Текст книги "Отражение стрекозы (СИ)"

Автор книги: Мира Качи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Хани, ты в порядке?

По моему наблюдению, кроме постоянных фраз про еду, корейцы часто спрашивали: «Квэнчхана?», означавшее «Всё в порядке?». Было ли это волнением за человека или привычкой я ещё не до конца выяснила, но то, как вела себя Хани, разбивало сердце.

Она не среагировала на мой вопрос. Я села напротив неё, слегка сжав ладони.

– Хани, ответь. С тобой всё в порядке?

Снова не было ответа.

– Хани, ты…

– Неужели Квон Нэгым смог и нас надуть?

– Чего?

Хани подняла голову, показывая расстроенное, надутое лицо.

– Мирэ, Квон Хосок – это настоящий демон! – высвободила истинные мысли Хани, крепко обняв меня. – Я так и знала, что он что-то этакое скажет.

– Но это ты захотела пойти за ним, помнишь?

– Помню. За что и жалею, – она выпрямилась, но не убрала руки с моих предплечий. – Прости, пожалуйста, что я втянула тебя в это. Если бы я не напилась, то мы бы здесь не оказались. Какой день я переубеждаю себя, что скоро проснусь, но этого не происходит.

– А кто говорил постоянно, что ему здесь нравится? – Я хотела развеселить Хани. Возможно мы и вправду не попали бы сюда, если не та ночь, но никто на самом деле не знает, что может случится завтра. – Хани, – я вновь взяла её ладони, а та в свою очередь внимательно слушала меня. – это не твоя вина, что мы здесь…

– Но…

– Слушай, а не перебивай. Мы попали сюда случайно, если не мы, то кто-нибудь другой. Твоей вины нет, кроме той, где ты меня споила. Так вот. Мы попали сюда вместе, а значит вместе и выйдем отсюда. Квон Хосок сказал, что поможет нам. Думаю, он не врёт. Скоро найдётся этот Ким Йенгук, и мы будем мучить это до тех пор, пока сила главного героя нам не поможет, окей?

Пару минут Хани думала прежде, чем ответить:

– Тогда если Квон Нэгым нас обманет, ты поможешь мне избить его?

Сдержавшись от порыва прыснуть смехом, я постаралась сделать серьёзное лицо и заключила:

– Право на первый удар я подарю тебе, Сон Хани.

– Эй, а это нечестно! – Она наконец-то улыбнулась.

– Всё честно, моя госпожа. Вы сонбэ, а я хубэ. У меня нет права забирать славу у старших.

– Какая хитрая лисица!

Проведя столько времени вместе, наши отношения стали больше, чем знакомые или коллеги.

…

– Кстати, а почему ты сказала: «Сонквонгван», а не «Сонгюнгван»?

– Это код для членов гильдии, но если задуматься, то в названии же есть фамилия Хосока. Это что-то вроде несбывшейся мечты Квон Хосока купить Сонгюнгван.

– А для чего хочется спросить?

– Не знаю. Я даже не задумывалась. Хочет купить, ну, и хочет, вот и всё.

…

– Мои клиенты достаточно богатые личности. Чтобы они не сомневались в моей компетенции, вас нужно подправить. – Хосок указал на наш вид сверху-вниз. – Как говорят, одежда – крылья[2], поэтому мы незамедлительно вас приукрасим. – Он щёлкнул пальцами и в комнату стали заходить женщины с тканями, швейными принадлежностями и украшениями. Оказывается, пока мы спали, Квон Хосок прибыл на постоялый двор и забронировал все комнаты рядом с нами, чтобы начать выполнять обещание: услуга за услугу.

[2] Одежда – крылья (옷이 날개다) – фраза означающая, что одежда красит человека, что окрыляет его.

Пока он обмахивался веером с иероглифом цзинь[3], мы выбирали ткани для новых ханбоков и украшения к ним. Спустя долгого времени выбора в другой комнате с нас снимали мерки. Через три часа ожидания измученная швея, будто вышедшая из фильма про зомби апокалипсис, принесла готовую одежду.

[3] 金 (jīn, цзинь) – с кит. золото, металл

– Бедняжка…

– Вау! – в противовес мне восхитилась Хани.

