Текст книги "Отражение стрекозы (СИ)"

Автор книги: Мира Качи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24. Взгляд: Йенгук

– Я обо всем договорился. Вечером мы можем попасть во дворец, стража в это время менее внимательная к янбанам и их слугам. К тому же у нас есть пропуск от помощника министра военных дел. – Хосок в подтверждение слов слегка отодвинул допхо*, показывая золотую табличку с розовой кисточкой. – Жаль паренька-помощника, что влюбился в мою сестру. Если он решит жениться, то потом не сможет развестись.

Допхо – длинная накидка, похожая на пальто.

– Я не желаю обижать, Хомин, но если он не сможет развестись, то возьмет наложницу и не одну.

Хосок поцокал, покачав головой.

– Об этом мы не говорим внутри семьи, но тебя не смущало, что отец живет в доме жены?

– Хм, действительно. Фамилия отца, но рождение в доме матери. Тяжело будет ему, если он когда-нибудь решит распустить ветер.

– То-то же, Йенгук. – Хосок немного взял паузу перед следующей фразой и продолжил: – На самом деле он хороший и справедливый человек, что увлекается мечами и уважает женщин. У них интересы схожи, ростом выше её, что редкость среди местных, не трус и всегда готов помочь нуждающимся. Он очень подходит моей сестре, только имеет много шрамов, что не так важно, и… о, тигр, у него странное имя, – на последнем слове он прикрыл глаза ладонью.

– Всё настолько плохо?

– Несомненно. Сам посмотри, я не смогу произнести это даже вслух.

Хосок передал мне маленькую свернутую бумажку, которую мяли не раз. Быстрым движением я развернул её и чуть не прыснул от смеха, сдерживаясь только для чести Хосока.

«Су Ному».

Если читать неправильно, то несчастного молодого человека могли не понять. Родители господина Су определенно промахнулись с именем.

– Родители господина Су случайно не любили сына?

– В том и дело, что он их драгоценный сын.

«Если прочитать как Суном, получится «самец», а Ному – «физический труд». Предполагаю, фамилия Су произошла от слова «дерево», но «су» с мамчжи может быть и «мышь», и «книга». Прозвища у молодого человека, возможно, уникальнее во всей столице».

– Хорошо-хорошо, я вижу, что у тебя скоро может пупок отвалится[1], если тебя не остановить. – Хосок вырвал бумажку из рук Йенгука. – Моя сестра тайно вздыхает по нему, поэтому в следующий раз выскажешься, если они наконец-то признаются друг другу и поженятся. Сейчас нам надо поговорить о другом, – выдохнул Хосок. У него задергался глаз, и он начал массировать его.

[1] Пупок отвалится (배꼽이 빠지다) – лопнуть от смеха.

– Что, неприятности во дворце, Хосок? Поговаривают, с ваном что-то происходит, и наставнику Квону приходится разбираться с его накопившимися делами.

– Уже успел послушать отчет от Шина? Что малец знает, что не знаю я? Нечестно, хочу сказать, Йенгук: я думал, я твой лучший информатор. Хочешь расскажу кое-что интересное. Кисэн Тон Мари, который ты отказал, заплатила за себя и ушла в швеи[2]. Её работы набирают популярность среди местных девушек, – в конце хихикнул Хосок, думая, что это смешно.

[2] Кисэн не всегда становились по желанию, часто их продавали без воли в дом кисэн. Чтобы перестать ей быть – иначе при побеге могли вернуть в дом – нужно было заплатить сумму своего тела и выписаться из реестра кисэн – кичжок.

– Серьезно? – Я поднял бровь и невольно скорчил гримасу, как от кислого, вспоминая истеричную кисэн.

– Ха-ха, это стоило рисков для твоего лица. Ладушки, это было второе, что я хотел рассказать. А первое – это… – Чтобы заманить в ловушку, Хосок любил делать паузы перед сладостью, ждавшей своего почитателя. – Твой отец собирается уйти на покой и оставить дела старшему сыну от Сук Нами, Хангыму.

Я невольно заскрипел зубами, вспомнив лицо наложницы отца. Среди сторонников отца и их жен Сук Нами считалась красавицей, но для меня она всегда выглядела как ведьма с её длинными вьющимися волосами и низким ростом. Жаль, что многие следили за словами в окружении с ней. Мне бы хотелось посмотреть на спектакль жен янбанов, нервно оправдающихся за своё неправильное произношение слов [3]из-за сатхури[4].

