Текст книги "Наши в Хогвартсе (СИ)"

Автор книги: Miss Doe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Тобиас, – поморщился Снейп.

– Значит, в России вы были бы Северус Тобиасович, – Алька фыркнула. Господи, язык сломаешь! – А что? Давайте, буду называть вас дома Северус Тобиасович?

– Звучит по-дурацки, – заметил Снейп.

– Да нет, непривычно просто – улыбнулась Алька, – а вообще, у вас имя красивое – Северус. Мне оно напоминает «северное сияние» – Алька произнесла эти слова по-русски и перевела их для него на английский.

– Да какое там «сияние» – Снейп презрительно скривился, – не надо лести, мисс.

– Без «мисс», пожалуйста.

– Хорошо. Не льстите мне, Эйлин.

«Вам все льстят», – почему –то вспомнилась знакомая фраза из фильма.

– Разве я похожа на подлизу? – Алька даже обиделась.

– Нет. Но сейчас вы явно сказали неправду. Из каких соображений?

– Я сказала правду! Имя у вас действительно красивое. И я не виновата, если оно вам самому не нравится!

– Это заявление не делает чести вашему вкусу, мисс.

– Без «мисс», пожалуйста, – ядовито процедила Алька.

Называть его по имени Алька так и не решилась. Поэтому он так и остался для неё господином профессором, в то время как она на время летних каникул стала для него просто Эйлин.

– Сегодня вечером меня дома не будет. Постарайтесь тут ничего не взорвать и не разрушить. Надеюсь, вас можно оставить без присмотра на несколько часов? – Снейп заглянул на кухню, где Алька со Стинки чистили картошку.

– Как не будет? – огорчилась Алька, – а я картошечки решила пожарить…

– Я сегодня ужинаю у Малфоев.

Алька презрительно скривилась:

– Пффф….У Малфо-о-ев…

– Что-нибудь передать Драко?

– Мой пламенный привет, – Алька была разочарована. Она надеялась продемонстрировать господину профессору свои кулинарные способности. А если честно, ей просто захотелось жареной картошки, такой, как готовила мама. Стинки вовсе не умел так жарить картошку, поэтому Алька решила совместить приятное с полезным. А эти противные Малфои разрушили все её планы. «Глисты с поволокой», как когда-то назвал их Рон. – И убедите его родителей внушить своему сыночку, чтоб он засунул своё высокомерие сами-знаете-куда, а то я ему начищу сами-знаете-что.

– Не нужно ссориться с Малфоями. Отцу Драко вполне по силам добиться вашего исключения из Хогвартса.

– Исключат – им же хуже. Неконтролируемая магия и всё такое. Первое, что я сделаю после этого – разрушу их родовое поместье. Волшебная палочка мне для этого не понадобится.

– Не слишком ли вы много возомнили о себе, Эйлин? – Снейп поглядывал на неё иронично.

– Ничуть. В гробу я видела ваших Малфоев.

«Ну и целуйся там с ними, – обиженно думала Алька, уплетая жареную картошку, которая, как назло, оказалась на редкость вкусной, – похвасталась называется…»

– Стинки, – позвала она домовика, – а ты умеешь пироги печь? Или тортики?

– Когда-то пёк. Но давно, – отозвался эльф.

– А твой хозяин любит сладкое?

– Не знаю.

– А что он вообще из еды любит?

– Да он ест всё, что я приготовлю, – пожал плечами Стинки.

– А когда ты торты пёк? – не унималась Алька, – На день рождения ему?

– Ага. Когда он маленький был… – эльф расплылся в умильной улыбке.

– А какой он был маленький?

– Хороший мальчик. Тихий. Сосредоточенный такой. Мать любил. Отец-то у него маггл был. Выпивал да с матерью ругался. А Северус переживал, плакал… Только Стинки не знает, можно ли ему про хозяина вам рассказывать. Так что не спрашивайте меня пожалуйста.

– Ну, хорошо, – Альке хотелось бы побольше разузнать о детстве профессора, но раз Стинки не хочет говорить, то и не надо, – Скажи мне только, когда у него день рождения. Это же не секрет?

– Не секрет. 9 января. Только предупреждаю сразу – подарков он не любит. И не велит ему их дарить.

