Текст книги "Попробуй меня (СИ)"

Автор книги: MargoLay

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Стайлс крепко прижал меня к себе, целуя мои пылающие щеки настолько осторожно и трепетно, что в одну секунду внутри меня все предательски сжалось в твердый ком. До боли не хотелось окончания этого момента.

Сделай это для меня, малышка.

Не знаю, какие силы помогли мне дойти до микрофона и встать ровно перед ним. Более того, у меня хватило терпения сжать кулаки и посмотреть четко вперед. Гарри с Эдом были за плотным стеклом, Стайлс держал в руке второй листок со словами, а Эд настраивал гитару и одной рукой придерживал свои наушники.

«Слушай свое сердце.» – внутри меня заиграл тоненький голос Эмили и ее голос был таким родным, таким близким, что мне тут же захотелось бросить все и прижаться к подруге, но реальность требовала своего.

Распахнув широко глаза, я облизнула губы и нервно принялась ездить руками по стойке, на которой плотно был приделан микрофон.

Рикка, будь внимательна на втором куплете. – донесся до меня голос Стайлса и я мгновенно перевела взгляд на листок с текстом, в мыслях осознавая, что я даже не знакома с ним.

Через пару секунд Эд поднялся на ноги и показал мне пять пальцев. В моих наушниках внезапно заиграла музыка и с каждым новым тактом Эд загибал по одному пальцу, через одно мгновение он махнул рукой и внутри меня тут же пронеслась уверенная до последней ноты мысль: Ты должна это сделать, Дейвидсон.

Ради него.

Allison Harvard – Underwater (обратите внимание на длительность песни 1:58)

То, что глупо говорить, следует петь. Уверенность в себе – вот что самое главное. Что делает с человеком любовь? Странное чувство – осознавать, что ты обязан кому-то или даже связан с этим человеком. Еще страннее понимать, что тебе это не нравится, но погружаться в отношения все глубже и глубже. Будто случайно замедляешь ход, чтобы кто-то, немного задыхаясь, догнал тебя и оставшийся путь вы преодолевали вместе.

Преодолевать себя не так уж и сложно. Эд всяческим путем помогал мне в исполнении, то и дело в наушниках слышался его мягкий голос и профессиональная трель гитары, именно благодаря ей я уверенно чувствовала себя слишком уверенно рядом со своим напарником-микрофоном.

Собственный голос не казался устрашающим.

Да, я не умела петь, но все же во мне жива влюбленность. И черт ее возьми, как много она могла сделать с человеком.

Трудно описать, что я почувствовала в тот момент. Полагаю, смесь глубокого счастья и сокрушительной печали. Я поняла откуда счастье; откуда печаль – нет. Звук плавной волной вытекал из моих уст, я обхватила микрофон и уверенней прижалась к нему губами, сжав основание микрофона до побеления костяшек.

Поддерживающий взгляд Гарри, полный уверенности и наслаждения ни на секунду не оставлял мое лицо без внимания; от его взгляда сердце в груди полыхало, а ресницы судорожно трепетали под прикрытыми веками. Я не знала, как называется то, что между нами происходило в тот момент, но мне это нравилось. Нас объединяло какое-то глуповатое и хрупкое, но очень доброе чувство. Чувство ответственности друг перед другом. Чувство бесконечной заботы и надежности.

Любви научиться легко. Надо только рискнуть. Надо решиться и перестать бояться, и вам сразу станет весело, и все запреты полетят к черту. Я улыбнулась самой себе и твердо стояла на своем, дотягивая самые низкие ноты музыкальным созвучием, судорожно и уверенно подхватывала замудренные места в написанной музыке, ловко подцепляла ноты своим голосом.

Я должна была сделать это ради него. Ради него можно пойти на все. Оставив страхи позади, вы делаете что-то крайне не поддающееся описанию. Я перешагнула через себя и теперь не верю, что для настоящей влюбленности есть какие-либо преграды. На последней ноте я хрипло выдохнула, и это получилось в какой-то мере настолько профессионально, что Стайлс чуть не подпрыгнул на месте от исходящего звука, а Эд тут же хлопнул в ладоши и улыбнулся голливудской улыбкой, фонтаном выпустив из рук листы с текстом.

