Текст книги "Свет, сошедший на землю (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Потом Метен – в чистой белой юбке, в сверкающем шлеме и защитном воротнике, со сложенной маской – подозвал свою жену. При нем, помимо оружия, была также и сумка, которую ему дали в дорогу. С сопроводительным знаком, письмом и запасом еды.
Хат подошла к мужу, остановившись под его защитой. Больше ей не придется ни смотреть на этих врагов, ни говорить с ними.
– Да славится Ра, наш властитель и бог, что миллион лет в небе! – четко произнес Метен, стукнув копьем. Лицо у него было гордо-вдохновенное. Хат почти ужаснулась такому умению притворяться – тем более, что эта ложь была почти правдой… Метен любил и преклонялся в своем сердце перед божеством, которому желал погибели…
– Слава великому богу! – ответил начальник крепости. Он поднес руку к маске и в несколько мгновений превратился в бога сам. – Легкой дороги, Рахотеп! – проговорил Анубис.
Метен склонил голову, потом ступил в круг; только тогда он нажал на кнопку на маске. Лицо его оставалось открытым до последнего мгновения. Хат была так захвачена опасностью, которой ее муж, словно играя, себя подвергал, что даже не заметила, как они перенеслись в храм перехода.
Врата для них были уже открыты. Этим умением Метен не владел, в чем сразу же и признался – и вызвал еще большее доверие к себе своей скромностью и открытостью. И в храме, как и на земле, для “Рахотепа” был подготовлен путь…
Со встретившим их у Врат звероголовым проводником, оказавшим ему такую услугу, Метен даже не заговорил. Он просто воспользовался сделанным.
Хат еще раз – проблеском отчаяния – вспомнила о Джепет; после чего ее утянуло в межзвездный водоворот.
Молодые люди выпали из каменного кольца, шатнувшись и едва удержавшись на ногах – и изумились сверх меры, еще не придя в себя и не осознав, чему они изумляются. Хат, откашливаясь, безумными глазами поводила по сторонам. Метен судорожно искал кнопку на маске, которую так и не снял.
Они словно снова попали “на небо” – в точно такой же храм перехода. Звездные Врата на этой стороне тоже стояли в конце коридора, сжатые толстыми стенами и низким потолком; выхода поблизости Хат и Метен не видели.
– Врата перенесли, – прошептала Хат, как будто это требовало объяснений. Метен кивнул.
– Да, я вижу, – вполголоса ответил он. – Узнать бы – куда. И почему.
Тут он вспомнил мертвеца, которого вытолкнул во Врата несколькими днями раньше. Уж не по этой ли причине Ра задумался о том, чтобы сокрыть свою “дверь на небо”? Хотя наверняка бог думал о том, чтобы защитить Врата от посторонних глаз, и прежде. Просто осуществить это удалось только сейчас…
– Только бы нам удалось отсюда выбраться, – сказала Хат. У Метена дрогнул подбородок и сжались губы при этих словах, и Хат ощутила злость на себя. Ее муж и так еле держится! А она еще говорит слова, увеличивающие их страх!
– Пойдем поищем выход, – сказал ее муж. – Может быть, здесь такой же переход, как и в том храме. Тогда бояться нечего.
Хат кивнула.
“Этот переход, если мы найдем его, может вести куда угодно. Если на небе он вел в крепость, то здесь он может вести… Боги, защитите нас…”
Портал-круг они нашли скоро, за ближайшим поворотом. Метен уже шагнул в него, но Хат неожиданно вцепилась в его руку так, что остановила сильного юношу.
– Метен, давай поищем другой выход, – сказала она, бледная и задыхающаяся от тревоги. – Метен, подумай, куда может вести эта дверь и что ты скажешь тем, кто встретит тебя по ту сторону!
Метен наградил ее гневным раздосадованным взглядом.
– Зачем искать? Наверняка мы в пустыне, которую не перейдем! – ответил он. – Если бог укрыл Врата на земле, он укрыл их надежно!
– Давай посмотрим! – настаивала Хат.
Она по-прежнему не пускала его.
