Текст книги "Свет, сошедший на землю (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Но возможностей выражать свое недовольство люди имели все меньше и меньше – черные люди; личные слуги Ра, начальники работ, а главное, военачальники получили власть и довольство, о которых прежде и не мечтали. Более того, сверх власти и довольства, которые им мог даровать земной царь, приближенные Ра получили поистине божественные дары.
Прежде люди болели и умирали часто, особенно маленькие дети, роженицы и старики; срок жизни составлял лет сорок с небольшим, и стариками считались те, кто перешагнул этот порог или достиг его. Так продолжалось и теперь – в деревнях. Но в Мен-Нефер-Ра люди попадали под покровительство бога. Никто не слышал, чтобы приближенные Ра заболели какой-нибудь человеческой болезнью, чтобы у кого-нибудь из них смерть унесла маленьких детей… чем ближе к престолу Ра, тем больше, казалось, здоровья и жизни изливалось на счастливцев. Бог пребывал на земле очень недолго – и никто из его приближенных не успел еще состариться на службе; но все знали, что это особенные люди, которых не берут никакие обыкновенные бедствия. У них и вид был другой, вид сильных и счастливых избранников судьбы.
Казалось, что их сила и счастье берутся у простого народа – с увеличением могущества избранных увеличивалась нищета простых земледельцев, рыбаков и охотников: попавшие в зависимость, не располагающие больше своими днями и ночами, они не успевали обеспечивать свои семьи как следует. Тем более, что значительная часть того, что люди добывали и производили, отходила Ра – с такою же неотвратимостью, как ночь сменяет день.
И однажды это случилось.
Хат, сидевшая в своих покоях с одной из “Хатхор” и “Анубисом”, не ожидала никакого несчастья. Точнее, приближение этого несчастья заставляло ее томиться уже давно; но до сих пор все опасения истаивали рядом с богом…
Великий Ра излучал такую силу, находиться рядом с ним, даже не прикасаясь к нему, было таким блаженством, что все прочее в его сиянии сразу же начинало казаться грязным и ничтожным. Более того, рядом с ним казалось, что жизнь может течь только так, как течет. Но один день переменил все.
В зал, забыв о своей значительности и даже о приличиях, которые следовало неукоснительно соблюдать в доме бога, вбежал маленький Ани – “Хор”.
– Мятеж! – выкрикнул он, тяжело дыша. – Наставница! Мятеж в деревне! Воины Ра подавили его!
– Как? – крикнула Хат, вскакивая на ноги.
– Они… стреляли, – сказал мальчик, и стало видно, что он побледнел. Хат на миг испугалась, что его стошнит… и тут поняла, что случилось. Во всей белой, ужасной ясности.
– Воины бога стреляли по людям? – прошептала девушка. В глазах у нее потемнело, и она протянула руки, словно ища поддержки; но никто из детей не поддержал ее.
– Да, – ответил “Хор”, помешкав. Он не смотрел ей в глаза.
Хат что-то слышала о магических копьях, которые будто бы бог даровал своим воинам, дабы те могли без промаха поражать его врагов; эти копья стреляли огнем. Но никогда она не видела… не думала…
Вернее, запрещала себе думать…
– Кто убит? – прошептала Хат.
Перед нею встало презрительное, гневное лицо старой Айи, седые волосы под бурым покрывалом; запуганная, изможденная мать, собиравшаяся с мужеством, когда это было необходимо, но давно шатавшаяся под ударами судьбы… отец, в последний раз прижавший ее к сердцу перед тем, как отпустить к богу.
Давным-давно.
– Кто убит? – выкрикнула Хат, не заботясь о том, что ее могут услышать – не только бог, но и его высокие сановники, которые теперь часто появлялись здесь.
– Я не знаю, Первая, – ответил мальчик.
Он все еще был бледен и дрожал, точно от холода. Хат поняла, что он видит то же, что и она – своих мертвых близких. Но другие дети остались устрашающе спокойны.
