Текст книги "И лицо твоё в пламени вижу...(СИ)"
Автор книги: Мануэлла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
–Хорошо, я сегодня же отправлюсь сам, раз Бургомистр того просит,– вдруг почти ласково бросил Глава Охотников, а лицо его вновь приобрело то благожелательное выражение, с которым он встретил прислужника– Ступай, я велю тебя накормить и отдохнуть отвести. К вечеру будь готов– выезжаем.
Прислужник с невиданной для уставшего путника прытью вскочил, кланяясь, точно только того и ждал– чтобы как можно скорее покинуть кабинет, и пятясь назад спиной, выскользнул за дверь.
Веда*– ведающая, то, как верно называть обладающую даром.
33
-Отчего ты не оставила меня?– задал мучивший его всё это время вопрос Рейвен. Он никак не мог взять в толк, зачем ведьма встала с ним, плечом к плечу против разбойников. Что ею двигало? Неужто действительно правдой были её слова о том, что ведьмы – как люди. И плохие, и хорошие среди них встречаются.
–А отчего ты мне жизнь спас?– тихо вернула ему вопрос Танита, кутаясь в тонкий плащ. Костер Охотник разводить не стал, чтобы не привлекать ненужного сейчас внимания. А ночь была стылой.
Оба замолчали, придавленные осознанием того, что противник не такое уж и средоточие зла, как каждый из них думал прежде.
Вдруг Охотник встал, скидывая с плеч покрывало. Подойдя ближе к дрожавшей от холода Таните, он укрыл им дану, что подняла на него удивлённый взгляд зелёных глаз, даже в полутьме проживавший насквозь, в самое сердце. Вздрогнула она, принимая неожиданный дар, но лишь голову склонила, подставляя плечи и спину под мягкую шерсть покрывала.
Неизбывная тоска защемила сердце Охотника, едва взгляд упал на рваные рыжие пряди. Если посмотреть, кто из них– зло....Она ведь, в отличие от товарок, никакого зла ему не причинила. Даже не пыталась. Более того, не сбежала, жизнь свою спасая, оставив его наедине с разбойниками.
–Прости меня...– невольно вырвалась хриплая просьба. Охотник протянул пальцы к ее голове, но тут же отдернул. Ведьма подняла голову, пытаясь найти его лицо в темноте. Он сел рядом, прислонившись спиной к стволу дерева, возле которого она сидела на свернутом вдвое тонком настиле*. Нащупал рукой её тонкую кисть, переплетая тонкие пальцы княжны со своими. Та не сопротивлялась, даже как-то слегка наклонившись к нему, замерла неподвижно. Лишь тонкая жилка пульса неистово забилась под его ладонью.
–Расскажи мне... Расскажи о том, как вы ...жили. Как ты силу почувствовала?– обратился он к ведьме, больше за тем, чтобы она ложью развеяла мучающие его сомнения.
Княжна не пошевелилась, слова глухо зазвучали откуда-то снизу, горькая насмешка звучала в голосе:
–Что рассказать? Ты слышал о моей матери, ничего больше добавить не смогу из того, чего ожидаешь. Дел темных не творила она, колдовства черного не знала.
–А ты?– жадно повернул он голову, ловя каждый вздох, каждое малейшее движение губ. Ну же, солги! Солги, ведьма! Ложь он сразу распознает, почувствует.
–И это ты знаешь. Разве удержишь молву людскую? Будь я хоть на каплю той, кем ты считаешь меня, разве не шли бы слухи по замку да городу? Деревне ближней? Вотчинах близлежащих? Разве случалось хоть что-то? Разве жители о проделках ведьм говорили?
Охотник отрицательно покачал головой, прекрасно понимая, что желает донести до него юная дана– обычно, ведьма злодеяния свои творила там, где жила. Или неподалеку. Будто силу теряла, если перемещалась чуть дальше от дома.
–А ты? – вдруг обернулась к нему княжна, так близко, что ее нежное дыхание овеяло его щеку, а губы едва не коснулись лица– Ты что плохое творил? Пытал невинных? В ведьмовстве обвинял?
Рейвен сжал челюсти, невольно задумавшись. А что, если она хоть на малую толику, но права? Разве ж под пытками, что устраивали в подземельях Ордена самым сильным духом ведьмам, не признаешься в чем угодно?
