Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Внезапно Тварь тряхнуло, словно она подавилась чем-то. Динь кивнула головой и Мартин проткнул ее насквозь. С тихим шипением Тварь исчезла. Голоса снова слились воедино, на этот раз – в один высокий голос Динь, поющей на древнем языке, который тоже утихал.

Мартин опять вглядывался в Зверя. На его шкуре, там, где вошел клинок, и откуда появилась Тварь, чернел ожог. Пахло паленой шерстью, но раны от меча не было. Ни царапинки, ни крови.

– Получилось? – охрипшим голосом спросил Мартин, удивляясь тому, что он еще умеет разговаривать. Динь долго и внимательно оглядывала Зверя, и, наконец, кивнула.

– Да, получилось.

– Тогда почему он не встает?! – чуть не плача от перенапряжения крикнул Мартин. Динь мягко посмотрела на него. В ее голосе не было того холода, которым она встречала юношу.

– Не все сразу. Он слаб. Но теперь ему ничего не угрожает. Иди. Пришли ко мне Аллайю с ведром воды.

На дрожащих ногах Мартин вышел из лачуги. На пороге его встретили Ланс, Аластор и Аллайя.

– Как? – выдохнул Ланс. В глазах его плескался ужас.

– Все хорошо, – бесцветным голосом произнес Мартин, – он спасен. Аллайя, Динь просила зайти тебя с водой.

Девушка метнулась за дверь, подхватила стоящее в углу ведро и бесшумно исчезла. Мартин заметил, как крепко пальцы Аластора сжимают плечо Ланса.

– Здесь такое творилось, – севшим от ужаса голосом, сказал юноша. – Сначала прилетели тени. Они окутали всю лачугу, мы не видели друг друга, и нам приходилось держаться за руки. А самое страшное – запах. Запах гнилой и такой вкрадчивый, что тебе кажется, ты всегда дышал им, и он поселился у тебя внутри…

Мартин кивнул. Он помнил запах Топей.

– А потом прямо среди теней появилась белая звезда. Она разгоралась, но тени не отступали. Окружили ее со всех сторон, но не смогли потушить. И чем ярче она горела, тем чернее становились тени вокруг… И тут раз, – и все исчезло. И мы не могли понять, хорошо это или плохо…

Мимо них скользнула Аллайя. Из лачуги донесся ворчливый голос Динь, раздающий указания.

– Идемте-ка спать, – предложил Аластор. Даже его бас, казалось, звучал тише, чем обычно. – Ланс, мы тебя проводим.

Придя в казармы охотников, Мартин сразу, не раздеваясь, рухнул в постель. Он слышал, как ворочается на своем втором ярусе Аластор. Он явно хотел расспросить юношу о том, что произошло в лачуге Динь, и Мартин понимал это, но как-то смутно, сквозь пелену других мыслей и образов. И вскоре он крепко уснул.

========== Глава V ==========

Открыв глаза, Мартин увидел прямо над собой лицо Аластора. Тот осторожно тряс его за плечо.

– Зверь? – спросил он, садясь.

– Пока без сознания, – ответил Аластор. – Я знал, что ты спросишь, и сходил к Динь, как только проснулся. Но ему не хуже.

Мартин поднялся с кровати, наскоро закинул ее одеялом и посмотрел на Аластора.

– К цирину?

– К цирину, – подтвердил тот.

Несмотря на усталость, на свои переживания и на болезнь Зверя, Мартин не намерен был ни дня тратить напрасно. Прямо сейчас его охватила жажда действий, но не жгучая, как это бывает, когда кажется, что сил хватит на то, чтобы сдвинуть горы, а другая. Угрюмая. Когда ты с расчетливым упрямством готовишь себя к сложностям, которые раз за разом будут возникать в процессе обучения, к адскому труду, и все-таки ты намерен дойти до конца, чего бы это ни стоило.

Погода была под стать настроению юноши. Теплые дни остались позади вместе со вчерашним праздником. Теперь над скалами низко навис липкий серый туман, полностью скрыв собой чистые снежные вершины, а когда Мартин поднял голову, то увидел сплошную пелену темных туч.

Но даже в такие времена находился лучик света – это Мартин понял когда, подходя к конюшням, услышал голос Аллайи.

