Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Мог ли Мартин назвать логово своим домом? Тогда ему казалось, что там его просто ненавидят и шпыняют, каждый рад намекнуть на то, что он не достоин называться мужчиной. Но с другой стороны, он вспомнил вечерние посиделки у камина, к которым всегда относился со скрытым пренебрежением, вспомнил, что Рид всегда и везде пытался заступаться за него, что даже Бран ворчал на него только понарошку… Тяжесть прожитого дня, близости смерти, гибели друзей навалилась на юношу в один миг и, прижав к мокрой рубахе рюкзак, он заплакал, думая в тот же момент, что сейчас воры бы не стали смеяться над ним за такие слезы, и, возможно, в скорбном молчании подняли бы кружки за своего погибшего главаря и его помощника.

И, чем черт не шутит, впервые Мартин отложил бы Книгу, выполз из своего угла к единственным людям, которых он мог считать товарищами и выпил бы вместе с ними, хоть раньше он и считал любого рода алкоголь развлечением неумного простонародья…

Мартин плакал до тех пор, пока не закончился дождь, и выглянувшее из-за деревьев солнце не обогрело его. Потом, удивляясь тому, как быстро высохли слезы, он решительно щелкнул застежкой рюкзака. Выудил из него сухие штаны и рубаху и, на всякий случай оглянувшись по сторонам (хотя и был уверен, что за ним никто не подглядывает), принялся переодеваться. После он застегнул рюкзак и его закинул на плечи.

Судьба сказала ему идти к восходящему солнцу, не сбавляя и не прибавляя шаг, но Мартину казалось, что это относится лишь к дороге до Леса. Куда же идти дальше, он не имел ни малейшего понятия. Ведь на этот счет Судьба не давала никаких ясных указаний. Она сказала: «В Лес» – и вот, он в Лесу. Но какую сторону выбрать? Может, стоит и дальше шагать на восток?

Город остался на западе – это Мартин знал точно, но, на всякий случай, он обернулся. Остроконечная вершина самого высокого, четырехэтажного здания ратуши едва виднелась за еще не развеявшейся утренней дымкой. Мартин повернулся обратно. Прямо перед ним светило медленно поднимающееся солнце. Поправив лямки рюкзака на плечах, он решительно шагнул с открытой поляны в тень могучих деревьев.

Дорога казалась ему легкой, рюкзак не оттягивал плечи, и постепенно мрачное настроение уходило, уступая место удивлению и восторгу. Никогда прежде в своей жизни Мартин не видел Леса, да и он мог поклясться, что ни его настоящая мать, ни даже дряхлый Граар не видели и не ощущали ничего подобного. Вскоре он скинул ботинки и, подхватив их за шнурки, пошел босиком, изумляясь тому, что под ногами не твердый холодный камень, а мокрая после дождя – настоящего дождя! – трава, о которой прежде ему приходилось только читать, так как горожане не держали в домах даже горшков с цветами, не желая тратить на них драгоценную воду. Он трогал рукой деревья, пытаясь запомнить шершавость и тепло их коры, растирал в пальцах листья, принюхиваясь к острому травяному запаху, и размышлял о том, как спасет Город от Тварей и приведет в Лес людей.

О, только увидев настоящий дождь, горожане придут в восторг, и пусть тогда судья попробует заикнуться о казни! В глазах всего народа Мартин станет героем и навеки останется в истории. Дух захватывало о самой мысли о почестях, которые воздадут ему жители Города в тот момент, когда он откроет перед ними мир травы и деревьев, мир мягкой плодородной земли. Женщины будут кидать ему под ноги цветы, собранные на полянах, а дети будут бегать за ним стайкой и с почтением шептать друг другу, что это он, тот самый великий Мартин, который сначала был вором, и его хотели повесить, а теперь он – настоящий герой. А там, кто знает, – Мартин на секунду зажмурился, – его назначат новым бургомистром. Вот бы удивилась вся его шайка! Они бы поняли, что среди них жил не потрепанный заморыш, а настоящий герой. Конечно, прежде всего, Мартин прикажет им расправиться с судьей, который хотел его казнить. Тут юноша вспомнил о своих уже казненных друзьях, и благосклонно кивнул себе головой. Разумеется, тем самым он сможет отомстить и за них. И тогда его прославит и честный люд, и не совсем честный.

