Текст книги "В двух шагах от мечты (СИ)"

Автор книги: Меня зовут Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Военная подготовка, стрельба из огнестрельного оружия, физические нагрузки, тактические навыки – каждый день одно и тоже. День за днём. Неделя за неделей.

Я прохожу сквозь широкие ворота в огромный зал. В столовой уже кипит жизнь, люди снуют туда-сюда, держа в руках металлические подносы. Жизнь бьёт ключом. Хоть у кого-то.

Молча встаю в очередь и беру разнос. Смотрю на кашу-размазню на своей тарелке и кусок серого клеклого батона. Вспоминаю запах настоящего хлеба и к горлу моментально подступает тошнота, это его запах. Был.

Сражаясь с подступающей паникой, стараясь глубоко дышать, я бреду к своему месту. Гейл и Энни уже сидят за столом. Они видят, что со мной опять творится что-то неладное, обмениваются взглядами, но виду не подают. И я благодарна им за это. Совсем не нужно, чтобы они меня жалели. Мне в самом деле иногда бывает плохо, и от этого начинает нестерпимо раскалываться голова. И, пожалуй, сердце. Если от него ещё что-то осталось.

– Спрячь свою боль и держи голову прямо, – шепчет Джоанна прямо в моё ухо, незаметно подкравшись сзади.

Я так и делаю.

Мейсон бросает свой поднос на стол и стягивая с головы повязку, встряхивает своими новыми ярко-красными волосами, окрашенными в стиле амбре.

– Ну, как тебе? – спрашивает Победительница, уперев руки в бока. Она говорит настолько громко, что люди за соседними столами оборачивается.

– По-моему, красиво, – отвечаю я тихо. Энни молча кивает, а Гейл за ее спиной шевелит губами: «Как атомный взрыв».

– Это все ради вас, морские котики, – объясняет она, тыча пальцем в Кресту, – как видишь, готовлюсь к вашей свадьбе словно к собственной. Хотя вряд ли до своей я доживу, – ухмыляясь, добавляет она.

– А почему под глазом фингал? – вмешивается Гейл, заталкивая в рот свою порцию каши.

– А… это я на тренировке с Бити неудачно подралась.

– С кем? – практически одновременно спрашивают все, сидящие за столом.

– С кем, с кем! С тем самым: очки, усы, уже забыли что-ли?! – ухмыляется Мейсон. – Кому рассказать… Боггс силой вытащил его на тренировку, аргументируя тем, что гениям тоже нужно поддерживать форму. Но, похоже, это была неудачная идея. У умника вид ещё хуже, чем у меня! – смеётся она, размахивая ложкой и разбрызгивая повсюду кусочки овсянки.

Гейл пинает меня под столом, и только тогда я понимаю, что кто-то обращается ко мне.

– Китнисс, ты мне поможешь? – повторяет Энни очень тихо, обычно только так она и разговаривает.

– Что? Да, конечно. Сейчас у меня по расписанию тренировка, а потом я приду, – хотя у меня урок газовой защиты, я все равно собиралась прогулять, теперь вот и повод слинять появился.

Энни довольно улыбается, а я продолжаю размазывать завтрак со вкусом стерильной ваты по своей тарелке.

Лифт поднимает меня на двадцатый этаж, со скрипом раскрывая двери.

– Китнисс, я так рада, что ты пришла! – Креста уже ждёт меня в коридоре и тянет в свою комнатку, как только металлические решетки закрываются. Она не выглядит как девушка, которая сегодня вечером идёт к алтарю, скорей как потерянный ребенок в розовом, видимо, привезённом из дома, халатике.

Прежде, чем я могу выдавить хоть слово, она заключает меня в объятья.

– Все хорошо, дорогая? – бормочет морская красавица мне на ухо.

– Порядок, – тут же улыбаюсь я и, выбираясь из ее объятий, беру под локоть и веду внутрь.

– Вот и здорово, – говорит она и радостно хлопает в ладоши. – Тогда идем. Мы должны кое-что сделать, чтобы выглядеть красиво сегодня!

В её комнате царит лёгкий беспорядок, и я отмечаю, что у неё гораздо больше вещей, чем у всех нас вместе взятых. На дверце шкафа висят два платья в длинных белых чехлах.

