Текст книги "И лицо твоё в пламени вижу...(СИ)"
Автор книги: Мануэлла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
–Здравствуй, Танита,– женщина откуда-то знала её имя– садись, сейчас я укрою тебе ноги, поставь их вот сюда, тут грелка – подняла она ноги Таниты, когда та, наконец, умостилась на высоком сиденье. Укрыв девочку большой меховой накидкой, женщина, чопорно поджав губы, продолжила:
–Меня зовут дайна** Альвия, я буду сопровождать тебя в замок.
–Скажите, а что в замке? Зачем меня туда везут?– не выдержала девочка.
Дайна Альвия и бровью не повела:
–К сожалению, больше я ничего рассказать не могу. Потерпи пару дней, дитя,– и ты сама всё узнаешь. – строго отрезала она.
Танита опустила глаза, уткнувшись лицом в мягкий мех. Не расплакаться бы.
Два дня и две ночи ехали без происшествий, останавливаясь лишь чтобы поесть горячего в придорожных гостиницах да поспать несколько самых темных часов, выезжая задолго до рассвета.
Когда отряд приблизился к Прилесью, Танита услышала в приглушенном переговаривании мужчин, как те решали– ехать ли длинной дорогой, в объезд, либо же обогнуть прямо по кромке леса. Что было в любом случае короче. Но и опаснее, как поняла девочка. Воины стали чаще заглядывать в экипаж, а еще стали ехать гораздо ближе.
Дайна Альвия, хоть и сама развлекалась лишь тем, что сосредоточено бормоча возносила молитвы истинному Богу или выглядывала из-за бархатной шторки– посмотреть на дорогу, строго-настрого сейчас, почему-то, запретила делать то же самое Таните. Девочка, впрочем, и не печалилась– теперь, когда всадники ехали так близко, вряд ли что-то, кроме их лошадей да них самих, на которых Танита насмотрелась вдоль да поперек за эти дни, можно увидеть.
Девочка принялась про себя вспоминать все сказки, что когда-то сказывала мама, но это вызвало приступ такого острого отчаяния и скорби, что охватила, с головой погрузив в омут горя, что Танита тяжёлым усилием воли заставила себя перевести мысли на что-нибудь иное. Но как назло в экипаже все было изучено уже множество раз– вот небольшая дырочка, в обивке, справа от сиденья. Вот ровно двенадцать кнопок, что стягивают ткань по бокам, вот дайна Альвия тихонько похрапывает, сцепив руки в замок и откинувшись назад.
Танита, еще немного помучившись скукой, аккуратно отодвинула край шторки, прилипая лицом к стеклу. Вряд ли кто из всадников заметит, да и ей их наказов опасаться нечего – что увидишь сейчас, в опускающейся темноте. Эх, скорее бы в гостиницу какую доехали – хоть небольшое, а приключение.
За окном вдалеке виднелся лес. Да такой густой – ни просвета, ни проблеска. Казалось, что раскидистые деревья, подобравшись, встали подле друг друга, подготовившись к битве великой, что ожидала их впереди. Напряжённо, не шевелясь даже от малейшего дуновения ветерка, что пробегал по их кронам, всматривались лесные исполины в дорогу, бежавшую подле поля, вдоль леса.
Танита, уже устав и от этого, собиралась было отпустить ткань, зажатую меж пальцев, как вдруг какой-то отблеск впереди привлёк её внимание. Свет лампы? Но откуда она здесь? Путники? Странно – если суровые воины Князя долго сомневались, прежде чем решиться ехать, то кто же ещё есть такой бесстрашный?
Воины стали переговариваться, а Танита лишь всматривалась вперед. Уже виделись очертания небольшого экипажа, стоявшего наискось в одной из рытвин. Около него с лампой, и издававшей то свечение, громко охая, ходит крепко сбитый старик. Лица его не видно, но волосы белы как снег.
Когда подъехали чуть ближе, Танита увидела, что у экипажа сломано колесо.
Один из воинов направился к нему, они принялись чем-то тихо переговариваться, затем воин подал сигнал рукой остальным. Кажется, всеобщее напряжение тут же спало– Танита сделала вывод по тому, как один из воинов заметив ее любопытные глазенки в окне, ничего не сказал, лишь с усмешкой подмигнув ей.
