Текст книги "Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)"

Автор книги: Kitty Lui

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Сирса спокойно подошла к месту убийства и внимательно осмотрела оружие. Копье было металлическим.

– Это не оружие майомингов, – заметила она.

– Какая разница чье! – выпалила Ливэйг, все же щупая пульс. – Человека убили, вашего слугу!

Сирса побагровела. Несмотря на то, что ее платье было полностью в грязи, пыли и пепле, прическа растрепалась, а глаза угасли от недостатка сил, она осталась главнокомандующей Империи, палачом и судьей Анлоса.

– Не забывай, милочка, что ты сама всего лишь слуга. Языкастые слуги долго не протягивают.

Йонсу мысленно дала себе оплеуху. В самом деле, чего это она? Можно подумать, это первый труп в ее жизни. Памятуя о многочисленных казнях, свидетельницей которых она была, Ливэйг послушно замолкла и с грустью посмотрела на тело, лежавшее на камне. Скорее всего, родственники кучера даже не узнают, где он погиб. Про то, чтобы доставить тело в столицу, не могла быть и речи. Карета догорала. Сомнений не было: им придется идти пешком до ближайшего населенного пункта Империи, Аливьен-иссе, жемчужины залива, гигантского города в устье Сёльвы.

– Слишком мало провожающих, – задумчиво протянула Сирса, вытаскивая копье и осматривая его. Йонсу поморщилась при виде открывшейся раны. Мерзко, как ни крути. – В прошлый раз меня провожали целой армией.

Йонсу не стала расспрашивать женщину о том событии. Из всего услышанного она поняла следующее: во время одного из визитов леди Сирсы ее спутника, лорда Бейлара, признал Огонь. Как именно это произошло, Йонсу не могла придумать при всем желании, однако результатом стало то, что Браас переходил на сторону Тьмы два раза, затаив ненависть на Империю. Анлосу было жаль терять столь богатые земли, поэтому императорская семья неохотно дала майомингам многочисленные привилегии. Браасу разрешалась свобода торговли, вероисповедания, внутренней политики. Было лишь одно условие: земля входит в состав Империи Света. Таково было условие хрупкого мира между народами.

Ливэйг поднялась и попыталась отряхнуть пыль от рук. Как оказалось, она испачкалась в крови, и пыль прилипла к коже. Попытка отереть руки о ткань платья не увенчалась успехом.

– Нужно скорее идти, леди Сирса, – не без страха произнесла она и добавила: – Леди Астрея должна знать о случившемся.

Они шли по ущелью около пяти часов. Солнце начинало клониться к западу, не спеша забирать жару из воздуха. Марево колебалось над землей, размывая окружающий ландшафт. Женщины шли по раскаленному камню дороги долго, обернув головы оторванными полосами от подола платьев, изредка обмениваясь короткими фразами. Майомингов не было видно, на них никто не нападал. О провале миссии Ливэйг не вспоминала, думая лишь о том, как вернуться обратно. Йонсу через тонкую подошву туфель чувствовала каждую неровность почвы и не один раз пожалела о том, что не позаботилась о более надежной обуви. Сирсу шагала впереди и, казалось, не чувствовала ни малейшего дискомфорта.

Однако когда они, наконец, вышли к берегу, то едва не повалились на землю с одинаковым вздохом. Ливэйг была уверена, что обгорела на солнце. Ноги ныли, туфли были полны песка.

Передохнув, Йонсу села, отряхивая платье от пыли, и ее взгляд привлекло движение на воде. Зоркие глаза полуэльфийки видели далеко. Какое-то темное пятно медленно приближалось к ним, направляясь с юга.

– Это же лодка! – удивилась Йонсу, подскакивая. – Рыбацкая лодка! В ней сидят люди.

– Видишь, кто там? – немного нервно спросила Сирса, поднимаясь вслед за ней. Родившись в пустыне, с бескрайними белыми раскаленными песками, Сирса давно утратила остроту зрения, о чем предпочитала не говорить. Однако Йонсу начала догадываться и об этом факте, и о ее происхождении. Осталось лишь понять, из какого именно она народа. Было у Йонсу одно предположение…

– Вижу мужчину, очень… крупного, человека в белой мантии, девушку в богатом платье, одного рыцаря… – Ливэйг осеклась и замолчала, увидев женщину в белом платье и с темными волнистыми волосами по грудь. Она знала ее.

Сирса, помрачнев, встала. Кольцо на ее пальце засияло просто невыносимо, кулаки сжались, челюсть выдвинулась вперед. Йонсу предусмотрительно отошла на пару шагов. Она просто чувствовала ярость, исходящую от леди Сирсы. Она не знала, чем компания в лодке могла так разозлить главнокомандующую Империи, однако заранее испытала жалость. Йонсу знала, чем обычно оканчивается приступ злости леди Сирсы.