– Почему? – Алька была искренне удивлена. Вот ей на день рождения уже второй год никто ничего не дарит, а она была бы и не против.

– Не знаю, мисс. Не любит он свой день рождения.

«Ладно, – подумала Алька, – главное – дату не забыть, а там посмотрим»

– Стинки, а у вас сгущёнку достать можно? Есть такой продукт?

Этот вопрос интересовал Альку уже давно. Сгущёнка была её любимым лакомством.

– А что это? – удивился Стинки.

– Ну, молоко сгущённое. Сладкое такое, в жестяных банках, как консервы.

– Не знаю.

– А если наколдовать? Призвать по «Акцио»?

– Попробуйте.

Алька напрягла воображение, представила себе банку сгущённого молока и взмахнула палочкой:

– Акцио, сгущёнка! Получилось!!! – в восторге взвизгнула Алька, увидев на столе вожделенную баночку. Потом закрыла глаза, повторила заклинание и чуть не умерла от счастья, когда рядом с первой маленькой баночкой появилась огромная трёхлитровая жестянка настоящей советской сгущёнки.

– Маленькую банку ставим варить, – распорядилась Алька, – пойдёт на тортик. А большую вскрываем. Я мечтала об этом всю свою сознательную жизнь!

«Обожруся и помру молодой, – подумала Алька фразой из любимого мультика, – И нет, не слипнется!»

На следующее утро, глядя, как Снейп ест приготовленный вчера торт, запивая его чаем, Алька спросила:

– Господин профессор, а вы любите сладкое?

Он неопределённо пожал плечами.

– А вы вообще замечаете, что едите?

– Представьте себе. Этот торт довольно вкусный.

– А сгущёнку любите? – Алька поставила перед ним чашку своего любимого продукта. Он подозрительно посмотрел на содержимое, осторожно попробовал. И с удовольствием слопал всё, запивая чаем. Алька была в восторге – грозный профессор Снейп, мрачный тип со скверным характером, оказывается, любил сладкое, так же, как и она сама. Согласитесь, приятно, когда кто-то разделяет ваши увлечения.

Однажды ночью Альке снова приснился тот давний сон про аварию. Теперь он приходил не каждую ночь, как раньше, а всего раз в две-три недели. Алька кричала и плакала во сне. Проснулась она от того, что кто-то тряс её за плечо. Открыв глаза, она увидела стоящего над ней Снейпа. Люмос от его волшебной палочки неярко освещал комнату. Скорее всего, профессор ещё не ложился. Он был без мантии и без сюртука. Несколько верхних пуговиц на рубашке были расстёгнуты, чего он никогда не позволял себе при Альке. Девочка медленно приходила в себя. Её била крупная дрожь, по лицу стекали капельки пота.

– Вам приснился кошмар? – Снейп чуть склонился над ней.

– Да… Простите, профессор. Я должна была вас предупредить. Мне иногда снится сон про ту аварию… И тогда я кричу во сне. Простите, что побеспокоила вас, – Алька потихоньку приходила в себя.

– Сейчас я дам вам успокоительное, – он шагнул в сторону выхода.

– Не нужно, господин профессор, – остановила его Алька, – Этот сон не повторяется дважды. Теперь недели через две. Не беспокойтесь, господин профессор, я в порядке.

– Правда? – Снейп пытливо взглянул на девочку. Кажется, она действительно пришла в себя.

– Правда. Вы ещё не спите, господин профессор?

– Нет.

– Можно я посижу у вас? Не бойтесь, я не буду болтать. Я книжку почитаю. Просто не хочу одна… – Алька замялась, боясь, что он не поймёт её. Ей сейчас необходимо было присутствие живой души рядом. Но не просить же его посидеть у её кровати?

– Да, конечно.

Он вышел из комнаты, чтобы не мешать Альке одеться. Она накинула халат и тихонько вошла в его кабинет с книгой в руках. Устроилась в уголке дивана, поджав по себя босые ноги и уткнулась в книгу. Снейп наблюдал за ней из своего кресла. Девчонка казалась такой маленькой и беззащитной – взъерошенный воробей, отчаянно борющийся со своими страхами и тяжёлыми воспоминаниями, прикорнувший в уголке старинного дивана. Ему вдруг захотелось сесть рядом, погладить её по голове, чтобы она почувствовала себя не такой одинокой в этом жестоком мире. Но он стеснялся таких проявлений чувств. Они были чужды ему и сейчас тревожили своей кажущейся неуместностью. Разве чудовище, каковым он себя сделал, способно на такие чувства? Откуда вдруг они возникли в его чёрной душе?

