Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Эй… – тихо позвал Мартин, слегка потормошив Зверя рукой, – эй, ты же слышишь меня?

Но Зверь ничем не выдавал, что слышит и понимает Мартина. Было очень странно смотреть на это могучее существо, так беспомощно распластавшееся на полу. На глаза Мартина навернулись слезы, но он решительно смахнул их рукой.

– Знаешь, раньше я часто ревел, по любому поводу. Когда меня обижали, или если что-то получалось не по-моему, или если боялся. В общем, вел себя, как девчонка… Впрочем, наверное и не каждая девчонка себя так глупо ведет. Скорее уж, как трусливый эгоистичный ребенок, – он зарылся пальцами в длинную серую шерсть на плече Зверя, – может я все еще такой же плакса, кто знает? Может ты меня и не смог научить настоящей отваге. Но над тобой реветь не буду, потому что это – как оплакивать мертвого. А ты живой. И будешь жить, потому что иначе все напрасно и по-другому быть не может! – Мартин наклонился к забинтованному уху Зверя. – Я не знаю, где ты сейчас, но я точно знаю, что здесь ты намного нужнее. Пожалуйста, возвращайся скорей.

Он поднялся и пару минут стоял неподвижно, прислушиваясь к дыханию Зверя, надеясь на чудо. На то, что Зверь, услышав его голос, очнется прямо сейчас, недоуменно покрутит головой и скажет что-нибудь серьезное и насмешливое. Но чуда не случилось. Сжав в кулаке рукоять меча, Мартин бесшумно, но решительно вышел из лачуги. На него устремилось две пары глаз и он с удивлением заметил, что даже во взгляде Динь мелькнула надежда. Тем тяжелее было отрицательно покачать головой на ее немой вопрос.

Волчица встала.

– Что же, на другое и рассчитывать не приходилось, – сказала она, хотя по голосу было слышно, что это неправда. – Идем, Аллайя, поможешь мне. А юноша, коли он так весел и бодр, пусть срежет себе трость с ближайшего куста и прогуляется по поселку. Нечего ему использовать твое плечо как подпорку, у тебя есть более важные дела, – сказав это, Динь вернулась в лачугу, ни на кого больше не глядя. Аллайя смущенно улыбнулась Мартину, словно извиняясь за грубость своей наставницы:

– Вечером, когда ударит гонг, все люди нашего поселка соберутся на ужин. Приходите, вам будет полезна и еда и компания…

– Аллайя! – послышался из глубины лачуги оклик, и девушка торопливо скрылась внутри.

Мартин прохромал к раскидистому кусту с жесткими ветками – одному из немногих растений, которое он успел здесь заметить, и мечом срезал прямую палку. Но на прогулку не пошел. Опираясь на трость, он доковылял до шатра Аллайи и весь день провел там, полируя и натачивая свой меч который, впрочем, сверкал так же ярко и был таким же острым, как и в первый день.

Но, когда прозвучал гулкий удар гонга, Мартин, повинуясь внезапному порыву поднялся, пристегнул меч и вышел наружу. Сначала он думал, что не поймет куда идти, но потом заметил, как люди группами направляются к одному и тому же зданию, выглядевшему куда массивнее и угрюмее, чем остальные дома этой местности.

Чувствуя жар неловкости, но без особого испуга, он пристроился в самый конец процессии, не испытывая особого желания быть замеченным, но и не противясь этому. Люди говорили между собой и смеялись, и Мартин, с болезненным любопытством, ни на секунду не забывая о неподвижном Звере, и все же остро осознавая жизнь вокруг, стал прислушиваться к этим разговорам.

Они были вовсе не так грубы, как разговоры в воровском логове, на которых вырос Мартин. В словах здесь чувствовался ум, а в интонациях – уважение к собеседникам. Даже активно жестикулирующий толстяк, быстро тараторивший что-то про свою недавнюю охоту на бурого оленя, замолчал, стоило лишь идущему рядом старику легонько тронуть его за плечо и, как Мартин с трудом расслышал, попросить говорить потише.

