Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Могли они и просто пойти на таран, если добыча была небольшой, подминая ее под себя широкой грудью и разрывая острыми копытами. И боялись лютоклыки, пожалуй, только парношкурых. И то, некоторые охотники сомневались в этом.

– Внимание! – кричал Аластор. – Нужно отбить вожака от стада! Пятеро опытных охотников и волки – за мной! Остальные – попытайтесь испугать их! Ну! Вперед!

Мартин развернул цирина и поскакал вслед за большей группой. Что-то передавали из рук в руки и становилось светлее. Когда очередь дошла до Мартина, он понял, что это – факелы. Торопливо убрав лук со стрелой на место, он взял факел и, подражая остальным, высоко поднял его над головой. Лавиной они устремились на лютоклыков, а те, щуря маленькие темные глазки от яркого света, пятились назад. Мартин заметил, что среди этих зверей в основном молодняк – клыки вепрей сверкали белизной, да и ростом они были ниже, чем их взрослые собратья. Не выдержав криков и огня, они развернулись и пустились в окончательное бегство. На скаку Мартин откинул влажные волосы со вспотевшего лба. Он не думал, что победа будет такой легкой.

Впрочем, она таковой и не была. За спинами убегающего молодняка показались огромные тени, исполины, костяк табуна. И они совсем не выглядели испуганными. С диким визгом, опустив головы, они побежали навстречу циринам. Лунный свет зловеще блестел на желтоватых клыках.

– Назад! – послышался чей-то окрик, – отступаем! Разъезжайтесь!

Всадники бросились врассыпную. Мартин замешкался, пытаясь понять, в какую сторону ему развернуть Номина, но тот все решил сам, и вскоре Мартин уже скакал по открытому месту, краем глаза замечая силуэты других охотников и лютоклыков, мчащихся по равнине. В этом сумбуре сложно было разобрать, пострадал ли кто-то или нет, каждый должен был спасаться сам, в одиночестве, чтобы заставить вепрей растеряться и разделиться и лишить их возможности раздавить и разорвать всех сразу.

– Мартин?! – услышал юноша удивленно-встревоженный далекий голос Зверя – Назад!

Сначала он не понял, что произошло, и только когда прямо перед ним, словно из-под земли вырвалось огромное серое тело до него дошло, где он оказался. Номин, чудом увернувшийся от удара огромного клыка, захрапел и метнулся в сторону. Навстречу Мартину уже спешили люди и волки, но им было не успеть. Никак не успеть…

Оторвавшись от отряда, Мартин оказался прямо перед группой, загонявшей вожака и тот, уходя от преследования, чуть не столкнулся с Мартином. Наверное, только неожиданность встречи уберегла человека и цирина от точного удара клыком. Но теперь, когда преследователи были далеко, лютоклык явно намерился разобраться с человеком вставшем у него на пути, один на один. Издав яростный рев, он помчался вперед, намереваясь скользнуть под брюхо цирину и распороть его, как он это делал уже не раз с другими тварями Дикоземья, доказывая им свою силу. Но этот цирин оказался неожиданно ловким. Он вертелся почти перед самым носом вепря, прыгая влево и вправо и каждый раз уворачиваясь от смертельного удара. Мартину в этот момент пришлось вспомнить всю науку Аластора, чтобы вовремя наклоном тела, движением рук и ног удерживать равновесие на беснующемся цирине, которым он совсем не управлял. Кроме того Мартин понимал, что рано или поздно Номин устанет, или удача подведет его, и лютоклык наверняка сможет воспользоваться этим моментом. Их жизнь теперь зависела от того, успеет ли придти подмога.

Морда лютоклыка внезапно оказалась совсем рядом с Мартином – бросив верткого цирина, тот решил заняться человеком, сидящим у него на спине. Мартин совсем близко увидел глаза вепря: бешенные, налитые кровью, горящие жаждой убийства. И прямо в эти глаза он пихнул горящий факел, который все еще сжимал в руке.

