Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

И когда чувство нереальности стало настолько острым, что болезненно заныли виски, Мартин понял, что долина кончилась. Вместо нее, насколько хватало взгляда, расстилалась величественная и гибельная пустыня. Странный, тусклый свет падал на песок. Юноша поднял голову. В небе, мутном, как и все остальное, стояли в зените луна и солнце, и черная луна перекрывала белоснежное солнце, а все остальное было лишь оттенками этих цветов.

Мартин зажмурился и сильно сжал в ладони оберег. Он почувствовал боль, но боль эта была вялой и ленивой, и вовсе не беспокоила его. И даже когда он стиснул фигурку как только смог, боль не стала сильнее. Она все так же легко билась в кулаке. Зато появилось чувство, что еще чуть-чуть, и амулет пройдет сквозь пальцы. В испуге, Мартин выпустил его и огляделся по сторонам, словно надеясь увидеть позади зеленую долину. Но и за его спиной был только песок.

Сомнений не оставалось. Мартин оказался возле мира мертвых. И, возможно, заблудился, ведь найти теперь восток по солнцу было невозможно. Впрочем, можно ли утверждать, что в этом странном месте вообще есть стороны света? Мартин не знал этого, а потому полностью положился на своего верного цирина. Номен, кстати, чувствовал себя в этом безрадостном месте так же прекрасно, как и всегда, и бодро шуршал копытами по песку, идя все время прямо, словно внутри его существовала стрелка невидимого компаса. Мартину же не оставалось ничего другого, кроме как осматриваться и прислушиваться.

И первое, что он заметил спустя вечность пути в этом бескрайнем море песка – это звуки. Звуки, которые он надеялся не услышать до самого конца своего путешествия, а еще лучше – до конца своей жизни. Правда, когда Зверь рассказал ему о некоторых особенностях мира мертвых, надежда эта пошатнулась, а теперь окончательно обратилась в прах.

Хрипы и свист окружили Мартина со всех сторон, и хотя он еще не видел Тварей, он чувствовал, что они где-то здесь, рядом, идут следом. Жестокие призрачные хищники, готовые в любой момент разорвать его на части. Может они чувствуют его страх? Может они упиваются им, перед тем, как убить?..

Ужас обуял Мартина. Ужас далеко не воина, уже сражавшегося с Тварями и побеждавшего их. Даже не ужас городского жителя, воспитанного на байках о беспощадных убийцах, страшащегося ступить за порог дома в вечерних сумерках, нет. Это был ужас глубокий, первобытный, и Мартин чувствовал, что не бояться Тварей здесь не может никто, и даже Зверь испугался бы их. Потому что Твари правили в этих краях. Эти земли принадлежали им по закону более древнему, чем законы людей и, возможно, законы волков. И любой, ступивший сюда, был гостем. Гостем очень кровожадных хозяев.

Мартин вытащил меч из ножен и сжал его в кулаке. Клинок его, как и прежде, светился своим загадочным, голубовато-серебристым светом, который ничуть не померк. Это немного успокоило Мартина.

– Дальше я должен идти один, – сказал он и удивился тому, как слабо и тускло звучит.

Цирин под Мартином всхрапнул и бодро тряхнул гривой. Мартин спешился, потрепал цирина по шее, пропустил в пальцах его жесткую гриву. Цирин был таким теплым, таким домашним в этом царстве теней, но Мартин не мог позволить себе погубить его из-за собственной слабости. Хлопнув Номена по боку, он повернул меч острием вниз и опустив голову зашагал вперед.

Рядом с ним шагали тени. Серые, как песок, они были почти незаметны на его фоне, но Мартин видел их сейчас отчетливо. Сотни, тысячи теней целеустремленно, плечом к плечу шли прямо на вой, хрипы и свист. Юношу они, казалось, не замечали и смотрели в одну точку. Мартин скосил взгляд в другую сторону. И там шли безмолвные тени. Тогда Мартин проследил за ними и заметил темную точку, ясно выделяющуюся среди общей призрачности. Как завороженный он смотрел на нее теперь, позабыв и о тенях и об ужасе, который внушали ему Твари. В голове всплывали смутные воспоминания. Кто-то далекий говорил ему о горе без вершины, и о горгульях. Но он не помнил, кто и почему говорил ему об этом. Ничего не было, его жизнь началась в этом тумане, среди этих теней… Он часть их.