–Я не пытал ни единой,– наконец, выдал он, сам замечая, как нелепо звучит его попытка извернуться. ' Не пытал ни единой – лишь на пытки доставлял'. Перед глазами вдруг возникло лицо Таниты, в синяках и потеках крови. Такой она станет, если попадет в руки Ордена.
–Зато на суд честный!– она выплюнула последнее слово, с обидой и горечью в голосе– Десятки отвозил, если не сотни, так ведь?
И Охотник не стал лгать.
–Так,– подтвердил он, крепче сжав ее руку.
Некоторое время они сидели молча, вслушиваясь в звуки ночного леса. Где-то далеко ухал филин, сверчки трещали в густых зарослях, большая ночная птица, хлопая крыльями, пролетела высоко над их головами. Луна взошла на небосвод, заливая тусклым светом лес. Лошадь испуганно всхрапнула во сне, переминаясь с ноги на ногу, но тут же замерла, снова погрузившись в дрёму.
–Скажи, почему ты сбежала? От меня? Или от Охотника?– задал Рейвен второй из разъедавших душу вопросов – С этим, золотоволосым, хотела быть?– насмешливо протянул он, не давая себе и времени осознать, как жаждет услышать ответ.
–Нет,– с грустью ответила Танита– Я молила его не ехать, он навязался сам. Сказал, что не отпустит одну, защитит...ай...– тихо вскрикнула. А Рейвен, опустив глаза, заметил, что сжимает до боли ее ладонь. Выругавшись, он отпустил руку девушки – и тотчас тоскливое одиночество ощутил, словно нечто родное, дорогое потерял. Охотник вновь забесновался– не иначе как оморок, чары. Но Рейвен усилием воли подавил в себе то, чему обучался многие годы.
–И где же твой защитник сейчас?– ухмыляясь, спросил. А княжна лишь тяжело вздохнула в ответ:
–Последний раз я видела его в самый первый день. Вернее, ночь. Лесные девы забрали его к себе– видя, что Рейвен не спешит с ответом, она добавила -Это правда. Я видела их своими глазами. И то, как он исчез с ними.
–Ты видишь подобное...– то ли отметил для себя, то ли удивился Охотник, но ничего не добавил. Просто нахмурился, вглядываясь прямо перед собой, в темноту ночи.
–Скажи, куда ты бежала?– ночной холод будто сам заставлял узнать друг друга ближе, толкал на вопросы и откровения, чтобы хоть капля тепла человеческого появилась меж ними.
–За море. Я никогда бы больше не появилась здесь, если бы не ты!– в сердцах Танита отбросила его руку, но Охотник лишь бросил очередное, несвойственное ему " прости".
А затем, неожиданно обняв ее за плечи и повернув к себе, он попросил:
–Покажи мне это...то, как ты огонь вызываешь.
–Я не могу....вот так, просто. По желанию. – княжна была напряжена в его руках.
–Что для этого нужно? Как это получается?– нетерпеливо поинтересовался мужчина. Танита повела плечами, пытаясь скинуть его руки, но он держал крепко.
–Я не знаю... Наверно, какие-то сильные чувства.
И тут его губы накрыли её, жадно целуя. Рейвен придвинул дану к себе, одной рукой взявшись за затылок, не позволяя ей отодвинуться. И целовал с такой страстью, что Танита невольное стала отвечать ему. На кончиках пальцев запылало пламя, еле заметное, дрожащее и неровное, со слабым зеленоватым оттенком. Но тут же образ Вацлава встал перед глазами. Она предает его! Да ещё и кем! Княжна принялась сопротивляться, но Охотник лишь крепче прижал ее к себе. Его терпкий мужской аромат и пугал, и будоражил. Никогда ещё она не была настолько близка с мужчиной. Пламя, помимо ее воли, вырвалось из центра ладоней, окутывая их огненной стеной. Охотник разомкнул объятия, с удивлением наблюдая, что пламя не причиняет им двоим никакого вреда.
–Невероятно....– выдохнул он восхищённо – Истиннорожденная.
И взглянул на княжну так, словно заново для себя открывал. Его жадный взгляд скользил по её лицу, губам. Княжна, вздрогнув, отвернулась. Пламя вспыхнуло, рассыпавшись искрами в ночном воздухе, и исчезло, не оставив после себя и следа.
