Текст книги "И лицо твоё в пламени вижу...(СИ)"
Автор книги: Мануэлла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
–Они?– хмыкнул Вацлав, принимая сидячее положение– Я думаю, Охотник не захочет посвящать никого в то, что его словно ребенка провела женщина. Да и его самолюбие– он скривился – не даст ему принять чью-либо помощь. Поверь, теперь он считает своим долгом лично поймать тебя.
–Откуда ты это знаешь? – не удержалась Танита– ты ведь его и не видел вовсе? Так, издалека?
–Зато слава о нём говорит больше, чем любой взгляд.– он взглянул на кружку в её руках, увидев, что та почти пуста– Ну, всё. Ложись спать. У тебя не так много времени– выезжать нужно до рассвета.
–А ты– с жалостью взглянула на него Танита, но он будто даже немного оскорбился.
–Дана Танита, я, как никак, начальник вашей стражи. Что я был бы за воин, если меня вымотает день без сна?
Положив руку под голову, Танита вглядывалась в отблески догорающего костра. Вот ведь как в её жизни– пламя то приносит горе, то тепло. Всегда знаменуя начало– счастливая жизнь с мамой оборвалась в пламени, и с пламени же начинается новая. Лес, костер, острое чувство присутствия Вацлава, страх перед неизведанным, перед новой жизнью– все смешалось, заставив непрошенную слезу скатиться по щеке. Девушка боялась– вдруг сейчас, в это самое мгновение, Охотник пытает Князя? Хоть Тодеуш и уверял, что не решится на подобное, но ведь даже сам король не стал бы препятствовать. Когда-то давно, когда Ордену нужно было изловить двух ведьм, что жили под видом простолюдинок в одной из деревень, братья Ордена запытали едва не половину деревни в попытках найти их. Но деревенских отличало странное упорство– даже полумертвые от мучений не желали многие говорить. В тот раз ведьмы вышли к Охотникам сами, вызвав у последних даже некое подобие уважения. Правда, ровно до очистительного Огня, где те уже, заходясь в благодатном экстазе, выкрикивали за Главой " смерть ведьмам!".
***
–Смотри, какой красавец,– Вацлав было подумал, что ему мерещится. Нежный девичий голос восторженно вздыхал, доносясь словно ветерок, шелест листвы.
Он обернулся вокруг себя, но так и не нашёл источника. Покрепче ухватив меч, Вацлав прошелся по полянке– никого. И в лесу вокруг ни движения, ни шороха. Но что-то не давало успокоиться– будто кто невидимый наблюдал за ним. Мужчина бросил короткий взгляд на Таниту, чувствуя, как сердце его сжимается от жалости– та лежала, положив голову на руку, на лице девушки застыло обиженное выражение. Чуть приподнятые, будто в недоумении, брови, надутые губы. Стойкая! Всего пару слезинок скатилось из прекрасных глаз даны, а ведь сегодня она вновь потеряла все– семью, дом. Вряд ли Князь, не привлекая внимания Ордена, что неустанно начнет следить за ним до самой смерти, хоть когда-то навестит её. Нет, это было бы равносильно смерти его любимой и единственной внучки. Князь знал это не хуже него, и то, что он обещал приехать– всего лишь ложь во спасение. Маленькая и невинная по сравнению с той судьбой, что уготована девушке Орденом.
–Крас-с-с-сивый, – будто прошелестела листва, Вацлав принял боевую стойку. Похоже на колдовство. Вдруг поляна озарилась бледно-зеленым свечением, а затем из темноты на нее шагнула девушка – длинные зелёные волосы, кожа словно кора дерева– от светло-коричневого до темных черных полос, будто трещины обвивающих тонкий стан. Прозрачный наряд из тонких, почти просвечивающих в отблесках костра, листьев, едва прикрывал женские прелести. Высокий лоб был украшен венцом с травами да цветами, на руках и босых ногах были аккуратно перевитые меж собой цветы да листья– маленькие колокольчики в них мелодично звенели, стоило девушке сделать малейшее движение. Любопытные черные глаза смотрели на него, не отрываясь, а пухлый девичий рот слегка приоткрылся, будто в удивлении.