–Колесо сломалось, а она с дитём. Я-то здесь побуду, подмогу подожду да вещи посторожу.– донесся дребезжащий голос старика, к которому уже подошел глава воинов.
–Женщина и ребенок поедут с нами!– отдал он приказ.
Из экипажа выбрались двое– маленького росточка хрупкая женская фигурка, одетая в дорогое платье да меховую накидку, и мальчик, лет пяти. В темноте, освещаемой лишь тусклым светом ламп экипажа, да парой– в руках воинов, разглядеть их лиц было невозможно. Женщина, что-то быстро сказав капитану, обняла ребенка и поспешила к ним. Таните вдруг подумалось – отчего они не взяли с собой никакого сундука из тех, что в избытке лежали на крыше, перевязанные канатами. Впрочем, видно мать взяла с собой лишь то, что пригодится – кошель с деньгами. А остальное привезут уже завтра, как подслушала Танита– из города пришлют подмогу, чтобы сделать экипаж, и он благополучно добрался до города.
–Сядь на место!– услышала Танита дайну Альвию. Та, проснувшись, совиным взглядом обводила всё вокруг, не преминув и Таниту снова упрекнуть. Вообще, за всё время путешествия дайна Альвия ни разу не была ею довольна, пеняла за всё – не так сидит, не так смотрит, не так идёт, не так держит деревянную ложку в придорожной гостинице, не так молчит. Вот и сейчас она, недовольно поджав губы, смотрела на то, как Танита, отпуская шторку, вновь устраивается на своем месте посреди сиденья.
Начальник стражи подъехал к ним, приоткрыв дверь:
–Дайна Альвия, я дал разрешение, чтобы с нами поехала дайна Мирослава с сыном. У них беда– сломалось колесо. Мы довезём их до Даттсбурга.
Дайна, ничего не ответив, лишь кивнула, подвигаясь на сиденье:
–Пересядь ко мне, – велела она девочке. Танита послушно пересела к дайне.
У дверей экипажа, наконец, показались мать с сыном. Поставив ребенка на подножку, женщина подняла взгляд на Таниту – и девочка закричала от ужаса. Лицо её было лицом мёртвого человека! Жуткие черные провалы на месте глаз, мертвенная бледность кожи, потрескавшийся сухой рот. Тонкие безжизненные пряди волос свисали с некогда милого лица. И ребенок...он тоже был мертвым! Глаза его еще не выпали из глазниц, но были подернуты тонкой белесой плёнкой. Хищно оскалившись, мальчик протянул свои бледные ручки вперед, будто пытаясь ухватить её.
Воины, тотчас кинувшиеся к экипажу, дайна Альвия с недоумением на лицах смотрели...на Таниту. Девочка, дрожа, обвела их взглядом – неужели не видят?
–Что случилось, дитя?– преувеличенно ласково спросила её дайна Альвия. Ее голос источал такой яд, что казалось, дай ей волю– и она сама придушит свою надоевшую подопечную куда как скорее нежити.
–Они...они мертвые!– указала девочка на ребенка и его мать трясущейся рукой, понемногу осознавая, что раз остальные не видят ничего, то всё может быть лишь игрой ее измученного сознания.
Дайна Альвия тут же изменилась в лице. Да и начальник стражи, оттолкнув одного из воинов, внимательно пригляделся к неожиданным гостям:
–Дайна, простите, но я должен...– он не продолжил, но поднял кверху, на тонкой серебряной цепочке, амулет в виде солнца, испещренный цепочкой рун и надписей.
–Я всё понимаю, – прошелестела в ответ мертвячка– Но ведь это– неразумное дитя– в голосе ее, никак не вяжущимся с таким жутким обликом, прозвучала улыбка – Моему Томашу спросонья тоже чудится многое, – она ласково потрепала своего ребенка по голове. Неужели только Танита заметила, что крохотный червяк при этом обнажился в маленьком гниющем черепе? Девочку передернуло от отвращения.
–И всё же, боюсь, я вынужден настаивать, дайна,– шагнул вперед капитан стражи, слегка коснувшись женщины амулетом. И тут произошло то, чего не ожидал никто– взыв, словно от боли, жуткая гостья прыгнула на него, явив всем ужасающую прыть. Воины кинулись было спасать мужчину, но женщина проявила столько силы, что и пятерым воинам трудно было оторвать её от его шеи.