Лютоклык дико завизжал, в воздухе повис тяжелый запах паленой шерсти, и Мартину казалось, что даже во рту он чувствует привкус гари. Номин рванулся было вперед, но у Мартина в голове появилась безумная мысль. Дав цирину отбежать подальше от вепря, он резко дернул его за гриву, пытаясь заставить его остановиться и развернуться. А когда Номин отказался подчиняться, спрыгнул сам. Тут же заныла нога, та самая, которая недавно была вывихнута, но Мартин почти не заметил этого. Повернувшись лицом к лютоклыку, который уже оправился от ожога и тяжелыми прыжками мчался к ненавистному человеку, он выхватил из-за спины лук, наложил стрелу на тетиву и выстрелил. Потом еще и еще. В какой-то момент лютоклык оказался совсем близко, пахнув на Мартина запахом горелой плоти. В лунном свете на долю секунды застыл силуэт Зверя, бросившегося вепрю на спину. Поднялся столб пыли и все стихло, кроме цокота копыт циринов. Аластор подъехал первым и, спешившись, бросился к Мартину.

– Ты с ума сошел? Как ты тут оказался? Почему без цирина?

Мартин вкратце, чувствуя, что сейчас, когда другие охотники могут быть в опасности, не имеет права на многословие, рассказал, как из-за спин молодых лютоклыков вышли матерые вепри и напали на охотников, и как он вместе с остальными спасался от них бегством.

– Я не знал, что встречу его! – оправдывался Мартин, пока Аластор раздавал четкие указания своему отряду и волкам. – Меня Номин сам вынес в эту сторону! Я отвлек вепря факелом, а потом вспомнил, как ты говорил, что лютоклыки выносливее циринов. Он бы все равно догнал меня! Я спрыгнул со спины Номина и стал стрелять! Хотел попасть в глаз! А тут Зверь подоспел! Если бы не он!..

– Я тут ни при чем, – спокойно, как и всегда, сказал Зверь, странно глядя на Мартина. – Я прыгал уже на мертвую добычу. Вот, Аластор, взгляни.

Аластор, уже отправивший охотников на поиски остального отряда, посмотрел на лютоклыка и, странно кашлянув, перевел взгляд на Мартина. Тот, недоумевая, внимательно осмотрел тушу.

Из глаза вепря торчало древко стрелы.

Вскоре, весь отряд собрался возле мертвого вожака лютоклыков. Как оказалось, серьезно никто не пострадал. Один охотник упал с цирина и ушиб голову, другой неудачно подставился под удар вепря и распорол руку, но это было все. Лишенное вожака стадо быстро разбежалось и спряталось в скалах, прекратив преследовать людей.

Тушу разделали прямо тут, потому что везти целого лютоклыка было не на чем. Мясом набили чрезседельные сумки и отправили с ним в лагерь двух пострадавших охотников, дав им в провожатых еще пятерых, самых опытных мужчин. Номина поймали неподалеку и привели к Мартину.

– Если хочешь – можешь ехать домой, – озабоченно предложил Аластор, но Мартин отрицательно покачал головой. Он еще обещал Лансу поймать для него цирина, да и к тому же другие охотники то и дело бросали на него одобрительные взгляды и Мартин, чрезвычайно гордый собой, пока не хотел от этих взглядов отказываться. Теперь, когда никому ничего не грозило, он мог во всех подробностях поведать о своем подвиге.

– И тут я спрыгиваю с цирина на полном ходу, разворачиваюсь и стреляю! – взахлеб рассказывал он Зверю. Номин недовольно водил ушами. – И слышу – он все еще бежит на меня! Тогда я стреляю еще и еще!

Зверь добродушно кивал. Он помнил свою первую охоту и первую добычу. Тогда он тоже никак не мог успокоиться, пока, наконец, Варн не наградил своего ученика легким шлепком.

– И тут появляешься ты!..

– Приехали! – крикнул Аластор и отряд остановился. – Долина циринов!

После бескрайности камня здесь все было слишком непривычно для взгляда. Длинная трава мягко серебрилась в лунном свете, слышалось журчание ручья. Чуть поодаль виднелись редкие деревья, но они не шевелились и Мартин предположил, что они не тронуты проклятьем.

– Привал! – объявил Аластор. Все стали шумно спешиваться, расседлывать циринов, отстегивать сумки и доставать еду, прихваченную из дома. Несмотря на прохладность горной ночи, костер решили не разводить – слишком хороша была долина, не задетая треском огня.