–Как золото.. – восхищённо выдохнув, протянула она руку, кончиками пальцев едва коснувшись волос Вацлава. Тот, не двигаясь, процедил сквозь зубы:
–Что тебе нужно, дочь Леса? Ради чего нарушаешь покой путников?
Дриада, а Вацлав догадался, что это была не кто иная как она, звонко рассмеялась:
–Вижу, наглости тебе не занимать, " путник",– едко выделила она– Это вы посмели войти в наш Лес. Где мы с сестрами беззаботно танцуем, собираем цветы, возносим хвалу Отцу нашему. Вы нарушили наш покой. А ваш огонь?– она с отвращением взглянула на едва заметные язычки пламени– Ты, глупый, возложил несколько моих верных маленьких слуг в его жадное пламя– горько поглядела она на черные головешки больших сучьев, тлеющих к костре.
Затем, цепким взглядом прошлась она по мужчине. И вдруг щелкнула пальцами– из темноты на свет стали появляться другие дриады. Правда, их и без того скромные наряды ( или их почти полное отсутствие) были куда как беднее,чем у говорившей с ним. Да и сами они были статью попроще, словно прислужницы, обступив госпожу:
–Глядите, сестры, это наглец утверждает, что мы осмелились нарушить его покой!– со искорками смеха в глубинах темных глаз указала она на воина. Дриады, жадно сужая круг, дружно рассмеялись.
" Красивый" – восхищённо шелестели одни. " Смертный"– с грустью в голосе отвечали другие. Но жадные их взоры были прикованы к литым мускулам и светлым волосам– никогда еще такой красавец не нарушал уединения дев.
–Чего вы хотите?– нахмурился Вацлав, понимая, что он в опасности. Дриады слыли большими проказницами, да только и сила волшебная у них была велика.
–Нравишься ты нам, воин,– намешливо протянула главная, почти по воздуху подплыв вперед. Аккуратно, вскользь, прикоснулась она кончиками пальцев к груди мужчины– и Вацлав замер, не в силах скрыть изумления – словно в безвременье оказались они. Лес вокруг стал сплошной зеленой стеной. Ни поляны, ни лошадей, ни Таниты. Только вязкий, густой, похожий на марево, воздух да полупрозрачные фигуры зелёных дев.
–Убери свои чары!– грозно зарычал он, мотая головой, будто пытаясь стряхнуть наваждение. Но тело не слушалось, пребывая в странном оцепенении.
Внезапно лицо главной дриады потемнело, вытянулось, превратившись в уродливую деревянную маску. Даже спутницы ее испуганно стали жаться друг к другу, когда она низким раскатистым голосом заговорила:
–Я здесь– жизнь, и я здесь – смерть! Я– сам лес, суть и душа его! А ты, жалкий человечишка, смеешь выказывать такое неуважение?! Требовать?! Да я могу навеки оставить тебя в сердце леса!– обвела она крючковатыми пальцами безвременье вокруг – Будешь развлекать меня и моих сестер, пока не надоешь!-увеличившись в размерах, она написала над ним огромным раскидистым деревом, жутко разметав руки-ветки в стороны. Как вдруг, приняв свой прежний облик, дерзко усмехнулась, вновь зазвенев мелодичным девичьим голоском:
–Но так и быть, сегодня я щедра– если ты желаешь свободы– что же. Я готова подарить тебе её – лишь отгадай три моих загадки. Вечность слишком длинна, а нам с сестрицами так грустно!– нахмурив зелёные брови и въедливо усмехаясь, дриада отступила назад, к остальным– а не сможешь– так останешься здесь!
Вацлав, хоть и помнил правило, что в какие игры не играй с теми, кто Силой наделён, а всё равно в проигрыше останется человек, хмуро кивнул.
–Загадывай. И пообещай, что не тронешь княжну при любом исходе.
Недовольство, промелькнувшее на лице дриды, тут же сменилось льстивой улыбкой:
–Если это так важно для тебя, хорошо. Я готова поклясться, что её никто не тронет. Итак, первая загадка:" Надену весной свой лучший наряд, зимой лишусь покрова. Нагой простою, пусть другие дрожат – я летом закутаюсь снова".