Метен подчинился. Быстро и сердито направился прочь, так что жена едва поспела за ним; впрочем, больших усилий, чтобы выяснить, кто прав, не потребовалось. Коридор скоро кончился, и молодые люди оказались в открытых дверях храма перехода, построенного на земле.
В пустыне.
Окрест не было видно ни деревца, не то что жилья…
– Должно быть, Ра начал строить этот храм давно, – сказала Хат, болезненно щурясь. Ей хотелось плакать от усталости и страха. Только им показалось, что это испытание позади – и вот, оказывается, что оно им еще только предстоит!
– Давно или недавно – разницы нет, – зло отозвался муж. – Идем внутрь, пока мы не изжарились. Ра печет нас, как рыб на сковороде!
– Ты веришь, что это Ра? – спросила Хат, следуя за Метеном. Она испытала большое облегчение, уйдя с солнцепека – как будто на голову перестала давить жаркая рука.
Метен покосился на нее.
– Истинный Ра, – сказал он, четко и злобно.
Быстрым шагом направился дальше, не дожидаясь ответа. Хат шла за мужем, все больше наполняясь тревогой.
– Метен, успокойся! – сказала она. – Прошу тебя! Мы идем навстречу опасности, мы должны быть холодны и разумны!
Она схватила мужа за плечо и остановила. Метен напрягся. А потом вдруг повернулся к ней и крепко обнял.
– Прости, сестра, – прошептал он, целуя ее и весь дрожа. – Я глупец. Я стал как мальчишка, хотя мне надлежит быть мужем…
– Ты самый сильный из мужей, – прошептала Хат в ответ, лаская его. Оба знали, что это только похвала; но такие слова должны были быть сказаны. Метен потерся носом о ее щеку, жарко поцеловал.
– Идем. А то я забудусь иначе, – прошептал он.
Взял ее за руку и повел в круг.
– Помни, где мы можем оказаться, – сказала Хат, когда он уже потянулся к пульту, встроенному в перчатку. Метен замер.
– Мне нужно надеть маску!
– Да, – сказала Хат, испуганная тем, что не подумала о маскировке раньше.
Метен превратился в “Хора”. Эти воины – самые многочисленные, подумала Хат. Ее мужу должно удаться остаться незамеченным в таком обличье…
Метен нажал на кнопку, и они вознеслись неведомо куда.
Куда, Хат стало ясно первой. Именно она провела здесь долгие месяцы.
Хат затрясло при виде легких голубых занавесей, металлической облицовки наклонных стен, приборов-украшений, на которые падали солнечные лучи из щелевидных окон…
– Это пирамида Ра, – выговорила она беззвучно. – Я знала, что мы сюда попадем!..
Метен хотел шепнуть, чтобы жена успокоилась, потом вспомнил, что из его клюва может вырваться только ветер, если не рык. Он попытался ободрить жену пожатием руки. Затем повел ее вперед. Им оставалось только это.
Хат шагала твердо, бледная, но с прямой спиной. Она не была готова к смерти, но умела к ней приготовиться. Разве не смотрела она смерти в лицо каждый день, каждый час – с тех пор, как стала “божественной женой”?
Тем более, что здесь, в пирамиде, ее сейчас не знает никто. Все слуги и домашние Ра давно переселились в дворец в Мен-Нефер-Ра. А Метен в маске, и у него письмо и знак, которые откроют ему двери наружу…
Только Хат успела так подумать, как она и Метен увидели бога.
========== Глава 41 ==========
Он неподвижно стоял к ним спиной, а на коленях перед Ра стоял какой-то человек. Хат не знала его, но по одежде догадалась, что это один из управителей или мастеров Ра, чей доклад бог сейчас выслушивает. Зачарованные этим зрелищем и опасностью, в которой они оказались, Метен и Хат некоторое время просто не могли двинуться с места.
Хат смотрела на черные волосы бога, ниспадавшие на золотистую мантию, и думала, как хотела бы прикоснуться к ним рукой…
“Я лишаюсь рассудка! Как тогда, когда жила с ним!..”
Хат дернулась, попытавшись отпрянуть; но Метен удержал ее.
– Стой, – прошептал он.
