Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Отойди-ка! – Аластор отпихнул Мартина, – выведем его на свет.

Он накинул на морду чудовища легкую, почти невесомую уздечку, сплетенную из лоз и, с натугой отодвинув дверь стойла, потянул его за собой. Животное покорно последовало за человеком рысцой. Мартин вышел следом, стараясь не подходить слишком близко.

Снаружи, при ярком солнце юноше, наконец, удалось, как следует разглядеть цирина. До буквы «ц» в своей Книге он еще не добрался, а потому и не думал, что на свете существуют подобные создания.

Голова и шея у цирина были лошадиными, с острыми ушами и рыжей жесткой гривой. Но глаза светились хищным зеленым огоньком, а вертикальные зрачки наводили мысль о змеиных родственниках. Кроме того, морда цирина была покрыта чешуей медного цвета.

Было в нем что-то и от буйвола. По крайней мере, мощное тело явно не было конским, да и изогнутых витых рогов и раздвоенных копыт никто у лошадей никогда не видел. Однако длинный, в цвет гривы, хвост тоже оказался лошадиным, как и тонкие ноги, которыми чудовище перебирало на месте.

– Не видал такого? – с плохо скрываемой гордостью спросил Аластор, похлопав цирина по шее, – это мой. Гай зовут. Да ты погладь, не бойся.

Животное повело ухом, когда Мартин протянул к нему руку и положил ладонь на прохладную чешую переносицы. Постепенно смелея, он перебрался к макушке цирина и, почесывая челку, спросил:

– Откуда они у вас?

Аластор раскраснелся от удовольствия.

– История эта давняя. Шел лет пятьдесят тому назад через Дикоземье. Ничего у меня тогда добыть не получалось, а я молодой был и хотел перед ребятами выставиться, а то они меня в ту пору и за охотника не считали. В общем, взял с собой буханку хлеба и лук со стрелами и ушел один, никому не сказал, – он внезапно остановился и строго посмотрел на Мартина, – ты не вздумай так делать. В Дикоземье каждая тварь или убегает от тебя, или хочет тебя сожрать. И тех и других поровну, но увидишь ты только вторых, скорее всего – в последний раз.

В общем, я оплошал тогда. Повернул неловко за камень и столкнулся нос к носу с лютоклыком…

– Это с огромным вепрем, убить которого можно только попав ему в глаз? – перебил Мартин, вспомнив страницу с соответствующей статьей из Книги.

– Ты откуда знаешь, как они выглядят, и как их убить можно? – удивленно спросил Аластор. Мартин смутился:

– Да так, читал…

– Ага… Читал… Ну, да, тот самый. Мы на них часто охотимся, но тут нужна осторожность и компания. А в этот раз я просто вывернул из-за валуна и столкнулся с ним лоб в лоб…

Аластор задумчиво потрепал цирина по шее.

– Знаешь, я немало тогда вспомнил случаев из свой жизни, пока не понял, что он мертвый, а я все еще живой, – пробормотал он. – А потом, вот глупость-то, я загрустил даже. Разумеется, тушу бы я с собой взял, она свежая была совсем, еще даже окоченеть не успела. Но не врать же ребятам, что это я его убил? И вообще, если не я, то кто? В боку две дырки проковыряно. Ума не мог приложить, кто это с ним так обошелся?

В общем, размышлял я так, ходил вокруг лютоклыка, носком сапога его попинывал, а потом поднял голову и вот, его увидел. Раньше мы таких зверей не встречали. В любом случае, я стрелу выхватил из колчана и прицелился в него. Тоже в глаз – оно вернее всего бывает.

Я тебе уже говорил, что каждая тварь в Дикоземье хочет или убить или спрятаться от тебя. А этот ни то, ни другое. Стоял просто и смотрел. С таким презрением, что чуть меня им на месте не прихлопнул. Потом повернулся, а у него на боку рваная рана и кровь льется. Ну, я и не знаю, что на меня нашло. Подошел к нему, водой из фляги рану промыл, кое-как рубашкой своей прикрыл, накинул на шею ремень от сумки и повел домой. Надо мной еще долго шутили, что я его своими стрелами не убил, а воскресил…

Цирин потерся мордой о плечо Аластора, и Мартин заметил, как сверкнули из-под вздернувшейся губы короткие толстые клыки.