– Одно твое, – обхватывая себя руками, шепчет она. – Хочешь я заплету тебе волосы, как принято у нас в дистрикте? – предлагает она, и я молча соглашаюсь. – Просто не двигайся и закрой глаза. Обещаю, что тебе понравится.

Её ловкие тонкие пальцы перебирают тёмные пряди, словно плетут искусную сеть. Она прихватывает с комода небольшие морские ракушки и звезды, закреплённые на тонких шпильках, и вплетает их в широкую косу.

– Можешь открывать, – шепчет Энни и убирает руку с моих глаз.

В старом казённом зеркале отражается малознакомая мне девушка с глазами цвета бури, а ее украшенные морскими ракушками черные волосы словно бушующее море, тёмное и яростное. Но все равно что-то не так. Она выглядит уставшей и будто постаревшей на пару лет.

– В чем дело? Не нравится? – Энни обходит меня сзади и обнимает за плечи. В зеркале она практически излучает лучистую, хрупкую красоту, а я… я будто засохшее растение: теперь лишь воспоминание о былой жизни.

– Нет, это просто прекрасная работа, просто невероятная, – тихо проговариваю я, стараясь незаметно стереть катящуюся слезинку с щеки.

– Если тебе не нравится, не надо лгать, Китнисс. Мы просто разберём причёску и вернём все на свои места, – её руки уже тянутся к шпилькам, но я успеваю перехватить её ладони и крепко сжать.

– Нет, мне нравится! Дело не в этом, это… другое. Это произошло прежде, чем я приехала сюда.

– А-а. – Она присаживается у меня в ногах и заглядывает в глаза. – Это был парень? – наконец спрашивает она. – Значит моя свадьба так действует на тебя?

– Нет… Свадьба тут не причём… Сестра, она всегда меня заплетала, и сейчас я словно оказалась дома, понимаешь, – грустно выдыхаю я. – Хотя и парень тоже был, – добавляю я. – Все сложно. Но я не буду больше грустить. Обещаю. Сегодня мы обязаны радоваться.

И ее улыбка сияет ярче солнца, которое я не видела уже год.

Спустя пару часов я облачаюсь в простое темно-синее платье, мягко скользящие по фигуре до колен. Энни привезла его из Четвертого и любезно одолжила мне. Сама же невеста ослепительно прекрасна. Ее наряд цвета морской волны выглядит невероятно на фоне молочно-белой кожи.

– Я не глупо выгляжу? – она нервно на меня посматривает. – У меня нет белого свадебного платья, да ведь это же не так важно, правда?

– Ты выглядишь идеально. Просто идеально.

Энни расслабляется и медленно выдыхает.

– Спасибо, Китнисс, – голос у нее дрожит. – Я такая… счастливая.

– Не плачь! – вскрикиваю я. – Сегодня мы обещали не плакать!

И мы вместе, обхватывая друг друга руками, выходим из комнаты.

Для проведения церемонии власти Тринадцатого выделили крошечный зал, украшенный небольшими деревцами в горшках. Гостей немного, лишь самые близкие новобрачных. Помещение увешано гирляндами и белыми бумажными фонарями, созданным руками самой невесты. Других украшений нет, но выглядит все равно очаровательно. Все стулья расставлены по периметру, а посередине постелена дорожка, по которой пройдет невеста.

Когда начинает играть свадебная музыка, мы с Джо переглядываемся и, словно понимая друг друга без слов, улыбаемся. Финник становится на место, и мы вместе смотрим на дверь, откуда навстречу жениху идет Энни.

Она восхитительна. Мне не приходится притворяться, что я счастлива за них. Одейр и Креста – странная пара, и их свадьба тоже странная: ни белого платья, ни шафера, ни пышной церемонии с тортом и застольем, но… это лучшая история любви, которую я встречала, потому что свет, исходящий от них, затмевает всю эту ненужную мишуру. Если бы у меня когда-нибудь была свадьба, то она была бы такой. Тихой, без пафоса и торжественности. А ещё лучше и без гостей.

Я вижу Гейла на противоположном конце зала. Ему, в отличие от меня, праздничного костюма не досталось, поэтому на парне стандартная форма Тринадцатого, но он выглядит прекрасно и без того.