Девушки и женщины шли отдельной стайкой, смеясь и тоже обсуждая что-то свое, но их смех и движения были без фальшивых ужимок, которые Мартин замечал и у богатых городских дам в лучших лавках рынка, и у пропитых насквозь бродяжек, заглядывающих к ворам за недорогим, по меркам их чести, угощением. Да и вообще, сколько бы не вглядывался украдкой юноша в лица шедших людей – все они были честны и открыты.

Вскоре с Мартином поравнялась группа мужчин. Они были одеты во все серое, на плечах несли длинные луки и колчаны со стрелами. Один из них повернулся к Мартину, бросил взгляд на его меч и удивленно вскинул бровь, но ничего не сказал. Остальные юношу не заметили, увлеченные разговором. У самого Мартина эта мимолетная встреча вызвала двоякое чувство, но он решил не обращать на это внимание. Он уже переступал через порог и оглядывался вокруг.

Это был длинный и широкий пиршественный зал – другого названия Мартин не смог придумать. Вдоль стен крепились факелы, в дальнем углу горел очаг, такой огромный, каких юноша еще не видел. Над его огнем ютились подвешенные котелки, чайнички и другая кухонная посуда, от которой валил густой пар, пахнущий так вкусно, что Мартин мгновенно вспомнил, сколько он не ел. Люди шумели и грохотали стульями, усаживаясь за грубо сколоченный деревянный стол, начинавшийся у самого входа и заканчивающийся у очага. В попытках найти знакомое лицо, Мартин прищурился и через некоторое время выцепил-таки среди других фигур силуэт Аллайи – вместе с другими девушками она разносила суп в широких деревянных мисках. Она заметила его и, улыбнувшись, помахала свободной рукой. Мартин махнул в ответ и огляделся. Его, казалось, по-прежнему никто не замечал.

– Я не видела вас сегодня больше, – Аллайя поставила перед Мартином дымящуюся тарелку и уселась рядом, – что-то случилось? Как нога?

– Все в порядке, – заверил ее Мартин, плотоядно глядя на суп, – вы были правы, когда говорили Динь, что это лишь простой вывих… Кстати, где она, – он поднял голову, – как Зверь?

– Вам совсем не обязательно обращаться ко мне на «вы», – сказала Аллайя. – Динь скоро присоединится к трапезе, и если будут новости о вашем друге, вы узнаете о них первым.

– Тогда и ты можешь не обращаться ко мне так, – заметил Мартин, изобразив на лице улыбку. То, что в состоянии Зверя ничего не изменилось, отбило у него всякий аппетит, – кстати, что у него за рана?

– Не знаю, стоит ли вести такие разговоры за столом… – неуверенно начала Аллайя. Мартин перебил ее:

– Я не из впечатлительных.

– Хорошо… – девушка вздохнула. – У него отсечено ухо.

Мартин напряженно вцепился в ложку.

– Именно отсечено? Не оторвано или откушено?

Аллайя слишком понимающе покосилась на меч, который Мартин уже пожалел, что взял с собой, и осторожно подтвердила:

– Боюсь, что именно отсечено…

Мартин откинулся на спинку стула и замер с открытыми глазами. Какие-то неясные образы роились в его сознании, никак не желая складываться в целую картинку, но очень неприятные. Аллайя осторожно пододвинула к нему тарелку с супом.

– Пожалуйста, поешь…

– Аппетита нет, – вяло отмахнулся Мартин.

– Тогда мне придется накормить тебя насильно! – ее звонкий голосок прокатился по всему залу и впервые к Мартину стали обращаться заинтересованные взгляды. Сейчас ему хотелось этого меньше всего, поэтому он нехотя взял ложку и принялся за еду, совсем не чувствуя вкуса. Он не был вполне уверен в том, что Аллайя крикнула так громко не нарочно.

Внезапно, над его ухом раздался знакомый стрекот, и на стол, едва не угодив в тарелку с супом, шлепнулось рыжее тельце, тут же выпрямившееся и заинтересованно уставившееся прямо в лицо Мартину. Юноша вряд ли смог бы отличить эту белку от других, будь она в компании себе подобных, но сейчас он был уверен – это та самая, встретившая их у выхода из шатра.