Лодка коснулась песка. Первой, не скрывая радости, выбежала Лойра Танойтиш и упала на твердую поверхность, пышущую жаром, как сковорода. Следом, отбросив весло, упал гвардеец в насквозь мокрой серой форме, бывшей когда-то белой. Сирса, скривившись, посмотрела на обоих и перевела взгляд змеиных очей на Танойтиша. Танойтиш выходить не спешил. Побледнев как смерть, он молча смотрел на Сирсу.

Из лодки выбрались верховная мемория Санурите и прятавшаяся за ее широким платьем Китти Вилариас. На нее никто не обращал внимания, только Йонсу, чувствуя внутри странное смешение чувств, во все глаза смотрела на Вилариас. Китти в ответ обжигала ее взглядом, полным холодной ненависти. Ливэйг могла только догадываться, что являлось причиной такой нелюбви к ней. Неужели Китти до сих пор злится за то, что она, Йонсу, вернула ее домой?

«Не вернула», – тут же поправила Йонсу себя. Убежала, как только началась война, и только Кестрель смогла заставить родственницу правительницы вернуться домой. Ливэйг лишь защищала Китти по пути к точке перехода, Грани.

– Вылазь, – коротко рявкнула Сирса, обращаясь к Танойтишу.

Тот вжал голову в плечи, но когда Сирса прорявкала свой приказ повторно, поспешно перебрался за борт, путаясь в собственных ногах. Одежду его истрепал морской ветер и попортила вода. Если бы Йонсу не знала, что он губернатор Каалем-сум, то не поверила бы никогда. Лицо мужчины, обгоревшее, лоснилось от жира, волосы топорщились во все стороны: скорее всего, по пути он упал в жесткую соленую воду.

– Рассказывай, – последовал лаконичный приказ.

Танойтиш буквально посинел от страха. Беспомощно, как рыба, открыв рот, он попытался что-то сказать, но не смог. Сирса брезгливо поморщилась и резко, словно пронзала копьем, указала пальцем на Лойру. Дочь губернатора уже поняла, что попала, по ее представлению, даже в худшую ситуацию, чем та, из которой она выбралась, и потому дрожала, подобострастно глядя на Сирсу. Когда-то богатая одежда на девушке превратилась в тряпье. Блестели только украшения.

– Тогда говори ты, если не хочешь поджариться.

– Мир нарушен, леди Сирса, – вместо несчастной Танойтиш заговорила Санурите. – На великий Каалем-сум нападали дважды. Города черной реки захвачены врагом. Сумели спастись только мы. Мой храм разрушен, верховная мемория звезды рока поглощена Аваддоном.

– Нарушен мир? – ахнула Йонсу.

– Нападали дважды, – повторила Сирса, не показав ни удивления по поводу нарушенного перемирия, ни расстройства по уничтожению городов и населения. – Почему же не отослали сообщение после первого нападения? Мы ждали отчета.

Голос леди, казалось, пронзил даже шелест волн. Никто не ответил.

Сирса шагнула вперед, ближе к Танойтишу. Грудь ее тяжело вздымалась.

– Михаэль доверил тебе город. Ты же его так бездарно отдал. Отдал. За что ты его отдал?

– Я не…

– Я знаю тебя, – прошипела Сирса, шумно дыша. Йонсу сглотнула, предчувствуя, что сейчас произойдет. – Я знаю, что ты собственную душу за пару городов отдашь Майриору. Не лги мне. Говори – за что?

Танойтиш открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог. Сирса схватила его за горло. Танойтиш захрипел, попытался выбраться, уцепившись в ее запястья, но добился лишь того, что пальцы сжались на его горле с еще большей силой.

– Измена всегда наказывается.

Полыхнуло голубое пламя; Лойра взвизгнула. Йонсу тоже не сдержала эмоций и зажмурилась, не желая видеть, как пламя пожирает живую плоть, оставляя лишь кости. От запаха это не избавило: в воздухе разлилась ужасающая смесь горелого волоса и жира. Кричать Танойтиш не мог – его горло намертво сжала смуглая рука Сирсы. Шея перегорела – голова с догоравшими ошметками плоти упала на песок. Следом упало грузное тело. Лойра всхлипнула, но молчала. Однако Сирса о ней не забыла.

– Тебя тюрьма ждет, дорогуша, – ласково сказала ей женщина, стряхивая пепел с рукавов. – Отведи ее Кэтрин Аустенос и скажи, что от меня подарок, пусть займется. Если у девицы больше ума, чем у папаши, то всё расскажет.

Гвардеец дернулся, поняв, что обращаются к нему, и нерешительно положил руку на плечо Лойры. Та будто очнулась.