Неясный ветер вместо голоса. Хат посмотрела на мужа, побледнев… она не понимала, что за безумие он затеял. А Метен, выпустив руку жены, взялся за свое копье. Он погладил его, точно любимое существо. Медленно начал поднимать.
Вот так.
Сейчас все кончится.
И в этот самый миг бог переменил позу – медленно повернулся к мятежникам вполоборота; Метен вздрогнул, прицел сбился, и Хат изо всех сил дернула мужа в сторону. Они едва-едва успели спрятаться за толстую позолоченную колонну, полускрытую занавесью.
Хат прижимала Метена к этой колонне, точно мать, закрывающая своим телом дитя. Дышали оба, как в безумной борьбе. Хат уловила легкий стук сандалий – Ра удалялся. А может, просто проходил мимо и сейчас увидит их, стоит им только высунуться…
– Стой. Стой, – прошептала Хат, едва шевельнув губами. Юная женщина так держала мужа, человека почти вдвое сильнее, что он не мог двинуться. Она сама не понимала, кого защищает сейчас…
Стук сандалий удалился. А может, им опять показалось…
Хат откачнулась от Метена. Оба взмокли от пота и тяжело дышали.
– Идем! – шепотом сказала Хат. – Сейчас! Быстро!
Вынырнула из-за колонны, и Метен выскользнул следом. Вернее, неуклюже выпал, как и жена. У нее болели все мышцы после такого усилия, а у него – от сопротивления. К их счастью, чувства их не обманули: Ра действительно ушел, и сейчас зал был совершенно пуст.
– Мы не знаем, куда он ушел, – сказала Хат.
Муж-“Хор” не ответил. Увидев, как Метен дернул плечами и повел копьем, Хат подумала, что он сейчас вполне способен побежать в том направлении, куда скрылся Ра. Чтобы попытаться застрелить Ра. Как это возможно?..
– Пойдем отсюда, немедленно!..
Хат приказывала, больше всего боясь, что муж ее не послушает. Ведь не она над ним госпожа, а он над ней. И он настолько сильнее!
Хат дернула Метена за руку, обозвав глупцом, и это подействовало. Они быстро, почти бегом, направились туда, где должен был быть выход. Насколько помнилось “божественной жене”.
Они пересекли зал, потом вышли в другой коридор. Он был пуст. Хат заставила Метена замедлить шаги, хотя ей больше всего хотелось пуститься бегом… но было нельзя. Если они столкнутся с кем-нибудь, у них должен быть такой вид, точно они находятся здесь по праву.
И через несколько шагов им попался навстречу человек в нарядной одежде, с открытым лицом и свитками под мышкой. Мастер бога. Он боязливо отступил при виде вооруженного божественного воина, а Метен едва подавил желание ударить его копьем. Выместить хоть на ком-то то, что он держал в себе для Ра… Неутоленную ненависть…
Метен и Хат беспрепятственно дошли до выхода из пирамиды, и здесь их встретил стражник.
Он не зазевался. Метен чуть сам не получил удар, который едва не нанес мастеру бога.
– Откуда и куда? – спросил этот второй “Хор” своего товарища, направив копье ему в грудь.
Метен, насколько мог спокойно, предъявил письмо и знак – бронзовое око Ра, висевшее на одном из его наплечных браслетов.
– Из небесного царства бога, – проговорил он. – С посланием от начальника крепости при Вратах.
Клюв сокологлавого “Хора” опустился, точно он хотел клюнуть письмо. Он словно бы в некоторой растерянности уставился на знаки, которых не понимал.
– Проходите, – наконец изрыгнул воин.
Он даже не вспомнил, что его так смутило при появлении Метена. Это был такой же, как и он, стражник Ра. С женщиной? Здесь бывали и женщины, хотя наложницы и жены редко сопровождали высокопоставленных мужчин…
А потом стражник осознал, в чем дело, и чуть не подскочил на месте. Копье задрожало в его руках, вдруг став слишком тяжелым для них. Ладони сделались скользкими от пота…
Эту самую женщину воин Ра видел в ладье Ра, и тогда она была женщиной Ра.