– Значит, деревня заслужила это, – бестрепетно произнесла Исетемхеб. Та самая, что заботилась о Хат в болезни, что смеялась и играла с ней, что была такой прилежной ученицей…
– Заслужила? – повторила Хат, глядя на девочку, как на сумасшедшую.
Да какая разница, заслужила это деревня или нет!.. Это их семьи, их друзья!..
У Хат, сжимавшей кулаки, был такой вид, точно она готова была броситься на великого бога без всякого оружия.
– Да, наставница, – сказал второй мальчик – “Анубис”, бледненький, серьезный, но олицетворяющий собою преданность одному Ра. Нельзя разорвать сердце надвое, его можно отдать только однажды.
– Должно быть, деревня заслужила это, – твердо сказал он, спокойно и как-то отрешенно глядя на учительницу. Как будто внутренне готовил себя к убийству ради бога, если это потребуется. Конечно, он ведь тоже готовился быть воином Ра, одним из его охранителей! Ради такого жизни не жаль!..
“Кто убит?” – снова спросила Хат, но уже беззвучно; даже губы не шевельнулись. Что толку? Она только навлечет на себя подозрения. Если один из этих детишек донесет на нее Ра, ей тоже не жить.
Хат села, опустив плечи. Она не знала, когда бог навестит ее – он не появлялся у нее уже два дня, и Хат опять начала тосковать по нем; но теперь всей душой понимала, что такая тоска преступна. Нельзя любить убийцу своей матери. Кто бы ни говорил ей, что это можно и должно.
– Уйдите все, – сдавленным голосом приказала девушка, и дети, не споря, вышли; из коридора до Хат донеслись приглушенные переговоры. О чем они говорят? О том, кто пойдет ее выдавать?..
Бог пришел к ней этим вечером – точно почувствовал ее состояние. Удивительно. Хат до сих пор не изумлялась и не гордилась тем, что она его единственная наложница. Как и не задумывалась о том, почему она не забеременела – наверное, бог повелел, чтобы так было… Может, она недостойна зачать от него…
Хотя временами, а особенно теперь, Хат казалось, что это вовсе не благословение – зачать от такого существа.
Ра вошел, и вмиг, как всегда бывало, ее мысли изменили направление, как пшеница клонится в другую сторону, когда ей велит могучий ветер. Хат встала – ее пошатывало – и опустилась перед богом на колени, не поднимая головы. Она казалась спокойной, но разрывалась от сердечной муки – потребности любить это существо и потребности ненавидеть… потребности знать правду…
Бог взял ее за плечи и поднял; усадил на ложе, изящно опустившись рядом.
– Ты слышала о мятеже, Первая, – произнес он без всякого выражения.
Хат кивнула.
– Мои родители живы?..
Наконец она нашла в себе силы посмотреть Ра в лицо – и, помимо воли, ее выражение стало просящим. Ра был невозмутим, только едва заметная улыбка появилась на губах. Улыбка бесконечной снисходительности к человеческим делам.
– Да, твои родители живы, – произнес он. – Вся твоя семья жива.
Хат чуть не бросилась к его ногам с благодарностью за эту весть; потом вдруг малодушно испугалась, что не сделала этого сразу. Хат встала, собираясь опуститься на колени, но не сделала этого и теперь – и молча замерла, глядя в землю.
– Они живы потому, что не восставали на своего бога, – произнес бесстрастный нечеловеческий голос. – Пятеро жителей твоей деревни мертвы, и так будет с каждым нечестивцем, который ослушается меня.
Хат подняла глаза.
– Почему они сделали это? – прошептала девушка.
Бог солнца должен все знать, он должен быть высшей истиной! Сердце ее требовало этого, хотя этим же сердцем Хат давно понимала, что ее бог оказался не таков, как она ждала.
Ра слегка улыбнулся, и глаза его чуть засветились удовольствием. Ему это нравилось! Ему нравилось, что против него восстали, а он раздавил мятежников!
– Они сделали это по причине своего нечестия и нетерпения, – ответил Ра. – Мое милосердие коснется всех, кто его дождется. Разве я не бесконечно благ?
“Нет!..” – чуть не выкрикнула Хат.
