Текст книги "Свет, сошедший на землю (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
========== Глава 1 ==========
– Бывают не только такие демоны, которые пьют у людей кровь, – сказала бабка Айя. Она поворошила угли в очаге длинной палкой, и пламя вспыхнуло ярче, озаряя испуганные лица детей. – Самые страшные – те, которые приходят ночью и…
– Что? – не выдержала самая маленькая, чумазая голенькая девочка.
– И выкрадывают душу, – шепотом сказала старая женщина. Она остро взглянула на детей из-под своего бурого груботканого покрывала – те боялись шевельнуться. Даже двое взрослых, сын и невестка Айи, притихли от страха.
– Будет тебе, мать, – наконец сказал хозяин дома. Айя только усмехнулась. Порыв ветра залетел в хижину сквозь приотворенную дверь, прибив пламя; потом оно разгорелось еще ярче, озарив согбенную фигуру и сделав старую женщину похожей на колдунью.
– Хватит, – наконец сердито сказала Ахури, жена хозяина. – Пора ложиться спать! Помолитесь великому Ра, дети, он прогонит прочь всех ночных демонов!
Высокая смуглая женщина, когда-то красивая, но давно изнуренная тяжелой работой и частыми родами, быстро и неуклюже прошагала к двери и захлопнула ее. Впрочем, здесь никому не было дела до красоты. Во всяком случае, большую часть времени, когда главной заботой было пропитание стольких ртов.
Дверь закрыли; очаг погасили, и в большой глиняной хижине сразу наступила полная темнота. Только звезды глядели сквозь дымоход. В углах повздыхали и повозились дети; Ахури с мужем сразу же затихли на своей лежанке. Семья почти тотчас уснула. Не спала только старая Айя – должно быть, стариковская бессонница одолела ее, и она глядела сквозь дыру в потолке на звезды, точно молча вопрошала их о чем-то, желанном и страшном.
Вдруг раздался шорох у двери, и Айя приподнялась. Она не удивилась.
– Ложись-ка ты, бесстыдница, – прошептала бабка.
Девочка – вернее, девушка тринадцати лет – приглушенно хихикнула, мягко и нагло. Она не боялась бабки; в доме Хапу никогда не били детей.
– Никто не тронет меня, матушка Айя, – прошептала черноволосая большеглазая Хат, вылитая мать, только кудрявая. – Никто в деревне на меня не нападет, а против демонов меня защитит Ра.
Она нахально схватилась за бронзовый оберег на груди. Выставила подбородок, сверкнув глазами – что ты скажешь на это, бабка Айя?
– Вот нажалуюсь отцу, – пробурчала бабка, но больше ничего не прибавила и со стоном улеглась обратно. Она печально улыбалась; улыбка больше напоминала гримасу. Хат была ее любимицей, и жалко, что с ней так вышло. Хат обещали в жены старейшине другой деревни, очень хорошо пристроили; но она полюбила соседского сына, мальчишку Инени. За что? Тот ни возрастом не вышел, ни силой. И семья была бедная.
Дурочка Хат сейчас кралась к своему милому, ночью, когда пробуждается всякая нечисть…
Айя, сама того не сознавая, забормотала молитву против демона-похитителя детей:
– Изыди, приходящая из мрака, входящая крадучись… лицо которой обращено назад. Не пришла ли ты поцеловать этого ребенка? Я не дам, чтобы ты поцеловала его!
Разве это годится? Айя охнула, покачала головой. Дурочка Хат! Только бы она уберегла себя!
– Защити нас, великий Ра!
Божественное солнце! Где-то он сейчас? Только черное безжалостное небо нависло над домом Хапу, словно готовясь поглотить его. Айя еще попричитала, потом заснула, закутавшись в свое покрывало.
Хат прокралась за околицу, как делала обычно – Инени всегда был там. Он был там и сегодня. Угловатый пятнадцатилетний юноша встрепенулся, потом встал – улыбнулся Хат, протягивая ей руки. На Инени была только набедренная повязка, так ходили почти все мужчины деревни. Дети же бегали совсем голышом.
– Здравствуй, Хат, – сказал Инени.
Он не был очень красив – но черные глаза сейчас жили на лице его, ласкали девушку; и Хат закраснелась, потупившись.