Я стою в стороне, притопывая в такт музыке, как вдруг чья–то тощая рука хватает меня за локоть.

– Иди к нему, – подталкивает меня Джоанна, улыбаясь. – Сколько можно уже друг от друга бегать.

– Отстань, Джо, – отмахиваюсь я, пытаясь скинуть с себя её руки. – Опять ты за свое.

Она уже не первый раз пытается свести нас с Гейлом. Как-то вечером, когда все разошлись, кто спать, кто на ночную смену, Хоторн зашел ко мне. Джо вопросительно подняла брови, но я лишь посмеялась: все не так, как ей видится, потому что мы просто друзья. Только она уселась между нами, словно на сеансе психотерапии для пар, думая, видимо, что это способствует сближению, а на самом деле Гейл рядом с ней только цепенел и на все вопросы отвечал односложно, поэтому её план в очередной раз провалился.

– Жизнь слишком коротка, чтобы не танцевать с красивыми парнями! – подталкивая меня в центр паркета, шипит она.

Не могу не ухмыльнуться, вспоминая как мы поначалу препирались каждый божий день, а потом вдруг подружились, но не потому, что оба были одиночками. Мы подружились потому, что не боялись друг друга обидеть.

Я медленно обхожу зал по кругу. Хоторн стоит, засунув руки в карманы брюк на другой стороне. Наши взгляды встречаются, и мои щеки заливаются румянцем. Да что со мной? Это же всего лишь Гейл.

Холодные стальные глаза смотрят так властно и живо, что я невольно вспоминаю сколько в глазах голубых было ласки и нежности.

Трясу головой, прогоняя воспоминания.

Хватит!

– Музыка в жизни меняется, но надо продолжать танцевать, – повторяю я слова, сказанные Мейсон накануне. Боже, Джо, ну и бред же это!

Подхожу к напарнику и протягиваю ладонь, приглашая его на танец. Мы выходим в центр зала и начинаем кружиться под звуки скрипки, плачущей под умелыми руками его младшего брата Рори. Гейл притягивает меня одной рукой за талию, глядя сверху вниз и ухмыляясь, говорит:

– Мы никогда не танцевали под такую музыку, – и это правда. В Двенадцатом на общих праздниках исполняют лишь быстрые танцы, а это песня, под которую покачиваются вместе, словно на волнах, да смотрят в глаза друг другу. Очень символично для влюблённых из Четвертого.

Молодожёны кружатся в паре метров от нас. Я ловлю на себе счастливый взгляд Энни и улыбаюсь в ответ, пока внезапно Гейл не наступает мне на ногу, заставляя тихо вскрикнуть.

– Хоторн, ты вообще когда-нибудь в школе на танцы ходил? – шиплю я не него, растирая рукой ноющую конечность.

– Прости, Кискисс, – оправдывается он, виновато протягивая ко мне руки. – Конечно, ходил, только не танцевать!

– А что делать?

– Нормальные парни на танцы драться ходят.

– Серьёзно? – удивлённо спрашиваю я, смотря на него снизу вверх.

– Я шучу, – он улыбается так широко, и мне кажется, что я того и гляди загорюсь от огоньков, пляшущих в его глазах, как сухая еловая ветка, поднесенная к костру. Его взгляд скользит по моему лицу, и серые, словно сталь, глаза останавливаются на моих искусанных губах.

– Не смотри на меня так, – едва слышно прошу я и стыдливо опускаю глаза в пол.

– Почему?

– Меня это нервирует, ты же знаешь, – бросаю я в ответ.

– А ему ты позволяла так на тебя смотреть, – с укором указывает Гейл, раздражённо отводя глаза в сторону.

Да как он смеет? Я резко разворачиваюсь и, делая два шага назад, собираюсь сбежать, но он хватает меня и с силой притягивает обратно, зажимая в кольце своих рук.

– Пусти, как ты вообще смеешь такое говорить, – шиплю я, стараясь не привлекать к себе внимание. Всё-таки это самый счастливый день в жизни Энни, и я не могу его испортить.

– Как я смею? Может хватит уже себя изводить, Кискисс. Год прошёл, – шепчет он мне на ухо. – Я отпущу тебя, только если пообещаешь, что снова не сбежишь и не запрешься в той кладовке.