Бог несколько мгновений изучал ее полное смятения лицо, потом, точно не видел этого выражения, надменно отвернувшись, выплыл из комнаты.
* здесь: город-предшественник Мемфиса (Мен-Нефер), древнейшей столицы Египта, название которой означает “Постоянна Красота” (фараона или бога). Город в этой повести – вымышленный; название, соответственно, означает “постоянна красота Ра”.
========== Глава 11 ==========
Хат не знала, как с ней поступят после этого – хотя что-то подсказывало ей, что… гроза опять миновала. Ра почему-то ее щадил.
“А может быть, это не Ра щадит меня – а Инени? – вдруг пришла ей в голову кощунственная и одновременно необыкновенно утешительная мысль. – Вдруг мой брат живет в нем – Инени, чье обличье Ра принял? Вдруг сердце бога слушает его сердце?..”
Значит, на молитвы Хат ответили другие высшие силы. Или же Ра оказался не всесилен.
Однако почти до утра наложница Ра не смогла сомкнуть глаз. Ей представлялись страшные картины: мертвые тела под открытым небом ее деревни, которые никто не смеет убрать; бессильный вой вдов и плач детей… Не было ли среди убитых и детей?
А может, Ра солгал ей – и ее семья пострадала?
Временами Хат охватывало такое желание самой увидеть правду, что она готова была спрыгнуть со своего царского ложа и броситься через пустыню, вплавь через реку домой. Но мысль, что тогда ее неизбежно остановят и покарают, всякий раз удерживала ее; удерживала сильнее, чем следовало бы. Но какой смысл противиться небесам? Она только погибнет зря, принеся Ра очередную жертву.
Утром следовало, как обычно, провести урок, и дети ее ждали. Должны были ждать. Но Хат так обессилела от страданий, от бессонной ночи, что решила не идти. Она и не знала, как сможет заниматься с детьми сейчас… с этими страшными маленькими рабами Ра.
Вдруг больше всего ее испугало, что дети ее действительно ждут. Что они ничуть не страдали, что веселы и спокойны.
Хат села на своем ложе, спрятав лицо в ладонях. Она ожидала свою маленькую служанку Джепет, которой вчера с нею не было; в сердце девушки вдруг зародилась надежда, что Джепет не такая, как ее товарищи. Все еще не такая, по крайней мере.
Джепет не пришла.
Вместо нее явилась Исетемхеб – серьезная маленькая жрица; суровая, но спокойная.
– Пойдем в купальню, Первая, – сказала она.
Хат встала, с трудом владея своим телом.
– Где Джепет? – спросила она, не глядя на страшного ребенка. Горло вдруг перехватила судорога от догадки.
– Джепет плачет, – ответила Исетемхеб. Тем же ровным, безразличным тоном. – У нее погиб отец. Он выступил против нашего бога и господина.
Хат взглянула ей в глаза – и встретила отрешенный, слегка презрительный взгляд. Неожиданно девушке захотелось схватить маленькую служанку Ра за шкирку, как котенка, и как следует встряхнуть.
“Ты понимаешь, что он творит, твой Ра?.. Этот человекоубийца?..”
Конечно, Хат промолчала.
Исетемхеб служила ей с не меньшей ловкостью, чем Джепет; даже более проворно и сосредоточенно. Хат каждую секунду хотелось вырваться из этих рук и броситься утешать бедняжку Джепет. Хотя бы порыдать с ней вместе, сжав ее в объятиях. Но этого никак нельзя.
“Он выступил против нашего бога и господина”.
– Что, пойдем на урок? – спросила Хат. Злая насмешка появилась в ее голосе против воли. Исетемхеб взглянула на нее с легким удивлением – она держала наставницу за руку, готовясь надеть ей на палец перстень, когда-то пожалованный повелителем. Точно так же Исетемхеб одевала своего бога после омовения.
– Нет, не пойдем, – ответила она. – Великий Ра пожелал отправиться покататься по реке на своей ладье. Он возьмет нас с собой.
“Неспроста, я полагаю”, – подумала Хат.
– Хорошо, – устало сказала она.