Увидев, как Алька поджимает под себя ноги, Снейп встал, взял из кресла лежащий там плед, подошёл к ней и укутал девочку. Алька подняла на него глаза и тихонько произнесла:

– Спасибо…

А потом взяла его за руку и попросила:

– Посидите со мной. Пожалуйста…

Он молча опустился на диван рядом с ней. Её маленькая лапка вцепилась в его ледяную ладонь, отчего рука постепенно согревалась. «Глупенькая моя…», – с нежностью подумал Снейп. Он мог бы быть её отцом или старшим братом. У них так много общего. Обоих жизнь не баловала, закаляя их характеры в борьбе с людьми и обстоятельствами, которые были против них. Она всего лишь ребёнок. Маленькая девочка, которой слишком рано знать о боли и одиночестве. Он нужен ей, как опора, как человек, готовый подставить ей своё плечо. И он сделает это, потому что кто, как не он? Больше никому она не нужна, эта пигалица с железным характером и израненной душой. А ему ли не знать, как болит она – душа эта израненная.

Глаза у Альки постепенно слипались. Голова тяжелела и клонилась вбок, пока, наконец, не коснулась плеча Снейпа. Алька мирно засопела, прикорнув на плече грозного слизеринского декана. Сказал бы ему кто-то раньше, что такое возможно – поверил бы он? Если бы ещё он мог знать, что Алька сейчас, проявляя чудеса актёрского мастерства, вовсе не спит. Набравшись храбрости, она сделала вид, что засыпает и прикорнула на плече профессора. Ей так хотелось прижаться к нему, почувствовать его тепло… Сердце у Альки колотилось, как бешеное, и она боялась, что выдаст себя этим «адским грохотом». Она старалась дышать ровно и глубоко, имитируя здоровый детский сон. Костлявое плечо профессора было неудобной подушкой, но Алька не замечала этого. Ею сейчас владела странная нежность к нему, такому сильному, грозному волшебнику, от которого она полностью зависела, но который, несмотря на это, остро нуждался в её тепле, понимании и заботе. Его заброшенность, одиночество и неустроенность вызывали у Альки желание отогреть, приласкать, растопить лёд, покрывший толстой коркой его сердце так, что никто уже не мог догадаться, насколько оно доброе и живое. Никто, кроме неё. Всё-таки, гены – великая вещь. Алька была русской девочкой, а почти в каждой русской девочке живёт тургеневская барышня, готовая проникнуться жалостью, сочувствием и пониманием к любой неприкаянной душе. Весь этот букет чувств, постепенно перерастая в любовь, заставляет русскую девушку идти на любые подвиги и лишения во имя того, чтобы любимому человеку было хорошо, оправдывать любые поступки того, кто безраздельно царит в её сердце. Сколько же русских женщин попались в эту ловушку, даря свою самоотверженную любовь тем, кто оказывался её совершенно недостоин, топтал и разбрасывал её, отталкивал и унижал…

Ничего этого Алька не знала. Сейчас она была безмятежно счастлива, прижимаясь щекой к плечу человека, который стал ей дорог за это короткое лето. Она вдыхала его запах, в котором горько-терпкий аромат луговых трав смешался со строгим запахом больницы, а вплетённая в эту смесь нотка крепкого мужского пота заставляла Алькины ноздри чутко подрагивать, разливалась по всему телу сладко-тревожной волной, которая приятно щекотала под ложечкой. Хорошо, что он не может видеть её лица, спрятанного у него на плече, иначе сразу раскусил бы Алькину хитрость.