В этот раз мы могли выбирать вид ханбока, поэтому большие выборы цветов, тканей и орнаментов закружили голову до потери понимания, где я находилась. Мой выбор остановился на нежном небесном цвете, у Хани же – на приятном глазу оттенки дыни или песка.

– А теперь быстро переодеваемся, шаманки! Скоро придут первые гости! – как грозная мать, Квон Хосок поторопил нас, выгоняя в воздухе веером.

…

Трогая приятную и тёплую ткань чхимы, так удивляло: насколько можно сшить одежду красивой и удобной одновременно за всего лишь пару-тройку часов. Прошлый ханбок из грубого волокна временами кололся и не согревал кожу, поэтому Хосок смог заработать немного баллов доверия за щедрость, несмотря на некую выгоду и защиту лица перед клиентами.

Я посмотрела в мутное зеркало. В нём отражалось уставшее полное неуверенности лицо. Я боялась, очень сильно. Сердце бешено стучало в сухом горле в ожидание встреч с янбанами. Я страшилась больше не того, как буду общаться, а того, что они могут меня осудить. Травма детства, так она называлась. У меня не было синдрома отличницы или зацикленности на чужом мнение, но шанс опозориться, даже в окружение ровесников, отзывалась глубоким страхом в сердце. Я никак не могла перебороть это. Та, кто могла ментально помочь, временно оставила должность.

Я достала из сумки подводку. Новую, ещё не так часто использованную, той самой фирмы, что любила сестра. Каждый день, делая стрелки, я могла чувствовать её присутствие рядом.

«Сколько же прошло лет с того дня, моя любимая Спящая принцесса? Ты так хотела досмотреть последние серии «Потомков солнца», но не успела. Как жаль, что ты не успела увидеть и свадебные фото любимой парочки Сон Чжунки и Сон Хегё. Думаю, потом ты тоже расстроилась бы после новости о их разводе».

Я вновь нежно потрогала холодную подводку. Внезапно в голове заиграли строчки песни Гоми из «Потомков»:

«Ты всё для меня.

Судьба, как падающая звезда,

Позволяет встретить такого, как тебя…»

Не стараясь избавится от навязчивой мелодии, наоборот, подпевая словам, я открыла колпачок и стала рисовать чёрные стрелки.

«Когда-нибудь я перестану красить стрелки для ментального щита, но не сегодня».

*Первое дело*

– Всю ночь мы постоянно слышали писк. Думали, мыши, но потом он стал всё более и более походить на шёпот, и однажды наш сын проснулся от колющего чувства на лице. Он открыл глаза и увидел волосы, длинные и запутанные, скользящие по щекам. Её волосы, волосы Чхонёгвищин! – со страхом на лице рассказала женщина. По многочисленным золотым украшениям с не менее дорогими драгоценными камнями описывали её как, определённо, жену богатого человека. – Помогите нам, шаманки, и мы одарим вас слитками чистейшего золота!

Мы неловко улыбнулись, а Квон Хосок, сидящий рядом и обмахивающейся все ещё любимым веером, без запинки успокоил жену янбана:

– Госпожа Ту, ваше предложение занимательное, но шаманки работают на меня, поэтому и вознаграждение обсуждается и согласуется только лично со мной. Вы не возражаете?

– Хорошо, я вас поняла. Вечером мы проведём церемонию чжеса[4] для матери мужа, а также заодно для всех его предков, дабы они смиловались над грешными потомками. Лучшее время поймать призрака будет полночь.

[4] Чжеса (제사) – церемония почтения памяти предков. Обычно она имеет три разновидности и проводится в определённые дни, как в пример, день смерти умершего родственника, как написано в тексте.

Госпожа Ту оставила нас, выйдя за служанкой. Квон Хосок резко сложил веер и встал.

– Госпожа Ту жена богатого торговца металлами Ли, – поведал Хосок. – Если заручится поддержкой этой семьи, то можно в прямом смысле передвинуть горы как Юй Гун[5]. Я рассчитываю на вас. Помните, услуга за услугу, – договорив, он вышёл.

[5] Юй Гун (бук. глупый старик) передвинул горы (愚公移山, yúgōng yíshān) – кит. идиома, аналог рус. выраж. «свернуть горы»

***

В полночь мы уже добрались до дома семьи Ли. Было уже поздно бежать или отказываться. Мы нуждались в поддержке Хосока, несмотря на то, он хитрил.