Было невообразимо прекрасно сидеть вот так, на душисто пахнущей траве, под лунным светом, уплетая за обе щеки холодную курицу и запивая ее горьковатым вересковым элем и ледяной водой из ручья. После пережитых недавно опасностей все чувствовали себя особенно весело, а к Мартину еще и изредка подходили охотники, хлопали его по плечу и хвалили за смелость и меткость. Аластор даже провозгласил тост в его честь и Мартин, безумно счастливый, покраснел от смущения.

– Когда мы будем ловить циринов? – спросил он у Аластора. Охотники разбрелись группками, кое-где еще слышались пышные тосты и веселый смех.

– Когда взойдет особенная звезда, – ответил Аластор, указывая пальцем на небо. – Она должна появиться вооон там. Все звезды гаснут к рассвету, а она только выходит из-за луны и горит недолго, всего лишь один час. Этот час и есть час ловли циринов.

– Один раз в году? – удивленно спросил Мартин. Аластор серьезно кивнул.

– Да, всего лишь один раз в году.

Аластор ушел, а Мартин растянулся на траве. Бесшумно к нему приблизился Зверь.

– Мне так жалко людей, – сказал юноша, когда волк улегся рядом. – Представляешь, целые поколения не видели ни дождя, ни ручьев, ни гор… Сейчас мне страшно представить, что и я мог этого не увидеть. Провести целую жизнь в каменной тюрьме.

Зверь неопределенно махнул хвостом.

– Люди сами привели себя к этому. Волки долго помнят: и хорошее, и плохое. Мы не можем помнить одно – и забыть о другом. Поэтому нам бывает сложно прощать. Я боюсь, что даже в случае твоего успеха, Мартин, твое племя не извлечет уроков из совершенной ошибки. Их память была коротка, когда их жизнь длилась три века, так чего ждать теперь, когда вы живете всего век…

– Тогда получается… – Мартин повернулся к Зверю. – Все, что я делаю теперь – напрасно?

– Отчего же? – Зверь покачал головой. – Надежда есть всегда, и она не должна идти позади страха, ненависти или обиды. Но, смотри на небо, человек.

Мартин сел и поднял голову. Из-за серебристой луны медленно выплывала алая звезда, загадочно мерцая в сером рассветном небе. Охотники поднимались, седлали пасущихся циринов. И хотя на ловлю у них был всего час, они делали это не спеша.

Мартин подошел к Номину.

– Ты же поможешь мне найти того самого цирина для Ланса? Он будет очень расстроен, если я вернусь домой ни с чем.

Номин повернул к Мартину голову и холодно посмотрел на него своими голубыми глазами. Его, похоже, вовсе не интересовал исход этой ловли. Поняв это, Мартин махнул рукой и вскочил цирину на спину:

– Ладно, злюка, справлюсь и без тебя. Зверь, ты с нами?

Волк, сидевший чуть поодаль, отрицательно покачал головой. Ему незачем было идти с людьми, цирины его не интересовали. Он все-таки был хищником и охоту без добычи не признавал.

Охотники разъехались в разные стороны. Чтобы поймать цирина, который станет верным другом поселку, каждый должен был остаться в этой чудной долине наедине со своими мыслями, наедине с собой. Часто люди даже не управляли своими циринами, и те просто брели туда, куда им заблагорассудится, изредка останавливаясь, чтобы пощипать травки или сделать глоток воды. А некоторые, напротив, мчались сломя голову, унося своих всадников в самую глубь долины, открывая им все новые и новые ее чудеса.

Номин шел размеренной рысью, не останавливаясь, но и не торопясь и никуда не сворачивая. Мартин внимательно оглядывался, чтобы не пропустить цирина, да и кроме того с рассветом долина стала оживать. Какие-то мелкие серые и бурые пичуги со звонким пересвистом выпархивали прямо из-под копыт цирина, над цветами вились бабочки, а один раз Мартин увидел рыжего пушистого зверька, в котором, благодаря статье в Книге, узнал лисицу. Та высоко подскакивала в траве, словно отплясывая какой-то только ей известный танец. Мартин с удовольствием наблюдал за этим до тех пор, пока лисица не скрылась из виду.