Он притягивает меня ещё ближе и сжимает в своих объятьях. Сначала я пытаюсь вырваться, а потом просто смиряюсь.

– Я обещаю, – бурчу я, мысленно пообещав себе разобраться с другом позже. Здесь не место для выяснения отношений.

Мы слишком похожи. Всегда были. И в этом заключается трагедия. Возможно, будь между нами хоть парочка черт различия, ещё тогда, пока мы вместе бегали по лесу, всё сложилось бы по-другому. Но мы совсем не из тех, у кого всё просто. Усложнить все, что только можно, наш на пару с Хоторном девиз.

Мы по-прежнему стоим в центре танцевального зала, он обнимает меня так крепко, что я перестаю дышать. Голова кружится, то ли от танца, то ли от недостатка кислорода. Чувствую его сильные руки, родной запах теперь уже не сосны и кожи, а местного мыла. Я слышу, как бьется его сердце. Он смотрит на меня, и мои глаза моментально опускаются вниз: я боюсь встретиться с ним взглядом. Он подается чуть вперёд. Но музыка заканчивается и раздаются радостные аплодисменты в честь молодой пары. Кажется, момент упущен.

Ночью, после того как гости ушли, стулья сложены, а гирлянды убраны, я поднимаюсь в свою комнату. На кровати лежит бумажный сверток. Я открываю сложенный пополам лист и обнаруживаю внутри еловую ветку с парой шишек на ней и ниже почерк Гейла:

«Конечно не лес, но надеюсь тебе понравится».

***

Мы с напарником буквально ползем после сегодняшней тренировки. Боггс опять заставил нас бегать многокилометровый кросс, и это ещё не считая стандартных физических упражнений.

– Я слышал Коин готовит нашу отправку в Двенадцатый, – осторожно говорит Гейл, оценивая мою реакцию. – Руководство считает: время пришло. Нужно мобилизовать людей, потихоньку переводить их на нашу сторону, чтобы когда восстание начнётся, шахтеры были готовы.

Значит, ли это, что нас двоих пошлют на родину? Я думаю о том, что увижу там, а самое главное, смогу ли взглянуть на свой сожжённый дом? Осмелюсь ли зайти в пекарню к родителям Пита, зная, что это я убила его, как смогу посмотреть в глаза его семье?

Я ворочаюсь в постели, не находя себе места. Каждый час я вновь просыпаюсь от кошмаров, в которых Прим и Пит сгорают у меня на глазах. Смотрю в безжизненные глаза матери, пытаясь заставить её подняться, но она все также осуждающе глядит на меня, не проронив ни слова. Я чувствую, как бешено колотится сердце. Оно бьется так сильно, что я слышу его стук, отражающийся от бетонных стен. Я задыхаюсь, покрываясь испариной.

Хватит! Больше не могу находиться в этой комнате, полной смерти. Резко встаю и покидаю отсек. Я знаю куда лежит мой путь, я думала об этом не один день. Подхожу к двери и тихонько стучусь…

========== Глава 9. Тодд ==========

– Поднимем наши бокалы, – произносит Гектор, – за новых диверсантов Свободного Панема.

Комната оживает звоном стекла и восторженным ревом десятка голосов. Мужчины наклоняют свои чаши и бутыли и, в унисон улюлюкая, опустошают их. Пьют яблочный сидр. Алкоголь не положено.

Полковник произносит чувственную речь, отмечая, что несмотря на то, что угробил несколько месяцев своей жизни, он хоть чему-то научил «нас, идиотов», и выражает уверенность, что к концу года мы поднатореем ещё больше. Если доживём.

Оптимистично.

Сдать экзамен в «комнате» было несложно, сможет любой. Это симулятор, где любое неверное движение ведёт к неминуемой смерти. Разве что, все не по-настоящему.

Тут все просто: при зачистке города в помещение заходят двое – сначала граната, потом ты сам; при тайной диверсии наоборот – действуешь тихо и неуловимо. Дальше по плану. Установка устройства, незаметный уход.

Правила поведения внутри тоже несложны: ящики не открывать, электронику не включать, ничего не трогать. Вплоть до того, что нельзя открывать холодильник, даже если очень хочется есть, и поднимать крышку унитаза. Не трогать трупы, столы и другие предметы: все может быть заминировано.

