Текст книги "Попробуй меня (СИ)"

Автор книги: MargoLay

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Я соглашусь, порно – фильм вышел бы тиражом в миллион экземпляров – на кожаном сидении было особенно развратно.

Похоть, языки и пальцы – грязно, паршиво, но по-своему сладко, притягательно, сшибающее с ясного разума вообще.

Я хочу тебя, хочу, господи, я хочу тебя, Дейвидсон. – шептал он невозможно-быстрым тоном, находясь внутри и прижимая меня к себе так, словно я – это все, что у него осталось. – Ты моя, моя, черт побери, моя, моя, моя…

Ты просто одержим сексом, Гарри. – пытаюсь сказать я, искренне верю, что он все понял, ведь сил нет ни на что.

Я одержим тобой, Дейвидсон.

В момент пика все проваливается во внутрь, дрожь тела, еще, глубже, сильнее, хриплое «Гарри, пожалуйста», настойчивое «Моя», все моменты принадлежат нам, не хватает сил, срывает башню, все валится к гребаным чертям, слишком тянет, все, еще, больше, господи, Стайлс, я хочу еще.

Сильные руки не выдерживают. Он падает прямо на хрупкое, обессиленное тело. Улыбается сквозь прикрытые глаза, но притягивает к себе за лицо и набирается сил для еще одного поцелуя.

Я не чувствую ног. Я чувствую его губы на себе, горячее дыхание, звук падающих снежинок за окном в этот момент кажется особенно острым.

Осторожно посмотрев на Гарри, я замечаю его притягательные глаза, от которых внутри меня все обрывается и со вкусом падает в пятки.

Ты – это все, что мне нужно. – прошептала я сквозь крошечное расстояние между нами. – Начиная от твоих чертовых кудряшек, заканчивая твоими крепкими объятиями, Стайлс. Ты нужен мне. Это будет и три, и два, и один.

Гарри молчит. Предательски улыбается, облизывает губы, крепче сжимает мои пальцы в своих.

Я не вижу смысла ждать ответа, все становится понятно, когда он прикрывает глаза и вновь прикасается своими губами к моей влажной на лице коже. Просто прикасается. Не больше.

С наступающим Рождеством, Дейвидсон.

Мои глаза расширяются в диаметре, я открываю рот, чтобы сказать что-то очень острое, но Гарри, он мимолетно затыкает своими руками и все так же устало улыбается.

Ты моя.

POV Гарри.

Звёзд на небе было так много, что казалось, там нельзя сделать и шага, чтобы под ногой не захрустело.

Джемс, прошу тебя, еще немного. – сквозь силу мычал я, буквально таща ее на себе. Руки отнимались, как и ноги, и все такое прочее.

Сестра, крепко ухватившись за живот, еле переплетала ногами, постоянно спотыкаясь, но крепко держась за руку.

Гарольд! – испуганно воскликнула мама, ухватываясь рукой за область сердца. – Аккуратней! Ты не мог бы…

Мам, пожалуйста! – выкрикнул я со злостью, устало смахивая выступивший пот на лбу. – Помолчи немного, я тебя очень прошу!

Но ей же больно.. – растерянно прошептала она, ухватив Джемму с другой стороны. – Джемма, детка, дыши глубже. Вот так, хорошо.

Самым страшным было то, что из Джеммы вода сочилась как из крана, и я, человек, понимающий в этом деле ровным счетом нихуя, тупо дрожал как полный придурок, таща ее на себе и мысленно умоляя того, кто вроде еще следит за нами сверху, дать сил всем, кто сейчас находился тут.

–Я нормально, просто, просто… О господи! – сестра сжалась в один комок и резко затормозила на месте, хотя мы были только на третьей ступени. Из ее слез мимолетно пробегали маленькие слезинки, а от туго завязанного хвоста, жилка на ее лбу пульсировала просто с конченой скоростью.

Джемма! – испуганно выкрикнула мама, судорожно принимаясь убирать холодный пот с ее лба холодной рукой. – Черт побери, да где эти врачи!? – выругалась она открытым текстом, сильнее прижимая сестру к себе.

Не знаю, считалось ли правильным в этом случае считать до десяти, но я, кажется, уже просчитал до миллиона, пока мы добрались до конца лестницы, и, вздохнув практически полной грудью, продолжали свой нелегкий путь.