– Что же такое творится, – прошептал “Хор”. Его счастье, что маска скрывала лицо, совсем неподобающее сейчас стражнику бога. Он вспомнил, что слышал недавно – будто из Врат выпал какой-то мертвец, который был воином Ра на небе и которого там убили и над которым поглумились мятежные рабы… Как будто бы великий бог казнил за это оплошавшего стражника при пирамиде. “Хор” постарался стать прямо и укротить дрожь в руках и ногах.
О том, что он видел только что, он будет молчать, пока хватит сил.
Мятежники быстрым шагом удалялись от пирамиды. Почти вся опасность осталась внутри ее, а снаружи, как Метен и помнил окружающее, не было никого. Нужно было укрыться где-нибудь и разработать план дальнейших действий.
Метен очень жалел, что не может сейчас оценить, какие еще перемены произошли в их отсутствие. Не сделал ли бог какие-нибудь другие устрашающие нововведения, помимо масок и переноса Врат?
– Метен, тебе нужно добраться до своего гарнизона – помнишь? – прошептала Хат.
Муж на ходу нашарил кнопку на маске. Вокруг не было никого, и он смог открыть лицо – растерянное, злое. Это выражение все чаще появлялось на лице Метена в эти дни; точнее – редко сходило, как будто злость на себя и на то, что он делает, была в сердце всего, что он творил…
– Нам нужно спрятаться, – отрывисто ответил он. – Поскорее и получше. Я не могу шагать по этой земле, мне все видится Ра над нами!
– Здесь, в пустыне, ты не укроешься. В город нам нельзя, – прошептала Хат. Она остановила мужа, глядя ему в лицо.
– Наймем лодочника, и пусть довезет нас до твоего гарнизона, – сказала она.
Метен моргнул.
– Сумасшедшая…
– Оставь эти старые слова труса! – оборвала его жена с не меньшей яростью, чем он чувствовал в себе. – Мы совершаем безумства все время! Потому только живы!
Метен опустил глаза.
– Да.
Услышав ее слова об их общих безумствах, он почувствовал почти непреодолимое желание спросить Хат, почему она удержала его от выстрела в спину Ра там, в пирамиде. И так же чувствовал, что не хочет знать ответ на этот вопрос.
Меньше, чем через час, они уже плыли на север, по течению – в направлении гарнизона, к которому причислил себя Метен. Говорить у супругов сейчас возможности не было. Но оба знали, что, прибыв на новое место, Метен обманет начальника крепости точно так же, как это ему уже удалось в небесной крепости. Но только сейчас он попытается закрепиться на этом новом месте.
Они будут выжидать – только чего, Метен не понимал. Ах, почему только Хат остановила его! Когда еще представится такая прекрасная возможность!..
Хотя теперь он уже знал, почему его жена сделала это, и был полон горечи так, что, казалось, она отравляет ему кровь. Большой ум был не меньшим проклятием, чем преимуществом – как и способность понимать людей и движения их сердца. Ра изменил их обоих так, что теперь им нет места в мире. И нет удовлетворения друг другом…
“Я тоже не смог бы выстрелить”, – думал Метен. – “Я такой же раб, как и был”.
Вдруг над их головами раздался свист и огромная тень пронеслась над водой, точно гигантская птица. Хат и Метен одновременно задрали головы и успели увидеть блеснувший силуэт крылатой машины. Они онемели от изумления и неожиданности. А потом вслед за первой виманой пронеслась вторая, которую они успели разглядеть гораздо лучше. И даже фигуру пилота в ней.
Глаза заговорщиков встретились. Они все сказали друг другу без слов.
А лодочник, замерший при виде виман, заметил:
– Птицы бога здесь часто пролетают. Вы разве не видели их, мои господа?
Метен посмотрел на него – этот человек казался одновременно и испуганным, и что-то подозревающим. Поистине, Ра изменил людей. Он разъединил людей, превратив их из братьев в рабов… способных на донос…
Хотя разве были люди прежде братьями? Метену казалось, что это братство, родственное чувство, появилось только под властью Ра – перед лицом общей угрозы…
– Вези нас и не разговаривай, – приказал Метен, сделав лучшее, что мог. Лодочник кивнул, и на его морщинистом лице мелькнуло странное выражение. “Люди страшны”, – подумал Метен, глядя на это. – “Ра сделал их во много раз страшнее. И однажды новый зверь, которого он взрастил, обернет к нему свою голову и ощерит клыки”.