– Не вздумай, – почти прошипела ей Аллайя, и тут же Мартин услышал взволнованно-восторженный голос:

– О, это и вправду вы? Я знаю, Трескач мне все рассказал! Вы прошли через Топи, а до этого пересекли весь Лес, сражались с ужасными чудовищами! Ваш друг в схватке погиб, а сами вы измучены и страшно изувечены! О, позвольте, позвольте пожать вам руку! – при этих словах что-то, больше похожее по силе на клешню краба, чем на ладонь, вцепилось в локоть Мартина и с энтузиазмом принялось его трясти. Мартин, ошеломленный таким напором, поднял голову. Над ним, сияя восторженной детской улыбкой, нависал светловолосый парень, такой худой, что Мартин, по сравнению с ним, мог показаться амбалом.

– Ланс! – сердито окликнула его Аллайя, но тот лишь затряс локоть Мартина с большим энтузиазмом.

– Меня зовут Ланс, как вы только что услышали. А как зовут вас? Трескач не смог этого узнать…

– Мартин, – представился юноша и осторожно высвободил руку из хватки Ланса, – но я вовсе не был страшно изувечен. И Зверь, – Мартин на мгновение покрылся липким холодным потом, – Зверь не погиб, он всего лишь потерял ухо.

Теперь взгляды всего зала были устремлены только на Мартина, и он чувствовал себя под ними крайне неуютно. Впрочем, и Ланс как-то съежился, очевидно, заметив, наконец, как свирепо на него смотрит Аллайя.

– Ты бы отошел пока, – как можно мягче посоветовала она, но было уже поздно. Через стол к Мартину доверительно навалился тот самый толстяк, который недавно с увлечением рассказывал об охоте на оленя:

– Так ты и правда весь Лес отшагал? А как же ночью?

– Мне рассказывали, что Твари величиной с дерево! – кричал другой, – и что они отрывают плоть от жертвы по ма-аленьким кусочкам!

Больше всего Мартину хотелось провалиться под землю, внезапно исчезнуть, оказаться как можно дальше от всего этого шума. Он вспомнил, как мечтал о том, что вернется в Город героем и о его подвигах будут слагать песни, но, хоть позади и было много опасностей, героем он чувствовал себя меньше всего. Внимание смущало его. В надежде отвлечься, он стал оглядывать зал и заметил в одном из углов неподвижно сидящего волка, полную копию Зверя, и Мартину не стоило труда догадаться о том, что он с ним одной породы. Взгляд его прожигал насквозь янтарной свирепостью, но к этому Мартин уже привык.

– Да хватит вам шуметь, – громкий бас перекрыл все голоса, и на плечо Мартину легла тяжелая рука, – у парня тарелка еще полна супа, а вы уже принялись за жаркое. Дайте же ему поесть!

Все затихли. Конечно, кое-кто нет-нет, да и поглядывал в сторону Мартина, но такого ошеломляющего интереса уже не было.

– Спасибо вам, Аластор, – прошептала Аллайя, и повернулась к Лансу, – а с тобой еще поговорим и я, и Динь!

Видимо, разговор с Динь был достаточной угрозой, потому что и Ланс, и его Трескач тут же исчезли. Мартин поднял взгляд на своего спасителя и узнал в нем того человека в серых одеждах, которого встретил на входе в зал. Снова двоякое чувство посетило его, и он понял, наконец, в чем дело. Слишком этот человек своей медвежьей внешностью напоминал Брана, повешенного в Городе. Мартин поморщился от воспоминаний, но Аластор не заметил этого.

– Здесь все разойдутся через часик-полтора, а ты оставайся, – наклонившись, прошептал он Мартину на ухо, – придет Динь, и это друг останется, – он указал рукой на волка, все так же неподвижно сидящего в углу – и мы потолкуем. Славный меч! – заметил он, выпрямляясь, и широко шагая, скрылся среди толпы.

– Это Аластор, наш старший охотник и воин, и предводитель всех людей в горах, – пояснила Аллайя, заметив недоуменный взгляд Мартина, – а ну, ешь! – грозно прикрикнула она. Мартин, не желая снова обращать на себя внимание, послушно принялся за суп.