Музыка завершилась.

Я, сняв наушники, отчетливо выдохнула и провела рукой по волосам, словно успокаивая беспорядок на голове.

Бьюжио фейнтези! (Фантастически!) – выкрикнул Эд и со всего размаху хлопнул окаменевшего Стайлса в плечо, тыкая его кулаком со всей дури. – Сенту саплимо женьелле! (Это просто потрясающе! )

Да прекрати ты. – одернул свою руку Стайлс и резко перевел на меня свой взгляд, когда я, точно завороженная, стояла за стеклом, хлопая ресницами тысячу раз в секунду.

Одним движением он поманил к себе и я на ватных ногах направилась из маленькой комнаты к ним, в сторону звукозаписи.

А ты говорила, что петь не умеешь. – улыбнулся Гарри, прижимая меня к себе, словно маленького ребенка.

Я тряслась как засушенный лист на ветру, боясь прикоснуться к Гарри хотя бы одним пальчиком.

Ты превзошла всех, Дейвидсон. – прошептал он мне на ухо, докасаясь губами до мочки уха. – Я влюблен в твой голос.

Подняв на него усталый взгляд, я выдавила из себя какое-то подобие улыбки, и крепко обхватила его руками.

А больше ты ни в кого не влюблен? – мой кокетливый тон привел парня в замешательство, он мгновенно изменился в лице, но промолчал.

Стайлс, твоя очередь! – окликнул его Эд и тут же поставил диск с настойчиво-приятной мелодией.

Harry Styles feat. Sam McCarthy – Dont Let Me Go

До бесконечности уверенная усмешка. Бледность лица, яркость алых губ. Притягательный голос с ноткой хрипотцы.

Я с восхищением облокотилась о дверной косяк.

Стайлс с ехидной хитрой улыбкой подошел к микрофону, прикоснулся к нему мягкими губами, для уверенности сжал стойку микрофона одной рукой, и прикрыл глаза, словно наслаждаясь моментом.

Воздух в этот момент казался отравленным. Отравленным биением сердца, звуком созвучных ударов, зеркально отражающихся я импульсами где-то в горле.

Я зажмурилась, как будто чувствуя дыхание рядом с собой, а потом распахнула глаза и увидела перед собой Гарри, уверенно обхватившего ладонями микрофон. Его лицо с точностью без оборотов напоминало тот момент, когда он обхватывал ладонями мое лицо, тот самый притягательный момент – одна минута до поцелуя.

(http://cs538615.vk.me/u137354855/doc/63ec71522f43/1d-harry-styles-102_1.gif)

На его губах красовалась все та же развратная, но расслабленная улыбка, а бирюзовые глаза блестели хищным взглядом. Бесконечная похоть на лице. Он слегка склонил голову, смотря на меня пристальным взглядом владельца, а затем смело подхватил высокую ноту и дернулся в такт музыки, одновременно перемещая с собой стойку с микрофоном.

Мой разум моментально слетел в гребаном направлении, сердце отбивало в бешеном ритме. На меня волной нахлынули ощущения. Ощущения нужности, ощущения того самого момента, ради которого я была готова умереть тысячу раз. Слишком тяжелая зависимость. Тесная, проворливая, тянущая до предела, незавершённая и до боли тоскливая.

Он был здесь. Слишком близко. Пульсирующая связка на шее отбивала свой собственный ритм.

Гарри так близко.

Голова пошла кругом предательски неожиданно, воздуха стало слишком мало. Я жадно попыталась вдохнуть спертый воздух, но в груди лишь едко кольнуло, а пальцы автоматически сжались в кулак.

Кто мы? Какие мы? Усталыми глазами смотрящие друг на друга, в постоянном желании найти… Себя.

А за окном пустые улицы и холодный зимний ветер.

А за окном небо к январю и звезды все ярче с каждым вдохом.

А за окном шелестят снежинки и шелест этот все больше напоминает тихое пение.

А за окном зажигаются огни вдоль дорог, уводящих далеко-далеко.

А за окном любая мысль – свободна, и одновременно зависима, как мы сами.

А за окном эта ночь, сладкая, с оттенком горечи, нежно касается поцелуем близких и понятных ей обветренных губ.