–Ты поедешь со мной, мы поженимся и уедем,– вдруг выдал Охотник, притягивая девушку к себе– Туда, где нас никто не найдет. У меня есть небольшой дом по ту сторону границы. Там власть Ордена – ничто, пыль.
–Нет!– решительно произнесла Танита, осознавая, что всё меньше и меньше боится Охотника. Словно эти вечер и ночь все расставили по местам, сравняв их. Помогли осознать, что человечность есть в каждом из них.
–Нет? – зло выплюнул Охотник– Ты что же, в Орден желаешь попасть? Знаешь, что с тобой там будет?Или всю жизнь бегать собралась? Учти, я не отпущу. У тебя два выбора – Орден или жизнь со мной! – слегка резко бросил он, словно сам факт того, что его не желают, что приходится вот так запугивать, был обиден для него. Человека, что без малейшего колебания мог послать стрелу прямо в горло другого. Что слыл самым безжалостным Охотником на ведьм. Таните отчего-то вдруг сделалось смешно, точно истерика случилась. А вдруг он и тех несчастных вот так заманивал? Лаской да признаниями в любви? И бедные женщины шли за ним в надежде на счастливую семейную жизнь? А что, и никакого насилия не нужно, навыков– только лишь страстно поцеловать да наобещать золотых гор.
–Три. Я ведь – ведьма,– скривилась в злой усмешек дана, будто желая задеть Охотника, чтобы не думать о тех странных чувствах, которые всколыхнул он своим неожиданным предложением.
–Ты не причинишь мне зла, – с ленивой уверенностью Охотник вновь обнял её.
–Отпусти меня,– сдалась княжна, прекратив пустую браваду, что помогала ей выжить все это время, не сойти с ума от страха и ожидания смерти от рук Ордена– Отпусти – и клянусь, ты меня больше никогда не увидишь! Я уеду за море, стану жить там, а сюда ...
–Нет!– поспешно вскрикнул он, прижимаясь щекой к ее волосам. И уже тише добавил – Я не смогу. Не смогу.
–Конечно...– едко бросила она в ответ, пытаясь отстраниться,– Великий Охотник, что ни разу не упускал добычи, ведь так?
–Нет,– хрипло простонал он– Не в этом причина.
Он обнял её крепче, наслаждаясь близостью своего заклятого врага, вечного врага всех Охотников и рода людского. Странно, но когда она рядом, ощущение, что наконец обрёл дом, не покидало. Неужто, любовь? Рейвен не мог дать ответа, он никогда прежде не любил.
–Разве ты не чувствуешь того же?– севшим голосом озвучил терзающие сомнения, и ведьма их подтвердила. Ее проклятая честность обезоруживала:
–Нет. Я боюсь тебя, вот и всё. Да и...ты думаешь, вот такое,– она коснулась дрожащими пальцами кончиков волос– " знакомство" кому по нраву придется?!
Даже в темноте она почувствовала, как заиграли желваки на лице Охотника.
–Я...– он обнял её ещё крепче – Я могу защитить тебя. Я не обещаю любви, заботы – я их не ведал и сам, но клянусь – ты будешь под моей защитой до самого конца.
–Нет!– вскрикнула ведьма, резко сбросив его руки и поднимаясь– Нет! Странный выбор ты предлагаешь мне, Охотник! Смерть или вечную тюрьму, плен с ненавистным мне человеком, что станет решать мою судьбу, так?! Я не согласна! Вези меня в Орден! Лучше смерть!
Вдруг сильная рука обвилась вокруг ее талии, Охотник встал так быстро и бесшумно, что она и не заметила. Прижав её к себе, он с ненавистью выдохнул прямо в дрожащие губы:
–Значит, смерть предпочитаешь?!– и поцеловал. Грубо, жёстко, сминая губы напором своих губ. Его горячий язык проскользнул в ее рот, жадно исследуя, подчиняя себе. Танита, задыхаясь, прижалась ближе к нему, ощущая где-то внизу живота, как сильно его желание. Жар стал разливаться и по ее телу, вопреки рассудку, вопреки всему. Поймав себя на мысли, что уже сама целует в ответ, ласково поглаживая мощную спину мужчины, она забилась в его объятиях.
