Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Рыба это здорово! – внезапно для себя заметил Мартин. – Если честно, сухари мне порядком надоели.

Зверь повел бровью, словно оценивая, стоит ли воспринимать слова юноши всерьез, но потом, незаметно улыбнувшись, снова нырнул в озеро и выплыл с еще одной рыбиной, которую положил перед Мартином. Юноша поперхнулся хлебной крошкой.

– Ты… Ты понимаешь меня? – нерешительно беря рыбину, спросил он. Зверь кивнул.

– С ума сойти… – не сводя глаз со Зверя, Мартин достал из рюкзака кремень, огниво и нож. Потом с опаской приблизившись к Лесу, набрал между деревьев веток и наломал сушняка. Зверь наблюдал за всем этим с любопытством, которое горело в его янтарных глазах лукавыми огоньками.

Через полчаса над поляной потянуло запахом жаренной рыбы. Сняв ее с огня, Мартин неуверенно протянул половину Зверю. Тот, к удивлению юноши, рыбину принял и, зажав ее между передних лап, принялся неторопливо обгрызать. Если бы Мартин когда-нибудь видел собак, он сказал бы, что Зверь ведет себя совсем как собака. Ну, разве что, очень большая и страшная собака.

– Ну, – неуверенно сказал Мартин, – кажется, мы оба позавтракали? Я иду на восток… Видишь ли, Судьба сказала, что мне нужно освободить свой Город от Тварей. И она еще ни разу не сказала, верно ли я иду, но вроде и обратного не утверждала…

Зверь не мог сдержать улыбки при звуке человеческого языка. Хоть он и понимал его, но эти булькающие звуки, напоминающие кваканье лягушек всегда забавляли его. В любом случае, когда Мартин повернулся лицом к восходящему солнцу и сделал первый шаг, Зверь забеспокоился.

– Нам надо на север! – сказал он, забыв, что человек его не поймет. Мотнув головой, он подошел к Мартину и, не выпуская из виду висящий у того на поясе меч, дернул его за рукав в нужную сторону. Мартин испуганно отпихнул Зверя:

– Куда ты меня тащишь? Мне в другую сторону! Благодаря тебе, я и так вчера заблудился!

– На север, – терпеливо повторил Зверь, снова забыв о полном отсутствии у Мартина знаний о его языке, и потянул чуть настойчивее. Ткань рубахи угрожающе затрещала.

– Мне не туда, – упрямо возразил Мартин, аккуратно пытаясь высвободить рукав. Другая его рука уже тянулась к рукояти меча, и Зверь, заметив это, решил воспользоваться тем же способом, которым он прошлым вечером загнал Мартина на безопасный каменистый берег. Оскалив зубы, он глухо зарычал. Мартин отдернул руку.

– Ладно, все… я не трогаю его, – испуганно пробормотал он, – пойдем туда, куда ты хочешь. Надеюсь, ты отведешь меня не в логово, на прокорм своим детенышам.

Зверь категоричным кивком морды показал, что Мартину нужно идти впереди, а сам чуть отстал, пристально наблюдая за мечом и за движениями человека. Не то, чтобы Зверь сильно боялся Мартина и его меча. Намного больше его пугали глупости, которых человек мог натворить. Зверь неплохо знал людей и был не очень высокого мнения об их умственных способностях.

Мартин же, стараясь сгладить неловкость от своего недавнего испуга и радуясь, что у него впервые за три дня в этом враждебном лесу появился спутник, пускай и слегка странный, болтал без умолку. Поначалу Зверя это забавляло, но на пятый час безостановочного шага он с досадой прижал уши и попытался обращать внимания на человека не больше, чем на стрекот дрозда.

– И все-таки, мне кажется, что мы идем неправильно, – говорил Мартин, поправляя на плече съезжающую лямку рюкзака, – нет, то есть ты местный, конечно, и не убил меня пока, и у меня нет оснований тебе не доверять, если все это, конечно, не какой-то хитрый план. Но я шел на восток три дня, и не было никаких знаков, что это неправильно. И вообще, если ты не понимаешь меня, то откуда ты знаешь, куда нужно мне?

