Текст книги "И лицо твоё в пламени вижу...(СИ)"

Автор книги: Мануэлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Не думая про оставленный нож, ведьму, свои вещи, он направился к выходу. Оставаться с ней было опасно. Нет, не для него– для нее самой.

–Если бы у меня была сила, я бы убила тебя не раздумывая! – в спину припечатала тихим, полным бессильной злобы голосом ведьма.

Рейвен обернулся, долго всматриваясь в нее. Та, обнаженная, обернулась, выдерживая его взгляд, не прикрываясь стыдливо как раньше.

Наконец, Охотник лишь кивнул в ответ, и покинул дом.

29

Когда Рейвен вернулся обратно, было уже глубоко за полночь. Он уходил так далеко, что и не надеялся, вернувшись, застать ведьму в доме. Будто негласно дал ей шанс уйти, спастись.

И сейчас, открывая скрипучую дверь, он внутренне приготовился к погоне– конечно, он настигнет Таниту ещё до рассвета, Охотник внутри не даст отпустить добычу. Но человек хотя бы дал ей шанс. Глупый, сиюминутный порыв. Шанс, что заранее обречён на неудачу.

Вопреки ожиданиям ведьма все ещё была внутри. Отвернувшись к стене, она тихо лежала под одеялом, одетая в те же вещи, в которых ушла от лекаря. Поменяв лучину, Рейвен подошел к ней, усевшись прямо на пол рядом со скамьей. Ведьма даже не шелохнулась.

–Скажи, как давно ты почувствовала силу? – начал он издалека, не надеясь на ответ. К его удивлению, ведьма повернулась к нему, глядя прямо в глаза. Точно боялась быть здесь одна, и даже рада теперь его приходу.

–В детстве, – ответила она, немного помедлив,– Когда Охотники убили мою мать. Сожгли прямо перед нашим домом.

Охотники?! Немыслимо! Снова лжет! Но вопрос словно сам собой вырвался:

–Как это произошло, расскажи?

И снова ведьма удивила– глядя на танцующие отблески лучины на стенах, она тихо начала:

–Моя мать и я жили далеко за лесом, рядом с деревней и небольшим городом. Очень многие из жителей приезжали к маме за помощью – когда Охотник еле заметно хмыкнул, тем самым обозначая, что понимает, за какой именно помощью приезжали те, ведьма грустно покачала головой– Я помню и маму, и то, чему она меня учила. Никогда не творить зло, не нарушать ход вещей. Мама не только не делала ничего плохого, она отказывалась помогать в таком деле кому бы то ни было. Вот вы, Охотники, думаете, что все ведьмы – сплошь злые да ненавидящие весь род людской существа?– она горько усмехнулась– Я могла бы тебе рассказать очень много о том, с какими ужасными просьбами порой приходили к маме люди. Я должна была в это время или гулять в лесу, или прятаться наверху, на чердаке. Но я наловчилась перебираться через окно в комнату, где мама хранила припасы для ворожбы. И развлекалась тем, что подслушивала разговоры с визитерами. Убить мужа, сделать так, чтобы соперница родила мертвого ребенка, приворожить могилой человека– так, чтобы тот медленно умирал, если осмелится чувствам насланным противиться. Болезнь тяжёлую наслать на соперника или смерть. И все они как один были очень злы, стоило маме отказать в подобном. Я даже...– голос ее немного дрогнул – Я думаю, что на маму донесли. Незадолго до этого к нам лично приезжала одна очень знатная дана, просила что-то такое, что мама без промедления выставила ее из дома. Я не знаю суть просьбы – тогда я заигралась с Фроло, нашим котом, в лесу, и вернулась лишь тогда, когда дама, осыпая мать проклятиями, уезжала, подгоняя слуг и лошадей.

Танита замолчала, будто пытаясь унять эмоции, а затем продолжила:

–А вскоре после этого приехали Охотники. А ведь вы, Охотники, – она смело взглянула ему прямо в глаза– Не приговорили ни единого человека, кто зло ближнему творил, ведь так? Ни единого, кто извел другого? Кто болезнь наслал, кто чёрное дело совершил ради выгоды своей. Только ведьм? А люди для вас, получается, сплошь добрые да чудесные? Так?!– ее голос зазвенел обидой.

