Текст книги "Кремлёвский кудесник (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

            Конечно, как любой уважающий себя нейрохирург, я знал о подобных инструментах. Правда, сам никогда не использовал. Но временами почитывал литературу, касающуюся экспериментов с физической изоляцией. В одно время в нейрофизиологии остро стоял вопрос о том, что требуется мозгу для работы и откуда он берёт энергию.

            Одна из точек зрения состояла в том, что источник энергии является биологическим и внутренним, то есть не зависит от внешней среды, другая, что если все стимулы убрать, то мозг уснёт. Вот для проверки гипотезы о связи сознания с мозгом и была создана среда, полностью изолированная от внешних воздействий.

            Руслан подкатил меня поближе к этому странному монстру. Его пальцы с нежностью погладили шершавую, холодную поверхность чугуна.

            – Видишь ли, Владимир, для меня это не просто бак… Это своего рода… – Он на мгновение задумался. – Своего рода примитивный «аналоговый[1]» интерфейс. Мой дед обнаружил, что в состоянии полной сенсорной депривации, когда мозг, лишенный внешних стимулов, начинает генерировать их сам, открывается своеобразный канал. Не метафорический, а самый что ни на есть реальный. Канал для связи.

            Я вопросительно поднял бровь, не понимая, о чём он говорит.

            – Связи с кем или с чем? С собственным подсознанием?

            – Глубокое заблуждение всех первых исследователей, – покачал головой Руслан. – Нет, вернее, не только… Сознание в этой камере при определённых обстоятельствах погружается не внутрь себя, а выходит вовне. Оно… как бы просачивается… Находит другие такие же точки входа: другие камеры депривации, людей, находящихся в подобном же состоянии… А может, и не только в нем, – он многозначительно замолчал, давая мне осознать услышанное. – Отец называл это «коллективным нейтральным полем». Сеть, невидимая и неосязаемая, существующая только тогда, когда кто-то к ней подключается.

            Он обвел рукой паутину проводов и трубок, сходящихся к ванне.

            – С помощью всего этого мы не просто погружаем человека в ничто. Мы ловим сигнал. Чистую мысль, лишенную телесной оболочки. Дед потратил годы, чтобы доказать, что «видения» в камере – это не галлюцинации. Что информация, полученная таким путём из другой, скажем, лаборатории, расположенной где-нибудь, например, в штате Невада, оказывается достоверной на сто процентов.

            Руслан замолчал, глядя на меня, оценивая реакцию. А я молчал, пытаясь переварить всё услышанное. Вся эта фантасмагория вдруг обрела чудовищную и пугающую логику.

            – И зачем это было нужно? – наконец выдавил я. – Шпионаж?

            – Изначально – да, – кивнул Руслан, – промышленный шпионаж. Это был один из многих проектов НИИ разведывательных проблем. А сам НИИ был создан на базе Управления «Т» ПГУ КГБ СССР…

            – Внешняя разведка, – произнёс я.

            – Точно! Её научно-технические мозги. Так вот, мой дед разработал, в конце концов, самый совершенный метод получения информации в истории! – с гордостью заявил Руслан. – Без всяких пыток, шантажа, подкупа – прямое подключение к мозгу вероятного противника! Только на тот момент, когда пошли первые положительные результаты испытаний – всё это стало никому не нужным. Прекратилось финансирование, урезались штаты…

            – А в конце концов, не стало ни самого КГБ, ни нашей великой страны. Я видел это своими глазами, Роман. Моё детство и юность пришлись на это сложное время.

            – Но я смотрю дальше, Владимир. Гораздо дальше деда… – Он присел на корточки рядом с моим креслом, и его голос стал тихим, почти заговорщицким. – Хотя, признаюсь, свои исследования я начинал, используя его наработки. Только вот архив моего старика пропал странным образом. Но даже из тех материалов, которые попали в мои руки, было ясно – его выкладки верны. Пусть, и чисто теоретические – он не смог подтвердить их опытным путём.

            Он снова выпрямился во весь рост и похлопал ладонью по краю чугунной ванны. Звук на мгновение показался мне глухим и зловещим.

            – Но дед пытался работать с «аналогом», с человеческим сознанием. Он подключал мозг к мозгу. Это гениально, но… У него не было другой альтернативы – «цифры». Моя же цель – сделать следующий шаг. Можно даже сказать, что он будет, в некотором смысле, поистине эволюционным!

            Гордеев сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих слов.