– И ты здравствуй, брат.
Она назвала его так, как полагалось звать только мужа или жениха. Но они оба помнили, что Хат просватана, и на что надеялись – неизвестно. Влюбленные сели рядом, прижавшись друг к другу плечами.
– Отец говорит, я еще мала, – прошептала девушка. Она досадливо теребила сорванную травинку. – Он подождет. А я, может быть, уговорю его еще подождать…
– Станет он ждать, как же!
Инени вскинулся, как большая птица. Это был странный юноша – иногда пленительно красивый, иногда отталкивающий.
– Моих сестер повыдавали замуж, едва только они начали пачкать юбки, – хрипло сказал юноша. Хат тихо вскрикнула от стыда.
– И с тобой поступят так же, – сказал Инени, взглянув на нее. – У вас девять ртов.
Хат покосилась на рубцы на его худой спине, прикрытые длинными черными волосами. Протянула руку, чтобы погладить следы наказания, но остановилась.
– Ах, Инени…
Он притянул ее к себе и крепко прижал, зарывшись лицом в ее пышные волосы.
– Я тебя украду, – угрюмо прошептал юноша. Хат затихла, обвив руками его шею. Она не хотела замуж ни за кого, кроме него.
– Дурак ты, – прошептала она.
Ничего этого не будет. Права бабка Айя, она дурочка.
– Не буду я больше к тебе ходить, – сказала девушка. Она резко высвободилась из объятий друга, встала, одергивая коричневое платье – в деревне редко носили беленый, тем более крашеный лен.
– Хат, постой!
Инени сжал ее запястье, когда она уже хотела улизнуть. Хат взглянула в его глаза и вдруг испугалась.
– Пусти!
Дернулась, но Инени не пускал.
– Я тебя возьму прямо сейчас, и тогда тебя или выгонят, или отдадут мне, – сказал он горячечным шепотом. Узкая грудь вздымалась. Он не шутил.
Хат лишилась языка; и тогда Инени рванул ее к себе и стал целовать. Хат не понимала, что с ней делается. Она и любила его, и боялась; хотела и бежать, и остаться с ним. Стало жарко, светло в глазах от стыда и любви… Инени тяжело дышал, неуклюже лаская ее… а потом вдруг совсем просветлело, будто ночь стала днем. Хат никто уже не держал. Девушка выпрямилась, ослепленная, и тут услышала крики.
– Небо! Небо разгневалось на нас!
Люди выбегали из хижин, свет ярко озарял их; на лицах был страх. Хат попятилась, уже не помня об Инени, потеряв разум от ужаса. Нарастал свет и гул – словно лучезарный Ра нисходил на землю, чтобы испепелить их. Хат хотела пасть ниц и молиться, но вместо этого повернулась и, спотыкаясь, побежала домой. Но ничто уже не могло укрыть ее. Люди метались, кричали вокруг, как будто пришел последний день.
Хат бросилась в свою хижину, и ее тут же схватила в объятия бабка Айя.
– Хвала небесам, деточка, ты жива! Прячься, прячься! Помилуй нас, великий бог!
Гул и свет нарастали – теперь даже хрупкие глиняные стены не служили защитой от них. Бабка упала ничком, прикрывая собой Хат, уверенная, что настал конец.
А потом все действительно кончилось. Погас свет, стих гул.
Ахури и Хапу растерянно оглядывались; даже дети забыли плакать. Хат села, откидывая с лица свалявшиеся черные кудряшки.
– Что это?
– Беда миновала, слава богам! Ра охранил нас! – сказала Айя, смеясь и плача от радости. Она притянула к себе младшую внучку.
– А Инени!.. – вдруг вспомнила Хат.
Она вскочила на ноги, но тут ее схватил за плечо отец.
– Какой Инени? Ты опять к нему бегала?
Он встряхнул дочь.
– Тише, муж мой!
Ахури оттеснила мужа от старшей дочери.
– Инени, может быть, в опасности! Ты виделась с ним сегодня? – спросила она Хат, и той осталось только кивнуть.
– Я бежала домой, и не видела, куда он пропал, – всхлипнула Хат, уже всерьез боясь за своего возлюбленного.