Рейвен не ответил, осознавая убийственную правильность её слов. В таких случаях расплачивались лишь ведьмы, как инструмент злодеяния. Причем, не всегда ведьма виновна была в чем-то определенном, зачастую причиной был простой донос или месть от тех, кто обозлился, обратившись, но не получив помощи в деле злом. Рейвен это знал, понимал как никто другой. Часто, совсем в глубоком детстве, когда мир ещё делится на чёрное и белое, он задавал этот вопрос и наставникам, и отцу. Но не только ответа не получил, но и был посажен на седмицу в келью, на хлеб и воду, чтобы не смел сомневаться в их предназначении, а ещё в святости миссии. " Наша задача– ведьм остановить! Злу не дать проникнуть в мир! А для людей суды есть королевские да местные"– назидал тогда ему отец, недовольно качая головой. Словно бы разочаровался в сыне. И Рейвен, отсидев в тесной комнатенке с единственным окошком высоко под сводчатым потолком, вышел оттуда с твердым убеждением никогда не подводить отца и Орден, никогда не ставить под сомнение главные цели братства.

–Ну а потом меня забрал Князь. Он оказался моим родным дедом,– заломила руки ведьма.

–Он знал, кто ты на самом деле?– поинтересовался Охотник, уже полагая, что та станет выгораживать деда. И ведьма не разочаровала:

–Нет. И никогда не догадывался. Я скрывала проблески Силы, да и их было не так много.

–Почему? – живо переспросил Охотник, замечая, как краснеет ведьма. И тут же понял, отчего.

–Ты действительно ещё ни с кем не спала?– спросил в лоб. Возможно, внучка Князя и хранила себя для брака, но ведьма? Вряд ли. Отчего же внутри все переворачивалось, страшась услышать не тот ответ?

–Нет.– тихо ответила ведьма, покачав головой.

Рейвен замолчал, переваривая полученный ответ. Что-то глубоко внутри отчаянно кричало, что ведьма не лжет. Наконец, решив не мучить себя, он отрезал, заканчивая эту ставшую уже довольно странной, беседу:

–Ложись спать, вставать будем рано.

Ведьма, ни слова не проронив, опять улеглась на лавку, повернувшись к нему спиной.

А мужчина до самого утра не сомкнул глаз, мучаясь то видением ее коротко остриженной головы, то немного упрека во взгляде, то – той стыдливости, с которой она ответила на его последний вопрос.

Пару раз ведьма во сне с отчаяньем в голосе тихо звала какого-то Вацлава. Наверно, своего золотоволосого ухажера. Глупая ревность уколола в самое сердце– его, значит, простым Охотником видеть в мужьях не желала, а какого-то начальника стражи во снах звала, мечтая о нем. Да и вообще, странная ведьма, разве желают они чего либо, кроме Силы да знаний?

И тут же другая, человеческая сторона души Охотника, тихо возразила– желают. Если не ведьмы это злые, а юные девушки или женщины, силой обладающие. Желают они обычных человеческих радостей– мужа, семью, любовь. Неужели и вправду могут быть ведьмы добрыми? Рейвен в удивлении будто со стороны наблюдал за борьбой в нем Охотника и человека. Один бесновался, требуя не поддаваться чарам ведьмы, другой же тянулся всем сердцем к той, что лежала совсем рядом– лишь руку протяни.

Рейвен вскочил, принявшись мерить шагами дом. Затем, схватив нож, запихнул его в голенище сапога, и вышел наружу. Сердце его разрывалось от боли, едва вспоминалось ее личико, искаженное страхом. Иррациональное чувство жалости схватилось в буйной драке с чувством долга.

30

Ингмар места себе не находил, он буквально осязал ту опасность, что нависла над Танитой. Рассказывая ему о прошлом, в тот, последний их разговор, девушка невольно выдала то, как называла её мать, ласково обращаясь к дочери. Настоящее свое имя. А сопоставить всё со слухами о побеге юной княжны труда не составило. Ингмар горько усмехнулся – знала бы старая Вария, кого шпыняла, гоняя простой прислужницей. Да и сам он хорош – руку и сердце предлагать такой дане знатной. А то, как она ни разу не повела себя так, словно он ей– не ровня? Мало ведь времени прошло с той её жизни, богатой да знатной, значит, душа добрая у нее была. И там, и здесь могла она главное хранить– человечность да доброту. Оттого ещё более тоскливо на душе было, оттого и боялся, что в беду попала дана большую.