–Отпусти!– в который раз потребовала, задыхаясь, пытаясь увернуться от его горящих страстью глаз, что даже в темноте ночи будто насквозь прожигали.
***
Ночью княжну снова мучили сны, ставшие почти постоянными спутниками с тех пор, как Охотник похитил её. Старая женщина, что улыбалась ей точно доброй знакомке, протягивала руки, маня за собой. В светлый край, где озера сливались с голубизной неба. Женщина что-то говорила, но Танита никак не могла разобрать, что именно.
А ещё...ещё казалось, что огонь струится по всему телу, наполняя силой, знанием, что всё время таилось где-то глубоко внутри, ожидая той поры, когда княжна сможет заглянуть в себя, признать свою истинную натуру.
Настил*– тканевое тонкое покрывало, что брали с собой вои в длинные поездки. Раскатывая его на земле, ложились на настил спать на привалах.
34
Спустя неделю:
–Значит, вы утверждаете, что Охотник был на площади?– сжал пальцы на золоченом бокале Драгон, сверля взглядом собеседника. Бургомистр , выдержав взгляд, отрицательно покачал головой:
–Я не могу утверждать этого, дан. Меня там не было. Все, что могу сказать – его видели некоторые местные. Но вы и сами понимаете– они любого чужака, да ещё высокого, крепкого, в темное одетого, примут за Охотника.
–Зато ведьма точно была!– вставила его дочь, метнув золотистый взгляд в него. Идиотка! Она думает, что Глава Ордена не способен ее ипостась другую разглядеть?! Почувствовать то, как псиной разит от нее за версту?! Да будь его воля– он бы и таких к смерти приговаривал. Ошибки Матери Природы! Сейчас же, ради высшей цели, приходилось сдерживаться. Правда, есть у него пара мыслей на её счёт.
–Она прямо на площади всё сотворила. Огонь призвала, да ещё едва ребенка не загубила!– продолжала дана, с невероятной жадностью при этом поглощая кусочки едва прожаренного мяса. Точно этикету и не обучена, будто вилланка* простая.
–Неправда, Ровена,– тихо поправил дочь Бургомистр – она наоборот – спасла жизнь ребенку.
–Спасла?– фыркнула в ответ дочь, а глаза ее загорелись жёлтым огнем, выдавая звериную сущность– Да кто знает, может, она и лошадей заговорила!
–Ровена!– стукнул кулаком по столу её отец – Ступай к себе! – лицо его покраснело от гнева.
–Прости, отец,– тут же покорно опустив глаза, прошелестела она. Но Драгон видел, что хитрая сучка и капли вины не чувствует за собой. А ещё – что на ведьму она странную обиду держит.
–Простите свою дочь, Бургомистр. Молодая девушка, впервые с подобным столкнулась– естественно, эмоции через край. Скажи, милая, – он повернулся к Ровене, что вся засияла, не ожидая такой поддержки от самого Главы Ордена -А что ведьма здесь делала? Больше нигде не видели её? Лишь в тот день?
–Нет, конечно, нет. Она нанялась в услужение в городе, – заметив, каким внимательным стал взгляд Главы Ордена, Ровена, воодушевившись, продолжила– К Ингмару, местному торговцу.
–Ингмару, говоришь?– Драгон пару мгновений раздумывал, а затем резко встал, так, что тяжёлое дубовое кресло заскрипело по покрытым лаком доскам пола– Что же, не буду больше докучать Вам своим присутствием, благодарю за ужин,– он слегка наклонил голову, и, даже не дав Бургомистру сказать что-то вежливое в ответ, покинул залу.
–И чего ты радуешься?– устало потирая виски, повернулся отец к Ровене. Вглядываясь в дочь, он никак не мог взять в толк, откуда в ней столько жестокосердия? Ни он, ни ее мать, мир душе её, такими не были. Наоборот, учили лишь добру да человечности. Тому, что даже самая сильная связь с луной– не повод, чтобы на человека напасть.
–Ингмар будет моим!– звонко бросила Ровена, отпивая из бокала вино.
–Дура!– вдруг вспылил Бургомистр, заставляя дочь съежившись, уцепиться побледневшими пальцами за стол, расплескать вино из бокала по белоснежной скатерти. Когда отец редко, но злился, Ровена впадала в ступор, не понимая, как быть с таким родителем. Незнакомым ей, жёстким и сильным – Он запытает его до смерти, а ты получишь лишь хладный труп в качестве жениха!