Постепенно, как и говорил Аластор, люди покидали зал. Все они, прежде чем выйти, смотрели в сторону Мартина, но Аллайя села так, чтобы от входа его не было видно. А для того, чтобы обойти ее и поглазеть на юношу люди здесь были слишком хорошо воспитаны. Кроме того, Аллайя провожала их таким грозным взглядом, что никому и в голову не смогла бы придти такая мысль.

Вскоре последний человек закрыл за собой дверь, и стало совсем тихо. Волк, до этого хранивший молчание и неподвижность, медленно подошел к Мартину. Он был высок, но Зверь, будь он здесь, оказался бы выше.

– Это правда, что наш Предводитель здесь и что он ранен? – спросил он.

– Если предводителем вы называете Зверя, то он в лачуге Динь, без сознания, – ответил Мартин. Он не чувствовал страха перед волком, но какая-то доля благоговения заставляла его сердце биться чуть чаще.

– Мы называем его Хамфродом, хоть это и лживая кличка, но настоящего его имени не помнит никто, включая, видимо, его самого, – ответил волк. – Меня зовут Мьельн и я – советник Хамфрода. Я помню то время, когда волки правили Лесом, и я готов вступить в его войско, если он пожелает собрать таковое.

– Он еще не скоро сможет воевать, – послышался за спиной Мартина знакомый голос, и Динь бесшумно скользнула вперед, – но, похоже, все звезды сошлись к одному. Час нашего освобождения близок.

– Тем более, с этим мечом, – громко хлопнула дверь и в зале гулко раздались тяжелые шаги Аластора, – как вижу, вся компания в сборе. Что же, юноша… Не в обиду тебе будет сказано, но ты не смахиваешь на хорошего воина. Однако такой меч даже в твоих руках способен на многое, ведь он с легкостью разрубает все, до чего дотронется. И самое главное – только им можно убить Тварей. Мы должны собирать армию как можно скорее… Ты возьмешь на себя Тварей…

– Аластор, их сотни и тысячи! – перебила его Динь, – в каждом дереве Леса живет Тварь, которую то способно отпускать от себя сколь угодно далеко. Нам придется вырубить и выжечь весь Лес, но что станет с его жителями после наступления мира?

– Вырастим новые, чистые Леса! – Аластор рубанул рукой воздух, – сейчас не время для полумер.

– Человек забывчив, как любое существо его рода, – спокойно заметил Мьельн. – Новые Леса будут не чище старых, если проклятие останется в этой земле.

– Пожалуйста, – взмолился Мартин, который до этого сидел тихо, – расскажите мне. Тут все говорят о том, чего я не знаю!

– Это справедливо, – сказала Динь, глядя на Мьельна. – Расскажи ему.

– Но… я даже не знаю с чего начать, – растерянно пробормотал волк, – мне так странно, что люди не помнят этого.

– Начни с начала, – посоветовала Аллайя, собиравшая посуду с дальнего конца стола, – не всем жить так долго как вам и иметь вашу память.

– Да, ты права, – заметил Мьельн, прищурившись, – но с самого начала не стану, ибо это займет не одну ночь.

Были времена, когда Лесом правили только волки. Это были счастливые столетия. Но вот, из-за восточного моря появились люди, и Судьба поставила их править наравне с волками, передав главному из них этот меч в знак власти и для защиты своих подданных. И жизнь стала еще счастливее. Благодаря своему уму и рукам, люди многое сделали для Леса и его обитателей. Наравне с бобрами они строили плотины, помогали птицам вить гнезда, исцеляли больных травами и настоями, известными только им, сеяли хлеб для себя, и для всех мелких земных и летающих созданий. Но природа человеческая одинакова во все времена. Век от века люди все больше заботились о своем роде, и все меньше – о тех, кто был подвластен им. Они начали рубить деревья, чтобы строить дома, выжигать рощи, чтобы получить больше плодородной земли под хлеб, менять русла рек, чтобы поливать свои поля… Они принялись воздвигать огромный каменный Город, в котором было бы место только для них. Вначале звери страдали безмолвно, потом они обратились к людям, но люди уже плохо понимали их. Тогда Маленькие Создания, которым приходилось хуже всего, обратились к волкам, надеясь, что человеческий правитель прислушается к своему брату по власти.