– Нужно пойти поискать, – сказала Ахури.
– Не смей выходить! – сердито сказал муж, но она не послушалась. Вышла, и оказалось, что на улице снова собрались люди – перешептывались, еще не смея говорить громко; кто-то плакал.
– Никто не видел Инени? – спросила Ахури.
И тут к ней протолкался его отец, седой и суровый Ха.
– Ты не видела моего сына, Ахури?
Женщина мотнула головой.
– Инени! Никто не видел Инени? – заговорили со всех сторон, заразившись их тревогой. Нет, Инени никто не видел.
Ахури в смятении вернулась в хижину.
– Инени пропал, – прошептала она горестно.
Ко всем с прежней силой вернулся страх, пережитый этой ночью.
– Бабушка, – вдруг отчетливо прошептала в тишине Туйя, младшая девочка. – А вдруг Инени похитил демон, который выкрал его душу?
========== Глава 2 ==========
Семья уснула – просто потому, что ничего другого не оставалось: высунуть нос наружу до утра было очень боязно, а не спать… Что они могут поделать против демонов, если те и вправду подобрались к деревне?
Дети сбились в кучу, и даже Хат, уже давно спавшая отдельно, легла рядом и обняла малышей. Родители и бабка спали со стороны двери, охраняя младших. Все боялись даже во сне. Неведомая опасность была страшнее даже диких зверей, которых люди научились одолевать. Но к тому, что произошло ночью…
Даже слов подобрать было нельзя.
Проснулись они на рассвете – даже с малышей сон как рукой сняло. Солнечный бог коснулся их ласковыми, дарующими силу руками, и ночные демоны казались куда менее страшными.
– Пойдем поищем сына Ха, жена, – сказал Хапу, к которому при свете дня вернулась его обычная суровая уверенность. – Пойдем вместе!
– Да-да, пойдем, – тут же сказала Ахури. – Мать! Хат! Присмотрите за малышами!
– Я хочу пойти с вами! – Хат вскочила, дрожа от возбуждения, обхватив себя руками.
– Сиди! – осадил ее Хапу. – Уже набегалась ночью!
Хат быстро опустила глаза, осознав, что ее частично винят в пропаже Инени. Да, она и в самом деле была виновата – если бы она не позвала его на свидание, Инени сейчас был бы цел…
В горле и глазах защипало, и Хат чихнула, скрывая слезы.
– Я сварю похлебку, – сдавленным голосом сказала она, потерев нос локтем. Исподлобья проводила взглядом родителей, покинувших хижину, и вдруг ей стало страшно… за них. Великие боги, что с ними приключилось и чего теперь ждать?..
Дети помогли ей чистить рыбу, сопя от усердия, молча – замалчивали свой страх. С ними случилось что-то слишком великое, чтобы говорить об этом – так чувствовали все. А потом вдруг Хат осознала, что для похлебки нужно сходить набрать воды в реке…
Выйти из дома!
Испугавшись и обрадовавшись одновременно, девушка подхватила котелок.
– Бабушка! Мне нужно сходить за водой! – воскликнула она, в этот миг больше всего боясь, что ее не пустят.
Но Айя только кивнула седой головой; черные глаза ее блестели – точно она уже знала наперед, чего Хат ждать снаружи, и только из важности молчала об этом. Мудрая бабушка Айя! Иногда Хат казалось, что та и впрямь колдунья.
– Береги себя, – сказала бабка чуть дрогнувшим голосом, и Хат, боясь потерять решимость, только кивнула в ответ и выбежала из дому.
Она удалилась на несколько шагов от дома, и только потом осознала, что вокруг происходит что-то неладное. Был прекрасный ясный день – иных в Та Кемет* не бывало; никаких демонов не таилось в тени, всех их смела всеочищающая рука Ра. Но Хат не думала сейчас о Ра. Она стояла среди своих односельчан, и не думала ни о Ра, ни о его врагах – только о том прекрасном и ужасающем доме, который воздвигся на другом берегу реки за одну эту ночь.
Этот громадный, как гора, дом и походил на гору – только безупречно правильной формы, с четырьмя гладкими стенами, сходившимися кверху углом. Поперек эти стены были иссечены щелями… у Хат заколотилось сердце при одной мысли, что может быть внутри этого дома. И кто может там жить.