Но будет ли это при их жизни?
Метен снова посмотрел на лодочника, потом на свою жену.
Хат покачала головой. Метен кивнул и отвернулся – да, им осталось только надеяться.
========== Глава 42 ==========
На новом месте Метен уже уверенно, как действенную ложь, представил свое поручение и назначение. Великий бог, сказал юноша начальнику крепости-“Хнуму”, направил его сюда из гарнизона близ Мен-Нефер-Ра. Но прежде он, Рахотеп, побывал в небесном царстве; он принес начальнику письмо от его друга, доблестного Мери, что служит сотником в крепости при Вратах и носит обличье Анубиса…
Эта ложь была принята без тени сомнения, а мнимый Рахотеп – принят радушно и радостно.
“Ты служил десятником?” – спросил его необычайно довольный начальник, с трудом прочитав письмо – он немного владел “божественной речью”, но бдительнее или сообразительнее это его не сделало.
“Да, господин”, – ответил Метен.
“Значит, поставлю тебя над десятком и здесь”, – сказал “Хнум”.
Метен поблагодарил его и низко поклонился, почувствовав холодок в животе. Сможет ли он, в самом деле, служить военачальником, пусть даже младшим?
Должен смочь!
“Войны сейчас нет – не найдется такой большой силы, которая смогла бы выступить против Ра, – думал Метен, когда его отпустили отдохнуть с дороги и освоиться в новом жилище. – Самое страшное, что может случиться – это мятеж, который меня направят подавлять…”
Он осознал, как рассуждает, и от души засмеялся. Нет войны! Мятеж, который его направят подавлять!..
Конечно, ему предстоят трудные воинские учения. Он слабее закаленных воинов… но ведь среди них тоже бывают разные, и едва ли многие из них уже испытывали свои силы в настоящем бою. Таких боев под рукой Ра просто не бывало.
Но как бы то ни было, Метен должен напрячь все силы, чтобы не выдать своего прежнего рода занятий. Он очень вынослив, благодаря Ра. Он заслужит свой пост десятника и поднимется выше. Получит власть и свободу действий. И тогда…
– И тогда я попытаюсь убить моего благодетеля, бога, который даровал мне новую жизнь и всяческие блага, – вслух проговорил Метен, уставившись в глинобитную стену пустой казармы. Конечно, этого нельзя было говорить вслух. Но часть Метена как будто хотела, чтобы кто-нибудь изобличил и остановил его…*
Метен прилег на соломенный тюфяк, подложив ладонь под голову. Он вспоминал, как когда-то давно шептался, лежа на такой соломе, со своим ближайшим другом. Тем самым, от которого осталась сейчас лишь оболочка.
Две жизни, разломанные надвое… Множество жизней, разломанных надвое…
“О, как чисты мы были в своем неведении. Лучше бы я умер тогда… лучше бы я остался мертвым, когда меня убили в деревне”.
Метен думал о матери, которую согнал с места своим бегством. Наверное, она уже мертва, как и его младшие братья. А отец и мать Хат? Его жена тоже пожертвовала всей своей семьей, чтобы получить возможность уничтожить Ра.
А когда такая возможность представилась, не смогла этого сделать…
“Можно ли его убить? Уязвима ли его плоть?”
Пустые сомнения, понимал Метен. Ему следовало проверить это, выстрелив в своего врага. А он оказался слишком слаб.
Или слишком силен, не пожелав платить смертью за подаренную жизнь…
Но теперь сознание того, что должно сделать, прояснилось и приобрело твердость камня. Метен должен встретиться с Ра снова – в последний раз. Невзирая на все, чем он сам ему обязан, Метен должен избавить своих братьев от этого существа, слишком сильного и ядовитого для людей.
Несколько месяцев пролетели как один день – наполненные однообразными тяжелыми упражнениями. Они были тяжелы даже для старших, не то что для Метена. Первое время он едва мог разогнуться к вечеру, был покрыт кровоподтеками и ссадинами, точно жестоко избитый толпой.