– Ты тоже пойдешь, – заметила Исетемхеб, точно предупреждая, чтобы она вела себя как следует. – Великий Ра приказал мне передать тебе, что ты должна будешь сидеть в ладье у его ног. Это великая честь.
При последних словах в голосе девочки появилась зависть и что-то вроде возмущения – как это можно не понимать такой чести! Уж она, если бы ей посчастливилось оказаться на месте Хат…
Когда-нибудь она займет место Хат, решила про себя Исетемхеб. Бог поймет, кто его сильнее любит!
А Хат думала, что лучше бы ей было умереть этой ночью – от руки Ра или кого-нибудь из его приспешников. Лучше умереть, чем испытать такой стыд. Она уже видела, как вздымаются в негодовании руки, указывая на нее; как люди кричат: “Вот бесстыдница, предавшая отца и мать ради демона!”
Хат потрясла головой. Конечно, такого никогда не будет.
– Закрой глаза, я тебя накрашу, – приказала Исетемхеб. – Ты должна быть безупречной.
Хат молча закрыла глаза.
Из пирамиды они вышли великолепной группой. Впервые за очень долгое время Хат оказалась на солнце. На настоящем солнце.
Они не слышали приветственных криков, не видели буйных восторгов толпы – но увидели бесконечно торжественное, красивое преклонение высших военачальников Ра. Хат со страхом заметила, что эти высокие могучие воины – в белых юбках, в белых кожаных шлемах, с нагрудными отличительными золотыми знаками, изображавшими солнечное око – вооружены теми самыми волшебными копьями-огнеметами, о которых до сих пор девушка только слышала. Кроме военачальников, бога встретил молчаливый торжественный отряд обыкновенных солдат, с обыкновенными копьями, но со свирепыми лицами. Эти готовы были растерзать кого угодно ради своего идола.
“Ради бога! Это же бог!..”
Да, это был, несомненно, бог, хотя и такой.
Ра медленно повернул голову к Хат – медленно улыбнулся; ей почудилась насмешка в движении его губ. Потом он сделал знак, чтобы Хат приблизилась и шла за ним, как рабыня в триумфальной процессии. Но детям так не казалось: маленькие жрецы – среди них не хватало только Джепет – чуть заметно возмутились против такого внимания к недостойной. Однако богу было столько же дела до их чувств, сколько до чувств Хат.
Они медленно проследовали к золоченой ладье, дожидавшейся Ра у причала. Хат видела людей на том берегу реки, и эта дорога казалась ей такой же вечной, как круговорот, который бог совершал на своей небесной ладье*.
Хат не слышала никаких восторженных кликов, которые приветствовали бы появление любого могучего земного царя; только тревожный, изумленный и благоговейный гул. Когда Ра взошел на ладью и опустился на резной трон, воздвигнутый под голубым навесом, люди на берегу стали опускаться на колени, утыкаясь лбами в землю.
Бог даже головы к ним не повернул.
Хат, как ей было приказано, опустилась на подушку у ног повелителя, а дети расселись чуть поодаль, на циновках. И только тут Хат заметила, что на ладье нет гребцов. Она изумленно завертела головой. Неужели бог забыл?..
А потом ладья тронулась – и поплыла, поплыла сама по себе, против течения! Хат казалось, что она спит; она ущипнула себя за руку, украшенную браслетами. На берегу раздались изумленные ахи и охи. Кричать никто по-прежнему не смел.
Хат видела, что вдоль берега, тут и там, расставлены воины Ра – нарядные, непоколебимые исполины, с точно такими же копьями, как и у военачальников. Она украдкой взглянула снизу вверх на бога и нечаянно подумала, что он не должен был быть и вполовину так силен, как любой из его охранителей. Бог с неразвитым телом пятнадцатилетнего юноши.
Но его сила была иной природы, намного больше любой человеческой силы…
Хат ощутила это в полной мере сейчас, видя на берегу полную благоговения толпу, покорную каждому жесту божества – если бы Ра изволил сделать этот жест. Хат не заметила не то что негодующих движений, даже смелых взглядов. Она находилась под защитой своего властелина, которому были покорны и небо, и земля.