Мартину захотелось протянуть к теням руки, но что-то неприятно обожгло шею и он лишь крепче стиснул ладони на рукояти меча и снова опустил взгляд. Мысли его стали чуть яснее. Ровно настолько, чтобы помнить, где он и что он должен делать.

Свист и хрипы стали громче, во рту окончательно пересохло, хотя жара и не ощущалась. Здесь вообще не было тепло или холодно, будто погоды не существовало для этого места. Не было ветра, облаков… Ничего, что напоминало бы о Мире-за-пустыней. Кроме Тварей. Мартин наконец увидел их. Здесь они казались еще ужаснее и безобразнее, чем в Лесу или в Городе. Они шли по бокам от колонны, словно конвоируя тени, и никто не смел взглянуть на этих страшных стражников. Они били себя по бокам тонкими хвостами и облизывались. Слюна их капала на песок и с легким шипением обращала его в зловонные черные камни.

И еще была гора. Та самая, без вершины, о которой кто-то далекий говорил Мартину. Теперь юноша видел ее отчетливо. Песчаная, четырехугольная, с черным входом, больше похожим на пасть, она смотрелась неестественно веско среди призрачности всего остального.

Некоторые тени останавливались здесь и подолгу смотрели на вход, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. Некоторые напротив, отважно шли вперед. Но были и такие, кто, по всей видимости, испытывая тот же ужас, что и Мартин недавно, бросались прочь, обхватив головы руками. Тогда раздавался особенно мерзкий свист и хрип, и в погоню за беглецом пускались Твари. Нагнав несчастного, они с удовлетворенным рыком впускали клыки в его призрачную плоть и, разорвав на части, пожирали. Именно пожирали, Мартин мог поклясться, что видел, как куски призрачного мяса исчезают в их пастях. Другие тени не пытались как-то помочь им, они шли вперед и один за другим скрывались в недрах горы…

– Мартин! – раздался чей-то голос и юноша, вздрогнул. Он боялся посмотреть на того, кто мог звать его по имени в этом ужасном месте.

– Мартин! – снова раздался крик, полный боли и ужаса. – Прошу, помоги мне! Помоги!

Медленно, сжав меч до побелевших костяшек, юноша повернулся. К нему тянула тонкие руки одна из теней.

Мартин узнал в ней Грара. Отмычник совсем одрях за время путешествия… А может, за то время, пока он был еще жив и Мартина не было в Городе? Глубокие морщины пролегли на его лице и складки кожи свисали с него.

– Помоги мне! Я не заслужил…

– Чем? Чем помочь?! – спросил Мартин, хватаясь за меч. Его руку словно пронзило ледяной стрелой, и разум его моментально стал яснее, чем когда-либо.

Вместо ответа, Грар ткнул пальцем себе за спину и Мартин все понял. К нему приближались Твари.

– Я…ты можешь… Меч… Прости, я виноват в твоей смерти… Но я так хотел жить, жить и быть свободным, – бормотал Грар, цепляясь за одежду спешившегося Мартина, – ты не можешь осудить меня… Ооо! – завизжал он, когда Твари подобрались совсем близко. – Они нашли меня и здесь!

Мартин спокойно ждал, когда Твари приблизятся. Но те, заметив в его руке оружие, которого они, очевидно, боялись и после смерти, подходить не спешили. Вместо этого, одна из них заговорила на темном шипящем языке Леса.

– Мы нашли бы тебя где угодно, человек… Ты для нас желанная добыча… И здесь ты никого не убедишь в том, что страдаешь незаслуженно… Мы знаем о тебе все. То, чего ты сам не знаешь, и что хуже – то, что ты боишься признать…

– Он вам не достанется! – неожиданно для себя прошипел Мартин. Тварь повернулась к нему, в ее алых глазах сверкнуло удивление.

– А ты? Ты, человечек? Кто покусал тебя, раз ты понимаешь наш язык и говоришь на нем? Где твоя Тварь по крови?..

