутую в полотенце Эйлин и бережно отнёс её в спальню. Уложив её на кровать, он сел рядом и с помощью Акцио призвал баночку с мазью на основе Укрепляющего раствора. Вопросительно взглянув на Эйлин и получив разрешающий кивок, Северус бережно раскрыл полотенце, в которое она была укутана, зачерпнул кончиками пальцев мазь и стал осторожно накладывать её на нежную кожу живота, почти в кровь растёртую мочалкой. Он, не отрываясь, следил за выражением лица жены – вдруг его прикосновения всё же неприятны ей, несмотря на все её уверения?

Но Эйлин лежала, закрыв глаза с выражением полного и абсолютного блаженства на лице. Иногда она вздрагивала и тихонько хихикала, когда пальцы Северуса касались особо нежной кожи в низу её живота.

– Что с вами, миссис Снейп? – Северус изображал суровость, приподнимая бровь и глядя на жену шутливо-осуждающим взглядом.

– Щекотно, – ёрзала она у него под рукой.

– Потерпите, больная, – тон Северуса был отстранённо-холодным. Казалось, он и впрямь вошёл в роль строгого целителя. – Не мешайте проводить процедуру.

Эйлин прыскала, а Северус продолжал осторожно поглаживать её кожу даже тогда, когда все потёртости на её теле уже были смазаны. Вскоре на помощь его рукам пришли губы. Он целовал и гладил лежащее перед ним тело жены, такое доверчиво-открытое и жаждущее его ласки. Его прикосновения лучше воды и мыла снимали, счищали с него воспоминания о чужих мерзких алчных руках, о пережитом ужасе и отвращении, об удушающе-сальном налёте похоти, словно грязной плёнкой облепившем её и вызывающим чувство нечистоты и гадливости к себе. Прикосновения его рук и губ лучше любых слов доказывали ей, что она по-прежнему любима и желанна и, главное – что она чиста в его глазах. И Эйлин растворялась в этих прикосновениях и ласках, исцеляющих лучше всяких зелий и заклинаний. В эту ночь Северус превзошёл сам себя. Для него и Эйлин эта ночь стала ночью всепоглощающей, ничем не замутнённой нежности, мистерией ласк и прикосновений, доведших Эйлин до оргазма без непосредственного полового контакта. Доведя жену до высшей точки одними лишь ласками, Северус почувствовал себя по-настоящему счастливым – раз ему это удалось, можно считать Эйлин полностью исцелённой. Это означало, что его прикосновения победили воспоминания о тех чужих страшных руках, которые обшаривали её тело и о похотливых глазах, насиловавших её взглядами. На сегодня ему вполне хватило бы осознания этого факта, однако Эйлин не могла допустить, чтобы, подарив ей такую феерию ощущений, её муж остался без физического удовлетворения. Её губы сполна вознаградили его, доведя до высшей точки, после чего супруги уснули, крепко обнявшись и прижимаясь друг к другу так, словно боялись во сне потерять друг друга.

Среди ночи Эйлин застонала и заметалась по подушке, но тихий шёпот Северуса: «Т-с-с-с, родная. Всё хорошо», – и ласковое поглаживание по волосам быстро успокоили Эйлин, которая даже не проснулась от приснившегося ей кошмара. А Северус ещё долго вслушивался в её сонное дыхание и перебирал в темноте длинные пряди её мягких пепельных волос. Кот Всеволод блаженно мурлыкал на его подушке, и всё это вместе дарило ощущение покоя и безопасности, даже несмотря на то, что сон Эйлин в эту ночь не был безмятежным. Северус знал главное – теперь всё будет хорошо. Они живы, здоровы и любят друг друга. Всё остальное преодолимо.

====== Глава 26 ======

– Дракклово дерьмо!

Северус был взбешён и не скрывал этого. Он только что явился с заключительного заседания Визенгамота, рассматривавшего дело Шафика, на котором присутствовал вместе с Минервой. Расставшись с ней у неё в кабинете и не тратя времени на обсуждение очевидных вещей, он поспешил к себе в подземелья, к нетерпеливо ожидавшей его Эйлин. Он был уверен, что по итогам судебного разбирательства Директор, в полном объёме знакомая со всеми подробностями этого дела, испытывает те же чувства, что и он сам. Обсуждать их сейчас именно с ней ему не хотелось. Их эмоции, помноженные друг на друга и от этого стократ усиленные, лишь подольют масла в огонь. А сделать при этом ничего уже нельзя – решение по делу принято.

Именно поэтому Северус как можно скорее отправился к себе, инстинктивно ища успокоения рядом с единственным человеком, способным одним лишь взглядом привести в порядок его разбушевавшиеся чувства и с которым не нужно было прятать эти самые чувства под маской безразличия.

