Текст книги "И лицо твоё в пламени вижу...(СИ)"
Автор книги: Мануэлла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
AnnotationЧто общего между юной ведьмой, что даже не обрела полную силу, и Охотником Ордена Инквизиции, что ни разу ещё не упустил добычу? Обоюдная ненависть? Вера в то, что другой– средоточие зла? Или нечто гораздо большее?
И лицо твоё в пламени вижу...
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
Эпилог
И лицо твоё в пламени вижу...
И лицо твоё в пламени вижу...
Мануэлла
1
-Смотри, Танита, – указала мать на пышный ряд садовых кустов с разлапистыми ветками, увенчанными крохотными жёлтыми цветочками– это Рута. Она защищает от злых духов, темных чар. Порча и сглаз уйдут, стоит лишь опустить в прохладную ключевую воду даже такую – она приподняла пальцами одно из соцветий– крохотную веточку и произнести правильное заклинание.
Малышка, на мгновение застыв рядом с матерью, вновь принялась ловить яркий солнечный лучик, что играл посреди небольшого огорода за их домом. Мама, покачав головой, усмехнулась:
–Егоза,– она потрепала дочку по ярко-рыжей макушке, наклонившись над грядкой с фиолетовыми колокольчиками окопника. Продолжив собирать необходимые для ведовства травы, женщина время от времени искоса любовалась дочерью. Сердце её переполняли любовь и гордость.
Девочка, весело перепрыгивая между растениями, добралась уже почти до изгороди, как вдруг за спиной раздался испуганный возглас матери:
–Танита!
Танита обернулась, оглядевшись вокруг – все было спокойно. На дороге через лес никого, большие деревья словно спящие великаны едва заметно шелестели листвой, где-то в самой глубине весело перекликивались лесные птицы.
И только когда взгляд ребенка упал на фамильяра матери, большого черного кота, она замерзла на месте– тот, выгнув спину, злобно шипел в сторону дороги.
–Танита!– с отчаяньем, проскользнувшим в голосе, звонко окликнула её мать– Беги в лес!– рванувшись к дочери, она с силой схватила её за руку, подтолкнув в сторону калитки– что бы ни произошло – не смей выходить до самых сумерек! Слышишь?!
Танита, испугавшись, заплакала:
–Мама, что случилось? Ты пойдешь со мной?– такой девочка не видела свою мать никогда. Испуганной, растерянной. На лице женщины за несколько мгновений разговора отразилась множество эмоций – от ужаса до тоскливой обречённости. Будто мама знала что-то страшное наперёд, уже смирившись с неизбежностью этого.
–Мама?!– рванула край материнского платья Танита, обращая на себя внимание– Ты пойдешь со мной?– переспросила, испуганно осознавая ответ.
–Нет– обреченно ответила женщина, вставая на колени перед ребенком – когда всё закончится, ты пойдешь прямиком в деревню. Найди там старосту, скажи ему:" Время пришло". Слышишь? Ты поняла меня?!– легонько встряхнула ее мать.
–Да. – рыдая, вымолвила девочка. Что происходит? Что им грозит? Уже привыкшая к молчаливому неодобрению сельчан девочка не могла взять в толк– неужели нечто может быть страшнее всеобщей тихой ненависти? Кому они нужны? И как идти за помощью к тем, кто их ненавидит?!
–А теперь иди! Иди и будь сильной, дитя!– мать немного отстранилась, удерживая дочь на расстоянии вытянутой руки, будто в последний раз любуясь ею– Фроло пойдет с тобой. Ничего не бойся. Иди же!– поторопила она.
Танита, переминаясь с ноги на ногу, чумазыми ручками растирала по лицу слезы и грязь, не решаясь поступить так, как велела мать.
–Иди!– громко крикнула женщина, поднимаясь. Она потащила дочь к калитке, вытолкнув ее прочь. Следом засеменил Фроло, с невероятной для его большого пушистого тела скоростью. По пути к лесу Танита несколько раз оборачивалась– первое время мать, замерев словно соляной столп, стояла, глядя ей вслед. По родному лицу текли слезы. А затем она , сжав руки в кулаки, повернулась и вернулась в дом.