Мартин вздрогнув, вспомнив свою битву в Лесу, под глумящиеся крики деревьев и выставил вперед меч, клинок которого даже здесь светился голубо-серебряным светом, так непохожим на все вокруг.

– Они пали от этого меча! – сказал он твердо. – И с вами будет то же, если вы не отступитесь!

Твари захрипели и засвистели. Потом та, которая говорила, громко завыла, подняв голову к небу. На Мартина пала тень.

– Живой? – удивленно прохрипел кто-то прямо над ним. Мартин поднял голову и увидел парящее в воздухе чудовище. У него был свиной нос, кожистые перепончатые крылья и чешуйчатые руки с длинными когтями. Глаза его сверкали, точно обсидиан, и едва взглянув в них, Мартин понял, что создание это древнее, возможно рожденное вместе с лабиринтом. Оно опустилось перед юношей и приблизило к нему лицо, дохнув из пасти смрадом.

– Живой человек на пороге мертвого царства! – горгулья, (а это была она), рассмеялась так хрипло, что у Мартина кровь застыла в жилах. – Думаешь, пришел сюда до срока и можешь менять вечный порядок?

– Вечный? – голос Мартина дрогнул, но он не отступил ни на шаг. – Я думал, этот порядок был заведен только после того, как в Лесу появились Твари!

Горгулья снова расхохоталась во всю пасть, показав синий склизкий язык и гнилые клыки. Твари стояли за ее спиной и молча ждали приказов.

– Откуда бы они появились в Лесу, если не отсюда, человек? – издевательски спросила она. – Маленькие создания, совершив свой темный ритуал лишь призвали в мир живых то зло, с которым каждый встретился бы в мире мертвых… Каждый, о человек! Посмотри на эти тени. – Горгулья когтистой лапой повела в сторону духов, входящих в гору. – Это их пороки, и после смерти они должны взглянуть им в глаза…

Мартин похолодел. Он понял, что-то, что говорит горгулья – правда. Все зло, когда-либо совершенное при жизни, ждало здесь породившую его душу. И каждая душа должна была ответить по счетам.

Грар мямлил что-то безумное, цеплялся за край рубахи Мартина, всхлипывал и падал лицом в песок… Твари терпеливо ждали, когда горгулья закончит говорить с человеком и они смогут запустить клыки в свою добычу.

– И не тебе дано это изменить, Живой… В царстве мертвого… – горгулья подала знак, и Твари вцепившись в Грара, потащили его по песку прочь от Мартина. Старик дико закричал. Юноша взмахнул мечом, но на этот раз верный клинок прошел сквозь Тварь, не причинив ей вреда. Они были неприкосновенны здесь, как судьи и палачи.

– Не спеши взять на себя чужое зло, юноша, – прохрипела горгулья. – Покуда не уверен, что сможешь ответить за свое. Что же ты делаешь здесь до срока?

За Мартина ответил другой голос, спокойный и суровый.

– Нам нужна Дверь.

– А я все думал, какое животное смогло привезти сюда живого сквозь его собственное время? – горгулья мерзко захихикала. – А это ты.

– Да, это я, – сказал все тот же голос и Мартину наконец хватило сил отвернуться от раздираемого на части Грара и посмотреть на говорящего.

Это был его цирин, который шел за ним все это время… Или… нет? Он стремительно менялся. Стал выше, исчезли рога и чешуя с морды, раздвоенные бычьи копыта срослись, старая кожа разлетелась прахом. Перед Мартином стоял серый конь. Все, что осталось в нем от Номена – это холодный взгляд, но глаза изменили свой цвет с пронзительно-голубого на серебристый.

– Двееерь… – протянула горгулья. – А могу ли я в обход всех правил?..

– Можешь, – безразлично сказал конь. – Ты знаешь, чья я стихия. И ты знаешь, кому принадлежит этот меч. Больших доказательств столь мелкий прислужник не смеет просить.

Горгулья оскалилась, в ее взгляде блеснул гнев. Конь посмотрел на нее очень внимательно:

– Не ставь себя выше, чем ты есть. Разве не только на своем месте мы можем быть счастливыми? – очень вежливо сказал он, но Мартину почудилась насмешка в его голосе.

– Да… Конечно, да, – буркнула горгулья. – Ступайте за мной.