Эйлин подошла к мужу, стоявшему у порога и рывком сбросившего с себя элегантную парадную мантию, в которой он отправился на заседание Визенгамота. Подчёркнуто-бережно подхватив её из рук Северуса, Эйлин аккуратно повесила её на вешалку и, взяв его за руку, отвела к дивану. Усадив на него мужа, она кончиками пальцев погладила его руку и спросила:

– Хочешь чаю?

Все её движения были спокойными и плавными, и это подействовало на Северуса умиротворяюще. И даже то, что она предложила ему чаю, а не успокоительного зелья, вызвало у него чувство благодарности и позволило утихомирить бушующее в нём возмущение. Он отрицательно мотнул головой и, притянув Эйлин за руку, усадил её к себе на колени. Когда её руки обвились вокруг его шеи, а губы коснулись бешено пульсирующей жилки на его виске, когда он полной грудью вдохнул её запах и ощутил тепло её крепко прижавшегося к нему тела, он окончательно справился с бушевавшими в нём эмоциями и заговорил уже спокойно, своим обычным бесстрастным голосом.

– Шафик приговорён к поцелую дементора. Финчли дали пожизненный срок в Азкабане. Бёрку и Харту, как несовершеннолетним, вообще срока не дали. Зато им запретили колдовать. Пожизненно. Сломали волшебные палочки там же, на заседании Визенгамота. Декстер – пятнадцать лет в Азкабане. Всё.

– А Флинт? – спросила Эйлин, никак не выражая своих эмоций.

– Флинт вообще пытались представить жертвой. Её родственнички хорошо постарались. Дескать, она действовала под Империусом и сама чуть не стала жертвой Шафика. Я не мог настаивать на том, что это ложь, иначе мне пришлось бы отвечать за то, что я применял к бедной девочке легилименцию и Сыворотку правды. И не только к ней, но и к милым ребятишкам Бёрку и Харту.

Глаза Эйлин зло сверкнули, губы сжались. Северус почувствовал, как напряглось её тело.

– И что теперь? Она оправдана?

– Полностью. Нет доказательств, что она действовала по своей воле. Линия её защиты была выстроена таким образом, чтобы доказать, что Шафик применял к ней какие-то не известные в Западной магической традиции методы воздействия. Якобы, именно они заставили её влюбиться в Шафика и выполнять его приказы.

– А что сам Шафик сказал по этому поводу на допросах с Веритасерумом?

– Что никакой любовной магии к ней не применял. Девчонка сама влюбилась в него, как безумная, а он лишь воспользовался этим в своих целях.

– То есть, её влюблённость рассматривалась судом, как смягчающее обстоятельство?

– Да. Родственники подсуетились и получили свидетельство целителей из Мунго, что у девочки так по-особому устроена психика, что под воздействием любви она полностью перестаёт контролировать свои поступки, – в голосе Северуса звучал неподдельный гнев.

– Понятно. Декстер, разумеется, вообще ничего об этом не знала, поскольку контактировала с ней только в последнем эпизоде в душевой, а у Финчли отшибло память.

– Именно. Поэтому доказать ничего нельзя. Наша красавица отделалась лёгким испугом и теперь, возможно, рассказывает журналистам о том, как была обманута и чуть не убита коварным маньяком, – Северус почувствовал, что у него в душе вновь поднимается волна злости и возмущения. Эйлин молчала, чтобы ненависть, кипевшая в ней, не проявилась в голосе и не заставила Северуса вновь выйти из себя.

– Это значит, что она вернётся в Хогвартс и будет учиться здесь дальше? – с деланным спокойствием произнесла Эйлин. От одного этого предположения её затрясло, зубы сжались, а глаза сузились от злости. И лишь голос не подвёл – прозвучал ровно и почти равнодушно.

– Ну уж нет, – прошипел в ответ Северус. – Её присутствия в школе я не потерплю. И, кстати, Минерва со мной полностью согласна. Впрочем, Флинт достаточно умна и вряд ли захочет продолжать обучение в Хогвартсе. А её семья достаточно обеспеченна, чтобы пристроить её в любую другую магическую школу.

– В её интересах никогда больше не встречаться ни со мной, ни с тобой, – мрачно подытожила Эйлин. – А как с остальными нашими студентами?

– Все оправданы и могут продолжать обучение в Хогвартсе. Если, конечно, захотят.

– Ну, тут уж пусть сами решают, – ответила Эйлин. – Они и их родители. Их оправдали, потому что они несовершеннолетние?

– Отнюдь, – голос Северуса окрасился ядовитым сарказмом. – Их всех оправдали – всех! И взрослых, и малолеток за неимением состава преступления.