Мальчишка же, хрипло завизжав, бросился в экипаж, с силой оттолкнув дайну Альвию– так, чтобы та не успела вытолкнуть его и закрыть дверь. Рыча как зверь, он набросился на её ногу, вцепившись бешеным псом. Запахло кровью.
Побелевшая от ужаса Танита впала в оцепенение– сейчас бы ту странную силу, что пришла к ней в день гибели матери. Но тело и разум были скованы страхом. Девочка с ужасом наблюдала, как маленький мертвец пирует над тем, что когда-то было дайной Альвией. Как бы не нравилась девочке женщина, но такой ужасной смерти она не заслужила. Впрочем, сейчас и сама Танита станет следующей– мальчик, с чьих острых маленьких клыков капала горячая кровь, уже поднял лицо от своего кровавого пиршества, принявшись нюхать воздух. " Они не видят! Лишь чуют живой запах да слышат!"– осенило девочку. Вытянув перед собой руку, она краем глаза покосилась на дверь позади ребенка. Не успеет – он загрызет ее раньше, чем она просто пошевелится. Девочка уже закрыла глаза, почти смирившись со своей участью, как вдруг услышала жуткий вой, а затем– то, как этот вой, странно булькнув, оборвался.
Танита испуганно открыла глаза– в дверь ввалился один из воинов. Отшвырнув от себя голову маленького мертвеца, он спрятал меч в ножны, протянув ей большую руку в перчатке, пропитанной кровью:
–Быстрее!– рявкнул он – Здесь могут быть не только они.
Танита увидела и обезглавленное тело женщины на дороге. Хищно раскинув руки, лежала она в пыли.
Это подстегнуло, дало надежду на то, что она может выжить. Прыгнув в руки своего спасителя, Танита позволила усадить себя верхом на лошадь. Ещё двое выживших воинов поскакали следом.
Почти к утру они смогли выехать на дорогу, ведущую к большому шумному городу. Полусонная Танита закопошилась, пытаясь хоть немного размять затекшие за ночь руки и ноги, да еще спина болела, неприятно потягивая. Эх, как глупа она была раньше, когда сетовала на неудобства поездки в экипаже.
–Сиди смирно, скоро приедем, – раздался голос стражника. Танита подняла голову– а он, при свете дня, оказался совсем молоденьким. Светлые волосы, чистые голубые глаза.
–Как ты их увидела?– вдруг спросил он девочку. Танита растерялась – как это объяснить? Да вот как его видит– так и их. Почему только никто другой не заметил.
–Не знаю, – наконец, выдавила из себя – Я сразу заметила, что они...ну, мертвые.
–Нежить.– скривился воин, покрепче перехватывая ее под ребра– Обычно их истинное обличие видно многим, да и далеко от леса эти твари не суются. Но в иных местах есть сила, вот и может оборотничать нежить, прежнюю жизнь возвращать. Видимость прежней жизни. – добавил он и замолчал.
Таниту так и подмывало спросить – а как же экипаж? Он из той жизни, призрачный? Или принадлежал каким-то менее удачливым горемыкам, что на свою беду рискнули поехать по этому гиблому месту до них? Куда делся старик? Она видела лишь женщину и ребенка. Впрочем, меж тел остальных, могла и не заметить. Но девочка не осмелилась расспрашивать.
Рясны*– женские украшения. Состояли из нескольких рядов бусин, каменьев. Привязывались к головному убору или ленте на голове.
Дайна**( авторское) – обращение к благородным замужним дамам. Аналог " миссис". Незамужних называли " дана". Маленькую девочку могли ласково назвать " данка", что, по сути, означало " девочка, дитя".
Мужчин же всех возрастов называли " дан". Впрочем, детям мужского пола не полагалось никакого обращения. Их звали просто по имени до поры вступления в мужской возраст
4
В Даттсбурге их встретили весьма приветливо– сказывалась близость столицы, ибо сразу узнали воинов Князя по знакам Короны, расступаясь перед ними да перешептываясь. Низенький полный хозяин угодливо рассыпался в любезностях, конечно, причиной тому были золотые, что щедро выложил на деревянную стойку перед ним Вацлав, тот самый воин, что спас ей жизнь. Двое других сразу же бросились наверх– отоспаться после долгой дороги.