Эти мысли не оставляли его, пока он шел, изредка сверяясь с направлением по солнцу, пока останавливался возле большого пня, чтобы перекусить, и только когда Мартин понял, что на Лес опускаются сумерки, радужные надежды оставили его. Слегка помрачнев, он поддернул рюкзак и зашагал быстрее. Теперь, когда ничего не отвлекало юношу от дороги, тот начал замечать движение в сгущающейся темноте и слышать звуки, объяснения которым не мог найти. Это были потявкивание, попискивание, свист и клекот, но не в полную силу, а очень осторожные, словно те существа, которые издавали их, сами боялись чего-то. Да и Мартину, чем больше сгущались сумерки, тем больше становилось не по себе. Он словно чувствовал сотни глаз, следящих за каждым его движением, но не мог бы сказать, кому эти глаза принадлежат, так как ничего не слышал о животных в Лесу и более того, не мог даже предполагать, что в Лесу может кто-то жить.

Теперь было не так легко размышлять о грядущей славе, и сам Мартин казался себе маленьким, испуганным и потерянным среди величественных стволов деревьев.

Через некоторое время стало так темно, что Мартин уже не мог различить тропы. Он то и дело спотыкался об корни, поскальзывался на мокрой траве и царапал лицо об ветки. Ноги ныли от непривычной нагрузки, и прогулка перестала быть легкой. Хорошо одно – звуки и взгляды тоже пропали, так внезапно, словно кто-то дал существам сигнал спрятаться. Прислушавшись к себе, Мартин осознал, что это скорее пугает его, чем радует. До этого он боялся, но не чувствовал себя одиноким. Теперь же вся незавидность положения встала перед ним в полный рост. Он здесь, в абсолютно незнакомом месте, без каких-то четких указаний должен спасти Город от Тварей, которых и убить-то почти невозможно. И вообще, почему он решил, что для этого нужно куда-то идти?

Мартин замер, осененный этой догадкой. Судьба недаром ни слова не сказала ему о направлении, в котором нужно двигаться после того, как он попадет в Лес, наверняка просто потому, что он должен был оставаться на месте! Может быть, он получил бы помощь или подсказку, а теперь придется заночевать здесь, среди неясных теней, и только завтра утром он сможет найти дорогу обратно. Может быть, и вся суть его приключения состояла в том, чтобы до ночи оставаться там, куда он пришел, а там надо было разбить что-нибудь, или раскопать какую-нибудь древность, или, на худой конец, победить особенно большую Тварь, которая появилась бы с наступлением темноты?

Последняя мысль заставила Мартина побледнеть. Наступила самая настоящая ночь, а в Городе ночь означала приход Тварей. Да и Лес внезапно перестал казаться таким уж дружелюбным. Скрип его ветвей под ветром напоминал скрип виселицы, на которой сейчас были друзья Мартина, оставленные там, в назидание настоящим и будущим незадачливым ворам. Кроме того, юноше показалось, что деревья тянут к нему раскоряченные сучья.

А самым ужасным было то, что он услышал, замерев на месте и дрожа от напряжения. Свист, переходящий в бульканье, возвещающий о приближении Тварей. Тени как-то резко удлинились и обрели кроваво-красные глаза, взирающие на Мартина из-за густой зеленой листвы. Потом одна из Тварей выступила вперед и кровожадно облизнулась.

Впервые Мартин видел ее так близко, и никак не мог отвести взгляд.

Когда он столкнулся с Тварью в первый раз, ему едва исполнился год. Во второй раз, подгоняемый ворами, он не успел рассмотреть ее как следует, а сдохнув, та испарилась бесследно. И в логове, и во всем Городе никто не стремился на досуге описывать, как выглядит Тварь. Все знали лишь то, что у нее есть глаза, которыми она видит, лапы, чтобы догонять свою жертву и клыки, чтобы разорвать ее на части.