Эйлин в недоумении воззрилась на мужа. Что он несёт? Как это – нет состава преступления? Значит, всё, что им довелось пережить, по мнению судей, преступлением не является? Все эти руки, хватавшие её, все эти похотливые твари – они невиновны в том, что делали с ними?! Северус, бледный от негодования, не в силах вынести этот взгляд, порывисто прижал к своему плечу голову жены и заговорил глухо и безжизненно:

– Все в один голос заявили, что они не понимают, что с ними произошло в тот момент. Все, как один, валят вину на Шафика – дескать, он их околдовал и затуманил им мозги. Кто конкретно насиловал Уизли, выяснить так и не удалось. Этого не помнит никто из нас, включая её саму.

Эйлин порывисто встала с колен мужа, несколько раз быстрым шагом прошлась взад-вперёд по комнате и, подойдя к стене, с силой грохнула в неё кулаком. После чего уткнулась лбом в стену, прижав к ней крепко стиснутые кулаки. Северус подошёл к ней, молча обнял, легонько сжав её запястья, развернул лицом к себе и крепко прижал её голову к своей груди. Какое-то время они простояли так, прижавшись друг к другу, после чего Эйлин подняла голову и, глядя мужу в глаза, с надеждой спросила:

– Но разве за сам факт причастности к этой организации они не понесут наказания?

Северус с горечью покачал головой.

– Когда они вступали в неё, не было закона, запрещающего подобные организации. А когда вступил в силу Указ об их запрете, организации Шафика уже не существовало. Закон обратной силы не имеет, то есть, задним числом никого наказывать нельзя. Инкриминировать им нечего, так что все они чисты перед законом, аки агнцы.

– Драккл! – воскликнула Эйлин. – Драккл! Драккл!!!

В её голосе звенели злые слёзы, отзывавшиеся в душе Северуса волной бессильной ярости. Он и сам не понимал, как ему удалось сдержаться, слушая решение Визенгамота и не сорваться на крик, не обругать последними словами всех этих прилизанных уродов, столь дёшево оценивших жизнь и здоровье этих детей, да и его собственные. Так что теперь гнев, клокотавший в его душе смешивался с болью, которую он испытывал, глядя на реакцию Эйлин. Хуже всего было то, что он бессилен что-то изменить и исправить эту вопиющую несправедливость. Его собственное выражение о том, что «жизнь вообще несправедлива» могло относиться к кому угодно, но только не к ней – не к его любимой женщине. Для этого он готов был на всё, а потому сейчас бесился от невозможности восстановить справедливость по отношению к собственной жене.

Северус крепко прижимал к себе бившуюся у него в руках Эйлин до тех пор, пока она не затихла и не обмякла в его объятиях. Усадив её на диван, он принёс ей Умиротворяющий бальзам, подумал – и тоже выпил зелье. Какое-то время супруги просидели молча. Эйлин склонила голову к Северусу на грудь, а он обнимал её рукой за плечи и перебирал её волосы. Вскоре Северус заговорил вновь:

– Зато Люциус теперь купается в лучах славы. Ведь это он рассказал мне об организации, он предложил мне сотрудничать с ним в борьбе с Шафиком, он снабжал меня необходимыми сведениями и именно он наложил Империус на охранника, который освободил нас от Сковывающего заклятия.

– Угу. И ещё он вернул нам всем наши волшебные палочки, – мрачно закончила Эйлин.

– Теперь он, без сомнения, может рассчитывать на какой-нибудь высокий пост в Министерстве. Впрочем… Зная Люциуса, я думаю, он не слишком рад подобной славе, – Северус иронично ухмыльнулся. – Все сторонники Шафика остались на свободе, а Люциус достаточно умён, чтобы осознавать исходящую от них опасность и достаточно труслив, чтобы её бояться.

– И, насколько я знаю, достаточно осторожен и изворотлив, чтобы избежать опасности и выкрутиться в любом случае, – заметила Эйлин.

– Не спорю. Впрочем, мне плевать на Люциуса. Больше мы с ним друг другу ничего не должны, а значит, ничем друг с другом не связаны.

– Ну, драккл с ним, с Люциусом, – отозвалась Эйлин. – Пусть он будет героем. А ты? Кто в этой истории ты?

Губы Северуса искривила саркастичная усмешка:

– Помощник героя. И жертва зарвавшегося маньяка.

– И только?

Голос Эйлин вновь задрожал от возмущения. Как же так? Северус, её Северус, который был главным действующим лицом в этом противостоянии, единственный, благодаря кому Шафик схвачен, его организация разрушена, а они все живы – он всего лишь помощник Малфоя и жертва психопата?!

– А как же…? Ты ведь спас Невилла?

– Мы спасли, – поправил её Северус. – Видишь ли… Мы побывали в логове Шафика всего один раз, если не считать того эпизода, когда от нас вообще ничего не зависело. А бедняга Люциус был вынужден регулярно посещать собрания, рискуя жизнью, и постоянно скрывать от Шафика свои истинные намерения.

– То есть, он – пламенный борец за идею, а ты – его верный помощник в этом деле? – возмущению Эйлин не было предела.