Вацлав, велев принести полотенца, ванну да теплой воды, неуловимо напомнил ей Эльгу – та тоже вот так заботилась о своей маленькой подопечной. Девочка улыбнулась, вспоминая её:
–Сейчас принесут все необходимое, прими ванну. Затем принесут еды. А я пока спущусь вниз– Вацлав не сообщил, зачем. Видно, считал бессмысленным объяснять это малому ребенку. А, может, по нужде или прогуляться желает? Танита, любуясь рослым статным воином, сама не заметила, как на лицо её набежала тень:
–Ты чего?– склонился он над ней, заглядывая в глаза.
Вздрогнув, она попыталась скрыть смущение вопросом:
–Я ...ты говорил, завтра мы прибудем в столицу.
–Не в столицу – поправил ее юноша– Князь живет недалеко от столицы, а мы едем к нему.
–Зачем?– тут же вставила Танита, надеясь, что хотя бы он расскажет ей об этом. Но и Вацлав был непреклонен:
–Этого я сказать не могу– он потрепал ее по рыжим кудрям– Сейчас всё принесут, и я закрою тебя. Так нужно. И поставлю Фарда у двери, потом отоспится. Вернусь я быстро, не переживай.
Он сдержал слово, обернувшись так быстро, что девочка едва успела вымыться да проглотить пару ложек вкусной каши с мясом, что принесли слуги. В руках Вацлава был небольшой свёрток. Положив его на стол, перед девочкой, он бросил:" Это тебе. Поешь– разверни".
Расправившись с едой в несколько мгновений и от голода, и от интереса– что же там, внутри, девочка вытерла руки о себя, вызвав тем самым тихий недовольный стон Вацлава, она принялась разворачивать сверток. Внутри оказались сапожки из самой нежной кожи, украшенные по бокам пряжками с камнями. Смешные нижние штанишки, сорочка и платье насыщенно зелёного цвета. А также теплый черный плащ, подбитый мехом поверху– по ночам уже холодало.
–Все, что удалось найти из готового – небрежно бросил Вацлав– переодевайся, потом пришлю служанку, чтобы причесала тебя.
Он, наспех съев свою порцию, вышел, вновь закрыв дверь. А Танита то гладила платье, то прижималась к его нежной мягкой ткани щекой, то любовалась им нм вытянутых руках, будто нн веря, что такая красота теперь принадлежит ей. И как это он сказал " что удалось найти"? Да оно ведь– самое чудесное в мире. Даже в деревне или городе, где несколько раз они были с мамой, никто из детей, встреченных ими, не был одет так прекрасно.
Платье было едва заметно велико, а вот сапожки – впору. Когда пришла худенькая болтливая служанка, заплела ей две косы, перевив их цветными лентами, вплетя туда бусины, Танита невольно бросилась к небольшому грязноватому зеркалу на стене, оглядывая себя. Неужели это– она? Даже выглядит намного старше, серьезнее.
"Ах, простите, дан!"– запрыгала она на месте, подражая тем богатым дайнам, о жизни которых толком-то и ничего не знала-" Я согласна потанцевать с вами"– и она принялась, смеясь, кружиться по комнате. Наконец, устав, она остановилась-" Что вы говорите, дан? Замуж?".
У порога раздался смех. Вацлав! Лицо Таниты запылало– какой позор! Он всё видел.
–Да вы– будущая сердцеедка, "дана",– на сердце девочки сделалось тепло от того, как он назвал ее. Не " данкой"– " даной". Словно бы она была уже взрослой. Сарказма в голосе юноши наивный ребенок не уловил. Но тут же воин вернул её с небес на землю:
–Я сейчас лягу спать, а ты можешь поиграть – он бросил ей невесть где найденную тряпичную куклу. Словно она в них играет! – Жаль, ты грамоте не обучена. Так бы принес что.
Наглец! Умудриться столько раз обидеть– и самому того не заметить даже. Вон как устроился поверх покрывала и заснул мигом!