            – Я доведу его идею до логического завершения, соединив биологический процессор, то есть человеческий мозг, с кремниевым – компьютером. Прямое подключение, Владимир! Представь: больше никаких клавиатур, никаких мышей, никаких экранов. Информационный поток будет идти напрямую в сознание. Ты сможешь управлять компьютером и другими гаджетами лишь силой мысли. Мы сможем помочь людям с тяжелыми двигательными нарушениями и параличом как у тебя, давая им возможность взаимодействовать с внешним миром!

            – Я очень надеюсь, что у нас получится…

            – Даже не сомневайся – обязательно получится! Ты сможешь не только управлять экзоскелетом, как собственным телом, ты сможешь записывать сны, передавать мысли, загружать навыки… А если мы еще подгрузим в твой мозг разработанную мной биологическую нейросеть… Ты… ты сможешь выучить китайский минут за десять, а то и быстрее! Это будет абсолютно новый вид коммуникации.

            – Ты хочешь сказать… нейросеть? Напрямую в мозг? – с изумлением выдавил я.

            – Нейросеть, базы данных, да хоть весь интернет – всё это станет продолжением твоего разума! – А вот сейчас в его глазах загорелся фанатический огонёк. – Твой разум станет частью глобальной сети! Не сразу, нет! – Заметив моё выражение лица, улыбнувшись, добавил он. – До этого момента еще годы и годы исследований.

            – А, вот оно что? – с облегчением выдохнул я. – Это лишь будущие прожекты.

            – Пока прожекты. Но этот, – он снова похлопал по ванне, – «аналоговый» прототип тоже был когда-то только прожектом. Но для меня он стал тем самым ключом к запертой двери, за которой лежит будущее всего человечества. И этот ключ… он в наших с тобой руках!

            [1] Слово «аналоговый» используется для описания сигналов и величин, которые подобны естественным процессам, например, аналоговый сигнал может представлять собой непрерывную волну, отражающую звук или давление.

  Глава 3

            – Ну, что, продолжим экскурсию? – Руслан по-доброму улыбнулся моей секундной растерянности, вновь взялся за ручки моего инвалидного кресла и покатил его в соседнее помещение.

            Вот тут-то у меня дыхание и перехватило. Потому что это была операционная… Нет, не так – это была не просто операционная. Это было что-то непередаваемое – гибрид стерильной белизны хирургического блока и футуристического командного центра. Я такое только в кино видел, да и то, преимущественно, в фантастических фильмах.

            Повсюду сиял матовый металл и белоснежный пластик. В центре же всего этого «изобилия», от которого у меня натурально потекли слюни, стояла сложная хирургическая установка со множеством манипуляторов, напоминающая скорее кресло пилота звездолёта, чем обычный операционный стол.

            Над столом нависали дуги с датчиками и сканерами, их линзы холодно поблёскивали под светом безбликовых ламп. Стены были увешаны мониторами, на которых в реальном времени выстраивались схемы, графики и какие-то сложные трёхмерные модели, похожие на нейронные сети, имитирующие работу человеческого мозга.

            Воздух был стерильно чист и пах озоном, как после грозы. Не было слышно гула оборудования, только едва уловимый низкочастотный шелест, свидетельствующий о работе мощных систем жизнеобеспечения и фильтрации.

            – Вот оно, то самое место, где рождается будущее! – Развёл руками Руслан. – Всё лучшее, что можно было выжать из современной науки и техники, собрано здесь, в этой комнате. И именно здесь, Владимир, – он повернулся ко мне, и его взгляд стал максимально серьёзным, – мы с тобой и совершим первый шаг к этому будущему. Именно на этом столе тебе будет имплантирован биочип моей разработки. Он микроскопический, но невероятно сложный… Насколько мне известно, ни у «Neuralink», ни у даже обогнавшего его по некоторым вопросам австралийского «Synchron» нет ничего равноценного!

            – Откуда информация? – усмехнулся я. – Хочешь сказать эти забугорные конторы сами поделились с тобой передовыми разработками?

            – Ну, ты же понимаешь, – лукаво улыбнулся Гордеев, – вывеска сменилась, но…

            Он не договорил, да это было, в принципе, и не нужно. Промышленный шпионаж никто не упразднял. Но сейчас меня это особо не беспокоило. Главное, что Гордеев был уверен в своих силах на все сто.

            Я молча смотрел на блестящие манипуляторы, которые вскоре должны были проникнуть в мой мозг. Страх и азарт боролись во мне. Однако, азарт, помноженный на надежду безоговорочно побеждал.

            – Руслан… – Я, наконец-то, нашёл в себе силы озвучить накопившиеся вопросы.

            До этого меня волновал только конечный результат – хоть как-то улучшить своё удручающее состояние. В идеале – получить хоть какую-то иллюзию нормальной жизни: двигаться, самостоятельно себя обслуживать и всё-такое-прочее.

