Текст книги "Свет, сошедший на землю (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Сегодня ты сам увидишь малую часть чудес, которых удостаиваются мои избранники, – медленно сказал он. – Сегодня ты будешь гостем во дворце бога. Радуйся, поселянин.

“Следует еще проследить за реакциями его организма, – подумал гоаулд. – Может пригодиться в дальнейшем”.

– Почему ты так поступаешь со мной? – выговорил юноша.

У него чуть не вырвалось: “почему ты так милостив ко мне”.

– Потому что я велик и благ, – ответил Ра, при этих словах направившийся дальше. Метен на мгновение почувствовал желание остановить его, выразить свою благодарность и восторг так, как от него и хотели – упав на колени. Но юноша вспомнил об убитом отце и промолчал, сжав зубы.

Он увидел, как бог что-то сказал двум своим маленьким слугам, которых – как хорошо помнил Метен – Ра взял из его же деревни. Один из мальчиков кивнул, после чего оба направились к нему, с серьезным видом – видом посвященных и получивших ответственное поручение.

– Великий Ра приказал нам позаботиться о тебе, – произнес тот, что выглядел старше – с обритой головой, на которой был оставлен только один длинный локон, переплетенный лентой. У второго на голове была круглая плотно прилегающая шапочка с золотой каймой, из-под которой на затылке был выпущен наружу такой же локон*. Метен догадывался, что голова младшего тоже обрита. У них и глаза были накрашены.

– Что это вы собрались со мной делать? – спросил юноша, ощутив явственную неприязнь к диковинному виду слуг Ра.

– Мы вымоем тебя и переоденем, – ответил старший. Ипувер, вспомнил Метен. Он заметил, что Ипувер смотрит на его грязный плащ с отвращением.

Метен несколько мгновений смотрел на них с неприязнью и замешательством; но, в конце концов, в этом предложении не было ничего оскорбительного. Люди в его деревне часто купались вместе, и он нередко видел голыми этих же самых ребятишек. Юноша пожал плечами.

– Ну хорошо, – неохотно сказал он. Действительно, не годилось ходить по этому дворцу таким оборванным. Пусть переоденут его во что-нибудь приличное.

– Идем за мной, – сказал Ипувер. – Хор, принеси для него одежду! – приказал он младшему жрецу, и тот кивнул и быстро куда-то направился.

– Как ты его назвал? Хор? Это же бог, – сказал Метен, с опаской следуя за мальчишкой через опочивальню Ра.

– Те, кого Ра приближает к себе, становятся как боги, – с пренебрежением к невежественному простолюдину отозвался Ипувер, не оборачиваясь. – Я – Анубис. Великий Ра дал нам эти имена, потому что мы будем как боги, когда вырастем.

Метен только рот открыл.

Ипувер-“Анубис” завел его в ванную комнату, которую юноша не с первого взгляда признал за таковую. В деревенских домах не бывало никаких ванных комнат. Его односельчане только посмеялись бы над этим и осудили тех, кто так роскошествует.

– Раздевайся, – сосредоточенно сказал маленький жрец. Он отдернул пурпурную занавеску, и у Метена вырвался изумленный возглас при виде сияющей ванны, сделанной из какого-то неизвестного металла.

Хмыкнув от смущения и замешательства, Метен распустил завязки своего убогого плаща, размотал набедренную повязку и, сжимаясь, забрался в ванну. Ипувер тут же отошел, колдуя над каким-то устройством над головой гостя.

После чего в ванну хлынула та же чудесная вода, что сразу же убаюкала Хат, когда она была допущена во дворец бога.

– Выпрямись и подставь голову, – вдруг произнес Ипувер. Метен очнулся от блаженства.

– Что?..

– Я распутаю твои волосы, – сказал Ипувер.

Метену нравились свои косы, но спорить он не стал. Сопя от напряжения, мальчик-служка стал расплетать, а вернее – раздирать свалявшиеся черные косички, выпутывая из них веревки. Иногда у него вырывались весьма нелестные слова. Метен терпел, хотя было больно и стыдно.

Наконец с расплетанием было покончено, и началась пытка причесыванием; в этот раз даже терпеть молча не получалось. Впрочем, Ипувер тоже в конце концов вышел из себя. Такой работы бог ему еще не поручал.