– Давай пройдёмся, может найдём что-нибудь, – предложила Хани, держа выданный слугой лампу на палке.

Мы находились на заднем дворе за главный домом, где спокойно спала семья Ли, помня об охраняющих их шаманках великого Квон Хосока. Вокруг ничего не предвещало о призраке.

– Давай. Все равно нам надо проверить дом на наличие квищин.

Мы всё блуждали по территории, топтая землю и всматриваясь в каждый уголок. Ничего. Абсолютно ничего не выпрыгивало на нас, не пугало, не угрожала или проклинала. Кровь не текла по стенам, шёпот не проявлялся, свет нигде случайно не включался, даже мыши не перебегали дорогу.

– К слову, Хани, ты не боишься снова встретиться с демоном или там призраком?

– Слегка, но после санщильмёнгви остались не самые приятные воспоминания. А ты?

– Тоже. Хотя я и до этого не боялась смотреть хорроры по ночам, но реальные, куда противнее. Им бы дать советы визажистам, сразу получать втрое больше клиентов.

– Ну и шуточки у тебя, Мирэ. Вот серьёзно же! Лучше не смеяться над таким, но порой так хочется. Ух, что-то холоднее стало.

– Я тоже заметила, – я произнесла, сильнее укутываясь в плащ с меховым воротником. Квон Хосок, как «щедрый» наниматель, подарил их, дабы мы по дороге не умерли от холода.

Мы обошли весь двор и повернули к главному дому. Шаг за шагом у земли начал распространяться туман, напоминающей мне невольно события прошлых недель.

– Хани, пойдём быстрее, мне это не нравится.

Подруга кивнула.

– Я что-то чувствую.

– Радар гви включился?

– Возможно, – Хани снова внимательно вглядывалась в места, которые мы прошли.

– Кстати, я так и не спросила. Что это? – В конце дорожки очертился силуэт, похожий на женщину, и я отвлеклась, почувствовав мурашки на спине. Подойдя ближе, показалось дерево. Туман уже распространился так, что вещи легко становились ни тем, чем являются.

Мы синхронно выдохнули и, чуть успокоившись, пошли дальше.

– Так вот, Хани, кого мы ищем? Кто такая чхонёквищин?

– Возможно, это я? – задумчиво сказала не Хани с правой стороны. Оно вздохнуло, если вообще призраки дышали, и начало рассматривать нас. Сглотнув, я медленно повернула голову: мне надо было проверить, как Хани. Оно заметило моё движение и посмотрело прямо в лицо.

«Призрак… не страшный. Это же всего лишь женщина в белом ханбоке» – я удивилась своей же мысли.

Хани резко оттащила меня и начала защищаться оставшемся пучжоком от Паксу Ока, как христиане крестом перед демоном. Я удивилась, что она не сказала: «да ну на хер» и не убежала отсюда как в известном меме.

– Да не злой я призрак, не злой. – Руками махал призрак, пытаясь объяснить. – Я всего лишь перед смертью забыла кое-что рассказать, вот и не могу уйти. Тигр, надо же было мне, старой, умереть в белом ханбоке, вот невезуха! – Призрак женщины недовольно цокнула.

Хани ещё пару раз попыталась помахать оберегами, но перестала после того, как поняла, что они не действуют на призрака женщины.

…

– Почему они такие глупые, помилуй их, тигр! Я призрак, но лицо-то сохранилось, разве можно было не узнать родную мать?! – жаловался призрак женщины, оказавшейся умершей матерью главы дома Ли. – Я, может, и уонгви[6], но разве делала им пакости? Вот скажите мне, шаманки, это честно?

[6] Уонгви (원귀) – злой призрак, который человеком умер насильственной смертью.

– Не честно, как я понимаю вас, ик, – сильно подвыпившая Хани ответила со слезами на глазах и положила голову на стол, медленно то открывая, то закрывая глаза.

Как только мы поняли, что смерть не дошла до нашего имени в списке, госпожа Ли показала путь к кухне, где странно легко зажглась печка. Она достала из запасов макколи, поставила на стол с чашами и с просьбой: «Выслушайте меня, пожалуйста», стали компанией пить, высвобождая накопленные чувства. Я плохо выносила алкоголь, поэтому роль «отвести коллегу домой в сохранности» взяла на себя.

