Текст книги "Свет, сошедший на землю (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Хат понемногу поправлялась – смерть от раны ей больше не грозила, во всяком случае, лихорадка прошла. Если оставаться в таком положении еще с месяц, она выздоровеет.
С месяц!..
Метен никуда не мог двинуться – а нужда в этом подпирала все сильнее. Он почему-то уверовал в то, что Ра жив. Хотя бы потому, что в жизни людей ничего не изменилось. А однажды Метен увидел настоящее доказательство того, что они ничуть не приблизили свою победу – а только отдалили ее.
Он возвращался с рыбалки, когда над головой его пронеслась вимана. Метен оцепенел, не успев ни спрятаться, ни присесть; но птица бога уже исчезла вдалеке.
Молодой человек выпрямился, с ненавистью и ужасом глядя вслед летучей машине. Он поднял кулак – а потом рука его повисла, и молодой воин со всех ног бросился в дом. Метен ворвался в хижину, уронив корзину с рыбой, так что его серебристая добыча выплеснулась на земляной пол.
Ищут! Выслеживают!..
Метен уставился на жену, без слов сообщив ей о произошедшем. Бабка тоже была здесь, и она, кажется, что-то заподозрила… но выдать их означало бы выдать себя.
– Что будем делать? – спросил он жену, когда улучил возможность поговорить с нею наедине. Хат покачала головой.
– Не знаю.
Она уже могла садиться, но это было тяжело – и, на ногах или нет, она все равно будет для беглеца обузой. И куда им податься теперь?
– Никуда не пойдем. Больше ничего не остается, – мрачно заключил Метен.
Они надеялись, что обманут смерть и в этот раз. Больше ничего не оставалось.
Их нашли через два дня. Метен не знал, обнаружили ли его виману – или кто-то из деревенских оказался предателем; но все это было уже неважно. Он только и успел, что встать и беспомощно загородить собой жену, когда хлипкая дверь распахнулась от удара ноги. На пороге стояли трое звероголовых воинов Ра. Один из них был “Анубисом”, начальником дворцовой стражи.
– Выходите, – приказал он, прицелившись в грудь преступнику.
========== Глава 50 ==========
Метен сделал шаг, другой по направлению к воину Ра – и вдруг с ревом бросился на него, прямо на копье; но начальник стражи отступил и, пропустив его мимо себя в дверь, с разворота нанес беззащитному Метену удар по спине. Тот с болезненным криком упал. Волшебное оружие на несколько мгновений обездвижило бунтовщика.
Потом он попытался приподняться, но тут же получил второй безжалостный удар – по затылку; сознание Метена погасло.
– Берите его, – приказал “Анубис”. – Берите женщину!
Хат уже стояла на ногах. У нее не было никакого оружия, и юная женщина, еще совсем слабая, покачивалась, пытаясь удержать равновесие. На лице была вся ярость, какую она смогла собрать.
Попасть в руки Ра!..
– Псы! – выставив руки со скрюченными пальцами, завизжала женщина, когда солдаты двинулись к ней. – Лизоблюды! Рабы!
И тут же поникла со страшным кашлем, упав на колени; яростные воины Ра растерялись на мгновение. Им было приказано во что бы то ни стало доставить женщину живой. Но затем они просто подняли Хат под локти и потащили к выходу; она кричала, брыкалась, потом потеряла голос и затихла, обессилев. Метена уже вытащили наружу. Солнце село; Хат видела в темноте белую повязку мужа, беспомощно запрокинувшуюся черноволосую голову.
– Волчьи ублюдки! – простонала она.
Болезненный удар копьем по ребрам заставил ее содрогнуться всем телом в руках врагов. Хат едва не лишилась сознания.
– Молчать! – прорычал “Анубис”, схватив ее за волосы и отдернув голову назад. – Тварь! Этой ночью повелитель расправится с тобой!
Деревня казалась пустой – люди, оказавшиеся благоразумнее Хат и Метена, сидели по домам, трясясь и уповая на милость Ра. Что ж, может, он и проявит милосердие. Может, казнит не всех, а только часть этих жалких рабов, полностью заслуживавших такого названия…
Старуха, давшая приют мятежникам, серой кучей лохмотьев скорчилась за дверью. Кажется, она была жива и надеялась пережить врагов Ра, которых сейчас уводили.