– Я сегодня с вами. Решила придти пораньше, чтобы покормить их. Мартин, а это тебе, – она достала из плетеной сумки, перекинутой через плечо что-то мягкое и серое, и протянула юноше. – Здесь скоро станет слишком холодно, твоя одежда не годится для гор.

Мартин принял подарок. Им оказалась плотная шерстяная туника, которую он тут же надел сверху на рубаху. Странно, туника не была тяжелой, да и не выглядела слишком теплой, но холодный ветер, который до этого донимал юношу, совсем перестал ощущаться.

– Спасибо, – поблагодарил он девушку.

– Так, пора начинать, – Аластор хлопнул в ладоши. Оказалось, что Аллайя уже вывела циринов в загон. С белоснежного Номина она не сводила восхищенного взгляда.

– Подойди-ка сюда, – Аластор поманил Мартина пальцем. – Конечно, если учесть, что твой цирин не признает упряжи, то тебе эти знания могут и не пригодиться. Но все-таки смотри сюда. Это, – он взял с ограды плоскую и широкую подушку из овчины, – потник. Кладется на спину, чуть внахлест на холку. Потом попону, потом седло. Затягиваешь этот ремень как можно туже, вот таааак… – Присев возле цирина, Аластор медленно выпрямляясь, потянул подпругу вверх, покраснев от натуги. Что-то треснуло. Сперва Мартину показалось, что это сломались ребра несчастного животного, но оказалось, это просто хрустнул камушек под ногой Аллайи, которая, приложив ладони к лицу, с явной опаской наблюдала за седловкой своей любимицы. Мартину же для обучения был предоставлен Гай.

– А если мы ему кости переломаем? – в свою очередь, затягивая подпругу, высказал он вопрос, который явно мучил и девушку. Аластор утер пот со лба:

– Ему – не переломаем. А себе можем, если седло слетит на полном скаку. Поэтому не женское это дело – ездить, – ворчливо-добродушно заметил он, кинув взгляд в сторону Аллайи. Та задорно фыркнула.

– А вот сейчас посмотрим, – сказала она, ставя ногу в стремя. – Давай наперегонки.

– Да нет, это несправедливо, – возразил Аластор, хотя и было видно, что предложение девушки пришлось ему по душе, – твоя Лунма молодая, а мой Гай старик. Понятно, кто выиграет…

– Ой, не лукавь, – Аллайя поерзала, удобнее устраиваясь, – стар, да удал. Твой Гай любому цирину в поселке фору даст, а то и дикому тоже…

– Все-то ты льстишь, – взлетая в седло, проворчал Аластор, – лишь бы обманом вовлечь двух стариков в нечестное соревнование и выиграть. Ладно. Мартин, ты останься здесь, а мы сделаем кружок по поселку. Посмотрим, чья возьмет. Ну, вперед! – гаркнул он басом.

– Вперед! – эхом откликнулась Аллайя, оба цирина сорвались с места и исчезли в клубах пыли. Мартин, положив руку на шею Номину, следил за удаляющимися силуэтами, невольно улыбаясь. Вдруг он почувствовал, как его подхватывают за тунику зубами. Прежде чем юноша успел понять, что происходит, он уже сидел на спине своего цирина. Еще мгновение, и Номин сорвался с места, явно собираясь стать лидером в гонке, в которую его даже не приглашали.

Все мысли Мартина немедленно свелись к одной – как бы ни упасть. Побелевшими от напряжения пальцами он вцепился в жесткую гриву, почти зарывшись в нее лицом и, при каждом такте галопа отрываясь от бычьей спины существа, молил только об одном – чтобы потом приземлиться обратно на нее. Ему страшно было даже представить, что случится, если на такой скорости он рухнет на землю. Никакого удовольствия от езды, которое часто описывалось в книгах, Мартин не испытывал и пейзажами наслаждаться тоже не мог. Единственное, что он видел – это сплошную карусель из домов, лиц, гор. Потом на секунду мелькнули встревоженные лица Аллайи и Аластора – Номин все-таки нагнал их. Потом цирин остановился, словно налетев на невидимую преграду, и тут Мартин уже не смог удержаться. Выпустив гриву, напоследок больно порезавшую ему пальцы, он кувыркнулся через голову цирина и приложился плечом о камень. Послышался стук копыт и взволнованные крики:

– Мартин? Мартин, как ты? – Аластор рывком поднял юношу на ноги и потряс его, – ты цел?