Мне нужно выйти на улицу. По глазам катятся предательские слезы, мне нужно остудить свой пыл. Крупные капли скатываются с щек и падают на острые ключицы.

Я не успеваю словить тот момент, когда Гарри заканчивает записывать свою песню; я не успеваю заметить его блаженную, усталую улыбку.

Я чувствую его рядом лишь тогда, когда он судорожно обнимает меня, одними лишь губами осушивая мои влажные скулы. Он что-то шепчет мне на ухо, наушники, гитара, микрофон – сплошной бардак вокруг, сплошной бардак в голове, в мыслях.

Давай найдемся снова, однажды потерянные на расстоянии пары шагов. Я уверена, нам есть, что сказать друг другу. – хрипло шепчу я, обхватив его спокойное лицо с уже привычной усмешкой в ладонях.

Гарри улыбается, прислоняется своим лбом к моему и закрывает глаза в томном ожидании.

Не отпускай меня, Дейвидсон. – шепчет он сдавленным тоном. – Не позволяй мне уйти.

Я приоткрываю глаза, в надежде что-то разглядеть сквозь пелену слез.

Гарри открывает свои глаза синхронно вместе со мной, облизывает настойчиво свои губы и продолжает смотреть на меня. Я чувствую, как бьется его сердце, мягкой трелью сплетаясь с моим сердцебиением.

В лучшие свои моменты жизнь бывает особо непредсказуема.

Я чувствовала, как подкашиваются мои коленки и как трепещет каждая моя внутренность. Фобиям не было места в моей жизни. Я не могла признаться в этом даже самой себе. Чувства сами переваливают через край. Сейчас я не боялась ничего.

Приподнявшись на носочки, я еще сильнее притянула Гарри к себе и докоснулась носиком до его уха, осторожно прикасаясь к мочке своими губами.

Я люблю тебя, Гарри.

========== Глава 25. ==========

Эмили, я не думаю, что….

Нет, Рикка, ты только посмотри! Нет, ну ты посмотри на это! Это же чудо! – Эмили крутила в руках маленького щеночка, тыкая его маленькой мордочкой прямо мне в камеру. – Я в восторге!

Я закатила глаза наверх и подперла одной рукой свой подбородок, в то время как Эмили не спускала глаз с маленького создания. Ее глаза буквально искрились от счастья, и это, кажется, приводило Зейна в замешательство. Он ходил сзади туда-сюда по комнате сзади Эмили и что-то бормотал себе под нос.

Я назову его Томми. – просюсюкала девушка и наконец-таки перевела взгляд в камеру. – Или Флаффи.

Что за…?! – возмутилась я, встрепенувшись. – Из этого маленького создания вырастет огромный, нет, просто огроменный лабрадор, и…

Никакой не лабрадор. – она нахмурилась и между бровей тут же появилась глубокая морщинка. – Всего лишь миленький терьерчик.

Мои глаза уже наверняка привыкли находиться в перевернутом положении, поэтому я просто промолчала, недовольно состряпав рожицу, морща нос при этом.

Эмили, тебе не кажется, что пора оставить собаку в чертовом покое?! – донесся голос Зейна сзади и перед камерой тут же появилось его лицо крупным планом.

От неожиданного появления я резко вздрогнула и откатилась от письменного стола на стуле.

Стайлс, занятый каким-то совершенно бесполезным делом, мгновенно перевел взгляд в сторону компьютера и с интересом уставился в монитор.

Заметив там Малика, он расплылся в улыбке и тут же помахал ему рукой, одновременно сделав языком неприличное движение.

Я с ужасом посмотрела на него, а затем перевела взгляд на компьютер. Скайп погас, но звонок по прежнему шел.

Эмили? – спросила я, не понимая, что происходит. В камере не было ни Эмили, ни Зейна, ни этого маленького создания. – Вы, черт возьми, где?

В колонках послышался звонкий смех, а следом хриплый смех Зейна. Что-то со звоном рухнуло на пол, от чего эти двое еще пуще прежнего залились смехом, а затем мгновенно заткнулись и что-то там пошушукались, видимо, самим себе под нос.

Чем вы там занимаетесь?! – моему возмущению не было предела.

Зейн, Зейн, ну остановись. – быстро проговорила Эмили тонким голосочком и вновь засмеялась. – Да что ты делаешь!