Добрый вечер, я доктор Смит, могу я помо…

Вы можете! – выкрикнула мама, тыкая пальцем прямо в грудь очумевшему доктору. – Где, простите, ваши гребаные…

Мама! – недовольно рыкнул я и закатил глаза к потолку. Миллион триста, миллион триста один, миллион триста дв…

Добрый день, меня зовут Гарри, а это – моя сестра Джемма, и кажется, у нее небольшие проблемы. – вежливо сообщил я дежурному врачу, с жалобным видом посмотрев на побледневшую сестру. – Срок был назначен буквально через две недели после Рождества, но…

Да сделайте что нибудь! – ворвалась в разговор мама, и мне пришлось немедленно схватить ее за руку и разорваться в клочья, чтобы хоть как-то угомонить обеих.

Но в глубине души я решил, что хочу сдохнуть не меньше Джеммы.

Не беспокойтесь, с вашей дочерью все будет в порядке. – с наигранной улыбочкой сообщил тот самый доктор Смит, и, буквально через несколько секунд, вокруг нас образовалась приличная кучка докторов в белых халатах.

Ни минуты не мешкаясь, они помогли сестре свободно улечься на железную каталку, (господи, это выглядело так жалко), а затем, накрыв ее белой простынью, свободно повезли ее в приемное отделение, если бы не пронизывающий крик, разрывающий все вокруг.

Мама! – выкрикнула она, и я буквально потерял голову от такого пронизывающего вопля. – Я боюсь.

Мое сердце сжалось.

Хм, интересно.

Я почувствовал что-то.

Это, своего рода, успех.

Джемма, девочка моя. – прикусив губу прошептала мама, и склонилась над лицом сестры, прикоснувшись губами к ее лбу. – Мы с Гарри будем здесь и никуда не….

Мы никогда не сдаемся просто так. – я улыбнулся. – Не забывай свою фамилию, Джемма. Держись, сестренка. Ради себя, держись.

Последнее, что я помнил, это крепкая рука, впивающиеся ногти в мою руку и до боли страшный всхлип.

А затем вновь эта каталка, крики врачей, захлопнутая дверь перед моим носом и сердечные таблетки для мамы.

Я забыла выключить плиту. – ледяным голосом прошептала она, сквозь пелену слез смотря на часы. – Или…

Нет, я проверил. – не менее ледяной тон. – Там.. Просто все осталось стоять, как стояло.

Что..

Рождество в больнице – это то, о чем мы так мечтали.

Мама не сочла за радость ответить мне. Она уставилась на часы, с болью выдыхая спертый воздух. Было страшно смотреть на то, что ты не в силах изменить.

Было просто страшно.

Я тысячу раз признавался ей, что не смогу отпустить. В эту ночь должно было сбыться ее главное желание, я обещал себе. Что я получил взамен? Странный припадок, огромная скорость по трассе, нервный тик в области горла и час, до главной ночи года.

Я не знал, что она делает. Я не знал, с кем она, боялся подумать, что если рядом с ней этот гребаный Хоран. Я не представлял, что она чувствует, я не видел ее бледной кожи и не чувствовал прикосновения ее ледяных пальцев на своей руке.

Я просто сидел, облокотившись головой об белоснежную стену, крепко сжимая руку мамы и слушая тикание часов, какие-то глупые перешептывания врачей за стеной, спокойное сердцебиение внутри и ощущал то, как взрываются во мне внутренности, переливаясь яростным пожаром где-то очень глубоко.

Конечно, я хотел ее рядом. Я нуждался в ней так, как не нуждался никто в этом гребаном мире. И было даже не важно, что сейчас Джемма, кажется, отделяет от себя свое будущее, а мама просто путается в мыслях и даже еле дышит – эгоистично неправильно, но я все равно хотел к ней с нереальной силой. Внутри все сжималось, а мышцы нервно дергались – Гарри, ты пропал.

Прошло уже 15 минут. – хриплым голосом сказала мама, не отрывая взгляда от часов. – Целых 15 минут.

Мам, прекрати пожалуйста. – стиснув зубы, недовольным тоном прошипел я, сжимая ее руку крепче. – Какая разница, где ждать полуночи. Санта не придет, и мы уже давно не дети.