Вацлав нервно облизнул губы, что это могло быть? Земля, но ведь белый снежный покров укутывает её зимой. И тут взгляд его упал на одну из дриад, что стояла, едва дыша, в ожидании его ответа. Тонкая фигурка её отдаленно напоминала ствол днева, а зелёные волосы– листву.
–Дерево!– радостно вскричал мужчина, отчего дица у дриад вытянулись в разочаровании. Лишь главная, озорно качнув головой в знак согласия, продолжила: " Кто новым может быть и старым, кто может расти и убывать, кто полон может быть, но не бывает пуст. Кто виден лишь тогда, когда почти у всех глаза закрыты".
Вацлав, не в силах пошевелиться, лишь вскинул голову кверху, отчаянно пытаясь понять, что же это могло быть. Кто новым может быть и старым, кто полон может быть, но не бывает пуст. Но наверху лишь темный сумрак неба да край луны, торчавший из-за сизого облака, молчаливо взирали на него с высоты.
И снова Вацлав понял, будто само провидение помогает!
–Луна!– бросил он, вперившись вглядом в дриаду. Всеобщий вздох разочарования подтвердил, что он смог ответить верно. Главная дриада, придирчиво, с интересом, разглядывала его, будто открыла для себя нечто новое в воине, помимо бесспорной мужской красоты. Наконец, она хлопнула в ладоши, позвякивая браслетами:
–Хороше же. Вот моя третья и последняя загадка. Отгадаешь– и ты свободен, путник,: " Мертвых оживляет. Нас то смешит, то печалит. Рождается вмиг, умрет, лишь ты– старик".
Вацлав сжал челюсти до хруста. Эта загадка явно была сложнее предыдущих. Дриады снисходительно поглядывали , будто и не сомневалась в его проигрыше. Что же может оживлять мёртвых? Умирать, едва ты старик? Душа? Может, речь о бессмертной душе человеческой? Благодаря ей мы живем, испытываем и радость, и печаль. А где-то на Востоке, слышал он, есть черные маги пустынь и песков, что могут даже в мертвое тело душу вернуть. Правда, и просят они за свои услуги цену очень высокую подчас.
–Душа!– решительно бросил Вацлав. И вдруг почувствал, как царапает шею побег дикого растения, обвивая её будто ошейником. Тело вновь обрело подвижность, но стоило лишь сделать шаг или попытаться прикоснуться к острым шипам на шее, как растение затягивало петлю так, что лицо краснело, горло и легкие рвались, надсадно свистя, в попытках глотнуть хоть немного воздуха.
–Это память. – сделала легкий пасс рукой дриада, и растение ослабило зватку, воздух вновь стал попадать в легкие– Благодарю, что согласился. Без твоего согласия мои чары были бы невластны над тем, что ты назвал ответом. Над твоей бессмертной душой– и всё дриады засмеялись, потряхивая волосами-листвой.
Вацлав, судорожно глотая его, захрипел:
–Ты обманула меня!
–Все честно,– довольно замурлыкала дриада, уже потерявшая интерес и азарт– Ты мог не соглашаться. Тогда я исчезла бы с первыми лучами солнца. А после и ты вернулся на поляну, к своей " княжне". – скривилась она– Ну, да ладно. Сделанного не воротишь, ведь так у вас, людей, говорят?– усмехнулась она, но тут же стала серьёзной – Довольно развлечений. Теперь мы должны спешить в Лесное царство, скоро рассвет.
Дочь леса взмахнула руками, и морок сошел. Вновь стояли они на поляне, откуда, казалось, лишь мгновение назад перенеслись в безвременье.
Вацлав, услышав шорох, взглянул на Таниту – та, сонно хлопая ресницами, встала с одеяла, не понимая, что происходит. Испуганно переводя сонный взгляд с него на неожиданных гостий, сделала шаг вперед.
–А твоя княжна непроста... – с удивлением окинула взглядом девушку дриада.
–Что ты имеешь в виду– невольно буркнул Вацлав, не понимая, видит ли их Танита, или же просто страшится, что осталась в лесу одна.
–Она может нас видеть– нехотя ответила на его вопрос дриада– такие как ты, простые смертные, могут увидеть нас лишь тогда, когда мы сами того хоти. А она.... Ведающая? – пытливо приглядывалась дриада к девушке– Я не снимала чар для неё, а она нас видит...