Тут очнулся Метен; он извернулся, рванулся в руках державших его, но молодого воина немедленно снова утихомирили ударом копья. Врагов было не меньше восьми на них двоих – все вооруженные до зубов. Хат различала не только копья и когтистые перчатки, а еще и ножи, висевшие на поясе…
Безумная мысль вспыхнула у нее в голове. Хат дернулась к ножу одного из воинов, заломивших ей руки, но локти стиснули так, что она не сдержала крика.
– Еще раз дернешься – убью! – рыкнул “Анубис” ей в самое лицо. Хат засмеялась заливистым, безумным смехом. Из груди при этом вырывались ужасные хрипы.
– Ты не посмеешь, шакал, – задыхаясь, сказала она страшенной шакальей морде. – Ты раб, готовый лизать ноги и зад своего господина! А я ему нужна живой…
Удар бронированной лапы, казалось, разнес ей череп. Хат повисла на руках врагов; голова превратилась в огромную боль, огненные круги вспыхивали перед глазами. Хватка солдат ослабла – они испугались за ее жизнь; Хат упала на колени.
Где-то в невообразимой дали пресекся крик Метена: он рвался из хватки стражников так, что чуть не вывихнул руки; рвался неистово, но недолго. Новый удар копья обрушился на его спину. Метена можно было не беречь – он здоровый мужчина, и до суда Ра он доживет.
Хат, откашливаясь, стояла на четвереньках. Она откинула волосы с лица, сплюнула кровь. Подняла голову…
– Так что? – улыбаясь, прошептала женщина в лицо ударившему ее получеловеку-полузверю. – Готов ты лизать зад своего господина? А может, ты уже?..
“Анубис” замахнулся для нового удара, но остановился, побоявшись убить ее. Он стоял, сатанея от бешенства и не имея возможности отыграться на жертве. Хат хохотала, стоя на коленях, как одержимая колдунья-заклинательница; по губам ее стекала кровь, уже испачкавшая платье.
– Все, соберись, поднимайте ее! – приказал начальник, взяв себя в руки. Он утешился мыслью, что великий бог отомстит этой ведьме за них всех. Солдаты подняли Хат. Она увидела, что у реки, на прибрежном песке, куда их с Метеном волокли, стоят восемь виман.
– Что, великий бог бросил все свои силы на поиски ничтожных людишек? – с издевкой прошептала она.
Никто больше не обратил на это внимания – страх перед богом и преданность долгу пересилили, и отряд молча начал рассаживаться по машинам. Они стояли у самой воды. Один из ее стражников выпустил локоть женщины и выдернул из-за пояса веревку: да, сейчас их свяжут и, сунув в кабины, как кули, увезут…
Хат рванулась ко второму из воинов, точно хотела упасть ему на грудь; она схватилась за его нож и выдернула оружие из ножен. Лезвие прошлось по животу стражника, и потерявший бдительность солдат с криком упал, зажимая руками рану. Второй выронил веревки и попытался схватить женщину, но не успел.
Хат осела в воду, обеими руками сжимая рукоять ножа – она вогнала его себе в грудь; крик ее жертвы заглушил ее собственный вскрик. Юная женщина хрипло вздохнула, а потом опрокинулась на спину; ее тело сразу же ушло под воду. По реке расплывалась кровь.
Темная вода быстро успокоилась – только течение могучей реки, давшей Хат последнюю защиту, ни на миг не прекращало своего бега.
“Анубис” так оторопел, глядя на это, что на несколько мгновений забыл, где он и зачем. Впрочем, то же можно было сказать и о его отряде. Такую безумную ведьму они видели впервые.
Она себя убила!
И что теперь делать?
Раненый Хат солдат стонал и возился на песке. Хат чуть не распорола ему живот – кровь из глубокой раны бежала широким ручьем.
И тут позади “Анубиса” раздался рев:
– Держи его! Держи!..