На ее глазах мгновенно появились слезы. Стайлс, какого черта.

Мам.– я натянуто улыбнулся и, не сдержавшись, потянулся к родным плечам, чтобы прижать ее к себе покрепче.

Трясущимися руками она обхватила мою шею и я тут же почувствовал на своей коже предательскую влагу.

Ну не плачь. – жалкий спец по успокоению. – Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.

Я просто боюсь за нее. – еле слышно прошептала она мне на ухо и тут же принялась приглаживать мои волосы рукой, именно так, как в детстве.

Я вновь улыбнулся, поддавшись навстречу ее мягкой руке.

Да что с ней случится? – возмутился я. – Она, в конце концов, в одной из самых дорогих клиник этого гребаного Лондона.

Да, малыш. – она улыбнулась сквозь слезы, а затем вернулась на свое место и по привычке уставилась на циферблат часов. – Ты невероятно прав.

Вздохнув полной грудью, я достал телефон из заднего кармана. Посмотрел на время. Убрал. Снова достал. Посмотрел. И снова посмотрел. Посмотрел, посмотрел, посмотрел. Убрал.

А в голове крутилось лишь одно: Рикка, Рикка, Рикка…

До чертового Рождества оставалось ни много, ни мало – 20 минут, в моей голове крутилось множество мыслей, все они образовывали один гнусный комок – «Рикка, я хочу к тебе».

Сейчас я ощущал одиночество гораздо острее, чем в тех случаях, когда я оставался один. Боль щемила посреди грудной клетки, низ живота стягивало, а вены на руках набухли, точно требуя только одного.

Я хотел быть с ней, и я не устаю это повторять. Я хотел бы слышать ее Рождественское желание на ухо, я хотел в открытую любоваться изгибом ее влажных губ, видеть эти ели-заметные ямочки, наливать ей слабое шампанское в длинный бокал, говорить, что «она мне нравится» (смешно, правда), и то, что она прекрасно выглядит.

Я так больше не могу. – выпальнула мама, резко привстав со своего места.

Приподняв взгляд, я вопросительно посмотрел на нее, но услышав за окном звуки рождественских салютов, проводил ее взглядом и вновь уставился в свой телефон.

Глаза слезились. На часах 23:57, и я чувствую, как стучит мое сердце, как эти звуки отдаются в горле. За окном яркими фейерверками летят огромные искры, отражаясь замудренной тенью на белых стенах больницы.

Руки трясутся.

Я вижу ее номер на экране светящегося телефона, ее пристальный взгляд на фотографии, от которого вновь сжимаются все органы внутри и начинают творить что-то из ряда вновь выходящее.

«Пожалуй, я так боюсь потерять тебя, что запрещаю себе любить. Класть на тебя руки и чувствовать, что ты рядом – ради этого я жил последние полгода. Казалось бы, крошечные прикосновения, Дейвидсон, да на какой черт они вообще что-то значат? Не знаю, милая, зачем мне это необходимо. Иногда думал, как здорово было бы разбить твое сердце и заморозить острые осколки в формочках для льда. Когда было бы плохо – я бы размораживал и крепко держал их, пока не растают до конца. Сколько миллионов тысяч раз я должен прикоснуться к тебе, чтобы осмелиться сказать о главном?

Люблю ли я тебя? Это слишком сложный вопрос. Но на него есть самый простой ответ. Ты знаешь.

С рождеством, Дейвидсон.

Я *.

Как всегда, твой Г.»

Все это напоминало тот момент, когда ты играешь в лотерею и тебя взрывает изнутри до невозможного.

Стайлс, пожалуйста. Одно прикосновение, она получит это. Ты же хочешь этого, друг, ну правда. Просто сделай это.

Я сидел, сжавшись в один комок на этом чертовом неудобном сиденье, грубо выдыхал больничный запах губами и делал миллион вздохов в секунду. Раз, два, три, и снова раз, два, и три.

Палец дрогнул. Давай, Стайлс, прекрати бесить самого себя. Пожалуйста.

Мистер Стайлс? – я буквально подпрыгнул на стуле от неожиданного появления врача из открытой двери и чуть не выронил телефон из рук. Его перчатки из тонкой резины почти по локоть были в крови, что вызывало сущий страх и в какой-то степени небольшое оцепенение.