Снейп сидел тихо-тихо, боясь пошевелиться и спугнуть этот тёплый взъерошенный комок, от которого его плечо быстро затекло, но который согревал его таким странным, непривычным, доселе им не испытанным никогда в жизни теплом. Это тепло саднило где-то там, глубоко, где раньше находилось его сердце, покрытое шрамами и струпьями, как бронёй, защищающей его от проникновения любых посторонних чувств. Теперь оно ныло и болело от того, что в эту броню слабо, как слепой котёнок, царапалась нежность, незваная и непрошенная. Нежность к этой взбалмошной, глупой, надоедливой и вредной девчонке, которую, несмотря ни на что, хотелось защитить, уберечь от бед и боли, не дать в обиду, отогреть и помочь расправить крылья, раскрыть всю силу, о которой она уже догадывается, но не подозревает, насколько эта сила велика.

Сколько они просидели так? Никто из них не смог бы ответить на этот вопрос. Когда Снейп почувствовал, что его голова тяжелеет, а глаза слипаются, он осторожно встал, придерживая Альку, взял её на руки и отнёс в постель. Альке показалось, что это был лучший момент в её теперешней жизни. Профессор нёс её бережно, его сильные руки были такими надёжными, а сам он таким близким, что Алька млела от счастья. Он уложил её в кровать, заботливо укрыл одеялом и, не удержавшись, провёл тыльной стороной пальцев по её щеке. Алька до утра провалялась без сна, раз за разом вспоминая все пережитые ею ощущения этой странной и такой важной для них ночи. Кто ещё из студентов Хогвартса мог похвастаться тем, что спал на плече у самого профессора Снейпа? Правильно, никто. И сама Алька не могла этим похвастаться, потому что никогда и никому на свете она не доверила бы их с профессором маленькую тайну.

– Эйлин, в Диагональный переулок вы отправитесь с профессором Барбридж.

– Вы боитесь, что нас там увидят вместе? – Алька иронично скривила губы. Теперь её мимика очень часто напоминала мимику самого Снейпа, что иногда его даже бесило.

– Видите ли, мисс, я не очень-то привык таскаться по лавкам, выбирая товары для маленьких девочек, – он называл её «мисс» всякий раз, когда хотел показать, что обращается к ней официально, как к своей студентке. Или когда сердился на неё.

«Ага, обиделась, – мстительно подумал он, заметив, как при этих словах вспыхнуло Алькино лицо, – будешь знать, как иронизировать над своим деканом».

– Господин профессор, – отозвалась Алька, – надеюсь, мне не нужно будет ехать в школу на Хогвартс-экспрессе?

– Почему же? Чем вы лучше других?

– Я думаю, что мне стоило бы оказаться в замке за день до начала учебного года. Пусть все думают, что я провела там всё лето.

– Вы стыдитесь того, что пришлось провести лето в этом доме? – признаться, Снейп был раздосадован этим её заявлением.

– Наоборот. Я вам очень благодарна за то, что вы приютили меня в своём доме, несмотря на массу неудобств, которые я вам доставила. Просто для вашей репутации будет лучше, если никто об этом не узнает. Ваш образ злобного чудовища может пострадать от того, что вы проявили ко мне доброту и заботу.

– Что вы несёте, мисс? Какой ещё образ?

– Господин профессор, вы же сделали всё возможное, чтобы вас считали злым, грубым, холодным и бессердечным. – Альке вдруг вспомнилось: «-Бесчеловечная! – Человечная. – Бессердечная! – Очень сердечная! – Сухая! – Мокрая…». Алька улыбнулась, подумав о профессоре «Наша мымра»

– Ваша забота обо мне разрушает этот образ. Так что лучше будет, чтобы никто не узнал о том, какой вы на самом деле добрый.

– Мисс Северинова. Что. Вы. Себе. Позволяете? – Снейп разозлился по-настоящему. – Вы вообразили себе невесть что только на том основании, что я имел неосторожность оказать вам гостеприимство на какое-то время?

– Господин профессор, вы что, испугались, что я кому-нибудь расскажу об этом своём открытии? Не бойтесь, я не из болтливых.

Его глаза метали молнии, он был возмущён, а у Альки в голове вертелась очередная фраза из фильма: «Ну, не все, и не таким уж чудовищем…» Кто-кто, а она теперь точно не считает его «таким уж чудовищем». Взглянув на девчонку, Снейп вдруг увидел, что она улыбается чему-то своему, далёкому и нездешнему.