Она легко взмыла в воздух на своих огромных перепончатых крыльях и полетела вперед, над духами, все ступающими и ступающими в гору.

Мартин шагал рядом с конем, не решаясь задать ему главный вопрос. Странно, но рядом с ним не ощущался смрад горгульи, да и само это место словно задышало свежестью, хотя внешне ничего не изменилось. Еще некоторое время Мартин украдкой разглядывал коня, а потом, наконец, собрался с духом.

– Кто же ты такой? – спросил он, заставив себя поднять голову и выдержать холодный взгляд существа.

– Я? – конь остановился возле самого входа в гору. – Я – Ветер.

– Выбирай сам, – проворчала горгулья и взмыла вверх. Мартин увидел, как она присоединилась к своему товарищу, который все это время сидел на парапете над входом. Ветер с достоинством кивнул им головой и обратился к Мартину.

– Динь отправила тебя в мир мертвых в надежде, что ты, будучи живым, пройдешь его насквозь и вернешься туда, куда положено. Но она не знала, что с тобой буду я. А впрочем, может какие-то догадки у нее были. Твой путь через мир мертвых был бы крайне сложен. Ты мог бы заблудиться там и не найти дороги обратно к живым. Я открою для тебя твою собственную Дверь.

Конь дохнул на черное отверстие в горе и все, что окружало ее, исчезло. Духи, горгульи, Твари. Остался только темный проем.

– Путь через нее не длиннее и не короче, но он совсем другой. В мире Мертвых многое могло погубить бы тебя, здесь ты можешь погубить себя только сам, – сказал Ветер. – Я не смогу тебе помочь. Запомни одно: не пытайся делать того, что тебе нельзя делать. У всего есть свой порядок. Даже в таком запутанном месте, как лабиринт.

Мартин не знал, что сказать. Впервые, за весь свой путь, если не считать тех двух дней в Лесу, он должен был остаться один. Ступить за порог Двери, ведущей в неизвестность. Ему хотелось спросить у Ветра, что ждет его там, внутри. Но он не стал. Чувствовал, что он не ответит. Поэтому лишь молча кивнул и сделал шаг вперед. И услышал голос Ветра:

– Помни живых.

Чуть поодаль от поселка, возле горного озера, в котором рыбаки ловили рыбу, стояла Динь. Северный ветер путал ее длинную желтоватую шерсть и заставлял слезиться глаза, глубоко запавшие в глазницы, но волчица не уходила. Она ждала кого-то. Наконец, из-за огромного валуна к ней шагнули три тени, сверкая в вечерних сумерках изумрудом, янтарем и сапфиром глаз. И мягкий, мурлыкающий голос проговорил:

– Приветствую тебя, целительница. По твоей просьбе мы проводили человека и сегодня в полдень он вышел за пределы наших владений, ступив в долину циринов.

Динь кивнула, прикрыв глаза.

– Благодарю вас, владыки. Жаль, что дальнейшая его судьба будет для нас неизвестна до самого его возвращения.

– Хоть нас это и не волнует, – сказал тот же голос, – но мы верим, что судьба эта будет удачной. А теперь нам пора. С жителями поселка у нас мало общего, – та тень, чьи глаза были голубыми кивнула мохнатой мордой и скрылась за камнем. Ее спутники так же поклонились и растворились в сумерках.

Ветер взвыл особенно яростно и внезапно стал сгущаться, словно был туманом, клубясь над землей, оформляясь в нечто, подвластное человеческому взгляду. Это был огромный серый конь. Он во весь рост встал перед целительницей и та вздрогнула.

– Ты?

Конь улыбнулся и, наклонив морду к волчице, коснулся ее носа своим.

– Я проводил человека до лабиринта, Динь, – сказал он. Они смотрели друг на друга радостно, как старые знакомые. – Он вошел в нужную дверь. Но дальше я ему не помощник.

– Благодарю тебя, Ветер, – ответила Динь. – Странно, что ты решил принять участие в этой истории лично… – в глазах ее сверкнул лукавый огонек. Ветер наклонил косматую голову:

– Разве ты не сама научила магии ту девушку, что дала Мартину оберег? – спросил он.