Тварь была высокая и тощая, с выгнутой вверх спиной и поджарым животом, с длинными сухими лапами, которые, казалось, состояли лишь из костей, обтянутых кожей. Тонкий гладкий хвост Твари бил по бокам, вытянутая морда щерилась выпирающими из-под верхней губы клыками, нос жадно втягивал воздух, а острые уши ловили каждый звук. Вслед за первой Тварью вышли еще две, потом еще… Не менее десятка Тварей, и взгляды всех были устремлены на человека. Все они были покрыты короткой, черной лоснящейся шерстью и выглядели идеальными созданиями для преследования и убийства.

– Человек?.. – прошелестело что-то над головой Мартина, и в его сторону выметнулись от ближайшего дерева две гибкие лозы. – Убейте его!

Заорав благим матом, юноша бросился в сторону, проскочив между внезапно ожившим деревом и ближайшей Тварью, которая, клацнув в воздухе зубами, бесшумно бросилась в погоню.

Мартин бежал, сбивая босые ноги в кровь и больно стуча тяжелыми башмаками, болтавшимися на руке, себе по коленкам. В боку нещадно кололо, а весь воздух в Лесу, который недавно казался таким свежим и бодрящим, будто исчез. Много раз Мартину казалось, что он уже не сможет бежать дальше, но каждый раз, когда он приостанавливался и оглядывался назад, то видел оскаленные морды Тварей и ветки, рвущиеся к нему, он понимал, как все еще хочет жить и понимал, что остановится только тогда, когда умрет от усталости.

Внезапно, юноша оказался на открытом месте. Последняя из веток хлестнула воздух в миллиметре от его руки, и тут же послышался жуткий треск. Лишь на мгновение обернувшись, Мартин понял, что спасения нет.

Твари мчались за ним легкой рысью, даже не высунув языков. Но самым ужасным было то, что корни деревьев, подобно огромным змеям поднимались из земли и ползли вперед. Эти деревья умели ходить…

Вскрикнув, Мартин упал на землю и кубарем покатился в темноту.

Несколько мгновений юноша лежал неподвижно, гадая, умер ли он? Вставать решительно не было никаких сил, не было сил видеть и думать. Машинально он выхватил меч, о котором совсем забыл и с невероятным усилием заставил себя сесть и открыть глаза.

Деревья окружили его со всех сторон, но почему-то уже не двигались с места, и юноша подумал, уж не привиделась ли ему их прогулка в бреду смертельного испуга? Зато порядком разъяренные резвостью жертвы Твари прыгнули вперед. Завязался бой и Мартин понял, что до этого он никогда не знал своих возможностей.

Может быть сам меч со свистом вращался в его руке, рассекая и развеивая Тварей в прах, а может вместе с лесным воздухом в грудь юноши вошла какая-то неведомая доселе сила и отвага, но он вскочил на ноги и принялся прыгать и кружить вокруг себя, отражая нападение за нападением, абсолютно бездумно и все-таки успешно. Он сек, резал и рубил. Твари, впрочем, не были хитрыми противниками и все, что требовалось – это защищать горло, до которого они хотели добраться любыми способами. Деревья злобно шелестели в отдалении, шелест их даже походил на слова, но Мартин не стремился к пониманию сейчас. Окруженный Тварями он сам, как загнанный зверь, делал выпад за выпадом, пытаясь проткнуть каждую Тварь, до которой мог дотянуться, а они в свою очередь щелкали вокруг него зубами, явно решив взять строптивую жертву на измор. Трое из них уже исчезли, пронзенные мечом, и остальные придерживались теперь более осторожной тактики. У них получалось. Хоть Мартин уже и не чувствовал усталости, дойдя до такого состояния, когда с трудом осознаешь свое тело, но силы его не просто кончались, они были на грани. И, когда в конце концов юноша, внезапно даже для себя самого повалился на траву, не в силах поднять руки для выпада, он понял, что пришла его смерть.

Но Тварей рядом не было, а прямо перед глазами Мартина рдела алая полоса рассвета.

И он, ничему не удивляясь, немедленно заснул.