Со злостью бросив бокал о стену, Михай оттолкнул кресло, направившись к выходу. А Ровена, ни жива, ни мертва, сидела, глядя на то, как кроваво-красные капли стекают вниз, словно знаменуя то, что может приключиться из-за её глупой ревности.
Ну уж нет, она не даст этому произойти! Какой бы она ни была, а она искренне любит Ингмара! Искренне! И даже жизнь готова отдать за него.
Вскочив с кресла, она побежала к выходу, но едва ступив на порог, покачнувшись, ухватилась рукой за массивную резную дверь. Руку обожгло точно огнем. Вскрикнув от боли, она прижала ладонь к груди. Оепенело втянула носом воздух, а затем вновь попыталась сделать шаг вперёд, но обессиленно упала на пол. Аконит! Весь порог, двери был щедро облиты им, чистейшим настоем аконита. Смертью для таких как она.
–Отееец, от-ее-ее-ц, – хрипела Ровена, задыхаясь. Руками с отросшими длинными ногтями рвала платье у горла, силясь сделать хоть глоток свежего воздуха, но лишь рассекала нежную кожу до крови...
Прислужницы, что весело переговариваясь, шли в зал убрать со стола, в ужасе замерли, увидев на пороге хозяйку– бездыханной, лежащей в луже собственной крови. Дикий крик огласил своды дома.
Вилланка*– крестьянка.
35
Две недели спустя:
–Никогда бы не подумал, что увижу княжну за таким занятием,– раздался позади насмешливый голос Охотника. Танита, отложив вымытую тарелку в сторону, сдула со щеки короткую прядь еле заметно отросших волос, и улыбнулась:
–Лучше поступиться принципами, чем жизнью,– в тон ему ответила Танита, намекая на то, что постоянных слуг нанимать рискованно, а каждый раз брать разных из деревни неподалеку – порождать лишние слухи. Достаточно и того, что Рейвен, оставив её в одной из гостиниц там, в королевстве, съездил за золотом , которого, как оказалось, накопил весьма прилично. Вот только память никак не желала забыть, за что он получал это золото.
Пока она ждала его, тогда, в гостинице, мысли о побеге не раз посещали. Но ни решимости, ни денег, чтобы осуществить задуманное, не было. Да и странное доверие к Охотнику пустило крохотные корни глубоко в душе. Он ведь пошел наперекор Ордену, пряча от них ведьму. А это разве означает, что теперь он для них – предатель?
Танита никак не могла взять в толк, отчего он так поступил? За эти две недели, что они провели вместе в почти пустующем поместье, в полном значении слова вместе они провели от силы половину дня, если собрать воедино спешные завтраки, обеды или ужины, да то время, когда он что-то показывал ей в доме, либо же пару раз заводил короткий разговор, завидев ее с книгой в руках на кушетке у окна или в заброшенном и поросшем травой саду. В остальное же время его точно и в доме не было. Изредка приходящие прислужники, глухонемая вдова да сын её, подчас пугались, стоило Рейвену будто ниоткуда материализоваться перед ними. Мрачный, с жёстким, будто недовольным всем миром, выражение лица, он заставлял их трепетать. И никакая одежда не могла скрыть саму его суть.
Но самым главным страхом была неизвестность. То, зачем Охотнику это всё – в благодарность за спасение жизни? Вряд ли, Охотники излишней сентиментальностью испокон веков не отличались. Да и ведь, если хоть крохотную мысль о том, что так Охотник решил отплатить ей за свою жизнь и то, что не оставила– мог бы просто отпустить. А не рушить свою жизнь, пряча ведьму.
Поэтому и терзали смутные догадки– верно, он ожидает чего-то. Братья должны приехать, или же просто поиграть решил с глупой ведьмой.
Но и его поведение, и то, что дом был практически заброшен, опровергали эту версию– здесь ни ведьма, ни человек не жили очень давно Что же ему нужно?
Вот и сейчас Охотник лишь бросил на нее странный быстрый взгляд, кивнул и вышел из кухни. А спустя время послышался цокот копыт– снова уезжает.