Волк вошел в огромные чертоги человеческого короля, с болью вспоминая, как раньше тот довольствовался маленькой избушкой на лесной поляне, и как они вместе играли, когда он был совсем ребенком. Король сидел на своем троне, гордый и надменный.

«– Послушай, – сказал ему волк, обращаясь, как к равному себе, – твой народ страдает…»

«– Мой народ процветает, – был ему ответ, – что же до твоего народа – он слишком мелок и неразумен, чтобы достичь нашего величия».

Волк долго увещевал и укорял человеческого правителя, до тех пор, пока тому это не надоело, и он не приказал прогнать волка восвояси. Волк, разъярившись, раскидал стражников как пушинки, но люди уже давно умели ковать железо. Длинные копья заставили зверя отступить.

Возле порога королевских чертогов волка ждали Маленькие Создания. Каково же было их удивление, когда могущественный правитель, под уколами острых копий почти кубарем скатился со ступеней? С тех пор вера и в человеческих, и в волчьих правителей навсегда угасла в сердцах Маленьких Созданий. А так как ущемляли их больше прежнего и им не у кого больше было просить защиты, то они подняли восстание. И были разбиты. И тогда черный Змей…

Остальные были слишком увлечены рассказом, чтобы увидеть это, но Мартин заметил на морде Динь грустную улыбку, словно она была знакома с этим рассказом, да и с самим Змеем давным-давно.

– Черная древесный Змей сказал:

«– Не только вы страдаете от тирании людей и беспомощности волков. Посмотрите, сколько живых, здоровых деревьев срублено? Те, кто остались, глубоко скорбят о своих павших. Взовите к ним, и они встанут на вашу защиту».

«– Мы согласны, – наперебой запищали, закричали и засвистели звери и птицы, – но как? Научи нас, мудрый Змей!»

И когда Змей рассказал, что нужно сделать, то три дня и три ночи стояла в Лесу тишина. Три дня и три ночи Маленькие Создания не выходили из своих нор и не вылетали из своих гнезд – так ужасно было то, что они услышали. Люди же, ободрившись их бездействием, стали бесчинствовать так, как никогда раньше. Как раз в этот момент они решили построить для всех, кто пока еще жил в Лесу крепкие деревянные дома, и как раз в этот момент они захотели расчистить новые плодородные поля. Все звери и птицы молчали, и только филин посмотрев на все это отправился к Правителю волков и рассказал ему все, а потом полетел к зверям и птицам и рассказал им.

Правитель волков снова пришел к Королю людей. Он долго говорил с ним из-за двери (в чертоги его не пустили), но Король людей разучился понимать волчий язык. Пустыми, жадными глазами он смотрел на дверь и не слышал ничего, кроме рыка, скуления и воя. В конце концов ему это надоело и он приказал прогнать, а еще лучше – убить этого дряхлого волка, который когда-то был забавен, а теперь явно сошел с ума. Стража прогнала волка, чуть не заколов его копьями насмерть, а он, слишком хорошо помня крепкую дружбу, ничего не мог сделать в ответ.

Филин видел и это. И об этом тоже рассказал Маленьким Созданиям. И те, поняв, что спасения им нет, отчаялись на ужасный поступок. Как и сказал им Черный Змей, они отыскали заблудившуюся в Лесу человеческую дочь. И долгим путем, измученную ее и ослабшую, привели к одинокому дереву, что стоит далеко на востоке отсюда, и чьи ветви первыми увидели люди, ступившие на эти земли. Там они лозами привязали ее к стволу и принялись читать заклинание, которое нашептал им Черный Змей. Волки узнали об этом слишком поздно. Правитель волков со своей свитой бросился вперед, чтобы остановить преступление, но явился на пустошь лишь с последним словом заклинания и увидел, как ожившие ветви древа выдирают из груди девушки окровавленное трепещущее сердце и прячут его в своей кроне. И тогда Черный древесный Змей – а он был там и все видел – тогда он прошипел:

«– Вот предатели, которые хотели остановить великое!» – и указала на волков. И ветви древа протянулись к Правителю, схватили его, и разорвали на части. И все Маленькие Создания, ужаснувшись, разбежались. Только теперь они поняли, что Лес, оживленный таким образом, станет им не защитником, но жестоким палачом, кровавым тираном.