– Мисс Северинова. У вас ещё будет возможность убедиться в том, как вы ошибаетесь в некоторых ваших выводах, – он взглянул на неё надменно и холодно.

«Шипи-шипи, – думала Алька, – можешь пугать кого угодно, вон, хоть Гарри, например, он на это точно поведётся. А меня уже не обманешь. Ты добрый, хоть и стыдишься этого».

«Надо же, – думал в это время Снейп. – добрый! Вот идиотка! Додумалась. Северус Снейп – эталон доброты. Санта-Клаус плюс заботливая мамаша в одном флаконе! Добрый фей для бедной сиротки. Тьфу!» Ругаясь и плюясь, он всё же отдавал себе отчёт, что ему, несмотря ни на что, приятно сознавать, что эта девчонка сумела разглядеть в нём то, о наличии чего в своей душе он и сам не подозревал.

====== Глава 8 ======

Гарри, идя на первый в новом учебном году урок ЗОТИ, захлёбывался от восторга, рассказывая Альке о своей жизни в «Норе»:

– Зря ты отказалась от предложения Рона. Там было так весело.

Алька, вспоминая о том, как она провела лето и сравнивая это с рассказами Гарри, загадочно улыбалась. Нужен ей был этот дурдом! Да она бы там умом тронулась от шума и безделья! «И от того, что там не было одного человека…» – Альке было приятно напоминать себе об этом.

– Ничего. Зато тут у меня была полная свобода. Я делала, что хотела. Даже в озере купалась, – Алька врала красочно и вдохновенно. Настолько красочно, что Гарри, кажется, проникся и даже позавидовал этой её «абсолютной свободе».

Появление Локхарта вызвало у Альки недоумение. Что это за клоун разноцветный? Что за самовлюблённый павлин такой? Она слышала, как девчонки восхищались им, аж слюни капали. Её же от одного его вида перекосило, будто она откусила сразу пол-лимона. Помнится, мама говорила: «Мужик должен быть мужиком. Если он немного красивее чёрта – значит, уже красавец» Интуитивно Алька сразу почувствовала всю фальшь и неестественность его натуры, его книг, его завитой, припудренной и надушенной внешности. Если бы пришлось выбирать, она без колебаний предпочла бы мрачного, некрасивого Снейпа с его кривым носом и сальными волосами этому сладенькому красавчику. Алька представила, как это чмо накручивает на бигуди свои золотые локоны и накладывает на щёчки масочку из клубнички. Фу!

Его анкета только укрепила Альку в её презрении к этому, с позволения сказать, преподавателю. Прочитав все вопросы анкеты и не зная ответ ни на один из них, Алька решила доставить себе удовольствие, вписывая туда всякие глупости.

«Какой любимый цвет Гилдероя Локхарта?» – Самые дикие сочетания бирюзового с золотым и розовым.

«Какова тайная честолюбивая мечта Гилдероя Локхарта?» – Чтобы его одежду разорвали на клочки толпы влюблённых фанаток.

«Самое грандиозное достижение?» – Хм. Что он сумел стать преподавателем ЗОТИ в Хогвартсе.

И всё в том же духе.

На последний вопрос о дне рождения и подарке, который бы хотел получить Гилдерой Лоркхарт, расходившаяся Алька ответила так:

«Вопрос о подарке для Гилдероя Локхарта можно расценивать, как намёк на получение взятки, что свидетельствует о коррупции в среде профессорско-преподавательского состава Хогвартса»

Во время беглого просмотра собранных анкет, лицо Локхарта вдруг из благостно –улыбчивого сделалось удивлённо-обиженным. Алька поняла, что дошла очередь до её «работы».

– Кто из вас мисс Се-вье-ри-но-ва? – по слогам прочитал Локхарт Алькину фамилию и обвёл класс недовольным взглядом.

– Я, – отозвалась Алька, дерзко глядя на этого попугая.

– Очень печально, очень, – покачал головой Локхарт, – что есть волшебники, пусть даже юные, которые не знают, а главное, не хотят знать о том, как нужно бороться со всякой нечистью и о людях, посвятивших себя этой высокой миссии. Знание биографии Гилдероя Локхарта подаст вам наглядный пример того…

– Как не нужно обожать себя столь самозабвенно, – перебила его рассерженная Алька. Ей было уже не смешно, этот клоун бесил её. Желание врезать по его холёной морде становилось нестерпимым.

