Текст книги "Отражение стрекозы (СИ)"

Автор книги: Мира Качи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

«Кто же из наших дорогих сыновей заменит нас. Они все еще такие юные и неопытные. Что же делать?»

И в конце концов ван нашел решение. Для того, чтобы его озвучить и исполнить, он позвал четырех принцев в тронный зал. Когда собрались все советники и министры – свидетели – ван отдал приказ:

«Дети мои! С сегодняшнего дня до пятой зимы вы, принцы нашей империи, должны будете отдать долг людям и богам за то, что они о вас заботились. Рю отправим на восток, Хона на Юг, Байе на запад, а младшего принца – Хэя – на север. Мы не принимаем отказ, Мы все решили».

Разумеется, сыновья не могли отказаться от наказа отца-вана и им пришлось отправится в уделы, в которых их назначили. Каждый принц управлял с достоинством. Но однажды почувствовав власть, ты уже не можешь от нее отказаться. Принцы начали междоусобицу. Каждый хотел заполучить лакомый кусочек земли у брата по соседству. Однако спустя время один из принцев сказал:

«Братья, зачем нам драться друг с другом, если мы до сих пор зависимы от отца-вана?»

Отец-ван был стар и не хотел терять всех сыновей, планирую как-то остановить их распри, но он также не знал, что против него уже придуман план, и собственная кровинушка планирует совершить государственный переворот.

И день действий против вана начался. Какая же была стратегия у принцев? Вот какая: пока один брат нападал, другой готовился. Это было удобно, потому что так можно и силы сохранить, и врага застать врасплох.

Когда послышался звук ржания лошадей, звон мечей и лязг доспехов у ворот Хватана, ван не мог поверит:

«Мы растили их с любовью, а они смели поддаться чувству жадности. Мы перевоспитаем их!»

Отец придумал жестокое, но поучительное воспитание для своих детей. Правитель впустил двойных шпионов в логово сыновей. Первый, кого одурачили стал Хон, наместник юга. Шпион нашептал ему, что старший принц – Рю – во главе с другими хочет предать его. В это же время шептали тоже самое и другим братьям. Так, принцы снова порвали и без того тонкие связи друг с другом.

«Раньше мы воевали друг против друга, так почему они не захотят и снова это сделать», – думал каждый наместник.

Когда время пришло, ван приказал шпионам:

«Скажите принцам, что их хотят предать на месте, где сейчас находится пустырь!»

Шпионы это исполнили. А что было впоследствии описывал стих, написанный господином-ученым Ок Сэромом.

Братья встретились на площади,

и там не было души.

Родная кровь алого оттенка

запачкала землю вмиг полностью.

Братья пали, все и сразу,

и стали, как увядшие цветки.

И место стало зваться могилой,

Могилой павших цветов.

Отец-ван не был готов потерять всех, и зачах от страданий. Болея душевно, чтобы запечатлеть свой провал в роли отца, правитель сказал:

«Нужно запечатлеть важный момент истории нашей империи. На земле, где произошла битва наших сыновей, соорудите пруд. Сверху постройте мост из красного дерева с вырезанными на нем зелеными и черными цветами. Снизу посадите красного и белого оттенков деревья».

И спустя несколько лет после смерти вана пруд на площади использовали для разного рода празднований, в том числе и Чильсока.

***

Мы добрались до площади, когда уже было примерно начало часа тигра[8]. Звезды на ночном небе все еще горели ярко так, что даже свет от многочисленных фонариков на домах не перекрывал их. Пока мы ходили по улицам и переулкам, не встретили ни одного живого человека, только несколько мышей да кошек, выслеживающих добычу.

[8] Начало часа тигра – 03:00 часов с чем-то

– Неужели мы опоздали, Мина? – Я с волнением посмотрела на подругу, но, когда мы, пройдя пару кварталов, наконец-то подошли ближе к месту основного празднования – мне стало спокойнее.