[3] Йенгук имеет в виду, что если случайно неправильно произнести первую гласную в слове «красавица – минё», то получится «ведьма – манё».

[4] Сатхури (사투리) – корейские диалекты.

– С тех пор как покинул дом господина Ким, я больше не имею к нему отношение. Забыл, лучший друг?

– На словах легко отречься от родной крови, но душой всегда будешь привязан к предкам. Ты же знаешь любимую фразу отца, – Хосок нейтрально процитировал отца. Временами он напоминал наставника Квон, невольно повторяя его фразы или привычки.

– Я не буду с тобой вновь философствовать. В начале весны мы и так наговорились на сто лет вперед. На данный момент мне более интересно, какая ситуация с ваном?

Хосок размял шею с каменным лицом и в миг вернул фальшивую улыбку.

– Если ты так говоришь, то отчёт Шина получил пять дней назад. За эти дни все во дворце чуть ли не посходили с ума. Нынешняя фаворитка вана – наложница из Мамгука – Лю Чахёб беременна. Король мечтает о сыне, поэтому в ближайшее время с наложницей Лю собирается поехать на остров Гва в храм местной богини. По слухам, в этом храме исполняются все желания. Это меньшее, что он желает. Есть один надежный информатор, который сообщил, что ван не просто хочет сына от любимой женщины, он желает о новом наследнике от наложницы Лю.

– Этот информатор случайно не наставник, Хосок? – подловил я легко друга. Без сопротивления Хосок сдался и утвердительно кивнул. – Если хочешь оставаться при прозвище «Нэгым», то прошу, друг, не начинай говорить, как торговец в гильдии.

Хосок закатил глаза и обиженно скрестил руки, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Отец разбирается с жалобами на недавние указы вана. Ван-то облегчает жизнь крестьянам, но порой ограничивает власть янбанов. В итоге вторые постоянно присылают прошение на встречу к вану…

– А ван не отходит от наложницы Лю, – я закончил мысль Хосока.

– Верно. Также приходит много просьб от министров на собрание с ваном. Они хотят вновь обсудить престолонаследие. – Хосок вздохнул, не выдерживая абсурдность ситуации. – До сих пор сторонники королевы и её отца, министра Хвана, пытаются вернуть законное право её сына на престол, несмотря на то, что он слабоумный. Однако теперь семья Мимо с нынешним кронпринцем в придачу войдут в спор по другую баррикаду, и появится новое третье разветвление – сторонники наложницы Лю и связей с Мамгуком. Борьба за престол может оказаться самой кровавой за многовековую историю Михвы.

– В таком случае вану очень повезло, что у него из ста наложниц и королевы родились только два мальчика, – невзначай высказался я. – У наложницы Лю тоже первым ребенком родилась девочка, верно?

Вместо ответа Хосок кивнул, глядя вперед на скопление людей на торговой улице.

– Хочешь услышать свежую информацию бесплатно, мой друг?

– Если это окажется обманом, то я перестану с тобой общаться, – захотелось с серьезным тоном пошутить над Хосоком, в отместку за его порой неуместные шутки о цене информации.

– Тогда укуси меня, тигр, если я совру, – Хосок поклялся с привычной улыбкой, не давая понять: он ответил шуткой или серьезно пообещал. – Мой друг, Йенгук, впереди у лавки с тканями стоят две милые шаманки, и они обе привлекают много внимания у проходящих свободных мужчин.

«Что?»

Мне бы хотелось верить, что это ложь, но я действительно увидел их.

– Разве мы шли так долго, чтобы попасть в этот район?

«Я невольно сюда пришёл, зная куда идут шаманки или меня сюда специально привела одна хитрая сова?»

– Если госпожа Ким тебя не интересует, тогда могу я поухаживать за ней? – неожиданно без смеха или улыбки спросил Хосок, сильно шокировав меня за столько лет.