А если вдруг услышишь мяуканье, например, из-за двери шкафа, то как бы не было жаль, но придётся смириться: животное обречено. Скорее всего, его там заперли вместе с гранатой. Открывать нельзя. На этом испытании многие обломались. Ведь в таких ситуациях хочется оставаться человеком, но…

Вряд ли такая подготовка нам пригодится в реальной жизни, ну разве что Капитолий захочет устроить заминированную полосу препятствий прямо в городе, что, в целом, маловероятно.

Сдать “огневую” сложнее – мне удалось лишь со второго раза. Тем, у кого от рождения меткий глаз, легче. Остальных спасают лишь регулярные тренировки.

– Готов? – спрашиваю я Хорста, подпрыгивая на месте. Первое, чему нас научили, перед выходом проверять, что на одежде ничего не лязгает и не бренчит.

– Давно. А ты?

– Да, погнали, – киваю я, и мы вместе идём к месту сбора.

За эти несколько месяцев я научился многому. Например, кто медленно бегает – быстро умирает. Или тому, что остановившись, никогда нельзя продолжать стоять. Нужно встать на колено или лечь. Постоянные приседания и подскакивания вверх-вниз очень выматывают, но это вопрос выживания всего отряда. Если кто-то забудет сесть – его заставят, да так, что в другой раз захочешь – не забудешь. Пописать можно только стоя на коленях, не превращаясь в стоячую ростовую мишень. Даже такая вещь, как туалет, в военных условиях – это серьёзно.

Я подхожу к столам с вооружением, смотрю, какое оружие берут опытные бойцы, и делаю также. Командир наблюдает, знаю, что мысленно ставит галочки.

Если уж представилась возможность выбирать, то нужно брать такой же калибр, как у большинства. На себе много патронов не унесешь, а кончаются они быстро, так что, если с тобой смогут поделиться – это большой плюс. К тому же, если твоего товарища убили, можно за его счет восполнить свой боекомплект – вот она, суровая военная правда.

Я уже знаю, что несу на себе 360 патронов: 12 магазинов и вторая половина в пачках в рюкзаке. Проверяю обоймы, расположенные на груди – дополнительная бронезащита. Да и вообще, наслушавшись историй опытных вояк, начинаешь понимать, что бронежилет – это лучший подарок на день рождения, Рождество и Новый год вместе взятые. Достать любой – невероятная роскошь. Даже самый старый и потрепанный. В прошлом месяце из Второго вернулось только три человека. Из пятнадцати. Соответственно и бронежилетов вернулось лишь три.

Надеюсь лишь, что мои усилия не напрасны. В любом случае, назад дороги уже нет. Если решишь уйти, убить тебя захотят не только враги. За дезертирство расстреливают на месте, неофициально. На бумагах для Тринадцатого самоволки не существует.

Сегодня у нас с Хорстом первое реальное задание – мост на границе со Вторым. Именно в Сопротивлении я узнал, что Седьмой находится в непосредственной близости с оплотом миротворцев и Капитолием. Удивительно, но в школе этого не преподают. Раньше я мог лишь схематично догадываться, где находятся соседние области, и даже не знал их настоящий размер.

Идти приходится через лес. Но плюс в том, что за шестнадцать часов мы должны успеть вернуться. А это значит, не придётся придумывать особых поводов для Жаклин.

Наш сегодняшний проводник сам когда-то работал на этом участке: валил деревья, обрубал сучья, ворочал тяжелые стволы. Теперь он ведёт нас по знакомым тропинкам к границе дистрикта. Громады хвойных лесов сменяются болотами, покрытыми пушистым мхом. Местами эти зелёные пустыни прорезают ручейки, тянувшиеся иногда на несколько километров, словно лазурные тонкие нити.

– Всё чисто. Выдвигаемся! – командует Гектор, и мы занимаем выученные позиции.

– Хорст, Янг устанавливают. Брегг, Сорен – прикрывают. Пошли.

Мы работаем быстро и слаженно. Движения рук отточены десятками тренировок. Миг, и все вокруг превращается в облако дыма и пыли. Тяжелый удар разрывает тишину. Камни валятся в реку. Железные опоры сталкиваются, опрокидываются и падают в кусты. Вся группа не может оторваться от зрелища. И только Гектор будничным голосом, едва слышным сквозь скрежет и лязг металла, отрезает:

– Вот и все. Уходим. У вас максимум двадцать минут, пока сюда не нагрянут миротворцы.