На площади людей находилось не мало, а много. Похоже, а точнее так скорее и было: все горожане собрались здесь. Ждали представления и янбаны с их садори, и торговцы, и крестьяне, и пэкчжон, и даже кисэн. Именно в этот день и в этот час должны были встретиться Ткачиха и Паласс… так мне бы хотелось сказать, но время, как и день, давно закончились. Думаю, я выглядела настолько подавлено, что подруга решила меня успокоить:

– Да не волнуйся, моя принцесса! – Она придвинулась ближе ко мне и прошептала: – По слухам от местных крестьян, которые это узнали, подслушав господ, узнавших об этом из дворцовых сплетен от…

– Давай уже говори, я вся в нетерпение!

Глаза Мины засверкали.

– Если быть короче, то праздник в этом году будет особенный, так как встреча звезд произойдет только сейчас.

– Так поздно?

Подруга кивнула.

– А почему знаешь?

– Без понятия, все вопросы к… – Она подняла голову и безымянный палец правой руки и закончила: —ним.

Вопросы сразу отпали. Вдруг одна из женщин-крестьянок рядом с нами с трепетом выдохнула:

– Ох, Чиннё и Кёну скоро встретятся…

– Пора идти! – воскликнув, Мина взяла меня за руку и повела.

Для лучшего обзора мы начали проходить сквозь толпу. Попутно я извинялась за Мину, которая делала это беспощадно: расталкивала людей в разные стороны, при этом крича:

– Разойдитесь, пропустите!

Не хватало только: «Короли идут!», тогда бы кто-то из знакомых точно бы нас заметил, а потом рассказал или отцу, или братьям. В то время пока мы шли, я глубоко задумалась о том, что я не так сделала в прошлой жизни, что родилась с такой пхальджа[9].

[9] Пхальджа (팔자) – судьба, что определяется по году, числу и месяцу рождения человека, если еще быть точнее – удача 8 цифр

– Прекрати вздыхать, Хваён: мы уже на месте.

Мина остановилась, повернулась боком и улыбнулась мне. Сначала глаза встретили яркий свет от больших горящих факелов. Деревянные высокие палки в высоту, как два-три человека, стояли, держась на пять опорах, похожими чем-то на когти тигра. Сверху висели на цепочках круглые и небольшие чаны с углями, которые зажигали специальные садори. Мужчины-слуги ставили деревянную лестницу сбоку палки и забирались на нее, перенося огонь из маленького зажженного факела в «большой». Для полного освещения площади, чтобы каждый темный уголок был освещен, поставили всего четыре таких строения по каждой стороне света.

От неожиданности глаза неосознанно зажмурились и заслезились, но когда я вновь смогла открыть их, то… увидела мост. Знаменитый мост из известной легенды об основании Михвы. Об был не просто местом из сказок, но еще и центром Хватана, хотя и располагался горизонтально. Мост выглядел потрясающе. Особенно, в окружение деревьев с листьями необычных, как будто магических, цветов. С одного конца росли белые, а с другого – красные. Есть легенда, что деревья выбирали по тому, как они зацветут осенью. Однако, посадив в землю зерна, они впитали кровь и слезы. И когда появились первые ростки – люди увидели, какой оттенок получили деревья, и стали молиться богам за данный подарок. С тех самых пор они стали священными, что даже монахи из других государств приезжали отдать им дань. С тех самых пор они стали одним из символов Хватана. И с тех самых пор их больше никто не трогал. Деревьям также не нужно было трудиться и прокладывать корни, как пути, в земле для получения воды. Они и так росли на берегах небольшого пруда с чистой ключевой водой.

– Это не твоя ли сестра, принцесса? – вывела меня из мыслей Мина.

С запада, на серой лошади вышла девушка, что в этот день исполняла роль Чиннё́. Как по правилам празднования, она была одета в простую, но недешевую – чтобы не было стыдно перед богами – одежду: белая шелковая чхима, оранжевое, но не яркого, а более мягкого оттенка чогори с корым цвета хурмы, красные ккотщин. Также на голове заплели косу и сверху вставили серебряную шпильку с висящими плодами персика.