Молодой господин Квон славился не только способностями в торговле и получении информации, но и внешностью с телом, привлекающим многих, чем он не пренебрегал пользоваться для достижения своих целей. Хосок не соблазнял девушек, а лишь давал им шанс обмануться, попасть в его сети. Обычно он проводил с девушками – разумеется, дочерьми янбанов – ночь, узнавал ценную информацию и больше не отвечал на любовные письма. Никогда и никто не обвинял Квон Хосока: девушки продолжали ждать встречи с ним, а янбаны надеялись, что их дочери родят от перспективного молодого человека и заставят жениться. Ни одна женщина не смогла забеременеть от Хосока. Вероятно, у него было эффективное средство, поэтому он не волновался о незаконнорожденных детях.

«Хосок никогда не проявлял желание поухаживать за женщинами, – в голове прозвучал голос наставника из прошлого. – Когда у меня уже появятся хоть какие-нибудь внуки, помогите, владыки! Сын, тебе не жаль отца и мать?..»

– Хех, ты бы видел своё лицо, Йен-и. Оно так и говорит всем: «Только я могу смотреть на неё»! Я пошутил… – Вернулся прежний Хосок, однако после он вернул нотки серьезности и произнес, глядя неопределенно куда: – Не радуйся раньше времени, дорогой друг. Если вы сейчас хорошо общаетесь – не значит, что так будет всегда. Однажды на твоём пороге может появиться тигр, который не испугается хурмы.[5]

[5] Есть такая народ. кор. сказка «Как тигр хурмы испугался».

Две мудан всё ещё стояли рядом с лавкой и разглядывали товары. Мирэ внимательно разглядывала столы с кольцами, а госпожа Сон у порога лавки – слишком яркие ткани. К ним приблизился молодой высокий янбан в сером ханбоке. Сначала он разговаривал с вышедшим торговцем, а как тот ушел, приблизился к столу у Хани. Всё бы ничего, но как-то быстро янбан переместился к Мирэ, и они внезапно коснулись руками.

«Что этот отигревший *михванская цензура* себе позволяет?»

– Говоришь, тигр, что не боится хурмы, Хосок? – я разозлился больше, когда увидел, как Мирэ испугалась молодого янбана, а тот повернулся к ней лицом и застыл. Янбан закрыл нам вид огромной спиной.

– Эту спину, тигр, я узнаю из тысячи. Это О Кёниль, – чуть ли не плеваясь, сказал Хосок. Ему тоже не понравилось присутствие заклятого врага поблизости. Да и я не симпатизировал семье О и их сыну в том числе, которые имели дружественные отношения с Сук Тэбомом и его дочерью Сук Нами.

– Дорогой друг, Хосок, ты готов показать тигру, что хурма была самой безобидной из того, что он видел? – предложил я, мечтая об одной запретной мысли.

– Всегда, дорогой друг, Йенгук.

Мы непременно направились к нашим шаманкам, не видя преград.

– Господин Ким, всё подготовлено, – подошёл со спины Муён, сообщив шепотом.

– Я тоже закончил дела. – Присоединился к нам Шин со стороны Хосока.

Глава 25. Чудаки краше цветов

– Госпожа Ким, госпожа Сон, я вас потеряла! – отвлекла всех Хваён, подходя ко мне. По ней было видно, что она запыхалась, бегая в поисках по солнцу. – Я так испугалась, что вы потерялись по пути, – пыталась отдышаться с румянцем и потом на лице Хваён.

Господин О как будто перезагрузился и вернулся в нормальное состояние. Он, стараясь не опускать взгляд ниже положенного, неожиданно спросил Хваён:

– Агащи, где вы купили такой необычный норигэ? Мне бы очень хотелось подарить похожий одному дорогому мне человеку, – поинтересовался господин О, вежливо указывая ладонью на мамину подвеску Хваён.

– Нэ?[1] – как истинная кореянка среагировала главная героиня. – Извините, это семейная реликвия. Я не знаю, где создают такие норигэ, – расстроила Хваён господина О.

[1] Нэ (네) – по-корейски «да», но иногда используется для переспроса как «что?» или «а?».

Хани с тканями на руках успела зайти мне за спину и прошептать:

«Если что, то мы кинем в него тряпкой и убежим».

Она была на моей стороне.

– Правда, как жаль… – Показалось, что чау-чау в виде янбана сейчас заплачет.

– Господин О, вы нашли, что хотели? – объявился наконец-то торговец лавки, чтобы узнать дела у богатого клиента.