В ответ на это Мартин промычал что-то невразумительное, поскольку он сам еще не мог понять, цел он или нет. Номин невозмутимо пожевывал какую-то травинку возле ограды. К Мартину, с ваткой смоченной горько пахнущим отваром подлетела Аллайя и принялась стирать кровь со ссадины на лбу.

– Ты с ума сошел?! – начал возмущаться Аластор, как только понял, что с юношей более-менее все в порядке. – Ездить галопом! На неоседланном цирине! На второй день занятий, когда ты и рысью-то еще двигаешься как мешок с картошкой!

Мартин снова неопределенно промычал что-то, на этот раз – с явным оттенком недовольства. Его совсем не устраивало сравнение с картошкой в присутствии Аллайи.

– Он сам. Хочешь, верь – хочешь, нет, – проговорил юноша сквозь стиснутые зубы и сдавленно зашипел. Отвар сильно обжег ссадину. – Сам закинул меня себе на спину и понесся.

Аластор хотел возразить что-то, но замолчал, вспомнив, как вчера цирин действительно сам помог своему всаднику забраться к себе на спину.

– Ну, допустим… – согласился он. – Тогда больше никаких гонок!

– И, кстати, я пришла второй, – убирая склянку с отваром в плетеную сумку, заметила Аллайя.

– Это просто потому что ты – легче, – проворчал Аластор, – хватит. Начинаем заниматься серьезно.

И они действительно начали заниматься серьезно.

Каждое утро Мартина теперь начиналось с того, что он, наспех позавтракав и осведомившись о Звере, состояние которого, к сожалению, не улучшалось, вместе с Аластором уходил к колодцу, где они обливались холодной водой. Разумеется, сначала Мартин сопротивлялся этому, пытаясь доказать Аластору, что в этот дождливый месяц он не нуждается в дополнительной поливке. Однако поспорить с бывалым охотником и воином, державшим в своем железном кулаке всю поселковую жизнь, было не так-то просто, и поэтому Мартину не оставалось ничего другого, кроме как находить в утренних обливаниях хоть какую-нибудь радость.

Потом они вместе шли к конюшне, где их ждала Аллайя. Аластор со всей присущей ему решимостью взялся за обучение Мартина верховой езде, и в загоне они проводили все время до обеда. Аллайе, хоть она и была более опытной наездницей, тоже приходилось нелегко. Закончив с азами, Аластор стал обучать молодых людей настоящему искусству держаться в седле при любых обстоятельствах, будь то прыжки через высокие каменные ограды, или взбесившийся цирин, или настоящий поединок, где было место и внезапным рывкам, и резким поворотам, и другим верховым маневрам. Так как цирин Мартина не признавал седла и узды, управляться с ним было в разы сложнее, чем с любым другим, но Аластор замечал, что юноша, прошедший такую верховую школу, сможет удержаться даже на спине у лютоклыка. Что Мартин проверять совсем не хотел.

Потом следовал короткий перерыв на обед в шумной трапезной, среди уже знакомых Мартину людей. Он чувствовал разительное отличие между воровской шайкой и поселенцами, и всей душой был благодарен им за это. Мартина никто здесь не притеснял за слабость и бледность городского жителя – двух своих качеств, которых юноша очень стеснялся. Никто не велел «заткнуть щенку пасть», когда он присоединялся к чьему-то разговору и высказывал свое мнение. Более того, к нему порой прислушивались, а если и указывали на ошибки, то делали это несравненно мягче, чем Бран или Рид, и поправки эти давались исключительно по делу, а не потому что слова Мартина задевали чье-то самолюбие. Но, не смотря на все это, Мартин не стал более болтлив. Только молчание его теперь было другим. Раньше он молчал, потому что презирал низкие разговоры грубыми пьяными голосами о наживе, о девках и о каком-то неведомом Кодексе, имевшем весьма двусмысленные представления о чести. Теперь он молчал, потому что ему было что слушать. И когда он задавал вопросы, он видел, что людям они нравятся, что они не считают их глупыми вопросами сопливого юнца и действительно с интересом дают ответы и вступают в спор. В общем, среди своих многочисленных друзей, которых он не всех-то и знал по именам, Мартин расцветал душой.