“Ра”, – вдруг пришла ей в голову невероятная мысль, в которую она почему-то тотчас же поверила. Но не смела сказать никому.
Хат оглядела своих сородичей и прочитала на всех лицах ту же самую мысль, которую никто не смел высказать вслух. Она заметила среди безмолвных фигур своих родителей, но они были сейчас такими же, как и другие – переполненными восторгом и страхом, маленькими и беспомощными перед чудесной рукотворной горой.
Однако она пересилила себя и первая двинулась с места – подошла к матери:
– Матушка, а как же Инени?..
– Тсс, – неожиданно резко оборвала ее Ахури, точно даже Инени ничего не значил рядом с тем, что они видели. – Может быть, Инени забрал бог!
– Какой бог? – прошептала Хат.
– Молчи, молчи!
Ахури судорожно прижала дочь к себе, не отрывая взгляда от пирамиды.
– Великий Ра, – прошептала она. – Господи! Помилуй!
Она упала на колени, увлекая за собой дочь, и следом за ними на колени упали все люди деревни.
– Великий бог! Он там!
Теперь люди плакали, переполненные чувствами – как будто божественная пирамида подчинила их себе; они показывали друг другу на “дом бога”, обнимались, потом припадали к земле, желая выразить свой восторг и преданность, даже не видя еще никого, кому следовало поклоняться. Кто-то первым рванулся побежать к пирамиде, но его тут же остановили испуганные сородичи. Кто знает, не рассердится ли бог на то, что его побеспокоили!
– Инени забрал бог, – слова Ахури теперь повторялись всеми. – Инени благословен! Великий Ра, припадаем к твоим стопам! Не забудь и нас! – говорили люди, и на лицах сияли улыбки.
– Пойдем домой, – Ахури обняла дочь за плечи; но та вдруг шагнула назад и затрясла головой.
– Я не могу, матушка, я должна набрать воды для похлебки!
– Что ты болтаешь!..
Ахури бросила испуганный взгляд в сторону пирамиды, точно бог мог разгневаться на то, что в виду его дома люди занимались своими мелкими делами.
А Хат вдруг рассердилась. Как будто она единственная из всех ненадолго обрела свою волю. Вновь ей вспомнился отнятый у нее возлюбленный, и Хат ощутила возмущение, хотя и не решалась признаться себе в этом.
– Не можем же мы не есть из-за этого! – воскликнула она шепотом, кивая на пирамиду; Ахури ахнула. – Если это великий Ра, он милостив! Он не рассердится на меня!
Не дожидаясь ответа матери, девушка зашагала к реке, прищурившись и как будто нарочно не отрывая взгляда от пирамиды. Ра мог ее сжечь своим гневом в любой миг. Но ведь это и так может случиться. Ей снова вспомнился Инени, и теперь Хат заплакала.
Она подбрела к илистому берегу, подобрав юбку. Роняя слезы в чистую воду, освященную близостью бога, девушка зачерпнула воды до краев. Подняла голову и угрюмо посмотрела на прекрасный “дом Ра”.
“Где Инени, мой брат? ”
Хат быстро отвернулась, и вправду боясь, что бог услышит, что она думает. Заспешила домой, предчувствуя, что ей попадет от отца с матерью за такую выходку. Тем более, что она одна отважилась пойти к реке с утра – всем в деревне нужно было пить, умываться, кому-то стирать; но даже мужчины не решались проявить свою волю.
Отец и вправду крепко стукнул ее пару раз – потом остыл, пожалел Хат. Все-таки забрали не кого-нибудь, а Инени. Хат чувствовала, что возмущение волей бога на какой-то миг наполнило все сердца; потом все так же запретили себе думать об этом, как и она.
Может быть, Инени – угодная богу жертва; и если так, Ра будет добр к его соплеменникам.
Когда семья принялась за похлебку, усевшись кругом и черпая из общего котла, Хат заметила, что к реке потянулись другие люди. Сначала мужчины, а уж потом робкие женщины. Она подала им пример. Неужели она храбрее даже мужчин своей деревни?..