Я испуганно распахнула глаза и преподнесла ладонь ко рту, зажимая его что есть силы. Мамочки. Они что там, собираются...

Эмили, милая, это даже не больно. – прорезался голос Зейна и на него вновь со скоростью света среагировал Стайлс.

Эй, вы предохраняетесь? – прокашлявшись произнес тот и улыбнулся. – Или вам уже все равно?

В ответ мы не услышали ничего, кроме пронизывающего на прочь смеха, который развеял все сомнения о том, что за выключенной камерой происходило что-то из ряда вон выходящее.

Эээ… Я перезвоню позже? – ляпнула я, как в одну секунду камера включилась и на мониторе появилась Эмили. Ее длинные волосы были спутаны, поэтому она начала ерзать руками по голове, словно прижимая их.

Микроволновка сломалась. – произнес Зейн и уселся рядом с Эмили. Его губы были ярко-красного оттенка, рубашка смята напрочь, а голубая жилка на шее пульсировала тысячу раз в секунду.

Микроволновка? – переспросила я.

Серьезно? – дополнил Стайлс, не отрывая взгляда от своего блокнота. – И что вы с ней делали?

Выключали из розетки. – совершенно спокойно сказала Эмили, затягивая волосы в высокий хвост.

Выключали из розетки значит. – я прищурилась, недоверчиво заморгав глазами. – И как выключение?

Малик столкнулся взглядом с Эмили и ему пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. Я нахмурилась. Что за чертовщина происходила между ними?

Ну, просто понимаешь, Рикка. – Зейн перевел на меня взгляд и принял серьезное выражение лица на свою физиономию. – Когда говоришь по скайпу, электричество вдруг начинает переклиниваться…

И микроволновка начинает работать. – Эмили быстро закивала головой, наигранно жалуясь мне на это долбанное электричество.

Да, точно. Прям-таки работать. – подхватил ее Зейн и они синхронно начали кивать головой.– Ну просто жуть как внезапно работать.

Мой рот приоткрылся от удивления, а глаза расширились в миллионных размерах. Не меньше.

Так, и что дальше? – томно спросила я.

А дальше, следом за ней, начинает работать плита, кофеварка, холодильник, посудомойка…

Холодильник всегда работает. – перебила ее я и сделала безразличное лицо. Вот цирку-то.

А вот ничего подобного! – возмутился Зейн, погрозив мне указательным пальцем.– Тут начинается такой беспредел, что просто невозможно все остановить.

Его тон был таким шокирующе-наигранным, что помолчав ровно минуту, наша комната взорвалась пронизывающим напрочь смехом. Стайлс отбросил в сторону свой блокнот и, смеясь во весь голос, медленно подошел к компьютеру.

Я вытерла выступившие от смеха слезы тыльной стороной ладони и посмотрела на покрасневшее лицо Гарри, буквально пылающее от всей обстановки.

И ничего смешного, между прочим! – вклинился Малик и развернул к себе веб-камеру.

Не знаю, что у вас там происходит, но ты вроде как сказал, что ваша микроволновка сломалась. – Стайлс старался перебороть в себе приступ дикого смеха, поэтому его голос был предательски-хриплым и одновременно срывающимся.

Кажется, теперь выключается не микроволновка Эмили, а мой разум.

Правильно! – воскликнула Эмили. – Вот она сломалась, мы ее выключили из розетки, и она так о-па, и заработала.

Рука Гарри окончательно приросла ко лбу. Моя челюсть подавно с грохотом свалилась на пол. Где-то за пределами камеры тихо поскуливал новый щенок Эмили.

А эти двое спокойно сидели рядом друг с другом и несли полнейшую чушь, от которой расширяются зрачки и вянут уши.

Он, черт возьми, женится на ней. – сказал Стайлс и в подтверждение своего ответа показал безымянный палец правой руки, а левой рукой сделал небольшое колечко из пальцев и надел его на ту руку.

Вообще-то она любит двумя. – прищурился Зейн. – И поглубже.

Эмили мгновенно дала ему такой подзатыльник, что мы с Гарри синхронно подпрыгнули на месте, а Малик всего лишь цокнул и перевел взгляд на девушку.