В лесу раньше никогда не было страшно, Танита любила его– в мерном покачивании исполинских елей да лиственниц слышались ей древние как мир напевы, порой в прозрачном ручье с такой чистой и ледяной водой, что аж зубы начинало ломить, стоило поднести пригоршню ко рту, видела девочка чьи-то дрожащие размытые лица. Они улыбались ей, понимая, что этот ребенок– особенный. Что видит он мир духов, видит то, что недоступно простому человеческому взору. Пару раз Танита видела, как лесовик, вальяжно простукивая дорогу посохом, брел по лесу. Один раз, застигнутый врасплох, он мигом обратился в большой гриб– белая рубаха его стала толстой ножкой, темные лапти– испачканным в земле основанием, а большая голова – блестящей на солнце шляпкой гриба. Танита, сама того не понимая зачем, поклонилась тогда старичку, да и прошла дальше, вглубь леса. Мама никогда не ругала дочь за то, что та ходит в лес. Лишь просила брать с собой Фроло, ради безопасности.
Сейчас же лес, несмотря на солнечные лучи, то и дело проскальзывающие меж густых ветвей деревьев, больше пугал. Настороженно подобравшись, будто ожидал чего-то. Танита долго бесцельно блуждала по извилистым тропкам, чтобы убить время да хоть на мгновение успокоить мучительные раздумья – что же случилось? Почему мать велела поступить именно так? Нет, и раньше были дни, когда мама велела ей или спрятаться в лесу, или идти к себе, да не выходить, пока она за ней не придет. Но это означало одно– к матери приехали важные дамы или господа, не желавшие, чтобы их "инкогнито "( вот ведь смешное, право, слово, что девочка мельком услышала в одной из бесед матери с такими гостями) было нарушено даже маленьким ребенком. А иногда и просьбы были таковы, что мама, отказав, не взглянув даже на дары, что порой на одном или двух экипажах привозили просители, еще несколько дней ходила ахая да охая, причитая, что люди подчас сами в сто раз хуже тех, кого осуждают. Хуже них, ведающих. Раз смеют просить подобное!
Сейчас же было иначе. Совсем иначе. "Мать будто прощалась с ней!"– мелькнуло понимание в детской головке. Девочка, вставая с замшелого пня, служившего ей пристанищем последние несколько часов, выкинула на землю темные ягоды ежевики, которыми лакомилась. И бросилась бежать обратно. Уже смеркалось, если что, материн наказ наполовину исполнен – до сумерек она почти дотянула. Фроло, зашипев, бросился ей в ноги, будто не пуская обратно.
–Отойди! – попробовала обойти его девочка, но кот тут же вновь встал на её пути– Да уйди ты! – в сердцах бросила она, еще несколько раз попытавшись сдвинуть с места трясущего пушистым хвостом Фроло, что никак не желал пускать ее обратно. Вот ведь наглец! Девочка уже продумывала варианты, как обхитрить животное, как вдруг со стороны дороги донесся шум и цокот копыт. Стремглав рванувшись к источнику шума, Танита и не заметила, как Фроло отступил, замерев на месте. С мгновение кот тоскливо озирался вокруг, а затем бросился следом за девочкой.
Из-за густых зарослей низкорослого кустарника, где притаилась Танита, виднелась дорога и дом в отдалении. По дороге следовала группа мужчин на лошадях. Пять человек. Четверо из них были в длинных черных балахонах со скрытыми капюшонами лицами, они ехали немного позади главаря. Он, мужчина средних лет, с темными волосами, резкими чертами лица и холодным жёстким выражением на нём, был одет в черные брюки и сюртук, застегнутый под самое горло. Девочка не видела с такого расстояния, но чувствовала, как горят мрачной решимостью его глаза. Будто почувствовав это, мужчина остановил коня, некоторое время озираясь вокруг– будто выискивая её взглядом. Остальные всадники тоже замерли, ожидая, пока он, нахмурившись, осмотрится. Мужчина, втянув носом воздух, повернул лицо прямо в том направлении, где укрылась Танита. Задрожав всем телом, девочка упала вниз, распластавшись на остывающей земле. Несколько мгновений, показавшихся Таните вечностью, он буравил взглядом лес. Затем, отвернулся, пришпорив коня, сделал знак своим людям, чтобы следовали за ним.