****
Иногда Танита смотрела из окна, как Рейвен тренируется на заднем дворе. Он двигался грациозно, точно хищный зверь. Ловкость, сила, быстрота сквозили в этом смертельном танце. Княжна оправдывала то, что никак не может отвести взгляда от его плавных быстрых движений одиночеством и скукой. Библиотеки в доме не было, да и сам дом был почти не обставлен. Одиночество, знать, и толкало её на подобное, заставляло душой тянуться к другой живой душе.
В этот раз Рейвен был в одних брюках. Мышцы на руках и груди напрягались, когда он делал очередной выпад с оружием в сторону воображаемого противника. Заворожённая зрелищем, Танита и не заметила, как прижалась лбом к тонкому прохладному стеклу, жадно впитывая каждое его движение. Но Охотник вдруг остановился, повернувшись к дому, он с блуждающей ухмылкой посмотрел прямо на окно ее спальни. Юркнув за тяжёлое полотно занавеси, что так и не решилась снять и выстирать, она замерла неподвижно – заметил! Дыхание сбилось, точно бежала она много миль без отдыха, сердце стучало, грозясь вырваться из груди. Что же этот Охотник с ней делает!
***
В один из дней Танита решила набрать цветов и трав в лесу, что стеной окружал дом. Выйдя из дома с маленькой плетёной корзинкой, она зашагала в направлении леса. Охотник, что вышел из-под навеса амбара, служившего сейчас и конюшней, ничего не спросив, лишь проводил её мрачным взглядом, а потом и сам пошел следом. Пока собирала она букет, мужчина по сторонам глядел, точно опасность какую чуял. Но, спустя время, расслабился, уже с интересом поглядывая на неё. А затем вдруг принялся расспрашивать о цветах. Подумать только– грозный Охотник да о цветах речи ведёт, интересуется, что означает тот или иной, что лечит, зачем нужен. "Точно девица на выданье"– улыбнулась тогда своим мыслям Танита, не заметив, как жадно вспыхнул взгляд мужчины, скользя по ее губам. Вспыхнув, она отвернулась, принявшись с удвоенной силой рассказывать ему о цветах, о травах– всё, чему учила когда-то мать. Лишь бы избежать неловкого молчания или его странных взглядов.
Поставив букет в старую, все в паутине мелких трещинок, вазу в гостиной, девушка принялась заниматься домашними делами.
А вечером решила цветы в комнату себе забрать, подошла к дверям– и обомлела. Охотник, будто не замечая ничего вокруг, задумчиво поглаживал белые лепестки дикой розы. Едва заслышав её, он обернулся, приняв выражение своей обычной мрачности, и спешно покинул гостиную, обдав Таниту потоком воздуха.
****
Эти сны, они мучили, не давая спать почти до утра. Озера, чистые, как слеза. Множество озёр. Высокие мохнатые ели, окружающие их. Синее, почти лазурное, небо. Птичий гомон...И умиротворение. Точно далёкий дом, что забыла когда-то, оставив в прошлом. Изредка в них виделись жуткие, пугающие женские фигуры, что тянули к ней руки, медленно идя вперёд. Губы их дрожали, будто силясь что-то сказать, но лица ночных гостий были почты размыты. Длинные волосы, темные длинные одежды...
Танита проснулась от холода, что сковал все тело– пламя в небольшом камине, жадно потрескивая, лизало темные головешки дров. И это тоже было странностью Охотника – каждую ночь он заботился о ней, подкидывая дров в угасающий огонь. Бесшумно, неслышно, точно тень. Каждую ночь она брала с собой в кровать нож с кухни, не зная, чего ожидать от Охотника. Первые несколько ночей почти до рассвета не смыкала глаз, вот только Охотника тогда и в доме, кажется, не было. Одинокая его фигура бродила вдоль дороги к дому, то ли охраняя ее покой, то ли сторожа пленницу.
Девушка, поежившись, сползла с кровати, всунув ноги в кожаные сапожки, что привез Охотник. Укутавшись в покрывало, поморщилась– пальцы рук неприятно заныли, стоило их согнуть. С непривычки они ломили каждый раз, как она мыла посуду или стирала что-то из своего скудного гардероба. Охотник, хоть порой и нанимал деревенских , но также как и она понимал, что не стоит этого делать слишком уж часто. В доме изредка прибиралась и готовила на несколько дней вперёд, так, чтобы не умеющая этого делать княжна могла лишь разогреть, глухонемая вдова из деревни, а часть мужской работы помогал исполнять ее сын, шестнадцати вёсен от роду.