Молодой янбан покачал головой.

– К несчастью, нет. Мне придется поискать дальше. А? Агащи, а откуда ваши родственники? – не сдавался господин О.

– Если вы про норигэ, то матушка приехала с островов Наквонгва.

– Наквонгва? – Янбан удивился вместе с торговцем. – А какой из островов?

– Не знаю, господин. – Хваён разбила оставшуюся надежду господина О. Торговец лавки тем временем присматривался к украшению главной героини и размышлял, по-видимому, о процессе изготовления.

– Вот как. Извините, госпожи, что помешал, – слабо поклонился господин О и удалился восвояси. – Разве это трудно? – с ветром послышался шёпот уходящего янбана.

– Прозвучало жутенько. Странный тип, – сказала мне тихо Хани, чтобы Хваён не пугалась.

– О, тигруля, какие красавчики! – как ценитель прекрасного пискнул восторженно продавец тканей.

Также, как и он, находящиеся люди на улице – в особенности женщины – стали неожиданно ахать и удивляться от проходящих мимо них мужчин.

– Это они? – не удивлённо я вскользь сказала, заметив впервые за это время нижний ярус стола с недорогими и качественными мешочками с благовониями.

Мешочки пахли цветами и ягодами, не как традиционные травяные настойки, что обычно продавались в аптеке. Как только я наткнулась взглядом на один из таких, то в голове появилась идея подарить что-то Хваён. Бывшая главная героиня, как бы не звучало грубо, на самом деле была приятной девушкой. Единственное, что напрягало – почему она ходит без сопровождения и имеет столько доступного времени для прогулок. Помнится, отец и братья серьёзно относились к её безопасности, да и недавно она прогуливалась со старшим братом. Как-то пазл не складывался.

– Разумеется, это наши близкие знакомые, – подтвердила Хани, не поворачиваясь лицом от дороги. – Ты только посмотри на них, Мирэ!

Сдавшись выбрать только один мешочек с благовониями, я по-тихому обратилась к продавцу и указала на пять понравившихся штук и отдала заранее серебряный хва. Тот сразу же переключил внимание на меня и стал упаковывать товары в платок, заменяющий сумки или шопперы. Мне удалось скрыть покупку от Хваён. Она стояла впереди и, как все, не могла оторвать взгляд от идущих. В конце концов от любопытства, быстро разобравшись с покупкой, я тоже переключила внимание на дорогу вместе с Хани и Хваён. Два закадычных друга, Йенгук и Хосок шли вдвоём, один с непроницаемым лицом, другой то улыбаясь, то что-то сказав, хитро смеясь. Приближаясь ближе к торговым лавкам, из разных сторон к ним присоединились Муён и Шин в мужской одежде, становясь в форму треугольника. Если мы были в манхве, то люди бы слепли от их красоты, как от солнца. Что на самом деле и происходило сейчас. Однако мужчины не обращали внимание на прохожих, падающих в обморок от их звёздного свечения.

– Мирэ, тебе тоже не кажется, что тут у нас собрались собственные F4?

– Ага, только вместо фор флаурз, у нас фор фэддистс[2].

[2] Faddist – чудак.

– Или точнее фор фулз, – Хани вздохнула и покачала головой.

От неожиданно правильного произношения английских слов я повернулась к подруге. Хани произнесла «фор фулз» так чисто для кореянки, что сначала мне не поверилось, что она не использовала конглиш.

– Хани, а ты можешь повторить последнюю фразу, пожалуйста?

– Нэ? А ты про пхо пхульчжы?

«Фух. Неужели мне показалось?»

– Хани-щи, Мирэ-щи, я по дороге также всё купила, что надо. А вы? – опомнилась Хваён, закрыв рот.

Мы покачали головой в согласие. Было идеальное время, чтобы подарить Хваён мешочек, но мне захотелось сделать сюрприз в более подходящем месте и времени.

«Пока немного подожду».

– Госпожи Ким, Сон и Мин, приветствуем вас, – резко, как пуля, ворвался в нашу беседу Квон Хосок.

Ким Йенгук и его помощники решили остаться в стороне, переговариваясь, как сплетницы, пожирающие нас глазами.