Некоторое время Танита боялась даже поднять глаза– казалось, стоит это сделать, как она вмиг увидит того страшного незнакомца стоящим в шаге от себя. Затем страх за мать заставил подняться, выглядывая. Незнакомцы подъехали к дому, но заходить внутрь не спешили. С методичной монотонностью они доставали что-то из больших седельных сумок, сооружая у калитки нечто вроде... Танита никак не могла взять в толк, на что похоже это странное сооружение– внизу куски деревьев, ветки, а посередине– воткнутый в землю столб. И как это она не заметила его среди перевозимого?
Но тут сердце болезненно сжалось– главный из всадников, доствав из сумки огромную старинную книгу в потрепанном кожаном переплете, двинулся к дому. Остальные последовали за ним. Девочке со своего места не слышно было ни звука, хоть она отчаянно пыталась уловить хоть малейший признак того, что же происходит в доме. Долгое мучительное ожидание превратилось в сражение с самой собой– бежать со всех ног к дому, ведь творится что-то страшное, или же оставаться на месте так, как велела ей мать?
Но судьба решила всё за нее– из дома показались мужчины. Они тащили за собой какое-то ветхое бельё. Среди него мелькнул крохотный рыжий проблеск, едва уловимый в темноте, освещаемой лишь двумя тусклыми лампами в руках мужчин, что шли позади....От ужаса волосы на теле встали дыбом– это мама! Мама, что обнимала её, шутливо щёлкая по носу. Мама, что играла с ней в прятки в лесу, намеренно вставая за самое тонкое дерево, так, чтобы видна была почти полностью, а потом, округлив глаза в притворном удивлении, причитавшая– и как это Таните вновь удалось её так быстро найти? Мама, что каждый вечер перед сном обязательно рассказывала волшебные истории – про маленький лесной народец, танцующий на безлюдных полянах в самые лунные ночи. Их прозрачные крылышки серебрились в мертвенно-бледном сиянии луны. Про старинных великанов, за свою строптивость обращённых злой колдуньей в три дуба-исполина, что теперь, кряхтя, охраняют лес от незванных гостей, про подземный народец, что ростом едва ли больше самой Таниты– маленькие, приземистые, одетые в смешные кафтанчики и штанишки, охраняли они веками скрытое от глаз людских сокровище. Камни да золото.
И вот теперь грубые мужские руки тащат маму, словно мешок, к... Мозг озарила догадка, столь страшная, что девочка закрыла рот руками– чтобы не завыть раненым зверем. Один из мужчин вышел вперёд, с силой ударив лампой о столб. Стекло разлетелось, а масло стало литься вниз, горячей огненной струёй, озаряя сполохами неподвижную женскую фигурку, теперь лежавшую на земле, у ног этих страшных людей. Костер заполыхал, освещая столб, к которому мужчины подняли мать. Обвязав ее веревкой, они отошли, уступая место главарю. Тот, склонившись над матерью, будто что-то спрашивал у нее, надеясь на то, что теперь, под страхом смерти, она расскажет необходимое. Или согласится с его просьбой. Но мать лишь, запрокинув голову, плюнула ему в лицо– этого Танита не видела, но поняла по тому, как мужчина резко шагнул назад, едва не оступившись, а потом отер лицо краем рукава. Он взмахнул рукой– и один из его прихвостней принялся разливать на маму что-то из большого сосуда, поднятого с земли. Огонь вспыхнул, укрывая ярко-оранжевой стеной облик матери.
Танита от шока не могла пошевелиться. Всё казалось– вот сейчас она закричит, вот сейчас бросится к матери, вот сейчас остановит этих зверей в человеческом обличье. Но всего лишь крохотная доля мгновения – и спасать уже некого. Яростный рёв сам по себе вырвался из её горла, разрывая лёгкие, звеня в ушах. Мужчины, вздрогнув, как по команде обратили свои взоры к лесу, силясь понять, что же происходит. И остолбенели от ужаса – со стороны леса к ним шла огромная стена огня, пожирающего всё на своем пути. Один миг – и оно поглотило лошадей, чьё испуганное ржание еще с пару мгновений-отдавалось внутри адского пламени.