Зверь опустил голову. Он мог, конечно, напугать этого человека лишь слегка оскалив зубы, после чего тот, с большей вероятностью, замолчал бы. Но Зверь был очень терпелив. Терпение в нем воспитывали с детства и без терпения он не смог бы выжить в этом враждебном Лесу. Кроме того, Зверя вполне устраивало то, что человек просто болтает, а не размахивает мечом у него перед носом и не пытается убежать.

Зверь умел искать во всем только хорошее. Кроме того, Мартин замолчал. Это удивило Зверя. Он слегка сбавил шаг и недоуменно посмотрел на человека. Потом проследил за его взглядом и тяжело вздохнул. Кажется, человек понял, что Лес становится все гуще.

Мартин с легким страхом смотрел на простирающуюся перед ним чащу. До этого Лес показывал себя опасным врагом, но сейчас то, что юноша видел перед собой, выглядело еще более устрашающе.

Казалось, колючим ветвям здесь не будет конца. Они переплетались друг с другом в причудливых гибких узорах, практически не оставляя места для тропы. На шипах Мартин различал кости, перья и клочки шерсти – все, что осталось от незадачливых птиц и мелких животных, решивших проложить себе дорогу в этих зарослях. Натыкаясь на колючки, они путались в них и оставались здесь навсегда, не в силах выбраться.

– Я туда не пойду, – упрямо заявил Мартин, отходя от Зверя. – Мне там не место.

Зверь рыкнул и ударил себя хвостом по бокам.

«Как же глупо, что он не понимает меня, – с досадой думал он, пристально глядя на человека, – как же я объясню?»

– И, если честно, я все меньше верю в то, что ты не хочешь мной пообедать. Хотя скорее, – Мартин поднял голову к небу и почувствовал легкую дрожь, – поужинать.

Зверь метнулся к нему, собираясь решить эту проблему просто – перекинув человека себе через спину, но на этот раз Мартин оказался быстрее. Выхваченный из ножен меч застыл совсем рядом с носом Зверя. Мартин качнул головой:

– Я не пойду на поводу у собаки, даже у очень большой.

Зверь взмахнул лапой, пытаясь выбить меч у человека из рук, но Мартин отразил этот удар. Тогда Зверь решил напасть сбоку, но юноша вовремя развернулся, и тот вынужден был отступить, чтобы не напороться грудью на клинок. За все это время Зверь больше не предпринимал попыток зарычать, хорошо понимая, что это не приведет к желаемому результату, скорее уж человек еще больше обозлится на него.

«Ну, как же тебе сказать, – судорожно размышлял Зверь, не оставляя надежды застать Мартина врасплох и уволочь его за собой силой, – нам нужно пройти здесь. И только здесь, иначе у тебя не будет ни малейшего шанса… Ладно».

Сердито ощерившись, Зверь отошел от Мартина и уселся, подняв голову к небу, с тоской наблюдая за тем, как солнце садится. Несмотря на все свое терпение, сейчас Зверь был зол. Зол на Мартина за его упрямство и на всех людей за их упрямство в целом. И на себя, за то, что не мог объяснить человеку, куда ведет его.

Мартин сел в отдалении от Зверя и тоже поднял голову. И его тревожила приближающаяся ночь, но еще больше тревожила чаща, в которую Зверь хотел завести его. Конечно, Зверь спас его прошлой ночью, не оставил на растерзание Тварям и не сожрал за целый день сам, хотя у него было полно возможностей сделать это. Кроме того, Зверь явно был разумным, в этом Мартин не усомнился ни на секунду, ведь он слышал, как тот разговаривал с деревьями. Не рычал на них, не выл и не скулил, а именно разговаривал, пусть на странном, но достаточно отчетливом языке, состоящем из слов…

«Хорошо, – с тоской думал Мартин, водя пальцем по земле, – если не идти за Зверем, то, что тогда? Деревья сказали прошлой ночью, что не могут ходить по камням. И мне очень повезло найти каменистые места два раза подряд. Это спасло мне жизнь… Ну, и еще Зверь, – Мартин бросил взгляд в сторону темного силуэта, – но где я сейчас буду искать укрытие от деревьев? Кругом одна трава. Возвращаться назад глупо – мне не успеть, да и толку ходить кругами?»