А заботы о его физическом расцвете продолжались после обеда, когда они, взяв тяжеленные (тяжелее, чем меч, данный Мартину Судьбой), мечи, шли с Аластором и Лансом на ровную каменистую площадку, снова и снова отрабатывая удары, блоки, сбивы и отводы, до тех пор, пока под не прекращающимся дождем от их тел не начинал валить пар. Порой Аластор вызывал кого-нибудь из них на поединок с собой и обрушивал на ученика шквал ударов, сопровождая их советами по защите и нападению.

– Искусство – в простоте! – кричал он, – чем проще движения, которые вы совершаете мечом, тем они эффективнее и тем меньше вы устаете. Но у вас всегда должен быть какой-то особенный ход, козырь в рукаве! И ваша победа зависит лишь от того, насколько вовремя вы разыграете этот козырь, и насколько выгодным он окажется! Вот скажи мне, Мартин, – выдохнул он, делая резкий выпад в сторону юноши, от которого тот едва успел увернуться, – какой твой козырь в сражении, допустим, с лютоклыком?

Мартин, которому очень тяжело было думать и сражаться, пропустил довольно болезненный рубящий удар, и едва сдержался от того, чтобы не сжать больную руку здоровой.

– Вот мой козырь в сражении с тобой, Мартин – неожиданный вопрос! – торжествующе проревел Аластор. – Использовать можно не только меч! Удар щитом по пальцам или сгибу локтя, нож, вонзенный под дых, горящая ветка, которой ты ткнул в лицо противнику, горсть песка в глаза – все это ваши козыри, которые помогут одержать верх в сражении.

– По-моему, все это – слегка нечестно… – проговорил Ланс. Он в одиночестве отрабатывал движения руки, пока Мартин, уже почти задыхаясь, сражался с Аластором.

Охотник насмешливо изогнул бровь:

– Нечестно? Мальчик мой, речь не идет о красоте турнира, речь идет о крови войны. В сражении всякое понятие нечестности исчезает – слишком многое стоит на кону. Твоя жизнь, мир для твоих близких и свобода твоего народа – о какой честности может идти речь? Пытаясь выставиться благородным перед врагом, ты можешь предать своих друзей! И если тебе нужно победить – сделай это любой ценой. Милость для проигравшего и пленного. В поединке же вы оба равны и оба знаете, на что идете! Вот так! Выше руку, иначе я снесу тебе нос!

– Иногда мне кажется, что он – слегка сумасшедший, – шептал Ланс, когда юноши покидали тренировочное поле. Трескач, к тому времени обычно уже возвращавшийся из дневной разведки, искал угощение в широких карманах рубахи. Мартин молчал. Он уже сражался с настоящими врагами, он помнил, что такое – когда между тобой и смертью только острое лезвие меча, и он хорошо понимал, что пытается сказать Аластор. Но объяснять это Лансу не пытался. И вообще верил в то, что этому юноше никогда не придется понять истинного значения слов старого охотника.

После уроков фехтования Мартин ужинал, еще раз справлялся про Зверя у Аллайи или Динь, если та считала нужным посетить трапезную, и шел спать. Дни не казались ему тяжелыми, напротив, тренировки до изнеможения позволяли выгнать из головы все тревожные мысли. Только ела, грызла все-таки тоска по Зверю, который все так же неподвижно лежал в лачуге Динь, безразличный к шуму дождя над своей головой и к успехам своего друга, которого он так часто спасал от опасностей. И тогда он шел в кузню, и наблюдал там за работой могучих мужчин и думал, что любой удар их молота разом положил бы искуснейшего в фехтовании воина. Иногда ему давали подержать зажатый в щипцах кусок железа, а один раз он сам, от начала и до конца выковал нож, который кузнец позволил забрать с собой. Нож этот, конечно, не шел ни в какое сравнение с легендарным мечом Судьбы, но был остер, надежен и готов к бою.