Мужчины, разом растеряв всю собранность, принялись бежать, спасаясь от огня. Один лишь предводитель с какой-то гордой обречённостью на лице, усмехаясь, глядел в сторону леса. " Она" – выдохнул мужчина за долю мгновения до того, как его самого поглотило пламя.
2
Танита очнулась от холода, сковавшего все тело. Каждая косточка ломила, умоляя о теплом доме, мягкой кровати, ласковых маминых руках И тут воспоминания обрушились с ужасающей силой– нет больше ни мамы! Ни дома! Ничего!
С трудом встав с земли, девочка, пошатнувшись побрела из леса, хриплым голосом зовя Фроло. Но кота нигде не было.
Уже рассвело, едкий дымок клубился повсюду, опускаясь всё ниже и ниже. Выжженаая трава, дорога, пепел– вот все, что встречалось ей на пути к дому.
И сам дом превратился в гору пепла. Не понять было, где огород, где калитка– лишь обугленные фрагменты то там, то тут попадались на глаза. Девочка дошла до того места, где вчера отлетела в мир духов душа ее матери. Лишь грязновато-белый клочок материи с одной из нижних юбок да крохотный железный полукруг, что мама так любила вплетать в свои густые косы, свидетельствовали о том, что всё произошло здесь. Закрыв нос и рот рукой, задыхаясь от запаха гари, девочка осела прямо на еще теплую землю.
"Мама"– еле слышно прошептала она. Сил плакать не было. Горло саднило, першило так сильно, что она то и дело кашляла, подрагивая худенькими плечиками.
И тут словно лёгкий ветерок коснулся её волос, а в воздухе запахло земляникой, которую мама так любила. Будто незримое мамино присутствие.
Пропустив сквозь тонкие пальчики черную сажу, девочка окинула взглядом всё вокруг– земля после леса была выжжена дотла. Огонь, видно, бушевал всю ночь. И почему деревенские не пришли? Не испугались, что он доберется и до них? Или просто не пожелали узнать, что же произошло. Разум сам подсказал горький ответ– они знали. Знали, кто и зачем идет к одинокой ведающей, что живем за темным лесом. Знали– и не желали мешать. Боялись ли или же наоборот, радовались, что их край наконец избавится от ведьмы и её отродья, как им вслед иногда кричали самые смелые сельчане, да только вот готовы были даже сами сгореть, лишь бы те страшные люди исполнили своё черное дело.
Когда Танита, окончательно замерзнув и устав, всё же встала, как сомнамбула побрела вперёд, к деревне, то на маленьком клочке чудом спасшейся от огня зеленой травы да земли заприметила цепочку следов, что вели прямо к костру. Неужто Фроло? Девочка слышала, что гримуары не переживают своих хозяев, но никак не думала, что они готовы умереть вместе с ними.
После долгой и трудной дороги по лесу Танита, наконец, вышла на тропу, ведущую к деревне. Пристально вглядываясь в сизый дым, размеренно плывущий из труб стареньких домишек, вслушиваясь в шум и трескотню местной ребятни, девочка никак не могла взять в толк– зачем мама отправила её туда? Туда, где она будет чужой. Где ее боятся, ненавидят, сторонятся. Но выбора не было, как и сил. Да и исполнить последнее желание матери для девочки было самым важным делом на свете– горькое чувство беспомощности и горя рвало сердце на части. Вот если бы повернуть время вспять! Вот уж тогда она наотрез отказалась бы пойти в лес. Или, может, призвала бы огонь как тогда, когда было уже поздно...
–Смотрите, смотрите, ведьмино отродье! Чумазая как демон! – наперебой загалдела уличная детвора, едва завидев Таниту у крайней избы. Девочка на негнущихся ногах прошла чуть дальше, глядя на них, затем, испуганно приложив руку к сердцу, словно то грозило выскочить из груди, хрипло прошептала:
–Я пришла к старосте. Время пришло...