Проснулся Мартин от того, что у него затекла рука. Проклиная жесткое ложе и Вала, который наверняка опять выпихнул его на самый край, где только нет подстилки и только лишь голый камень, Мартин открыл глаза. Его взгляду предстал веселый и бескрайний изумрудный лес, а уши уловили журчание воды. Окончательно проснувшись, Мартин понял, что он совсем не в логове и рука затекла не из-за широкого Вала, которому вечно было мало места на койке, а из-за того, что ночь он провел на голом, слегка замшелом камне, на берегу озера. С удивлением Мартин заметил, что правая ладонь его сжата в кулак, а в этом кулаке, в свою очередь, зажат меч, измазанный каким-то серым пеплом, но все еще невозмутимо сияющий серебром. Тогда юноша вспомнил все – и свой отчаянный бой с Тварями, и деревья, которые ходили. Сейчас они мирно покачивали ветвями на ветру, окружив озеро тем самым, но уже неподвижным полукругом, который Мартин видел ночью. Юноша сел и, с опаской оглянувшись на деревья, машинально вытер меч об траву и вложил его в ножны. Потом огляделся.

Солнце находилось чуть ниже зенита, это значило, что полдень уже прошел и через несколько часов снова наступит вечер, а потом и ночь. Мартин содрогнулся от ужаса.

В прошлый раз Твари почему-то не тронули его, когда он свалился без сил, но стоит ли в этот раз рассчитывать на такое милосердие? Может, они просто не наигрались тогда и решили оставить свою строптивую игрушку еще на денек – осознавать всю безысходность ее положения? Тогда этой ночью они обязательно вернутся сюда, чтобы на этот раз закончить дело.

Мартин повернулся к западу. Там, за вершинами деревьев был Город, сейчас невидимый, на расстоянии одного дневного перехода. Можно было бы вернуться туда, скрыться среди прохладных улиц, может быть, спрятаться в логове. Интересно, кто теперь главарь? Но нет, Судьба сказала, что через час он снова станет преступником, и тогда спасения от виселицы уже не будет. Вряд ли судью остановит временная галлюцинация в виде девушки, представившейся одной из богов. Судьба разочаруется в том, кого назвала героем и вряд ли он получит второй шанс. Быть живым, как Грар, но не выходить за пределы собственноручно назначенной тюрьмы? Каждая клеточка тела Мартина сопротивлялась этой мысли.

Кроме того, за полдня ему не осилить дневной путь. Он погибнет уже этой ночью, застряв на полпути между Городом и нужной ему целью.

Оставалось только одно – идти вперед и надеяться, что Лес закончится быстрее, чем солнце зайдет. Если ему, конечно, вообще нужно, чтобы Лес заканчивался. Если он верно истолковал слова Судьбы, которая не то чтобы долго с ним общалась.

Но эти мысли Мартин отгонял от себя прочь, как и всю, только что всплывшую нелепость ситуации. Возомнил себя героем, вцепился в возможность избавиться от виселицы. Хоть, может, быстрый конец и был бы предпочтительней ужаса ожидания. Никаких указаний толком, ничего. Что он должен сделать, чтобы избавить Лес от Тварей? Куда идти? Зачем он вообще куда-то пошел?

Мартин остановился и со всех сил швырнул рюкзак на землю. Тот расстегнулся. Словно дразнясь, из него, виднелся краешек Книги. Угрюмо плюхнувшись рядом с сумкой, Мартин вытащил сухарь и, достав Книгу, наугад раскрыл ее. Это была одна из чистых страниц, из-за чего сама Книга казалась насмешкой. Внезапно, на желтом листе стали проступать четкие черные буквы. Мартин был слишком напуган и измотан, чтобы снова удивляться, и лишь лениво следил глазами за строкой.

«Отвага. Человеческое качество, выражающееся в благородной смелости. Человек отважный поступает так, как велит ему честь и готов пожертвовать своей жизнью ради блага других…»

– Да ты издеваешься! – взревел Мартин так, что птицы, молча наблюдавшие за ним, как и в прошлый день, взвились в воздух и скрылись из глаз. – Что тебе, куску бумаги знать об отваге? Я, может, не напрашивался на подвиги? Жил бы себе тихо-мирно, если бы Брану и Риду не пришло в голову вытащить меня на эту кражу!