Все внутри комнаты ее свидетельствовало о том, что сама ушла она. И деньги, и провизию взяла с кухни, крохи, а прислужница утром заметила, думая было обругать полноватого парня, что помогал по дому– не он ли на кухню ночью пробирался. Но Ингмар сказал, что это– он сам, спустился, когда не спалось.

Но лента, которую он купил ей тогда, на ярмарке, тонкой змейкой лежащая у окна, настойчиво привлекала внимание. Неужто не взяла с собой? Как светились ее глаза от подарка нежданного тогда. Оно, конечно, княжне такие дары приносили, что ему и в жизнь не достать, а ведь рада была. Даже в щеку поцеловала. Может, просто одиночество да постоянные придирки Варии заставили бедную дану радоваться хоть такой толике доброты да внимания? Поди ж теперь, узнай. Нет, зачем ей простая лента от глупца влюбленного.

Вот только душа на месте не лежала. Наверно, стоит послать к Князю, чай, интересно будет, где внучка его. Хоть он, по слухам, и отрекся публично от опозорившей его внучки, да визитера могли не то, что в замок не пустить, а и из города погнать, решил Ингмар, что верным это решение будет.

Да ещё на днях приходила темноволосая Торма, подруга Таниты. Правда, подруга даже имени княжны не знала, но то объяснить просто– на месте Таниты каждый бы так поступил, не раскрываться же первому встречному. А после и неловко уж было имя называть верное. Да и опасность грозила если? Вопросов было больше, чем ответов.

Окидывая его взволнованным взглядом, Торма заохала, узнав, что подруга ушла.

–Неужто все? Выследили– и придется ей, бедной, за старика выйти?– всплеснула руками девушка, расстроенно качая головой – Вот ведь бедная, какая судьба несправедливая.

Ингмар, расспросив Торму, не только к истине не приблизился, а даже ещё больше запутался. Конечно, про родителей княжна солгала, но что если о замужестве речь– правда? Что, если действительно томится она сейчас в замке, а Князь заставляет её согласие дать. Да и какое согласие, разве оно нужно? Нет, просто свадьбы ждёт, если жених ещё не передумал.

Тогда и в замок идти сообщать смысла нет, если Танита уже там. Только посмеются над ним, да выкинут взашей как дурачка блаженного. Какой Князь когда признает добровольно, что родня его в прислужниках маялась?

В дверь кабинета постучали, вошла юная прислужница, неловко переминаясь с ноги на ногу:

–Там дана Ровена приехала, поговорить желает.

И не успела девушка закрыть за собой дверь, как та, о ком шла речь, уже застучала каблучками по лестнице. Войдя в кабинет, она без приглашения уселась на кресло, стягивая со своих тонких пальчиков темные перчатки и буравя его взглядом светло-карих глаз.

Ингмар выругался про себя – что она себе позволяет? Словно нарочно делает все так, чтобы у окружающих создалось мнение об их излишне теплых взаимоотношениях. А там пару слов отцу– и Ингмар даже противопоставить ничего не сможет, если решит тот – браку быть.

–Дан Ровена, какой приятный сюприз– начал он, косясь на дверь. Прислужница оставила ту приоткрытой, но здесь, скорее всего, простая неловкость нежели забота о правилах приличия– Я как раз собирался выйти в город, не желаете ли сопроводить меня? Конечно, если вы приехали без сопровождения, то мы можем сперва спуститься вниз, там будет моя свекровь и прислужницы, выпьем немного чаю. А я пошлю слугу за одной из ваших прислужниц?

Но светловолосая головка лишь отрицательно качнулась:

–Не стоит. – жадно, не чета Торме ( Ингмар знал, что нравится прислужнице этой, но она никогда не показывала даже крохи симпатии. В отличии от Ровены, что привыкла идти напролом) скользила по нему взглядом нежданная гостья– Я зашла ненадолго. Проговорить с вами.