"Грамоте не обучена"– мысленно передразнила она Вацлава. А где им было книги-то взять? Заклинания– и те мама в памяти лишь хранила, хоть читать да писать могла. Ну, разве что еще в старых свитках. Да и для них, как и для деревенских книги– дорогое удовольствие. Нет, конечно, мама собиралась начать ее обучение, говорила, что пришла пора. Вот только...и девочка, обняв куклу, тихо заплакала, свернувшись в углу на стареньком кресле.
Выехали утром. К вечеру уже были у Славина– так назывался город, где правил Князь. Город да несколько сел вокруг него – всё принадлежало Князю. Привратники, сперва сурово поинтересовавшись, кто там, тут же бросились открывать, едва заслышав имя Вацлава и его голос.
Танита во все глаза смотрела на шумную толпу вокруг, на дома, так непохожие на деревенские. На наряды, что казались ей подчас невыносимо яркими, но прекрасными. Мужчины были в брюках, красивых жилетах и рубашках, в подчёркивающих стать сюртуках поверх всего. Женщины– о, те словно стая райских птиц. Наряды, украшения. Танита пару раз едва с лошади не упала, зазевавшись на очередной. Не поддержи ее Вацлав вовремя– так и рухнула бы на мостовую.
В замок Князя, что возвышался над домами, прибыли, когда девочка уже порядком подустала от пестроты в глазах. Ох и далеко же живет этот Князь, очень далеко. Впрочем, это свидетельствует лишь о его богатстве – вон, один город какой большой. И, почитай, ему принадлежит. Нет, формально, конечно, короне. А Князю – земля с деревнями и селами. Но всё же. Наверно, мама сумела договориться, чтобы её, Таниту, приняли прислуживать в замок. Это, конечно, звучало невероятно. В городе и своих желающих наняться в замок, наверняка, с лихвой хватало. Но если учесть, какие важные господа подчас приезжали к ним, то вполне могло быть правдой.
Замок оказался просто невероятно огромным. Наверно, с половину города. Слуг по нему сновало превеликое множество. Танита, восхищённая великолепием, вертела головой точно флюгером, что крутится в месяц великих ветров. Бахранские* ковры на полу и стенах, шкуры животных, картины в резных квадратных рамах из морёного, покрытого лаком, дерева. Большие лестницы, высокие арки, длинные галереи, по каждой стороне которых было множество дверей и не меньшее количество больших ваз с замысловатыми рисунками на пузатых боках. Узорчатые потолки, большие, качающиеся на длинной цепи светильники, с десятками свечей на витых подсвечниках в каждом, свисали сверху. Почти через каждый проход были окна, вокруг которых поистине волшебной рукой мастера размещены были железные драконы, львиные морды или головы диковинных чудовищ.
Великий Бог, сколько же здесь комнат? Вся деревня поместилась бы– да еще и место осталось.
Сурового вида слуга встретил их, кинув Вацлаву:
–Князь ожидает вас в главном зале.
Вот ведь быстро о них доложили!
Князь оказался седовласым мужчиной с пронизительным карим взглядом, будто в самую душу заглядывает. Вацлава он похвалил за героизм проявленный да новым начальником стражей сделал, а затем отпустил всё еще не верящего в произошедшее ошеломленного юношу лёгким кивком. Оставшись наедине с Танитой, что не знала, куда и деть себя от смущения – всё казалось " не так"– е так стоит, не так молчит, не так смотрит, Князь подозвал её к большому креслу, на котором восседал:
–Подойди ближе, дитя, хочу на тебя поглядеть.
Танита, нервно сглотнув, двинулась к нему. Взяв ее за руку, он долго всматривался в черты её лица, затем, хмыкнув, улыбнулся:
–Внешне на мать похожа, а взгляд – наш. Ну, поприветствуй же деда, внученька.
Танита, опешив, во все глаза смотрела на Князя, ища в нем признаки злой насмешки над нею, сироткой. Но тот был спокоен, даже слишком – молча глядел он на кроху перед собой, словно давал время принять его слова, осознать.
–Как же...– собственный голос показался жалким писком, дыхание сперло, посему больше вымолвить ничего не смогла. Только и стояла, хлопая большими пушистыми ресницами.