У Метена были гладкие волосы, как у Инени, но после того, как он долго носил косы, волосы мелко завились. Ипувер, увидев это, приказал Метену немедленно окунуть голову в воду, чтобы вымыть волосы и привести их в надлежащий вид.

Через некоторое время – хотя и довольно длительное – Метен преобразился неузнаваемо. Густые черные волосы были собраны в единственную косу, переплетенную лентой. Вместо старой набедренной повязки он получил белую юбку, похожую на те, что носили воины Ра – только более длинную и окаймленную серебром, с серебряным поясом. Поверх он надел что-то вроде очень тонкой не то рубашки, не то накидки. Ему даже дали сандалии из мягкой белой кожи. Метен никогда и во сне таких не видывал.

Он сопротивлялся, когда ему хотели накрасить глаза, как мальчикам-жрецам, но сопротивлялся слабо. Очень хотелось посмотреть, что с ним еще могут сделать.

Когда ему наконец поднесли зеркало, Метен присвистнул от удивления и восторга. С трудом верилось, что этот красавчик действительно он. Хотя девушки в деревне на него поглядывали, но он никогда не думал, что…

– Теперь тебя велено накормить, – сказал Ипувер. – Пойдем, Хатхор подаст на стол.

Метен удивился про себя, что “Хатхор” будет подавать на стол, а “Анубис” его мыл и причесывал; но, видно, здесь так положено. Он вообще почти не закрывал рта от изумления.

Его накормили райской пищей – чудесным жареным мясом под соусом, сладким молодым вином, белыми медовыми лепешками. Метен ел быстро и жадно, забыв про то, где находится. Он не мог припомнить, когда так пировал.

– Мать голодает сейчас, и мои братья тоже, – сказал он наконец, хрипло и удовлетворенно, но уже стыдясь своей сытости. Ипувер поднял брови. Он успел куда-то отлучиться, пока Метен ел – наверное, советовался с богом насчет его участи…

– Великий Ра приказал дать вам зерна и мяса из своих кладовых, – ответил маленький жрец. – А еще он сказал, что те, кто верно служит ему, никогда и ни в чем не испытывают недостатка.

Метен посмотрел на него – он плохо понимал сказанное, кроме того, что его как будто улещают, что-то предлагают… но в этом есть подвох…

– Что ты сказал? – переспросил юноша.

Ипувер повторил.

– Ты предлагаешь мне стать слугой твоего бога? – спросил Метен. Он начал от волнения теребить волосы, как теребил когда-то косички – прядь выскользнула из прически.

– Великий Ра предлагает. Это бог всех людей, не только мой, – важно ответил Ипувер. – Но если ты не согласишься, больше милостей не жди.

На этом разговор был прерван неожиданным и потрясающим образом. Метен вскинул голову, услышав шаги, и увидел в дверях трапезной прекрасную девушку, которая когда-то была соседской дочкой Хат.

Теперь он не знал, как к ней обращаться.

– Ты тоже богиня? – спросил юноша, вставая из-за стола. Хат смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Такая же, как ты, – наконец сказала она.

* Массивное нагрудное украшение.

* “Детский локон”, или “локон юности”: обычная прическа древнеегипетских мальчиков из жреческих и знатных семей.

========== Глава 14 ==========

– Что ты делаешь здесь? – спросил Метен, направляясь к ней.

Хат стыдливо улыбнулась, но глаза ее блеснули каким-то вызовом.

– Ты не знаешь сам? – спросила она.

Метен вдруг остановился, догадавшись – пораженный этой догадкой. Так значит, Ра нужны земные женщины. И Хат такая красивая…

– Наверное, мне нельзя говорить с тобой, – сказал он срывающимся от волнения голосом, все же открыто оглядывая ее – Хат была красавицей, каких ему еще не доводилось видеть.

Девушка пожала плечами.

– Тебе никто этого не запрещал. Я слышала, что великий бог оставил тебя здесь, чтобы ты убедился в его могуществе и милосердии, – сказала она. Эти слова прозвучали страстно и странно: так, словно Хат и верила в могущество и милосердие Ра, и не верила.

Метен неуверенно кивнул.

– Да, госпожа.