Танита, вздрогнув, остановилась. Перед ней стояли с десяток лесных дриад. Мама рассказывала ей о них. Игривые, словно дети. Но и жестокие, порой бкссердечные. Под настроение дриады попасть нужно, либо дарами ублажить. И ни в коем случае не трогать в таком лесу даже палочки без первоначального принесения даров да просьб позволить это, смилостивиться над путниками.
Одна из дриад с жадным блеском черных глаз подошла ближе:
–Твой спутник со мной, ведающая. Он теперь мой. Навсегда!– хищно улыбнувшись, она стала таять в воздухе. А позади нее и остальные. Вдруг за их спинами Таните на мгновение причудилось искаженное мукой лицо Вацлава. Девушка бросилась к нему, сквозь туманные силуэты, что обращались в легкий дымок от соприкосновения с ней, и растворялись в ночном воздухе.
–Вацлав, Вацлав!– надрывалась она, бегая по поляне, пугая лошадей, не думая ни о том, что кто-то недобрый выйдет из леса, привлеченный ее криками. Пытаясь выдавить из себя хоть каплю Силы, о которой мать когда-то говорила, девушка вдруг принялась отчаянно хлестать себя по щекам руками, подвывая в голос от боли. Злость или страх всегда провоцировали небольшой всплеск . Но Сила молчала.
Упав на колени у затухающего костра, Танита горько разрыдалась. И эхом ей вторил насмешливый шелест деревьев.
Вдруг она почувствала уже знакомое покалывание в пальцах. Переведя затуманенный слезами взгляд, она с горечью увидела легкие дрожащие язычки огня на кончиках пальцах. " Вовремя"– со злостью подумала она, ударив рукой о землю. И тут же стена огня вспыхнула, окружая поляну, отделяя её от остального леса. Лошади, испуганно заржав, встали на дыбы, принявшись грызть удила. Танита, в ужасе, не зная, как ей спастись, укрылась одеялом, пытаясь пробежать сквозь огненную стену, как вдруг подняла– огонь не причиняет ей вреда. Даже не чувствуется. Дрожа всем телом, она откинула одеяло в сторону, стоя теперь прямо в пламени. Ни боли, ни жара! Она – первая ведьма, что не сгорит в пламени!
Эхом до нее донеслось отдаляющееся ржание– это лошади убегали все дальше и дальше в лес, сумев избавиться от привязи. Великий Бог! Там же– все ее монеты, все золото, да драгоценности, включая и кольцо. Девушка, выбежав из огня, спотыкаясь, кинулась следом, лишь изредка оглядываясь на поляну– огонь уходил в землю, оставиа все вокруг нетронутым. Только костер на поляне, набрав новую силу, жарко полыхал.
Через долгое время, выбившись из сил, Танита невероятно каким чудом, смогла вновь выйти к поляне. Усевшись на одеяло Вацлава, она неживым взглядом уставилась на пламя. Это конец!
12
Горько рыдая, Танита то впадала в несущее лишь кошмары подобие сна, то вновь просыпалась. Страшная реальность не давала покоя. Вацлава больше нет. Где он, что с ним? Придётся ли им свидеться вновь? Слышала Танита еше от матери, что дриады понравившихся мужчин холят да лелеят, словно племенных жеребцов пестуют. Тогда не понимала она значения слов, да и теперь они ей неведомы. Но хоть какая надежда, что Вацлав жив.
Да и ей самой бы выжить– осталась совсем одна. В лесу. Не зная даже, куда ехать. Ни единой монетки, ни крохи припасов– все унесли суматошные лошади. Да разве в лесу их сейчас найдешь, дозовешься? На себя беду накличешь только.
Долго ломала голову девушка, что делать. Наконец, пришла к решению– нужно попробовать выйти к ближайшей деревне, а еще лучше– городу. А там можно и в услужение наняться. Выдать себя за простолюдинку, что работу ищет. Сказать, мол, с дальней деревни пришла, в надежде место получить. Бывали и такие в городе, что на перекладных да пешком добирались– то подвезет кто на телеге немного, дальше– пешком. Оно, конечно, ни одна из этих отчаянных девушек одна не шла– собирались по три-четыре девицы, да и в путь пускались. Так ведь можно сказать, что с подругами-то в город ( Танита решила, что город лучше деревни– там на одинокую странную девицу в мужском наряде коситься станут, да внимание ненужное лишь привлечет) и пришла. Подруги места себе нашли, а она вот последняя осталась. А наряд мужской да богатый? Так это брату хозяин пожаловал за службу, а тот ей отдал, на время, оно ведь в дороге куда как сподручнее парнем быть, нежели девкой молодой красивой.