– О чем вы болтали с этим убл… убийцей хорошего настроения, О Кёнилем? – С лисьей улыбкой поинтересовался Хосок, определенно ждущий честного ответа.

– Это был О Кёниль, Хани!? – случайно вырвалось у меня. Только когда я успела повернуться спиной, поняла ошибку сделанного.

«Язык мой – враг мой. Хосок же зацепится за слова».

Хани аж сглотнула от страха возвращения истинного демона среди нас.

– О-о-о, так вы знаете его, мудан. Любопытно-любопытно… Дорогая подруга, повернитесь, пожалуйста, обратно. Мне бы не хотелось разговаривать с воздухом, – ласково приказал Хосок.

Мне пришлось повиноваться, но я спряталась за Хани. Моя подруга лучше подходила для споров с хитрым Квон Нэгымом. Он точно вспоминает про обращение «друг», когда ему что-то нужно.

– Ну-ну, освободите душу[3], я всего лишь кое-что спрошу.

[3] Освободить душу (마음을 놓다) – не беспокоиться/волноваться, успокоиться.

К напряженной атмосфере присоединилась и Хваён – мы втроем сглотнули в ожидание «кое-что спросить». Хосок выпрямился, до этого чуть находясь в поклоне, и со спокойным тоном спросил:

– О Кёниль вам ничего не сделал или не угрожал?

«Хосок волнуется?»

– Нет, мы лишь немного поговорили, – ответила за всех Хани.

– Точно? – переспрашивал Хосок для достоверности, пока на фоне Йенгук с помощниками донимали торговца лавки.

– Господин О всего лишь интересовался моим норигэ, господин, – подала голос Хваён. Она впервые встретилась и разговаривала с ним.

«Не могу вспомнить, Хани рассказывала что-то про отношения Хосока и Хваён в новелле?»

– Норигэ? – Хосок мельком взглянул на поясное украшение главной героини и отвел взгляд. – Необычная подвеска, соглашусь. А что насчет тех колец? – всё не успокаивался он.

– Ничего такого, – холодно парировала Хани. Она хорошо понимала, что пока рано судить о человеке после первой встречи, да и я не желала сейчас обсуждать всё при людях.

«Если господин О действительно окажется тем ещё извращенцем, то я совсем не удивлюсь», – после возникшей мысли вместе с холодом по телу пробежались мурашки.

– Хосок, можно остановится, – к другу подошёл Йенгук, оставив Муёна и Шина позади, и шепнул что-то на ухо. Тот покачал головой и прекратил нас допрашивать. – Мудан, если у вас всё готово, то собираемся в путь! – чётко обозначил цель Йенгук, кинув взгляд на серое безоблачное небо, предрекающее не самый лучший день.

…

Отправляясь обратно в постоялый дом Чха, мы с Хани шли впереди, и я постоянно затылком чувствовала сосредоточенный взгляд Йенгука на себе. К тому же Хосок так и не спросил, откуда мы могли знать О Кёниля.

Глава 26. Прыжок с ножом в зубах

三 ЧАСТЬ. И СЕМЯ ЗНАЕТ СВОЕ ВРЕМЯ

Прыжок с ножом в зубах – отсылка к корейской пословице «Прыгать с ножом в зубах», означающее заниматься чем-то рискованным.

Поздней ночью к концу часа быка[1], дня крысы[2] – чем удивил Шин, повторив план – мы стояли на открытой местности около закрытых деревянных врат королевского дворца. По двум сторонам у входа горели факела и стояла стража с острыми копьями и катами с розовой кисточкой. Лил ужасный ливень, угрожающий в любую минуту нас смыть. По крайней мере, были такие ощущения. Однако мы играли определенные роли и ждали «наших» господ, которые должны были вот-вот выйти из паланкина.

[1] Час быка – время между 01:00 и 03:00.

[2] День крысы по восточ. календарю – четверг.

– Всё ещё непривычно использовать восточный гороскоп для времени, но если мы останемся тут подольше, чем три месяца, то мозг привыкнет, – Хани шептала мне, или скорее себе, всё, что могла, пытаясь хоть как-то забыть про холод и мокрую одежду.

Как подобало статусу, янбаны ездили на паланкинах, запрягаемые лошадьми или передвигаемые носильщиками, а остальные слуги или скакали на конях – для личной стражи, или, как мы, обычные служанки шли пешком по бокам господ.