– В общем, мы стали искать, где еще такие водятся. Оказалось, очень далеко от тех мест, где я этого встретил, мы и не заходили туда почти никогда. Привели еще парочку и организовали табун.

Знаешь, Мартин, они как люди. Во-первых, выбирают себе не хозяина, а друга и ведут себя с ним на равных. Во-вторых, их ни за что нельзя заставить делать то, чего им не хочется. У нас каждый цирин сам выбирает себе занятие. Кому-то нравится в шахтах работать, кому-то на охоту, кому-то в поле. Попробуй, поменяй их местами, так они полпоселка спалят, не смотри, что он каменный. Кто-то к нам попадает из Дикоземья и сразу как родной, а кто-то рождается здесь, а потом все равно на свободу убегает. Мы уже и смирились с этим… Против воли их держать себе дороже.

Но это мой, – Аластор посмотрел на Мартина так строго, будто тот собрался отнять у него цирина, – а тебе свой нужен. Есть тут один, недавно поймали. Уходить – не уходит, но и не занимается ничем. Словно ждет кого-то. Вот я и подумал: может тебя?

Отпустив Гая в огороженный камнем загон, Аластор снова поманил Мартина вглубь… Мартин затруднялся, как правильно назвать это помещение. Циринюшня? Цирюльня? Нет, это совсем другое…

В конце концов, сдавшись, Мартин решил ничего не изобретать, а называть эту постройку конюшней. Ничего, что там живут не лошади.

Аластор провел его к самому дальнему стойлу.

– Ну, вот.

На этот раз Мартин столкнулся с холодным взглядом голубых глаз, который пронзил его насквозь. Вздрогнув, он прижал руку к груди, потому что ему показалось, что кто-то потащил его душу наружу, вывернул ее наизнанку и внимательно осмотрел. Дыхание юноши перехватило, словно ему ударили под дых, и все краски померкли в и без того тусклом помещении.

Но все это – лишь на миг. Потом в груди потеплело, боль ушла. И даже леденящий взгляд цирина стал каким-то заинтересованным.

– Мне кажется, – прошептал Аластор, глядя как цирин тянет морду к ладони Мартина, – ты ему понравился. А то он скучал тут даже…

Мартин рассеянно кивнул, гладя цирина потяжелевшей рукой. Он не был вполне уверен, что не ошибается, но ему казалось, что-то, что возникло между ним и цирином, никак нельзя было назвать приязнью. Скорее уж деловыми взаимовыгодными отношениями. Мартин еще раз посмотрел животному в глаза. Да, никакого тепла в них не было. Здравый рассудок. Холодный расчет.

– Ты это… Подбери ему имя, – посоветовал Аластор, и это застигло Мартина врасплох. Он ни на секунду не сомневался в том, что у цирина уже есть имя, его настоящее. И всякие клички к нему точно не вязались.

– Эм… Да… Я назову его… Номин.

– Хорошее имя. Хоть и странное. Ты его откуда-то взял? – спросил Аластор. У Мартина поселилось странное чувство, что он действительно откуда-то взял это имя. То ли сам цирин мысленно внушил его ему, если это вообще было возможно, то ли он сам откуда-то знал это слово, и теперь оно пришло к нему в голову. Нареченный цирин смотрел все так же расчетливо и холодно, но теперь уже на стену, отчего Мартину стало немного легче. Он чувствовал, что под этим взглядом никогда не сможет ощущать себя спокойно.

– Ну, а теперь пора учиться ездить, – хлопнул в ладоши Аластор, нарушая повисшую тишину. – Пошли!

Он снял с гвоздя такую же тонкую уздечку, которую надевал на Гая и, приблизившись к Номину, попытался надеть ее. Тот вскинулся на дыбы и сильными ногами ударил в дверь стойла так, что она задрожала. В этом не было ни капли злости, лишь простое предупреждение. Аластор протянул уздечку Мартину.

– Может он хочет, чтобы ты сам?

Нет, он точно этого не хотел – Мартин понял это сразу. Но, ради приличия попытался взнуздать Номина. Тот снова вздыбился. На этот раз Мартин как будто бы успел заметить промелькнувшую в его взгляде усталость. Цирина явно утомляло то, что людям приходится повторять все по два раза.