“Именно то, чего я заслуживаю…”
Но он не позволял себе никакой слабости. Сердце его закалялось в ненависти – к себе прежнему, ко всей этой жизни, которую должно было прекратить, и к тому существу, что было причиной такой жизни. У Метена болело все тело, его лихорадило по ночам, но он не позволял себе даже стона. Он замечал вначале, что товарищи на него косятся и удивляются слабости воинов, состоящих при самом Ра; но Метен был слишком занят, чтобы беспокоиться об этом. А потом и разговоры прекратились.
Занятия стали приносить отдачу. Метен заслужил свой мнимый пост десятника… а также то, к чему вожделел с самого начала. Вернее, вожделел с тех самых пор, как, плывя сюда, увидел в небе виманы.
В арсенале крепости были две летательные машины, на которые приходилось три пилота. Более, чем достаточно. Но как раз тогда, когда Метен стал с большим успехом выполнять привычные воинские упражнения, один из этих пилотов неудачно приземлился: сломал ногу и повредил свою машину.
– Я могу починить ее, – заявил Метен.
На самом деле он вовсе не был уверен в своих словах – казалось, вечность прошла с тех пор, как Метен смотрел на чертежи этих устройств и благоговейно наблюдал за их сборкой, только иногда прикладывая к этому руку. Но теперь ему нужно было проявить себя. Именно теперь. Может быть, больше такой возможности не выпадет!
К изумлению всех и прежде всего собственному, Метен сумел поставить виману на крыло. Гораздо раньше, чем ее пилот стал на ноги. И механическая птица поступила в его распоряжение: позволить такому мастеру освоить полет на вимане было лучшим и законным вознаграждением…
И через четыре месяца после начала воинской службы Метен осуществил мечту, казавшуюся почти недостижимой. Он вылетел из крепости на вимане, с энергетическим копьем в руке, с маской Хора на лице, чувствуя себя юным богом – кипящим от готовности бросить вызов древнему!
Но пока отмщение подождет. Метен сделает то, что было до сих пор невозможно: взглянет под этой маской на свою деревню.
Метен не сознавал до сих пор, как в действительности невелика Та Кемет. Когда-то его родное селение казалось ему величиной в полмира. Теперь же он скользил над землей, покоренной Ра, и дивился ее малости – и малости и мелочности ее завоевателя.
“Великий Ра! Вот он – сияет надо мною, истинный владыка небес. А подо мною только демон, который слабее и уже в плечах меня самого…”
Да. Теперь Метен мог бы голыми руками переломать эти легкие кости, ребром ладони перебить эту тонкую шею! Как такое не пришло в голову никому из могучих рабов Ра, безропотно позволяющих себя убивать?..
Метен завидел свою деревню, и все посторонние мысли, даже такие великие и пугающие, покинули его.
Молодой воин опустился на окраине селения. Он непроизвольно потянулся к кнопке на маске, желая открыть лицо родному дому; но усилием воли удержался от этого. Он слишком долго был… в безопасности, если не считать за опасность изнурительные упражнения. Но нельзя забывать, что он ступает по краю пропасти, и погибельным может оказаться любой неверный шаг.
Метен медленно направился вперед, привычно беря наизготовку копье. Деревня казалась вымершей. “Должно быть, так и есть, – с болью и ужасом подумал Метен. – Должно быть, Ра приказал казнить всех соседей за наш побег!..”
Но вот на пороге одной из хижин показался мужчина. Старик. Метен узнал его и чуть не упал перед ним на колени, охваченный глубоким чувством вины; но тут поселянин сам упал перед ним на колени и склонился до земли.
– Что тебе угодно, господин?
Это был Ха, отец Инени.
Седой – и когда-то суровый; а теперь жалкий, как все они, все они.
Метен почувствовал, как жалость и сознание вины в его душе начинают уступать место гневу. На эту слабость. На позор, заслуженный его сородичами…
– Как вы живете? – спросил Метен, плохо понимая, что эти слова совсем не подобают его облику и положению; он должен был требовать. Взыскивать недоимки! Отчитывать и грозить!