Хат звонко рассмеялась; она тряхнула головой, и мелко и круто вьющиеся волосы черным облаком распушились вокруг лица.

– Зови меня по имени – Первая, – сказала наложница Ра. – Я первая служительница нашего бога, и мое имя подходит к моему положению. Пойдем, я покажу тебе чудеса, которыми владеет Ра.

Она протянула руку, чтобы взять гостя за рукав.

– Великий Ра не позволял тебе этого! – вдруг воскликнул Ипувер. Он с неприязнью и подозрением впился взглядом в молодых людей. Хат обернулась к мальчику, сверкая глазами.

– Тебе я неподотчетна, Анубис, – ответила она, точно показывая таким обращением, что хотя мальчишка и зовется богом, он только сопливый мальчишка. Ипувер сложил руки на возмущенно вздымавшейся груди, голой и украшенной ожерельем. Великий бог будет очень недоволен!

Он и сам не понимал, почему; только понимал, что отчего-то поведение Хат очень не понравится их господину.

– Идем за мной.

Хат вытащила Метена в дверь.

Некоторое время они шли по коридору молча, быстро, точно убегали от преследователей – хотя их никто не преследовал. Дом Ра обладал странным свойством: он казался безлюдным, даже когда был полон людей.

Наконец Хат и Метен остановились. Несколько мгновений с большим волнением смотрели друг на друга. Потом Метен смущенно и растерянно отвернулся.

– Первая, я не понимаю, что это зна…

– Ты и вправду был мертв? Ты воскрес? – вдруг страстно перебила его Хат. Точно искала новых оснований для веры, которая пошатнулась; или хотела построить для себя эту веру.

Метен кивнул.

– Да. Ра воскресил меня.

Он уткнулся взглядом в пол, и вдруг почувствовал, что к горлу подкатывают рыдания – как будто он был ребенком, а Хат матерью, которой можно открыться. Метен судорожно вздохнул, а потом слезы облегчения и боли побежали по его щекам.

Хат несколько мгновений стояла не двигаясь – а потом нерешительно положила руку юноше на плечо, поглаживая его. Метен был горячим и сотрясался от рыданий, которые пытался и не мог подавить.

– Они убили моего отца, – выдавил юноша. – А меня… Я теперь…

– Тише, тшш!.. Ты жив, – испуганным шепотом успокаивала его Хат. Ей вдруг представилось, что будет, если Ра или один из его верных псов застанет их как есть. Даже преданный щенок Ипувер – уже слишком много.

Наконец Метен справился с собой.

– Ты хотела что-то показать мне? – осипшим голосом спросил он.

Хат серьезно кивнула.

А потом вдруг нахмурилась, вглядываясь в его лицо.

– Погоди… У тебя…

Девушка вдруг поднесла руку к его лицу и прежде, чем он отстранился, вытерла ладошкой размазавшуюся в уголке глаза краску. Потом то же самое повторила с другим глазом.

– Слезы вытри рубашкой, – предупредила она. – А то могут заподозрить неладное.

Метен угрюмо вытер слезы концом накидки-рубашки. Теперь о его слабости напоминало только покрасневшее лицо.

– Ну давай веди меня, Первая, – хмуро сказал он.

Метен на самом деле не думал, что что-нибудь здесь может отвлечь его или понравиться ему – но через некоторое время почти забылся от удивления. Хат показывала ему чудеса, и много: вещи, которые уже были дарованы богом городу Мен-Нефер-Ра, и вещи, о которых пока знали только его слуги. Напоследок Хат с улыбкой описала письменность, которой сама учила детей. Это впечатлило Метена, но только как завершающий штрих в картине или последний удар резца в скульптуре. Гораздо больше юноше понравилось описание машин, а образ крылатой машины – виманы – просто зачаровал его.

– Хотел бы я увидеть такую, – сказал он своей проводнице.

Пока о существовании виман знали только слуги Ра. Бог еще не приказывал их делать.

Хат усмехнулась.

– Может быть, не только увидишь, а еще и полетаешь… И из волшебного копья постреляешь…

Вдруг Метену стало стыдно за этот порыв.

– А ты-то сама? Чего хочешь? – спросил он. – Ты и вправду любишь… хм… своего господина?