Когда воины Ра застыли, пораженные изумлением, Метен вырвался из ослабевших рук своих стражников. Он со всех ног убегал к роще. Только что был убит его мир, но он еще не почувствовал этого.
Все его сознание, все стремления сошлись в одно: удрать. Не даться этим гадам! Отомстить!..
Выстрел осветил небо перед его глазами, и Метен вильнул всем телом в сторону; потом бросился в противоположную. Зигзагами он убегал к роще. Солдаты бежали за ним, стреляя по жертве и удаляясь от своих виман, еще не зная, что у Метена под пальмами спрятана такая же машина; и когда они заметили ее, было слишком поздно. Метен прыгнул в кабину, и через несколько мгновений вынесся прямо на своих преследователей – заставив их рассыпаться, сбив им прицел. Они с воплями кинулись к своим летательным аппаратам, осознав, что их обошли. Но когда первые из пилотов добежали до виман и поднялись в воздух, машина Метена уже исчезла в ночи.
Он несся, глотая слезы, наконец свободный – и лишившийся всего, что заставляло его жаждать свободы и жизни.
Он потерял Хат навеки. Его сердце утонуло в этих темных водах. Хат отдала себя реке, чтобы ее наверняка не смогли найти и спасти для забавы Ра… Она сделала лучшее, что могла…
Она развязала Метену руки. И, пока дышит, он будет мстить за свою жену, за свою боль, за боль этой земли. Он будет убивать нелюдей, пока может; он заставит Ра вывернуться наизнанку в попытках его поймать. Хат требует мести! Его земля требует мести! Хат и родина – это теперь было одно…
Метен наконец приземлился; он вывалился из кабины и упал ничком, корчась в рыданиях и выкрикивая проклятия Ра. Потом он поднялся на колени – страшный, похожий на зверя без всякой маски – и, воздев кулак, прохрипел клятву мстить Ра, пока жив.
========== Глава 51 ==========
Ра дожидался поимки главных преступников страны со спокойным удовлетворением. Ему доложили, что они найдены… прошлою ночью; и гоаулд предоставил в распоряжение своих гвардейцев, которым была поручена их поимка, весь свой арсенал. Когда начальник гвардии и семеро солдат летели арестовывать Метена и Хат, Ра наслаждался собой, предвкушая еще большее наслаждение. Он был с рабыней, которую приучил выполнять свои самые изощренные причуды. Сешешен, оказавшейся… приятной, хотя и безвкусной в сравнении с Хат…
Ра был в таком хорошем настроении, что после того, как наложница ублажила его, одарил ласками ее. Это было восхитительно – видеть обожание в глазах рабов, глядевших на него как на средоточие и причину всей жизни. Оказывается, это удовольствие не надоедало…
Но скоро он получит тех, кого жаждет больше всего. Осталось, должно быть, меньше часа.
Сешешен, упоенная счастьем, сидела рядом со своим повелителем, на плечи которого было небрежно накинуто длинное белое ночное одеяние. Сама девушка оставалась обнаженной – он не разрешал ей одеваться.
Было очень приятно ощущать ее страх: люди чувствовали себя еще более беззащитными перед ним без одежды. Особенно женщины.
– Господин, – решившись, робко позвала рабыня, увидев, что повелитель погрузился в какое-то приятное раздумье. Ра повернулся к Сешешен, и она была покорена его ласковым взглядом. Девушка даже не подозревала, что бог становится тихим и милостивым как раз перед тем, когда готовится особенно лютовать…
– Что тебе? – спросил Ра.
– Я… самая любящая рабыня моего повелителя, – прошептала девица. Она соскользнула с постели и опустилась перед ним на колени, припав лбом к полу. Потом прижала к губам край платья бога. Ра смотрел на нее сверху вниз с веселым интересом, как на забавную зверушку.
– Я доволен тобой, – наконец сказал гоаулд, решив сделать ей такой подарок. Сешешен снова пала ниц в порыве обожания. И тут в коридоре послышались быстрые громкие шаги и звон доспехов.