Она подалась вперёд, будто боясь, что их могут подслушать:

–Речь пойдет о ...– она замялась, будто бы не зная, стоит ли продолжать – О вашей прислужнице, которой вы доверяете самое верное, жизнь маленького Теодора.

Ингмар взволнованно привстал, немного отвернувшись, чтобы не выдать чувств.

–Да, и что же в ней такого, что заставило вас наперекор всем нормам приличия– не упустил он шанса поддеть Ровену– Приехать прямо ко мне домой?

Ровена не поддалась. Обеспокоенно сложив руки на коленях, она начала:

–Вы, видно, не знаете, что она ....ведьма!– выплюнула Ровена, кривясь так, будто само это слово может очернить любого, кто его произнес.

Рейвен лишь широко улыбнулся, поворачиваясь к названной гостье:

–Отчего же, знаю. Только я предпочитаю слово " ведающая".

С наслаждением отметив, как изменилась в лице Ровена, он продолжил:

–Я считаю, не стоит преждевременно ставить клеймо на людях. Я ведь и сам когда-то был простым нищим вором, умирающим от голода. И если бы не отец моей покойной супруги, то неизвестно, кем бы я стал в данное время.

Но Ровена не отступала:

–Вы, видимо, не знаете. Её сила огромна! Тогда, на ярмарке...

Но Ингмар не дал ей закончить:

–Она спасла жизнь человеку. Тогда я был рядом с ней и видел всё своими глазами!– отрезал он, пытаясь успокоить бушующую внутри неприязнь. Внезапно он осознал, что попросту не может дальше терпеть эту женщину, какое бы высокое положение она не занимала.

–Извините, если у вас– всё, то я должен спешить. Я тут вспомнил об одном крайне важном деле.

–Но я...вы же говорили, что мы можем прогуляться.. – лицо Ровены вытянулось, приобретая какой-то поистине волчий оскал, а глаза недобро засверкали из-под нахмурившихся бровей.

–Я сейчас велю прислужниках разыскать Варию,– Ровена знала его свекровь, более того, они питали к друг другу взаимную неприязнь – И она с удовольствием проведет с вами время. Все же, это гораздо лучше, чем в моей скучной мужской компании. А я очень спешу, прошу простить меня.

Схватив с кресла сюртук, Ингмар быстрым шагом покинул свой же кабинет, ничуть не смущаясь того, как некрасиво и негостеприимно сейчас поступил.

Ровена согнулась в кресле, сцепив пальцы на руках так, что отросшие когти впились в ладонь, отчего капли крови забрызгали платье. ' Хорошо, что одела темное'– мелькнула ни к месту мысль в затухающие сознании. Языком девушка нащупала пробивающиеся клыки. Бежать! Нужно срочно бежать, пока никто не увидел. Это стало происходить все чаще, теперь даже днём. Ведь Ровена упорно отвергала свою натуру. На мгновение ощутив искру сочувствия к ведьме, которой приходилось вести такое же мучительное существование-пытку, жить, скрываясь и скрывая свою суть от людей, Ровена вскочила на ноги, и бросилась к выходу, согнувшись вдвое, чтобы никто не заметил происходящих с ней изменений. Сошлется потом на дурное самочувствие.

До экипажа добралась, не встретив на пути никого. В коем-то веке то, что Вария ее ненавидела, будто чувствуя вторую суть, сыграло на руки. Закрыв дверь, задернув шторы, она постучала в потолок, и прислужник хлестнул лошадей.

Ровена трясущимися руками достала из плотного темного мешка сосуд с непрозрачными стенка, открыв пробку, она принялась жадно пить красную тягучую жидкость, понемногу приходя в себя. Ну, ничего! Она сделает так, что Ингмар станет думать об этой рыжей с оттенком лёгкой грусти. Так, как думает сейчас о жене. О мертвых ведь иначе никак.

31

" В лес не ходи, там ведьма живёт,

Она под Луной танцует, поет.

Она ест детей на завтрак, обед,

Охотник лишь ей покажет, где Свет.

А ты же, дитя, лишь стемнеет– домой,

У темной дороги и в поле не стой,

Иначе придет она за тобой,

Душу заберёт, отнимет покой..."