Хат опустила глаза – пауза стала очень неловкой.

– Сама не знаю, – наконец сказала девушка. – Он очень велик, Метен, это правда. Он принес нам божественное знание. Но это знание убивает.

– Что же, разве эти машины убивают? – возразил Метен. Впервые взглянув на мир так, как на него смотрели слуги Ра, Метен получил возможность оценить дары Ра самостоятельно.

– Они могут сделать много хорошего, – сказал юноша.

Хат кивнула.

– Только я пока видела только смерть…

Она закусила губу, лицо ее исказилось – теперь она сама готова была заплакать перед человеком, который один здесь мог ее понять. Метен положил ей руку на плечо, как Хат успокаивала его. Хат вздрогнула, но не отодвинулась.

– Это, наверное, потому, что ты пока видела только нашу деревню, – сказал Метен.

Хат взглянула на него с изумлением.

– Не ждала от тебя таких слов! Я думала, ты враг…

При последних словах она перешла на шепот, не решаясь закончить: “враг Ра”.

– Я сам теперь не знаю, – с тяжелым вздохом ответил Метен. – Конечно, я враг солдат, которые убили моего отца. Но ведь бог не приказывал его убивать, так вышло.

Хат поняла, что перед глазами юноши неотступно стоят чудесные возможности, которые он только что увидел.

Она покачала головой.

– Мне не нравится то, что ты говоришь, Метен.

– А мне не нравится то, что ты говоришь, – вдруг резко ответил Метен. – Ты говоришь, что ты женщина Ра и служишь ему, а сама его порицаешь. Кому ты на самом деле служишь?

Хат грустно улыбнулась.

“Моему сердцу”, – подумала она, но не сказала. Сердце говорило ей такие вещи, которых ей никогда не говорила ни мать, ни ее новый могучий господин. Только, может быть, старая Айя говорила с нею языком ее сердца.

– Как моя семья, Метен? – тихо спросила Хат. – Вспоминают ли они обо мне? Как бабушка Айя?

Метен не поднимал глаз.

– Именно она и подбила нас на мятеж, – вдруг очень тихо пробормотал юноша. – Твоя бабка Айя старая и мудрая колдунья, но теперь я сомневаюсь, что она сказала правду. Она научила нас называть Ра демоном.

Хат несколько мгновений неверяще молчала.

– Ты простил ему смерть отца? – наконец прошептала она. – Уже простил?

– Если бы мы не взбунтовались не вовремя, отец был бы жив, – очень тихо ответил Метен, по-прежнему глядя в землю. – И Ра воскресил меня. Он не демон.

“Он воскресил Метена именно затем, чтобы тот ему поверил, – вдруг услышала Хат слова старой Айи. – Затем, чтобы тот расплавился, как воск, а демон вылепил из него что ему угодно”.

Но такого нельзя говорить. Во всяком случае, не вслух. Это страшные и преждевременные слова… может быть, и нужда в них не появится…

– Хорошо, Метен, я поняла тебя, – скрепя сердце ответила Хат. – Теперь, думаю, мне следует поучить тебя письму. Ра наверняка захочет этого.

Метен кивнул, и в глазах его зажегся интерес.

– Поучи, – сказал он. – Только ты мало что успеешь, до завтра недолго осталось.

Хат с неприязнью подумала о верном Ипувере-“Анубисе”.

– Только не наедине, – ответила она. – Я сейчас соберу жрецов в классной комнате…

– Жрецов? – с удивлением перебил Метен.

Хат нетерпеливо махнула рукой.

– Детей, – сказала она. – Повторим то, с чего мы начинали. А для тебя это будет первый урок, Метен. Идем.

Они прозанимались довольно долго и увлеченно – Метен чувствовал себя так, точно он прежний остался там, в деревне, и этот прежний плакал по отцу и негодовал. А новый Метен, родившийся здесь, был здесь, и узнавал чудеса. Прежний Метен мирился с новым. А потом… что гадать?

Когда все устали и проголодались, Хат отправила Исетемхеб за едой.

Метен во второй раз сказочно наелся. Иногда ему казалось, что он выдумал себе все это великолепие. Хотя такого ему было бы ни за что не выдумать.