Внезапно, Зверь поднялся и подошел к Мартину. Тот немедленно вскочил с земли и положил ладонь на рукоять меча. Минуту или дольше они смотрели друг на друга пристально, пытаясь по глазам прочитать мысли каждого. Потом Зверь качнул головой в сторону чащи.

На секунду ладонь Мартина сжалась на рукояти меча, а потом он кивнул и первым зашагал к сплетению колючих ветвей.

«В конце концов, – думал он, – за последние несколько дней я столько раз мог умереть и не умирал, что попробовать еще раз было бы даже интересно».

Зверь с облегчением вздохнул за его спиной.

Мартин ступил под сень густых ветвей, и ему показалось, что деревья плотным кольцом обступили его, и дороги назад уже не будет. В страхе, юноша выхватил меч и, как случалось с Мартином все чаще, спокойное серебряное сияние его придало уверенности. Кроме того, ветви за спиной Мартина натужно затрещали, и в древесное кольцо ворвался Зверь. Он недовольно отряхнулся, потом посмотрел на Мартина и уверенно зашагал вперед. Юноше ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Вложить меч в ножны он так и не решился, освещая себе дорогу его бледным светом и оглядываясь по сторонам.

Деревья здесь, несомненно, были старыми и мощными, но не казались живыми. Даже во мраке стволы их выделялись своей чернотой, словно были обожжены. Листья, которые Мартин задевал, продираясь сквозь ветви, по большей части были сухими и с покорным шорохом опускались на землю. И сами ветви были колючими, а не хлесткими, как ветви живых деревьев. Но эти деревья не двигались, хоть Мартин и подумал поначалу, что из-за вечного сумрака, для того, чтобы оживать, деревьям здесь совсем не требуется ночь. Если, конечно, это зависит от темноты.

Размышляя так, Мартин все с большим трудом прокладывал себе дорогу с помощью меча, который, к его изумлению, прорубался сквозь ветви легко, словно нож сквозь масло. Но всех неприятностей это не решало. То и дело Мартин ушибал ноги об огромные корни, торчавшие из земли, и рвал одежду об ветки, каждый раз содрогаясь от воспоминаний о птицах и зверюшках, которые тоже когда-то пытались проложить себе дорогу через эту чащу.

«Надеюсь, – думал он, со злостью отцепляя свой рукав от очередного сучка, – я успешно преодолею этот путь, и мои кости не застрянут на этих ветках».

Зверь, казалось, всех этих сложностей был лишен. Он ужом скользил по одной ему лишь ведомой тропе, почти не задевая веток и ни разу не споткнувшись, бесконечно петляя между стволов и изредка оглядываясь на Мартина. Иногда он еще поводил длинным ухом – человек с яростью рубил ветки и Зверю это не нравилось. Кроме того, он очень шумел, и хотя чаща эта была необитаема, как всякий лесной житель, Зверь ценил бесшумность и осторожность. Но как объяснить жестами такую сложную вещь не имел понятия, а потому пустил все на самотек, призывая всех Великих в помощь на их пути.

– Сколько мы идем, интересно? – тяжело дыша, пробормотал Мартин, по расчетам которого прошла уже вечность, не меньше. Зверь недоуменно обернулся на него, привлеченный звуком, но потом, поняв, что ничего важного не произошло, порысил дальше. Мартин ожесточенно ударил мечом по ветке, едва не выколовшей ему глаз. – И вообще, какое время суток? Сколько прошло лет?!

Зверь остановился и повернулся к человеку, пытаясь выражением своей морды успокоить его. Его желтые глаза таинственно светились в темноте, и Мартину стало не по себе. Стремясь осветить всю морду Зверя, он поднес меч к самому его носу. Зверь чуть дернулся, но не отошел.

– Куда ты меня завел? – устало поинтересовался Мартин. Он так вымотался, что стал абсолютно безразличен к своей судьбе. Если бы Зверь накинулся на него, пытаясь сожрать, он едва ли взмахнул бы мечом. Лишь бы все это закончилось здесь и сейчас.

– Впрочем, я не могу идти дальше.