Со стороны оставшихся позади деревенских домов донеслась звонкая детская песенка. Танита зябко повела плечами, поплотнее запахнув темный плащ, что бросил ей с утра Охотник, невесть откуда взявший его. Вот такие невинные напевы спустя годы превращались в полубыль, сказания. В каждой деревне находился кто-то, споривший , что его родители в детстве даже знали героев напева. А у другого дальняя родня, всенепременно, и сама пострадала от ведьминых происков.

С каждой песней росли и страхи людей перед ведьмами– все, что живой пытливый ум человеческий придумывал, чтобы отвадить наиболее озорных детей от леса, полей, колодцев ( не ведьм боясь, а реальных опасностей), приписывалось позже ведьмам. Девушка вспомнила, как Князь по праздникам самолично суды вершил да жалобы слушал с ещё двумя судьями. И сколько приходило тогда " жертв" колдовства – то жена придет на одинокую молодую соседку, которой ее добряк– муж изгородь починил, доносить. Дескать, темной ночью под луной самолично видела, как та, полностью голая, из окна бросается на холодную траву, перекидывается кошкой черной да в сторону леса бежит. То крестьянин жаловаться – сосед да мать его, соседа, старая, седая как лунь, с бельмом на глазу, ворожат. А то как еще– то град был, с голубиное яйцо размером, то посевы не взошли. Оно и ясно – ведьма! А потом выясняется, что с соседом у них– давняя вражда за кусочек земли меж заборами. То молодая девушка, стесняясь да глаза пряча, расскажет, как знает, что купец зажиточный посылал прислужников к ним в лавку, да требовал от отца ее невозможное – чтобы тот живого трёхдневного младенца к нему доставил, для ритуала темного. Правда, после допроса Князем, девушка в слезах признаётся, что, мол, любит сильно прислужника молодого. А старый купец засватать ее решил всего-навсего, увидев пару раз в лавке. Отец добро дал, скрепили рукопожатием договоренность. Да вот девица решила судьбу в свои руки взять. Оболгать нелюбого жениха, на преступление пойти ради счастья своего.

Князь, умело лавируя между добротой и ленивым радушием и строгостью вкупе с угрозами за навет посадить в яму на седмицу , заставлял людей правду говорить. Так и выяснялось, что почти все то лгали, то принимали совершенно обычные вещи за темную волшбу, не желая упорно видеть силы природы или даже свою вину в случившемся.

–Тебе холодно?– низкий голос Охотника заставил вздрогнуть. Отвечать не хотелось– разве он о здоровье её печётся? Нет, боится, как бы повод для похвалы перед Орденом не потерять.

***

Почти весь день скакали они, остановившись лишь раз, чтобы перекусить спешно да омыть разгоряченные лица из старого колодца слегка затхлой водой.

За все время Охотник лишь пару раз спросил ее о чем-то, но девушка лишь мимо ушей пропустила– что толку говорить с тем, кто скоро убьет тебя? Кто не только слушать не станет, а уже и собственное мнение сложил, задолго до встречи, о том, кто ты есть на самом деле.

Девушка устало откинулась назад, коснувшись спиной груди Охотника, даже не коря себя за эту слабость. Силы оставляли, веки закрывались сами собой. Но Охотник был странно бодр, тело его было натянуто будто струна. Словно чувствовал что.

–Если на нас нападут, ведьма, – вдруг бросил Охотник, не отрывая глаз от дороги – Не вздумай этим воспользоваться и сбежать! Только силы истратишь! Я всё равно найду тебя! Только тогда уже не буду столь добр!

Танита собралась только пожелать, чтобы Охотник сам свои на болтовню пустую не тратил, раз опасность чует, как вдруг невдалеке показалось пятеро мужчин на лошадях. Их разношёрстная одежды как нельзя лучше отражала род их занятий – разбойники! Грабят люд честной, оттого и вразнобой одеты– не будет ведь путник подбирать одежду прям под грабителя своего. Да и делёжка всё равно сделает свое дело– кому шапка соболья, кому– кафтан дорогой расшитый каменьями, кому– сапоги из чистой кожи.

–Куда дорогу держите, путники?– насмешливо произнес большой крупный мужчина, ощерив почти беззубый рот. Четверо его приятелей остались чуть позади, немного нервно озираясь на кусты вокруг леса. Видно, их приятели, притаившись там, ожидали условного знака, чтобы напасть.