Конечно, он волнуется за нас, но считает ниже своего достоинства показывать это.

Мы скрываемся также тихо, как и пришли, передвигаясь между деревьями словно тени. Оглядываюсь по сторонам, проверяя не подоспела ли охрана со стороны Второго.

– Хорст, твою мать, сколько тебе говорить не иди перед стволом напарника. Ты перекрываешь ему возможность стрелять, – шепотом ругается командир и пинком ботинка толкает товарища в сторону.

Мы бежим, пригнувшись к земле и оглядываясь по сторонам. Задание не считается оконченным, пока не удалось также незаметно скрыться.

Так сдают экзамен новички. Правда, одна вылазка не дает большого опыта. Молодых подрывников снова и снова заставляют оттачивать мастерство на симуляторах, приучая каждого к быстроте и точности движений. Но важно то, что и на одном взрыве собственными глазами можно увидеть разрушительную силу своего нового оружия и понять степень возложенной на тебя ответственности.

Все операции обсуждаются после выполнения, как в настоящей школе разбираются математические задачи. Отмечаются и ошибки, и удачные действия – на этом тоже учатся.

– Что-то все прошло слишком просто, – отмечаю я, сдавая обратно свой боекомплект и вооружение.

– Расслабься, Янг. Это же учебное задание. Этот мост давно не функционирует, – смеётся Гектор, убирая прядь светлых волос с потного лба. – Неужели ты думал, что вас, придурков необученных, кто-то до полноценной боевой задачи сразу допустит.

Я лишь ухмыляюсь.

Теперь я часть огромной силы, которая разрушает. Мосты падают в воду, скручиваются стальные рельсы, черное золото дымом улетает в воздух. А ведь Седьмой и Второй – соседи и бывшие напарники, были предназначены, чтобы созидать. Дерево и камень. Эти дома, склады, эти мосты были возведёны нашими общими усилиями. Все прекрасно понимают, что пройдёт время и придется восстанавливать разрушенное заново, но сейчас принципы важнее, поэтому, стискивая зубы, мы подносим спичку к кончику бикфордова шнура и жмем на кнопку детонатора. Каждый взрыв отдается где-то глубоко в сердце, разделяя бывших друзей по разные стороны баррикад.

Днем я создаю, а ночами – разрушаю. Удивительно, но когда такая двойная жизнь входит в строгий распорядок, дни так и начинают проноситься за днями. Я постепенно привожу в порядок дом и сад, Жаклин поддерживает чистоту и уют внутри. Шаг за шагом, восстанавливая наше скромное пристанище, мы возрождаемся сами, по крупицам вытаскивая из себя сожаление. Об играх мы не говорим. Прошедшие недавно юбилейные, в которых участвовали только парни, я даже не смотрел. Некогда, да и не хочется. Знаю лишь, что к следующей Жатве готовится что-то масштабное, но что именно, мне пока не известно.

Бывает, мы ссоримся, когда плотину моего или ее терпения прорывает, но быстро успокаиваемся и вновь находим покой в обществе друг друга.

Когда наступает чёрная полоса, и у меня уже не остается сил убеждать себя в том, что все будет хорошо, она приходит на помощь, становясь опорой вместо меня, пока я не поднимаюсь снова.

Тут в Седьмом часто говорят, что есть люди, которых встречаешь, и тебе предстоит их узнать, и есть люди, которых ты уже как будто знаешь. С Жаклин я чувствую второе. Наши личности настолько совместимы,словно мы прожили бок о бок всю жизнь. Я и представить себе не мог, как мне будет нужен такой человек, как она. Тот, кто сможет заполнить дыры, образовавшиеся в моей душе.

– Я дома, – кричу я, спуская тяжёлый холщовый мешок с плеч.

– Сегодня ты рано, – слышу лишь, как она чем-то гремит на кухне.

– Почту еще не приносили? – спрашиваю я.

– По субботам почтальон приходит не раньше двенадцати, – говорит Джеки, выглядывая в коридор и слизывая мед с ложки. – Почему ты уже здесь?