Обычно исполняющих главные роли в празднике выбирали не по навыкам или статусу, а по тому, какую соломку вытащат желающие. Короткую – ты проиграл. Наоборот, длинную – ты станешь Чиннё или Кёну́. В этот раз в роли возлюбленной повезло дочери янбана, а возлюбленным стал… квантэ[10]?

[10] Квантэ (광대) – профессиональный актёр театра масок, кукольного театра, или тот, кто профессионально занимается хождением по натянутому канату

Когда «Чиннё» на лошади подошла ближе к мосту, где-то на середине пути к нему, приглядевшись к девушке, я поняла: это была моя двоюродная сестра со стороны отца – Мин Соа́.

– Да, верно, Мина. Это она.

Я не ожидала этого, так как Соа не любила тратить время на праздники, развлекаясь, скорее – зарабатывать на них. Она была дочерью своего отца и обладала такой же хитростью, смекалкой и умом, что и у него. Однако, в отличие от министра промышленных работ Мина, Соа использовала умения в целях заработка денег. Чего стоит только ее идея засахарить фиалки. Пару месяцев назад, когда эта сладость только появилась, никто не мог устоять перед ней, даже крестьяне. Они могли себе позволить немного, но радость от вкуса хватало на целую неделю. Сладкий, чуть травянистый вкус, да еще и небольшой цветочный запах после приема, влюбили в себя и женщин из других городов. Поговаривают, что партия отправлялась даже на острова Наквонгва, откуда обычно привозили необычный и редкий товар. Теперь, стоя здесь среди многочисленных людей, я смотрела на ту, кто сейчас улыбался своими небольшими припухлыми губами, не морщил небольшой лоб и прямые брови, не трогал от нервов коричневые до груди волосы, при этом потирая сонные глаза, и не шмыгал небольшим носом от того, что простудился, описывая новые торговые идеи целую ночь.

– В отличие от недели назад, госпожа Мин выглядит еще больше счастливой, чем тогда, когда придумала продавать засахаренный батат.

– Согласна… – я только и смогла проронить.

– Ох, какой красавец! – воскликнула молодая девушка, дочь янбана, справа от Мины.

Мы с подругой быстро перевели глаза на «Кёну». Когда он показался с восточной стороны, люди зашептались: «Красавчик», «Он бы подошел к Хварану[11]», «Неужели он и правда квантэ?», «Я бы взял его в гарем…» и тому подобное. Молодой неизвестный мне парень, действительно, чем-то отличался от остальных знакомых мне мужчин. Высокий, атлетичный с волнистыми, что редкость, темно-коричневыми короткими волосами; светлыми глазами, в которых играло отражение огня; и с высокими скулами – в общем, идеал местного женского населения. Его же для праздника приодели в белое пхо с хурмовым поясом, оранжевые шелковые пачжи[12] и красные комущин с белоснежными посон. На голове красовалась персиковая лента, закреплённая на затылке.

[11] Хваран (화랑) – воинская элита, состоящая в основном из мужчин, которые изучали конфуцианские и буддийские каноны, военное дело (особенно стрельба из лука, верховая езда и искусство тактики), слагание стихов, а также они не были обделены и красотой.

[12] Пачжи – широкие мешковатые штаны

«Если бы тогда я не заболела простудой, то смогла бы посмотреть то представление масок, и, возможно, узнала бы его».

Я повернула немного голову в сторону Мины и увидела кое-что забавное. Её глаза сверкали, словно она увидела чашку риса. Приблизившись к ее левому уху, я прошептала:

– Ты уже влюблена?

Девушка испугалась и отпрыгнула в сторону, наступив на ногу старому садори.

– Больно, – произнес со скрежетом и сдавленно, чуть не ли прошептав, старик. Из его красных глаз и опухших глаз пошли слезы.

– Извините!