Сказав это, Мартин вспомнил, что Рид и Бран мертвы, и почувствовал стыд. Но это, казалось, еще больше распалило его.

– Правильно сказала Судьба – умерли они справедливо. Меньше бы разбойничали – дожили бы до старости! И мать моя была бы жива, и все было бы совсем по-другому, и виселицы бы не было никакой. А Судьба тоже хороша! Думает, что спасла меня, хотя на самом деле отправила на верную смерть, да еще и молча! Судья бы и так не посмел меня повесить, по крайней мере, на виду у всех, после последнего желания-то! Чтоб им провалиться, таким Великим! Зачем она вообще туда сунулась?

Резкий порыв ветра откинул Мартина назад и затрепал страницы книги. Те зашуршали, переворачиваясь все быстрее и быстрее. Упершись руками в землю, Мартин с ужасом наблюдал за тем, как сами собой листаются страницы. Внезапно ветер утих так же быстро, как и появился. Медленно Мартин приблизился к энциклопедии и почувствовал, как от ужаса немеет тело.

«Судьба – прочел он, едва шевеля побледневшими губами, – одна из Великих, почитается в религии как правительница жизней. Обычно изображается в виде светловолосой высокой девы с накидкой из шкуры белого тигра за плечами, либо в виде белой тигрицы с голубыми глазами».

Мартин опустил взгляд в самый низ страницы. Искуснейшей рукой там была изображена тигрица. Холодный взгляд ее голубых глаз смотрел в самую душу Мартина.

Некоторое время юноша сидел неподвижно, пытаясь избавиться от ужаса, который вселял в него этот взгляд даже со страницы книги. Потом с опаской протянул руку и перевернул страницу. Ничего не произошло. Подняв книгу, Мартин бережно положил ее обратно в рюкзак, молча закинул его на плечи и пошел вперед, на восток, в противоположную сторону от садящегося солнца.

Шел, стараясь ни о чем не думать и, что было сложнее – не бояться удлиняющихся теней, безмолвного слежения и Леса, который с каждым шагом становился все темнее и гуще. Шел, не обращая внимания на ноющее после вчерашней схватки и сна на холодных камнях, тело. Казалось, Мартин смирился со всем, что ему придется пережить в будущем.

«Ну и ладно, – устало думал он в те короткие моменты, в которые позволял себе думать. – Пускай скоро наступит ночь. Буду драться столько, сколько нужно. А потом пусть будет, что будет. Если переживу эту ночь, то пойду дальше, а на следующую ночь снова буду драться. И так до тех пор, пока не умру или пока этот проклятый Лес не кончится. Может Судьба не дает знаков, что я поступаю правильно, но она и не предупреждает о том, что мои решения неверны. А бежать от нее все равно бесполезно».

И он продолжал идти, как ему казалось – целую вечность. Пока не услышал шорох в темных кустах. Первый звук, исключая звук его собственного голоса за весь день.

– Эй, кто там?! – крикнул Мартин, чтобы не бояться, и, выхватив меч, направил его в ту сторону, от которой доносился шорох, постепенно перерастающий в треск ломающихся сучьев. – Выходи!

И существо вышло. Меч в руке Мартина заметно дрогнул, и он покрепче сжал его еще и второй рукой и выпрямился, готовясь принять свою смерть. В том, что он умрет, он почти не сомневался. Хоть существо не было Тварью, выглядело оно очень похожим на них, и было во много раз больше, на целую голову выше и самого Мартина.

Существо это больше, чем Твари, а шерсть у него была не гладкая и черная, а длинная пепельно-серая. Так же как и Твари, оно было длиннолапым и худым, но мощным и хорошо сложенным. Длинные остроконечные уши были прижаты к голове, янтарные глаза сверкали яростью, а пасть скалилась белоснежными клыками, с которых капала слюна. Мартин вспомнил, что в Книге говорилось что-то о волках, но этот был уж слишком длинноухим для волка.