– Столько лет я заботилась о сыне, а он посчитал меня чхонёквищин. Духом девственницы, каким-то духом девственницы, – Госпожа Ли глотнула макколи и продолжила: – Не так я его растила, не так.

За компанию я повторила за призраком и тоже глотнула. Алкоголь в почти полной чашке плескался, отражая огонь от дров.

– Я, честно, хотела помочь внуку, а он как заорал мне в уши, что я пожалела о том, что не оглохла в старости.

Почившая госпожа Ли не выглядела как старушка, скорее как молодая ачжума: длинные здоровые черные волосы без седины, ни одной морщинки на гладкой лице и изящная талия, сохранившаяся даже после смерти.

«Будь она жива, то как бы она выглядела? Всё также красиво?» – я выбросила ненужные мысли из головы. Главное в жизни – помнить о мёртвых, но не пытаться их оживить.

– Госпожа Ли, я понимаю, что вам сильно хочется поговорить с кем-то за столь длительный период, но, судя по небу, скоро начнётся рассвет, и нам придётся снова вас ждать.

– Я понимаю, шаманка Ким. К несчастью, у меня тоже не так много времени, – госпожа Ли призналась и с грустью всмотрелась в своё отражение в макколи. – Тогда давайте уже отрежем голову и хвост. Единственное, я хочу вам кое-что посоветовать, если хотите и дальше работать с такими, как я, то вам следует уничтожить ваш запах. – Призрак показал на пояс, где мы хранили мешочки с благовониями от парня из леса. – Я не говорю выкинуть мешочек. Нет, этого не в коем случае не надо делать! Всего лишь, к примеру, перекрывать на время другим запахом. Мешочек так выразительно пахнет, что мелких злых духов он отгонит, но более старших по рангу, наоборот, притянет.

***

Мы перешли порог врат дома Ли и почувствовали некую свободу. Госпожа Ли рассказала нам, что хотела передать внуку, что собирался сдавать кваго, передающейся в семье из поколения в поколения и потерянный некогда бывшей главой амулет удачи. Однако он был таким не восприимчивым во сне, да ещё и трусишкой, что любые способы сообщить пугали молодого человека. Вместе с указанием места амулета, пришлось записать на чудом появившемся рядом на столе свитком требования почившей госпожи Ли к сыну и невестке.

«Не завидую я им…»

– Не завидуя я им, – удачно сказала за меня вслух Хани. – Что будем делать дальше?

– Разумеется, пойдём к Квон Хосоку. Только… паланкина-то нет – придётся долго и далеко идти ножками.

– Вот хитрый лис! Не дал шанса даже и не выполнить или переложить просьбу. Да чтоб тебя, Квон Нэгым Хосок!..

*Хосок*

Я внезапно чихнул, слушая важный доклад.

– Вас, видимо, снова кто-то проклинает, господин, чирик.

– Да его постоянно, чирик, вспоминают, а чихает редко, чирик.

– Согласен, уху.

«О, тигр, и мне приходится общаться с такими. Хотя любой, кроме родных, сказал бы, что я сумасшедший, раз разговариваю с животными».

– Любопытно, мяу, что он до сих пор, мяу, ещё жив с таким характером, – лежал на полу под солнечными лучами кот, вылизывая аккуратно шёрстку.

Все, кто собрался из пернатых и пушистых в комнате, согласились.

«Поскорее бы шаманки вернулись! Я уже не вывожу».

*Второе дело*

Добравшись умирающими от усталости под первые лучи солнца до постоялого двора, глаза легко сомкнулись и увлекли в сон, но нам не удалось сполна насладиться отдыхом. В полдень нас разбудили для нового дела.

…

– Мой внук пропал ночью. Я долгое время не думал приходить, но господин Ли с женой переубедили нас, рассказав о талантах шаманок. Ещё и кормилица поведала о причине. Недавно она стала замечать синяк на Исыле, который он тщательно прятал. Когда Исыль уснул, то она решила намазать целебной мазью синяк и заметила укус, нечеловеческих размеров. Этой ночью Исыль пропал. Кормилица с ужасом предположила, что это был… – старый янбан не мог какое-то время собраться, но сжав кулаки, договорил: – Это был дух тигра, желающего съесть душу нашего внука. Он хочет сделать из него чхангви.