В чем дело? – я испуганно соскочил с места и мгновенно подлетел к врачу, чувствуя, как сжимаются мои скулы и трясутся руки. – С ней все нормально? Я могу войти?

За стеной в одну секунду послышался пронзительный крик новорожденного младенца, заставляющий мой язык прирасти к нёбу, а глаза налиться нереально огромным количеством крови.

Ребенок?

Могу я видеть вашу маму? – улыбнулся доктор, снимая перчатки с рук.

Я тяжело выдохнул, запуская руки в волосы, а затем посмотрел в сторону стеклянной двери – мама стояла на крыльце спиной к больнице – я чувствовал, как она улыбается, взирая на громкие Рождественские салюты.

Что ж, тогда я могу поздравить вас, мистер. Вы стали дядей очаровательной девочки. – вновь улыбнулся тот и тут же скрылся за дверью.

Руки сжались в кулаки, внутри все задолбило, в горле стало непередаваемо сухо – у Джеммы малышка.

Я стал задыхаться от переизбытка чувств, воздуха было слишком мало, в голове все крутилось, легкие сделали двойное сальто – черт побери, кто поспорит со мной, что это худшее Рождество в моей жизни?

И я сам не заметил, как палец автоматически нажал на ту самую заветную «Отправить сообщение.»

Время ровно полночь.

Мы далеко друг от друга, но я чувствую твое дыхание, Рикка, я чувствую, как терпещет твое сердце и как сильно ты сжимаешь маленькие кулачки, всем сердцем загадывая единственное желание.

Я остаюсь твоим желанием.

С рождеством, моя девочка.

Я тебя чертовски сама знаешь «что».

POV Рикка.

Justin Bieber – Fa La La (ft. Boyz II Men)

С Рождеством, Рикка! – выкрикнул Найл, заваливаясь в дом с огромным медведем, размером как сам Хоран, если не больше. – Смотри, это тебе!

Я несдержанно улыбнулась и помогла Хорану окончательно забраться в дом, принимая огромный подарок из его теплых рук.

Он крепко стиснул меня в своих руках, прижимаясь ледяной щекой к моей коже и звонко целуя в щеку.

Найл, не стоило. – смущенно промолвила я, с восторгом уставившись на огромного белоснежного медведя. – Господи, он такой мягкий!

Хоран покраснел на месте, по-детски наивно устремив взгляд в пол.

И вообще, почему так поздно? – возмутилась я, стаскивая с лучшего друга шапку. – Я ждала тебя целый день!

Ради самых вкусных рождественских булочек на всем белом свете, прошу огромного прощения и искренне надеюсь на понимание. – отчеканил Хоран, подставив ладонь к виску и приняв солдатскую позицию. – В машине Дениз, Грег и малыш Тео, нам нужно быть на другом конце города за 20 минут!

Я непонимающе захлопала глазами, ощущая, как щипит глаза от такой не самой приятной новости.

Тоесть, как это!? – выкрикнула я на него, нахмурившись. – Ты не остаешься?

Малыыыыышка. – Хоран резко прижал меня к себе, тяжело задышав мне в шею. – Я не видел своих старых друзей черт знает сколько времени, к тому же там мама и папа, прости меня, пожалуйста, я обещаю, я загляну завтра с утра и съем все твои печенья!

Я с грустью улыбнулась, потрепав очаровательного ирландца по голове. В сердце неприятно кольнуло – я надеялась, он останется здесь.

Хорошо, передавай привет родителям. – стараясь не показывать свое разочарование, проговорила я и тут же достала огромную коробку из шкафчика. – Это тебе, мой милый Найлер, с Рожеством тебя.

Чистейше-голубые глаза расширились в невероятном восторге. Найл тут же взял коробку из моих рук и потряс ею над своим ухом.

Что там!? – улыбаясь во все 32 белоснежных зуба промолвил он.

Там маленькая коробочка для Тео, откроешь, когда наступит полночь.

Хоран вновь улыбнулся и крепко обнял меня в знак искренней благодарности. Сквозь плотную куртку я ощущала, как настойчиво стучит его сердце, прерываясь в интересном ритме.