– Потому что у меня для тебя сюрприз, – я уже представляю визг восторга, когда она увидит.

Жаклин заинтересовано разглядывает мешок у моих ног. Уголки её губ ползут вверх, а глаза светятся предвкушением.

– Ты когда-нибудь думала об учёбе в университете? – начинаю я, растягивая слова как можно медленнее, мне нравится её мучить ожиданием.

Она пожимает плечами.

– А какой в этом смысл, если университеты только в Капитолии?

– Не только там. В Третьем дистрикте есть специальная программа, по которой можно получить разрешение на выезд. Они набирают и обучают молодых врачей. Отбор серьёзный, но ты ведь Эвердин, великий лекарь всего Двенадцатого, медицина у тебя в крови… так что, – я высыпаю на пол огромную кучу книг, – я принёс тебе такую гору учебников, что теперь ты просто обязана поступить. Начнёшь заниматься сейчас и следующим летом уже будешь студенткой на факультете лечебного дела.

– Боже, Тодд, откуда? Где ты их взял?

– Одолжил у одной из постоянных покупательниц, – я прохожу на кухню, по пути прихватывая кусочек огурца и закидывая его себе в рот, почти сутки ничего не ел. – Помнишь миссис Лансон. Она врач и это её книги. И ещё. С понедельника ты будешь работать у нее: она слишком стара, и ей нужен помощник. Об оплате пока мы не говорили, но в любом случае это ведь огромный опыт и лучше, чем твоя нынешняя работа.

Я деликатно умалчиваю, что на самом деле платить она не сможет, но я могу взять дополнительные смены, ведь опыт лечащего врача, готового обучать стажера, важнее, верно?

Она бросается прямиком ко мне, обнимая. Мне до сих пор это кажется несколько странным. Я снимаю её руки со своей шеи и разворачиваю в сторону кухни.

– Слезь с меня и беги накрывай на стол, я жутко голодный.

***

Метель в сентябре – это ли не волшебство? В саду, который видно из окна нашей гостиной, деревья ещё не успели сбросить листья, и снег их все запорошил, подобно тому, как Джеки обычно посыпает сахарной пудрой свои любимые рулеты с корицей.

На столе разложены шахматы, которые я нашёл на прошлой неделе, разбирая вещи на чердаке. Правда, один ферзь затерялся, поэтому пришлось заменить его перечницей. Я второй вечер напролёт учу Жаклин правилам, и мы пытаемся играть.

– Да что ж ты делаешь? – смеюсь я, когда она в очередной раз переставляет ладью так, как ей одной только хочется, – так нельзя ходить, Джекс.

– Прости, но твои шахматы слишком скучные. Я думаю, не помешало бы добавить в правила немного новизны.

Таким образом она уже дважды меня обыграла и все «наивно» спрашивает, не поддаюсь ли я.

– Хватит, Тодд. Мне надоело, – потягиваясь после долго сидения на одном месте, говорит Жаклин и выглядывает в окно. – Ты погляди, сколько снега навалило!

– Да, я видел. Он ненадолго, пара дней, и осень вернётся опять.

– Собирайся, в таком случае мы лучше пойдём на улицу, чем будем снова играть в эту скучную игру! – безоговорочным тоном командует она. Что мне остаётся, я улыбаюсь и иду одеваться.

Жаклин уже ожидает меня в коридоре. Ее волосы, собранные лентой, смешно взъерошены, и мне кажется это очень милым. Я подхожу ближе и натягиваю на нее шапку до самого кончика носа. Она смеется и поправляет головной убор, дунув вбок, чтобы убрать с лица выбившуюся прядь.

Земля укрыта толстым слоем белого снега, густого, как овечья шерсть. На улице так спокойно и умиротворенно, что сердце щемит от удовольствия. Я поворачиваюсь и смотрю на Джеки. Она раскидывает руки в стороны и, подняв лицо к небу, кружится, ловя лёгкие снежинки. Белые песчинки, вращаясь неспешным танцем, падают ей на лицо и исчезают, оставляя капли влаги.

А я просто стою столбом и любуюсь её детской непосредственностью.

– Ты ведешь себя как старичок, Тодд! – кричит она мне.

Затем берет с земли горсть снега и начинает лепить из него снежок.