– Уже поздно, – заметила Хат, когда все поели. – Ты останешься во дворце до утра, а значит, тебе нужно подыскать место для ночлега.

Она взялась за лоб.

Хат не представляла, понравится ли то, что они делают, богу – как и то, когда Ра сам переговорит с Метеном. Если он и вправду намерен взять его на службу.

– Анубис, – наконец сказала она. – Пусть наш гость останется с вами, пока вам не придет время вечером прислуживать богу. А я уйду к себе.

Она встала – Ипувер проводил ее настороженным взглядом. Он так смотрел на нее с самого утра, когда Хат уединилась с Метеном. Но Хат ничего больше не сказала и молча отправилась прочь.

“Боюсь ли я? Нет, – вдруг с удивлением и облегчением поняла девушка. – Что изменит мой страх?”

Хат уже несколько ночей подряд спала одна. Она не знала, чего пожелает бог сегодня. Она никогда этого не знала.

Приготовившись ко сну, Хат села на свое ложе, расчесывая волосы красивым серебряным гребнем. Она поглядывала на дверь – и дыхание замирало, когда Хат казалось, что она видит чье-то приближение или слышит шаги. Но никто не шел.

Потушив свет – обыкновенный масляный светильник – Хат улеглась, подложив локоть под голову. Несколько мгновений она из-под ресниц наблюдала за выходом – но никто не шел, и Хат закрыла глаза.

Она уже начала дремать, когда шаги раздались.

========== Глава 15 ==========

Глаза его в темноте горели не хуже светильника. Хат в испуге села, потом поспешно поднялась и опустилась на колени.

Бог не поощрял ее, молча глядя на Хат сверху вниз – свет его очей слабо озарял очертания гладкого лица, узкоплечей фигуры, превращая его в самого юного и самого древнего демона на земле.

– Ты хочешь смерти этого мальчишки и своей? – наконец проговорил Ра. – Что это значит?

– Я не понимаю, – пролепетала Хат.

Теперь в ней не осталось ни смелости, ни уверенности – маленькая фигурка у ног божества. Ра отвернулся и отступил, мрак частично поглотил его; Хат стало полегче. Но она все еще не решалась встать с колен. Сложила руки.

– Чем я провинилась перед тобой, господин? – проговорила она.

– Ты думаешь, будто можешь обмануть бога, – рыкнул Ра. – Ты забываешь, кому ты принадлежишь! Я могу убить тебя сейчас или причинить такую боль, что ты сама пожелаешь смерти!

Хат все еще стояла на коленях, сердце заполошно колотилось – но рассудок, к ее удивлению, прояснился от последних слов бога, как от холодной воды. И Ра вдруг показался ей меньше, чем хотел выглядеть. Уже давно… уже давно это чувство укреплялось в ее душе: он был меньше, чем хотел выглядеть. А то, что он делал с ней ночами, ничем не отличалось от того, что все земные мужчины делали со своими женщинами.

– Я не изменяла тебе, господин, и не помышляла об этом, – сказала Хат. Бог медленно повернулся к ней, и Хат охватил ужас. Она не заметила одного. На руке Ра была перчатка, которой он казнил ослушников – теперь он сделал себе оружие другой формы: не диск, а око.

Огненное око Ра.

Юноша шагнул к ней, и через мгновение карающая рука схватила ее за волосы, так что основание ладони оказалось напротив лба. Ужаснее этого Хат ничего не испытывала в жизни: огненная боль заструилась через все ее тело, ее затрясло; боль становилась все сильнее. А над собой она видела ужасное юное лицо, наблюдавшее за ее агонией без всякого выражения… нет: сквозь белую маску, в которую превратилось лицо Инени, просвечивало нечеловеческое торжество. Демон медленно убивал ее и наслаждался этим. Хат чувствовала, что мука, сотрясающая все тело, вот-вот отделит от него душу.

А потом все кончилось. Хат бессильно повалилась к ногам бога, глаза закатились – она почти потеряла сознание.

Но потерять сознание ей не дали. Помутневшим взором Хат увидела, как бог склонился над ней.

– Я не прощаю измен, – произнес он.