Мина глубоко поклонилась, и старик помахал ладонью вниз, что означало: «Прощаю». Подруга вернулась ко мне, и мы продолжили смотреть представление:

– Чтобы так больше не делала, поняла? – онаугрожающе прошептала.

– Ой-ой, как страшно…

– Принцесса…

Молочная сестра еще хотела что-то высказать, но не успела. Двоюродная сестра, уже не сидящая на лошади, и квантэ подошли к началу своих частей моста, барабаны заиграли, и теперь они – Чиннё и Кёну – должны были воссоединится. Каждый из них нервничал, и их лица говорили за них: Соа трогала волосы, а парень закусывал губу. Но как бы они не хотели побыстрее встретиться или закончить торжество, надо было ждать. Ждать, пока не подадут знак, чтобы и звезды, и люди, игравшие их роль, смогли воссоединится в одно время. Есть такая местная традиция, что если земные Чиннё и Кёну успеют встретиться на мосте так же, как и звезды, то урожай будет богатым, а рождаемость высокой. Иногда молодые девушки просят такую же сильную любовь, и желание временами исполняется. Первый удар в барабан, молодые люди сделали первые два шага. Второй удар, еще один. Парень и девушка уже стояли в шаге друг от друга. Последний удар… шаг, и Чиннё и Кёну рядом. Они взялись за руки и…

– Смотрите!

И все взглянули на небо. На нем, наполненным многочисленными яркими звездами, одна западная и другая восточная встали друг с другом. Рядом Ткачиха и Волопас – ещё один вариант названия – так сверкали, что можно было подумать, что они действительно радуются своему воссоединению. Как по удаче, Чиннё и Кёну как раз встретились в это время. Это означало: год будет хороший.

Люди стали аплодировать, а кто-то – даже плакал. Я еще держалась, но повернув голову, заметила, что по правой щеке Мины прошлась маленькая, но заметная слеза.

«Временами она бывает милашкой».

Вдруг по моей спине прошлись мурашки, и подул ветер. Мне пришлось обнять себя руками. Плащ хоть и был, но совсем не грел в случае дождя или ветра.

«Как-то холодно становится».

Я вернула взгляд к Соа и её партнеру. Они смотрелись гармонично, но квантэ явно не заинтересовала моя двоюродная сестра. Парень то и дело смотрел куда-угодно: на большой факел, людей, одежду, но ни на нее и, в особенности, ни на их скрепленные руки. Наоборот, Соа только и делала, что с румянцем на щеках восхищенно глядела на лицо квантэ, пока он не видел.

«Теперь ясно почему она согласилась».

Подглядывая за действиями Чиннё и Кёну этого года, стало немного грустно.

– Загадывай желание, пока есть шанс, – шепнула Мина, после по-быстрому закрыла глаза и скрестила руки.

Обойдя взглядом толпу, заметила, что практически все стали молиться.

«Что же нужно поторопиться!»

Повторив позу Мины, я закрыла глаза и стала молить:

«Прошу, великие Ткачиха и Волопас, пусть в следующей жизни мои папа и мама снова встретятся!»

Мне стало тепло от загаданного. Сердце сильно трепетало от волнения, но оно было вызвано чувством того, что звезды или боги услышат меня.

Внезапно я почувствовала, как кто-то смотрел на меня. Открыв глаза, увидела, что квантэ смотрел в нашу сторону. Его серые глаза встретились с моими коричневыми.

«Почему он сюда смотрит?»

Парень все не заканчивал отводить взгляд. Вдруг по спине снова прошлись мурашки, однако ветер в данный момент не дул. За квантэ сквозь толпу я заметила блеск. Еще один человек глядел на меня. Молодой янбан, судя по дорогой шелковому ханбоку красного оттенка. Светлые, как пшеница, волосы, забранные в пучок; острые черные глаза и маленькие губы, где нижняя выделялась сильнее. Теперь я пересеклась взглядом с ним. Приглядевшись к нему сильнее, я поняла. Блеск, привлекший мое внимание, отражался от его длинного стального меча, что он держал в правой руке.