–Так вот. Дед я твой, родной дед. С матерью твоей, стало быть, несчастье, иначе не отдала бы тебя Рона ни в жизнь, верно?– прищурившись, он ожидал ответа, впрочем, уже ему известного от Вацлава, а ещё раньше– от деревенских. Разве ж кто бы посмел не всё Князю доложить?
–Да...Она...Эти люди, они убили её – горе поднялось изнутри, удушливой волной, заставив задрожать нижнюю губу, а глаза набухнуть от слех.
–Охотники. Псы инквизиции!– словно выплюнул Князь– я предупреждал Рону!– с горечью в голосе добавил он– предупреждал, но она не послушалась!
Князь отпустил ее руку, во взгляде его читалась мука.
–А ..мой отец?– осмелилась задать вопрос Танита.
–Он погиб спустя год после твоего рождения. Спасая твою мать– бросил Князь, будто бы небрежно, но Танита видела, что даже годы не смогли стереть из его памяти ту боль, что он испытал, потеряв сына.
Девочка, кивнув, всхлипнула– вот ведь как. Отец, о котором мать ни разу за всю жизнь не говорила, а вопросы обрывала, мёртв. И мама.
–Одни мы с тобой на белом свете остались, верно, внучка?– ласково потрепав её по голове тихо произнес Князь. И девочка, не выдержав, кинулась к нему в объятия. Мужчина, обнял ее, словно самое ценное в жизни.
–Ну, ну, полно! Никому я тебя в обиду не дам, запомни! И разлучить больше никому не позволю! До последнего вздоха защищать стану!
И Танита поверила – такой решимостью был полон его голос, таким огнем горели глаза.
Согласилась. Ровно до тех пор, пока не сказал Князь, что от матери отречься придётся. Всем говорить, что не ведала её – растили вдали от города няньки да кормилицы. Почему далеко так? Слаба была здоровьем совсем, вот и рекомендовали лекари на природе жить, вдали от суеты городской.
А мать? А мать погибла вместе с отцом в тот день. Оказывается, для всех оно так и было– помог Князь бежать невестке, хоть нежеланной, но клятвы его сыном были принесены перед лицом Бога истинного, а, значит, нерушимы. А всем сказал, что погибли сын с женой в страшном пожаре, что охватил весь дом. И только сам он да еще самые верные слуги знали– то были Охотники. Пришли они за Роной, чтобы убить. Драгар, сын Князя, сражался за свою жену до последнего. Но на глазах жены был убит. А затем ...затем ведьму пытались сжечь. Но огонь внезапно охватил помещение. Все сгорели, а мать, что держала на руках Таниту, невредимой спаслась. Поняла она, какой дар в дочери.
Князь с воинами подоспел лишь к пепелищу. Рону он нашел чуть позже, пряталась она у реки, не зная, что делать дальше. Отказалась она поехать в замок, под его защиту. Боялась, что и там найдут, не пощадят. Да и ребенка не пожалеют Вот и выхода не было– сказал Князь всем, что погибла невестка в том страшном пожаре. Лишь смог внучку живой объявить, еле уговорив Рону на это. Он, гордый мужчина, Князь, воин, а молил едва ли не на коленях невестку, ведь мог и силой принудить. Но не стал. Неправильно это было бы. Да ради памяти сына. Решили лишь, что когда станет взрослой дочь– заберет её в замок Князь. А пока мала– пускай хоть немного утешением матери послужит.
Нехотя, но Танита согласилась, вняла доводам деда– больше всего на свете мать хотела бы видеть дочь живой. И сама для этого готова была на любую ложь. Разве ж неправда изменит чувства Таниты к матери? Нет. Ибо дочь любит и будет помнить вечно Рону, зато для охотников никакой, почитай, связи с ведьмой нет больше. Всего лишь несчастный ребенок, лишившийся обоих родителей.
Бахран*( авт) – государство на востоке, славится лучшими шелками, дорогими коврами, изысканными тканями
5
Спустя 11 лет:
–Танита, ты прекрасна!– Вацлав, замерев от восхищения, оглядывая Таниту.
Небесного цвета платье, украшенное на пышных у плечей рукавах и корсете сотнями крохотных лазурных жемчужин. Несомненно, старый Князь велел начать скупать их еще несколько месяцев назад на рынках Салезии, у самых искусных ныряльщиков, что не боялись нырять за такими сокровищами прямо вглубь опаснейших рифов.