«Если бы не дождь, то я бы простила пешую прогулку. Чертов сюжет, лучше бы всех убил садовник, а не кто-то из королевского дворца!».

Простояв под дождем пять минут, дверь паланкина открылась, и вышли два корейских павлина. Мы поклонились им, а они прошли мимо, подойдя к воротам. Йенгук только начал доставать именное хопхэ из запаха, как стражники, лениво увидев мельком королевское норигэ, резко поклонились со словами:

– Приветствуем господина-инспектора!

***

– Мы дошли до главного входа. Сначала идите за нами, а при первом перекрёстке разделяйтесь, – тихо подсказал Хосок сквозь зубы, не выдавая себя проходящим слугам. – А мы в это время, – он немного дошептал, а потом, специально повысив голос, всем сообщил о своих планах: – С моим лучшим другом, Йенгуком, пойдём муч… общаться с женихом моей сестры! Идём-идём, мой дорогой, ха-ха!

– Пс-пс, Хани, а ты не думаешь, что Хосок…

– Он всего лишь клоун, пошли, – с усталостью вздохнула Хани. По пути во дворец Хосок всю дорогу о чем-то трещал. На лице Йенгука виднелось сожаление, что он доверился именно такому другу.

«И этого Хосока называют разбивателем сердец?»

Спустя десять минут ходьбы по прямому коридору на перекрёстке мы удачно разделились. Как говорил мой русский дед: «Всё пошло по маслу».

…

Однако всё могло скатиться в мусорку, если ты был топографическим кретином.

«Боже, за что? Я потерялась! – кричало внутри от негодования сознание. – Я же отошла всего на пару метров. Разве можно быть таким тупым? Клянусь, если меня найдут, то я прицеплюсь к этому человеку до конца жизни».

Зато потерявшись, у меня появился шанс немного приоткрыть дверь сагыков и заглянуть в настоящую древнюю эпоху: коридоры из дорогого сандала; резьба по дереву в виде сплетенных квадратов, цветов, спиралей; открытые веранды с видом на цветущий сад; висячие фонари с деревянным каркасом с орнаментом, позолота на толстых колоннах и лепнинах под крышами. Михва имела отличия с корейскими эпохами Корё или Чосон, не спорю, тем не менее совпадений в традициях, культуре и привычках превышало больше.

«Хани точно будет радостно пищать после дворца. Быть служанкой янбана и побывать во дворце одновременно – часто ли так везло саноби без кровных привилегий?»

– Евнух Ко приказал приготовить ужин кронпринцу и передать вам подойти к нему, господин Хан.

– Я понял! – ответил мужской голос служанке. Их шаги приближались так близко в мою сторону, что от неожиданности голова ничего не могла придумать лучше, как зайти в первую попавшуюся на глаза комнату за углом. Тут я могла хоть немного успокоиться от бесконечных лабиринтов дворца и безопасно укрыться.

«Идеальный план, тигр. Надеюсь, я не попаду в жопную ситуацию».

– А что это у нас за милая зверушка заглянула в покои? – прервал тишину спокойный и приятный на слух тембр мужчины.

Моё сердце на секунду перестало биться. Медленными шагами он пересек комнату и негрубым движением руки повернул к себе. Я опустила и отвернула голову влево, дабы незнакомец до конца не увидел лицо.

– Будем играть в кошки-мышки? Мне такое не по душе, – незнакомец не торопился и лениво, но четко произносил слова.

Не успела я опомниться, как он взял меня за подбородок и повернул к себе, на свет.

– И как зовут госпожу-воришку?

– Я НЕ… воровка, – оправдалась я, пытаясь спрятать обратно лицо. Попытки не увенчались успехом, так как незнакомец держал крепко мой подбородок. Казалось, без каких-либо трудностей.

– Точно. В эту комнату заходят или глупцы, или будущие трупы, – неопределенно мрачно он подтвердил самого себя.

«Лучше бы сразу сказал, кто он, чтобы я заранее приняла мою участь».

Он неожиданно убрал мои выпавшие волосинки за ухо и внимательно потрогал сережку.