“Где же бог? Где Инени?”
Теперь многим хотелось переплыть реку и подобраться к пирамиде поближе – Хат, занимаясь обычными дневными делами, чувствовала, как лихорадит деревню; казалось, одно сердце воспламеняется от другого. Хат едва могла совладать со своим волнением. Она знала, что завтра, а может, уже и сегодня найдется тот, кто наберется храбрости на следующий шаг.
До самого вечера так никто на это и не решился. А в сумерках, хотя в сумерках было страшнее, один из отчаянных деревенских мальчишек взял плот и побежал к реке; его поступка испугались, но никто его не остановил. Большинство было радо, что нашелся такой смельчак – и теперь, если бог разгневается, гнев бога падет на его голову, а не на чью-нибудь другую!
Конечно, если Ра не решит покарать всю деревню.
Но ведь великий бог милостив…
Селяне собрались на улице робкими кучками, и кто-то прямо, а кто-то украдкой – но все провожали взглядом мальчишку. Это был товарищ Инени. Вдруг бог решит взять и его?
Говорить и думать опять было боязно. Все только смотрели.
Смельчак переплыл реку, а потом направился в пустыню, к пирамиде. Песок уже не жег босых ступней, как днем; но мальчишка спотыкался, то и дело останавливаясь. Но все понимали, что делается в его сердце, так, точно они сами, а не этот мальчик, подбирались сейчас к дому бога…
Не дойдя до пирамиды пары десятков шагов, мальчик не выдержал и припал лицом к земле. Видя это, селяне стали опускаться на колени – но все смотрели, смотрели…
И все увидели, как из пирамиды навстречу своему рабу вышел бог.
* “Черная Земля” – имя, которым сами египтяне называли свою страну.
========== Глава 3 ==========
Вначале все подумали, что это Инени.
Да, такая кощунственная мысль пришла в голову каждому из селян, увидевших издали черноволосого хрупкого юношу, одетого в одну простую набедренную повязку. Такая мысль пришла в голову даже другу Инени Метену, увидевшему его вблизи.
Но именно Метен первый эту мысль отмел.
Разве Инени мог выступать так – плавно, точно кошка или змея? Разве мог он смотреть на своего бывшего товарища, точно коршун на мышь? Разве могли его глаза гореть белым огнем – так, точно превратились в маленькие безжалостные солнца?..
Метен издал испуганный крик и снова повалился к ногам бога с лицом и телом Инени, желая зарыться в песок. Он зажмурился, ожидая немедленной смерти. Селяне на другом берегу реки отпрянули, точно гнев бога мог достичь их здесь, каждого где стоял.
Метен лежал на песке, прикрыв голову руками, всхлипывая и дрожа. А потом он услышал приказ встать.
Мальчика немедленно вздернуло на ноги – так, как будто его поднял этот нечеловеческий голос. Да, бог говорил на их языке, но такого голоса – низкого, рыкающего – не могло быть ни у какого человека.
Глаза бога – глаза Инени – светились, но на лице теперь была благосклонная улыбка, какой никогда не могло появиться на лице Инени…
– Я спустился с небес, чтобы править вами, – медленно проговорил бог, и сияние его очей при этих словах приугасло, точно затем, чтобы смертный мог, не обжигаясь, глядеть на его лик. – Вы знаете, кто я такой.
– Да, – едва выговорил мальчик; колени у него снова затряслись при этих словах. Глядеть в лицо самому Ра!
Бог улыбался.
– Что тебе угодно… господин? – выговорил Метен; он снова упал на колени. – Мы все готовы служить тебе.
Ра склонился к нему и взял за подбородок. Невыразимо приятная дрожь пронзила Метена при этом прикосновении; нет, ни у какого смертного не могло быть такой руки, теплой, полной божественной силы. Бог нежным движением поднял его на ноги.
– Возвращайся в свою деревню, – проговорил властитель небес своим рыкающим голосом, так не вязавшимся с обликом пятнадцатилетнего юноши. – Скажи своим сородичам, чтобы завтра с утра собрались около моего дома. Все. Ты понял?
– Да, господин, – ответил Метен и низко поклонился.