Едва забрезжил рассвет, как Танита была уже на ногах. Наспех умывшись холодной водой из фляги, что лежала у ее одеяла, кое-как переплела спутавшиеся длинные волосы, выбрав из них крохотные кусочки листьев да травинки – оказывается, это тяжело, когда делаешь всё сама, а не юркая прислужница своими проворными пальчиками.
Немного покружила Танита по лесу– сперва в безуспешных поисках лошадей, затем– выхода из самого царства деревьев. Дорогу смогла отыскать, следуя почти забытым материнским наставлениям. Нужно прикрыть глаза, постараться услышать лес, жителей его, деревья да травы. Они и подскажут. Да поблагодарить не забыть.
Будто кто повёл девушку, едва открыла глаза, в сторону небольшой тропинки меж густых кустов да высоких деревьев. Раза два прежде она проходила там, но не замечала тропки этой. А уже чем дальше шла по ней, тем лес реже становился. Меж стволов просвечивали лучи солнца, виднелось поле.
Долго шла дана по дороге, солнце высоко в небе пекло голову, если скинуть одеяло, прихваченое ею из лесу, или жарило тело до ломоты в костях и холодного пота, если покрыть им голову да плечи. Странная погода не была чем-то удивительным для королевства – днем часто было тепло, а ночь несла уж почти осенние холода в своем темном дыхании.
Недалеко позади послышался скрип колес да голоса. Танита, вздрогнув, стрельнула глазами в кусты у кромки леса– успеет ли добежать, укрыться в них? Но голоса были всё ближе, да больше походили на весёлые прибаутки да переучивания деревенских, чем на резкие отрывистые команды воинов, что могут быть посланы за ней. А Охотник – тот и вовсе о своем приближении никак не известил бы, на то и Охотник.
Девушка остановилась, дождавшись, пока телега подъехав ближе, остановится.
–Куда путь держишь, девица?– с интересом оглядывал её странный наряд крепко сбитый бородатый мужчина в возрасте, сидевший на облучке. Лихо перекинув поводья в одной руку, он выплюнул изо рта длинный стебель травы, что перекатывал меж щербатых зубов. Позади него сидело двое светловолосых парней в холщовых рубахах да светлых штанах, во все глаза глядевших на неё, да темноволосая, с густой косой, обвитой вокруг головы, синеглазая девушка в светлом платье . По её вздернутому кверху носику да слегка презрительному выражению лица было видно, что недовольна она таким вниманием спутников к незнакомке.
" Вот ведь как жизнь в один миг измениться может"– усмехнувшись про себя подумала Танита -" еще вчера– дана, а сегодня– девица*", а вслух произнесла:
–Доброго дня, добрые люди,– слегка поклонившись, отметила, как мелькнуло удовольствие в глазах мужчины– одобрил и вежливость, и то, что приветила как полагается. Такое она часто видела, когда к слугам с города или деревни приходили родные, а старая Ирма всё ругалась, что не ровен час– выпадет юная данка из окна, "высматривая дребедень всякую да чужие разговоры подслушивая". А оно вот ведь как, пригодилось. И говор, и манеры, поведение– иду в город аль деревню, работы сыскать надобно.
–А пошто работа тебе?– с подозрением в голосе кивнула на белые нежные руки княжны, явно не знавшие работы прежде.
–Из дому сбежала– нашлась Танита – Отец старый совсем стал, мачеха им вертит как хочет. Удумала меня замуж отдать, за старика. Тот богат, а на одно ухо глух, да седой как лунь.
На лице девушки с телеги мелькнуло сочувствие. Она, уже менее враждебно, спросила:
–А ты, что же, как сбежала-то? Да откуда, не из Терновки ли?– махнула она рукой совсем в другую от леса сторону.