Ра вскочил, чуть не ударив ногой в лицо простертую перед ним женщину. Он стянул одной рукой концы платья; черные волосы бога в беспорядке разметались по плечам, глаза горели.
– Ну? – рявкнул он. – Где они?
“Анубис” грянулся на колени, не обращая внимания на рабыню. Впрочем, Ра еще меньше дела было до обстоятельств, в каких его застали; он снова сел на ложе. Взгляд его прикипел к виноватому лицу начальника стражи.
– Где они? – процедил гоаулд. – Ты их упустил?..
Несчастная голая наложница неловко отползла в сторону, но больше никуда не смела двинуться в присутствии таких великих особ. Она застыла, посерев от страха и пытаясь прикрыть свой срам, подтянув колени к крошечной груди и обхватив их тонкими руками.
– Женщина покончила с собой, утопившись в реке, – сказал “Анубис”, не поднимаясь с колен и не смея взглянуть на господина. – Мы долго искали ее, но ее унесло течением…
Ра прикрыл глаза. Рука сжалась в кулак так, что длинные холеные ногти вонзились в ладонь, никогда не терпевшую подобного обращения.
– А второй? – спросил он.
Ровно и совершенно спокойно. Но начальник стражи при виде лица господина побледнел не хуже несчастной девицы, оказавшейся рядом с Ра в такой неподходящий момент.
– Второй сбежал, – глухо сказал “Анубис” и повесил голову.
Несколько мгновений ничего не происходило. А потом Ра с ревом вскочил и, схватив со столика бронзовую статуэтку себя самого, обрушил ее на голову Сешешен, сидевшей у ног гоаулда покорной жертвой. Удар был необычайно сильным для хрупкого сложения его носителя, и пришелся в висок; даже не вскрикнув, рабыня упала мертвой, с проломленным черепом. Ра несколько мгновений с омерзением смотрел на мертвое тело; губы кривились при виде этой наготы, теперь лишенной жизни и безобразной.
“Анубис” знал, что у господина бывают приступы ярости, но был испуган намного больше обычного, ожидая такой же участи для себя самого… Однако повелитель, убив рабыню, казалось, обрел спокойствие.
Поставив окровавленную статуэтку своей особы, воплощения солнца, обратно на столик, бог выверенным изящным жестом откинул назад волосы.
– Как он сбежал? – спросил Ра.
– В роще у деревни была cпрятана вимана, – объяснил начальник стражи. – Преступник увел нас от наших машин, и когда он поднялся в воздух, мы не успели за ним, хотя гнались, не жалея сил…
Губы юного бога снова презрительно дрогнули. Но, кажется, на сегодня убийств ему хватило. Ра был бледен, однако полностью владел собой.
– Ты низложен, – ровно сказал он “Анубису” как раз тогда, когда человек уже расслабился, решив, что опасность миновала. – Ты лишаешься своего положения и всех знаков отличия, как и все те, кто был под твоим началом и кому была вместе с тобой поручена поимка преступников, – произнес гоаулд. – Даю вам три месяца на поимку оставшегося в живых. Если вы справитесь с этим…
Ра долгим взглядом посмотрел в лицо “Анубису”. Теперь уже бывшему “богу смерти”, с трепетом ожидавшему окончания речи божества…
– Тогда, быть может, я верну вам мою милость, – закончил гоаулд с оттенком насмешливого сочувствия, которое само собой появлялось в его речи и взгляде, когда рабы-таури в очередной раз показывали ему свое ничтожество.
– А если… мы не справимся с этим? – тихо спросил человек.
– Тогда вы умрете, – спокойно ответил бог.
Развенчанный “Анубис” коротко поклонился. Все это время он простоял на коленях.
– Повелитель… можем ли мы воспользоваться виманами? – хрипло сказал человек. Он, конечно, боялся, но почувствовал облегчение, потому что еще больше страшился немедленной кары за свой провал.
– Хорошо. Предоставляю вам три виманы, – сказал Ра, поразмыслив.
Конечно, эти никчемные слуги не заслужили такого снисхождения – но, с другой стороны, Ра был прежде всего заинтересован в поимке Метена.