Чудовище в один внезапный прыжок оказалось позади Мартина и крепко пихнуло его в спину огромной лапой, так, что при падении из юноши на мгновение вышибло дух. Мечом он даже не успел защититься, тот вылетел у него из рук и теперь валялся чуть поодаль, загадочно сверкая своим голубовато-серебристым светом. Мартин поднял голову и посмотрел на него, гадая, сможет ли он дотянуться до рукоятки. Чудовище проследило за этим взглядом, медленно прошествовало к мечу и откинуло его дальше, в кусты. После чего приблизило морду к Мартину и ощерилось ему прямо в лицо. Подскочив, юноша рванул в противоположную от чудовища сторону так быстро, как только смог, руками раздвигая хлещущие по голове ветки. Он бежал, преследуемый рыком до изнеможения, проклиная себя, Лес и всех его обитателей. Иногда ему казалось, что чудовище вот-вот настигнет его и вопьется клыками ему в плечо, но каждый раз он как будто бы вырывался вперед, пока, наконец, не понял, что звук преследования стих. Тяжело дыша, юноша остановился и подумал, что за последние несколько дней он бегал больше, чем за всю свою жизнь.

И, конечно же, пустившись в столь поспешное бегство, Мартин не мог ни видеть, ни угадать того, что существо, перед тем как начать преследование, сунуло морду в густые кусты, аккуратно, чтобы не пораниться ухватило меч за рукоятку и унесло с собой, по следам человека.

Мягкие сумерки опустились на землю, и в этих сумерках Мартин впереди себя различил небольшое озеро. Сначала он испугался, что это – то самое озеро, от которого он отошел сегодня утром, но потом осмотрелся внимательнее. Все здесь выглядело по-другому, берег по большей части был не каменный, а песчаный, и само озеро казалось холоднее и прозрачней чем-то, первое. Окунув в ледяную воду разгоряченное лицо, Мартин принялся подводить итоги своей неожиданной встречи. Он сбился с тропы, лишился меча, вот-вот наступит настоящая ночь, и Твари снова выйдут на охоту. Если Лес действительно живой, то днем ему не составило никакого труда проследить, куда Мартин направился и с наступлением темноты сразу же отправить Тварей по его следам. Впрочем, Мартин не сомневался, что выслеживать Твари умеют и без помощи ходячих деревьев.

Значит, эта ночь станет последней. Как бы он не готовил себя весь день к возможной смерти, когда она подступила вплотную снова, как там, возле виселицы, оказалось, что умирать совсем не хочется. «Тем более, – и Мартин сам удивился своей мысли, – так глупо. Хоть бы забрать с собой побольше Тварей в… куда они там попадают после смерти? В любом случае, от них не скрыться».

Мартин уселся на камень поровнее и поднял голову, наблюдая за медленно появляющимися на небе звездами, за тем, как раскачиваются верхушки деревьев, вдыхая пряный запах трав и свежесть воды.

«А все-таки, – подумал он, – смерть даже в таком Лесу лучше, чем в Городе. Во всяком случае, я явно уже видел больше, чем другие люди».

В этот раз Мартин увидел, как оживают деревья от начала и до конца. Их ритмичное покачивание стало более осознанным, ветви устремились вверх, словно Лес потягивался после дневного сна. Послышался единый треск, похожий на вздох пробуждения. Задние вершины качнулись и чуть приблизились, словно сделав шаг вперед и наткнувшись на передних. Передние тоже пришли в движение, и так, вся эта огромная волна двинулась на Мартина, сопровождаемая звуками, которые юноше были уже хорошо знакомы и ненавистны: хрипом и бульканьем, предвестием появления Тварей.

Бежать было некуда, отбиваться – нечем. Мартин крепко вцепился пальцами в замшелый валун, на котором сидел, пытаясь отвлечь себя хоть чем-нибудь от мыслей о неизбежной смерти, но думать о чем-то еще было сложно. Встать юноша не решился – боялся, что лишившись твердой опоры, позорно упадет в обморок. Хотя, так, может, было бы все легче и безболезненнее. Широко открытыми глазами, не смея моргнуть, он смотрел прямо перед собой, смотрел, на то, как деревья подходят все ближе и ближе, и между могучих их стволов выступают, сверкая алыми глазами, Твари.