– Из неё. Брат помог. Он– единственный, кто меня любил да жалел. Дал он мне коня, да вот– указала она рукой на свою одежду – Да денег немного. Большего и не мог– разве мог он против воли отца-то пойти? Выгонит, неровен час, без наследства оставит – тут уже, заметила Танита, что и парни сочувственно закивали головами. У простолюдинов наследство ценилось ещё больше, чем у богатых– дом, куда привести жену, хозяйство. Родителей почитали до самой их смерти, конечно, и просто, любя. Но и угрозы " лишить наследства" прибавляли сыновней любви еще большего пыла, еще больше радели да заботились о родителях взрлслые дети.
–А лошадка-то твоя где?– прищурившись, цокнул языком лошадям мужчина с облучка, оглядываясь по сторонам.
–Я упала с неё, да она и сбежала. Ездить-то не умею, не учена.– стыдливо ответила Танита, и все заулыбались. Поверили, что глупенькая девушка из богатой по местным меркам семьи жила раньше в неге да довольстве, только женским премудростям учена была. Такая немудрено, что с лошади упала– и залезть -то, небось, боялась.
–Ну, садись, горемычная, подвезем в город, – похлопал по месту рядом с собой мужчина– Надобно будет стражам городским сообщить, про лошадь-то– добавил он, как девушка уселась рядом – а того и гляди, чужие изловят. Хотя– он с опаской взглянул в сторону леса– Не сунутся, в лес-то. И как только ты не побоялась даже рядом идти? Мы ж, перво дело, подумали, что ты– морок какой. Или Полудница*.
–Да Полудница-то вся в белом, волосы золотые да коса в руках, – подал голос один из парней позади
–А ты, Воромир, знаешь, что кто болтает много да старших перебивает– пешком ходит?– осадил его мужчина, понукая лошадь.
Все, кроме Воромира и Таниты, засмеялись.
–Город, в который едем, называется Раёв. Местный Господарь, Князь Владимир, добрый дан. Всего у раёвцев вдоволь, не бедствуют. И работы там много, деревенским рукам всегда рады. Вот только... – он не дошоворил, с сомнением окинув её молчаливым вглядом, будто выражая мнение большинства задержав взгляд на ручках нежных. Не дадут ей работы. И не высокая, не крепкая она, как нужны были прислужницы. И по рукам да внешности определят, да белоручкой обзовут. Тут мужчина вдруг охнул, будто припомнив что-то:
–Да оно ведь, в замок -то такие как ты и требуются? Прислужницами при гостях да всякими там– он сделал неопределенное движение рукой, будто показывая, что не знает и половины сложных названий прислужников да прислужниц в замке– в
Вот там можешь попытать себя ? Ну, это если в городе не выйдет.
Всю дорогу Танита слушала добрые советы спутников, сопровождаемые примерами – как тот или иной их родственник работу нашел. Где искал, как сменил несколько хозяев, прежде чем хорошего найти, либо как сразу нашел себе место да теперь жил припеваючи, одетый, обутый, с жалованьем, выходным да едой.
–А еще Ганна говорила, что по празникам дают оранжины*– мечтательно протянула Торма, темноволосая девушка.
Танита горько улыбнулась – в замок Князя эти оранжины поставляли свежайшими, с самых далёких провинций Фалерно и Медовии. Сочная спелая мякость, с кисловато-сладким привкусом. Девушка невольно облизнула губы, а мужчина рядом расценил этот жест по-своему:
–Сопрела? У нас водица-то есть, Торма, передай– чуть обернулся он назад. Девушка тут же передала ему большую, отделанную мехом, флягу. Танита, вспомнив, что в её собственной, висевшей на поясе, не осталось ни капли, с благодарностью приняла её. Выпив, закрыла флягу, возвращая её Торме. Девушка с сомнением во взгляде вновь оглядела руки Таниты:
–Тяжело тебе будет, ой, тяжело. Не знала ты работы совсем– поцокала она языком. Помолчав немного, добавила – В няньки пойти– так молода, не возьмут. А ты ведь грамоту знаешь?
Танита кивнула. Лишнего говорить не стоило– девушек здесь, даже из богатых семей, не учили тому множеству предметов, что знала она. Так, немного грамоте да счету, чтобы мужу помочь при необходимости могла да письмо написать родне. И достаточно.