«Интересно, – подумал Мартин, – животные здесь тоже не умеют разговаривать? И значит, все-таки, Книга не лгала. Рядом с нами действительно много удивительных существ… Только, мы не обращаем на это внимания».

Они ехали долго. Мартину казалось, что прошел уже не час, а намного больше времени. Но почему-то в этой долине невозможно было торопиться куда-либо, даже если и очень хотелось. Да и как можно спешить, если даже не знаешь, в какую сторону идти? К тому же красная звезда все так же горела над их головами и, кажется, не собиралась гаснуть.

Невдалеке Мартин услышал журчание воды и внезапно понял, как сильно ему хочется пить. Повинуясь порыву, он направил Номина на звук и вскоре они очутились возле небольшого ручья. Мартин окунул в воду руки, долго умывался и пил, отфыркиваясь, а потом поднял голову и увидел цирина.

Это был не взрослый цирин, а совсем еще жеребенок. Короткая гривка смешно топорщилась, рогов не было совсем, а длинные нескладные ноги дрожали, плохо повинуясь своему хозяину. Увидев человека, цирин настороженно поднял уши и пошевелил губами, словно пытаясь что-то сказать. Меньше всего это забавное существо походило на властелина Дикоземья. Да и масть у него была смешная, рыжая с огромными белыми пятнами, раскиданными по всему телу.

– Эй, ты что, потерялся? – Мартин осторожно протянул к жеребенку руку. Тот не отпрянул, а напротив, стал с любопытством обнюхивать пальцы, причмокивая при этом губами.

Да, Мартин не мог не признаться себе в том, что при виде этого цирина сразу вспомнил о Лансе, но поверить в то, что именно этот жеребенок предназначен для юноши, было сложно. Мартин боялся, что Ланс обидится, увидев вместо взрослого статного цирина долговязого малыша. Возможно, воспримет это как оскорбление, дескать, куда тебе взрослого, если ты сам еще ребенок. Кроме того, где-то неподалеку могла оказаться мать жеребенка.

В этот момент тревожно замычал Номин. Мартин поднялся и подошел к нему. В высоких кустах лежала мертвая золотистая цириня. Сомнений больше не осталось. С неловкой улыбкой, Мартин накинул на тощую шею жеребенка лассо с красной ленточкой и посмотрел на небо. Звезда исчезла. Невдалеке раздался низкий звук охотничьего рога.

– Вот ничего себе подарок! – с веселым удивлением заметил Аластор, разглядывая жеребенка. – Да они даже растрепанны одинаково!

Охотники уже ехали обратно. Приятная рассветная прохлада сменилась утренним зноем и все чувствовали себя очень уставшими.

– У нас еще никто жеребенка не приводил, только взрослых. Жеребят они где-то прячут, наверное.

Мартин кратко рассказал Аластору про то, что видел в кустах. Охотник внезапно стал серьезным и Мартин вдруг понял, что ни разу не видел родителей Ланса, хоть тот и кажется младше его. Словно угадав мысли юноши, Аластор протянул:

– Вот так значит… и судьбы у них одинаковые. У Ланса отец погиб на охоте, он совсем крошкой был. Ну, и мать не пережила горя, значит… Мы его всем поселком воспитывали. Ты не смотри, что он взбалмошный слегка. На самом деле, он парень хороший.

Мартин кивнул. Долина закончилась, копыта циринов снова зацокали по камню. И когда уже перевалило за полдень, отряд увидел крыши домов своего поселка.

– Мартин! – навстречу охотникам вылетел Ланс. Увидев жеребенка, он резко затормозил и, подняв на юношу глаза, спросил:

– Это что? Мне?

– Ну… – Мартин замялся. – Я не знаю… Может не тебе, ну, то есть, если ты хочешь, то тебе, конечно, ну, а так он просто…

– Спрашиваешь? – воскликнул Ланс. – Конечно, хочу! Еще ни у кого не было настоящего дикого жеребенка! Спасибо!