…

– Что говоришь? Меч? – остановившись посреди торговой улицы среди толпы, крикнула Мина.

– Тихо, тихо.

Горожане и торговцы на улице немного покосились на нас, а два парня-янбана, находившееся рядом, стали шептаться.

После встречи звезд, люди только начали веселиться. Все разошлись покупать сладости, принимать участие в играх, что устраивали местные ребята, а также посмотреть выступление актеров в масках. В нем будет участвовать также и сегодняшний Кёну. Уже можно было увидеть счастливых, но сильно подвыпивших горожан.

– Разве это не сумасшедший? У него где-то висел цветок?[13] – уже стала шептать подруга.

[13]У корейцев есть такое, что если у человека над ухом висит цветок, значит он сумасшедший.

– Ничего у него не было. Да и на такого он не был похож. Красивый, но…

– Так он был красивым? – перейдя на обычную громкость она произнесла. – Я с негодованием посмотрела на нее.

Мина подняла руки и стала оправдываться:

– Поняла-поняла, я ничего такого не имела ввиду, просто…

– Просто что? Неужели ты думаешь, что красивые не убивают?

Подруга замолчала. Мы долго шли в тишине, за это время я смогла рассмотреть местность. С обеих сторон находились лавки, столы и ткани для продавцов. Справа молодая дочь янбана советовалась с мамой, какую шпильку ей купить: с вишней или с персиком, как у Чиннё. В другой стороне мальчики-простолюдины смотрели на старика, готовящего тток. Он брал рисовую муку, замешивал тесто в маленькой круглой бочке, после клал получившейся на крепко держащийся пенёк и бил толстой, тяжелой и деревянной палкой часто и с силой. Когда все было отбито, старик слепил из теста круглые формы и дал детям. Они улыбались до ушей.

Через двадцать минут мы добрались до маленькой площади. Протолкнутся было негде. Сюда сошлось большинство господ, садори и обычного народа. Все они смотрели на выступление актеров в масках, где как раз и выступал Кёну.

– Я не думала, что в этом году будет столько людей, желающих посмотреть на квантэ! – первой заговорила Мина.

– А как же, здесь же выступает красавец Кёну, – влезла в разговор крестьянка, что находилась поблизости.

– Хаха, он не просто красавец, а благословение! – поддержала женщину подруга рядом.

Мы не стали спорить и кивнули.

…

Мы не начали сразу смотреть представление. В какой-то момент мы на ненадолго отвлеклись на еду, так как наши животы начали издавать громкое бульканье, которое можно было услышать аж за несколько метров. Увидев большой выбор танхулу у одного из ларьков, Мина сразу же остановилась и не смогла не купить и не попробовать её. Это была мамгукская сладость. Люди обычно готовили и ели её зимой, но в этом году премьер-министр церемоний Мин разрешил продавать и во время Чильсока. Для танхулу брались различные ягоды или фрукты, насаживались на тонкие деревянные палки в длину примерно двух ладоней и обмакивались в сахарный сироп. Мина взяла себе с мамгукской грушей и с мандаринами с южных островов Михвы. Я тоже решила взять себе одну, но с боярышником.

Вернувшись к площади, кое-что изменилось.

– Что зачудеса! – воскликнула Мина.

Это удивление можно было понять, потому что за короткий промежуток времени представление актёров в масках превратилось в театр теней. Точнее они начали готовится к нему. У самого края площадки, где ранее находилось отгороженное пространство для квантэ, поставили высокие палки, доходящие до двух метра с половиной в высоту и также в длину. Посередине образовался прямоугольник, и на него натянули простую нетолстую ткань. Факелы и фонари понемногу стали везде тушить, а квантэ в свою очередь направили свет на бумагу с внутренней стороны. Для проверки один из актеров – это был низкий мальчик лет десяти-одиннадцати – отошел на небольшое расстояние к толпе, а другой направил фигурку бэкхо на середину полотна. Тень тигра показалась. Это казалось очень волшебным и необычным явлением. Тот квантэ, что проверял видимость теней быстро прошмыгнул за ткань, и представление стало готовиться к началу.