– Мне кажется, – очень медленно произнес Мартин, – что уздечку мы на него не наденем.

– Ну… Тогда тебя ждут сложности. Ездить на неоседланном цирине еще никто не пробовал. Давай ты сначала тогда на Гае…

– Да нет, – все так же медленно, словно прицениваясь к своим возможностям, сказал Мартин, – я не думаю, что он причинит мне вред.

«Во всяком случае, – и это он не стал произносить вслух, – до тех пор, пока ему это не станет выгодно».

– А ты храбрый малый! – с удивлением воскликнул Аластор, не подозревая о мыслях юноши, – тогда просто откроем стойло и выпустим его в загон.

Он щелкнул задвижкой. Величаво, с достоинством цирин вышел из сумрака. Мартин впервые увидел его целиком. Масть была какой-то странной, то ли светло-серая, то ли грязно-белая.

Только когда они снова попали под лучи яркого солнца, Мартин понял что этот цирин серебристый, с голубым узором на чешуйчатой морде.

– Итак, я думаю, мы можем приступить к обучению? Сначала давай, сядь на него, – Аластор уже ловко оседлал Гая и делал на нем круги возле забора. – Так, не бойся… Схватись за гриву покрепче. Надо же! Неоседланный цирин!

Мартин вцепился рукой в путанную белую гриву цирина и, опершись о его спину, попытался вскочить на него так же ловко, как Аластор, но, разумеется, лишь съехал вниз, как мешок. В глаза Номину он старался не смотреть.

– Да ты подведи его к заборчику, не с первого же… Ух!

Подводить к заборчику не пришлось. Цирин крепко взял незадачливого наездника за рубашку зубами и закинул к себе на спину легко, как пушинку. И рысью, от которой у Мартина свернулись все внутренности, догнал Гая.

Учиться управлять цирином не пришлось – он все равно ехал куда хотел, но желания его, странным образом совпадали с желаниями Мартина. Куда сложнее юноше было чувствовать себя на нем комфортно. Хоть широкая бычья спина была достаточно удобной, рысь без седла и стремян доставляла неопытному наезднику истинные мучения.

– Ты опирайся ногами, коленями, – громко советовал Аластор скрючившемуся и побледневшему юноше. Сам он довольно бодро рысил кругами, словно слившись со своим цирином в одно целое. – А задом меньше плюхай.

Но меньше плюхать не получалось, и Мартин, всегда тонко, с долей аристократического пафоса выражавший свои мысли, сейчас с трудом удерживался от того, чтобы не произнести вслух все простонародные слова, которые он частенько слышал в воровском логове.

– Ладно, – сжалился Аластор, – шагай, давай.

Мартин буквально растекся по спине цирина, пытаясь ощутить хотя бы какую-нибудь часть своих ног.

– Аластор, наверное, замучил тебя? – участливо спросила Аллайя когда Мартин пришел помочь ей свернуть шатер. Наступали дождливые, пасмурные дни и девушка больше не могла жить и принимать больных там. Ей предстояло переселиться в скромный домик, стоящий совсем рядом с трапезным залом. Многие мужчины и женщины занимались тем же самым – сворачивали летние шатры. Закатное солнце подсвечивало их подвижные фигуры.

– Да нет, ерунда, – кривя душой ответил Мартин, выпрямляясь слишком резко для такого тяжелого дня, – мне нравится.

И здесь он не соврал. Вспоминая прошедшее занятие, он внезапно понял, что хочет не просто рысить по загону, но скакать во весь опор по бескрайней каменистой равнине, как, наверняка, не раз делал Аластор и его охотники, да и другие жители поселка.

– Мне тоже нравится ездить верхом, – улыбнулась Аллайя, встряхивая шелковую ткань которая, опускаясь на землю, на секунду блеснула багрянцем заката. – У меня есть свой цирин. Точнее, цириня. Ее зовут Лунма. Она такая, бурая… Ты видел ее?

Мартин покачал головой. Глаза Аллайи немедленно загорелись.

– Так я должна показать тебе ее. Но завтра, ты сегодня устал… Ты же не против, если я присоединюсь к вашему завтрашнему занятию?