Я зайду завтра, что насчет катка? – спросил он, подмигивая. – В той булочной на главной площади будет целая ярмарка, я не смогу пропустить, понимаешь!

Разумеется, Найл. – я кивнула головой. – Разумеется. Все что хочешь.

Блондин пожелал счастливого праздника и тут же растворился за дверью, крепко прижимая к себе драгоценную коробку.

А где этот твой Гарри? – спрашивает папа, отпивая из бокала розовое шампанское.

Внутри все переворачивается. Я дую на густой молочный шоколад, съежившись от неожиданного вопроса.

Папа, зачем.

Он же вроде улетел, да? – вклинивается в разговор Дэниел, и я с благодарностью смотрю на него. – Мы переписывались на днях.

Зубы стиснуты, кулаки тоже, я хочу врезать ему так сильно.

В тот момент, когда часы подходят к двенадцати, все внутри напоминает приторный сироп. Я чувствую, как легкие прижимаются друг к другу, во рту все слишком сладко, губы немеют, а кровь, точно превращаясь в клубничное желе, так и замирает на месте.

Я ищу твое имя в списке контактов. В одну секунду музыка в магнитофончике стихает, становится просторней, уютнее.

Нет, Гарри, я не решаюсь.

Загораются свечи.

Я вижу, как Дэниел держит пальцы скрещенными, проговаривая про себя свое желание. Я вижу, как улыбается мама, когда незаметно для всех папа берет ее руку и крепко сжимает в своей.

Я не знаю где ты, Гарри. Я не знаю с кем ты, я не знаю, что ты загадываешь и что ты чувствуешь.

Я так сильно хочу быть рядом, что внутри все действительно слипается в один сладкий комок. Я хочу тебя рядом, просто потому, что ты есть.

Я до сих пор помню все обещания о нашем Рождестве, и я искренне надеюсь, что все это сбудется.

Когда-нибудь, Гарри, когда-нибудь это обязательно сбудется.

С минуту на минуту раздастся звук колокольчиков, и в такт с ними затрепещет мое сердце – лишь бы совсем не вывалилось.

Я бы хотела обнять тебя сейчас и мне все равно даже на то, что я бы заплакала. Ты бы понял меня, правда, Гарри?

Мне очень грустно без тебя и мне не хватает твоих ямочек.

Именно сейчас, Гарри.

Именно сейчас.

Двенадцать ночи – самое время. У тебя камень в сердце, а мне дышать сложно.

Мое «Я люблю тебя» летит к тебе с самой глубины этой волшебной ночи, а я отчетливо слышу, как стучит мое сердце.

Тук-тук, тук-тук.

Все сбудется, Гарри.

Все обязательно сбудется.

Я буду ждать тебя целую вечность.

========== Глава 31. ==========

С каждой главой мне становится все тяжелее писать, я надеюсь, вы меня понимаете.

Желаю приятного прочтения!

Музыка на репит, обязательно и до самого конца.

♥

Каждому известно, что блондины, особенно парни, бывают иногда по-особенному ненормальны. Ну, а кому это неизвестно, тому я действительно очень завидую.

Имей уже совесть! – ныл Хоран, сидя на краешке моей кровати и раскачиваясь из стороны в сторону. – Ты обещала мне, ты же обещала мне!

Я сонно перевернулась на другой бок и тут же накинула на себя теплое одеяло, укрываясь прямо с головой.

Пять минут, Найл, пять минут и я позволю тебе стащить меня с кровати, будь ты трижды проклят. – пробубнила я себе под нос и прижала к себе плюшевого медведя посильнее.

Что делают обычные люди после рождественской ночи? Можно предположить, что как минимум половина населения с удовольствием лежат до самого обеда в постели и видят тысячный сон. Или особо голодные с аппетитом доедают остатки вкусных пирожных, а затем все равно идут в постель и наслаждаются заслуженным отдыхом. Кто-то принимает душистую ванну минут 40, кто-то лениво переключает каналы телевизора, а кто-то, по имени Найл Джеймс Хоран, решает заняться спортом в самый разгар рождественских праздников, и молит лишь о том, чтобы самый ленивый человек в мире наконец-таки поднял свой зад с кровати и направился на зимнюю пробежку вместе с ним.

Ну Ри-и-и-к-к-а-а-а! – снова запыхтел тот, начиная играться с пушистым животным, которое каким-то образом пробралось в мою комнату. – Ну сколько можно спать!