И вышел, оставив свою рабыню лежать на полу. Из глаз Хат заструились слезы. Она чувствовала себя не только едва живой от пережитой муки, но притом – униженной… униженной, как будто ее оскорбил равный: это не бог только что едва не убил ее, это сделал ее любовник, ее брат. Может быть, Хат единственная из всех людей могла смотреть на Ра так. Потому что больше никого он не приближал к себе на такое расстояние, с которого перестал бы казаться божеством.

И все же это был бог…

Хат застонала от боли, перевернувшись на спину. Слезы застилали взор и затекали в уши, но Хат видела очертания своей опочивальни, слышала звенящую тишину дворцовых залов, словно принесенную на землю из другого мира. Этот юный бог, сделавший ее своей женщиной, был не столько богом сам по себе – сколько посланцем иного мира, более жестокого и более совершенного.

Хат с трудом поднялась – ее сотрясли болезненные судороги, как будто ее снова пытали; девушка, запинаясь о собственные ноги, добралась до постели и легла. Вернее – упала.

Трясущимися руками натянула на себя покрывало. Закрыла глаза, а потом начала всхлипывать. У нее возникло чувство, будто ее обманули во всем, ее предали все.

Семья, от которой ее оторвали. Тот, кто казался Инени, но обернулся небесным демоном. Тот, кто казался врагом Ра, но обернулся его возможным союзником…

И сама вера во всеблагое божество тоже оборачивалась обидой – обидой ребенка.

“Дети не знают своих отцов”, – вдруг подумала Хат странные слова. Девушка тяжело перевернулась на бок, морщась от боли, потом вздохнула и затихла. Заснула она быстро.

Очнулась она от ощущения чужого присутствия. Хат открыла глаза, одновременно осознавая то, что она не одна – и то, что болит все тело, как тогда, когда ее в доме бога поразила непонятная болезнь.

Ра улыбался ей. Темные глаза были человеческими, черные волосы были небрежно распущены, ниспадая на угловатое плечо волной; он был обнажен, без всяких знаков отличия. Перед нею был Инени. И перед нею был тот, кто раз и навсегда показал ей, что намного ярче и горячее этого хрупкого глиняного земного сосуда.

“Неужели он думает, что теперь я смогу…”

Но Ра не интересовало, сможет она или нет.

Бог провел тыльной стороной руки по ее щеке, заставив болезненно вздрогнуть. Потом привлек ее к себе, и Хат закрыла глаза, покорившись ему. Больше Ра ничего не было нужно; но и меньше ему не было нужно. Он доказывал ей, что может взять ее когда угодно, как бы с ней ни обошелся, в каком бы состоянии она ни была. Хат его рабыня, его собственность, и живет только потому, что нужна своему господину.

Он наслаждался ею молча, сжимая ее плечи, с силой вдавливая ее в постель. Было больно и обидно. Но в то же время Хат не чувствовала того, что от нее требовали – своего ничтожества. Как будто существовало что-то такое, чего никакой бог не мог ее лишить. И какая-то грань, за какую не перешел бы сам Ра, существо слишком высокое для земных кровавых страстей…

Когда он ушел, Хат, превозмогая боль, повернулась к окну-щели. Через него уже пробивался рассвет. Скоро вставать – скоро уйдет Метен… но она уже не увидит своего друга.

Именно этого Ра и хотел.

Дитя небес, божественный демон…

“Я откуда-то знаю, как ты себя поведешь дальше, – вдруг подумала Хат. – Я знаю, что сделаешь ты, но не знаю, что сделаю я”.

Она закрыла глаза и впала в подобие сна. Яркого и болезненного, как жизнь. В этом сне к ней пришла мать Айя – и смотрела она с горечью, стыдом… и жалостью.

“Бедное дитя, – сказала бабушка. – Мое бедное обманутое дитя. Ты называешь его демоном, но все еще ждешь от него добра”.

“Я видела от него много добра. Много такого, чего не найти в наших хижинах”.

Бабушка грустно усмехнулась.

“Он не человек, – сказала Айя. – Он любит тебя как мужчина, и ты забываешь о том, что он не человек. И не бог. Он тот, кто возьмет наши жизни, а взамен не даст ничего”.

“Он уже дал нам много…”

“Где они, его дары? Только его слуги ими наслаждаются. Разве боги так делают?”