Какое-то новое чувство наполнило ее – чувство, которое стало частью существа маленьких жрецов Ра: гордость и сознание избранности. Неверие в свое счастье. Это ее сейчас видели у ног бога, именно ее!
Наконец ладья повернула – сама по себе, вызвав теперь восторженные крики зрителей. Бог опять остался невозмутим. Позволив народу насладиться созерцанием своего лика, он плыл обратно в свой дом. Хат теперь смотрела на берег почти все время – она перестала бояться гнева людей, и ей с новой силой захотелось побывать в своей деревне. Ее сердце теперь наполняло какое-то грустно-блаженное смирение. Бог так велик, что противиться ему или возмущаться его волей – безумие.
Ладья остановилась напротив селения. И бог вдруг встал.
Хат приподнялась на колени, глядя на Ра полными изумления глазами – она вдруг понадеялась, безумная…
То, что он сказал, превосходило ее самые смелые чаяния и самые большие опасения.
– Я желаю увидеть мятежную деревню.
Ра сказал это словно бы самому себе. А золоченая ладья, точно услышав его мысли, повернула и направилась к противоположному берегу.
Маленькие жрецы, забыв о своем предназначении, вскочили на ноги, схватившись друг за друга. “Хор” чуть не плакал; даже верный “Анубис” сжал зубы, сдерживая слезы. Исетемхеб-“Хатхор” вздернула дрожащий подбородок, скрывая страх и волнение.
Ладья мягко ткнулась носом в берег, и один из слуг, ждавших на этой стороне, тут же подбежал привязать ее к шесту; он с восторгом и страхом на лице упал на колени, не вынеся близости бога. Ра, однако, не обратил на него внимания. Своей собственной особой юный солнечный бог направился в деревню, осмелившуюся восстать против него. Люди – те, кому случилось оказаться на пути Ра – поспешно падали на колени, пряча лица.
Низко опустив голову, за богом шла Хат, точно следуя к месту казни.
* Согласно представлениям древних египтян, Ра каждое утро поднимался на своей ладье в небо на востоке, опускаясь вечером на западе, чтобы в царстве тьмы вступить в схватку со своим извечным врагом, змеем Апопом.
========== Глава 12 ==========
Хат видела очертания хижин, глиняные изгороди и коричневые бедные платья уже отсюда. Внезапно ей захотелось зажмуриться, чтобы не видеть этого; остановиться, чтобы не оказаться в этом разоренном месте. Но бог неспешно и неотвратимо шагал вперед. Он сиял посреди окружающей разрухи, как само золотое солнце, чье имя носил.
Вдруг Хат заметила впереди блеск нагрудных блях и острия волшебных копий воинов Ра. Конечно, они были посланы сюда, чтобы предупредить всякий беспорядок – заблаговременно.
Это внезапное решение бога было тщательно продумано, неожиданно поняла девушка.
Она думала, что все в деревне спрячутся, когда увидят своего повелителя, которому они изменили; но, к ее удивлению, те, кто был на улице, остались на месте – каждый где был. Они припали к земле, точно искали у нее защиты; и из-под своих рваных накидок, нестриженых черных волос поселяне продолжали смотреть исподлобья на своего мучителя и его приспешников. Впервые Хат заметила, что в ее родной деревне пахнет навозом и отбросами; различила ужасающую нищету одежды поселян, черные от грязи ногти, худые лица. Или, может, они стали такими только теперь?..
Плача в деревне тоже не было слышно – только прислушавшись, Хат различила всхлипывания в каких-то домах.
“Где же мертвые?” – подумала она.
Из хижин при появлении Ра начали высовываться другие люди. Они замирали, глядя на божество; потом опускались на землю и продолжали глядеть на него, с угрюмым вызовом рабов. Никто ничего не говорил – ни бог, ни повстанцы.
Хат вдруг осознала, что охранников Ра в ее деревне всего трое. На всю эту мрачную, озлобленную, дикую толпу. Однако бога это, казалось, ничуть не беспокоило.