Девочки в классе недовольно перешёптывались. Они явно были не на Алькиной стороне. Зато мальчишки одобрительно хихикали.

– Ну что же, упрямство должно быть наказано. Десять очков со Слизерина, мисс. А вот мисс Гермиона Грейнджер показала отличные знания. Она даже знает мою честолюбивую мечту – избавить мир от зла и наводнить рынок составами моего собственного изобретения для сохранения шевелюры. Умница, девочка! Она заслуживает самой высокой оценки. Где мисс Гермиона Грейнджер?

Гермиона подняла дрожащую руку.

– Отлично! – излучал восторг Локхарт. – Отлично с плюсом! Десять баллов Гриффиндору. А теперь перейдём к делу….

«А я-то её умной считала», – думала Алька, глядя на то, как Локхарт ставит на стол клетку, задёрнутую тканью.

Выпустив из клетки буйных корнуэльских пикси и устроив в классе неслыханный переполох, Локхарт показал свою полную несостоятельность в вопросах борьбы с этой нечистью. Когда одна из этих мерзких тварей вцепилась Альке в волосы, вся злость, накопившаяся в ней на этого самодовольного придурка, сосредоточилась в её руке, сжимавшей волшебную палочку. От её взмаха пикси раздулась и лопнула с оглушительным треском, вспыхнув ярким синим пламенем и рассыпавшись серым пылевым облачком.

– А ну, марш на место! – рявкнула Алька, размахивая палочкой, чтобы пикси не думали, будто она шутит. И те прониклись серьёзностью момента. Бросившись в сторону клетки, стая пикси в панике не замечала никого и ничего на своём пути, в том числе и Локхарта, маячившего у стола, на котором стояла клетка. Одна из тварей со всего маха распласталась на его холёном лице, вцепившись в него когтями. Локхарт взвыл от боли. Его расцарапанная рожа послужила Альке утешением, когда все пикси были загнаны в клетку.

– Ничего, – заявила она перепуганному профессору, потерявшему на некоторое время весь свой апломб, – шрамы украшают мужчин. Может быть, на какое-то время хоть внешне станете похожим на героя, каковым себя считаете.

Ответом на Алькин выпад был дружный мальчишечий хохот. Презрение, с каким она покинула класс, было достойно самого профессора Снейпа. Алька гордилась собой до тех пор, пока сам Снейп не отчитал её после уроков за снятые со Слизерина баллы.

– Не успел начаться учебный год, а от мисс Севериновой снова проблемы, – он смотрел на Альку с осуждением. – Как вы объясните потерю десяти баллов вашим факультетом?

– Господин профессор, я просто честно ответила на вопросы анкеты, которую этот павлин составил о себе любимом. Такое обожание себя настолько омерзительно, что я не смогла сдержаться. Вину свою признаю, но ни о чём не жалею. Это чмо даже не сумело загнать пикси в клетку, – доверительно сообщила Алька Снейпу.

Продолжая хмуриться, он мысленно улыбался ей. Профессор был полностью на её стороне, и Алька чувствовала это.

– Мисс Северинова. Надеюсь, этого больше не повторится, – а что он мог ей сказать?

Алька вздохнула. Она понимала, что Локхарт будет бесить её всегда. Сможет ли она сдерживаться? Ей не хотелось давать обещаний, которые она не сумеет выполнить.

– Что вы молчите? – Снейп знал, о чём она думает.

– Я постараюсь…– неуверенно выдавила Алька.

– Будьте так любезны, – Снейп, выдав ей положенную порцию яда, удалился.

С тех пор отношения мисс Севериновой и профессора Локхарта характеризовались словами «сильная взаимная неприязнь». Правда, Алька абсолютно не боялась «этого павлина», а вот профессор явно побаивался эту, как он мысленно её окрестил, «бледную поганку», обладающую такой волшебной силой и столь скверным характером.

События, связанные с появлением надписи о Тайной комнате, взбудоражили весь Хогвартс. Сидя в гостиной Гриффиндора, Гарри, Рон и Гермиона обсуждали, кто бы мог оказаться этим наследником Слизерина, ненавистником сквибов и магглов. Когда их подозрение пало на Малфоя, Рона посетила мысль, что его семья могла много веков хранить у себя ключ от Тайной комнаты.