– Ты неплохо побегал вчера… – прошелестело что-то над головой Мартина, и он мог поклясться, что это говорят деревья. – Может быть, ты и сссегодня будешь сссражаться с нами?

Не понимая, что делает, Мартин покачал головой. В мозгу пронеслась сумасшедшая мысль о том, что ему никто бы не поверил, узнай, что он разговаривал с, черт их возьми, деревьями.

– Тебе везет… в незнакомом лесу ты уже дважды сссмог найти укрытие… – продолжал Лес. Он явно не хотел делать смерть Мартина быстрой, – ты прав, человечек… мы не можем ходить по камню… Но Тварям неведомы наши маленькие слабости…

Машинально Мартин посмотрел на корни деревьев. Действительно, они не смогли подойти к нему вплотную. Так вот, что спасло его прошлой ночью – каменистый берег. И в эту ночь он мог бы спастись, если бы не то существо, выбившее меч из его руки. Может, стоило схватиться с ним голыми руками и погибнуть от его клыков, чем сейчас чувствовать такую ужасную обреченность? Нет, глупость. Любое оружие проходит Тварей насквозь – это в Городе знал даже младенец. Чего уж говорить о безоружном человеке.

А ближнее к Мартину, старое и морщинистое дерево продолжало говорить на своем свистящем языке:

– Есссли бы ты только вчера попросил нас о милосссердии и не убивал бы наших милых Тварей, мы бы сделали твою смерть быссстрой… Но ты решил противостоять нам, как будто это и вправду возможно. За это мы сами убьем тебя… – дерево протянуло сучковатую ветвь и почесало стоящую рядом Тварь за ухом. Потом медленно указало на Мартина, который полностью утратил контроль над собой и, замерев, бездумно пялился на подбегающих к нему Тварей, надеясь только на то, что это быстро закончится, хотя деревья только что и пообещали ему обратное.

И в тот момент, когда две самые нетерпеливые Твари уже готовы были стащить Мартина с камня и приволочь к своим хозяевам, в круг между ними и человеком вступила пепельно-серая тень. Мартин не увидел, откуда она взялась, и не сразу понял, почему она кажется ему знакомой. До него вообще все сейчас доходило очень медленно, словно звук сквозь толстый слой воды. Он абсолютно безучастно наблюдал за тем, как Твари шарахнулись от тени в сторону и восстановил способность трезво мыслить, только когда увидел уже ставший родным серебряно-голубой блеск. Меч упал к его ногам и мелодично звякнул об камень. Пепельная тень обернулась к юноше и обожгла его знакомым яростным взглядом янтарных глаз. И Мартин тут же вспомнил чудовище, которое напало на него, заставило сбиться с пути и выбило меч.

«Меч!» – эта мысль вспыхнула в его голове как молния. Резво соскочив с камня, он схватился за рукоять, и вместе с успокоительной тяжестью металла к Мартину вернулись силы. Он взмахнул мечом перед носом Тварей, которые уже и так были достаточно напуганы появлением этого непонятного серого существа. Поспешно они отступили под защиту деревьев, а те яростно хлестали воздух ветвями, тщетно пытаясь дотянуться до человека и до зверя, который уже не скалился. Спокойно выпрямившись перед Мартином, он говорил что-то Тварям на странном гортанном языке, и Мартин видел, что слова эти Тварям не нравятся так же, как и не нравятся Лесу.

– Предатель Хамфрод! – прошипело дерево, которое до этого угрожало Мартину мучительной смертью, – ты за это заплатишь!

Юноша недоуменно переводил взгляд с дерева на существо, которое про себя решил окрестить Зверем. Они явно понимали друг друга, хотя говорил Зверь на другом языке, которого Мартин знать не мог. Язык этот был хриплым и рычащим, и звенящим, словно сталь одновременно. Мартин подумал, что на таком языке могут говорить только такие существа, как Зверь.