– Не стоит этого делать, – предупреждаю я, а сам наклоняюсь и, зачерпывая побольше, отхожу на пару шагов назад.

Первый снаряд уже летит в мою сторону, и я еле успеваю увернуться.

– Старичок, говоришь? Я тебе покажу! – бросаюсь я снегом в ответ.

Джеки уворачивается и несется от меня прочь, спотыкаясь и поскальзываясь на ледяном ковре.

– Не смей, Тодд Янг! – визжит она и заливается смехом.

Но стоит мне остановится, как она уже лепит новый ком и бросается на меня. Так начинается наша снежная битва. Мы гоняемся друг за другом по лужайке, вскоре к нам присоединяется Лютик, и мы, объявив войну коту, вместе обстреливаем его снегом, пока он не скрывается среди деревьев с подбитым самолюбием и замерзшим хвостом.

Жаклин гонится за мной, смеясь. Я резко разворачиваюсь и обхватываю ее вокруг талии, поднимая над землей. Она заносит руку, как будто собирается засунуть снежок мне за шиворот, но в последний момент решает обрушить его на голову.

Мы секунду смотрим друг на друга, она обнимает меня за плечи. У нее на ресницах блестят снежинки. Любуюсь ее раскрасневшимися щеками, голубыми озерами ее глаз, в которых словно в морской глади отражаются огоньки. Она сейчас так непосредственна и хороша собой, и я непроизвольно улыбаюсь, пораженный юной красотой.

Внезапно внутри словно загорается красная лампочка, сигнализирующая опасность, и я обрываю волшебство момента. Резко ставлю ее на землю и, отряхивая волосы, делаю два шага назад.

– Ты вся заледенела. Давай домой, – отрезаю я, разворачиваюсь и скрываюсь за дверью, не говоря больше ни слова.

Когда я утром выхожу на работу, ночь схлынула, и по улицам вместе с людским потоком потекли холодные ручейки. Солнце ярко светит, и почти весь снег уже растаял. Такое ощущение, будто вчерашний вечер мне приснился.

Лучше, если бы так и было.

========== Глава 10. Китнисс ==========

В душе надеюсь, что он не откроет, но дверь медленно отъезжает в сторону, и я вижу сонные глаза Гейла. Прохожу в его отсек и молча ложусь на кровать. Хоторн укладывается рядом, притягивая меня к себе в объятья. Рори шумно сопит за пластиковой перегородкой, разделяющей комнату на две части.

Несколько минут ни один из нас не говорит ни слова. Мы лежим лицом к лицу, моя рука у него на груди, наши ноги слегка соприкасаются. Это какая-то другая степень близости, не существовавшая между нами раньше.

– Мне больше незачем жить, Гейл, – шепчу я. – Я не знаю что делать дальше. Я чувствую вину за их смерть каждый день, – только Гейл сейчас способен понять, ведь я знаю, он чувствует то же самое.

– Если не ради себя, живи ради меня, пожалуйста, – отвечает он тихо.

Наши глаза встречаются. Серые, как грозовые тучи. Его следующие слова не громче шепота:

– Мне не нужна ни эта война, ни этот мир, если в нем не будет тебя.

Я дотрагиваюсь до напарника, мои пальцы гладят его волосы, широкие брови, повторяют линию его подбородка, проходят по кромке короткой щетины, чтобы найти уголок рта. Его губы раскрываются, и дыхание перехватывает.

– Гейл, – практически беззвучно произношу я. – Спасибо, что ты со мной.

Он наклоняет лицо к моему так близко, что мы соприкасаемся лбами.

Я разрушаю последнюю стену между нами – я его целую. Сама. Он не сдерживается, жадно впиваясь губами в ответ. Мы сплетаемся, хватаясь за ту скудную серую одежду, которая на нас надета.

Я не знаю, что чувствую к Гейлу. Он очень дорог для меня, и я люблю его, также как любила маму, отца, Прим. Но с Питом все было как-то иначе. Я скучаю по нему.

– Знаешь, какая мысль помогает мне, когда кажется, будто все напрасно? – произносит он, отрываясь от меня, и проводит большим пальцем по моему подбородку.

Я молча качаю головой.

– Я думаю о тебе.

Я отодвигаюсь немного, заглядывая ему в глаза: не ожидала.