Чтобы посмотреть театр теней люди садились прямо на песок. И дети, и взрослые со всей любопытностью следили за действиями, исходящими от актеров.

– Можно мы пойдем и посмотрим представление, принцесса? – Мина мельком посмотрела на меня, но не смогла скрыть смущение.

– Да, – только я и успела проговорить, как подруга, взяв за рукав моего чогори, уже повела искать свободное место.

Мы все проходили, то вправо, то влево, но свободного места так и не находилось. Мина начала понемногу злиться и шептать ругань под нос. Это вызывало у меня только улыбку. Вдруг с дальнего западного конца начал вставать человек. Мина заметила движение и сразу потащила к тому месту. Мы приближались достаточно быстро, благодаря кое-кому.

«Сразу видно, как она хочет увидеть тени».

Как только мы подошли, человек окончательно встал. Он прошел мимо меня. Неожиданно по телу прошлись мурашки, а холод заполонил конечности.

«Разве это нормально?»

Мне бы не хотелось испытать снова противные ощущения, но из-за непонимания причины внутреннего страха, мое любопытство взяло вверх, и я повернулась. По дороге, повернув направо к улицам, шел мужчина. Высокий, жилистый и во всем черном. Силуэт. Это был знакомый силуэт из моего сновидения. Не смотря на Мину, я непроизвольно начала делать пару шагов вперед. Все больше и больше. Что-то меня всё тянуло узнать, кто это и откуда знаю, но в то же время я боялась. Не думая, дошла до одной из лавок, что продавали сладкие бататы, и остановилась.

«Что такое?»

Я повернулась и заметила, что далеко отошла от подруги. Мина уже сидела, положив ноги друг на друга.

«Стоит ли мне идти за тем мужчиной?», – все вертелось в голове, постоянно повторяясь глухим эхом.

Представление всё ещё готовилось. Видимо все-таки нашлись проблемы для того, чтобы пораньше начать. Спустя пару секунд факелы и фонарики до конца потушили, а зрители стали хлопать в ладони. После минуты того, как тишина вернулась, низкий и мягкий мужской голос, исходящий из полотна, стал рассказывать:

– Когда великие сащин жили и правили землями, родился первый персиковый …

Не желая дальше слушать после слова «персиковый», я развернулась и побежала от площади с представлением в торговые улицы. На первом месте мне нужно было догнать человека, если он был им, а не то, что могло вызвать у меня сыпь.

***

Даже если бы я имела хорошую военную подготовку, чем была бы сейчас рада, то все равно не успела. Мое дыхание утяжелилось, а ноги стали невесомыми. Люди по дороге косо смотрели на меня из-за бега, но я не могла потерять незнакомца из сновидения. Время шло, пока я ходила по различным освещенным улочкам. Внутренний голос с самого начала где-то внутри скребся и говорил:

«Ты опоздала, Хваён!»

Мне не хотелось признавать, но все-таки я потеряла его. Не нужно было сомневаться во внутреннем чувстве, когда ощутила из-за мужчины леденящий душу страх. Шаг за шагом местность сменялась, и где-то свет становился тусклее. Я далеко ушла от Мины, и это было опасно. Завернув налево, где больше исходил теплый свет, почувствовала какое-то странное чувство. То, что я видела, давало старые, знакомые ощущения. С правой стороны находились лавки с золотыми и серебряными украшениями, а слева – тканей. Что-то в глубине меня подсказывало, что неспроста я здесь, но не могла понять причину. Все дальше заходя на улицу, ощущения так и хотели вырваться и закричать. Я шла и шла, пока не увидела знакомое.

– Эй, ты, слуга, как ты смеешь, пачкать меня своими дерьмовыми ручищами, а? – закричал немолодой с сединой в волосах и тонкими усиками, костлявый и похожий на саламандру янбан.