Выхватив из ладони Мартина лассо, он вместе со своим новым питомцем унесся в сторону конюшни. Мартин растерянно смотрел ему вслед.

– Ну, этот в надежных руках, – усмехнулся Аластор. – Давайте с остальными разберемся.

Люди сняли веревки с шей циринов. Двое из них сразу же ускакали прочь, еще один свернул к горам.

– В шахту, – объяснил Аластор.

Остальные медленно пошли вдоль толпы встречающих, принюхиваясь к людям и, как показалось Мартину, заглядывая им в глаза. Находя своего человека, цирин мягко трогал его носом, и они вдвоем уходили к конюшне. Ни один цирин не остался без хозяина.

– Мартин? – рядом с юношей очутилась запыхавшаяся Аллайя с полным ведром в руке. Было видно, что Динь опять отправила ее за водой, а та улучив минутку прибежала сюда, встретить охотников. – Ты цел? Я слышала, что произошло на охоте! Это ужасно! – Она топнула ногой, и вода из ведра плеснула на землю. – Ты больше не должен так рисковать!

– Со мной все в порядке, – непонятно чему улыбаясь, ответил Мартин. – Я поймал цирина для Ланса, и боюсь, что еще хотя бы разок мне рискнуть придется.

Аллайя осеклась, вспомнив, что Мартину еще предстоит сделать и, подхватив ведро, унеслась прочь. Мартин же, все с той же непонятной улыбкой довел цирина до конюшни, поел в трапезной и уснул. Во сне он чувствовал запах цветов и видел прозрачные воды ручьев долины.

Всего лишь три дня осталось Мартину до того, как ему придется покинуть поселок. Радостное настроение, царившее при подготовке к охоте и на ней, постепенно уходило, уступая место гнетущему тревожному ожиданию. Особенно остро оно ощущалось в компании Аластора, который с необычной для себя бледностью попытался впихнуть в Мартина на тренировках в три раза больше знаний, чем обычно. Впрочем, заметив настроение Мартина, он оставил эти попытки и предоставил юношу самому себе, смирившись с тем, что больше его научить уже ничему не удастся. Да и, похоже, не стоило.

В поселке при виде Мартина все пытались вести себя естественно и приободряли его как могли, но Мартин чувствовал натянутость в их приветствиях, интонациях, хлопках по плечу. Они явно не знали, как относиться к нему: то ли как к будущему герою и единственной надежде на спасение, то ли как к неоперившемуся юнцу, который вот-вот отправится на верную смерть. Мартин не винил их, но подсознательно избегал человеческого общества, завтракая, обедая и ужиная намного позже, чем все остальные жители.

К тому же и погода, как и предвещал Мьельн, установилась промозглая и туманная. Восточный ветер, ворвавшийся в поселок глотком свежего воздуха, сменился северным, уныло завывающим среди скал. А утром над землей сгущалась такая плотная мгла, что не видно было подножий гор, да и вообще – даже кончики пальцев протянутой руки терялись в тумане.

И в эти смутные дни полные сомнений надежным утешением для Мартина стала Аллайя. Свободного времени в эти холодные дни у нее было немного, но они проводили его вместе, болтая обо всем, что взбредет в голову. Аллайя рассказывала о неизвестных Мартину повадках зверей, живущих в скалах, о лечебных и ядовитых растениях, о составах целительных отваров. По ее настоянию Мартин научился азам оказания первой помощи при порезах, отравлениях, переломах, ранах… На таких уроках Мартин слышал заботу в голосе Аллайи и чувствовал ее надежду на то, что эти знания ему не пригодятся. И юноше становилось теплее.

Он же рассказывал ей о Городе, о высоком здании ратуши, об узких улицах, которые, ради сохранения прохлады, лежали не на поверхности земли, а были прокопаны в ней и вымощены камнем, о гвалте рынка и разных диковинках, которые на нем продавались. Начинал говорить Мартин всегда без увлечения, но видя искренний интерес и восторг Аллайи, принимался описывать городскую жизнь более подробно. Он рассказал, о том, что дома в Городе стоят очень тесно, чтобы как можно меньше было свободного места, открытого палящим лучам солнца, что горожане не держат никаких животных и цветов, экономя драгоценную воду и что добывают эту воду из туманов, с помощью огромных сеток.