Ра несколько мгновений пытал его своим нелюдским взором – теперь без улыбки. Потом бог медленно повернулся и величественно направился обратно в пирамиду. Метен провожал взглядом фигуру своего бывшего друга Инени, в смятении видя ту же узкую смуглую спину, те же прямые черные волосы, неразвитые плечи… и это бог?
Да, это бог! Грех думать иначе!
Метен повернулся и, спотыкаясь, поспешил к своим односельчанам, торопясь поскорее добраться до реки и передать им приказ, изреченный Ра. Мальчик видел, что люди едва живы от страха, и когда он подбежал к берегу, услышал плач женщин.
– Успокойтесь! – закричал Метен через реку. – Слушайте меня!
Люди затихли. Кто-то продолжал плакать, но теперь слушали все.
– Это Ра! – прокричал мальчик. – Он говорил со мной, и он обещал нам свою милость!
На самом деле ничего такого бог ему не обещал – только сказал, что будет править ими; но разве может Ра быть неблагим?..
– Какую милость? – крикнул в ответ Ха, обездоленный отец.
Он еще не знал того, что знал Метен – что бог ликом своим неотличим от его сына! Метен вдруг понял, что не знает, как об этом сказать. И решил, что пока ничего не скажет.
Он столкнул в воду плот, прыгнул на него и направил плот шестом к другому берегу. Селяне молчали и ждали; теперь они были полны тревоги перед неизвестностью. Метен спешил их успокоить. Он и сам очень волновался, но люди его деревни не испытали того, что испытал он – не смотрели Ра в лицо, не слышали речи бога, не ощущали прикосновения его руки. Это был могучий, но добрый бог!
Метен переплыл реку и, спрыгнув на берег, побежал к односельчанам, забыв у реки и плот, и шест; но никто не обратил на это внимания. Люди побежали ему навстречу и окружили, едва не задавив; каждый требовал подробностей, все перекрикивали друг друга. Наконец старейшина Дуауф возвысил голос и рявкнул, чтобы все замолчали.
– Что сказал тебе бог? – спросил седобородый старик, впиваясь взглядом в лицо мальчика, и тот внезапно оробел.
– Он сказал… Он сказал, что спустился с небес, чтобы править нами, – тихо пробормотал Метен, опустив глаза.
“У него лицо и тело Инени!”
При этом заявлении все отвлеклись от Метена – загомонили, кто-то опять заплакал; были и улыбки, но улыбок меньше. Одно дело видеть чудесную пирамиду, а другое ожидать для себя нового порядка, власти, о которой никто не знает, что думать. Пусть это и божественная власть.
Метен думал, что его больше не будут допрашивать, но тут старейшина подступил к нему и тихо спросил:
– А был ли тебе какой-нибудь знак, что это бог?
Все затихли, глядя на Метена. Старейшина смотрел почти враждебно.
И так же враждебно смотрел Ха, отец Инени.
– Да, был, – сказал наконец Метен. – Мне было несколько знаков. У великого Ра… глаза горят, как солнце. У него голос, как львиный рык.
По толпе прокатился тревожный гул.
– Но он говорил со мной милостиво, – поспешно прибавил Метен, хотя был сейчас в таком же смятении, как и люди, не видевшие Ра близко. – Он сказал…
– Что? – сурово спросил Дуауф.
– Чтобы завтра с утра мы все собрались у его дома, – ответил мальчик. – Он объявит нам свою волю.
Гул удивления и страха стал громче.
– Хорошо, ступай домой! – наконец резко приказал старейшина. Метен кивнул и ушел, не поднимая глаз. Теперь он чувствовал себя вестником недобрых перемен.
Он вдруг подумал, как завтра перед всеми людьми его деревни предстанет бог и все увидят, что Ра выглядит как Инени. Что они скажут? Сомнение закралось в сердце мальчика.
И куда пропал Инени?
Думать об этом было страшно и, наверное, непозволительно…
С тяжелым сердцем Метен направился домой. За ним стали медленно расходиться селяне. Хат ушла одной из последних – ей очень хотелось спросить Метена, что же все-таки случилось с Инени, но она понимала, что нельзя. Все же Ахури увела ее домой почти силком. Хат покорилась, понимая, что судьба Инени должна выясниться позже, если это вообще произойдет – Метен сказал бы, если бы знал.