– П-простите, г-господин, я не с-специально! – умолял слуга. Тот был совсем подростком, на несколько лет младше Нинхю.

Садори склонился в полный поклон до земли. На глазах стояли слезы, а волосы в полном беспорядке.

– Хм, думаешь, твои слова могут меня успокоить? Я прощу тебя, но в обмен заберу твою птицу!

Парень заметно вздрогнул. Девушка-слуга, что теперь стояла поблизости с господином, преподнесла ему высокую круглую с позолотой клетку. В ней находилась птица с белым телом, крыльями и головой персикового – императорского – цвета. Янбан не глядя на слугу, взял у нее клетку и, подняв над глазами, через нее проговорил:

– Как мне повезло! Теперь я точно стану на один ранг выше! Ваше величество, немного подождите меня, и скоро я приду к Вам!

Парень-садори уже трясся то ли от страха, то ли злобы.

– Птичка, ты случайно еще и не вкусная, а? Может мне попросить императорского повара тебя приготовить? – ухмыляясь, радостно спрашивал янбан у птицы.

– Он-на не для е-еды, – шепнул парень-садори.

Господин отвлекся и переспросил:

– Что говоришь, малец? Не для еды? – фыркнув, мужчина продолжил: – Если ты не хочешь, это не значит, что другие тоже. Ты слишком мал, чтобы понимать этот мир.

Наступила тишина, и воздух вокруг них стал таким тяжелым, что парень-слуга уже не мог себя сдержать. Он резко поднялся, подняв клубок пыли, вырвал клетку и открыл дверцу. Птица не помедлила и сразу же улетела в небо.

– Идиот, что ты сделал? Эта тигрова птица цениться больше, чем твоя жизнь! – зарычал янбан.

– Пусть и так, – слуга, произнеся, поднял глаза и посмотрел на него, – но пусть лучше она будет в свободе, чем в золотой клетке или в желудки такого мудака, как ты.

Янбан подозвал кого-то. К нему со стороны левой руки подошли два опасных на вид – со шрамами на лицах, мощными телами и высоким ростом – мужчины. В сероватых чогори, паджи, коричневых чокки[14] и с пучками выгоревших черных волос, никто бы не решился перечить их хозяину.

[14] Чокки (조끼) – куртка-жилет

«Его же сейчас потащат по земле, тигр… Подождите, как это я это помню?»

Спустя пару секунд я поняла, что местность, где я была, мне приснилась.

«Если это так, то я могу найти тот переулок!»

Я посмотрела на садори в последний раз и убежала.

«Я все равно не смогу ему помочь», – оправдывала свой поступок.

***

Быстрым шагом, уже под конец бежа, я дошла до знакомого переулка. Сначала мне не хотелось туда идти. Темнота внутри устрашала, и казалось, что могла легко поглотить. Сжав руки в кулаки и прокручивая мысли о том, что может со мной произойти… я зашла. Было так темно, что ни один свет факела не доходил до каменных стен зданий.

«Если ты это не сделаешь, Хваён, то будешь жалеть!»

Зайдя дальше, всё просмотрела: каждый уголок, каждую стену, и даже землю. Но ничего не было.

«Это же точно то место? А может и нет…»

Повернувшись и уже находясь практически у выхода, мое желание уйти от этого неприятного места только увеличивалось. Непроизвольно я заметила, как что-то сверкнуло в левом углу сзади. Приглядевшись в темноту, мне стало дурно и сердце сильно заколотилось. Стук начал доходить до горла, а тело холодеть. На правом стороне была звезда из светло-коричневых родинок на лице. На лице мальчика, которого я видела в сновидение. Мальчика, что уже был… мертв.

«Мне нужно уходит!» – пронеслась сразу мысль.

Я шагнула назад, чтобы поскорее уйти и… наткнулась на чью-то грудь. Я подняла голову.

«О, тигр!»