После ухода старого янбана, как и вчера, Квон Хосок объяснил детальнее:

– В этот раз приходил господин Чхоль, один из посредников между Михвой и островами Наквонгва. Возможно, вы знаете, а может и нет, но я вам в любом случае кратко расскажу. Наквонгва – это соединённые песчаными косами три острова: Наквон, Гюль и Гва, которые считаются одним маленьким государством. Да, по документам Наквонгва входит в Михву, но, по давней договорённости прошлых правителей, острова имеют полную независимость в местном управление и торговле. Обладая связями с людьми из Наквонгва, можно получить разрешение приехать в столицу Гюль. Многие хотят посетить островное государство из-за необычной культуры, красивых голубоглазых жителей, невиданных фруктов и овощей и даже всего лишь из-за бескосточковых мандаринов. Я хочу, чтобы вы… Почему вы так странно смотрите на меня?

– Хани, мне кажется или кто-то что-то сказал. Может быть, я уже схожу с ума из-за одного злодея, который бросил нас в холодную ночь, на почти краю города?

– Дело говоришь, после такой ночки, надеюсь, я не заболею и не отправлюсь на покой. Хотя если и стану призраком, то знаю кого буду преследовать, – Хани презренно сверху-вниз взглянула на Квон Хосока.

Минуту он молчал, не двигаясь как статуя. За рисовой дверью зачирикали птицы, сумевшие оживить Квон Хосока.

– Я вас понял. Признаюсь, моя ошибка: я не думал, что вы так быстро разберётесь чхонёквищин.

– Это была не чхонёквищин, господин Квон, а уонгви. Неужели вам настолько неинтересно, как идут дела с вашими подчинёнными. А если бы мы действительно умерли, то как бы вы просили у нас прощения?

Хани поддакивала, сперва удивившись, что я решила об этом заговорить. Хосок убрал улыбку с лица, став серьёзнее. Он положил руки по бокам и вежливо поклонился:

– Извините меня, госпожи Сон и Ким! Как наниматель, я должен был полностью всё просчитать и не дать вам единого повода сомневаться в моей профессиональности. В следующий раз этого не произойдёт. Вдобавок я увеличу сумму вашего вознаграждения, о котором не хотел говорить до завершения работы. Прошу извините вашего нанимателя, Квон Хосока.

Ожидание будущих денег опьянял, как день получения долгожданной зарплаты, однако чувство безопасности была превыше всего. Я хотела разбавить напряжённую атмосферу, как раздался голос Хани:

– Господин Квон Хосок, мы уважаем и доверяем вам, чем вы пренебрегли, поэтому если вы не попусту потратили воздух, то помните, что мы шаманки, которые связаны с потусторонним мир. Это значит, что если вы снова подведёте нас, то следующего раза не будет.

***

Днём, когда солнце не так сильно слепила глаза, мы прибыли в дом господина Чхоля. Садори поприветствовали нас, и один из слуг отвёл к главе дома с женой. Как подобает этикету, сначала поклонились мы, а потом господа дома. Мы отказались вежливо от чая, что чудесно пах мандаринами, и заодно познакомились с прибывшей кормилицей Исыля. Она отвела нас в чистую и просторную комнату юного господина.

– Молодой господин Исыль, рано лишился родителей, поэтому господин и госпожа полностью взяли заботу о нём. Ведь он так напоминает их дочь… Да простит меня Владыка подземного царства, но она слишком рано забрала госпожу. Но сейчас не время для прошлого, наш юный господин в опасности. В последний раз я видела господина Исыля в комнате. В полночь я иногда захожу к спящему господину и мажу раны, которые он боится лечить в сознание.

Мы тщательно осмотрели комнату, но, как обычно, за один раз не нашли зацепки, куда внезапно ушёл ребёнок, если он вообще не был украден. Кормилица почувствовала нашу озадаченность и, вздохнув, оставила одних.

– Было бы так прекрасно, если агви оставляли приветственную записку, зачем они здесь, где живут, чего боятся, но всё это в мечтах, – я от отчаяния тяжело вздохнула.

– Поэтому детективные элементы в истории и привлекают читателей, так как им приходится искать ответы на вопросы, в реальной жизни которые не хотели бы знать.

За спиной я услышала частое шуршание и повернулась, увидев Хани, капающейся в листках бумаги.