Так и сталось. Люди, конечно, ушли из тех мест, оградив себя камнем, но зверям негде было спастись. А Лес стал кровожаден. Он убил мать маленького сына Правителя волков, а самого волчонка объявил вне закона, чтобы наблюдать за его мучительной смертью от жажды и голода. Он искоренил волчий язык, разрушил человеческие дома и сеял смерть, выпуская ночью Тварей – порождений своей искореженной души. Навсегда Маленькие Создания забыли, что такое спокойствие и мир, – Мьельн затих и тогда медленно и сурово заговорила Динь. Мартин вздрогнул от звука ее голоса и повернулся. В ее глазах плясали отблески факелов.

– Очевидно, чтобы положить конец этому проклятию, тебе, Мартин, будет нужно дойти до Древа и убить сердце, питающее его жизнью.

– Динь, я глубоко уважаю тебя, ты хорошая целительница, но… – Аластор развел руками, – каждому здравомыслящему существу ясно, что это только старые сказки! Жертвоприношения невинных дев, оживший Лес…

– Но Лес действительно живой! – вмешался Мартин, которому рассказанная история сказкой вовсе не казалась. – Я видел это! И Твари гуляют в нем по ночам!

– Это я знаю, – крякнул Аластор, – но вряд ли это вызвано тем, что кучка ежей и белок заклала ему в жертву человеческую дочь!

– Я видел это своими глазами, – спокойно сказал Мьельн, глядя, как прогорают дрова в камине, – я был среди свиты последнего Правителя волков.

– Это невозможно! – воскликнул Аластор, – эти события, если они вообще имели место быть, должны были произойти не менее пятисот лет назад!

– Тебе и не ведомо, человек, сколь долго живут волки нашего племени, – ответил Мьельн, – всего лишь пять Правителей сменилось с момента прибытия людей на эти земли, и пять тысяч лет прошло с тех пор. Вы, люди, жили меньше в те времена, около трех столетий. Теперь, когда вы ослепли, ваша жизнь сократилась до века.

Мартин ошеломленно молчал. Из рук Аллайи с громким деревянным стуком выпала миска. Получалось, что волки жили по тысяче лет, не меньше. Такая пропасть времени просто не укладывалась в его голове.

– Сколько же тогда Зверю? – спросил он, не рассчитывая, впрочем, получить ответ на этот вопрос. Однако Мьельн ответил:

– Около пятисот лет.

В голове Мартина зашевелились смутные догадки.

– Может быть Зверь…

– Сын последнего Правителя? Ты прав, человек. Мы связаны древней присягой, и исполним ее, когда придет время.

– А оно все ближе, – напомнила Динь, – человек с Мечом, символом власти уже здесь, на полпути к Древу. И наша задача – помочь ему пройти оставшийся путь.

– Но послушай, Динь… Послушайте все! Аластор прав! Я не воин, и никогда не был им. Я всех подведу!.. – тут Мартин поймал сочувствующий взгляд Аллайи и замолчал. Трудно признаваться в своей слабости на глазах у девушки, которая, как и остальные, мнит тебя героем.

– Я говорю, парень сгинет напрасно, – ухнул басом Аластор. Динь посмотрела в глаза Мартину и мягко спросила:

– Ты ведь не сразу нашел Зверя в Лесу, верно? Целый день ты проблуждал там один, а ночью спасся от деревьев и отбился от десятка Тварей.

– Да, это так, – пробормотал Мартин, – но мне помог Меч…

– Меч? – Динь кивнула на Аластора, – дай ему его.

Мартин, недоумевая, вытащил меч из ножен и протянул мужчине. Тот взвесил оружие на руке с довольной улыбкой.

– Как он тебе, Аластор? – поинтересовалась Динь. Тот со свистом рассек воздух.

– Тяжеловат, но больно ладен, – был ответ.

– Что бы ты, Аластор, сказал о человеке, который всю ночь, без устали сражался бы этим мечом с Тварями, делая взмах за взмахом, нанося удар за ударом?

– Я бы сказал, что он крепкий парень.

– Слышал, Мартин? Да, сейчас лето, и ночи короткие, но для слабого жителя Города ты совершил настоящий подвиг.