Какой идиот пустил тебя в этот дом в такую рань?! – возмутилась я, медленно выползая из кровати. – Постой, что это за… что это такое на твоей голове?

Найл, услышав мои слова, медленно встал с кровати и с превосходством поправил совершенно бесполезную резинку на своих волосах, которая к тому же закрывала его уши и ужасно поднимала короткую челку.

Настоящие спортсмены должны полностью соответствовать критериям спорта. – произнес он заученную фразочку. – Что ты можешь знать об этом!

Совершенно ничего. – ответила я и еле заметно кивнула, сбрасывая ноги на холодный пол. – Господи, Хоран, я так сильно ненавижу тебя.

Все это напоминало бесплатный цирк, не более.

Найл стоял на маленьком стульчике и крепко держал меня у себя на плечах, пока я практически благим матом орала на весь дом в поиске зимних кроссовок.

Он смачно плевал на утюг, проверяя тем самым, нагрелся ли он, а затем все равно обжигался и бегал по дому так, точно его укусил венгерский индюк за одно очень пикантное место.

Хоран уверенно шнуровал свои кроссовки, но потом все равно разувался, проходил к зеркалу и поправлял свою непревзойденную резинку с таким видом, точно только что получил Оскар за самый модный прикид.

Это был другой Найл, не тот, с которым я познакомилась в колледже. Это был настоящий Хоран, и от этого вокруг все становилось таким теплым, даже горячим. От него излучала непередаваемая энергия, иногда даже казалось, что он питался солнцем.

Я боялась обжечься.

Ветер дул прямо в лицо, щипая кожу мелкими снежинками.

На улице – ни единой души. Сонное рождественское утро буквально падало на плечи, в нос ударял холод, перемешанный с запахом из соседней булочной. Всю блаженную картину нарушал тот самый Хоран, который бежал так, точно за ним тянется грузовик, весом в 5 тонн, и от этого становилось настолько смешно, что невольно даже хотелось плакать.

Я больше… больше… -пыхтел он, смахивая маленькие капельки пота со лба, – Не… не могу.

Давай же, милый ирландский зад, поднажми чуток! – улыбнулась я, стараясь бежать с этим экземпляром в одном темпе. В темпе черепахи, или что-то вроде того.

Щеки блондина с каждой минутой становились все розовее, резинка с его лба уже давно съехала на глаза, и правильней бы было выкинуть ее к чертовой матери, но Найл упорно поправлял ее и продолжать дышать словно паровоз, ничуть не сбавляя темп при этом.

С чего ты вообще решил заняться этой ерундой? – поинтересовалась я, резко завернув налево. Хоран не рассчитал силу бега при повороте и со всего маху врезался в стоящий столб, заорав при этом на всю улицу так громко, что наверняка разбудил всех, кто так сладко отсыпался после Рождества.

Я резко затормозила и, пожалуй, не было зрелища милее и забавней, которое мне удалось лицезреть: малыш Найл потирал на лбу, видимо, уже нарастающую шишку и скрипел так, точно новорожденный птенчик только что вылупился из яйца.

Ну Найл. – рассмеявшись, проговорила я и медленно подошла к нему поближе. – Только с тобой могло такое случиться.

Между прочим, мне очень больно! – раскапризничался тот, хмурясь настолько сильно, насколько позволяли его силы.

Дай сюда. – я сняла варежку с руки и прижала холодную руку к его лбу, на котором действительно появился маленький бугорок. – Нужно снег приложить.

Черт. – рявкнул тот и подхватил легкий снег в ладошку. – Я что теперь, всю жизнь так ходить буду!

Мне не удавалось сдерживать улыбки, просто потому, что это был Найл, и даже несмотря на то, что на его лбу красовалось огромное красное пятно – он выглядел больше, чем просто очаровательно.

Пошли пешком, ну его к черту этот бег. – недовольно пробурчал он и спокойно пошел по улице, сдергивая с себя эту проклятую резинку и пихая ее в карман. – Но это вовсе не значит, что я заброшу спорт!

Разумеется.

Я буду тренироваться каждый день! – продолжал уверять меня он.

Конечно, Найл.