            Но теперь, глядя на это технологическое великолепие, особенно на этот роботизированный хирургический комплекс, я понял, что мне интересно буквально всё. Ведь если Руслан исполнит задуманное – я смогу вернуться к своей любимой работе. Ведь тогда я смогу управлять подобным хирургическим комплексом с помощью вживлённого нейроинтерфейса. А его многочисленные манипуляторы заменят мне практически потерянные руки.

            – Да. – Гордеев с интересом уставился на меня своими ярко-голубыми глазами.

            – Я… я как-то не интересовался раньше. А как он вообще работает? Этот твой чип. Что это за принцип? На первый взгляд просто магия какая-то. И чем твоя разработка отличается от подобных работ того же Нейралинка, например?

            Руслан усмехнулся, и в его глазах вспыхнул знакомый огонёк учёного, готового часами говорить о своём детище. Он облокотился на ближайший терминал, скрестив руки на груди.

            – Магия? Возможно. Но это – передовая магия, построенная на принципах квантовых туннельных переходов и нейросетевой эмуляции…

            – Постой! – изумлённо перебил я Гордеева. – Причем здесь квантовые тоннельные переходы[1]? Это же чистая физика!

            – Да ты что? – теперь уже изумленно воскликнул юный гений. – Это же основополагающий принцип…

            – Ну, – виновато произнёс я, – как-то это мимо меня прошло. Когда я обучался об этом ничего известно не было. А несколько последних лет, сам знаешь, как-то не до этого было… Прости, что я такой старый и необразованный крокодил.

            – Это ты меня извини, – произнес Руслан, – я не подумал. В общем, если коротко: около десяти лет назад нейробиологи из Канады в ходе одного эксперимента установили, что в головном мозге человека есть неизвестный ранее вид связи между нейронами, передающий информацию со скоростью света про помощи излучения фотонов, что в миллионы раз превышает скорость распространения «классических» сигналов между нейронами – с помощью электрических импульсов.

            – Серьёзно? В миллионы раз?

            – А то! В это сложно поверить?

            – Да нет, – возразил я. – Были предположения, что информация интерпретируется мозгом быстрее, чем теоретически успевают распространяться электрические импульсы.

            – Теперь это предположение доказано экспериментально. Нейроны способны излучать фотоны, которые, используя эффект квантового туннелирования способны обрабатывать и передавать информацию! И в данной модели волноводами являются миелиновые оболочки, покрывающие аксоны нервных клеток. На этом и построен принцип работы моего чипа.

            – А у них? Ну, у наших закадычных коллег? – Шутка, конечно, так себе, но сам факт второй шутки за день еще больше повысил мне и без того приподнятое настроение.

            Гордеев тоже улыбнулся и ответил:

            – Если говорить просто, то большинство западных аналогов – это, по сути, высокочувствительные электродные матрицы-контроллеры, работающие с сигналом после того, как нейрон его выдал. У них кучи проблем: физическое ограничение в пропускной способности сигнала при беспроводной передаче, высокая задержка в обработке данных, их спутанность! У того же Neuralink через несколько недель после установки чипа первому пациенту примерно половина нитей, проникающих в мозг, были выдавлены во внешнюю оболочку и таким образом отключились. И решения всех этих проблем не стоит ждать в течении ближайшего десятка лет, если не пересмотреть сам принцип!

            Он сделал паузу, давая мне осознать это.

            – Мой же чип действует иначе. Он внедряет своих нано-агентов прямо в нейронную сеть. Сами углеродные нанонити тоньше синапса и биоразлагаемы – со временем они просто рассосутся, выполнив свою работу. Хотя… есть у меня одна идея, как сделать их биологической частью самого организма, да и сам чип тоже! Представь, Владимир, например, новый орган у тебя в мозгу, способный самостоятельно подключаться к вай-фай!

            – Ну, это уже настоящая фантастика! – Я даже рассмеялся. – Ну, либо наука, только уж с очень и очень дальним прицелом.

            – Не настолько уж и дальним, – произнёс Гордеев. – Мои «наниты» не просто считывают электрический импульс, они улавливают химический предсигнал – само «намерение» нейрона его произвести. Это как читать мысли до того, как они были облечены в слова. Поэтому и латентность – задержка между мыслью и действием – у моего чипа стремится к нулю.

            Я заворожённо слушал, забыв обо всем. Это тоже звучало фантастически, но, по словам Руслана, это изобретение уже существовало, и через некоторое время оно будет вживлено мне в мозг.