И, зашатавшись, упала без чувств прямо на землю
***
–Накличешь в дом беду! Где это видано...– недовольно шипел высокий женский голос.
–Придержи коней, Грета! Сказано тебе – веление самого Князя! Разве я могу перечить? -отвечал ему низкий мужской
–А вот пускай бы сам её и забирал! Чего ей у нас бока отлеживать?– не унимался женский– Ты о наших детях подумал? Разве не знаешь...
–Грета! Замолчи, ничего боле слушать не желаю!– сердито оборвал мужской, и уже тише попытался успокоить – к Князю посланы люди, скоро девчонка покинет наш дом. А пока – голос стал строже – Если узнаю, что ты с ней плохо обращаться велела или ляпнула чего своим змеиным языком– Ты меня знаешь...
Он не продолжил, но Танита услышала тяжёлую поступь мужких шагов и громкий стук деревянной двери. Ушел, значит. А там, за дверью комнатенки, где она сейчас лежит, осталась лишь Грета, неизвестная женщина, невзлюбившая её не ясно за что.
Девочка пришла в себя, оглядевшись. Дом был богатый– резные ставни, высокие бревенчатые своды потолка. В углу два больших кованых сундука, видно, служивших и лавками. По одну руку небольшой стол да зеркало на нём, рядом– отороченный поверху мехом табурет– таких Танита ещё не видела. Впрочем, она ничего и не видела, довольствуясь прежде лесом да родным домом. От воспоминаний защемило сердце– больше не бежать ей с подолом, промокшим от ягод малины, собранных неподалеку от старой ивы, домой, где мама приготовит из них чудесный ароматный пирог. Не услышать, как мама, развешивая сушиться травы, тихо мурлыкает грустную песню о юной ведьме, что осмелилась полюбить самого Владыку Средиземья. Горькая то была любовь, с привкусом полыни– свергли Владыку, да казнили охотники ведьму, но перед смертью сумела она спасти своё дитя, что родила в холодных застенках подземелий Святой Инквизиции. Не гладить шёлковую шерстку Фроло, вальяжно развалившегося прямо на пороге дома в ожидании глупой мышки, что решится пробежать мимо
–Бедное дитя, – раздался с порога голос, пронизанный сочувствием. Танита, испуганно привстав на кровати, отерла слёзы. Низенькая полная женщина, одетая в простое домотканое платье, красно-белый передник, расшитый цветами, качая седой головой, прошла к ней, присев на кровать.
–Сейчас я покормлю тебя, а там и выкупаемся, хорошо? – легонько откинула она свалявшуюся рыжую прядь. Танита была благодарна, что женщина не стала говорить ничего о произошедшем. А ведь, наверняка, все знают. По крайней мере, догадываются.
–Где я?– хрипло спросила она, глядя в теплые карие глаза.
Женщина погладила её по голове, едва не вызвав такой внезапной нежностью новый поток слёз. " Будь сильной"– вспомнился материнский наказ. Сжав нижнюю губу зубами, Танита сдержала подступающие солёные капли.
–Ты у старосты, значит-то, у Брана. Я– Эльга– ткнула она морщинистой рукой себя в грудь– я здесь главная среди прислужниц. Ну, заболтала, старая тебя, а?– шутливо потрепала по щеке женщина, вставая– я проведать зашла, вернулась ты из забытья аль нет. Сейчас есть принесу да чан* справить велю. А ты лежи пока.
Уже у дверей она, обернувшись, хитро подмигнула девочке:
–Лекарь-то был, смотрел тебя. Сказал – как придёшь в себя, так кормить легонько. А я уж тебе вкусненького-то кусочек принесу.
Дверь за Эльгой закрылась, и Танита вновь осталась наедине с мучительными воспоминаниями. Да и будущее казалось весьма туманным. Как теперь быть, что её ожидает? Зачем мама отправила её к старосте?