Эмили, бога ради, ты сама говорила, что одним средним не комфортно! – возмутился он, и как только девушка раскрыла рот, чтобы съязвить что-то крайне едкое, Зейн, словно магнит, прильнул к ее губам и резко накрыл камеру одной рукой.

Не рассчитав силы, камера с грохотом упала на пол, с таким же успехом как рубашка Зейна и тонкий пуловер Эмили.

Мы так и остались находиться в тишине, распахнув рот от непередаваемого удивления.

Глаза Гарри застыли на одном месте, не подавая абсолютно никаких признаков жизни.

Жизнь в этот момент, кажется, просто остановилось.

Думаю, тебе достаточно сидеть за компьютером. – наконец промолвил он, и выдернул шнур из розетки, остановив все безобразие.

Я сидела на стуле, хлопая ресницами, все так же размышляя на тему микроволновок и электричества.

Дейвидсон? – окликнул меня Гарри, склонившись. – С тобой все в порядке?

Я тяжело сглотнула и посмотрела ему прямо в глаза. Те самые родные глаза отливали ярко-зеленым оттенком, в них читалась нотка привычной усмешки и капелька детской наивности. Но буквально через мгновение по-своему невинный детский взгляд сменился более взрослым. Взгляд из-под нахмуренных бровей прошибал насквозь, пронизывал до костей, заставлял разум отключаться до талой секунды.

Это было невыносимо.

Если вы когда-нибудь встретите Гарри, просто закройте глаза.

Смотреть на него и продолжать дышать – до отвращения невозможно.

Никогда не смотрите на него, если вам требуется хоть немного воздуха.

Потому что я уже разучилась.

Я в порядке. – процедила я и встала со стула, направившись в сторону дивана.

Схватив лежащее на подлокотнике полотенце, я закинула его на плечо и мгновенно развернулась, чтобы направиться в сторону ванной комнаты.

Разумеется, он стоял рядом. Я врезалась лбом в его крепкую грудь, даже не удивляясь тому, что он так быстро оказался рядом со мной.

Складывалось ощущение, что ему доставляет боль даже самое проклятое миллиметровое расстояние, что так часто образовывалось между нами.

Ты тяжело дышишь. – заметил он, осторожно прикоснувшись ладонью к моему затылку. – Твое сердце так быстро бьется.

Стиснув зубы, я постаралась прекратить невероятно быстрое сердцебиение, но разве это было возможно?

Разумеется, нет.

Мое сердце слишком мягкое, и его очень легко ранить. Мне всегда казалось, что я родилась с кровоточащим сердцем.

Я должна пить тебя из бокала для красного, а пью по каплям, от которых кашляю. – прошептала я, зажмурив глаза так крепко, что в них тут же заискрились пятна, а боль мгновенно пронзила все тело.

Гарри усмехнулся, и я тут же почувствовала прикосновение его сухих губ на пылающем лбу.

Я ждала этого момента тысячу лет.

Тогда, вероятно, тебе придется пить меня из самого горлышка. – промолвил он забвенным голосом, от которого в груди все онемело.

Кончики пальцев заледенели. Интимность момента в настоящее время перешкаливала все границы.

Хотелось гранатового сока, снегопада и вкус Гарри.

Пробовать его нового каждый день становилось непередаваемым удовольствием.

Тогда я просто буду давиться тобой, Стайлс.

Я знаю, что могу вытерпеть свою боль, но не уверен, что смогу пережить, если больно будет тебе. – его голос был непередаваемо спокойным. От этого немело сердце и подкашивались ноги. Хотелось упасть на пол и не подниматься вовсе.

Я хотела его.

Пей меня из горлышка, давись моей слабостью. – прошептал он мне на ухо, прижав к себе крепко-крепко. – Оставайся со мной, Дейвидсон. Тебе понравится.

Fallulah – Give Us A Little Love (!)

Горячая вода обожгла кожу. Сердце принялось пританцовывать в груди, выделывая такие пируэты, что кожа от его биения буквально разрывалась на куски.

Тише, тише, родное. Не нужно так биться. – прошептала я, принимаясь тереть собственную кожу настолько сильно, что она мгновенно принялась покрываться бардовыми пятнами.

Спокойно.