В подтверждение своих слов, Мартин тяжело опустился на землю и тут же перестал чувствовать ноги. Зверь забеспокоился. Несколько раз он опускал свою мохнатую голову к человеческому лицу и снова выпрямлялся. Кивал головой в сторону леса, делал несколько шагов вперед и возвращался. Но толку не было. Мартин сидел с неестественно ровной спиной и смотрел перед собой в темноту бессмысленным взглядом. Потом, словно очнувшись, он вздрогнул, и, скинув с плеч рюкзак, принялся шариться в нем. С досадой он заметил, что из еды у него опять одни сухари, да и тех осталось мало. Впрочем, есть Мартину не хотелось. Он так устал, что даже на это не было сил.

Зверь шумно вздохнул и настойчиво потянул Мартина за рукав. Тот лениво отмахнулся от него:

– Нет. Нет! НЕТ! – последнее слово было криком. Прямо перед носом Зверя просвистел меч. Мартин выставил его перед собой, словно копье и, шумно втягивая воздух, с ненавистью смотрел на своего спутника. – Завтра принесешь пожрать своим детенышам, а теперь пошел вон! ВОН! – слегка подвинувшись на земле, Мартин замахнулся мечом, всеми силами, которых уже не осталось, пытаясь дотянуться до ненавистной морды и рассечь ее напополам. Зверь спешно отошел и оскалился. Человеческие капризы порядком надоели ему, но он хорошо знал, что один удар этого меча способен снести его голову с плеч, и был осторожен. Сам он чувствовал себя не менее уставшим, он тоже уже не ощущал своих лап, а царапины на морде, оставленные ветвями во время дороги кровоточили и неприятно ныли.

Ночевать здесь было нельзя, – Зверь знал об этом. Знал он, и что ночь уже наступила – его внутренние часы работали вне зависимости от степени освещения окружающего пространства. И себе Зверь не давал бы поблажек. Но человек был слаб, а кроме того, у человека был очень неприятный меч. И, стиснув зубы, Зверь сел чуть поодаль, глядя на Мартина не то, чтобы с презрением, но с явной долей недовольства.

Мартин же выражения морды Зверя не видел, да и вообще – забыл о его существовании. Он настолько устал, что его мозг могла занимать сейчас только одна мысль. И мысль эта была – развести костер. Запалить огонь среди этих угрожающих деревьев, среди непроглядной темноты. Развести костер и сразу лечь спать.

Вытащив кремень и огниво, Мартин зашарил руками вокруг себя в поисках трута. К счастью, на сухих деревьях было много сухого мха. Собрав возле себя все ветки, до которых можно было дотянуться, не поднимаясь с места, Мартин с ожесточением, из последних сил принялся выбивать искру. Зверь вздрогнул. Он еще с утра прекрасно помнил, что означали эти движения, и ему идея развести огонь на казалась такой уж прекрасной.

Тем временем, во мху уже зачадил маленький огонек и Мартин принялся усердно раздувать его. Глаза Зверя расширились от страха. Несколько секунд он растерянно наблюдал за тем, как занимается пламя, усердно подкармливаемое сухими ветками, а потом, опомнившись, накинулся на костерок и, обжигая себе лапы, принялся затаптывать его. В животной ярости, Мартин пихнул Зверя в грудь, и смог оттолкнуть его от огня. Эта схватка выглядела по-настоящему дикой. Волк и человек плясали вокруг костра, пламя которого то и дело выхватывало из темноты их длинные тени, застывшие в самых нелепых позах. В этой отчаянной борьбе за тепло и, главное, за свет, Мартин применил все, что было у него. Он кусался и царапался, пихался и пытался одной рукой схватить Зверя за загривок и прижать его голову к земле, а другой – нашарить меч, выпавший в самом начале боя. Зверь же действовал на удивление осторожно, пытаясь только освободиться из хватки человека и при любой возможности прыгая на костер, обжигаясь все снова и снова, и снова попадаясь к Мартину в руки. Он хрипло рычал, пытаясь напугать Мартина, но тот лишь рычал в ответ, совсем, как загнанное в угол животное… Совсем как Бран той ночью, в доме судьи. И цеплялся пальцами за длинную шерсть, пачкаясь в своей крови и крови Зверя.