Дверь отворилась, Танита, с улыбкой повернулась к ней, думая, что это так скоро управилась Эльга. Но на пороге стоял высокий и очень толстый мужчина, будто ненасытный великан из сказки, что проглотил большой камень, лишь бы не испытывать вечных мук голода. Домотканая светлая туника, перепоясанная красным кушаком, темные штаны. Поверх туника– красная арка* с яркими птицами да затейливыми узорами. "Любят местные красное"– невольно улыбнулась Танита, но от ледяного взгляда мужчины её улыбка тут же сползла.
–Вижу, ты уже пришла в себя– не ожидая ответа, сложил руки на огромном животе, придирчиво разглядывая её – Тогда запоминай– я исполню то, что мой отец обещал твоей матери ( и до Таниты вдруг дошло, что мать отправляла ее к прежнему старосте, отцу этого мужчины. Потому что когда-то раньше девочка несколько раз слышала, как мама называла его " старый Элрод". Вот тот был добрым человеком, иногда даже присылавшим припасы, если зима обещала быть очень суровой. А его сын...). Но и только. Ты не должна заговаривать ни с кем, в особенности с моими детьми, тебе ясно?– нахмурившись, он принял её кивок как согласие– По дому и во двор ходить можно, но дальше– никуда. О нас и так уже все трепятся!– в сердцах стукнул он большим кулаком по деревянной перекладине, будто во всем происходящем винил одну Таниту– Я приставил к тебе Эльгу, что будет нужно– спросишь у неё.
Удовлетворившись очередным кивком, он, хмыкнув, отлепился от порога. На мгновение задержав глаза на девочке, злобно буркнул:
–И если я узнаю, что ты посмела здесь любой волшбой заниматься– пеняй на себя!
Дверь вновь захлопнулась, сердито заскрипев петлями. А Танита горько усмехнулась– если бы она могла управляться с волшбой, разве мама сейчас не была бы жива! Люди! Как же они, подчас, глупы, как суеверны. Как боятся всего, чего не знают. А самое страшное – как дорисовывают себе, додумывают то, чего и нет на самом деле.
Спустя некоторое время вернулась Эльга с деревянным подносом в руках. Дымящаяся каша, пару ломтиков мяса и кусочек сыра– Танита набросилась на еду маленьким голодным волчонком, заставив глаза Эльги увлажниться.
–Как поешь, отдохни опять.– сунула ей в руки кружку с теплым молоком прислужница– я чуть позже приду. Ты слабая ещё.
Но Танита, решив больше не позволять себе быть слабой, решительно встала, сделав несколько шагов по комнате. Эльга плелась рядом, причитая что-то о непослушных девочках, которых утащит Лесной дух в свое волшебное царство.
Чуть позже двое парней принесли чан, воду, развели очаг, а молоденькая прислужница положила на кровать стопку чистых полотенец и одежду. Все с таким любопытством подглядывали на Таниту, будто у неё выросла на плечах вторая голова.
–Кыш, кыш, бездельники!– беззлобно разогнала их Эльга. Выкупав и переодев девочку, принялась толстым гребнем расчёсывать густые волосы, вполголоса восхищаясь ими:" Огонь. Чистое пламя". Затем, видно осознав, что сказала ребенку, у которого сгорела в этом самом пламени вся жизнь, примолкла, молча водя гребнем по рыжим прядям.
К вечеру Таните разрешили выйти на улицу. Столкнувшись в дверях с нянькой, что вела двух детей, девочку лет десяти и мальчика, лет пяти, девочка слегка отшатнулась от презрения, что было написано на лицах женщины и девочки. Мальчик был ещё мал, он несколько застенчиво улыбнулся Таните, но старшая сестра, зашипев " это же – ведьма, дурак!", с силой дернула его за рукав, утаскивая за собой вглубь дома.