А он стоит, точно сам ожидает расправы…
Ха поднял голову, моргая от солнечного света – он смотрел на него все еще со страхом, но теперь уже и с каким-то сомнением.
“Узнал! Узнал!” – вдруг заколотилось сердце у Метена. Он в замешательстве отступил, точно готовясь обороняться от старика.
– Ты спросил, как мы живем, господин? А зачем тебе это знать? – сказал Ха. – Живем, как Ра угодно…
За такую дерзость Метен должен был огреть его копьем, но не мог даже шевельнуть рукой.
Ха пристально вглядывался в его маску, и Метен чувствовал себя так, точно эта непроницаемая маска вдруг стала прозрачной.
– Вон там жила семья, которую твой бог казнил за мятеж, – старик неожиданно резко указал рукой на соседнюю хижину.
Хижину Джепет.
“Твой бог! Твой!..”
– Всех расстреляли, и мать, и старших дочерей. Отца казнили еще прежде их, – сказал Ха, не сводя слезящихся, воспаленных глаз с Метена. Он пригнулся, но, казалось – стал выше своего собеседника при этих словах.
– А вон там жили семьи, которые бежали от твоего бога, – Ха взмахнул рукой, точно обводя этим жестом сразу пол-селения. Метен с ужасом увидел, что эти дома и вправду пусты. Не только его собственный дом и дом Хат, а еще и множество соседских.
– Ты остался здесь один? – спросил он Ха.
Метен вспомнил при этих словах, что он – воин; заставил себя подобраться, как это ни было мучительно и стыдно. Отец Инени, вне всякого сомнения, его узнал.
Ха некоторое время смотрел на него.
– Нет, господин. Но здесь осталось мало людей.
Метен ощутил потребность взглянуть в лицо другим своим односельчанам, тем, кто, как Ха, пережил его преступления; но почувствовал, что еще одной такой встречи не выдержит. Он круто повернулся и, не сказав больше ни слова, направился к своей вимане.
Молодой воин сел в нее и резко взмыл в воздух; Метен ничего не видел от боли, заслонившей весь мир. Он мог бы сейчас разбиться; он этого хотел…
Но вскоре бьющий в лицо ветер и собственная воля отрезвили его. Метен не мог сейчас убить себя, как бы ни хотел и ни заслуживал смерти; он должен был сделать то, на что его односельчане – его жертвы – оказались неспособны. “Они не заслужили такой участи, – думал Метен, задыхаясь от слез. – Но они оказались неспособны ее отвратить. Я был палачом, но я один могу стать и мстителем…”
Метен чуть не покалечился, как его предшественник, сажая виману; но не покалечился. Он не имел на это права. Выскользнув из машины, молодой воин яростно и упруго зашагал в казармы.
* Едва ли Эммерих и Дэвлин знакомы с творчеством наших фантастов. Но мне мое произведение все больше и больше напоминает “Попытку к бегству” Стругацких (с провальной попыткой главных героев перескочить через неизбежные этапы исторического развития “человечества” на другой планете и чувством ответственности за это “человечество”). Про “Трудно быть богом” я уже и не говорю. )
========== Глава 43 ==========
“Будем, черт побери, веселиться…”
Румата
(А.Стругацкий, Б.Стругацкий “Трудно быть богом”)
Хат тосковала. Все то время, пока муж был занят, ей почти нечем было себя занять – кроме привычных женских дел: готовки и шитья. Но это ее не удовлетворяло. Вести жизнь обыкновенной женщины – ей! Сейчас!..
Иногда ей хотелось вернуться во времена невинности – когда люди не знали ни Ра, ни его даров, боялись и благодарили далеких богов и довольствовались этим. В те времена, когда люди еще не разделились так страшно. Но прошлого не вернуть – просто потому, что не вернуть прежней себя…
Она теперь всегда будет хотеть большего. Хотеть того, что странно, что непонятно всем остальным женщинам, даже тем, кого Ра возвысил.
Никого из женщин он не возвысил так, как ее – как будто дал ей испить волшебного зелья, не утоляющего, а только разжигающего желания; дал заглянуть за завесу, скрывающую чудеса иных миров. Чтобы оставить мучиться всю жизнь жаждой того, что скрывалось за этой завесой. Жаждой знания. Жаждой своего божественного существа…
“Как он жесток! Как жестока жизнь, как вероломны люди!”