Здесь Мартина посетили чувства очень неоднозначные. Во-первых, не смотря на все свое желание научиться ездить верхом, он был явно не готов к тому, что завтра ему предстоит такая же пытка. А во-вторых, ему совсем не хотелось, чтобы Аллайя наблюдала за тем, как он мешком плюхается на спине цирина. С другой стороны ему интересно было посмотреть на саму Аллайю. Что-то, близкое к сердцу подсказывало ему, что в седле она невероятно грациозна.

– Если Аластор не станет возражать, – осторожно ответил Мартин, так и не определившись до конца, хочет он возражений или нет.

– Думаю, мы уговорим его. Но пора ужинать, – Аллайя кивнула на подошедшую оживленную толпу людей, закончивших работу. Они потихоньку подтягивались ко входу в трапезную. Отнеся шелковое полотно и стальные колья в домик Аллайи, молодые люди присоединились к ним.

– Сегодня будет праздник, – шепнула девушка Мартину, когда они оказались в зале, – последний день лета.

Мартин имел весьма смутные представления о праздниках. Когда у воров случалась богатая добыча, они устраивали что-то возле праздника, а точнее – большую, чем обычно попойку с привлечением девиц легкого поведения из близлежащих бараков. На таких «праздниках» могло случиться все, что угодно: убийство, пожар, пьяная потасовка. Но одно оставалось неизменным – возбужденный гул и крики, от которых у Мартина с самого детства начинала болеть голова. И сейчас, услышав знакомые звуки, он почувствовал, как заломило в висках. Но рядом шла Аллайя, и она светилась от счастья.

– Посмотри, как красиво, – она указала рукой на развешанные в зале ленты, – не представляешь, кто это сделал! Белки!

Мартин огляделся и губы его растянулись в невольной улыбке.

Зал сегодня был намного светлее, чем обычно – в нем зажгли все факелы, а очаг уютно трещал со всем своим множеством подвешенных котелков и кастрюлек, проводя резкую грань между холодным горным вечером и уютным теплом трапезной. Под низким потолком разместились разноцветные ленты, в которые были продернуты вырезанные из дерева и камня игрушки. Столы не стояли ровными рядами как вчера, а были сдвинуты к стенам, из-за чего в центре освободилось огромное пространство.

– Посторонись! – услышал Мартин крик позади и поспешно отскочил в сторону. Мимо него прошли шестеро мужчин, несших длинный деревянный помост. С трудом они поставили его в середину зала и, согнувшись и тяжело дыша, принялись утирать пот со лбов рукавами. Тут же к ним подскочила девушка с кувшином воды, которую те благодарно приняли. Девушка присела в легком поклоне и ускользнула вглубь зала.

На плечо к Мартину скользнуло что-то невесомо яркое и возбужденно застрекотало. Юноша скосил глаза и увидел белку, которую теперь точно не перепутал бы ни с одной другой.

Трескач, вцепившись коготками в его ухо, как всегда что-то весело и непонятно болтал. Тут же из толпы людей вынырнул и его друг, Ланс. Он был одет в нарядную белую рубаху, но всклокоченные соломенные волосы все равно сильно выбивались из праздничного образа.

– О, Мартин, – воскликнул он, – я так рад видеть вас! Я знаю, я иногда бываю надоедлив, но вы окажете нам с Трескачом большую честь, если сядете рядом!

В любой другой день Мартин нашел бы тысячу поводов, чтобы отказать болтливому юноше, но в этот раз он почувствовал какую-то пьянящую легкость, которая ранее не была ему знакома, и которую люди называют «праздничным настроением».

– Ланс, давай на ты? – просто предложил он, – конечно, я сяду с вами. Где вы устроились?

Ланс просиял.

– Вот тут, тут, – он потащил Мартина через толпу к одному из угловых столов. Трескач не переставал восторженно пищать.

За столом, к которому его привел Ланс, Мартин увидел мощную фигуру Аластора, а также острую волчью морду. Мьельн чинно склонил голову, приветствуя Мартина. Едва тот опустился на скамью, как Аластор заговорщически подмигнул ему:

– Ну, как?

Мартин понял, о чем он, так как сидеть все еще было довольно неприятно.