Динь вспомнились счастливые глаза Аллайи в те последние дни, которые она провела рядом с Мартином, и их крепкие объятия сегодня утром. И она покачала головой.

– Нет. Она всему научилась сама.

– Что же! – Ветер вскинулся на дыбы и в его серебристых глазах блеснул озорной огонек. – Я участвую во всех историях. Возможно, в этой мое участие будет чуть более явным. Мне пора, Динь. И ты возвращайся скорей.

– Вернусь, когда все будет закончено, – проговорила волчица. – До встречи, Ветер.

Конь вихрем растворился в воздухе, а старая целительница не торопясь побрела к поселку.

«Помни живых». Эти слова все еще звучали в голове далеким эхом, когда Мартин вступил в лабиринт, сжимая в одной руке меч, а в другой – оберег. Он чувствовал, что этим двум вещицам суждено стать его единственным напоминанием о том, что он все еще жив и должен вернуться.

Широкий зал, в котором очутился Мартин поражал своей красотой. Юноша ожидал чего-то сырого, мрачного и темного, но здесь царила сухая прохлада. От пола и до потолка высились колонны из сталактитов и сталагмитов, разных цветов, перламутром переливающиеся в голубоватом мраке. Но несмотря на свою яркость, они не казались веселыми, а напротив, выглядели очень строго и величественно, словно ритуальный круг какого-то таинства. Между колонн виднелись черные проемы ходов. Мартин подошел к каждому из них по очереди, ожидая сам не зная чего: может, какого-то знака свыше, чего-то, что подсказало бы ему, какой ход выбрать. Но все оставалось безмолвным в этой пещере, если, исключить, конечно, звук его собственных шагов. И колонны все так же немо светились во мраке.

Мартин ходил и ходил по залу, до тех пор, пока в ушах не зазвенело от тишины и голова не закружилась. Он чувствовал себя брошенным и одиноким здесь. И, как тогда, в Лесу, он не знал, куда идти.

Тогда он сел, прислонившись спиной к холодной гладкой стене и принялся просто оглядываться. Отовсюду на него веяло жутковатой прохладой, и везде царил непроглядный мрак. Мартин очень мало знал о таких вещах как Лабиринт, потому что люди Города действительно забыли очень многое, но и он догадался, что не сможет увидеть за колоннами ничего до тех пор, пока не ступит туда. И еще он догадался, что если выберет какой-то ход, то пути назад уже не будет. Только вперед. Поэтому он снова и снова кружил перед колоннами. До тех пор, пока что-то не изменилось.

Мартин заметил какое-то движение. До этого все вокруг сохраняло безмолвие и неподвижность, а теперь ему показалось, что здесь есть кто-то еще. Он огляделся еще раз, но не заметил ничего нового. Однако движение снова было. Он поднял взгляд к потолку, но потолок был сер и тускл.

– Кто тут? – крикнул он, но ему не ответило даже эхо. Тогда Мартин посмотрел себе под ноги. И замер в удивлении.

Пол был черный, сверкающий и отражал в себе блики, падающие с колонн. Но человек, находящийся под этим полом, не был просто отражением. Он угрюмо сидел в своем углу в воровском логове и читал книгу, изредка взъерошивая темные волосы. И эту книгу, и этого юношу Мартин узнал без труда, поскольку это был он сам, собственной персоной, и книга была той самой, которая сейчас осталась лежать в казармах охотников под подушкой. Желая рассмотреть себя поближе, Мартин упал на колени и прижался носом к холодному полу. Жадно он наблюдал за тем, как к нему подошел чуть шатаясь Рид, живой Рид, еще не познакомившийся с виселицей. Он что-то сказал. Юноша со вздохом поднялся и отложил книгу. Но потом, бросив взгляд на пьянствующую за столом орду, поднял ее и, спрятав под рубахой, вышел из комнаты. Мартин помнил этот день: тогда воры получили особенно богатую добычу, и Рид отправил его за вином в погреб.

Буквально вдавив свое тело в пол, он продолжал наблюдать за тем, как перед ним день за днем пролетает его собственная жизнь. Сумбурно, без какой-либо хронологии, яркими вспышками, отрывками воспоминаний. Одно из которых заставило покрыться тело холодным потом.