–О том тебе знать не надобно!– бросил Рейвен, аккуратно ссаживая Таниту с лошади. Глазами же следил за мужчинами, что стали медленно приближаться.

–Оно и верно, Охотник,– презительно сплюнул на землю главарь разбойников -Меньше знаем – меньше в остроге* на себя возьмём, а , ребята?– он оглянулся на спутников, что тотчас же загоготали в ответ.

Но стоило главарю повернуться обратно, как его глаза в ужасе раскрылись , а руки метнулись к шее. Изо рта вылетел странный булькающий звук, а затем он сам повалился набок, так и не отрывая рук от горла. С глухим звуком упав с лошади на землю, он раскинул руки, точно птица, что пытается взлететь да не может, явив всем вокруг причину падения – из его горла торчал наконечник небольшой стрелы. Рейвен, не опуская арбалета, слегка пришпорил лошадь, двинувшись к растерявшимся разбойникам, брезгливо объехав труп их предводителя. Но тут из-за кустов и деревьев послышался шум– то подельники разбойника выбегали, чтобы дать отпор убийце главаря. И Рейвен совершил то, чего не ожидал от себя– обернулся, чтобы крикнуть Таните ' Беги в лес!'. Вопреки всем заученным правилам боя, вопреки кодексу Охотников, что никогда бы не позволил жизнь ведьмы выше своей ставить, вопреки рассудку и здравому смыслу.

Княжна, с пару мгновений почему-то растерянно перевозившая взгляд с него на свои ладони, будто в сознание пришла. С презрением тряхнув покрытой капюшоном головой, она явила всем коротко остриженные рыжие пряди и решимость в зелёном взгляде.

Глупая! Ему не справиться с теми, кто надвигался, мрачновато пересмеиваясь. Уверенные в своем численном превосходстве, разбойники продвигались всё ближе, с каждым шагом все меньше страшась арбалета в руках Охотника. Всё равно всех за раз не победить.

–Беги, Тьма тебя забери!– рыкнул Рейвен, но ведьма упрямо стояла позади, одними губами что-то ответив. " Жизнь за жизнь"!? Что она несёт?

То, как сосредоточенно она глядела на свои руки, привлекло даже часть разбойников – они стали переговариваться, что девица, видно, чудная. С такой лишь поразвлечься, когда Охотника убьют, да и следом за ним отправить.

Как вдруг с кончиков пальцев княжны вырвались лёгкие потоки оранжевого пламени, сперва тонкие и еле заметные, а затем, точно всполохи, разрезав воздух, взметнулись к небу. Лошади разбойников заржали, испуганно попятившись назад. Седоки еле удерживали перепуганных животных. Те же из разбойников, что шли пешком, настороженно замерли, не решаясь ни подойти ближе, ни отступить– вдруг в спину полетит всепожирающее пламя!?

"Ведьма!" , " Ведьма!"– послышались напуганные голоса. Охотник, хмыкнув, придержал лошадь, что тоже начала вести себя беспокойно, не зная, что творится за ее спиной, но чувствуя странное поведение товарок.

Достав из сумки пару самодельных пороховиков*, он натянул уздечку так, что лошадь отступила назад. Быстрым движением поднеся пороховики в руке к пламени, что вырывалось из ладоней перепуганной этим насмерть, но такой упрямой, ведьмы, он резко бросил их вперёд. Один за одним раздались взрывы, крики разбойников заполнили до того почти осязаемую тишину, когда каждый считывал противника, не решаясь действовать. Куски земли с частями человеческих тел взлетали в воздух, жуткую картину едва скрывал чёрный едкий дым, что клубился в воздухе.

–Дай руку!– бросил Рейвен, подъехав к княжне– Руку!

Но та, ошеломлённая произошедшим, просто с ужасом смотрела вперед, куда-то сквозь пламя, что все также вырывалось из открытых ладоней.