Сердце посылало смертельные импульсы в голову, от которых та самая голова принималась вращаться во все стороны. Мне пришлось облокотиться об стеклянную дверцу душевой кабинки, чтобы не потерять равновесие. Равновесие между биением сердца и жизненным вкусом Стайлса.

Осколки его запаха больно колят каждую внутренность. Давай, Дейвидсон, расскажи всем больше об этом, как это прекрасно любить то, что тебя убивает.

Зеленые глаза сражали. Сражали так, что дуло пистолета по сравнению с цветом этих глаз казалось непозволительной роскошью.

Что я могла чувствовать в этот момент? Опустошение. Тяжесть. Чувство, которое рвет на куски и даже не спрашивает, хочу ли я этого.

А я хочу. Пусть все внутри бушует, пусть дыхание будет тяжелее крыла бабочки, пусть глаза закрываются, а сердце продолжает твердить свое. Пусть так и будет.

Пусть все так и будет.

Я ведь наконец-то стала собой.

Я стала непредсказуемой стороной его жизни, джокером, переменной величиной, неподвластной его контролю. И хотя я дарила ему мгновения спокойствия, смятение, в котором он пребывал без меня, при мне становилось в десять раз хуже. Он с трудом справлялся со своим гневом. Я перестала быть его загадкой и исключением, превратилась в слабость. Я превратилась в его большую слабость.

И он сказал мне питаться ею.

Но ведь даже не подумал, что он стоит поперек горла, (не вдохнуть, не выдохнуть).

Он не догадывался, что был всем, чем я питалась с нашей первой встречи.

Она была сильнее нас. Она не играет по его правилам. Это не игра. Это привязанность.

Это навсегда.

Красота лезвия пленяет. Душит так, что вдыхать действительно невозможно.

Я осторожно вытащила его из бритвенного станка и преподнесла его поближе к своему зрению. Переливается так, точно блестит на весеннем солнце.

Боль не стала для меня стимулом плакать или чем-то подобным. Иначе соленая вода была бы на моих щеках постоянно, находясь бы я рядом с ним ежесекундно.

Она стала моим спасением.

Кончик лезвия сверкнул под воздействием пронизывающего света, во рту тут же появилась слюна непередаваемого желания.

Терпи. – прошептала я, мысленно заставляя себя положить лезвие на место. – Терпи, Дейвидсон.

Все это больше похоже на глупый фильм, и я бы с удовольствием согласилась досмотреть до конца хреновый шедевр, но фильмом это никак не назовешь. Глупая реальность, черт ее побери.

Он обещал мне, что не сделает мне больно.

Находясь рядом, пронизывая своим взглядом, он делает это каждый раз. Каждый гребаный раз он убивает меня, и тут же просит оставаться рядом.

Оставаться рядом с болью – вот чем обернулась моя жизнь после встречи со Стайлсом.

Любить боль. Жить ею. Привыкать к желанию добивать себя.

Все просто.

Никаких секретов.

Вы скажете – это нелогично. Да, я соглашусь с вами. Но от логики ты не перестанешь чувствовать. Ты можешь вести себя логично, и это будет адски ранить. Или это может тебя успокоить. Или освободить. Или всё сразу.

Но мне не хотелось освобождения.

Мне хотелось быть рядом с ним.

Я привязана к нему толстыми нитями, прикована железными копьями.

Это стало главным желанием.

Главной возможностью.

Это стало стимулом жить.

Или ты убираешь это, или я ухожу. – ледяной тон, не предвещающий ничего хорошего.

Я испуганно обернулась, выпустив из рук заветное тонкое железо.

Оно затупилось, я хотела поменять. – прошептала я виноватым тоном. В груди все заломило. Все вырывается наружу. Сил дышать нет.

Нет.

Ничего нет.

Я поменял лезвие сегодня утром, Дейвидсон. – процедил он предательски грубым тоном и резко опустился на колени, подбирая его в свои руки. – Нашла себе нового собеседника?

Гарри, я, я просто, я не…

Нравится делать себе больно? – Стайлс вытянул руку и принялся накручивать край моего полотенца себе на руку.

– Может тебе показать, как больно умею делать я?

Он мгновенно притянул меня к себе, и наши лица вновь в миллиметре.