Раб почти радостно отвесил поклон, стукнув лбом в пол. Потом порывисто встал и хотел уже покинуть помещение, торопясь со всем рвением возобновить поиски преступника.
– Постой, – окликнул его Ра.
Бывший начальник стражи замер, выражая преданность всем, чем мог – разворотом могучего туловища, взглядом, даже ногой, занесенной для шага и так и не опустившейся. Ра улыбнулся.
– Убери это, – произнес он, небрежно показав на труп рабыни. – И позови ко мне жрецов.
Сешешен ему, по правде говоря, уже приелась… и удачно подвернулась под руку, чтобы дать господину возможность избавиться от себя и выместить свой гнев.
“Анубис” с осторожностью и благоговением, как всегда, когда дело касалось имущества бога, вынес труп девицы. Ра с удовольствием увидел, что на полу крови не осталось. А вот статуэтку придется отчистить.
Бог с любовью посмотрел в бронзовое лицо своего двойника, спокойное, как вечность. Здесь он был изображен в маске, в которой теперь всегда появлялся перед народом – не его собственный, но человеческий лик, полосатый головной платок, накладная борода… диковинный вид, заставляющий бесконечно гадать, что может скрываться за этим образом.
Когда появились дети, Ра первым делом поручил старшей жрице отмыть оскверненную статуэтку. Исетемхеб с поклоном взяла священное изображение, не дрогнув при виде крови. Ра был доволен этой служанкой больше, чем остальными. Он знал, что она отскоблит статуэтку до блеска и даже в мыслях не усомнится в том, что все идет как должно.
Метена три месяца искали и ловили по всей стране, днем и ночью. Наказанные, получившие испытательный срок, трудились до кровавого пота. Но это не дало никаких результатов. Мятежник как сквозь землю провалился…
И вместе с тем, до слуг Ра время от времени докатывались слова о восстаниях – то в одном конце страны, то в другом. Их подавляли, хватая и казня зачинщиков… и народ успокаивался. Какое-то время ничто не нарушало священный порядок жизни.
А потом приближенные бога услышали о том, что убивают солдат Ра в дальних гарнизонах. Подкарауливают их из засады и убивают поодиночке… нападая со спины. Конечно, воинов грабили, отнимая оружие. Но такие случаи были все же редки, и пока слуги Ра находили возможность утаивать их от бога – все знали, как Ра поступает с горевестниками.
Однако о том, что Метен так и не пойман, умолчать возможности не было.
========== Глава 52 ==========
Прошло три года – большой срок для человека, но едва заметный для Ра, постоянного, неподвластного смерти. Метена по-прежнему не могли найти, и он никак не давал о себе знать; и Ра забыл бы о нем, если бы мог забыть.
Это было одно из немногих воспоминаний, которые гоаулд никак не мог отпустить. Люди, которых он так и не подчинил. Женщина, которую он убил, уничтожил – но так и не подчинил…
За свою безопасность Ра сейчас почти не опасался – он знал, что, как бы ни тщился Метен что-нибудь против него предпринять, его собственные силы во много раз превосходят силы человека. И в преданности своих слуг гоаулд был уверен – спокойно, божественно уверен. Что может быть дороже жизни и ее благ? Таких глупцов, которые предпочтут верную смерть жизни под властью Ра, можно найти только в деревнях… и воины Ра размечут эту голытьбу при первой попытке восстания.
Бог не знал, что такие попытки предпринимались уже не раз, и его гарнизоны терпели потери… не только убитыми: случалось то, что противоречило всем понятиям Ра о жизненных ценностях.
Его воины сбегали в деревни – туда, где их не ждало ничего, кроме голода и смерти; туда, где у них не было никаких привязанностей и никакого будущего. Это было настолько глупо, что едва ли могло поместиться в сознании Ра.
Полученный урок ничему его не научил.
Огонь горел посреди хижины – отбрасывая изменчивые блики на лица собравшихся, точно души предков касались их, ласкали их и сливались с ними. Дорогой обычай, передаваемый от отцов детям. Детям, словно пытавшимся искупить свою вину перед преданным ими родом таким возжиганием…
Метен оглядел мужчин и юношей, сидевших вокруг очага.