– Думаю, скоро пройдет, – ответил он, улыбаясь. Аластор кивнул:

– Молодец, так держать. Скоро ты будешь ездить лучше меня. Хэй, кажется, начинается!

В эту секунду заиграла торжественная и веселая музыка. Присмотревшись, Мартин разглядел сидящих возле очага музыкантов. Они, виртуозно управляясь с инструментами, загадочно поглядывали на собравшихся, словно предвещая что-то…

И в самом деле, в тот момент, когда Мартин уже растворился в мелодии, на помост, с ликующими криками выбежали девушки в ярких развевающихся платьях и начали танец. Мартин угадал в нем сверкающее солнце, которое кружилось возле печальной и статной скалы. Но вот, внезапно, скала стала светлеть, словно озаряемая светом, и ее танец стал таким же яростным, как и танец солнца. Музыка и движение слились в какой-то непередаваемый фейерверк, словно все вокруг зарделось сплошным костром, взвивающим пламя под порывами горного ветра. Мартин смотрел на танцующих девушек не отрываясь, и, наконец, различил Аллайю. Она была одним из солнечных лучей, и Мартин поклялся бы, что эта роль подходит ей лучше, чем кому-либо другому. Светлые волосы совсем растрепались, огромный рыжий платок причудливо вился, подчиняясь сложной игре рук… Сначала Мартин наблюдал за ней, потому что она была единственной знакомой ему девушкой среди всех, потом он понял, что ему действительно нравятся ее движения больше, чем остальных…

Но вот мотив сменился, и девушки закружись так быстро, подхватив с собой и скалу, которая уже в танце сменила серое платье на ярко-алое, что различить чье-то лицо было невозможно. Несколько мужчин поднялись из-за столов, окружив хоровод танцорок своим, более широким. Они топали по полу ногами, и подпрыгивали на месте, и если честно – не отличались изяществом, но не портили ни музыки, ни танца.

– Эй, парни, идите, развлекитесь… – смеясь, предложил Аластор, который хлопал в ладоши в такт мелодии. Ланс, посмотрев на Мартина, приподнялся было, но потом, заметив, что Мартин остается на месте, сел тоже.

– А ты, Аластор? – в шутку спросил Мартин, пытаясь скрыть неловкость. Аластор усмехнулся:

– Разве, что меня пригласят…

– Приглася… – в тот же момент Мартин понял, что чья-то рука мягко, но настойчиво вытаскивает его из-за стола и утягивает за собой, в веселый круговорот танца. Краем глаза он успел заметить, что Аластора, заливаясь смехом, вытащили в круг сразу две женщины, да и Ланс не остался без внимания. Музыканты заиграли уже что-то совсем сумасшедшее, и все завертелось, закружилось и смешалось, и Мартин уже приплясывал и топал ногами вместе со всеми, совершенно не чувствуя стеснения. На секунду в толпе мелькнула мохнатая мордочка Трескача, потом – широкое лицо Аластора. Все собрались в единый круг, и музыканты, не желая оставаться на месте, выступили в его центр, продолжая играть и танцуя вместе со всеми.

– Хватит! – весело воскликнул чей-то женский голос, – вы утомите наших мужчин!

– Будут крепче спать! – крикнул в ответ один из музыкантов, на секунду оторвавшись от флейты.

– Чтобы крепко спать, нужно хорошо поесть! – возразил ему бас из толпы.

– Да! Давайте пир! – на этот раз Мартин узнал голос Аластора. Со всех сторон послышались одобрительные крики. Музыка стала утихать, потом смолкла, и музыканты заняли свое место за столами. Только теперь Мартин смог разглядеть девушку, утащившую его из-за стола.

Перед ним, счастливо улыбаясь и чуть тяжело дыша стояла Аллайя.

– А тебя не так-то легко принудить к веселью, – заявила она, приглаживая волосы.

– Все новое всегда пугает, – задорно подыграл ей Мартин, удивляясь тому, как просто здесь все было. – Но я согласен с Аластором! – внезапно громко крикнул он. – Давайте пир!

И ему тоже ответили одобрительными криками.

Зазвенели кружки, застучали миски. Девушки разносили котелки и кувшины, и каждый накладывал и наливал себе сколько хотел. И звери пировали вместе с людьми.