Ослабевшая, поддерживаемая Эльгой, Танита всего-то и смогла дойти до лавки у одной из стен, да устало опуститься, вдыхая прохладный воздух. Эльга, заботливо накинув на ее плечи теплый пуховый платок, уселась рядом:
–Все образуется, маленькая,– тихо бросила она– Ты не слушай их– кивнула она рукой на дом – Кабы не мать твоя, так их, неразумных, и вовсе на свете не было бы. Когда Драгомира в родах мучилась, за к матери твоей Элрод поехал. Везти не решились– помереть в дороге могла бы. Но и знали, что мать твоя никогда не приедет сама. Хоть сам Король позовёт. Молил её Элрод тогда, в ноги кинулся, слуги только головами качали, видя, как убивается староста. А матушка твоя возьми– и согласись. Примчали сюда, выгнала она всех из комнаты, в особенности, лекаря,– скривилась Эльга, словно недолюбливала этого человека – Тот уже кровь пускать собрался. Ух, как ругалась она. Ну, значит, воды велела чистой принести, мыльный корень, травки заварила, что с собой привезла. К утру у Драгомиры Бран -то и народился. Да и сама она лучше стала. А то ведь лекарь этот– сплюнула на землю Эльга, вновь показывая своё отношение – говорит Элроду:" выбирай, жена или ребенок!". Виданое дело ли, выбор такой.
Она помолчала с мгновение, а затем обняла девочку, прижав к себе:
–Ты как речка будь – сказали что, с водой утекло. Глупые они, не понимают. Не ценят.
Чан– большая деревянная бочка, в которой мылись в деревнях и селах.
Арка* ( авторское)– аналог нынешней безрукавки. Носилась в основном небогатым сословиями. Была украшена вышивкой и/или шилась из ярких цветов, чтобы показать достаток человека либо его верховенствующее над остальными положение. Часто арку делали невесты к свадьбе, в подарок жениху– долгими ночами расшивали девушки ее затейливыми узорами, чтобы " рукодельство свое показать да любовь большую".
3
Еще три дня провела Танита в доме Брана. Надо сказать, на удивление счастливые дни. Да, пускай прислужники бесстыже глазели да перешептывались, пускай домашние сторонились, норовя уйти, едва она выходила из комнаты, но Эльга наполнила её дни любовью и заботой. Девочка даже запереживала – не будет ли Бран сердиться, что Эльга в ущерб своим обязанностям носится с этой « колдовкиной дочкой», как называли её между собой прислужники. Но Эльга лишь усмехнулась, ответив, что как раз наказ Брана-то она и исполняет. Велел он ей от Таниты не отходить– боится, что силу та применит.
Узнала она и о тех людях, убийцах в черных балахонах. Уже ночью, укладывая девочку спать, почти шепотом стала Эльга нехотя отвечать на вопросы ребенка:
–Мало что знаю я, с самой столицы они. Инквизиция. Гильдия Охотников. Ведьм да колдунов призваны ловить. Хотя, как по мне,– заозиралась вокруг, будто и в темноте могли быть пытливые до чужих разговоров уши– Сами они– куда как большее зло. Гораздо– осенила себя знамением во славу истинного Бога женщина. Затем, склонившись над девочкой, поцеловала её в лоб– Спи, не к ночи такое вспоминать.
На следующий день выдалось Таните столкнуться с той самой Гретой– высокая, дородная. На голове платок, перехваченный витой лентой. По бокам, у висков, покачивались рясны* из мелких белесых бусин . На шее – разноцветные, в несколько рядов, бусы. Теплая кофта, отороченная блестящим мехом, да яркая юбка– видно, что Грета, что её муж, староста, любили показушничать, надевая и в простые дни на себя все самое лучшее.
Кисло поджав губы, Грета съежилась, прошмыгнув мимо Таниты так быстро, словно и дышать одним воздухом с ней боялась. Девочка, растерянно постояв немного, вернулась в свою комнату. Спустя некоторое время она услышала, как Грета на весь дом распекает нерадивых прислужниц– что не предупредили её о том, что "ведьмино отродье гулять вздумало".
" Да, если к маме относились вот с такой же любовью"– подумалось девочке-" То теперь ясно, почему она променяла всё на уединённое житье за лесом".
Немного позже пришла с подносом Эльга, а еще заглядывал тот смешной маленький мальчик. Сонно потерев глаза, он переминался на пороге, не решаясь войти внутрь, но с интересом озирая неожиданную гостью
–А ты и вправду колдовать умеешь?– вдруг выпалил он.
Танита усмехнулась – в его голосе не прозвучало осуждения, упрека. Только чистое детское любопытство.
–Нет, не умею,– честно призналась она, глядя на то, как разочарованно вытягивается лицо малыша.