Ему всего год – он чувствует свой возраст. Он сидит на руках у высокой худой женщины с волосами, забранными в пучок, и тянется ладошками к прохладному стеклу.

«Идем, малыш, – говорит женщина, поднимаясь вместе с ним на ноги, – идем, поедим и поиграем».

Мартин вжался лбом в пол, взгляд его бегал по комнате. Он знал, что сейчас произойдет. Он должен был изменить это.

Раздался звук бьющегося стекла. Мартин протянул руки вперед, и, как ни странно, они прошли сквозь черноту пола, едва не коснувшись макушки женщины. Мартин дернулся всем телом, пытаясь оказаться там. И почувствовал, как медленно, неохотно сползает вниз. Все его тело объял жуткий смертельный холод, но он не замечал этого, как не замечал и того, что с рук его лоскутами сползает кожа и плоть, обнажая голую кость, что кость эта желтеет, и все его тело охвачено гниением. Он знал только одно – эту женщину с ребенком следует спасти любой ценой, потому что ребенок на ее руках – он сам, а женщина – его мать. Мартин не думал о том, что случится дальше, но смутно надеялся, что во всей его жизни что-то изменится. Словно время щелкнет и пойдет назад, и он окажется не в лабиринте, а у себя дома, ребенком, спасшим свою судьбу.

Твари уже ворвались в комнату, с хрипами и свистом. Воры сдали было назад, но потом Рид вернул своего напарника. Твари скользили в разбитое окно одна за другой и, как опытные охотники, занимали свои места, не давая жертве ни малейшего шанса на спасение…

– Мама! – заорал Мартин, барахтаясь в липком холоде, как слепой щенок в воде. – Сейчас!

Одна из Тварей скользнула за спину женщины и когда та повернулась к ней, надеясь найти спасение в подполе, нагло осклабилась. Другая прыгнула ей в спину.

– НЕЕТ! – крикнул Мартин, вцепившись в рукоять меча. Руку пронзила ужасная боль, словно ее сломали и изогнули в нескольких местах. И тут же все исчезло. Он падал, падал в темноте с огромной высоты, оказываясь все дальше от спасения своей семьи, своей судьбы… Себя самого. Бесконечно падал в пропасть, теряясь в глубоком прошлом.

Потом он ударился обо что-то головой и потерял сознание.

========== Глава II ==========

Комментарий к Глава II

Спасибо всем, кто ждет продолжения. Спасибо всем, кто сможет простить меня за долгое ожидание. Ничто не служит мне оправданием, но все-таки хочу похвастаться тем, что после долгой нервотрепки я таки смогла поступить на филолога.))

Надеюсь, новая часть понравится вам.

С того момента, как Мартин ушел, Аллайя каждое утро и каждый вечер приходила на восточную окраину поселка и подолгу стояла там, встречая солнце. Он просила милости для Мартина у Великих, и, в особенности, у Ветра, покровителя всех путников. А так же, в сердце ее теплилась надежда на то, что именно на этом рассвете Мартин вернется, целым и невредимым, с радостными вестями. Раз он ушел на рассвете, значит и вернуться должен так же.

Стояла она и теперь. Жестокий ветер трепал пушистый платок на ее плечах, а колючие снежинки путались в волосах и ресницах, но Аллайя не обращала на это внимания. Неотрывно, слезящимися глазами, она смотрела на восток, где из-за туч медленно поднималось солнце, и одними губами шептала какую-то немую молитву.

– Замерзнешь, – к ней бесшумно подошел Аластор. Девушка отрицательно покачала головой. Тогда охотник с глубоким вздохом накинул ей на плечи свою куртку и чуть приобнял ее. Некоторое время Аллайя крепилась, но потом, не в силах сдержать плача, дрожа уткнулась в грудь охотнику. Тот рассеянно похлопывал ее по спине.

– Два месяца прошло, Аластор! – всхлипывала девушка. – Два месяца и никаких вестей! Мне так страшно…

– Оттуда, куда он ушел, и не бывает вестей, Аллайя, – мягко сказал Аластор. – Но он ушел туда живым, и нет причин думать, что он не вернется.