– Но если это даже и так, то этого не докажешь, – нахмурился Гарри.

– Надо сказать Ал, чтобы она последила за Малфоем, – предложила Гермиона.

– Это мысль, – одобрил Рон.

На следующий день Гарри, Рон и Гермиона рассказали Альке об этом разговоре.

– Нет, я, конечно, не против приглядывать за этим гадёнышем, – рассудила Алька, – но что мне это даст? Узнать, является ли он наследником Слизерина, я вряд ли смогу. Мы с ним враги, со мной он не откровенничает. Спим мы, к счастью, в разных спальнях. А постоянно ходить за ним, отслеживая каждый шаг, у меня нет ни сил, ни времени, ни желания. Не будет же он при мне творить свои грязные делишки. Так что вряд ли я узнаю что-то полезное.

– Она права, – согласился Гарри, – присматривать за ним, конечно, нужно. Но, чтобы узнать правду, этот способ не годится.

– Кажется, я знаю другой способ, – прошептала Гермиона. – Но он очень трудный и грозит большой неприятностью. Способ этот – нарушение всех школьных правил.

– Недельки через три-четыре, когда созреешь, открой нам свой способ, – съязвил Рон.

– Уже созрела, – спокойно ответила Гермиона. – Нужно сварить Оборотное зелье и под видом друзей Малфоя проникнуть в гостиную Слизерина и выведать тайну у самого Малфоя.

– Какое зелье? – хором воскликнули Рон и Гарри.

– О нём рассказывал на одном из уроков Снейп. Это такое снадобье, которое превращает одного человека в другого. Можно превратиться в кого-нибудь из слизеринцев и никто нас не узнает. Глядишь, Малфой что и выболтает: хвастать-то он любит.

– В Крэбба и Гойла, – сразу посоветовала Алька, – он им доверяет. А я смогу провести вас в гостиную, когда превратитесь.

– Снейп говорил, что рецепт этого зелья есть в книге «Сильнодействующие зелья». А она наверняка хранится в Особой секции школьной библиотеки.

Дело оставалось за малым –добраться до этой книги. Алька подумала, что попытается разузнать состав зелья у Снейпа, но вслух ничего обещать не стала. Она не любила пустых обещаний. Лучше молча сделать, чем пообещать и не выполнить, считала она. Впрочем, обошлось и без неё. Гермиона нашла способ получить подпись Локхарта на разрешении взять из библиотеки книгу «Сильнодействующие зелья».

Едва дождавшись дня, когда поверхность озера покроется льдом, Алька возобновила свои тренировки. Полгода простоя снова требовали восстановления всех утраченных навыков. Впрочем, Алька понимала, что теперь фигурное катание для неё – лишь хобби, приятное времяпрепровождение. Но лишать себя этого удовольствия она не собиралась, поэтому с группой любителей катания на коньках из числа студентов Хогвартса ежедневно рассекала лёд, набирая утраченную форму.

А в это время её гриффиндорские друзья корпели над Оборотным зельем в закрытом женском туалете. Алька здраво рассудила, что сидеть над ним вчетвером не имеет смысла, они и без неё справятся. Впрочем, когда нужно было, она заходила в туалет, крошила, нарезала и помешивала. Она разрывалась между своими любимыми занятиями – фигурным катанием и приготовлением зелий, не зная, к чему её тянет больше.

Когда выяснилось, что для Оборотного зелья не хватает рога двурога и шкуры бумсланга, друзья обратились к Альке:

– Сможешь достать их из кабинета Снейпа? Всё-таки, тебе проще туда зайти, он твой декан.

Алька не сразу согласилась на это. Её мучили угрызения совести. Воровать ингредиенты у любимого профессора – это ведь низко, правда? Но открыться ему Алька не могла. Потому что выдавать чужие тайны – это ведь тоже низко. Подумав немного, Алька согласилась, но продолжала терзаться сомнениями, не предаёт ли она Снейпа? Ведь он ей доверяет, а она обманывает его доверие.