Ментол. Ментол и яблоко – вот его вкус. Вкус его дыхания, вкус, не предвещающий хорошего исхода.

Я запрещаю тебе резать себя, идиотка. – процедил он сквозь стиснутые зубы, сжав мое бедро так крепко, что болезненные импульсы отчетливо ударили где-то в область солнечного сплетения. – Я запрещаю тебе прикасаться к самой себе.

Мне что, блять, летать теперь? – прошипела я, стараясь оттолкнуть его от себя.

Ничего не вышло.

Хватка смертельная.

Хватка, сама за себя говорящая – так умеет держать только Стайлс.

Закрыть свой рот. – грубый шепот прямо в губы.

Он впился в меня настолько неожиданно, что каждая моя внутренность сжалась вместе с его прикосновением. Требовательно. Не тратя время в пустую. Властно и самолюбиво.

Острые зубы, влажный язык, покусанные губы.

Чертово дыхание, спутанные кудри, напряженные мускулы.

Лезвие – ничто.

Ничто по сравнению с его прикосновениями.

Мне тяжело, Стайлс. – я резко оторвалась от него, отворачивая голову в сторону. – Не трогай меня.

Он схватил мой подбородок и тут же развернул мое лицо к своему, так резко, что я чуть не свернула шею.

Я не разрешал отворачиваться. – тон настоящего самца, знающего себе цену. – Я-не-разрешал-тебе-отворачиваться. Тебе что-то непонятно, деточка?

Опустив глаза вниз, я сдалась.

Окончательно.

Сил не было ни на что, поэтому я просто закусила губу и закрыла влажные глаза.

Стайлс прошелся шершавым язычком по поверхности гладкой кожи лица. Разослал мурашки по моему телу. Прикоснулся губами к родинке около нижнего века. Оторвался. Улыбнулся.

Посоветовал мысленно мне покончить с собой.

Советую тебе не задерживаться. – требовательный тон сменился мягким, успокаивающим.

Он обнял меня за талию, и мне ничего не оставалось делать, как автоматически обхватить его за массивную шею и прижаться.

Я дышала запахом его кожи и насыщалась неведомой энергией.

Если мне кто-нибудь скажет, что этот человек не проклятый – я просто посоветую закрыть рот.

Пошевеливайся. – мягкий, протяжный тон. – Тебя ждет кое-что в нашей спальне.

Я подняла глаза на него, вопросительно уставившись прямо в глаза.

Сама себе делаю больно.

Стайлс отпустил меня, и мне наконец-таки удалось вдохнуть воздух полной грудью. От этого воздуха в глазах невыносимо защипало. Миллионный раз за день мне стало тяжело и притягательно плохо.

Пятая клубничка, девочка. – Стайлс улыбнулся. – За твое послушное поведение.

Он сделал в воздухе движение кавычек и тут же испарился из ванной, оставив меня наедине со сверкающим лезвием.

В такие моменты кажется, что в нем живет два человека.

Ну, вы понимаете, да?

POV Гарри.

Я чувствовал неземное притяжение. Не знаю, что происходило со мной, да и мне это не интересно вовсе. Я смотрю на то, как она перебирает яркие веночки в красных от холода руках и внутри меня бушуют пожары, разливаются проливы, дымят извержения.

Помню, как я ее увидел в первый раз: она словно плыла мне навстречу, не касаясь земной поверхности. Что-то случилось тогда у меня внутри, я будто переродился. Вот жил человек, один из стада, а потом словно по волшебству стал особенным. Она спасла меня и сделала кем-то важным в этой жизни.

Я хочу, чтобы она всегда была рядом.

Не знаю, любовь ли это, но понимаю, что не хочу избавляться от этого навязчивого чувства. Я выбираю ее и мне неважно, что об этом скажут другие.

Гарри, подойди ко мне. – просит Рикка и я срываюсь с места в одно чертово мгновение, и все это просто потому, что она хочет, чтобы я был рядом. – Скажи мне, тебе нравятся эти веночки?

В ее руках целая горсть этих проклятых венков, и я нихера не понимаю, что за мейнстрим носить их на голове.

Эм, ну.. – я замялся, не понимая, что следует говорить в этом случае. – Неплохо, да, вполне.