Подчеркивая тонкую талию и пышную грудь, платье струилось вниз. Несколько слоев полупрозрачной ткани поверх светло-голубой юбки придавали наряду лёгкости и воздушности. Рыжие волосы были распущены, а голову украшал искусный обруч из белого золота. Множество крохотных синих цветов из драгоценных самоцветов на нем переливались всеми оттенками лазури, стоило свету попасть на их тонкие грани.
Но не это восхитило мужчину, отнюдь, – нежные алые губы, словно припухшие от поцелуев. Алебастровые плечики, тонкая жилка на нежной шейке, взмах длинных ресниц– когда же та маленькая девчонка, что танцевала в придорожной гостинице, волоча по полу дешевое зелёное платье, выросла и превратилась в эту прелестницу? Поистине, не зря о красоте её говорят едва ли не по всему Средиземью. Вспомнив, сколько женихов приезжали в замок сами или присылали гонцов с дарами, Вацлав невольно сжал кулаки. И ведь многие из них будут на приёме!
–Вот уж и правда?– игриво щелкнула его по носу Танита, искоса любуясь своим отражением в большом зеркале на колесах, что привезли утром слуги. Не замечая изменившегося настроения мужчины, она шутливо продолжила– А сказывают, что ты на дану Фреду заглядывался, да так, что едва с коня не упал,– намешливо протянула она, вовсю делая вид, что ей это все равно. На самом деле Вацлава она искренне, всей душой полюбила еще с того момента, как он, весь в крови, заглянул в двери экипажа, одним махом убив чудовище, что пыталось лишить жизни саму Таниту.
Оторвавшись от созерцания, Вацлав подошел ближе. Высокий, статный, светлые волосы зачесаны назад, темно-оливковый мундир, черные брюки и высокие сапоги – мечта любой женщины. Да и они, что почтенные замужние дайны, что смешливые и краснеющие едва ли не каждое мгновение даны, что прислужницы, нет-нет, да и косившиеся в его сторону– все находили его первым красавцем, тайно вздыхая о нем. Да что там, даже маленькие данки– и те были очарованы. Ведь, помимо внешности, он обладал поистине врождёнными манерами и характером. Тогда, когда дед назначил его, совсем еще юного двадцатилетнего мальчишку, начальником стражи, не удивился только ленивый. " Как же так?!"– возмущались мужчины вполголоса, боясь, что собственные прислужники могут донести-" Он бы ещё ребенка поставил!"; " Нет, ну, положим, красив и учтив– да ведь это совсем не то, что нужно "– поддакивали им жены, мечтательно закатывая глаза. Но Вацлав годами верного служения, да справедливости к воинам, сумел заработать всеобщее одобрение. Под его руководством замок и город стали будто неприступная крепость. И стену, что окружала город, проверил он, найдя множество мест, что нуждались в починке, и ров крепостной велел очистить да новой водой наполнить, принеся Князю долгими ночами продуманный вариант, как реку туда подвести, как и где подкопать.
–Танита, ты ведь знаешь – нет в моем сердца места никому, кроме тебя,– чуть насмешливо протянул он над ее ухом. Теплое дыхание овеяло шею, девушка поежилась. Так приятны были и речи его, и само присутствие. Хоть, зная Вацлава, говорил он подобное многим. Не из желания соблазнить– просто учтивость и галантность будто с молоком матери впитал. Но Танита упорно продолжала верить, что она для него– единственная, избранная. Даже дед смеялся над такой её слепой любовью, да говорил прежде – даже если бы осмелился Вацлав, то отказал бы он ему. Манеры да доблесть– дело, конечно, хорошее, но происхождения и статуса не заменяь. Но Вацлав своё место знает, и посему даже разговора о подобном заводить не станет. Да и прочил хитрый Князь Таниту в жены как минимум такому же родовитому и именитому князю или даже лорду, а, может, и министру. " Я в приданое твое всё отдам, не поскуплюсь"– объяснял ей, словно неразумному, капризному, но любимому ребенку, дед-" А о красе твоей слухи до столицы дошли, тут уж жди женихов". Но и Танита в деда да отца упрямством пошла– никого не желала видеть подле себя, кроме золотоволосого начальника стражи. Ни с кем не желала будущего делить, кроме как с ним. И дед потихоньку прогибался, вот уже сегодня, на приёме в честь её совершеннолетия, он разрешил присутствовать и Вацлаву.