Единственная тема, которую не затрагивали ни Мартин, ни Аллайя было его предстоящее путешествие. Может Мартин и хотел бы поделиться с девушкой своими тревогами и опасениями, но в ее присутствии он забывал обо всем этом и вспоминал только вечером, оставшись один.

Накануне своего отъезда, Мартин заглянул прямо в лачугу к целительницам. Обычно это было строго запрещено всем, кроме больных, но в этот вечер юноша чувствовал за собой право нарушить запрет.

Подстилки из листьев, на которой когда-то лежал Зверь не было. Посреди голого пола растерянно опустив руки, стояла Аллайя.

– Динь пропала, – сказала она Мартину. – Когда я проснулась, ее не было, и уже темнеет, а она до сих пор не вернулась. Она такая… пожилая и слабая. Я беспокоюсь за нее.

Мартин, вспомнив вредный характер тощей целительницы, усмехнулся, подумав, что беспокоиться нужно не за нее, а за бедных хищников, которые могут ее встретить. Но вслух сказал совсем другое:

– С ней все будет в порядке. А… что ты делаешь? – спросил он, заметив, какой беспорядок царит в лачуге. Аллайя присела и торопливо стала собирать разбросанные травы, поднимать флакончики с отварами.

– Я… я думаю, что дать тебе в дорогу… – слегка запинаясь, ответила она. – Тебе обязательно нужна будет эта настойка из горного подорожника, если вдруг поцарапаешься в пути, и вот мягкая ткань для перевязок, и надо еще еды собрать…

Она опрометью выбежала из лачуги. Мартин помчался за ней и догнал уже только в трапезной. Время ужина прошло, и зал был пуст, но очаг весело трещал огнем.

– Так, тут припасы, – бормотала она. – Сыр, солонина, хлеб…

– Аллайя! – окликнул девушку Мартин, – куда так много? Оно испортится в дороге. Мне ведь не придется так уж долго ехать. Так, вот сыр я не возьму. Я не успею его съесть.

– Нет, возьмешь! – Аллайя остановилась прямо перед ним.

– Не возьму, он пропадет!

– Возьмешь! – громко крикнула Аллайя, и внезапно они оба поняли, что дело вовсе не в сыре, который может испортиться. И тогда Мартин сказал:

– Ладно, ты права, возьму. Съем его первым.

А Аллайя пробормотала:

– Да нет, наверное, прав ты, он и в самом деле успеет испортиться…

И никто из них не сумел отследить то мгновение, в которое Аллайя бросилась в объятия Мартина, и он гладил ее по волосам, прижимая к себе, а она глухо плакала, уткнувшись ему в плечо.

– Ну? Ну, чего ты? – утешал ее Мартин. – А ну, не вздумай плакать. Я, вот когда Зверь болел, не плакал! А ему было хуже, чем мне, и боялся я за него сильно.

Аллайя замерла, прислушиваясь к его словам и изредка вздрагивая.

– Так плакать неправильно, ведь ничего еще не случилось. Я обязательно вернусь, слышишь? – он приподнял ее голову за подбородок и посмотрел ей в глаза. – Я не так много обещаний давал в своей жизни, но всегда их выполнял. И это выполню. Давай сюда свой сыр.

Улыбаясь и утирая рукавом слезы, Аллайя протянула Мартину сыр, завернутый в тряпицу, а он положил ей свободную руку на плечо и так они вышли из трапезной. В темном небе горели яркие звезды.

– Пойдем. Соберем мне рюкзак, а потом прокатимся верхом до озера. Наперегонки! И никаких поблажек!

– А как же поселок? Динь нет… Нельзя, чтобы он остался совсем без целителя.

– Предупредим кого-нибудь, – решил Мартин. – Если что-то важное, пусть пришлют за нами Трескача.