Светоносный юноша сделал знак одному из своих воинов, и тот немедленно подошел, беря наизготовку копье. Те из поселян, кто оказывался на его пути, молча шарахались в стороны.
– Назови мне дома, поднявшиеся против меня, – медленно и веско проговорил Ра, обращаясь к своему охранителю.
Воин склонил голову.
– Этот, – своим копьем он с ненавистью указал на одну из хижин. Ту самую, в которой приглушенно рыдали. – Этот, – он указал на соседнюю.
“Дом бедной Джепет”.
– И дом старейшины, – закончил воин.
– Пусть семьи убитых мятежников предстанут передо мной, – так же бесстрастно сказал бог. – Собрать их немедленно! – закончил он, неожиданно повысив голос.
При последних словах глаза его вспыхнули.
Воин отдал поклон, и тут же все трое охранников, вздымая копья, устремились в разные стороны.
– Выходить! – свирепо крикнул тот, который отчитывался перед Ра. Его копье угрожающе щелкнуло, словно бы раскрывшись на конце – как будто готовилось распуститься огненным цветком… или выстрелить смертью в любого из непокорных.
Из домов медленно, шатаясь и то и дело останавливаясь, показались всхлипывающие женщины, дети и старики. Среди них был и старейшина. Но среди провинившихся были не только самые слабые: к своему ужасу, Хат увидела нескольких юношей, в числе их Метена. И вид у бывшего друга Инени, когда-то поведавшего своим односельчанам о прибытии благого бога, был сейчас отчаянно-ненавистный.
– Узнаешь, демон, как пить нашу кровь! – вдруг хрипло и яростно выкрикнул Метен, глядя в лицо бога. Хат так и не успела понять, как это произошло: мановение руки Ра, а может, порыв сердца его преданного воина… в воздухе пронесся всполох огня, и Метен упал мертвым. Женщины и дети закричали, отпрянув в разные стороны. Наконец селянки зарыдали громко; упав рядом с мертвым, заголосила мать Метена, посыпая голову землей.
– Пощади нас! Пощади! – раздались голоса со всех сторон, преимущественно женские; но под грозно подъятыми копьями воинов бога, готовых к убийству, все оставшиеся жители деревни попадали на колени, лицом в землю, закрыв головы руками; жест полной покорности и безысходности. Хат услышала, как кто-то из маленьких жрецов Ра тоже заплакал; они давно уже потеряли свой гордый вид, превратившись в таких же перепуганных детишек, как и те, что сейчас ревели на земле под угрозой смерти.
Она сама едва сознавала себя от страха: казалось, эти ужасы происходят с кем-то другим… вот-вот она снова окажется в доме бога, под его сияющей защитой…
– Возьмите его и отнесите в пирамиду, – прозвучал божественный голос. Ра указал перстом на тело Метена. После чего, не оглядываясь и не задерживаясь, повернулся и направился к своей волшебной ладье.
Маленькие жрецы, сбившись испуганной кучкой, побежали за своим новым отцом и господином; ничего другого им не оставалось. Кроме того, ни один из них не хотел оглядываться на кровь и смерть. И, наверное, каждый из детей чувствовал, что деревня не примет их обратно – их, забывших свое родство…
Хат не удержалась и оглянулась – к счастью, она не увидела никого из своей семьи; зато увидела, как двое воинов Ра несут следом за ними тело Метена, с брезгливой ненавистью держа его за руки и за ноги. Ей послышалось, словно бы мать Метена попыталась удержать их; но, может, только послышалось. Да и какая разница? Что несчастная может против воли бога?
Ра и его слуги вновь разместились на ладье, и опять она сама собою двинулась обратно. Народа на берегу было гораздо меньше – а кто остался, при виде бога пали ниц и уже не поднимали головы, пока Ра не отбыл. Свидетелей у казни в деревне было больше, чем показалось Хат.
“Зачем ему тело Метена? – с неожиданным новым страхом подумала Хат. – Как жестоки и непостижимы желания богов!”