– Даже боюсь спрашивать, что ты делаешь.

– Ищу подсказки. Я тут случайно нашла дневник мальчика, теперь проверяю его.

– Боже, Хани, ни стыда, ни совести, ни предложения почитать дневник вместе. – Я присела рядом с Хани, которая легко подвинула дневник для совместного чтения.

«Сегодня я смог попросить кормилицу Ом поиграть в лесу. Так весело. Когда я убегал от глупого Пхогома, то заметил его. Хочу снова его увидеть».

«Через пару дней кормилица снова разрешила мне поиграть в лесу, пообещав больше не бегать от Пхогома. Я так не люблю его осторожность, но согласился. Не хочется расстраивать кормилицу. Я смог поговорить с ним. Никогда не думал, что найду такого интересного друга».

«Он показал мне своё убежище. Это оказалась брошенная берлога медведя, которого убили недавно на охоте. Мы долго говорили обо всём, но когда я сказал, что хочу вернутся к родным, то его лицо стало каким-то злым. Наверное, потому что ему грустно без меня. Через пару дней я снова проведаю его. Он так и назвал своё имя. Обидно».

«Он зовёт меня. Что мне делать? Я не могу так легко уйти из дома. Он становится иногда таким страшным, но я не виню его: ему так одиноко. Хотя до сих пор я обижен на него, он все ещё не называет своего имени».

«Я боюсь. Мне страшно. Он угрожает забрать бабушку, дедушку и кормилицу Ом. Если я не приду сегодня, то они погибнуть из-за меня?».

«Я случайно узнал, кто он. Разве такое бывает. Он…»

Мы не могли узнать, что произошло дальше и кто был тем существом, потому что следующие страницы отсутствовали.

– Ты где вообще нашла записи, Хани?

– Под тумбой, туда закатился дневник.

Корейская тумба – мунгаб – представляла собой восемь отсеков с ручками, где сверху половина должны были выдвигаться, а снизу, другая – открываться. Слова «должны были» я использовала не просто так, потому что на самом деле это была хитрая система: если открыть один, определённый ящик, то можно использовать и другие, только вынув их. Между мунгабом и полом оставалось удобное расстояние, чтобы туда что-то уронить или оставить.

– Хорошо, что не в самом мунгабе. Мне бы не хотелось копаться в чужих вещах.

– Мирэ, а ты думаешь, что мы до этого не копались?

– Но не в белье же.

– Ну, тут ты права. Ты тоже поняла, что нам нужно в лес?

– К сожалению, да. Наши дороги ведут в лес.

– Тогда идём. —

Я заметила, как Хани положила записи в рукав, но промолчала. Они, действительно, могли помочь разобраться в этом деле.

***

Лес, находящейся почти что на заднем дворе, совсем не удивлял живущих в доме.

«Зачем просить разрешение пойти в лес, если ты и так практически живёшь в лесу? Тут скорее испугаешься человека, вышедшего из леса, чем тигра, мечтающего о твоей вкусной жоп…»

– Мирэ, ты снова задумалась? Проснись! Уэйк ап!

– Да поняла я, поняла. Какой план?

– Тот, который ты благополучно про-слу-ша-ла, – с милым голоском, пронизанным злобным ощущением, пропела Хани.

– Прости, я не специально. Могу сказать, о чём думала. Я думала о том, что животные здесь встречаются чаще, чем люди, поэтому если из леса выйдет человека, то это будет очень странно.

– Я согласна с тобой стопроцентно. Так что мужчина, что сейчас смотрит на нас из леса, странный.

– Чего?

Я не поверила словам Хани и быстро посмотрела в сторону леса в надежде на шутку, однако, присмотревшись, увидела лохматого мужчину, похожего на древнего бродягу.

…

– Да простят предки, да простят боги, да простят владыки трёх миров меня! – повторяя, словно молитву, качался мужчина.

Когда мы окликнули его, то он рванул в лес. Нам пришлось бежать, стараясь не упасть от первого попавшегося корня скрюченных деревьев и огромных камней, разбросанных по земле. Никогда в жизни я так много не бежала, но если посмотреть с другой стороны, то и бежать за какими-то рандомными мужиками каждый день тоже не приходилось.

Пока я восстанавливала дыхание, чуть не падая на каменный пол.