“Он обещал одарить нас всех”, – сказала в ответ Хат, но уже знала, что этого не будет.

Ра уже солгал ей однажды – когда сказал, что она больна; тогда он мучил ее как сейчас, теперь Хат это понимала. Этот бог боялся говорить правду людям. Потому что его могущество держалось на лжи.

И на страхе.

Те, кто знает о нем правду, боятся искренне верующих – тех, кому он лжет. И так будет очень, очень долго – едва ли даже дальние потомки Хат увидят этому конец.

Но она не угадала, как бог поступит.

Прошло не более часа, как за ней явилась Исетемхеб; и лицо у девочки было… враждебно-торжествующее…

– Ра наказал тебя, – заявила маленькая жрица. – Ты это заслужила. Вставай.

Это прозвучало как приказ.

Хат села.

– Зачем вставать? – прошептала она, чувствуя, что не то что пойти – поползти не сможет.

– Ра призвал тебя. Все, поднимайся, нечего спорить, – и Исетемхеб безжалостно дернула ее за руку. Девушка встала, глядя на ребенка с изумлением. Тело болело, но стоять на ногах Хат могла.

– Ты превратилась в чудовище, Исетемхеб, – сказала она.

– Мое имя – Хатхор, – отрезала маленькая дрянь, сверкая глазенками из-под длинной прямой челки. – А ты, если будешь мне дерзить, будешь наказана снова. Я верная слу…

Последнее хвастливое заявление оборвалось вскриком: Хат дала девчонке увесистый подзатыльник. Несмотря на вчерашнюю пытку, сил в ней еще оставалось довольно.

– Если ты будешь мне дерзить, – сказала Хат, уперев руки в бока и тяжело дыша, – то я тебя заставлю поплясать пораньше Ра. Поняла?

– Да как ты смеешь, – сузив глаза, прошипела девочка. Она потерла затылок, сморщившись от боли: прямые тщательно расчесанные волосы встопорщились. – Испортила мне прическу перед выходом! Ра тебя убьет!

Хат усмехнулась.

– Нужна ты ему, – сказала она. Хат претило говорить такое, но иначе было нельзя. – Таких девчонок для него больше, чем мух на навозе бегемота! – заявила девушка. – А теперь идем, и чтобы я ни слова больше от тебя не слышала!

– Ты ответишь за это, – едва слышно прошептала Исетемхеб. Хат на мгновение пожалела о том, что так повела себя с ней: девчонка в самом деле могла жестоко отомстить. Но иначе Хат поступить не могла. Или действительно превратится в то самое ничтожество, которое хочет в ней видеть Ра…

Хочет до тех пор, пока Хат в него не превратится – а потом Ра пожалеет, что сломал свою игрушку.

Исетемхеб прислуживала ей молча, ожесточенно. Хат не обращала на это внимания. Она подумала, что хорошо было бы переманить в свои служанки Джепет… попросить бога вернуть ей Джепет… откажет он или нет?

Если у Хат будет достаточно испуганный и покорный вид, может быть, и не откажет…

Когда Исетемхеб со злостью надвинула наставнице на лоб серебряный обруч, Хат оправила волосы и сказала:

– Идем.

Сказала спокойно, и Исетемхеб только фыркнула, но ничего не ответила. Гордо направилась вперед.

Они шли в опочивальню бога. “Интересно, зачем я сейчас Ра – хочет увидеть, насколько я измучена? – подумала Хат. – Насколько я покорна?”

То, что Хат увидела, ее поразило, несмотря на все ожидания. В зале был Метен, нарядный и по-новому причесанный. При виде Хат юноша вздрогнул, и в глазах его отразились ужас и вина.

“Он знает о том, что случилось! Он знает о том, что это случилось из-за него!”

Не заставит ли это его отказаться от служения Ра? Здесь бог сам рисковал. Но Метену было знакомо такое обращение: и с сыновьями, и особенно с дочерьми в семьях часто обходились сурово. А тут Хат, несомненно, провинилась.

– Ты согласен, – сказал Метену сидящий в кресле бог. Это, несомненно, было окончание разговора, начатого еще в отсутствие Хат. Метен склонил голову.

Еще раз виновато покосился на Хат, потом, ни на кого не глядя, быстро вышел.