Ладья причалила, и бог, так же без единого слова или жеста, которые разъяснили бы, что он намеревается сделать, вышел на берег и направился в свою пирамиду. За ним вылезли его маленькие слуги – теперь угрюмые, испуганные, заплаканные. Хат чувствовала, что в этот миг они как никогда похожи на себя прежних – близки сердцем ей, ближе к бунту, чем когда-либо ранее.
Но так же она чувствовала, что этот миг пройдет и не повторится. Дети быстро все забывают. Особенно когда оставляют позади грязь и страдания, ожидая для себя впереди столько благополучия, сколько могут вместить их маленькие умишки.
Бог молча скрылся в своем доме, и следом за ним молча вошли слуги – они тотчас же разделились: Хат отправилась к себе, а дети последовали за Ра.
Процессы гниения еще не начались, поэтому восстановить жизнедеятельность организма было возможно. Кроме того, таури был очень молод и здоров, а значит – воскрешение пройдет без труда. Ра сам проследил за тем, как его укладывают в саркофаг, ощущая смесь торжества и брезгливости при виде грязной рванины, которая соприкасалась с чудесным устройством. Потом, приняв знаки почитания от воинов, бог приказал им немедленно удалиться.
Поддавшись чему-то вроде любопытства, Ра некоторое время смотрел на смуглое лицо со сросшимися черными бровями и страдальчески приоткрытым ртом, черные косы, перевитые обрывками веревок. Потом отошел от устройства и, немного помедлив, направился в свои покои. Все равно выход из зала туда, а значит, таури не минует его.
Действительно интересно – ему никогда прежде не случалось оживлять мертвых таури.
Бог сел на свое ложе, прикрыв глаза, предавшись созерцанию своего совершенства; а его маленькие слуги с любовью и трепетом принялись снимать с него одежды, загрязненные соприкосновением с преступниками. Ра сейчас очень хорошо чувствовал настроение своих жрецов. Они были испуганы, но преданность их не уменьшилась – наоборот, проявленная богом суровость заставила их еще больше почитать его и ценить свое положение. Как же они будут потрясены, когда из зала воскрешения выйдет оживший убитый.
Они воочию увидят, что милосердие и могущество их бога не знает границ.
Метен открыл глаза.
Он лежал, как показалось ему, в громадной светящейся раковине, точно родился в ней заново подобно жемчужине. Юноша резко сел, ощупывая грязной рукой грудь. Он хорошо помнил, что в него выстрелил один из людей, служивших небесному демону. Где же рана? Неужели он был мертв и воскрес?..
Память о боли подсказала ему, что случившееся не было сном – в него действительно выстрелили. Но почему же он совершенно цел? Метен схватился за край саркофага, в испуге и растерянности оглядывая огромный зал. Он во дворце Ра?
Метену было страшно, но вместе с тем он чувствовал необыкновенный прилив сил. А ведь он еще не отвык чувствовать себя сильным и деятельным. Ему только-только минуло шестнадцать лет.
Юноша перебросил ноги через край саркофага, и через мгновение уже стоял рядом со своим временным гробом. Взглянул на свои черные от грязи босые ступни, смотревшиеся так уродливо на блестящей облицовке пола; потом снова, часто дыша от испуга и возбуждения, оглядел зал. Да, это, несомненно, дворец Ра. Так значит, бог приказал его воскресить после того, как его убили?
Метен нашел взглядом выход, но несколько мгновений не решался двинуться с места. Откуда ему знать, сколько там может быть врагов? Но ведь его оживили… значит, им не нужна его смерть?
Метен неуверенно направился к двери, одновременно пытаясь плотнее запахнуть свой рваный плащ, надетый на голое тело прямо поверх набедренной повязки. Он ненавидел угнетателя, который вселился в его друга Инени и назвал себя Ра; но, помимо воли, юноша начал чувствовать свою малость и неуместность в этих палатах. Что же с ним сделали здесь? И чего от него хотят?
Он отпахнул легкую голубую занавесь, разделявшую два помещения, и шагнул вперед. Почти сразу же Метен остановился, увидев Ра.
========== Глава 13 ==========
Исетемхеб, подававшая Ипуверу-“Анубису” тяжелую пектораль* для господина, заметила движение у выхода; она разжала пальчики и выронила драгоценность.