Закончилось все так же внезапно, как и началось. Мартин стоял напротив Зверя. В одной его руке холодно светился меч, в другой, разбрасывая искры, пылала горящая палка, подхваченная из костра, который занимался все больше. Зверь с трудом стоял на обожженных лапах. В янтарных глазах его плясал отблеск костра.

– Все! ВСЕ! – торжествующе кричал Мартин, размахивая палкой, – никакая собака не будет больше указывать мне куда идти! Пошел вон! – он прыгнул вперед, выставив перед собой и меч, и палку. Зверь чуть отступил. – Проваливай! Я победил, и я не позволю тебе сожрать меня!

– Безумец, – сказал Зверь на том гортанном языке, которого Мартин не понимал. Да, человек кричал громко, да, трещал разгорающийся костер. Но чуткие уши Зверя будто бы не слышали всего этого. Куда отчетливее он различал знакомый свист и хрипы вперемешку с жуткими скрипами пробуждающихся деревьев.

Мартин развел огонь, а огня лес не прощал. Даже глубоко спящий лес.

В ту же секунду что-то ударило Мартина в спину и сшибло с ног. Костер погас, к скрипам прибавилось яростное шипение, а Зверь взлетел в воздух. Прямо перед носом Мартина поднялся огромный корень и затрясся в воздухе. Это дерево, наступившее на костер, чтобы погасить его, пыталось унять боль. Его собратья ответили на эту боль яростным свистом ветвей. В ту же секунду на лице у Мартина вспухла багровая полоса и сам он оказался подвешенным в воздухе за ногу. А ветки хлестали его по всему, до чего могли дотянуться и пару раз Мартину лишь чудом удалось спасти глаза, прикрыв их руками.

– Братья мои и сестры! – зашипел кто-то с невероятной яростью, из чего Мартин сделал вывод, что говорит дерево, затушившее огонь. – Сегодня мы пробудились не зря…

– Да, не зря… Не зря… – зашумели со всех сторон. Все голоса были одинаково хриплыми, однако Мартин мог поклясться, что среди них были как женские, так и мужские.

– Тише! – зловеще прошелестело первое дерево. – У нас особенный гость. В наш Лес пришел человек!

Раздалось отвратительное улюлюканье. Некоторые деревья наклонились к Мартину и принялись стучать у него перед носом ветками друг об друга, видимо, изображая аплодисменты. Мартин же искал глазами Зверя, а увидев его, ужаснулся.

Зверь висел, подхваченный за загривок двумя ветвями рядом стоящих деревьев, относительно молодых. Он дергал лапами и беспомощно клацал зубами в воздухе, пытаясь освободиться, но стражники встречали эти попытки смехом и то и дело кололи Зверю морду, оставляя глубокие рваные царапины. Как бы Мартин не ненавидел Зверя в последние несколько минут, сейчас он чувствовал леденящий страх. Не за себя, но за него.

Дерево же, между тем, продолжало:

– Пришел человек, и как вы думаете, пришел он к нам с поклоном? Проявил к нам уважение, причитающееся нам, как хозяевам и истинным королям этих земель?

Зверь презрительно фыркнул, но услышал его только Мартин. Дерево же продолжало.

– Нет! Весь день он только и делал, что калечил направо и налево наших сестер и братьев, беспомощных, глубоко спящих. А когда наступила ночь, он развел огонь!

Все деревья яростно зашипели, и Мартина тряхнуло в воздухе. В одно мгновение он оказался напротив исполинского ствола дерева. На дереве этом открылась зияющая черная дыра, и на Мартина пахнуло прелым мхом и гнилушками. Дыра зашевелилась, складывая звуки в слова, и Мартин понял, что это – рот дерева.

– Что будет с тобой, человечек, – очень тихо шелестело оно, и вокруг наступила тишина, словно весь лес прислушивался к разговору. – Что, хочу я спросить, будет с тобой, если я оторву твои ветки, – дерево с силой потянуло Мартина за ногу, и тот заорал от боли, – и сожгу тебя заживо?..

– Не трогайте его, – сказал низкий звучный голос, совсем не похожий на голоса деревьев. Ослепший от боли Мартин не мог понять, где он слышал его, – убейте меня.