– Он говорил мне не плакать, – судорожно вздохнула Аллайя. – А я не могу… Мне кажется, что случилось что-то страшное… Или случится… Сегодня…

Холодные лучи утреннего солнца пали на заснеженные камни и они заиграли миллиардами искр, словно огромные алмазы. Свет этот, яркий, но холодный и безжизненный резал глаза, и Аластор поморгал, чтобы стряхнуть с ресниц слезу.

– Раз говорил – значит и не плачь, – твердым голосом приказал Аластор. – Глупо это. Мы ничего не знаем, а ты уже…

Аллайя подняла к охотнику мокрое от слез лицо и согласно закивала. Тот, желая быть еще более убедительным, грубо забурчал:

– Это один из лучших моих учеников, так-то! Уж себя-то он защитить сможет… И меч у него не простой.

Аллайя соглашалась молчаливыми кивками головы. Отойдя от Аластора, она нерешительно сняла его куртку.

– Ты замерзнешь… Возьми…

– Ничего, заболею – приду в гости, – проворчал Аластор. – Иди, тебя уже наверное ждет Динь.

– Да-да! – спохватилась Аллайя. – Я обычно всегда возвращаюсь в это время… Да, я побегу!

– Беги!

Аластор посмотрел вслед девушке, которая быстрыми шагами уходила к поселку, неловко кутаясь на ходу в его куртку. Потом, тяжело вздохнув, посмотрел на восток.

– У тебя хороший цирин. И легендарный меч, – сказал он, щурясь. – Возвращайся скорее, Мартин. Ты не можешь не вернуться.

Весь день у Аллайи все валилось из рук. Она роняла травы, путала настои и бесконечно извинялась перед больными за свою рассеянность. Динь следила за девушкой особенно внимательно, вовремя исправляла ошибки и, время от времени, ворчливо, но не очень строго выговаривала ей, снова указывая на то, что целители на работе не имеют права на эмоции.

Благо посетителей в лачуге было немного в эти дни. И потому, когда они отпустили очередного больного, Аллайя повернулась к Динь. В глазах ее была мольба.

– Я не могу! – воскликнула она. – Мне кажется, что-то вот-вот произойдет. Что-то ужасное!

Динь внимательно посмотрела на свою ученицу. Потом махнула мордой в сторону выхода.

– Иди. Я справлюсь без тебя.

Аллайя благодарно кивнула, схватила свой пушистый платок и побежала к выходу, но была остановлена суровым голосом Динь:

– Так! Оденься теплее! У нас достаточно шмыгающих носов, не хватало, чтобы еще и ты заболела.

Девушка второпях подхватила плотный шерстяной плащ, всунула ноги в тяжелые ботинки и умчалась. Она бежала к конюшне, где, ведомая сердцем, оседлала Лунму и поскакала к Лесу.

Зимний Лес казался совсем мертвым. Стволы утопали в белом покрывале снега, черные корявые ветви тяжело клонились вниз под его тяжестью, а над ними, на огромном просторе темнеющего вечернего неба, подгоняемые свистящим ветром, бежали тревожные сизые тучи.

Аллайя остановилась так резко, словно кто-то ей приказал это сделать. Лунма испуганно всхрапывала и приплясывала на месте, от ее боков и ноздрей валил пар, с губ падали желтоватые клочья пены. Девушка прижалась к шее цирини.

– Ты тоже чувствуешь это? – спросила она шепотом, – как будто сердце сдавливает ледяная рука… Слышишь?

Со стороны Леса раздался громкий треск и деревья зашевелились, заскрипели ветками, словно побуждалось и развевало пасть огромное чудовище. Аллайя с ужасом наблюдала за ними. Возле опушки упало что-то маленькое, огненно-рыжее. И даже с такого расстояния девушка разглядела, что снег рядом с этим нечто обагрился брызгами крови.

Не мешкая ни секунды, она спешилась и, подбежав к рыжему пятну, сунула кулак в рот и закусила его, чтобы не закричать от ужаса и жалости. Так ей советовала делать Динь. Потом Аллайя осторожно взяла рыжее пятно на руки.

С ее ладони безжизненно свисало маленькое и изломанное тело Трескача.

– Динь! Динь! – Аллайя соскочила с цирина возле самого входа в лачугу и вбежала вовнутрь, стараясь не трясти руками, в которых она бережно несла белку.