Или еще мог он в свободное время, когда Аластор уходил на совет или охоту, взять Номина и поехать к озеру, в котором рыбаки ловили рыбу. Там он вместе с ними чинил пропитанные солью жесткие сети из волос цирина, и вместе со всеми сердито шипел, когда нить резала палец, и начинало щипать руку от попавшей в рану соли.

Кроме того, Аластор заставлял Мартина не пропускать ни одного возвращения охотников из Дикоземья, и вместе с ними юноша свежевал и разделывал туши огромными ножами, и слушал правдивые и не очень рассказы о том, что лежит далеко за пределами земель поселка, а еще в преддверии большой осенней охоты пара старых добытчиков взялась обучать Мартина стрельбе из лука и метанию лассо.

Во всех этих делах его обычно сопровождал Ланс, которому, по словам Аластора, тоже не мешало бы перестать быть наивным ребенком. А вот Аллайя появлялась только на уроках по езде и в трапезной, и то не всегда – порой кто-нибудь из девушек относил еду в лачугу Динь, где они обе проводили время сутками – в эти дождливые дни у целительниц было полно работы, да и знать Аллайя должна была больше всех остальных жителей поселка, о чем Динь не уставала ей напоминать и нагружала девушку учебой так, что ни на что другое времени у нее почти не оставалось.

Иногда самые крепкие и сильные мужчины совершали вылазки в рощицу, находящуюся неподалеку. Дерево в горном поселке было редкостью и ценилось больше, чем золото. Печи топили углем, которого в шахтах добывали более чем достаточно, дома строились из камня, но каркасы кроватей, изготовление посуды все равно требовали затрат дерева, пускай, даже и малых. Кроме того, с дровосеками уходили и женщины. Пока раздавались гулкие удары топоров, они искали ягоды, грибы и съестные коренья. Здесь же бродили и Динь с Аллайей в поисках целебных трав.

Мартин и Ланс же помогали прибывшим распилить дерево на чурки, а опилками набивали мешки – ими потом покрывали полы денников в конюшнях, по крайней мере – насколько хватало, потом использовали песок.

Конечно, все эти заботы не давали Мартину забыть о Звере, но все-таки они отвлекали от грустных мыслей, особенно – когда с разведки возвращался Трескач. Мартин приноровился к его быстрому говору и теперь с жадностью слушал новости о Лесе. Так он узнал, что после побега двух жертв из Топей духи болот разозлились настолько, что несколько дней бушевали среди деревьев Чащи, не давая тем уснуть и высасывая из них все соки. «Деревья, – говорил Трескач, – высохли и обуглились, теперь этот лес совсем мертвый. И это хорошо, потому что никто кроме них не мог рассказать остальным, что вы выжили. Хотя то, что вы погибли, тоже ставится под сомнение – ведь Лес не видел вашей смерти. Но, так как в последний раз вас заметили идущими в чащу, то у вас очень неплохие шансы считаться мертвыми… – закончив доклад, бельчонок обычно вздыхал и спрашивал: А как там Зверь?»

Мартин мрачнел лицом, а Ланс что-то быстро шептал Трескачу на ухо и тот, быстро кивнув, убегал к Аластору и Мьельну – передавать новости им. Те принимались что-то обсуждать полушепотом, поглядывая в сторону Мартина. И хорошо, если к тому моменту вырывалась из цепких лап Динь Аллайя – она всегда могла развеселить юношу разговором. Но если нет, то тогда к Мартину возвращалась тревога. Он явно покривил душой, когда сказал девушке, что знает, что делать для уничтожения проклятья. На самом же деле знания эти были весьма смутными, без определенного плана. Мартин думал, что может Зверь сможет помочь ему в этом, но месяц подходил к концу, а Зверь все еще не очнулся, и Мартин мысленно готовил себя к тому, что придется уйти, даже не попрощавшись с ним.

– На убывающей луне будет охота, – сказал Аластор. Была редкая минута отдыха, когда они втроем сидели возле очага в трапезной и точили ножи (два дня назад и Лансу позволили выковать свой нож, и теперь он не мог им налюбоваться), – я думаю, ты поедешь с нами, Мартин.