Ему было двадцать два года, но в его густых черных волосах, покрывавших обнаженные плечи, уже появилась седина. Морщинки, прорезавшие лоб и залегшие в уголках глаз еще в юности, теперь углубились. Юность и даже молодость этого человека давно прошли.
– Нас мало. Но то, что у нас есть, нужно нацелить для единственного удара, – негромко проговорил Метен. – Вам кажется, что он неодолим… но говорю вам: его сила только в сердцах людей.
Никто из слушателей не прерывал вождя – все внимание было сосредоточено на его словах.
– Я поразил его его собственным волшебным копьем. Смерть Ра отвратила только человеческая воля, – сказал Метен. – Можете ли вы представить… он настолько овладел сердцами своих рабов, что они предпочли воскресить его и снова посадить на трон, чем освободиться?..
– Быть не может! – не выдержал один из мужчин. Бывший солдат Ра.
Метен мрачно улыбнулся. Он склонил голову, поворошив угли в огне – в огне, который должна была поддерживать женщина, хозяйка… Но здесь, в очаге борьбы, не было места женщинам; и в сердце Метена тоже. Он не хотел знать никаких других женщин после смерти Хат, и ничьего утешения, кроме ее.
– Это не только может быть, – наконец с силой сказал вождь, подняв глаза. – Это произошло, братья. Я не могу вообразить никакого другого пути, с помощью которого Ра мог бы воскреснуть!
– А если он бог? – резко спросил другой слушатель.
Этот мужчина смотрел на вождя как-то особенно пронзительно… точно пытаясь подкопаться, найти в его словах гниль. Однако Метен не обратил на это внимания; его захватило желание окончательно разрушить в сердцах людей храм ложной веры.
– Будь он богом, мы сейчас не сидели бы вместе и не говорили такие слова, – сказал Метен. – Будь он богом, он распознал бы и уничтожил зерна мятежа еще до того, как они проклюнутся! Он бы не нуждался в наших жизнях, чтобы поддерживать свою!..
Люди как-то беспокойно пошевелились. Они понимали, что Метен говорит правду… вернее, почувствовали, что его слова справедливы. Так цветы поворачиваются к солнцу. Но у цветов нет ни рассудка, ни страстей, которые могут затмить для них истину.
– И вы, те, кто служил ему – разве вы не понимали, что только изображаете богов? – тихо сказал наконец Метен, ощутивший сомнения, терзавшие его слушателей. Даже тех, кто прежде носил маску и копье.
– То же самое делает и он. И мы положим этому конец, – заключил вождь, еще раз обведя взглядом людей. Так когда-то он убеждал мальчишек в небесном царстве Ра. Но сейчас перед ним были не мальчишки, а мужчины; и копье у них было не одно, а много; и в сердцах жила память о собственном притворстве.
Из слуг Ра здесь были только те, кто не был окончательно отравлен Ра. Кто победил желание быть ложным богом.
– Ложитесь спать, и пусть боги ниспошлют вам смелость и наполнят вас истиной, – сказал наконец Метен. Он быстро встал и загасил костер. Сейчас этот человек, одетый в одну набедренную повязку, ничем не напоминал придворного или воина Ра: он казался никогда не соприкасавшимся с этим погибельным светом. Но разве можно сделать сердце прежним?
Все на земле течет, все изменяется безвозвратно. Одно было неизменным – золотое око, глядевшее на них с небес, пирамида, властвовавшая над их землей. Ра пережил все слезы, которые пролились из-за него; всю кровь, что пролил сам; все проклятия, исторгавшиеся из грудей его жертв…
Но перестать надеяться – означает окончательно умереть.
– Мы умирали многократно, – прошептал Метен, лежа без сна и глядя перед собою в темноту. – Я уже несколько раз умирал. Но ты не убьешь нас.
Метен и сам не знал, почему так думает: сам не знал, почему говорит о себе и своих товарищах так, точно они бессмертны. Он просто ощущал в себе правду, которой, несмотря на весь свой дарованный небесами и добытый страданиями ум, не мог выразить словами…
Наконец Метен заснул.