Но делать было нечего. Кто лучше Альки знал, где именно в шкафу лежат нужные ингредиенты? Кто мог быстрее всех их отыскать? С тяжёлым сердцем Алька выполнила свою миссию под тарарам, устроенный Гарри на уроке зельеварения. Отдав с таким трудом добытые ингредиенты друзьям, она отправилась на каток и до самого ужина мучила себя шагами, дорожками, вращениями, пируэтами и прыжками, стараясь заглушить внутренний голос, твердивший ей, какая она дрянь.

Вечером, через неделю после этого происшествия, Алька стояла в Большом зале вместе со всеми учениками, пожелавшими стать членами Дуэльного клуба. Её сердце возбуждённо заколотилось, когда на подмостки вместе с разряженным, завитым и надушенным Локхартом вышел Снейп в строгом чёрном сюртуке, как обычно, застёгнутом на все пуговицы и подчёркивающим стройность его фигуры. Речь Локхарта, обращённая к собравшимся, вызвала у Альки очередной приступ раздражения, а заявление о том, что он «вернёт профессора зельеварения в целости и сохранности» заставило её криво ухмыльнуться. Если бы кто-то в этот момент перевёл взгляд с Алькиного лица на лицо Снейпа, он мог бы с интересом заметить, что точно такая же кривая ухмылка бродила сейчас и по его губам.

Ах, как же он был хорош на этом помосте, стоя с поднятой на манер шпаги волшебной палочкой в руке! Его сдержанный кивок в ответ на реверанс этого недоразумения. Вся его фигура, затянутая в чёрное, напряжённая, как натянутая струна. Откинутые назад волосы, открывающие высокий лоб. Алька откровенно любовалась Снейпом, ни минуты не сомневаясь в его победе. Его резкий взмах, молниеносное «Экспеллиармус!» и съехавший по стене Локхарт заставили Альку горячо зааплодировать. Её поддержали другие слизеринцы. Дальнейший лепет Локхарта Альку не интересовал. Она рвалась в бой. Ей хотелось встать в пару с кем-то из своих слизеринских врагов, но Снейп предусмотрительно назначил ей Терри Бут с Райвенкло. Альке ничего не стоило справиться с таким соперником. Это было делом одной секунды, а дальше она просто наблюдала за другими дуэлянтами, за жалкими попытками Локхарта навести порядок и за тем как, в отличие от него, Снейп справился с этой задачей буквально за минуту.

Когда Локхарт пригласил двух добровольцев выйти на помост, Алька выпрыгнула на него первой. Но Снейп решил иначе:

– Я бы предложил Малфоя и Поттера, – коварно усмехнулся он.

Алька даже ногой топнула от досады. Ну, почему не она-то? Ведь вызывали добровольцев, и она первая изъявила желание. «Как же так?» – она с укором взглянула на Снейпа. Тот сделал невинные глаза и издевательски развёл руками. «Зараза!» – подумала Алька.

Локхарт никак не мог справиться со своей палочкой, Снейп нашёптывал что-то на ухо Малфою. Тот по команде взмахнул палочкой и крикнул:

– Серпенсортиа!

Алька наблюдала, как Локхарт пытался справиться с длинной чёрной змеёй, появившейся на помосте после заклинания Малфоя, и как Гарри вдруг что-то прошипел этой твари, готовой вот-вот напасть на Джастина Финч-Флетчли. Как Снейп мгновенно убрал её одним взмахом волшебной палочки и как он сощурился, явно размышляя о чём-то. Как Рон с Гермионой выводили Гарри из зала. И как расступалась перед ними толпа, будто боясь прикоснуться к прокажённому. Да, тут было над чем задуматься… Альке о многом хотелось расспросить Снейпа, но она не посмела навязываться к нему. В последнее время она избегала профессора. Чувство вины перед ним лишало Альку её обычной бесшабашной дерзости, а без неё разговаривать со Снейпом было довольно проблематично.

На следующий день Хогвартс полнился слухами о том, что Гарри Поттер и есть тот самый наследник Слизерина. Новые жертвы оцепенения лишь подтвердили всеобщие подозрения против Гарри. Алька не хотела верить в это, но и её одолевали некоторые сомнения. Впрочем, сейчас её мысли были заняты не этим. Приближалось Рождество.