И я еще покажу им всем! – его кулак вылез из кармана и он тут же помахал им в воздухе.

Я прыснула со смеху, и мне действительно пришлось приложить ладонь ко рту – понимаете, маленькие дети имеют свойство неплохо обижаться.

Знаешь, Рикка. – задумчиво начал он. – Быть упорным, когда дело касается мечты, это очень круто. Но иногда нужно делать что-то просто потому, что так хочется. И плевать, я если ошибся. Ты ведь всегда сможешь попытаться еще раз, так?

Слова повисли в воздухе, а говорить что-либо просто не имело смысла.

Найл? – переспросила я. – Как много глинтвейна ты выпил вчера ночью?

Пару стаканов. – отмахнулся тот, продолжая вышагивать гордым шагом по пустой улице. – В конце концов, я всегда мечтал стать крутым бегуном. Чувствовать свободу и приятную тяжесть в легких – это все, о чем я так мечтал.

Я шла, пораженная на минуту его словами. Подумать только, Хоран всерьез решил заняться спортом, и сейчас это было уже не смешно.

Но что заставило тебя сделать это? – спросила я настойчивым тоном. – Неужели..

Старбакс! – восхищению блондина не было предела. Его глаза заблестели так, точно все в мире звездочки принялись светить в небесный оттенок глаз, так и напрашиваясь блистать еще сильнее. – Рикка, пожалуйста!

Но мы бе…

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – затрепетал он, сложив две руки в замок и приложив их к подбородку, как будто пытаясь смерить внезапно возникший голод. – Это все, о чем я так мечтал! О боже, как же я мечтал.

В конечном итоге мы уселись за самый скромный столик в самом углу заведения, и, согревая руки о теплые кружки с молоком и шоколадом, принялись буквально не жуя заглатывать вкуснейшие пирожные и маффины с вишнями.

Когда я учился в британской школе, я всегда терпел издевательства над собой. – пробормотал Хоран, запивая огромный кусок своим напитком. – Ну, знаешь, я всегда отличался от них всех. Иногда я шел по коридору, а вслед слышал: «Гребаный день, опять этот ирландец!»

Мое сердце сжалось в комок. Мое ничегонечувствуещеекромелюбвикгарри сердце, казалось, выпрыгнет из груди просто потому, что этого малыша когда-то обижали.

Потом на меня сыпались издевательства из-за неправильного прикуса. Грег был старше, его не трогали, и он всегда защищал меня, когда учился в старших классах. Потом у него появилась девушка, и… – Найл откусил приличный кусок и тут же вновь запил его. – И ему просто стало не до меня.

И что же ты тогда делал? – еле слышно произнесла я, чувствуя, как дрожат мои связки в горле.

Приходил домой, закрывался в комнате и плакал, как девчонка. – улыбнулся тот широкой улыбкой, оголяя ровнейшие зубы и демонстрируя правильный прикус. – Не попускал к себе ни маму, ни папу, и даже собаку, которая была моим самым близким другом на тот момент. Да что там говорить, я был настолько убит, что даже не пускал его к себе на ночь в постель!

Найл замолчал ненадолго, опустив грустный взгляд в кружку. Я проделала тоже самое, рассматривая выжатый лимон и считая маленькие дольки, рассыпавшиеся по кружке.

Всегда есть тот, кто будет поддерживать тебя. – блондин приподнял светлый взгляд и посмотрел мне прямо в глаза. От его взгляда внутри закипало тепло и, казалось, начинали расцветать незабудки. – Поздно вечером я спускался в гараж и принимался долбить голыми кулаками по мешку с картошкой. Представлял, что это груша для бокса и колотил ее со всей дури, разбивая костяшки в кровь.

Найл усмехнулся, слегка помотав головой при этом.

Я не верила своим ушам, и никогда бы не поверила глупым сказкам, если бы передо мной не сидел он, тот самый Найл, который так сильно воспринимал все к сердцу и убивал свои руки для того, чтобы казаться сильным.

Но, Най…

Ничего не выходило. – продолжил он. – Мои зубы оставались кривыми, силы не прибавлялось, по физкультуре я всегда стоял последним, донашивал рубашки за Грегом, а вместо вкусных булочек в школьном кафетерии, я носил с собой пластмассовые контейнеры с рисом и холодными тефтельками, и ел, спрятавшись у туалета. Ну, знаешь, на большой перемене, пока меня никто не видел.