Когда в хижине все стихло, один из людей – тот самый, который громче всех усомнился в том, что Ра не бог – поднялся.
Ра мог бы торжествовать сейчас, если бы был богом и мог видеть, что делается в том доме, где злоумышляли против него. Человек, в котором желание сытости и постоянства победило, осторожно пробрался между телами спящих повстанцев и выскользнул из хижины. Он прикрыл дверь так тихо, что не потревожил ничьего сна. Потом огляделся и побежал. Человек никогда не бывал там, куда направлялся, и не мог руководствоваться ничем, кроме света звезд и собственного чутья; но он знал, что найдет дорогу. Как любой, кто страстно чего-то желает.
Главный и единственный удар по богу был предупрежден – гнездо сопротивления перед самым рассветом оцепили воины Ра; чутко спавший отряд проснулся и встретил их в копья, но был разбит после короткого ожесточенного боя. Метен и несколько оставшихся в живых мятежников скрылись в хижине старейшины, в которой они спали прошедшей ночью. А когда воины Ра ворвались туда, они увидели, что людей нет.
Когда они обнаружили лаз в земляном полу хижины, замаскированный охапкой соломы, было уже слишком поздно. Метен был отчаянным человеком, но не дураком, и за годы в подполье приобрел хитрость зверя.
Но он слишком растревожил Ра – и теперь слуги Ра будут у него на хвосте, пока не затравят. Бог будет искать его, пока в конце концов не схватит. При этой мысли Метен пережил отчаяние еще более глубокое, чем то, что испытал, потеряв Хат…
Конец всего.
Он не мог больше полагаться на людей… его снова предали. Люди постоянно предавали сами себя ради миражей. И теперь Ра воспользуется его слабостью, слабостью человеческого рода, и возьмет его.
Только эта мысль заставила Метена воспрянуть. Не то чтобы он так дорожил своей жизнью, которая была – одно сплошное бегство, кровь, смятение и лишения. Но мысль о радости, которую он доставит смертельному врагу своей сдачей, заставила его спасаться. Метен знал, что его земля горит у него под ногами; и он сделал обманный шаг, который предпринял много лет назад.
Он не забыл путей, которыми ходил много лет назад – и сманил с собой своих нескольких оставшихся в живых товарищей. Они добрались до храма перехода в пустыне и бежали на небо через Звездные Врата – в это царство мрака, которое, словно в насмешку, стало для них самым безопасным…
Ра оказался слишком силен, где бы ни черпал свою силу – в самом себе или в сердцах своих рабов. Метен еще смутно надеялся на что-то; но, против воли, чувствовал, что там, по ту сторону Врат, и окончит свои дни.
========== Глава 53 ==========
Его не узнали. Его не вспомнили. Метен, конечно, и не хотел этого… он сам не знал, чего хотел – но не мог ничего.
Он был как взрослый среди детей – взрослый, который умрет раньше, чем они вырастут. Он сам был как свергнутый бог, закованный в цепи; тот, который в тысячу раз несчастнее людей, никогда не знавших лучшей доли и не развивших в себе способность к глубоким размышлениям и чувствам. Сейчас, когда он и его товарищи влились в толпу рабов Нагады и в их работу, Метен почти радовался этому; он мог забыться и отупеть, как все они. А еще он мог надорваться и умереть.
Хорошо бы это произошло поскорее.
Метен не распознал среди тысяч жителей поселка своих старых знакомых – мальчишек-пастухов; но теперь они, должно быть, уже не то и не другое. Они уже не надеются на лучшее, и у них уже нет сил и воли ни на что, кроме их каждодневного труда.
“Скот. Мы скот Ра”, – оцепенело думал он иногда, поднимая молот дрожащими от напряжения руками и обрушивая его на камень; но по большей части Метен ни о чем не думал. Его наполняло отвращение к жизни и к себе, бесконечная усталость и жажда смерти.
Никакие пещеры больше не манили его; напротив, Метен гнал от себя все воспоминания о своей нелепой попытке бунтовать мальчишек и об их игре в мятеж, которой они тешили себя, пока были достаточно молоды. Они тогда верили, что Ра когда-нибудь отольется их кровь. Метен тогда сам в это верил. Больше – нет.