Завтра им всем приказано явиться к дому Ра. Конечно, отец и мать не захотят, чтобы Хат пошла со всеми; но и бога ослушаться тоже не посмеют. Если бог действительно благ, Хат узнает, что случилось с ее милым.
Ей едва сиделось в хижине вместе со всеми – но до утра ее, конечно, не выпустят из дома. В этот час бабка Айя обычно рассказывала сказки, но теперь было не до сказок. Теперь чудеса и ужасы начались с ними самими.
Бабка Айя молчала, сидя за прялкой, а вся семья поглядывала на нее – как будто Айя могла дать ответ на мучившие их вопросы.
– Бабушка, что с нами случилось? – наконец спросила малышка Туйя.
Ей любопытство прощалось как младшей. Хат не посмела бы задать такой вопрос.
Айя взглянула на младшую внучку и ничего не сказала. Вид у нее опять стал зловещий, как тогда, когда она рассказывала про демонов-похитителей душ; прялка еще быстрее замелькала в морщинистых руках.
– Бабушка!.. – не отставала Туйя.
– Бабушка, скажи! – подступили к ней и другие дети. – К нам спустился бог? Он добрый?
– Откуда же я знаю! – сказала старуха; но вид у нее был такой, точно она, и только она, знает. – Знаю, что мы очень скоро заживем по-другому, и лучше или хуже – неведомо. Держите рты запертыми, а уши открытыми. Все вы, – она обвела взглядом свое семейство.
Хапу кивнул.
Он, как и остальные в доме, испытывал что-то вроде благоговения перед старой матерью Айей.
– Мать, нам завтра приказано явиться к дому бога, – сказал хозяин. – Ты пойдешь?
– Что ты! Разве годятся мои старые кости, чтобы таскать их с места на место? – ответила Айя. – А моя образина разве годится, чтобы показывать ее богу?
Она вдруг снова усмехнулась. Хапу покачал головой, но промолчал.
– Останусь с детьми, – прибавила Айя. – Их тоже не годится брать с собой.
– Мать, накличешь ты на нас беду, – не выдержала Ахури. – Разве можно так говорить?
– Я-то не накличу, – отозвалась бабка. – Я-то уже неразумная бессильная старуха, разве бог такую заметит? А вот вы поосторожней, дети.
Она опять оглядела свое семейство, и взгляд ее почему-то остановился на Хат.
Старая женщина как будто без слов сказала что-то юной. Предостерегла ее от чего-то.
Хат кивнула.
– Мы будем осторожны, мать Айя.
– Ложитесь спать, – сказала Айя, словно отдала приказ. – Завтра поглядим, что к чему.
Все послушались; но Ахури и Хапу еще долго не могли уснуть. Как и Айя. И Хат.
Почему бабка Айя предостерегала ее вперед всех?..
========== Глава 4 ==========
Энергетическая подзарядка с помощью саркофага могла позволить ему значительное время обходиться без материальной пищи. Но не слишком долго. Гоаулд был все еще очень слаб, и на то, чтобы произвести впечатление на мальчишку-таури*, ушли почти все его внутренние резервы.
Кроме того, несмотря на усовершенствование организма его носителя, которое дало объединение с хозяином, для поддержания обмена веществ и обновления клеток тела носителя он должен был питаться так, как этот носитель. Так что завтра он прикажет, чтобы на корабль начались поставки провизии. А также всего того, что должно будет превратить его в земное божество – Ра, как таури именуют свое солнце*. Ра теперь знал все, что было известно о земных порядках мальчишке, которым он владел – во время подзарядки, которую он прошел сразу же после вселения в его тело, Ра вступил со своим носителем в ментальный контакт и выкачал из него всю информацию, хранившуюся в его разуме. Конечно, этот… Инени некоторое время еще сопротивлялся. Они все сопротивлялись – в зависимости от силы своего разума и самосознания, сильнее или слабее. Но Ра не в первый раз приходилось подавлять такие внутренние бунты.