Когда мы собирались, Хани предложила придумать условные знаки, если случится плохое. Я должна была снять сережки, а она, наоборот, надеть. Так как мы притворялись служанками, то вместе с простыми зелено-серыми ханбоками также закрепили волосы на голове, больше открывая вид на уши.

– Лотосы? Неужели госпожу зовут Лянхуа или Хэхва? Вы… – Незнакомец не успел договорить, как его отвлекли легкие шаги в коридоре и звонкий женский голос, приближающейся к двери. Незнакомец вслушался, узнав человека и оценив риски одновременно, потащил меня за собой в секретный проём в стене.

– Не дергайся сильно, иначе ты увидишь настоящее зло. Она без промедления казнит тебя, – предупредил незнакомый мужчина перед тем, как закрыть ладонью рот.

«Пожалуйста, пусть он моет руки после туалета!» – совсем глупая в такой абсурдной ситуации вещь заполонила мысли.

– Где Сочжун снова гуляет? – недовольным голосом, жалуясь, произнесла черноволосая молодая незнакомка в роскошном темно-красном ханбоке с длинными, аккуратно накрашенными ногтями и многочисленными кольцами на тонких, длинных пальцах. Она зашла без разрешения, словно хозяйка комнаты. За ней следовала вторая девушка в более скромном бело-золотом ханбоке и серебряной шпилькой в пучке. – Впрочем, и неважно: все равно же придет к себе.

Элегантная и миниатюрная незнакомка села на роскошную, хочу отметить, кровать. Мне не удалось не то что отдышаться, но и рассмотреть место, куда я нырнула при первой возможности. А так, просторная комната выглядела по-царски: широкая кровать с балдахином, картины с цветными пейзажами, лакированные сундук, шкафчики, столики из красного дерева и длинный меч в ножнах, висящий над кроватью. Остальные предметы, как вазы, выглядели как оригинальные экспонаты из национального музея Кореи[1].

[1] Национальный музей Кореи – крупнейший исторический и культурный музей в Корее. Он находится в Сеуле, и его можно посетить бесплатно.

«Куда я вообще зашла, айщ?»

– Как там тот малец? – рассматривая острые, как у кошки, ногти, невзначай спросила незнакомка.

– Не переживайте, госпожа Мимо. Он в целости и сохранности, – отчиталась девушка. Она стояла к потайной стене спиной. Стояло ощущение, что она вежливо улыбалась, но лицо было трудно рассмотреть.

– Славно! А то будет жалко расстраивать господина Шу, таких игрушек трудно достать. Я верно говорю, шаманка Хёна́?

– Всё верно, госпожа.

«Хёна? Это не про неё говорила Хани?»

Не заметив, я дотронулась до ладони мужчины. Он среагировал странно, глубоко дыхнув у уха. В потайной комнате не хватало места, да и даже воздуха, для одного, скорее приходясь кладовкой. Чтобы уместиться, незнакомец так усердно прижимал меня, что только страх попасться сдерживал волю ударить придурка.

– Хм… – Госпожа Мимо в ожидание настоящего хозяина комнаты нервно стучала черным когтем по лицу. – Хёна, а как там та тварь, Чахёб, поживает? – Снова рассматривая маникюр, с презрением спросила она.

– К сожалению, госпожа Мимо, наложница Лю здорова, и поговаривают, что она беременна во второй раз уже сыном.

– Что? Эта сучка снова беременна и ещё сыном? Когда только успела?

Шаманка ничего не ответила и поклоном извинилась за плохие новости. Госпожа Мимо резко встала и начала ходить по комнате туда-сюда, кусая большой палец.

– Это нечестно, что шлюха рожает по десять детей, а такие нормальные женщины, как я, раз, может, два в жизни. Чтоб её, тигр!

Мужчина за моей спиной пытался не засмеяться, что очень хорошо чувствовалось спиной. Я посмотрела на него с недовольным взглядом. Он всего лишь мило подмигнул и прекратил сокращать грудную клетку.

– Хёна, когда тварь забеременела?

– Судя по сроку, когда вы, госпожа Мимо, посещали родительский дом пару месяцев назад. Наложница Лю призналась о беременности пять-шесть дней назад, до этого она скрывала положение.

Госпожа Мимо остолбенела. Довольно быстро отойдя от шока, она с криком взялась за голову и кинула вазу в промежуток между шаманкой и стеной. Осколки полетели нещадно и поцарапали Хёну за щёку и шею, несмотря на попытки повернуть голову и защитить лицо.