Бог взглянул на Хат со спокойным удовлетворением. Уголки губ тронула усмешка.

И тут ее осенило вдохновение.

Девушка опустилась на колени перед креслом Ра.

– Господин, прошу твоего разрешения взять в служанки вторую Хатхор вместо первой. Исетемхеб не любит меня.

Ра взглянул на свою наложницу с легким удивлением.

Но сегодня он решил быть снисходительным.

– Хорошо, – сказал бог.

========== Глава 16 ==========

Хат не знала, что поручено Метену – она только надеялась, что не убийство сородичей. Ни в какие подробности бог ее не посвятил и не собирался. Он любил мучить людей неизвестностью.

Неизвестность ослабляла так же, как и страх.

Понимает ли это Метен?

Хат теперь думала, что юноша искренне считает себя обязанным Ра. И ведь так и было. Этот убийца оказался спасителем, в его власти было творить такое благо, какое не сотворит никакой человек, каким бы любящим он ни родился…

“О великие боги, неужели это лучший из вас?..”

Ра удалил от нее Исетемхеб и отдал ей Джепет. Конечно, бог не мог забыть, что Джепет из-за него осиротела и могла затаить обиду; но то же самое случилось с Метеном – старшим, к тому же, мужчиной. А что может девочка? Кроме того, по-видимому, до сих пор бесхитростное дитя не вызывало в своем повелителе беспокойства.

А может, все объяснялось гораздо проще. Ра были безразличны чувства маленьких жрецов, он был выше их – и попросту упускал из виду такие мелочи, как детское горе. Когда дети вырастут достаточно и окажутся способными причинить настоящий вред, у Ра найдется на них настоящая управа…

К счастью, в этот день Хат не пришлось долго находиться рядом с богом: ее чувств Ра из виду не упускал. Ей давали передышку после вчерашнего наказания. “Какое же он холодное существо, этот щедрый солнечный бог, – думала Хат, с облегчением направляясь из опочивальни Ра в свою. – Он горяч как пламя, но душа у него холоднее, чем у ничтожнейшего из людей”.

Оставшись одна, Хат подошла к стенному шкафу, встроенному в стену спальни; поднесла к дверцам ладонь, и они тут же разъехались. Это устройство подчинялось руке человека так же, как руке бога: как-то, в ответ на вопрос Хат, Ра с ласковой снисходительностью обронил, что сообщил рукам слуг часть своей силы*.

Хат предстало еще одно небольшое чудо, дарованное людям – небольшое для бога, но для людей величайшее. Свитки папируса. Это Ра предложил использовать речной тростник, чтобы делать из него листы для писания.

У Хат была уже собрана маленькая собственная библиотека: ученические работы и описания чудесных устройств, находившихся в доме бога. Ра только вначале следил за этим описанием: снисходительно, забавляясь опытами своей служанки. Потом ему наскучили ее детские упражнения, и Хат продолжила вести записи самостоятельно.

Ра не запрещал своим слугам развлекаться, как они хотели, если это не противоречило его планам.

Но никто никогда не знал, какие из этих забав вызовут его гнев.

Хат медленно протянула руку и вытащила чистый свиток. Изготовлением папирусов занимались мастера в Мен-Нефер-Ра, и снабжение пирамиды писчими материалами осуществлялось бесперебойно. Особенно ближайшие слуги бога – те, что постоянно состояли при Ра – не терпели в них недостатка.

Девушка подошла к письменному столику, развернула папирус. Письменный прибор уже ждал, приготовленный к работе. Хат села и, взяв тростинку для письма, погрузила ее в густую краску.

Если бог умеет читать мысли, значит, то, что сейчас запишет Хат, ему уже известно. А значит, она уже обречена. Какой смысл бояться?

Хат писала долго, увлеченно, с безмятежным лицом человека, который постоянно ходит под смертью и привык к этому ощущению. За месяцы, проведенные в пирамиде, Хат стала прекрасным писцом. Возможно, лучшим из живущих. Она не остановилась, пока не исписала целый лист; потом прервала работу, встряхивая онемевшей рукой. Хат почувствовала, что у нее опять разболелись ноги, живот, руки от плеч – память о предупреждении Ра.