– Я не знаю как… Я даже не помню… Меч сам будто помогал мне!

– А как ловко ты отражал выпады Зверя возле Топей…

Мартин покраснел. Уж кто-то, а он точно не считал это подвигом. Если бы не его слепое упрямство, Зверь не лежал бы сейчас в лачуге, а был бы здесь, рядом.

– И ты сразился с тремя Тварями, не теряя духа даже среди врагов.

Мартин быстро обвел взглядом всех собравшихся. Меньше всего ему понравился взгляд Аллайи, он так и светился восторгом. Снова уткнувшись в пол, он машинально стиснул ладонь на рукояти меча, переданного ему Аластором.

– Мечом достоин владеть далеко не каждый. И если он выбрал тебя, значит, тебя выбрала сама Судьба. И говорить тут не о чем, – внезапно ворчливо закончила Динь. – Я не собираюсь всю ночь рассказывать строптивому юнцу о том, как он хорош.

– Но откуда… откуда вы знаете обо всем этом, – сбивчиво пробормотал Мартин. Ответил ему Мьельн.

– У нас есть свои глаза и уши в Лесу. И хоть Трескач любит приукрасить, в некоторых его словах у нас нет причин сомневаться. Жаль, правда, что он не всегда держит язык за зубами.

– Когда-нибудь это всех нас погубит, – вполголоса проворчал Аластор, но его, казалось, никто не услышал.

– Когда мне нужно будет идти? – спросил Мартин. Он боялся, что Динь ответит «сейчас», и ему придется отправиться в путь даже не зная, что будет со Зверем. Но Динь ответила:

– Сначала мы должны вылечить твою ногу. Подождать, пока очнется Зверь. И, главное – переждать плохую погоду. Завтра последний погожий день, скоро здесь зарядят дожди…

– И начнется настоящий потоп, – с тоской добавила Аллайя. – И будет продолжаться не меньше месяца.

– А значит, этот месяц мы сможем посвятить приготовлениям. Выше нос, – Мьельн оглядел всех по очереди, – в конце концов, спасение никогда не было так близко.

Но Мартина интересовало только одно:

– Динь… А Зверь… Ты точно знаешь, что он очнется? – он вспомнил слова, сказанные ей днем, и надеялся, что она бросила их сгоряча. Но, к его сожалению, Динь покачала головой.

– Точно – не знаю. Возможно, ему полегчает, когда ветер переменится. Сейчас ветра дуют тяжелые, с Топей. Но скоро к нам придут бури с востока, от самого моря, крепкие и соленые. Такой воздух всегда целителен. Аластор! Размести юношу среди своих ребят.

– Ладно, – покладисто отозвался мужчина и, стукнув кулаком об стол, поднялся:

– Идем. Прости, что ошибся в тебе. Если все, что здесь говорили – правда, то ты сильнее любого из живущих в горах мужчин.

Мартин ничего не ответил. Его душу терзало смутное чувство того, что Аластор был прав раньше, а вот теперь сильно ошибается. Широкими шагами, стараясь ни на кого не смотреть, он вышел вслед за мужчиной.

========== Глава III Летний праздник ==========

Мартин проснулся раньше всех и огляделся. Вчера, в тусклом свете факелов он не успел как следует рассмотреть место, в котором ему предстояло провести ночь. Теперь же он увидел, что помещение являет собой длинную каменную казарму, очень похожую на воровское логово. Даже койки здесь были такие же, двухэтажные. Но спали по одному, а не вповалку, как в логове и в огромных окнах вместо толстых квадратов матовой слюды были вставлены сверкающие прозрачные стекла, за которыми во всем своем великолепии раскинулся алый рассвет. Осторожно, чтобы не будить спящих, Мартин вышел наружу. В утреннем тумане он различил знакомый стройный силуэт у колодца и поспешил к нему.

– Как Зверь? – спросил он у Аллайи, набиравшей воды в ведро. Та вздрогнула от неожиданности и обернулась:

– Ему не лучше, но и не хуже. Динь делает все, чтобы его спасти… – девушка подняла взгляд на Мартина, – она прекрасная целительница. Поверь, Зверь в надежных лапах. Если у него есть хотя бы шанс выжить, то он выживет. Как нога?