«Каменный пол? Стоп, где мы?»

Я осмотрелась по сторонам: камень, камень и ещё раз камень. За спиной лёгкий солнечный свет освещал путь. Бродяга привёл нас в небольшую пещеру, в которой хорошо бы прижились звери. Внезапно пришло чувство дежавю. Я пыталась напрячь извилины и вспомнить, откуда всё казалось знакомым, но мне до сих пор требовалось отдышаться, чтобы восстановить расплывчатое зрение. Вся ответственность на вопросы перешла к Хани.

– Вы отец Исыля? – Хани сделала невозможное и второй раз за день удивила меня.

Хани повторила вопрос, но громче и чётче, после чего бродяга перестал качаться и посмотрел сквозь неё.

– Вы меня видите? Кто вы такие? – с безумным глазами он осмотрел нас и криво улыбнулся. – А, вы те шаманки, о которых говорил он…

– Вы не ответили. Вы отец Исыля?

– Исыль? – Бродяга покрутил головой в поисках чего-то. – Исыль, сынок мой, где… ты. Что я наделал? Что я наделал? – Бродяга стал без пощады бить себя со всей силы, не обращая внимания на нас. – Что мне делать, сынок? Папа виноват.

– Скажите нам, где он. Мы поможем, – не сдавалась Хани.

…

– Повернуть за большим камнем, идти до ручья, свернуть направо и увидеть ветку с привязанной тканью, – я повторяла слова бродяги, чтобы не забыть, каждый раз проходя нужное место. За пару ловких манёвров, не переходя на бег, мы дошли.

– Мирэ, послушай. Я чувствую отсюда неприятную энергию, поэтому будь осторожна. В этот раз у нас не добрый призрак, как госпожа Ли, а настоящий монстр в виде голодного духа тигра.

– Неужели уже стала настоящей шаманкой? – я решила пошутить, чтобы успокоить нервы. Хани в ответ слегка ударила руку. – Ай, госпожа Сон, вы такая жестокая.

– Мирэ, ты… тсс, тут кто-то есть, – она перешла на шёпот.

Мы спрятались за ближайшими кустами и осторожно раздвинули для просмотра. В центре голой земли лежал мальчик где-то десяти лет. Он не шевелился, но дышал, судя по поднятию грудной клетки. Позади мальчика стоял высокий валун с обвитой по ширине верёвкой с белыми ленточками, похожей на шаманскую защиту.

– Это Исыль?

– Логично, Мирэ. Я до сих пор чувствую плохую энергию. Давай немного подождём.

Не стоило ждать и пять минут, как вверху камня показался тигр: мохнатый, вдвое больше современных тигров с клыками размером ручки и с пестрящими глубокими шрамами, устрашающее зверя намного сильнее. Он со слюнями, капающими из рта, посмотрел на Исыля и спрыгнул рядом с ним.

– Моя добыча. Такая вкусная, ммм. Уже сотни лет люди не приносили мне человеческих детей, а тут такая удача. Для меня, конечно! – рассмеялся по-человечески тигр. – Мне будет так приятно есть твою душу, когда ты, Исыль, узнаешь про предательство отца. Всего лишь потребовалось одиннадцать жалких лет, крошки для меня, чтобы заставить его показать путь к тебе, моя сладкая жертва.

Дух тигра с азартом начал кружить вокруг ребёнка, махая хвостом.

– А может мне пригласить его сюда, ммм? Как раз съем вас обоих, ха-ха-ха!

– Мирэ… на раз три бежим и бьём его. Он уже надоел.

– То есть? Он же опасной дух тигра, помнишь? Ты сама же недавно сказала.

– Это было до тех пор, пока тигр не спрыгнул в центр. Это не он источник той энергии. Этот дух слабее, чем выглядит, поэтому я на всякий случай прикреплю пучжок, но можно обойтись и без него. Так что давай хорошенько изобьём наглого духа тигра, согласна? – Хани протянула кулак, и я не могла не коснуться его своим.

– Окей.

– Раз… два… три!

Мы побежали к тигру и стали бить и топать дух, словно стали жертвами его древнемихванского фишинга. Разумеется, ни я, ни Хани не обижали животных, но разве честно, когда демон становится милым котом, а потом убивает поселения? Мы не издевались над тигром, мы издевались над духом людоедом-тигром, который слопал бы без промедления кормящую руку человека. Да простят нас любители любых существ.