Новый – и, по-видимому, первый – иноземный властитель землян прошелся по роскошному залу своего дворца. Остановившись перед большим зеркалом, вделанным в металлическую стену, засмотрелся на свое отражение. Эти животные по-своему красивы. Ра улыбнулся – он стоял перед зеркалом совершенно нагим, и глаза его горели удовольствием. Ему, еще вчера бывшему на краю гибели, все больше и больше нравилось это юное тело. Он намерен извлечь из него всю пользу и наслаждение, какие оно может ему доставить…
Теперь он знал, какие наслаждения существуют у землян. Во всяком случае, в ограниченном представлении Инени. Скоро он умножит и способности, и возможности в этом отношении – свои и своих слуг, конечно.
Остальные будут им требуемое доставлять.
Ра отвлекся от этих приятных мыслей, как был, нагим сел в кресло, припаянное к полу, и задумался, прикрыв глаза и изящным движением опустив руки на подлокотники. Нужно разработать как можно более четкий план по захвату власти среди таури. Это пока только средство для достижения намного более важной цели. Ему нужен наквад*, и как можно скорее.
И как можно больше.
Одно обусловлено другим – власть и жизнь его здесь будет обусловлена его внутренней силой, а также энергетическим оружием. Получение же и того, и другого будет обусловлено властью над землянами. Таким образом, первоочередная задача – очаровать и запугать их в достаточной степени, чтобы с помощью своих рабов установить здесь Врата для переправки рабочих на Абидос. Ра еще не знал, в какой степени эти таури подчинимы. Да, они падали на колени перед его кораблем, но это только первоначальный испуг…
А резервы корабля истощаются…
Ра быстро поднялся с трона и, слегка нахмурив безупречный лоб, прошагал в другой зал. Он должен будет предстать перед таури в роскошном, по их понятиям, облачении – вот еще одно неудобство владения человеческим телом. На корабле не было человеческой одежды, только вот эта убогая грязная набедренная повязка.
Ра чуть улыбнулся, и глаза его полыхнули. Он сорвал со стены одного зала вышитый гобелен из тонкой и мягкой искусственной ткани, неизвестной землянам. Полюбовался блеском радужного полотна. Таури из этого селения так примитивны, что эта тряпка сойдет для них за царское облачение.
Золотистый шнур, поддерживавший занавеску в другом зале, послужит лентой для волос. Таури посмеялись бы над ним, увидев, как их бог достает себе праздничный наряд. Нет. Ра поднял голову – глаза опять горели белым пламенем.
С завтрашнего дня те, кто посмеет хотя бы усмехнуться, услышав о каком-то обыкновении или поступке бога, будут наказаны смертью.
Ра аккуратно свернул добытые вещи, потом медленно прошел к ложу, стоявшему у стены, лег и закрыл глаза.
Через минуту гоаулд спал, как обыкновенный человек. Во сне он казался беззащитным ребенком… человеческим юношей. Тогда как был неизмеримо старше самого старого из людей.
Наступившее утро не принесло людям ни облегчения, ни надежд. Только новые страхи. Мало было тех, кто искренне верил, что могущественный бог принесет им добро. Солнце было благим – но то солнце, а не это существо, называющее себя его воплощением…
Едва только начало светать, все селение уже было на ногах. Хат покинула хижину вместе с родителями – она хотела отправиться с ними, и те, из страха перед богом, не стали ей запрещать. Ра ведь читает в сердцах своих слуг. Но, если так – разве он не рассердится, что мать Айя отказалась покинуть хижину, а младшие дети Хапу остались с ней?
Айя, однако, не стала даже слушать уговоров.
Хапу заметил, что некоторые старики из деревни последовали ее примеру и некоторые родители оставили дома своих маленьких детей, и решил положиться на удачу. Авось бог не рассердится. Они же только простые люди!
У семьи Хапу не было своего плота или лодки – но для такой цели собрали все плоты и лодки, которыми владела деревня. Люди толпой вышли к реке, и тут командование перехватил старейшина: Дуауф стал руководить переправой, чтобы люди не толкались и никто в лихорадочной спешке не пострадал. Старейшина был мрачен и озабочен, и ни от кого это не укрылось; эти же самые чувства были в сердце у каждого.
Со стороны пирамиды не было никакого движения. Бог словно спал. А может, был равнодушен к своим гостям – богу все позволительно…