Мартин с недоумением посмотрел на нее.

– Нога… Ах да, нога, – спохватился он, вспомнив о своем вывихе, – если честно, я уже ничего не чувствую… Если Динь хоть вполовину так искусна в целительстве как ты, то я спокоен за Зверя.

Аллайя покраснела:

– Динь намного искуснее меня. Это она научила меня всему, что я знаю. И выходила меня, когда я сама была еще ребенком.

К тому моменту они уже отнесли ведро с водой в трапезную, и Аллайя вынесла холодного мяса для себя и для Мартина. Не сговариваясь, завтракать они вышли наружу, поеживаясь от свежего ветра и любуясь восходящим солнцем.

– Я хотел спросить, – Мартин незаметно утер губы рукавом, – откуда здесь появились люди, если всех их выгнали?

Аллайя отложила миску:

– Выгнали всех, но не все ушли. Те, кто любил прошлый Лес, и кому небезразлична была судьба Маленьких Созданий, остались в подполье, пытались сражаться. Но если зверей деревья щадили, то людей преследовали везде и всюду. Самые отчаянные смельчаки укрылись в горах. Город был им противен, они мечтали вернуть прежние времена. Однако проходили столетия, а как снять проклятие никто не знал. Но, зато здесь всегда давали приют тем, кто страдал от преследования Лесом… Так здесь и появились все эти животные. Постепенно мы построили дома, раскопали шахты, – поймав удивленный взгляд Мартина, Аллайя улыбнулась, – ты увидишь их, если подойдешь к горам вплотную. Мы ходим туда каждый день, чтобы отнести еду мужчинам. Можешь пойти с нами…

– В обществе баб в сарафанах? – раздался над их головами гулкий бас. Мартин поднял голову и увидел раскрасневшегося от прохлады Аластора, – ну уж нет, девушки. Ваша работа – это ваша работа, а у мужчин есть свои дела. Ты позавтракал уже? – спросил он у Мартина, кинув взгляд на пустую миску. Юноша кивнул. – Вот и отлично. Пошли за мной.

Мартин ободряюще улыбнулся порядком смущенной Аллайе, собирающей посуду, и отправился за Аластором.

Они прошли весь поселок, и всю дорогу Аластор не проронил ни слова, только загадочно смотрел на Мартина и присвистывал какую-то витиеватую мелодию. Наконец он тронул юношу за локоть и прошептал:

– Пришли.

Этого здания Мартин не заметил сразу именно из-за того, что оно находилось в отдалении от жилых домов. Оно было многим выше, чем все остальные постройки поселка, но из-за своей длины смотрелось так же приземисто. Камень вокруг него был выщерблен и кое-где даже оплавился.

«Наверное, это кузня», – сначала подумал Мартин, следуя за Аластором, который все так же беспечно посвистывая, не торопясь шел к воротам. Но потом он стал сомневаться в своих предположениях. Не было слышно шипения раскаленного металла, ударов молота о наковальню – в общем, всех тех звуков, которые Мартин привык слышать возле кузниц. Зато время от времени раздавался раскатистый гул, словно с гор приближалась гроза.

С ужасающим скрипом Аластор распахнул ворота. Изнутри пахнуло пиленым деревом.

– Ну, вот, любуйся, – сказал он и зажег факел. Несколько секунд потребовалось Мартину, чтобы привыкнуть к полумраку после яркого дневного света, но, когда это произошло он, разглядев то, что скрывалось внутри, шарахнулся назад, наткнувшись спиной на крепкую грудь Аластора, которая тут же затряслась от громового смеха.

– Да ты не бойся, они ручные, – сильная рука сдавила плечо юноши и пихнула того вперед так сильно, что остановился он только вплотную к чудовищу, которое разглядывало его недобрыми зелеными глазами.

– Цирин, – услышал Мартин у себя за спиной голос Аластора, – царь всех коней. Властелин Дикоземья.

Чудовище всхрапнуло, выпустив из ноздрей черное облачко дыма. Потом нагнуло голову с длинными витыми рогами и зарычало. Мартин узнал этот звук – будто с гор приближалась гроза. Вблизи он слышался еще ниже и глуше, и казалось, все тело животного содрогалось от вибрации.