            – Но и это ещё не всё, – продолжил Руслан. – Их системы требуют месяцев, если не лет, обучения и калибровки под каждого пользователя. Мозг учится управлять курсором мыши, как учатся ездить на велосипеде. Мой чип обучается сам. Его ядро – это искусственная нейросеть, которая в реальном времени картографирует твой уникальный нейро-ландшафт и адаптируется под него. Она не ждёт, пока ты научишься думать, как двинуть курсор «вправо-влево». Она учится понимать, как ты думаешь о движении. Через неделю нейросеть будет понимать тебя лучше, чем ты сам. Всё! Остальное – дело программного обеспечения, выводящего сигнал от чипа на периферийные устройства, типа экзоскелета или высокотехнологичного протеза.

            Гордеев бросил взгляд на свои замечательные часы:

            – У-у-у – обед! – констатировал он, разворачивая моё кресло в сторону жилого блока. – Наши с тобой ликбезы, Владимир, ещё успеются. Война – войной, а обед – по расписанию! Я раньше иногда вообще забывал поесть, когда сильно увлекался… А увлекался я всегда… Результат – запущенный гастрит, который пришлось лечить. А это весьма неприятно, и отнимает время.

            Вскоре мы оказались в моей палате, больше похожей на уютный номер в хорошем отеле, если не считать стойки с медоборудованием. Санитары – всё те же Анна и Пётр – с привычной, отточенной до автоматизма слаженностью переложили меня на функциональную кровать.

            Через минуту Анна уже подносила к моему рту ложку с ароматным грибным крем-супом. Еда здесь и правда была изумительной – никакой больничной преснятины. Я ел с аппетитом и жадностью, которых у меня не было уже долгие месяцы. Похоже, перемены в моей судьбе уже благосклонно влияли на мой искалеченный организм.

            После обеда накатила приятная истома, и я провалился в короткий, но глубокий сон, словно вырубился. Без сновидений, как тотальная перезагрузка. Меня разбудили через пару часов уже для прохождения поддерживающих процедур. Анна оказалась ко всему прочему еще и профессиональным массажистом, с бездонным запасом терпения и сильными, тёплыми руками.

            Она принялась за работу: разминка, пассивная гимнастика, массаж. Всё это, конечно, не могло вернуть мне контроль над телом, но предотвращало самое страшное – окончательную атрофию мышц, пролежни, контрактуры суставов. Обычно эти сеансы были для меня рутиной, напоминанием о собственной беспомощности.

            Но сегодня всё было иначе. Я лежал и смотрел, как сгибаются и разгибаются мои чужие ноги, и думал о том, что рассказал Руслан. О том, что скоро, совсем скоро, я, возможно, смогу делать это сам. Мысленно я уже был там – на хирургическом столе… И, отнюдь, не в качестве лабораторной крысы. Я чувствовал себя настоящим первопроходцем.

            Анна, заметив мой необычно сосредоточенный взгляд, улыбнулась:

            – О чем задумались, Владимир?

            – Просто настроение хорошее, – ответил я, и это была чистая правда.

            – Это хорошо, – одобрительно кивнула она, переходя к упражнениям для рук.

            Я закрыл глаза, снова представив себе блестящие манипуляторы в операционной. Теперь они меня не пугали. Они манили… Анна находилась со мной до самой ночи, развлекая разговорами, просмотром фильмов и телепрограмм – телевизор у меня в палате был на полстены, в общем отвлекала меня, как могла, от депрессивных мыслей. Хотя, они меня здесь ни разу не посетили.

            На следующее утро меня разбудили не привычные санитары, а сам Гордеев.

            – Вставай, пионер, а то проспишь всё самое интересное! – пошутил Руслан, хотя «вставай» в моём случае было большой натяжкой. – Ты, кстати, был пионером, Володь? – поинтересовался он между делом.

            – Да, пару-тройку лет носил пионерский галстук, – сообщил я ему. – А в 91-ом году пионерская организация перестала существовать. Так что комсомольцем я уже не стал.

            – Интересное же было время, – покачал головой Руслан, – столько замечательных вещей похерили.

            – И не говори, – со вздохом согласился я. – Кто бы что не говорил на этот счет, а мои воспоминания о пионерском детстве самые светлые и тёплые.

            Меня переложили на каталку и повезли не в операционную, а в соседний блок-лабораторию, сплошь заставленную известным и неизвестным мне оборудованием. Воздух здесь был таким же стерильным, как и во всей подземной лаборатории.

            В центре стоял массивный МРТ-сканер, его бубуликообразная форма напоминала портал в другое измерение. Рядом приютился аппарат для магнитоэнцефалографии. Его гелиевый криостат, охлаждающий сверхпроводящие датчики, тихо шелестел, навевая сонливость.