Звон в моих ушах казался практически немыслимым. Он разрывал на части ушные перепонки, подавляя неприятную боль.

Я высвободила свои пальцы от кружки и немедленно накрыла холодную руку Найла своей.

И никто из нас не догадывался, почему я это сделала.

Просто мне так захотелось.

Всё.

Когда я закончил эту чертову школу, моей радости не было предела. Но я понимал, что с этим нужно что-то делать, поэтому согласился на брекеты с разноцветными камушками и на уроки по боксу. Второе получилось не очень. – блондин виновато пожал плечами и тут же залился бардовой краской, прямо до кончиков ушей. – Однажды мне кто-то двинул по виску боксерской варежкой, и я просто грохнулся в обморок. С тех пор отец запретил ходить мне на тренировки.

Я как-то нервно хихикнула, хотя в глубине души у меня сыпались камни. Противные, бетонные камни.

Найл собрал крошки от маффинов в одну горку и одним махом закинул их себе в рот, до конца запивая напитком из кружки.

А потом появился колледж. – в глазах блондина сверкнул недобрый огонек. – Я познакомился с Зейном – мы сидели рядом в автобусе. Он научил меня давать отпор при первых же издевках и я тут же понял, что вот он, мой первый настоящий друг. На первом курсе мы встретились с Лиамом, и он присоединился к нам. Пейн научил меня бить с левой, и иногда мы даже бились с ними кулаками после занятий. Поверить не могу, я побежал всегда!

Хоран улыбнулся и слегка закусил нижнюю губу.

Затем к нам присоединился Луи. Он научил меня общаться с девушками и после его советов у меня появилась Холли. Я встречался с ней, ммм… – он ненадолго задумался. – Больше полугода. Потом она серьезно заболела и уехала насовсем.

И вы больше не общались? – поинтересовалась я.

Нет. Она звонила некоторое время, а потом совсем пропала. – нотка грусти дрогнула в его голосе.

Я с сожалением кивнула, отведя взгляд в сторону.

Ну а что потом? – спросила я, мигом сменив тему.

Ну а потом появился Гарри.

В моем желудке все перевернулось с миллионной скоростью. К горлу подкатила тошнота, перед глазами поплыло лишь от одного его имени.

Рядом с Найлом появился Гарри.

Гарри?... – слабо произнесла я, ощущая переливы водопадов у себя внутри.

Тот самый Стайлс. – Хоран усмехнулся, резко выпустил мою руку и опустил голову вниз. – Он научил меня курить травку.

POV Гарри.

Всегда, когда приближаешься к солнцу, так хочется, чтобы оно светило. Но сейчас я не знал, сколько еще пар очков мне нужно было нацепить, чтобы это гребаное солнце прекратило светить мне прямо в глаза и слепить так сильно. Соленые слезы не решались засиживаться внутри век и невольно просились наружу.

Ну и тряпка.

Гарри, когда ты смотришь на солнце, твои глаза немного похожи на глаза Джеммы. – заметила мама, укачивая на руках маленький сверток с ребенком.

Хорошее сравнение. – безразлично ответил я и, наконец, отвернулся от окна.

Дания.

Эту малышку сразу же назвали Дания, и все радовались ей так, точно на свет родили действительно какое-то сокровище.

Я же смотрел на нее сквозь мутную пелену и едко щурил глаза, лишь бы не позволить всему этому вырваться наружу.

Нельзя, Гарри. Тебе нельзя.

Там пицца готова. – в дверном проеме появилась бледнолицая Джемма. На ее лице мало что можно было различить – радость, горе, чувство насыщение или же наоборот, полной разбитости. Никто ничего не знал, да и не пытался узнать то, что она чувствует. И чувствует ли вообще.

Джеймс, ее Джеймс, так мечтал увидеть свою дочь. Я до сих пор помню эту суматоху перед свадьбой, эти крики, вроде: «Господи, Стайлс, ты можешь держать платье ровно, я же сожгу его!», затем тяжелое затягивание корсета из-за выпирающего живота, какие-то никчемные слезы, которые после оборачивались, как это называют, «слезами счастья», и эти кольца, черт возьми, эти кольца.