– Хамфрод, предатель… – прошипело дерево, державшее юношу, растянув рот в презрительной улыбке. И тут Мартин понял, что это говорил Зверь. – Новости до нас доходят редко и с опозданием, но ты успел прославиться. До тебя тоже очередь дойдет, не сомневайся…

– А раз так, – спокойно ответил Зверь, уже оставивший всякие попытки освободиться, как унижающие его достоинство, – то я требую права каждого приговоренного.

Мартин закачался в ветке, державшей его, и услышал ужасный скрип. Это дерево согнулось, чтобы поближе рассмотреть Зверя. Совсем рядом со Зверем оказался и Мартин. На мгновение они встретились взглядами, и внезапно Мартин понял, что Зверю тоже очень больно и страшно, что вес собственного тела заставляет его задыхаться, и юноша удивился тому, что голос его оставался так же ясен, как если бы Зверь просто прогуливался возле озера.

– Требуешь прав? – издевательски повторило дерево, – и какие же права у изменника с позорной кличкой?

– Право на последнее желание, – слова уже давались Зверю с трудом, – Закон гласит…

– Я – закон! – злобно прервало его дерево, и весь Лес словно ощерился колючими ветками. Зверь, однако, не сдавался.

– Закон гласит, – из последних сил выкрикнул он, – что каждый равен перед смертью, если он приговорен к ней, вне зависимости от своего преступления! И равенство это заключается в последнем желании!

Дерево в негодовании хлестнуло ветвями воздух, но потом, словно разом успокоившись, спросило:

– И какое же твое последнее желание, Хамфрод?

– Отпустите человека.

Мартин вздрогнул. Снова повторялось все то же самое, снова перед гибелью просили оставить ему жизнь, словно он и в самом деле важен. В этот момент боль в ноге, страх за свою судьбу, – все перекрыло огромное чувство вины перед теми, кто уже испрашивал для него жизни и перед тем, кто делал это сейчас. Мартин захотел снова посмотреть в глаза Зверю, но тот словно и не замечал его.

– Отпустите человека, – повторил Зверь, глядя на дерево, туда, где Мартин не видел, но предполагал, у него находились глаза.

Деревья вокруг яростно зашумели. Дерево, державшее Мартина, резко выпрямилось. Мартин снова ослеп от боли в ноге, которой ударился о ствол, качнувшись в воздухе.

– Отпустить человека в обмен на тебя, так что ли, Хамфрод?.. – прошипело оно. Зверь промолчал.

Мартин понял, что не может больше этого терпеть. Сколько еще умрет людей… существ… ради него?

– Нет! – крикнул он. Послышался шорох, это поворачивались к нему деревья, – убейте меня, а Зверю дайте жизнь! Я тоже имею право на последнее слово!

– Безумец, – прошептал Зверь. Ему уже становилось тяжело дышать, и глаза заволакивала мутная пелена. Его стражники заметили это, и швырнули его поперек своих ветвей. Зверь жадно глотнул воздух. Видимо, пока его не собирались убивать. Но держали по-прежнему крепко, не давая ни малейшего шанса выбраться.

– А тебе полюбился Хамфрод, мальчишка? – спросило дерево, которое держало его. – У меня для тебя плохие новости тогда… Хамфрод нравится только полным идиотам, у которых воображаемая честь стоит выше, чем своя собственная шкура. Впрочем, чего еще ждать от такого маленького, нелепого, трусливого, слабого и глупого человечка как ты? – издевательски продолжило дерево, держа теперь Мартина перед самым своим лицом и внимательно разглядывая его. – Вы не умеете трезво мыслить…

– Не слушай его! – прохрипел Зверь и тут же получил хлесткий удар по морде. Однако он неплохо знал и Лес, и без всякого страха ответил на удар оскалом. Если они его поймали, то убьют в любом случае, так смысл бояться?

– Часто те, кто мыслят слишком трезво, зовутся подлецами, – сквозь стиснутые зубы ответил Мартин. Дерево гулко рассмеялось, эхом ему вторил весь Лес.

Этот смех прервал темный лающий голос, от которого у Мартина мурашки побежали по спине.

– Человек – наша добыча.