Мартин никогда в жизни не пробовал таких вкусных блюд. Но на выпивку косился с опаской. Еще с детства, когда Брад ради забавы влил ему в рот рюмку водки, он не переносил запаха и вкуса спирта.

– В этом году мы смогли вытащить в танец даже тебя, Аластор, – смеялась Аллайя, подсаживаясь к ним. Тот хмыкнул:

– «Мы?» Твоей заслуги в этом не было, потому что ты была занята одним молодым симпатичным юношей, – ответил он. Мартин поперхнулся жарким из лютоклыка, и Ланс торопливо постучал его по спине. Аллайя уже хотела что-то ответить, но тут откуда-то на стол впрыгнул Трескач с огромным орехом в лапах. За ним, сердито стрекоча, неслась другая белка. Вот она нагнала его и вцепилась когтями в ореховую скорлупу. Трескач не собирался уступать. Упершись задними лапками в стол, он дернул из-за всех сил. Орех вылетел и исчез за соседним столом. Обе белки рухнули на спину, потом одновременно вскочили и, дернув хвостами, умчались в погоню за лакомством. Волки благодушно наблюдали за этой возней, сидя неподвижно, словно величественные каменные статуи.

Задумчиво подперев рукой подбородок, Аллайя сказала:

– Я скучаю по старому Лесу. Мне кажется, он был именно таким… Резвящиеся птицы и звери, и справедливые волки и люди, правящие ими так, чтобы все жили мирно и были счастливы. Зачем мы все испортили?

Мартин, смутившись, отвернулся. Он вспомнил, как только попав в Лес мечтал освободить его от Тварей ради собственной славы и власти. Теперь, когда он услышал историю падения Леса, он понял, как похожи были его собственные мечты на мечты прежних жестоких правителей и как все это глупо.

– Мы не испортили, Аллайя, – мягко произнес он, – мы страшно ошиблись. И, поплатившись многим, теперь готовы эту ошибку исправить и извлечь из нее урок.

– Удастся ли нам? – пробормотала она. Голубые глаза с тревогой смотрели на Мартина.

– Я сделаю все, чтобы удалось. Теперь-то мы знаем, что делать, – твердо сказал он. – Давайте веселиться!

– Веселиться! – проворчал Аластор, который, казалось, был увлечен возобновившейся борьбой за орех, в которой теперь участвовали четыре белки, – этот юноша говорит нам веселиться, а сам еще не выпил ни кружки верескового эля!

– Эй, Аластор… Я вообще-то… – пытался слабо сопротивляться Мартин, глядя, как охотник недрогнувшей рукой наполняет немаленькую кружку.

– Пей, иначе мне придется поить тебя насильно, – подражая голосу Аллайи, пропищал Аластор, придвигая кружку к Мартину. Девушка прыснула, а Мартин сделал осторожный глоток. Мягкого вкуса напиток с запахом горных трав легко скользнул в горло. Мартин недоверчиво осмотрел кружку, и залпом осушил ее. Аластор одобрительно загудел.

– Это все шаманство нашего мельника, – ухмыляясь, сказал он. – Сколько бы мы не пытались сварить свой эль, все не то… А он, шельма, порой так увлекается пробой, что сильно задерживает новую партию. Давайте выпьем за самое лучшее в этом дне! – предложил он, наливая себе, Мартину и Лансу, – за циринов, праздник Уходящего Лета и мельниковый эль!

И все шумно поддержали этот тост.

Домой возвращались поздно, под ясным звездным небом, постепенно редеющей веселой толпой. Вскоре они остались втроем: Аластор, Мартин и Ланс. Аллайя распрощались с ними чуть ранее, возле своего дома. Теперь они полной грудью вдыхали прохладный горный воздух и болтали так беспечно, словно вечность были друзьями.

– Я еще думаю научить тебя получше обращаться с мечом, – сказал Аластор. – Сначала пешим, потом в седле. Тебе это обязательно пригодится.

– А меня? – Ланс вопросительно посмотрел на мужчину. Аластор улыбнулся:

– И тебе пора. Хоть ты и сам, как бельчонок, но не все же тебе возиться с белками. Завтра попрошу учебные мечи в кузне, а то если начнете махаться настоящими, у нас на одного героя станет меньше.