–А мама говорит, что...
Но тут же прибежали две девушки-прислужницы, заохав, увели ребенка. " Ты что, Тихомир, разве не знаешь– не велено тебе заговаривать с этой!"– донеслось, как одна из прислужниц распекала своего маленького подопечного.
Ночью Таните приснился странный сон: будто она находится в каком-то большом и мрачном подземелье. Идёт длинными путанными коридорами, вдоль которых по стенам чадят тусклые светильники на кованых лапах. Спешит, движимая странной силой, что и страшит, и притягивает одновременно. Наконец, остановившись у больших деревянных дверей, она замирает. Двери сами собой распахиваются, и она оказывается в большой комнате. Великое множество книг на полках вдоль стен. Странные их обложки пугают– то словно из кожи человечьей фолиант сделан, то шерстью покрыт, да слабо слышно кряхтит да постанывает. Иные так и вовсе будто манят:" Подойди, открой!".
В комнате– лишь стол да стопка бумаг на нем , рядом с резной маленькой чернильницей. А, еще, кажется, кресло. Девочка делает шаг – в это время молния за большим куполообразным окном озаряет ярким светом всё помещение– и Танита замирает. Из кресла на нее глядит страшный человек. Темная кожа, длинные острые уши, мертвый взгляд красных глаз. Лицо его испещрено морщинами. На темном сюртуке нечто похожее на на странную вязь рун, руки мужчины закрыты черными перчатками, а в иссиня-черных волосах блестит несколько белых прядей. Вдруг по его лицу идёт рябь, черты меняются, заостряются, делая их обладателя похожим на живого мертвеца. Он привстает, хищно втягивая носом воздух, пристально глядит в то место, где стоит Танита, и изрекает:" Наконец-то! Я чувствую её!".
Танита проснулась, еще несколько мгновений испуганно озираясь вокруг– что же происходит, где она. Вспомнив, что она у старосты в доме, успокоилась. Но сердце, грозясь выскочить из груди, билось так сильно, что невольно она прижала к нему руку. " Это– сон! Это просто дурной сон."– твердила она себе, глядя в темноту.
Через два дня, поздним вечером, приехали люди Князя. Эльга уже объяснила девочке, что та будет жить при дворе Князя. Более старая прислужница и сама не знала, она и эти-то крохи случайно подслушала из перебранки хозяев.
Князь отправил за Танитой целый отряд: шестеро всадников да большой черный экипаж. Бран тут же было кинулся в дом гостей звать, а Грета лицемерно приобняла Таниту, будто всё это время только и делала, что заботилась о ней.
Рослый пожилой мужчина, что был во главе прибывшего отряда, лишь оборвал Брана, когда тот, покрикивая, гонял прислужниц накрывать на стол:
–Некогда. Обратный путь долог будет, неспокойно в Прилесье, объехать придется. Сейчас и выедем– отдал приказ готовиться воинам старший.
Танита видела, как промелькнуло облегчение на полном лице Греты. Вот уже кто, а она ни капли не расстроится её поспешным отъездом.
– Князь благодарен за помощь – один из воинов подошел, неся в руках увесистый кошель, в котором звенели монеты. Бран, жадно схватив его, принялся кланяться, бормоча слова благодарности. Грета тоже было забормотала, как тяжело расставаться, как прикипели будто к родной они. Но старший лишь, развернувшись, повёл Грету к выходу. Воины последовали за ним.
Грета, отчаянно пытавшаяся увидеть в последний раз Эльгу, то и дело поворачивалась назад. Но у дома никого не было– хозяева, наверняка, уже внутри, считают монеты. А слуг переполошили поздним ужином, так, наверно, Эльга на кухне распоряжается. А окно отсюда, жаль, не увидать.
Одинокая слеза скатилась по щеке, когда Грета подошла к экипажу, понимая, что больше не увидит старую женщину. Тогда она и не знала, как ошибалась.
В экипаже ее встретила сурового вида женщина,одетая в серое дорожное платье из толстого сукна и темную накидку. Она была застегнута на все пуговицы, да и сидела, словно кол проглотила.