На несколько долгих минут наступила тишина. Мартину даже показалось, что он оглох. Но вот он снова услышал шипящий голос дерева:

– Мы схватили человека и Хамфрода, вашей заслуги здесь нет.

Тот же темный голос ответил:

– Он наш по крови.

Деревья зашептались, наклоняясь друг к другу. Мартин лихорадочно соображал, кто еще претендует на него, и что значат загадочные слова «наш по крови?»

Дерево, державшее Мартина задумалось. Потом хлопнуло ветвями.

– Хорошо. Мы не против поразвлечься, – оно опустило Мартина к земле, и тот заметил краем глаза валяющийся совсем недалеко меч – клинок безмятежно светился голубоватым серебром, как и всегда. – Если вы убьете его – исход ясен. Если нет – мы возьмем его и сделаем с ним то, что захотим.

В ту же секунду Мартин почувствовал под ногами твердую землю и неуклюже плюхнулся на нее. Потом вскочил, хромая рванулся к мечу и ухватился за рукоять в тот момент, когда чьи-то клыки чуть не сомкнулись на его шее. Кое-как выпрямившись, юноша в слабом отсвете клинка понял, наконец, с кем ему предстоит сразиться.

Это были три Твари. Злобно ощерившись, они кружили возле человека, выгадывая лучший момент для нападения.

В голове Мартина всплыли слова Грара:

«– Откуда вы знаете, что ключ еще там?

– На нем ведь моя кровь… Иногда как заноет, заноет… И снится каждую ночь…

– Тогда, почему вы раньше не забрали его?

– Эта кровь теперь не только моя… Плохо в этой жизни оберег Твари отдать. Но еще хуже его при себе потом хранить».

В один миг он все понял. Только три Твари тогда, возле судейского дома, бросились за оберегом. Одна осталась, ее интересовала карта, пропитанная кровью ее упущенной жертвы. А те три Твари за свою жертву приняли Мартина.

И теперь они пришли по его следам.

Сразу же заныл палец, который он давным-давно, еще в пыльном жарком Городе расковырял ржавым гвоздем. Но эта боль была ничем, по сравнению с болью в ноге и страхом, который Мартин испытывал сейчас.

Но, надо было сражаться.

========== Глава VI. Топи ==========

Мартин сжал меч двумя руками. Один раз он уже убил одну Тварь, хоть и сам не понял, как это вышло. Во второй раз ему пришлось сражаться с целым десятком, и он победил. Но тогда он и вполовину не был так измотан. В этот раз меч так тяжел, что его сложно оторвать от земли, нога, похоже вывихнутая, отзывается адской болью при любом неверном движении. А за победой не освобождение, но новый плен, возможно – еще более страшный, чем мгновенная смерть от укуса.

Твари прыгнули почти одновременно, и Мартин, издав дикий крик, наотмашь взмахнул мечом, целясь по всем троим сразу. Те отступили, и принялись кружить вокруг Мартина, пытаясь взять его на измор. Ему эта тактика была знакома еще с первой ночи в Лесу, и в этот раз он не сомневался, что у Тварей получится.

Мартин кинул мимолетный взгляд вверх, ни на что особо не надеясь. Кругом улюлюкали и потрясали скрипучими ветвями деревья, быстро нашедшие эту забаву увлекательной. Главное среди них, то, что держало Мартина, насмешливо скалилось ртом-дырой. Свистящие хрипы Тварей назойливо лезли в уши. Кружилась голова…

– Ты – человек! – послышался чей-то яростный крик. Мартин словно вернулся из далекого путешествия, хоть и прошла всего секунда. – Сражайся же!

Опустив голову, Мартин увидел, что на него справа нападает Тварь. Он поднял меч, который не стал легче ни на грамм, но тяжесть его стала живой, словно тяжесть собственной руки. И всю эту тяжесть направил на Тварь. Та увернулась, но это было совсем не важно. Мартин больше не ждал, когда его возьмут измором, он нападал сам.

С криками, со слезами боли, когда случалось встать на вывихнутую ногу, он снова и снова замахивался мечом, целясь и разя, ловя мечущиеся тени краем глаза, и тут же отражая удары. Твари прыгали вокруг него, разъяряясь все больше, нападая все чаще, но весь Мартин для них превратился в сверкающее, серебристо-голубое лезвие, и им приходилось отступать снова и снова.