– Смотрю, у вас немного работы, – слышался голос Аластора. – Похоже, когда Мартин уехал, люди стали так переживать о его судьбе, что совсем разучились болеть…

– У тебя, однако, получилось, – проворчала Динь, терпеливо переждав приступ кашля у охотника. – На, возьми это, будешь пить три раза в день…

– Динь! – Аллайя, не сняв даже плаща, кинулась к волчице. – Динь, Трескач!

Там, у Леса она не сразу почувствовала, что сердце белки еще бьется, не сразу увидела едва вздымающуюся грудь и теперь кляла себя за то, что возможно потеряла драгоценные секунды и что помощь теперь придет слишком поздно.

– Аластор, посторонись-ка! – приказала Динь. – Положи его сюда, Аллайя. Живее!

Девушка опустила тельце к лапам волчицы. Динь быстро мотнула головой в три стороны и Аллайя, моментально сообразив, что ей нужно, кинулась к указанным полками и зазвенела пузырьками.

Трескач открыл глаза. В его взгляде плескались ужас и боль.

– Я не хотел… – проговорил он так медленно и непохоже на себя, что у Аллайи сжалось сердце. До крови закусив губу, она поставила возле Динь нужные отвары и, взяв тряпицу, принялась обмывать раны белки.

– Чего ты не хотел? – тихо спросил Аластор, наклоняясь к нему. Аллайя суетилась рядом с перевязками, пока Динь не покачала головой.

– Я не хотел… Я рассказал им, где Мартин… Они поймали меня в сумерках… Я сказал им, куда он ушел… – Трескач протяжно захрипел. Динь указала Аллайе на один из принесенных ей пузырьков, и девушка поняла ее. Несколько хрустальных капель пролилось в полуоткрытый рот зверька, и тот задышал легче.

– Они были в ярости… Они сказали, что убьют…

– Убьют? – переспросил Аластор.

– Да, убьют… Всех маленьких созданий от Города до гор… если мы не вернем человека и не отдадим им.

Аластор странно дернул головой, словно у него затекла шея, и широким шагом вышел из лачуги. Динь прищурилась. В ее глазах горел гневный огонь. Аллайя, едва сдерживая слезы, наклонилась над белкой и погладила его по рыжим ушам.

– Ты… ты очень храбрый, Трескач… – сказала она. – Я верю, деревьям потребовалось много… усилий, чтобы заставить тебя рассказать.

Зверек слабо улыбнулся.

– Ланс?.. – прошептал он.

Как раз в этот момент вошел юноша. За его спиной маячила широкая фигура Аластора. Динь кивнула Аллайе и они обе покинули лачугу. Снаружи их ждал Зверь.

– Аластор рассказал мне все. Мы не можем вернуть Лесу человека, да и не стали бы делать этого, даже если бы смогли, – сказал он. В это время вышел Ланс. Он утирал рукавом слезы, бережно держа в ладони безжизненное тельце. Зверь посмотрел на него, и его морду искривил болезненный оскал.

– Он сказал, – внезапно охрипшим голосом проговорил юноша. – Что у нас есть всего сутки… И если на исходе следующего дня человек не будет стоять на опушке Леса, то все живое погибнет.

– Зверь, мы не можем этого допустить, – сказал Аластор. Волк кивнул головой.

– Зверь, нам придется… – начала Динь.

– Нет. Я этого делать не стану. Точка. Мы сами.

– Хамфрод! – возвысила голос старая целительница. – Нам придется. Ты должен засунуть свое ослиное упрямство подальше и попросить их.

Звук ненавистного имени прозвучал для волка как щелчок кнута.

– Какой у них резон помогать нам? – осклабился он.

– А какой резон не помочь? – возразила Динь. – Между вами никогда не было большой вражды.

– Потому что столь разные создания не могут даже враждовать. Они коварны, они льстивы, они лживы до глубины своей жестокой души. Они играют с жертвой, прежде чем убить ее, они карабкаются по скалам, словно горные козлы и из-за этого считают себя выше всех остальных созданий. Они и шагу, слышишь?! Шагу не ступят без собственной выгоды! Они…