– А я? – как всегда спросил Ланс. Аластор усмехнулся:

– Будет еще большая осенняя охота, и зимняя, и первая весенняя. Раздобудем тебе цирина – будешь ездить с нами всегда. Ты уже неплохо ведь научился стрелять из лука?

Ланс кивнул.

– А научишься еще лучше, – закончил Аластор. – Мартин, потренируйся в метании лассо. Стреляешь и ездишь ты достаточно хорошо, а вот лассо – твое слабое место.

– Ладно, – согласился Мартин, аккуратно проводя острием ножа по пальцу. В стальном лезвии отражалась игра пламени очага.

– И Мьельн будет с нами.

Ланс издал тихий восторженный писк, а Мартин, выпрямившись на стуле, замер, пытаясь представить себе эту картину – люди верхом и дикий грациозный волк охотятся плечом к плечу. Ему захотелось, чтобы луна начала убывать с сегодняшнего вечера, но он понимал, что это произойдет не раньше, чем через три дня.

«Жаль, – подумал он, – что Зверь не сможет пойти».

В одно пасмурное утро Мартин как обычно вышел из казарм охотников, собираясь отправиться в трапезную и захватить там остатки вчерашнего ужина, чтобы позавтракать где-то в одиночестве. Но стоило ему ступить за дверь, как он почувствовал, что голова у него закружилась, а в носу защипало. Схватившись рукой за косяк, он широко открытым ртом хватал соленый воздух и чувствовал, как дикий восторг неуловимо охватывает все его существо. Крепкое чувство чего-то чудесного, что вот-вот должно было произойти, поселилось в его груди. Слегка отдышавшись, он заметил Динь, стоящую неподалеку. Та, закрыв глаза, с улыбкой подставила острую худую морду порывам ветра. Потом она повернулась к Мартину.

– Ну, что? Чувствуешь, как переменился ветер?!

Юноша кивнул, не в силах произнести ни слова. Странным легким шагом он отправился к трапезной, не вполне уверенный в том, что она, да и вообще – весь этот мир – существуют.

За завтраком собралось больше народу, чем обычно и царило радостное настроение. Люди пели, гремели мисками, хлопали друг друга по плечу. Каждого вновь вошедшего оглядывали с удивлением, словно раньше не видели и не знали его, или словно раньше он по-настоящему и не существовал. И вошедший смотрел на присутствующих со странным чувством недоверия, а потом, присоединившись к ним, тоже начинал петь, греметь миской и хлопать по плечу соседей. Мьельн смотрел на это из своего обычного угла и сдержано, но без осуждения улыбался.

– Хэй! Лучший день, Мартин! – крикнул Аластор, поднимая кружку, наполненную чем-то подозрительно похожим на вересковый эль. – Ветер переменился! Это последняя радость перед хмурой осенью и холодной зимой. Дыши! Дыши этой солью полной грудью, моряк!

Почему Мартин вдруг стал моряком, он решил не уточнять, потому что и в самом деле почувствовал внутри что-то морское. В конце концов, Мьельн ведь говорил, что люди пришли из-за восточного моря.

– Сегодня будет тренировка? – с порога спросил Ланс, громко хлопнув дверью. У Мартина сложилось такое впечатление, что он не вошел, а влетел в трапезную, подпихиваемый в спину. Что было не удивительно, учитывая комплекцию Ланса и силу задувающего снаружи ветра.

– Обязательно! – кивнул Аластор.

– А мне приходить на урок? – улыбнулась Аллайя. Охотник кивнул:

– И тебе обязательно. Я вас сегодня выпущу из загона! Посмотрим, кто кого.

Мартин вспомнил предыдущую скачку, и на мгновение внутри у него все съежилось от страха. Но потом он понял, что ему больше нечего бояться. Что он теперь умеет больше, чем тогда, и да! Он хочет вырваться за пределы тренировочного загона и на этот раз уже осознанно насладиться скоростью своего цирина, оставив Аллайю с Аластором далеко позади.

Ланс понуро опустил голову, обхватив себя руками. Без неумолкающего Трескача он казался каким-то особенно одиноким. Мартин положил ладонь ему на плечо.