–Остановись!– Рейвен, спрыгнув на землю, обернулся– дым позади понемногу рассеивался, являя неподвижные тела разбойников, лежащие на земле. Кто-то, откашливаясь, уже встал на четвереньки, ползком и наощупь пытаясь выбраться, кто-то в голос выл, держась за обрубок руки, откуда фонтаном хлестала кровь. Один разбойник лежал на боку, придавленный телом лошади, устремив остекленевший взгляд прямо на них. Горстка тех, что не попали в самое сердце взрыва, боязливо жалась назад, оглядываясь в поисках сбежавших лошадей.

–Танита!– подойдя сбоку, Рейвен с силой встряхнул княжну – Прекрати это!

Сморгнув, она перевела взгляд на свои руки– туда, куда указывал Охотник. И, словно придя в себя, еле заметно кивнула. Пламя стало потихоньку угасать. Не дожидаясь, пока оно угаснет полностью, Рейвен схватил княжну поперек талии, почти волоком дотащив до коня. А затем с удивительной ловкостью забросил на лошадь, запрыгнув следом. И пустился вскачь, не оглядываясь назад. Впрочем, разбойники, оглушенные и ослеплённые взрывами, вряд ли бы стали преследовать их.

Скакали они до самой ночи, не останавливаясь, не давая отдыха ни себе, ни лошади, что уже выбивалась из сил под двумя всадниками, фырча и жадно втягивая воздух подрагивающими ноздрями.

Пороховик*– самодельная граната на основе сухого пороха

Острог*– тюрьма

32

-Привести ведьму!– бросил младшим братьям Ордена Драгон, недовольно морщась. Ладонь все ещё саднила от раны, что он нанес себе сам, проведя серебряным клинком наотмашь.

Спустя несколько мгновений прислужники притащили молодую девушку– худенькую, темноволосую, напуганную так сильно, что звон кандалов на руках и ногах отдавался в такт дрожи её тела.

–К стене её! И оставьте нас!– отдал приказание Драгон, отворачиваясь. Нужно держать себя в руках! Выждав немного времени, он услышал, как закрывается за братьями толстая дубовая дверь. Бросившись к ней, опустил тяжёлый железный засов. Ну вот, теперь никто не сможет им помешать!

Он перевёл взгляд на ведьму, что висела, прикованной за руки и ноги к каменной стене. Совсем ещё девчонка! Черт! Силы будет мало! Очень мало.

–Прошу ...вас...– зазвенел почти детский голосок, а светло-голубые очи стали испуганно ловить каждое его движение.

–О чем же ты просишь, дитя моё?– ухмыльнулся Драгон, нажимая на тайный камень в стене. Тотчас остальные камни вокруг пришли в движение, образовав странный рисунок. А затем большая часть стены стала двигаться вправо, открывая за собой винтовую лестницу, устремившуюся вниз.

Ведьма, тихо всхлипнув, перевела полный ужаса взгляд на Главу Ордена:

–Я всё скажу, не пытайте, умоляю!

Мужчина только рассмеялся в ответ:

–Ну что ты, милая, никто и не думал тебя пытать, – повернувшись, он стал спускаться вниз, слегка приподняв край мантии– Ты просто умрёшь в муках, как и твои сестры. Вот и всё. Но прежде...– его глаза загорелись жадным блеском, когда внизу, в тайной комнате, вход куда был известен лишь ему одному, он стал собирать всё, что пригодится для обряда. Артефакты, ингредиенты для зелья, фолианты с заклинаниями.

Вернувшись назад, он плечом нажал на камень, отчего проем в стене с глухим скрипом стал закрываться. Не спеша выложив на стол всё, что принес снизу, он обернулся к ведьме, чьи глаза были полны слёз.

–Ну, расскажи мне, дитя, какой у тебя дар?– прищурившись, он упёрся руками о край стола.

Ведьма, тряхнув мокрыми темными прядями волос, глухо ответила:

–Я – травница. Не веда* почти, только...– она скользнула краем глаза по предметам за его спиной, съежившись от ужаса– Только заговоры простые да снадобья, настои знаю.

–И что же, никакой ворожбы? Никакой силы иной?– лениво протянул руку к длинному ножу с серебряными зазубринами на лезвии, играючи пройдясь по ним пальцем.

–Нет!– ведьма испуганно затрясла головой – Клянусь вам, нет!