Проскользнув мимо помутневшей глади зеркала, что висело на стене, Танита невольно зажмурила глаза, лишь бы не видеть то, во что превратилась некогда " ледяная красавица". По крайней мере, кто-то из женихов назвал её так, вернувшись в столицу и без её согласия на брак, и с пошатнувшейся уверенностью в собственной привлекательности на брачном рынке.
Проведя рукой по коротким волосам, вздохнула. Злости на Охотника, что сотворил с ней подобное, отчего-то не было. Не было и обиды. Только странное спокойствие поселилось в сердце. Странное от того, что чувствовалось– грядет нечто плохое. Вот оно, надвигается. Слышится в громком клекоте птиц, вспугнутых порывом ветра. В каплях дождя, что стучат по черепичной крыше, в скрипе половиц под ногами. В сквозняке, гулявшим по длинным коридорам.
Танита, подобрав длинную ночную рубашку, проскользнула к кухне. Сейчас она зажжёт очаг, поставив на него закопченный медный чайник, заварит вкусный травяной настой на меду– согреется хоть немного.
Щурясь в темноте, она водила рукой по стене, нащупывая светильник. Вдруг её руку накрыла теплая большая ладонь, а над самым ухом раздался хриплый голос Охотника:
–Не спится?– он обнял её, прижавшись подбородком к ее макушке. Девушка замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям. Близость Охотника больше не пугала до дрожи, как раньше. Но всё также подавляла, поглощала полностью.
Его рука скользнула вниз, откинув покрывало. Накрыла дрожащий живот пятерней, посылая странные импульсы по её телу.
–Ты замёрзла?– его голос звучал так глухо и сердито, словно мужчина испытывал мучения, борясь с самим собой.
–Нет, я...ты ведь приходишь поддержать огонь, спасибо,– ее щеки окрасились румянцем, но в темноте, хвала истинному Богу, этого не было видно.
–Прихожу...– хмыкнул Охотник – Но вряд ли за этим...
Танита сглотнула, попытавшись отойти, но Рейвен удержал.
–Что тебе нужно?– осмелев, повернулась к нему, почти уткнувшись носом в мужскую грудь. От Охотника пахло мыльным корнем, свежестью и ещё чем-то еле уловимым, мужским.
Впервые почувствовав его как мужчину– не дрожа от страха, не принуждаемая его грубостью, а на равных, как женщина, Танита невольно качнулась вперёд, втягивая его аромат, наслаждаясь им.
–Ты,– выдохнул Охотник, прижимая её к себе. Но не так, как раньше, а ласково, с неизбывной нежностью – Я устал бороться с собой.
И прежде, чем она успела что-либо ответить, он наклонился, проведя губами по ее губам, обводя их языком, пока те сами не раскрылись навстречу. Поцелуй его, как ни странно, был нежным. Он не целовал – поклонялся ей, словно прощения просил за все, что с ней произошло по его милости. Танита, влекомая неведомым доселе ощущением, несмело подняла руки, обхватив его мощную спину, принялась поглаживать ее сквозь тонкую ткань рубашки. Рейвен замер на мгновение, точно не верил себе, решил, что ему это кажется. Отстранившись, он взглянул в ее замутненные страстью глаза, а затем снова поцеловал. Со всей страстью, что таил в себе долгое время.
Подхватив ее на руки, он вышел с ней из кухни, направившись к лестнице. Но не поднялся, а прошел куда-то за неё. В его маленькой комнатке повсюду лежали непонятные приспособления, на стене висело оружие. Дрожащее пламя сквозь мутное стекло светильника падало танцующими отблесками на кровать у дальней стены.
Точно очнувшись от наваждения, Танита принялась сопротивляться. Но Охотник, на этот раз до странного нежный, лишь крепче обнял её, шепнув на ухо:
–Я не обижу тебя.
И Танита сдалась. Поверила ему? Нет. Они все также неизмеримо далеки друг от друга, точно зима и лето, точно первая песнь соловья поутру да гулкое уханье совы в ночной темноте. Но она так устала быть одна, одиночество разъедало душу.