Лицо Тормы просветлело:
–Ну, и дело с концом!– хлопнула она радостно в ладоши– не нужен ни замок тебе, ничего. Я тебя сведу к купцу Ингмару, он как раз ищет для своего сына учителя. Авось, тебя и возьмёт. Уж я-то словечко замолвлю. У меня там тетка работала, мир душе её. Ужо знакомкам*-то её скажу– подсобят, порадеют за тебя перед хозяевами.
Танита видела, как на лицах спутников Тормы мелькнуло недоумение с недоверием– первую встречную да ребенку советовать? Но Торма остаток пути только и делала, что рассказывала, как красив и богат Ингмар. Как хорошо будет Таните в его доме– словно ту и правда уже приняли.
Оранжины*( авт)– апельсины
Девица*– обращение к незнатным девушкам.
Знакомки*– знакомые, подруги
13
-Ой, тебе оно даже лучше, чем мне идёт – всплеснула руками Торма, глядя на Таниту в своем платье. Она отдала его просто так, от всего сердца, но Танита взамен сняла серьги золотые с каменьями, насилу вручив Торме ( понимая, какой щедрый дар – отдать одно из своих нескольких платьев для небогатой девушки). У той аж глаза на лоб полезли от такого подарка:
–Они же...– Торма словно рыба на берегу молча то открывала, то закрывала рот, с восторгом оглядывая небольшие золотые полукольца на своей ладони– Дорогущие! Ты ведь говорила, что из Терновки? Там на такое точно ни у кого монет не хватит...– с прищуром взглянула на княжну девушка.
–Это жениха подарок. – снова нашлась с ответом Танита– Я не говорила, он сам не из наших, богатый, знатный. Приехал к нам по делам, да меня на улице увидел и все. Дарами да подношениями родных и улестил, обещал, что заберёт меня– лучше самой королевы жить стану.
–Ой, бедная,– понимающе похлопала ее по плечу Торма– Оно, конечно, хорошо беззаботно жить, работы и нужды не знать. А ведь разве ж со стариком счастье? Молодую пару каждую взглядом завистливым провожать? Мечтать, чтобы Тени -то муженька побыстрей и прибрали. У нас девица одна была, Любляна, красивущая. Волосы черные, глазищи зелёные. Кузнеца дочка единственная. Мать у ней в родах померла, а отец один растил. Хорошая такая девка, добрая такая. Травки знала, лечила людей, помогала. Говорит, а я откуда такую премудрость знаю – какая трава да что лечит, и сама не пойму. Словно с детства знание было. А говорили, что прабабка кузнеца ведуньей какой была. Так или нет– уже и не узнать.
Так как-то приехали гости к Князю-то нашему, как-то катались на лошадях, а Любляна в кузницу шла, отцу обед снести. Увидели её – и обомлели, какая красавица. Там, говорят, сам сын Главного придворного лекаря был. Вот он влюбился, да так, что замуж её позвал. Он-де сперва хотел просто потешить себя её красотой да юностью, подошел лишь, речь издалека завел, а она строго так посмотрела на него, говорит:" Не губи не моей, ни своей душ таким". Сынок-то отшучиваться начал, мол, и не поняла его девка совсем– дорогу подъехал испросить. А она:" Не лги, у тебя на лице все написано". И ушла. Вот он с тех пор как чумной сделался – только Любляна, Любляна. Все гости уехали, а он тут. Ходит за ней как привязанный, а она и не привечает, но и не ругает. Иногда просит помочь чем, а иногда просто молча идёт впереди, а он следом несет то мешок с травами, то чьему ребеночку куклу с косточками вишневыми внутри, от живота-то, или снадобья какие. Чуть погодя уже смеялись, болтали они как пара хороших друзей. Да сынок-то и спесь свою подрастерял, человеком стал, поди.
Отец его прибыл. Аж из столицы приехал, узнать, что его сына тут держит. Слухи-де, и туда дошли. Али Князь гонцов сослал– негоже ведь дело для них, если знатный дан с простолюдинкой всерьёз спутался.