Гарри! – она нахмурилась и на мгновение стала серьезной. – Ты даже не посмотрел!

Ну конечно я не посмотрел, малышка. Как я могу смотреть на эти долбанные веночки, когда рядом со мной ты – такая притягательная и такая чертовски наивная.

По детски – наивная.

Мне это нравится.

Тебе нравится красный? Или, синий? – пролепетала она, протянув мне на вытянутую руку два венка.

Я неохотно взял их в руки, даже не посмотрев на них. Мой взгляд устремлен в ее невероятные глаза. Темно-карие.

Ни единого намека на зеленый отлив.

Господи, ты придумал глупые игры. Я не знаю, как в них играть.

Нет, я просто не умею.

Ну так что, нравятся? – Дейвидсон все стояла на своем, требовательно взирая на меня. – Гааааррри!!!

Почему ты боишься доверять чувствам? – не отрывая от нее взгляда спросил я, крепко сжав надоедливые венки в ладони. – Не смеешь доверять чувствам? Не верить, что чувства остаются, даже если меня нет рядом, даже когда ты уходишь? Ты веришь только в то, что можно потрогать, то, что у тебя перед глазами, правда?

Я покрутил в руке венки и тут же выбросил их в рядом стоящее мусорное ведро.

Но сэр! – возмутился уличный торговец, с жалостью посмотрев на выброшенные украшения.

Я попросила тебя помочь мне с выбором. – процедила она сквозь сжатые зубы и тут же отвернулась от меня в другом направлении.

Я тяжело вздохнул. Снежинки продолжали лететь в беспорядочном направлении, и мне казалось, что Дейвидсон сейчас просто превратиться в ледышку от пронизывающего холода.

Это было невыносимо.

Мы берем все эти долбанные венки, заверните нам, мать вашу, все, что у вас есть! – повысив голос промолвил я и тут же схватил за руку девушку, которая стояла так, будто увидела передо мной не человека, а кого-то из области абсолютной фантастики.

Гарри, я хотела два ве…

А я хотел сто два, дести два, триста два, заворачивайте, заворачивайте, и побыстрее, пожалуйста. – торопил я торговца, который распахнул глаза от удивления и наверняка забыл, что такое речь и как это применяется.

Через пару минут мы шли с набитым пакетом венков с цветами, в придачу к тому же огромным плюшевым медведем, которого, само собой, пришлось тащить мне на себе, и с ярким леденцом бардового цвета, как символ наступающего Рождества и прочей херни, о которой даже думать не стоит.

Ты идиот, Стайлс. – сказала Дейвидсон, крепко держа меня за руку.

Она держала меня за руку.

Она, черт возьми, держала меня за руку.

Я в полном порядке.

И что мне теперь, пойти убиться? – безразлично ответил я, продолжая держать ее за руку.

Я держал ее руку в своей. Ее. Руку.

В своей.

Я по-прежнему в порядке.

Можно просто обнять меня, этого было бы достаточно.

В этот момент башня срывается с тормозов. Все срывается к чертовой матери, и еще к кому-нибудь, я не знаю к кому, клянусь, не знаю.

Я бросаю белоснежного медведя прямо на сугробы и прижимаю ее к себе, посреди улицы, посреди кипящей жизни.

Вокруг поднимается ветер и бесконечно падают звезды, рождаются новые миры и сгорают древние сооружения. Но между нашими телами, спрятанное молчаливыми объятьями, остается то, что одним своим существованием оправдывает все.

Ауч, ты похоже переломал мои ребра. – возмутилась Рикка, когда я наконец-таки отпускаю ее и как ни в чем не бывало продолжаю идти дальше.

Что ж, придется залечивать. – подмигиваю я, даже не посмотрев на нее.

Дейвидсон заливается краской и по-видимому, решает промолчать. Или же просто потрясенная запахом из городской булочной, замирает на месте и втягивает притягательный запах полной грудью, зачем-то щурясь при этом.

Словно ей тяжело дышать.

Я не знаю, что значит этот прищур, поэтому просто останавливаюсь и славливаю ее дыхание.

Корица. – спокойно говорит она и улыбается. – Корица и яблоки.

Без лишних слов я чуть ли не силком запихиваю ее в булочную и насильно заставляю снять пальто, чтобы отогреться.