            Я узнал и установку для функциональной ближней инфракрасной спектроскопии – скромный на вид шлем с паутиной оптоволоконных проводов. Но главное, что бросилось в глаза, – это неизвестная мне «гибридная» установка, от которой тянулись пучки проводов ко всему имеющемуся оборудованию, и еще она была снабжена хреновой кучей мониторов.

            – Знакомо? – Руслан похлопал ладонью по корпусу гигантского томографа.

            – В общих чертах, – кивнул я. – Но зачем здесь столько оборудования?

            – Перед имплантацией нам нужно составить «карту» твоего мозга с точностью до нанометра. И не статичную, а динамичную – в реальном времени. Вот такую, смотри…

            Он подвез мою каталку к монитору, на котором пульсировало и переливалось разными цветами сложное трехмерное изображение мозга.

            – МРТ даёт нам анатомическую точность и прекрасное разрешение. Но она медлительна. МЭГ – молниеносна, она отслеживает магнитные поля нейронов в реальном времени, но её пространственное разрешение хуже. А инфракрасный спектроскоп показывает нам гемодинамику – куда и как приливает кровь, когда ты о чём-то думаешь. А ведь у нас есть еще компьютерная и позитронно-эмиссионная томография, электроэнцефалография. Все они по отдельности – хорошие, но ограниченные инструменты.

            – И какой же выход?

            Руслан с гордостью обвел рукой гибридную установку.

            – А вот это – моя гордость! Абсолютно новая система, работающая на принципе одновременной мультимодальной визуализации. Она совмещает данные со всех сенсоров в реальном времени, создавая живую карту мозга. Именно по этой карте робот и будет прокладывать маршрут для нанонитей. Наша задача на сегодня – загрузить эту красавицу работой. Она должна узнать тебя лучше, чем ты сам себя знаешь. Это и есть начало той самой подгонки.

            Меня бережно переложили на стол, который медленно въехал в тоннель сканера. Раздался ровный, низкий гул.

            – Приступаем, Владимир, – голос Руслана прозвучал из динамика. – Думай о своих руках. Представь, что шевелишь пальцами. Вспомни, каково это – держать скальпель…

            Я закрыл глаза и попытался сделать то, что не делал уже долгие месяцев – не просто вспомнить, а по-настоящему прочувствовать движение. Я погрузился в себя. Это было невероятно сложно – отсечь все лишние мысли и сконцентрироваться на чистом, абстрактном представлении движения, которого мое тело было сделать не в состоянии. Я зажмуривался, стараясь изо всех сил.

            Затем мы меняли установки, надевали и снимали шлемы с датчиками, и с каждым новым исследованием «узоры» на мониторах менялись, выстраивая подробную трехмерную карту моего мозга, визуализированного машиной.

            – Прекрасно, Владимир! – периодически восклицал Руслан, тыча пальцем в монитор. – Видишь эту вспышку? Это твой моторный кортекс откликается на образ движения. А это – зрительная кора, она активна, даже когда ты просто вспоминаешь запах. Очень интересно… Твой мозг выстраивает новые кросс-модальные связи, компенсируя недостаток одних ощущений гиперразвитостью других!

            К концу сеанса я чувствовал себя изможденным, будто пробежал марафон. Но это была приятная усталость, смешанная с возбуждением от осознания происходящего. Руслан тоже откинулся на спинку кресла, устало, но удовлетворенно выдохнув.

            – Всё. Первичная карта готова. Нейросеть, которая будет считывать поток данных с чипа, уже начала обучаться. Она проанализировала твои уникальные нейронные паттерны. Остальное – дело техники. Буквально.

            Он подошел ко мне и положил руку на плечо.

            – Сегодня – отдых. Тебе нужно набраться сил. Завтра они тебе тоже понадобятся.

            – Операция завтра? – волнуясь, спросил я.

            – Завтра, – подтвердил Руслан.

            Я кивнул, не в силах вымолвить и слова. Страх исчез полностью, его вытеснило жгучее, нетерпеливое ожидание. Завтра. Уже завтра…

            [1]Принцип квантовых туннельных переходов в биологии заключается в том, что микрочастицы (электроны, протоны) могут преодолевать энергетические барьеры, не имея достаточной энергии для этого, благодаря своей волновой природе. Этот механизм позволяет биологическим системам осуществлять быструю и эффективную передачу зарядов в таких процессах, как ферментативные реакции, фотосинтез и клеточное дыхание. Вероятность туннелирования зависит от высоты и ширины барьера, а также от массы и энергии частицы.