– Ланс! Честное слово, я не вернусь с охоты до тех пор, пока не найду тебе самого лучшего и самого быстрого цирина во всем табуне, – приложив вторую ладонь к груди, пообещал он. Ланс просветлел лицом.

– Правда? – спросил он, с надеждой глядя на Мартина. Тот кивнул:

– Обещаю тебе.

– Так, ну вот, все и готово, – Аластор важно прохаживался перед Аллайей и Мартином. – Я расположил препятствия вокруг поселка. К каждому из них привязана красная ленточка. Победит тот, кто к финишу соберет их больше всего. На изготовку!

– Не вздумай поддаваться! – шепнула Аллайя, ставя ногу в стремя. Мартин улыбнулся:

– Еще чего! Даже если и я захочу, Номин не позволит.

– В седло!

Аллайя покороче набрала поводья. Номин так и не намерен был смириться с уздечкой, поэтому Мартин просто покрепче вцепился в гриву.

– Начали! – взревел Аластор. Два цирина, бурый и ослепительно белый сорвались с места, подняв вихри пыли. Всякий страх покинул Мартина. Да, это было совсем не то, что в первый раз. Теперь он уверенно сжимал бока Номина коленями не боясь вылететь с его спины. Глаза слезились от встречного ветра, но он все видел, пускай и размыто. Он заметил, как Аллайя, которая держалась сбоку, осталась позади, и слышал крики, которыми она подбадривала своего цирина. Копыта Номина стучали по камню, и порой Мартину казалось, что из-под них вылетают искры.

«Так вот почему в загоне камень оплавлен», – подумал он, и тут же забыл об этом. Прямо перед ним ярким пятном мелькнула красная ленточка. Цирин набрал невероятную скорость, разгоняясь для прыжка.

Пригнуться к гриве, представить что ты – часть его спины, держаться так крепко, словно вы – одно целое…

Мартин протянул руку, цирин прыгнул и есть! Одна ленточка оказалась в руке юноши.

«Интересно, где же Аллайя», – подумал он. И тут же почувствовал, как ленточку кто-то вырвал из его кулака.

– Да, да! Так тоже можно! – заливалась смехом девушка, внезапно появившаяся сбоку от Мартина. Казалось, даже ее цириня Лунма ехидно улыбается. Такого оскорбления ни Мартин, ни Номин снести не могли. Сойдя с маршрута, они отправились в погоню за воришкой.

Но это тоже было частью испытания. Резкие повороты, прыжки. Нужно было не столкнуться с цирином соперника и удержаться в седле. Номин был быстрее Лунмы, но уступал ей в ловкости. Юркая цириня казалась неуловимой. Едва Мартин успевал развернуть Номина, она уже оказывалась с другой стороны.

«Ладно, – подумал Мартин, улыбнувшись краем рта и резко вывел Номина на прямую, возвращаясь на маршрут. – Уж тут вам нас не обогнать!»

Еще одно препятствие осталось позади, и еще одна красная ленточка оказалась в кулаке юноши. На этот раз он был внимателен, и едва завидев бурое пятно сбоку, резко остановил Номина, потянув его гриву на себя. Выхватив первую ленточку из рук опешившей Аллайи, он тут же сорвался в галоп. Некоторое время Мартин слышал позади стук копыт цирини, но потом Лунма, похоже, отстала окончательно.

Еще препятствие и еще. Мартину доставляло удовольствие быть таким ловким, таким внимательным в этой безумной скачке. Он радовался тому, что понимал ее, а не просто слепо цеплялся за гриву Номина, стараясь не упасть. И Номин мчался так быстро, что захватывало дух.

– Стоооп! – услышал он громовой крик Аластора. Номин замедлился, потом перешел на рысь. Мартин понял, что он пришел первым. В его кулаке были победно зажаты двенадцать красных ленточек.

Следом в загон влетела Аллайя на Лунме.

– У нас просто не было шансов, – смеялась она, ничуть не огорченная поражением, – этот цирин быстрее ветра!

– Если это правда, то я уже начинаю завидовать тебе, юноша, – хмыкнул Аластор. – Ну, что же. Уводите их домой.

– Раньше моя Лунма была самой быстрой и самой ловкой, – говорила Аллайя, пока они верхом шагали по загону, давая циринам возможность отдышаться. – Теперь хоть в скорости у нее появился достойный соперник.