Ну, приехал этот лекарь. Седой весь как снег, руки трясутся, лицо красное от злости. Стражи рядом с ним– тьма. Я тогда маленькая была, думала, может, захватили нас– так много было их на улице. А нет, то лекарь сына приказал насильно схватить, в экипаж усадить да свезти в столицу. Тот дрался, как дрался-то. Лев, да и только. А их больше всё равно. Он Любляне кричит:" Вернусь я за тобой, жди". А она так тихо усмехнулась, говорит:" Не за кем будет".
А отец-то у нас остался. Стал сам у кузницы кружить, Любляну поджидать. Кузнеца боялся, стражу с собой брал, хоть и велел им чуть поотдаль стоять. Ну а как выйдет она– бежит следом, точно собачонка побитая. Глаза блестят, лицо лоснится, сам что-то болтает, сладкую жизнь ей обещает. Говорят, не слушала она даже. На дары не глядела, что наносил к дому ее, их кто угодно ходил, разбирал, едва старый дурень уедет за новыми. А дорогое было всё, страх.
Но в один день она ответила. Встала рядом с ним, говорит:" Что же ты натворил? Он ведь – сын твой, плоть от плоти!" – и в глаза ему так испытующе смотрит, что он аж задрожал весь, а стражи начали переглядываться. О чем это девица говорит? А лекарь будто и понял– покраснел еще больше, затрясся. Говорит:" Ты о нём думала, мешало это нам!". А она как засмеётся ему в лицо. " Нам, говорит, мешало то, что ты– жадный злой старик, а теперь ещё – и убийца!". Хлопнула дверью перед самым его носом. А тот постоял, не жив, не мертв, а потом как заорёт стражам своим, что обратно ехать надобно.
И уехал, прямо даже к Князю проститься не заехал, да вещей не забрал своих.
А спустя седмицу пришли Охотники– Торма передёрнула плечами, то ли от отвращения, то ли от страха– Любляну вытащили из дома, кузнеца впятером удержать не могли, да только она ему сказала что-то на ухо, он аж замер. С глаз слёзы льются, смотрит на неё, будто прощается.
Она как королева сама прошла к Охотникам, говорит:" Поехали. Только не через город– не пугайте людей".
Говорят, сожгли её. Старик этот, лекарь, выдал ее Ордену. Наплел с три короба, что ведьма, что и сына, и его влюбила в себя, а потом и сына родного, единственного, убила. Так вот, старые -то, они. До молодости жадные, а откажут– мстить начинают. Ты хорошо, что сбежала. Дорога одна была...
Торма, на мгновение замерев, тут же встрепенулась, ухватив Таниту за руку:
–Ой, я– глупая! Настращала тебя бреднями-то. Давай, пойдем потрапезничаем, а потом уж я тебя и к Ингмару сведу.
Ингмар оказался весьма серьёзным рассудительным мужчиной. Красивый мужской красотой– карие с медовыми прожилками глаза, темно-русые волосы, крепкая фигура, на которой ладно сидели белая рубашка, жилет, брюки и кожаные сапоги до колена, он разглядывал Таниту, ничем не выдавая мыслей на её счет. Выслушав о её знаниях и науках, которым обучена, он поднял взгляд:
–Так ты говоришь, из Терновки?– переспросил он, пристально глядя ей в глаза. Танита кивнула в ответ, нервно комкая в руках крохотный белый платочек, тоже подаренный Тормой.
–И что же, как там воевода Тихон? Все также буянит? Помнится, заезжал я как-то по торговым делам к вам, так в каждом трактире да гостинице только о его подвигах и речь шла. Познакомились мы с ним, волей-неволей потом, дружбу вести стали. Да вот что-то я совсем в делах, связь потерял. Как он там? Не женился ещё?
Танита не поняла, к чему этот вопрос, видно, проверяет, действительно ли из Терновки. Поэтому слегка неуверенно ответила:
–Да всё также. Женился– предположив, что раз друг Ингмара ещё тогда был в статусе воеводы, то сейчас в любом случае обзавелся и женой, и, если судьба пошлет, детьми– меньше теперь слухов о нем, остепенился, говорят. Но я ведь мало знаю – тут же добавила– день деньской в доме проводила– притворно охнула она, мысленно улыбнувшись. Князь никогда не ограничивал её свободы, разрешая ей, пусть и в сопровождении стражей, гулять где душа пожелает. Правда, в пределах города или земель.