– Я… я отомщу вам, шаманки! – убежал заплакавший дух тигра в гущу леса.

От шума проснулся Исыль. Он открыл глаза, показывая зелёные радужки.

«Какой необычно насыщенный зелёный цвет», – я сразу подумала. Мой цвет глаз не был настолько интересным, чтобы его хвалили. Наоборот, его использовали в целях травли.

– У вас красивые глаза, – мальчик неожиданно выдал, отразив моё лицо в глазах. – Они похожи на солнце. Мне нравится.

«Твои глаза похоже на солнце, Мирэ. Я завидую тебе, сестрёнка», – часто повторяла Намсун, улыбаясь белоснежной улыбкой.

Невольно от нахлынувшего воспоминания прошлого из глаз потекли медленные слёзы. Пока никто не заметил, я отвернулась, чтобы вытереть их. Подняв взгляд в сторону лесу, чётко различался мужской силуэт.

– Я не могу сильно увидеть, но это определённо его отец, – шепнула осторожно Хани, не привлекая внимание мальчика.

– Как быть? Он же так и останется чхангви, пока не умрёт или снова кого-то предаст.

– Не думаю. Пока мы били тигра, я успела пошантажировать его и заставить отпустить дух отца Исыля, на амулете, кровью.

– Может, пора и правда звать тебя настоящей шаманкой, а шаманка Сон. Вижу, ты хорошо прижилась с законами потустороннего мира.

– Хватишь так шутить, Мирэ. Я же так и сделаю… – не успела договорить Хани из-за крика.

– Госпожа Сон! Госпожа Ким! Вот вы где! – К нам подошёл слуга дома Чхоль, быстро, практически по дороге, описавшей когда-то внешность внука господ. – Господин Квон вас разыскался. О, юный господин Чхоль, вы наконец-то нашлись! – Он подбежал к Исылю и нежно его обнял.

– Пхогом! Это ты… – Мальчик утонул в объятиях, плача.

– Госпожа Сон! Госпожа Ким! Господин Чхоль! Отзовитесь!

– Они здесь! – крикнул Пхогом. – Здесь!

На наш голос сразу же прибежало пятеро человек с фонарями, во главе которых стоял Квон Хосок. Его глаза сверкнули оранжевым светом, и за пару шагов он приблизился к нам. Хосок, как сканер, осмотрел нас и выдал:

– Отлично, что всё с вами в порядке.

– Что-то случилось раз сам Квон Хосок пришёл?

– Естественно. Вы ушли в начале часа лошади, а сейчас конец собаки[7].

[7] Час лошади – с 11:00 до 13:00, час собаки – с 19:00 до 21:00

– Десять часов? Ты, наверное, шутишь, Квон Хосок? Мы только недавно зашли.

Сёрьезное лицо Хосока говорило об обратном. Он сейчас не шутил.

…

Мы вернули Исыля невредимым домой. Испуг, разумеется, оставался, но в тепле и любви можно о многом забыть.

«Из-за того, что это привычно для меня, я не сразу заметила, но у господина и госпожи Чхоль тоже светлые радужки, как у Исыля, но не зелёные, а серые».

– Спасибо вам, шаманки! Спасибо! – Не останавливаясь, плакали пожилые госпожа и господин Чхоль, обнимая внука. – Спасибо!..

***

Перед тем, как узнать о третьем деле, Хосок отчитал нас, заставив повторить не менее сто раз: «Я больше не буду бежать к опасности». Мы работали на него шаманками, что должны же иногда изгонять всяких квищин и агви, поэтому без опасности тут не обходилось.

– А как же случай с семьей Ли, Квон Хосок? Там ты не волновался о нашей безопасности, – проворчала Хани, дуясь на Хосока.

– О, ну да, такое было. Помню-помню. Ещё пятьдесят раз повторить слова, госпожа Сон.

Сначала хотелось поддакнуть Хани, но повторять фразу снова и снова настолько не хотелось, что я легко закрыла рот. Подруга же в который раз пожалела, что связалась с таким королём мошенников во плоти.

*Третье дело*

На третий день мы уже проклинали Квон Хосока и судьбу, что дала с ним встретится.