Динь вернулась на рассвете, необычайно довольная чем-то. Аластор в это время давал последние наставления Мартину:

– Твой путь по Дикоземью займет немного времени, часа три-четыре, не больше. Потом ты попадешь в Долину циринов. Ни в коем случае не сворачивай в Лес, ты и сам знаешь, к чему это может привести. Езжай все время прямо, на восток. Долина циринов небольшая, возможно, к вечеру ты уже достигнешь ее конца. Переночуй там – это безопасное место. На следующее утро ты, скорее всего, покинешь долину и вступишь на земли, которые там неведомы…

– Держись дороги, – перебила Аластора Динь, – не задерживайся на пути и главное – не заговаривай с незнакомцами.

Мартин молча по очереди обнял Аластора, Зверя и Ланса, который смотрел на него испуганно. Погладил по голове Трескача. Слегка помешкав, пожал Динь тощую лапу. Та смотрела на него как всегда, с насмешливой улыбкой. Потом шагнул к Аллайе и крепко прижал ее к себе.

– На, возьми, – шепнула она, и, слегка отстранившись, повесила ему на шею что-то холодное. – Это символ ветра, стихии всех путников. Я сама выковала его для тебя ночью.

Мартин посмотрел на хрупкие руки Аллайи, и внезапно понял, что пока этот оберег будет с ним – ему не страшна любая опасность. Он обнял девушку еще раз. Сердце громко и испуганно билось у нее в груди.

– Мы все будем ждать твоего возвращения, – серьезно сказал Аластор. – Ну, в путь.

Он придержал цирина за гриву, пока Мартин садился на него, потом пожал юноше руку и отошел. Мартин на прощание оглядел их всех, таких уже родных ему людей. Улыбнулся, махнул рукой и пришпорил цирина. Вскоре утренний туман скрыл его силуэт.

========== Часть III Лабиринт. Глава I ==========

Комментарий к Часть III Лабиринт. Глава I

Олд-Никольер, седой, как снег,

Не раз мне говорил:

«Любой безумен человек,

Что в этот мир вступил».

Мельница: Баллада о безумии.

По Дикоземью Мартин, внемля предупреждениям Аластора, ехал осторожно, оглядываясь по сторонам и держа ладонь на рукояти охотничьего топорика. Однако пока никаких хищников он не встретил, хотя и чувствовал на себе пристальные взгляды каких-то существ, скрывающихся за туманом. Один раз он услышал леденящий душу боевой визг лютоклыка и, завидев его смутный силуэт, поспешил свернуть чуть в сторону. Он был особенно рад этому своему решению, когда раздался крик еще более дикий и абсолютно незнакомый Мартину. Силуэт лютоклыка за туманом немедленно исчез. Целый час после этого прошел в страхах и тревогах, прежде чем туман рассеялся и появилась возможность видеть дорогу перед собой.

По сторонам шныряли тени. Иногда они выглядывали из-за камней, но движения их были настольно молниеносными, что Мартину ни разу не удалось разглядеть толком ни одного из своих провожатых. Мельком он успевал замечать только их глаза – горящие янтарем, как у Зверя, холодно-голубые, как у Номена и изумрудно-зеленые, каких юноша еще ни разу не видел. Они не спешили нападать или убегать, ведя себя совсем иначе, чем другие твари Дикоземья. В конце концов Мартин решил (и решение это далось ему с трудом) не обращать внимания на странных попутчиков вовсе. Он лишь ускорил цирина, который, кстати, вел себя обнадеживающе спокойно, явно не считая силуэты за камнями какой-либо угрозой.

И все-таки, чтобы не рисковать, Мартин не сделал ни одной остановки в Дикоземье, проведя в седле четыре часа кряду. Вряд ли он смог бы выдержать такое испытание раньше, но закаленный уроками Аластора, юноша даже не чувствовал особой усталости в ногах и боли в спине.

Загадочные создания провожали его до самой долины циринов, которой Мартин, как и говорил Аластор, достиг к полудню. Едва увидев длинную, уже по-осеннему желтую и жесткую траву, он спешился и, стащив с ног тяжелые ботинки, пошел босиком по мокрой от росы земле, ведя за собой цирина. Он загадывал сделать это как только выехал из поселка. Да, Динь сказала не задерживаться в пути, но трясучей рыси Мартин бы больше не выдержал, а шаг его был соразмерен по скорости с шагом цирина, поэтому он решил, что не очень сильно потеряет во времени.