– Но не в ловкости, – улыбнулся Мартин, – ваши маневры достойны восхищения…

– Аллайя! – послышался голос Динь. Мартин недоуменно повернулся. Он ни разу не видел целительницу около загона, но, очевидно, если той была нужна ее ученица, то волчица могла достать ее прямо из-под земли. – Идем, у меня есть важное дело для тебя!

Мартин похолодел. Он боялся, что что-нибудь опять случилось со Зверем, но спросить не решился. Аллайя неуверенно улыбнулась ему, спешилась и отдала поводья.

– Мне надо идти. Позаботься о Лунме.

Целый день после этого Мартин не видел ни ее, ни Динь. На тренировке по фехтованию он был сам не свой, из-за чего Ланс пять раз подряд выбил из его руки меч и простодушно радовался своим победам. В свободное время Мартин как будто ненароком проходил мимо палатки целительницы, пытаясь что-то услышать или узнать, но из лачуги не доносилось ни звука. Вовнутрь же без приглашения заходить было строго запрещено. Мартин не знал, каким карам подвергается ослушник, но вспоминая взгляд Динь, не сомневался в том, что наказание может быть не менее страшным, чем наказание за неисполнение последнего желания. Он жестоко корил себя за нерешительность тогда, в загоне. У него ведь был единственный шанс сейчас не проводить время в таких мучениях.

– Ну и задал бы вопрос, ну и съела бы она меня что ли? – бормотал он, наворачивая круги вокруг лачуги. Еще немного, и на камне бы остались его четкие следы. – А вот теперь точно съест, стоит мне сунуть нос туда…

– Мартин? Ты чего? – озабоченно спросил подошедший Аластор и тронул юношу за плечо. – Идем ужинать.

Аппетита у Мартина не было, но он все-таки пошел в трапезную. Аллайи среди присутствующих там не оказалось.

– Ветер переменился, – сказал Мьельн, потягивая носом в сторону блюда, в котором дымилось жаркое. – Скоро дожди отступят, и начнется осень. Осень в этих краях холодная, но сухая. Ты сможешь отправиться в путь, человек.

– Ну, погоди, – заметив подавленное настроение Мартина, вмешался Аластор, – сказали месяц – значит месяц. Он еще на охоте с нами не был. Может и Зверь очнется.

– Хамфрод очнулся, – будничным тоном сказал Мьельн. – Сегодня Динь отправляла Аллайю за специальными травами и звала в помощь двух крепких мужчин, чтобы они помогли Предводителю покинуть лачугу.

========== Глава VI. Легенда о Фениксе ==========

Вилка выпала из руки Мартина. Не говоря ни слова, он пулей вылетел из-за стола и скрылся, хлопнув дверью. На пороге он столкнулся с Аллайей.

– Мартин, Зверь! – крикнула она, увидев его.

– Я знаю! – откликнулся он, не останавливаясь.

– Он около лачуги Динь!

Мартин махнул рукой, в знак того, что он понял.

Зверь величественно лежал, привалившись спиной к боковой стене лачуги. Мартина он встретил яростным взглядом янтарных глаз.

Не медля ни секунды, Мартин бросился к волку и обхватил руками его широкую шею.

– Мы прошли через Топи, – сказал Зверь. Мартин почувствовал, как вибрирует глотка от звука, и все никак не мог поверить, что он здесь, живой и здоровый.

– Ты прошел. И ты вывел меня, – сказал Мартин. Странно, за все то время, пока Зверь неподвижно лежал в лачуге Динь, Мартин ни разу не задумывался о том, какими словами будет благодарить его за спасение. И теперь все звучало как-то неловко и не к месту.

– Это моя обязанность, – просто ответил Зверь.

– Теперь у вас будут другие обязанности, Правитель, – раздался за спиной Мартина голос Мьельна. – Все мы долго ждали этого часа. И он настал.

Спустя некоторое время Мартин сидел в трапезной по левую лапу Зверя. С правой стороны как всегда невозмутимо замер Мьельн. Были здесь Аластор, Ланс с Трескачом, Динь и Аллайя. Треть факелов была потушена и в зале сгустились холодные сумерки.