– Еще Аллайя хотела, – вспомнил Мартин. Аластор удивленно приподнял брови.

– Хотела научиться сражаться на мечах?

– Нет, – Мартин улыбнулся, – хотела придти на нашу завтрашнюю тренировку по езде…

– Что же, пусть приходит. Ездит она неплохо, но далека от совершенства… Заодно и ее подучим.

– А я? – снова напомнил о себе Ланс.

– А для тебя пока нет цирина, парень, – Аластор взъерошил и без того растрепанные волосы юноши, – на следующей охоте приведем еще нескольких, может среди них найдется и твой… Вот тогда…

– Мартин! Мартин! – услышали они за спиной встревоженный голос Аллайи.

Сердце Мартина екнуло, он сразу почувствовал что-то неладное. Все трое обернулись.

– Что? Что случилось?

– Зверю стало хуже!

Мартин бросился к лачуге Динь. Ланс и Аластор поспешили за ним, но Аллайя, плача, остановила их.

– Вам не надо. Динь сказала – только Мартину.

========== Глава IV. Удар ==========

Возле входа сидела Динь. Мартин хотел сразу вбежать к Зверю, но, увидев ее взгляд, остановился и прошел медленно, едва не на цыпочках.

Зверь лежал на чистой подстилке и тяжело носил боками, хрипя совсем, как Твари. Из его пасти по траве, на каменный пол, стекала черная струйка крови. Заметив рядом плошку с водой и тряпку, Мартин, не спрашивая позволения, кинулся к другу и принялся обмывать с него кровь. Динь стояла у него за спиной, Мартин чувствовал ее взгляд.

– Сделай что-нибудь! – взмолился он, поворачиваясь. Только сейчас он увидел, как исхудала и осунулась целительница всего лишь за двое суток.

Послышался шум шагов, и Динь тут же спокойно приказала:

– Аллайя, стой.

Шум стих.

– Меч у тебя? – спросила она, щуря темные глаза. Мартин похлопал себя по боку.

– Нет… Я оставил его в казармах охотников…

– Аллайя, принеси.

Прошло несколько минут, а может и вечность, прежде чем Мартин снова услышал ее шаги. Он подошел к порогу и взял из рук девушки меч. Аллайя, кивнув ему, исчезла за дверью, хотя Мартину хотелось, чтобы она осталась с ним сейчас.

– Что ты знаешь о своем мече? – спросила Динь. Голос ее был холоднее взгляда Номина.

Мартин принялся лихорадочно вспоминать все, что он читал о мече из Книги. Это было непросто, любые воспоминания о жизни в Городе казались ему теперь бесконечно далекими. В голове всплывали лишь обрывки слов, никак не желающие складываться в предложение.

– Меч… – пробормотал он. – Меч защищает…

– Меч защищает от любого зла, от которого требуется защита. Он и был дан людям, чтобы защищать и защищаться, – сказала Динь. – Ударь им Зверя.

– Я?.. – Мартин шарахнулся от подстилки. – Я не стану!

– Ударь, – настойчиво повторила Динь, в ее темных глазах плясали отблески факелов. – Это единственный способ сохранить ему жизнь сейчас.

– Как? – хрипло вскрикнул Мартин, чувствуя, как на висках выступает пот, – как это поможет ему выжить? Разве я не убью его?

– Нет, не его, – ответила целительница, – если ударишь по особенному…

Мартин дрожал. Слова целительницы падали ему в сердце как свинцовые зерна.

– Этим мечом ты можешь убить любую жизнь. Физическую или духовную – без разницы. Ты можешь убить тело – можешь убить душу.

– Я не стану убивать душу Зверя, – Мартин вцепился пальцами в рукоять меча, так крепко, словно он сам мог выскользнуть из ножен и ударить Зверя.

– Не его душу, – Динь, не отрываясь, смотрела Мартину прямо в глаза, – яд Топей проник глубже, чем я думала, ибо он отравляет каждого, кто мыслит, вселяя часть себя в любое разумное существо. Деревья защитили себя вековым сном, ты – потеряв сознание, но Зверь, спасая тебя, не мог сделать ни того, ни другого. И Топи поселились в нем.