Охотник, резко повернувшись, потерял к ней интерес, принявшись что-то делать на столе, шепча странные заклинания на неизвестном ей языке. А затем ведьме показалось, что слышит она плач детский. Но откуда? Неужто с ума сходить начинает от страха? Вытянула она шею, чтобы хоть немного заглянуть за плечо Охотнику– и обмерла. В небольшой корзине, из груды тряпья выглядывала маленькая детская пяточка. Розовые скукоженные пальчики подрагивали, изредка дергаясь в воздухе.

Глава Ордена, не оборачиваясь, хмыкнул:

–Видно, сонный настой был слабоват.

Прикрыв ножку младенца ветхой тряпицей, он с ненавистью бросил:

–А ты не сверли меня взглядом, отродье тьмы! Ради высшего блага всё творю я! И только мне отвечать за деяния свои!

Чуть позже в воздухе мелькнуло серебристое лезвие клинка, и от стен отразился пронзительный детский крик. Ведьма в ужасе забилась в цепях, завывая точно побитая собачонка, от страха и жалости. К себе, к тому невинному дитю, что стало жертвой того, кто призван мир от зла очистить. К несправедливости этого мира– дитя, чистое, невинное дитя, никому в жизни не причинившее зла, даже и не разумеющее, что это такое, погибло такой ужасной смертью. И она сама скоро последует за ним, та, что даже срывая травы или срезая немного коры с нужного дерева, обязательно совершала обряд прощения, моля мать-природу простить за то, что взяла необходимое для отвара или настоя, которым станет лечить людей.

–Глупая маленькая ведьма! – оскалившись точно дикий зверь, с безумием в глазах повернулся к ней Охотник, поднимая в руке окровавленный клинок – Чем больше ты страдаешь– тем чище сила...

И обернулся, продолжая и дальше мерно напевать заклинание.

***

–Что там ещё!?– озлобленный тем, что слова маленькой ведьмы отказались правдой – силы в ней действительно было лишь несколько капель, Драгон сердито встал из-за стола в кабинете, где принимал посетителей.

–Учитель,– низко поклонился один из младших прислужников, Драгон не утруждал себя запоминанием ни их имён, ни лиц– К Вам прислужник Бургомистра из Раева, говорит, что у него для Вас важная информация.

–И?– лениво махнул рукой Драгон, побуждая юного брата говорить быстрее– Что за информация?

–Он сказал, что передаст её только вам,– ещё ниже склонился брат, видно, испугавшись, что за наглость прислужника, требующего встречи с самим Главой Ордена, пострадает и он сам– за то, что посмел потревожить этой глупостью . Люди часто шли в Братство – просить помощи и защиты от ведьм, но никогда– с требованием увидеть Владыку. Обычно, пришлые готовы были о горестях своих едва ли не привратнику начать жаловаться, проникаясь духом Ордена, едва лишь ступив на его землю.

–Важное, говоришь?– протянул Драгон, откидываясь назад в высоком кресле с кованой спинкой– Ну, коли так, пускай входит, – с кривой усмешкой наслаждался страхом глупого юнца.

Юноша, растерявшись, поднял взор, проверяя– не ослышался ли. Действительно ли велено впустить путника?

–Да, Владыка. Сейчас,– снова поклонился он, прикрывая дверь.

****

–Так ты говоришь, пламя прямо на руке держала?– хищно наседал на перепуганного прислужника Драгон, не веря своим ушам. Он, что решил было, ещё одной ведьмой пополнить силы свои– Бургомистр-де не пошлет просто так прислужника, если действительно ведьма только объявилась. А тут вон оно как, сама истиннорожденная ! Столько лет ожидания! Столько надежд! Драгон едва сдерживался, чтобы не схватить слугу прямо сейчас да не велеть ему привести себя к ней. Туда, где в последний раз её видели. Глаза его потемнели, челюсти сжались– лицо приобрело жесткое, звериное выражение– заострилось, губы вытянулись в тонкую линию.

–Да, ажно люди да лошади перепугались – прямо в небо било, как столб, – закивал прислужник, с испугом глядя на то, как теряет человеческий облик Глава Ордена. Он хозяйку -то свою, Дану Ровену, боялся пуще некуда – странная она, тоже точно звереет порой. Но сейчас бы и не мог сказать, кто из них двоих страшнее.