Лес молчал, деревья больше не шептались. Зверь впился в человека глазами сквозь ветви своих тюремщиков, мысленно пытаясь напитать его силами, которых у него самого осталось немного. Он видел все промахи и ошибки и нападающих, и обороняющегося, и видел, что Твари ошибаются чаще, чем Мартин.

Мартин же не замечал ничего. И то, что он победил, принял с удивлением, а не с восторгом. Просто в какую-то секунду Тварей вокруг не стало, они все обратились в прах. Стихли хрипы. И меч в руке был покрыт сероватым налетом, а во рту появился неприятный привкус пепла.

– Неплохо, – прошипело дерево, брезгливо отодвигая свой корень от места, где рассыпался прах Тварей. – Слушайте. Мы приняли решение сохранить вам жизнь.

Зверь приподнял длинное ухо. Он совсем не верил в то, что это правда. И Лес вокруг таинственно молчал, не выражая несогласия с решением своего главаря, а Зверь знал о его кровожадности не понаслышке.

– Да, – возвысив голос, повторило дерево, – мы сохраним вам жизнь. Дело в том, что вы поставили нас в неловкое положение своими предсмертными желаниями. В любом из исходов мы сможем убить только одного из вас, а нас это не устраивает. Мы, правда, надеялись на Тварей, но они оказались слабы… Впрочем, нас это не удивило…

– Ближе к сути, – взрыкнул Зверь. Он уже отдышался, и теперь ждал момента, когда хоть одна ветка на его теле ослабнет, чтобы вырваться.

– О, знать суть тебе совсем не обязательно, Хамфрод. Хватит того, что мы отнесем вас к Топям.

Мартин попытался рассмотреть Зверя сквозь скрывающие его ветви, чтобы понять, хорошо это или плохо, но не успел. Одно из молодых деревьев подхватило его за пояс штанов и, не заботясь о том, чтобы пленника не кололи ветки, потащило вперед. Мартин оглянулся, едва не свернув себе шею, и увидел, что в процессии решили принять участие абсолютно все деревья. Они шли позади, безмолвным конвоем, лишь иногда трещали чьи-то ломаемые сучья. Даже главное дерево торжественно молчало.

Чем дальше они шли, тем светлее становилось, но свет этот был странный, будто матовый, и от Мартина не ускользнуло, что чем ближе они приближались к этому свету, тем меньше становилось участников в процессии. Самые молодые деревья просто останавливались, некоторое время смотрели вслед своим собратьям, а потом разворачивались и шли обратно. Следом за ними так стали поступать и деревья постарше. По дрожанию ветвей Мартин чувствовал, что его тюремщику тоже хочется повернуть, но, видимо, он не решался передать своего пленника старикам, продолжавшим шествие. То же самое, очевидно, испытывали и деревья, тащившие Зверя. Они то и дело оглядывались, спотыкались и жались друг к другу так, что их ветки с сухим треском терлись друг об друга.

К тому моменту, как в процессии остались лишь пятеро самых старых деревьев во главе с тем, что говорило с Мартином и Зверем, и трое молодых конвоиров, они вступили в туман. Туман, призрачно-белый стелился по земле, совсем невысоко, но увидеть сквозь него корни шагающих деревьев, да и вообще хоть что-нибудь, было невозможно. Запахло приторной гнилью. Мартина замутило. Снизу послышались чавкающие звуки, словно теперь деревья с трудом вытягивали корни из грязи. Через некоторое время, по знаку главного дерева все остановились. Незаметно дерево Мартина подвинулось поближе к деревьям, несшим Зверя. Всех троих ощутимо трясло, хотя ветра не было. Впрочем, озноб пробирал и Мартина.

– О, темнейшие духи Топей, – прошипело главное дерево, опустившись к туману в почтительном поклоне, – множество лет мы крепко спали, боясь потревожить ваше царствование. Но теперь мы пробудились лишь затем, чтобы принести вам наш скромный дар и вступить с вами в союз, во имя Тьмы, которой мы можем служить сообща…