На земле не было и не могло быть справедливости…
Метен избегал всякого общения – даже со своими друзьями с земли; впрочем, те тоже вскоре замкнулись в себе. Должно быть, испытывали тот же стыд и опустошенность, что и он. А вскоре и сил на разговоры не осталось.
Метену стали отвратительны и почти ненавистны другие люди здесь – те, кто не видел того, что видел он, и кого он не мог приобщить к свету своей прежней жизни, как бы ни силился. Ра был небесным огнем, который сжигал всех, кроме немногих; и те, кто оставался жив, никогда не могли забыть его и его красоты…
Иногда поверженный борец думал о Хат, о своей жене, своем единственном друге; но думать о ней – было как разрывать сердце пополам. Она была его потерянной жизнью. Почему он не умер с ней!..
Все чаще Метен засыпал в надежде больше не проснуться. Что удерживало его от того, чтобы самому лишить себя жизни, он не знал.
Однажды, когда рабочие возвращались в поселок, Метена кто-то окликнул. Женщина. Он с удивлением и злостью посмотрел на товарку, посмевшую нарушить его одиночество в темнице собственной души.
– Чего тебе?
Он надеялся, что женщина испугается его тона и отстанет.
Собеседница была молода – значительно моложе его, как оценил Метен; но это не вызвало у него интереса. Ищет мужа? Пусть пристает к другому. Он стар. У него не может быть другой жены, кроме Хат. Только они с нею были достойны друг друга…
– Ты не помнишь меня?
Женщина задала совсем неожиданный вопрос, и Метен, неожиданно для себя, изумился, ожил.
– Кто ты такая?
Женщина смотрела на него пристально… и, кажется, готова была улыбнуться, хотя не позволяла себе этого.
Метену чудилось что-то знакомое в этих широко поставленных темных глазах, линии тонкого носа и заостренного подбородка… жалкая рабыня была все еще хороша собой. Но он никак не мог припомнить ее. Каких женщин он может здесь знать?
– Я Джепет, – ответила рабыня и улыбнулась – это была бы красивая улыбка, если бы не искрошившийся передний зуб. Метен с изумлением, радостью и ужасом, овладевшими им одновременно, осознал, что его собеседнице не больше тринадцати лет. Она едва-едва выросла, а уже начала стареть.
– Джепет? – повторил Метен.
Девушка радостно кивнула и порывисто взяла его за руку. Метен был так ошеломлен и рад сам, что не противился.
– Ты жива, – сказал он. – Моя жена долго искала тебя здесь и не нашла…
Тут же, на глазах у Джепет, улыбка сбежала с его лица, сменившись страдальческим выражением. Метен выпустил пальцы девушки и отстранился.
– Оставь меня. Ты мне не нужна, – отрывисто сказал он и ускорил шаг, так что между ним и Джепет оказалось несколько других людей. Она не стала нагонять его, видимо, поняв, что он все равно не станет ее слушать.
Метен шел, надвинув на лицо свою рваную головную накидку, и слезы текли по его щекам под этим шатром. Впервые за несколько лет.
Джепет нашла его в его жилище через час. Нашла во всем этом огромном городе. Впрочем, напрасно.
Метен сидел, обхватив руками колени, и глядел в сторону. Он напрягся, почувствовав приближение девушки, и хотел вскочить, чтобы приказать ей уйти. Но остался сидеть.
– Уходи, оставь меня, – сквозь зубы проговорил вчерашний бог и борец, а теперешний раб. – Убирайся!
Джепет села рядом.
– Ты не слышала меня? – дрожащим от злости голосом повторил Метен. – Я не желаю тебя видеть!
– Ты не прогонишь меня – можешь только убить, – спокойно ответила Джепет. Метен резко повернулся к ней, изумляясь такой наглости.
– Что? Ты шутишь со мной?.. Я правда тебя убью!
– Не надо, – ответила Джепет.
Она смотрела на него с грустью… и с жалостью. С любовью. Так на него смотрела только жена.