– Господи! – заметив появившуюся кровь у шаманки, я невольно промычала в руку мужчины. Тот напрягся, когда у Хёны чуть дернулись уши, и она начала поднимать глаза в сторону проёма.

Незнакомец немедля закрыл мне глаза, не убирая ладонь со рта, и прижал ближе.

«Куда уж ближе, придурок? Я вообще смогу дышать?»

– Госпожа Мимо?.. – С первого вопроса Хёны мои ещё живые клетки стали сокращаться вдвое быстрее, но благо всё прошло удачно, когда шаманка произнесла следующее: – С вами всё в порядке? – Она повернулась к своей госпоже, проигнорировав своё кровотечение, запачкавшее уже некоторые места белого чжогори.

– Нет. Я не могу быть в порядке, зная, что мой король спит с такой *михванская цензура*. Хёна, идем! Нам надо кое-куда сходить!

Госпожа Мимо и Хёна, сотворив бардак, испарились из комнаты быстрее, чем мог представить Флэш.

Незнакомец отпустил обе руки, и я наконец-то выдохнула от напряжения. У меня всё не получалось самой открыть дверь. Он хмыкнул и открыл механизм, приблизившись очень близко лицом так, что мы случайно встретились взглядом. Его глаза сверкнули ядовито алым оттенком, и я решила побыстрее сбежать от незнакомого мужчины, имя которого пока не подтвердила. Он мог быть не тем, кого искала госпожа Мимо.

Только вот глупая Мирэ забыла, как прежде нервничала до этого, и споткнулась на пустом месте, сделав пару шагов. Я падала спиной назад, хватаясь за воздух. Незнакомец среагировал быстро и поймал меня, повернув тело к себе. Так, чтобы я отчетливо видела его смазливое лицо и безобидные глаза, как у бэмби.

«Он же это нарочно, да?»

– Как тебя зовут, незнакомка-агащи? – Молниеносно сменив атмосферу как в дораме, решил узнать высокий красавец, хлопающий пушистыми ресницами и чуть видным румянцем на щеках.

«Чё?»

– Головой ты не ударилась, значит, говорить можешь, – он вынуждал меня добровольно-принудительно дать ответ.

Глаз стал немного подергиваться. Срочно нужна была сладкая помощь. Незнакомец хмыкнул и улыбнулся.

– Хочешь поиграть, агащи? Я приму твои правила. Только в этот раз. Меня зовут Сочжун, – он представлялся, не скрывая улыбочку. Сочжун ждал ответа, и пока я не сдавалась, мое тело держали над полом в крепких мужских руках.

– Н-Намсун! – Вбросила первое имя, что пришло в голову. Мы с сестрой часто шутили над людьми, называясь именем друг друга, поэтому это стало одной плохой привычкой. После аварии я перестала так шутить до этого момента.

– Юг и запад неожиданно встретились в центре[1], – пробормотал про себя Сочжун. Он ещё раз посмотрел мне в глаза и поставил на ноги. У него оставались вопросы, но нам помешал слуга.

[1] Если разбирать имена героев на ханчжу, то в Сочжуне слог «Со» означает запад, а в Намсун слог «Нам» – юг. Центром называли королевский дворец.

– Господин, это евнух Ко! Служанка принесла еду. Я открываю дверь.

Сочжун повернулся на голос и цокнул от недовольства. Я же как раз нашла идеальный выход из положения, так как евнух Ко, как и обещал, приоткрыл дверь.

– Господин, я не могу помешать вашему перекусу, поэтому откланяюсь! – Не успев договорить на месте, я убежала в открытую дверь и скрылась с места преступления.

…

(Сочжун)

«Что за быстрая милая мышка?»

– Господин-кронпринц, эти осколки…

– Это всё моя мать, евнух Ко. Приведи лучше слуг убрать мусор.

Служанка, что пришла с евнухом, положила столик с едой на кровать и откланялась. Та задрожала, увидев кровь среди осколков.

«Тц, госпоже Мимо не хватило разрушать свою комнату, и она пришла в мою. Еще и поранила слугу на глазах мышки. Хм, Намсун… Настоящее ли это имя?»