Танита, крутанувшись на каблуках, взметнула ворох нижних юбок. Приподнявшись на носочки, она ловко ухватила мужчину за лацканы мундира:
–Скажи, я нравлюсь тебе?– выдохнула она в такие желанные губы. Вацлав слегка растерялся от такого напора, но тут же пришёл в себя:
–Нравишься, ты и сама то знаешь, – перехватил он ее руки у запястий, словно не желая дать совершить непоправимое.
–Тогда знай – я говорила с дедом. Он не будет против – пока ещё не до свадьбы, но, думаю, пару месяцев– и я его уговорю. На то, чтобы самой избрать друга по сердцу себе, – лукаво улыбнулась она Вацлаву. А тот, напротив, нахмурился:
–Я уже просил твоей руки и не знаю об этом?– едко выплюнул он, пытаясь отцепиться от девушки. Но Танита не позволила, она знала Вацлава уже многие годы, чтобы вот так просто взять и поверить в то, что он не скрывает за злым сарказмом иного, страха, в котором даже себе боится признаться:
–Вацлав, я люблю тебя,– в очередной раз озвучила она свои чувства мужчине– уже много лет. Как много лет – она прикоснулась пальчиком в белой перчатке к его рту, словно призывая мужчину молчать– Ты не позволяешь себе того же. Но я чувствую– и ты меня любишь.
–Я люблю тебя, Танита. Как дочь, как сестру, которой у меня нет, – начал было увиливать Вацлав. Но девушка не поддалась:
–Надо же, храбрый воин, а чувств своих боится!– усмехнулась девушка– Ну же, Вацлав, смелей! Это ведь так просто!
Вацлав, несколько мгновений размышляя, вдруг схватил ее в охапку, нисколько не заботясь о наряде, и жадно поцеловал в губы. Сердце Таниты забилось от восторга – их первый поцелуй! И когда – в день рождения! В день совершеннолетия! Нет, она и так не забыла бы этого чуда! Но теперь запомнит этот день на всю жизнь!
Тяжело дыша, Вацлав отстранился. Танита мудро решила не наседать – пускай привыкнет, раз уж решил поиграть в неприступную крепость. Это ей, девушке, впору бы. Но сердце пело от счастья – ах, скоро такой мелочью покажется, кто и когда первый заговорил о любви. Главное– то счастливое совместное будущее, что их ожидает.
–Танита, я был серьёзен, когда говорил об этом. Ты еще молода, ты никогда не любила, не знаешь, что это такое. Ты путаешь любовь и благодарностью – заладил своё Вацлав. Вот же чурбан!
–Я. Люблю. Тебя.– упрямо, едва ли не по слогам, повторила Танита.
–И потом, ты– внучка самого Князя. А я, не смотри, что начальник стражи, -я прислужник. Немного выше, чем остальные. Это сейчас тебе не важны драгоценности, приемы, наряды. Не важны люди, что входят в твой круг общения. А выйдешь за меня, пройдет время...
Танита вновь поднесла руку к его губам:
–Пожалуйста, хватит,– попытавшись сдержать себя, она вдруг вспомнила, что она– женщина. А, значит, можно и схитрить – Сегодня у меня такой чудесный праздник! – для убедительности она невинно похлопала пушистыми ресницами– Так давай не омрачать его разногласиями.
Видя, как Вацлав, слегка смутившись, кивнул, Танита усмехнулась про себя-" какие, все же, эти мужчины глупые. Как им важна внешность да то, что впишется в их картину мира. Построила из себя беззащитную и милую красавицу, что нежнее ветерка весеннего ? Получи соответствующее отношение. Вон, тот же Вацлав теперь кавалера из себя будет строить весь вечер".
–Я пойду, а то увидит кто,– забеспокоился о приличиях Вацлав, хоть сам факт того, что находился он в ее покоях, да без прислужниц или, на крайний случай, няньки, уже нарушал все мыслимые и немыслимые приличия.