– Возможно, к тому моменту, как это случится, мне некому будет отдавать долги, – спокойно отвечал Зверь. – Человек здесь, и Судьба у порога.

Одно из молодых деревьев неуклюже подняло корень, пытаясь дотянуться до Зверя, но пошатнулось и повалилось на ветви стоящих рядом невысоких дубов. Зверь смотрел на поднявшуюся суматоху с холодным презрением. После чего он отвернулся от деревьев:

– Человек, ты понимаешь меня? – Зверь сделал шаг вперед, вглядываясь в лицо Мартина, но то не отразило ни капли понимания, только страх перед новым врагом.

– Действительно, откуда бы тебе понять?.. – вздохнул Зверь и резким движением морды подсек Мартина под коленки, усадив его на землю, и придержал лапой, когда тот попытался вскочить. Потом демонстративно зевнул в сторону деревьев и, свернувшись огромным клубком, засопел.

Мартин был ошарашен столь внезапной сменой событий. Из всего произошедшего он понял, что Зверь не враг ему, зато и Твари, и деревья боятся и недолюбливают его, но он не понимал его речи, тогда как Лес говорил на языке людей. В любом случае, движение, которым Зверь повалил его на землю, и сам устроился спать, истолковать двусмысленно было невозможно. Мартин аккуратно отполз подальше и от Зверя, и от деревьев к воде и лег. Деревья бросали всяческие оскорбления и угрозы уже не столько в адрес Мартина, сколько в адрес Зверя, и человек то и дело приоткрывал глаза, когда шорох становился совсем уж громким, но потом усталость взяла свое и он задремал. Он не видел, как Зверь, едва услышав ровное дыхание спящего человека, поднялся и лениво оскалился в сторону Тварей, которые не теряли надежды добраться до Мартина. И, конечно же, Мартин не мог знать, что Зверь просидел так до самого рассвета, и лишь на рассвете, когда Твари, поджав хвосты, убрались обратно к своим хозяевам, позволил себе уснуть глубоко и спокойно.

========== Глава V Наш по крови ==========

– Ну, вот, опять все тело ломит, – простонал Мартин, садясь и потягиваясь. Внезапно взгляд его уткнулся в огромного спящего Зверя. Пальцы юноши машинально сомкнулись на рукояти меча, лежавшего в траве. Потом, одумавшись, он вытер мокрый от росы меч об край рубахи, вложил его в ножны и отправился купаться. Деревья, днем бессловесные, оставались вокруг пруда, каждый там, где стоял ночью. Не удержавшись, Мартин показал им язык и удивился сам себе.

Что-то происходило внутри него. Что-то делало его более живым, более сильным, более… отважным. Пока он, фыркая, плескался в ледяной воде, он то и дело вспоминал старого Мартина и пытался понять, как он умудрился пережить столько в этой дороге, будучи таким слабаком и тряпкой? Разве прежний Мартин смог бы выстоять целую ночь один на один с десятком Тварей под зловещий шепот деревьев? Разве бы прежний Мартин смог бы так спокойно, сидя на камне, смотреть в лицо своей смерти? И разве прежний Мартин отправился бы беспечно купаться в озере, имея под боком огромного, пусть и спящего Зверя?

Размышляя обо всем этом, Мартин выбрался на берег и заметил, что Зверь уже проснулся и смотрит на него, лениво щуря янтарные глаза, в которых больше не было ярости. Смотреть в них, кстати, сразу стало намного приятнее и легче. Стараясь все-таки не терять его из виду, Мартин полез в рюкзак в поисках сменной одежды и краем глаза успел заметить, как Зверь, пронесшись мимо пепельной стрелой, прыгнул в озеро, подняв фонтан брызг. Пока Мартин, примостившись на валуне, грыз сухарик, тот плескался и нырял в свое удовольствие, и юноша невольно залюбовался его грацией и силой. На берег Зверь вышел, зажав в зубах огромную трепыхающуюся рыбину. Тут же, придавив ее лапой, он разорвал ее и съел. И Мартин мог лишь порадоваться тому, что не познакомился с его клыками.