Бережно, точно хрупкую драгоценную ношу, Охотник поставил ее на пол, у кровати. Одной рукой он легко сжал ее шею, точно подчиняя своей силе, власти над её телом, а другой, не отрывая жадного взгляда, снял накидку, отбросив ту на пол. Его темные глаза скользили по её фигуре– ненасытно, ласкающе. Точно клеймя собой, признавая своей.
Склонившись над ней, он прижался щекой к её щеке, слегка прикусил шею– и тут же ласково прошёлся языком по этому месту. Танита лишь крепче ухватилась за его плечи, не понимая, что с ней происходит. Жар охватил всё тело, тянущее чувство внизу живота, пульсируя, распространялось все выше и выше. Точно... голод, что мог утолить лишь этот мужчина.
Другой рукой Охотник скользнул вверх по бедру, приподнимая полы ночной рубашки. Добравшись то того тайного местечка, что изнывало без его ласк, он провел пальцами по влажным лепесткам, лаская их. Танита прикусила губу, упрямо не желая показывать, как ей это нравится. Но тут он нажал большим пальцем на набухшую вершинку ее лона– и девушка, уткнувшись лбом в его грудь, хрипло застонала. Даже не видя, она поняла, что Охотник ухмыльнулся, довольный ее реакцией.
Одно мгновение– и ее ночная рубашка оказалась на полу, рядом с накидкой. Стыдливо прикрывшись руками, княжна задрожала. Но Охотник, восхищённо прошептав " ты прекрасна, не прячься от меня", наклонил голову, прижавшись горячими губами к ее груди. Целуя, вбирая в себя, его рот и руки творили с ее набухшей грудью нечто невероятное. Зажав соски между пальцев, он слегка покрутил их. Танита и не заметила, как сама стала выгибаться навстречу, предлагать его сильным рукам своё тело.
36
Уложив княжну на кровать, Охотник навис над ней. Как же она прекрасна, точно создана из всех его самых заветных фантазий. Нежное белое тело, покрытое едва заметными золотистыми точками. Таких называли « поцелованные Солнцем», и Охотник понимал, отчего – хотелось целовать до умопомрачения, ласкать ее стройное гибкое тело, отдавая дань природе, что сотворила подобное чудо, невероятной женской красоте, издревле пленявшей мужчин.
Скользнув рукой к желанному местечку меж ее бедер, он накрыл губы девушки властным поцелуем. Войдя в неё двумя пальцами, едва не застонал – внутри нее было так влажно, так туго, что его мужское орудие бешено запульсировало, отчаянно желая войти в нее, сделать своей.
Прервавшись на миг, Охотник спешно избавился от одежды, и лег на кровать рядом с княжной. Та тут же задрожала всем телом. Отодвинувшись, попыталась ухватить край светлого покрывала, чтобы прикрыться, но он не позволил.
–Ты прекрасна!– восхищение в его голосе заставило княжну замереть, вглядываясь в его лицо из-под дрожащих длинных ресниц. Глупая! И как он только мог думать, что она чары на него напустила, если даже сейчас не верит его словам, сомневаемся, пытается прочесть правду во взгляде? Смущается его и своей наготы. Но, в то же время, цепкий взор с любопытством подмечает отличия мужской фигуры, скользит, изучает.
Что же, он с удовольствием покажет ей то, как сильно желает. Губами, руками, телом.
Сжав молочно-белые холмики грудей, он припал ртом к их нежно-розовым вершинам. Всасывая, втягивая их, лаская горячим ненасытным языком, упирался напряжённым членом в ее бедро, слегка толкаясь, словно приучая к тому, что будет в скором времени. Княжна лишь тихо постанывала, прикрыв глаза и сжимая дрожащими пальцами простынь.
Сгорая от нетерпения, Охотник лег сверху, раздвинув коленом ее стройные ноги. Проведя рукой по шелковистой внутренней поверхности бедер, он медленно продвинулся вперёд, к жаркому, пульсирующему от страсти лону. То, какая она влажная, жаждущая, как её тело принялось невольно придвигаться к его пальцам, желая заполнить отчаянную пустоту внутри себя, подсказало ему, что она готова. Но странно – именно с этой женщиной ему не хотелось только брать. Нет, подарить ей наслаждение – вот то, чего он желал больше, чем собственного удовольствия.