Как и в первый раз, долина приводила в восторг своим приветливым видом. Здесь не было таких холодных ветров, как в горах и грело нежаркое солнце. Терпко пахло травами и в воздухе носились неугомонные птицы, оглашая окрестности громким пением. Не зная, что ждет его в дороге дальше и, не ведая, сможет ли он еще раз насладиться всем этим, Мартин невольно сбавил шаг. Дважды он останавливался чтобы перекусить, наполнить флягу хрустально прозрачной водой из придорожных родников и напоить цирина. Номен всегда пил подолгу, отфыркиваясь и стряхивая с морды капли, а Мартин в это время ложился на траву и разглядывал редкие желтоватые облака, которые (о чем он, городской житель, знать не мог) предвещали скорый дождь.

Солнце медленно клонилось к закату. Свет его стал красноватым, тусклым и очень тревожным. Травы в этом свете казалось, тоже потемнели, и редкие деревья тревожно зашумели листвой и заскрипели ветвями под внезапно поднявшимся ветром. С затаенным страхом Мартин вглядывался в далекий горизонт, пытаясь увидеть конец долины циринов и начало чего-то неизведанного. Но до самой ночи, когда над землей сгустился непроглядный мрак, он не смог различить ничего необычного. Разве что смолкло пение птиц и казалось, вся жизнь вокруг замерла в этом молчании.

Вспомнив о наставлении Аластора, он спешился, расстелил шерстяное одеяло, которое Аллайя дала ему в дорогу и которое, как он надеялся, было соткало ее хрупкими заботливыми руками, и лег на траву. Спать ему не хотелось, и когда он закрывал глаза, то казалось внутренний мрак, чернее, чем мрак ночи сгущался над ним. Он не шевелился, замер, слушая звук собственного дыхания и биения своего сердца. Он думал, будет ли его сердце биться там, в мире мертвых? Будет ли он дышать? Сможет ли он вернуться оттуда живым?

Обмахивая себя длинным хвостом, рядом невозмутимо хрустел травой Номен. И, наверное, именно этот уже привычный хруст, напоминающий о поселке, позволил Мартину немного успокоиться и задремать. Именно задремать, а не заснуть, ибо сквозь сон он слышал все, что происходило вокруг. И сны, привидевшиеся ему, странно перемежались с явью.

Наутро Мартин почувствовал себя разбитым. Он потер сухие глаза, без аппетита пожевал хлеба с сыром, которые Аллайя дала ему в дорогу. Когда он наклонился, чтобы закрыть рюкзак, что-то блестящее закачалось у него перед глазами. Мартин выпрямился и поднес вещицу к лицу, чтобы рассмотреть ее получше.

Это оказался амулет, подарок Аллайи. Странно, как только Мартин надел его там, в поселке, он словно сроднился с его телом и не напоминал о себе. Только теперь юноша вспомнил о нем и поднес к лицу, чтобы рассмотреть поближе.

Из блестящей серебристой стали была искусно выкована фигурка коня, вставшего на дыбы. Грива его и хвост развевались на ветру. Удивительными оказались глаза: острый взгляд их смотрел строго, словно в душу владельца. Мартину показалось, что так смотрел на него Номин во время их певрйо встречи. Слегка смутившись, Мартин до боли сжал оберег в кулаке, а потом бережно спрятал его под рубаху. Он, нагретый теплом его руки, лег на кожу спокойно, словно всегда был там. И Мартину показалось, что дышать стало чуть легче, хоть воздух и стал странным, он сушил горло даже больше, чем жаркий песок Города и скрипел на зубах.

Свернув мокрое от росы одеяло, Мартин повязал его поверх рюкзака и сел на спину цирина. Тот, не дожидаясь приказа, повез хозяина вперед, к серому небу – предвестнику скорого рассвета.

Дальнейшую дорогу Мартин помнил смутно. Он ехал и ехал, возможно – целую вечность, а горизонт оставался все таким же мутным и неясным, и вокруг не было ничего настоящего, только тени, отголоски. Тени травы, тени далеких деревьев. Даже земля не казалась надежной, и Мартин опасался, что он сам стал призраком, туманом, и вот-вот провалится сквозь нее вместе с цирином.