Метен теперь мало разговаривал с ней – как будто весь ушел в последнее усилие: Хат знала, какое, и меньше всего хотела поколебать решимость мужа. Она понимала, что Метен делает лучше нее… что он повел себя гораздо достойнее ее, в одиночку выполняя их общий долг.
Уничтожить Ра.
Хат не могла себе представить, как поднимет руку на своего господина и первого возлюбленного, потребность в котором наполняла ее всю, все, что составляло ее, до сих пор. Да, она была тяжко виновата. Ей следовало позволить Метену выстрелить в бога еще тогда… вероятно, их бы убили, но тогда все было бы кончено. А она не тронула его – и живет, и позволяет Ра жить, и позволяет его деяниям продолжаться. Но Хат сделала в тот миг единственное, что ей позволило сердце.
Тогда оплошал и Метен.
Но теперь он должен переломить себя и переступить через свою жену. Или души, вопиющие об отмщении, задушат их во сне…
Хат порадовалась вместе с мужем, когда он получил в свое распоряжение виману и освоил полет на ней – когда она увидела, как Метен в первый раз взлетел в небо, это было… словно кусочек жизни, от которой ей дал вкусить Ра, вернулся к ней. Хат улыбалась и хлопала Метену; а когда муж спустился к ней, ликующий, сильный, Хат обняла его с почти забытой страстью. Они редко разделяли ложе теперь – теперь, когда Метен отдался своей мести и долгу. Но этой ночью они предались любви. Хат чувствовала себя так, точно изменяет великому древнему богу с новым, молодым.
Но эти восторги кончились – как недолговечны были все земные радости. Все, что не носило имени Ра.
Через несколько дней Метен вылетел из крепости, чтобы повидать их родную деревню. Хат знала, каким он вернется. Это будет расплата за радость последних дней.
В этот день Метен впервые напился допьяна.
Ночью Хат пришла к нему, хотя знала, что он не хочет видеть ее, никого. Метен не спал. Он сидел снаружи под стеной амбара и плакал. Метен уже протрезвел… почти; во всяком случае, Хат так казалось, пока муж не поднял на нее тяжелый мутный взгляд.
Этот сильный широкоплечий мужчина с загрубелыми руками, свежими шрамами от истязаний, которым он себя подвергал, не казался больше тем мальчиком, которого она когда-то утешала в пирамиде Ра. Хат вдруг испугалась, что этот человек выместит свою ярость на ней…
– Уходи, – сказал Метен. Страшным, пьяным голосом. Она никогда еще не видела, чтобы Метен терял над собою власть.
Хат приблизилась к мужу и опустилась перед ним на колени, протянув руку к его плечу; и вдруг Метен с силой схватил ее за запястье и дернул к себе, так что испуганная жена упала рядом. Она невольно привалилась к горячему телу, ощутив на лице горячее хмельное дыхание; хотела отодвинуться, но Метен не пустил. Он сжимал ее руку так, что, наверное, на запястье останется синяк.
– Что ты хочешь услышать… Первая? – спросил муж. Черные глаза его блестели, губы изгибались в страшной насмешке над нею и собой. – Назвать тебе тех, кто убит твоим Ра? Или быстрее будет перечислить тех, кто выжил?
Хат ахнула и раньше, чем поняла, что делает, вырвалась из хватки Метена и с силой ударила его по лицу; голова мужа мотнулась.
От этого потрясающего оскорбления мужчина на несколько мгновений ошалел – а потом с ревом вскочил на ноги.
– Да как ты смеешь!
– Молчи, пьяный глупец! – крикнула Хат ему в лицо, сама рыдая от ужаса и жалости. – Замолчи, или я тебя убью!..
Только бы он понял и смог уняться!..
Метен остановился, искаженное яростью лицо сделалось каким-то бессмысленным – а потом вдруг резко осел на землю, уронив голову. В глазах появился ужас. – О боги… боги, – забормотал он, терзая траву. – Что я наделал!