В дверях стоял тот самый грязный преступник, который осмелился оскорбить бога и которого за это… убили…
– Господин, – прошептала бедная девочка. Двое мальчишек-жрецов тоже застыли с разинутыми ртами. Для одного дня этого было слишком много.
Ра повернулся к Метену, отстранив рукой жрецов. Он величественно встал. Пектораль так и осталась ненадетой – длинное распашное одеяние полностью открывало смуглую грудь.
Метен поперхнулся, потом сделал шаг назад. Счел бегство унизительным и остался где стоял, зажав в кулак занавеску.
Исетемхеб моргала, глядя на нежную голубую ткань, скомканную в руке недавнего мертвеца.
– Ты убил меня, а потом воскресил? – наконец сумел выговорить Метен. В голосе появилось больше трепета, чем он хотел ему придать. Юный бог с лицом его друга поднял брови и слегка улыбнулся. Он неспешно направлялся к Метену, и тому становилось все труднее оставаться на месте.
– Да, – проговорил демонический голос. – Ты был убит за оскорбление моей святости, но я бесконечно благ. Я вернул тебе жизнь, поселянин.
Ра остановился совсем близко от Метена – тот обонял аромат его притираний, видел блеск выхоленных волос. Темные глаза, обведенные краской, казались очень глубокими – куда глубже, чем у Инени – и одновременно какими-то пустыми.
– Где мой друг Инени? – спросил Метен.
Его начала бить дрожь от близости этого существа. Как бы он ни крепился. От небесного демона исходила какая-то сила, которая заставляла человека желать подчиниться ему.
Ра снова мягко улыбнулся, не отрывая взгляда от лица юноши.
– Он послужил высшей цели, смертный, – сказал он. – Он отдал себя мне. Это все, что тебе следует знать.
Маленькие жрецы все превратились в слух. Но ни Ра, ни Метен их не замечали. Метен сжал кулаки, раня свои ладони изломанными ногтями.
– Зачем ты воскресил меня? – спросил он почти с вызовом. Он старался не показывать пробудившегося в нем страха – Метен понимал, что так же легко, как воскресить, его могли убить снова. Это было не то, что сгоряча подставиться под волшебное копье там, в деревне.
– Ты не хочешь поблагодарить меня, опустившись на колени? – с легким удивлением, которое казалось и нарочитым, и настоящим, спросил в ответ Ра. – Или вы, таури, так ничтожны, что даже не способны быть благодарными божеству, подарившему вам жизнь?
Метен вздрогнул. Помимо того, что от него требовали преклонения, он уловил еще какое-то чуждое слово. Ра и сам осознал свою ошибку и досадливо отвел глаза.
– Как ты меня назвал? – спросил Метен бога.
– Это неважно, – ответил тот. На гладком юном лице появилась усмешка презрения и превосходства. – Так ты не собираешься благодарить меня, смертный?
Метен опустил глаза. Воины Ра убили его отца, оставив троих малолетних сирот, не считая него. Но ведь его отец сам поднялся против Ра, а это было высшее и могучее существо, даже если не бог… И Ра действительно воскресил его…
– Я благодарен, – тихо сказал юноша. Метен покраснел от стыда за то, что оказался в таком положении. И сквозь этот стыд пыталось пробиться осознание чуда, которое еще не захватило его в полной мере – он был мертв и воскрес! Он снова живет! Может ли это быть?
Ра повернулся и направился прочь, точно счел, что достаточно усладил взор смертного, позволив созерцать себя вблизи. А Метена охватило беспокойство, даже сильный страх. Что с ним будет теперь?
– Что ты со мной сделаешь? – громко спросил он. Ра остановился, не поворачиваясь к нему.
– Завтра ты вернешься домой и явишь деревне мою милость тем, что ты жив.
– А сегодня? – хрипло спросил Метен. Ноги подгибались – он боялся поверить в то, что, кажется, уже ожидал услышать…
Ра покосился на него через плечо, с которого соскользнуло украшенное бирюзой голубое платье.