Ты должен убить это зло внутри него, не тронув его души и тела. Это будет сложно, потому что я не уследила за тем, как оно всосалось в его кровь и проросло в его сердце. Но твой меч справится. Ты справишься.

На минуту, долгую минуту Мартин закрыл лицо руками, не желая видеть ничего, кроме пустоты. А потом выпрямился и взглянул на Динь решительно и ясно.

– Я готов. Что мне нужно сделать?

– Помоги мне повернуть его, – сказала Динь.

Это было тяжело, просто невероятно тяжело – ворочать огромное обмякшее тело. Упершись в передние лапы Зверя спиной, а ногами – в каменный пол, Мартин напрягся. Динь делала то же самое, но у задних лап. Вместе, приложив огромные усилия, они смогли уложить Зверя на спину. Мартину казалось, что он слышит, как капает пот с его лба, но это капала с когтя Динь странная, прозрачная жидкость, которой она рисовала символы на морде Зверя.

– Что это, – спросил Мартин, внезапно испугавшись.

– Кровь Тварей. Древесный сок. Послушай, – принялась объяснять она, обкладывая Зверя щепками, – в случае успеха тебе нужно будет ударить дважды: в первый раз – Зверя, во второй – то, что из него выползет. Если же тебя постигнет неудача – то твой первый удар убьет Зверя. Но даже это лучше, чем та участь, которая его ждет. Он бы и сам сказал это, если бы мог очнуться. Ты понимаешь меня?

Мартин кивнул и сглотнул противный комок, появившийся в горле. Динь укладывала листья в изголовье Зверя. Внезапно, он понял, что она делает. Щепки – ствол, листья – крона, символы, начертанные древесной кровью…

– Ты хочешь создать Тварь?! – вскричал он в ужасе.

Динь спокойно кивнула, не прекращая работы.

– Тебе не уничтожить дух внутри Зверя, он слишком сроднился с ним. Но светлая сталь меча сможет выгнать его. Только в пустоту тот не уйдет. Нам нужно что-то, что примет его в себя, и что не жалко будет убить. Эта магия чуть менее черная, чем-то, что свершили маленькие создания у Древа. Надеюсь, хоть некоторым оправданием для нас послужит то, что мы хотим применить ее во благо.

Теперь слушай внимательно, человек. Ты должен ударить мечом так, чтобы тот вошел в плоть, но не разрезал ее. Для этого сосредоточься… Представь, что пытаешься убить что-то, что не имеет тела. Ну, готовься… Целься прямо в грудь.

Мартин вытащил меч и Динь запела высоким голосом на таком древнем языке, что у него волосы поднялись дыбом. Вся белизна снегов, старых, как мир, вся прозрачность льдов, материя Небытия неслись у него перед глазами в хаосе первичности элементов. Он увидел как его клинок, прежде серебристый раздвоился на ослепительно белый и глубокий черный. И чей-то знакомый голос насмешливо произнес в воздухе:

– Это не твой меч…

– Но я – его часть, – ответила Динь. Пение продолжалось, но исходило оно уже не от волчицы, а от стен, трав, потолка, огня в очаге и дыма факелов. Оно разделилось на голоса, и сотни этих голосов вели свою партию, сливаясь в целое… Мартин перестал различать в звуке слова, только чувствовал, что тот нарастает, становится громче.

– И Он – его часть… – сказала Динь. Звук стал невыносимым, он звенел, отражаясь от стен, путая чувства, мешая мысли.

– Рази! – крикнула Динь. Наступила тишина и Мартин, тщательно прицелившись, вонзил меч в самое сердце Зверя. Тот, казалось, едва заметно вздрогнул и затих.

Вечность царило молчание. Мартин вглядывался в друга, пытаясь найти в его виде хоть что-то, дающее право на надежду. Но Зверь лежал внезапно осунувшийся и неподвижный, и Мартин понял, что убил его.

И когда никаких сомнений в этом не осталось, в лачуге Динь снова появился звук. Единый, он начал ломаться, расстраиваться, делиться на слова и голоса. И Мартин увидел, как из самого сердца Зверя восстает Тварь. Она растерянно огляделась, потом алый взгляд ее упал на Мартина, и она кровожадно оскалилась.

Юноша занес меч.