– Я ничего не знаю! Ничего! – закричала она, перемежая вопли с рыданиями.

– Он тоже ничего не знал, – пожала плечами Сирса, кивая на догорающие голубым пламенем останки.

Они замолчали, следя за тем, как Лойра и гвардеец удаляются от лодки на север. Вскоре обе фигуры исчезли за дюнами, с вершин которых ветер сдувал мелкий грязно-серый песок.

– В лодке лежит еще один человек, – внезапно подала голос Санурите, привлекая их внимание. – Командир гвардии. Он без сознания.

Сирса цокнула языком, сейчас ей было не до возни с раненым.

– Отведи его в Аливьен-иссе. Потом займусь, – горящие золотом глаза главнокомандующей наконец выловили еще одну фигуру, что до этого вполне успешно скрывала себя за платьем леди Санурите. – А это кто?

Услышав ее, Китти Вилариас бросилась назад, к лодке, выпустив струю ярко-голубого пламени прямо под ноги Сирсе. Та отскочила, взмахнув руками, удерживая равновесие. На мгновенье перед глазами возникла огненная стена, опалившая ресницы и брови жаром всем трем женщинам. Йонсу со страха закричала и упала спиной на песок. Леди Санурите скинула загоревшийся плащ. Сирса испустила злобный вопль. Вилариас была уже вне пределов досягаемости.

Лодка, мелькнув округлыми бортами, стремительно исчезла на горизонте. Последним, что они увидели, было то, как беглянка сбрасывает тело Торнтона в воду и снова вызывает огонь. Торнтона немедленно утянуло под воду под тяжестью доспехов. Спустя минуту воды залива вновь стали зеркально гладкими.

– Это была Китти, – вполголоса сказала Йонсу, провожая лодку взглядом.

– Китти? – переспросила Сирса, нахмурившись. – Какая еще Китти?

– Кэтрин Вилариас, – терпеливо объяснила Ливэйг, поднимаясь на ноги. Перед глазами продолжало плясать призрачное пламя.

– Она же в Верберге.

Йонсу промолчала. Да и что она могла сказать?

– Любопытно… – сквозь зубы протянула Сирса и резко развернулась. – Нам нужна карета. И срочно.

Почему Китти сбежала? Этого Йонсу не могла понять. Может, сделала что-то, за что могла пострадать даже родственница правительницы Света?

***

До Аливьен-иссе было около двух часов пути. Уже через час они вышли на широкую мощеную улицу, по которой деловито передвигались люди, повозки, катились тележки. Рыночная торговля была в самом разгаре, и по мощеным улицам к расположенной в центре базарной площади свозили корзины со свежими овощами, клети с птицей, вязанки с дичью, бочки с засоленной и свежей рыбой и заклепанные воском узконосые кувшины с вином и маслом.

Йонсу, устав от солнцепека, плевав на приличия, оторвала от платья подол, оставив юбку по колено, и накрыла им плечи. Лица Санурите не было видно; Сирса просто наслаждалась лучами и жарой, как песчаная змея, прикрыв золотистые глаза с тяжелыми веками.

Чтобы получить карету, Сирсе было достаточно назвать собственное имя. Услышав его, охранник, перед взором которого пронеслась вся его жизнь (это было видно по лицу), скрылся в сторожке – и через пару минут главнокомандующей подали повозку, ничем не уступавшей в роскоши той, которую им довелось оставить догорать рядом с телом убитого кучера. Деревянные ободья колес повозки украшали медные накладки, внутренний салон с удобными скамьями был оббит тканью, а верх сделан из плотной парусины, что могла защитить как от палящего солнца, так и от проливного дождя.

Настроение Сирсы поднялось, и она спросила имя охранника, изобразив на губах тонкую приветливую улыбку. Йонсу подумала, что у него теперь абсолютно точно взлетит карьера.

В планы Санурите поездка в Анлос и встреча с Астреей не входила, и потому она, распрощавшись, потребовала у охранника сопровождающего, чтобы тот отвел ее к центральному дворцу. Сирса, поворчав, спорить не стала, рассудив, что Санурите рассчитывает наладить оборону Жемчужины залива. По словам верховной мемории рассвета, в Аливьен-иссе уже были приглашены все остальные верховные. Санурите отправила фею, как только была возможность. Танойтиш от ее предложения отказался, спорить она не стала. Мыслями Санурите была на собрании верховных меморий.

Сирса и Йонсу вновь остались вдвоем. Сутки прошли в молчании. Каждый думал о своем. В голову Йонсу, помимо ее воли, лезли мысли о путешествии за Грань, которую она не помнила. Воспоминания об этом событии жизни забрал камень кольца; появление Китти всколыхнуло сознание, начавшее судорожно искать память о спасении Вилариас и не находившее.

Они прибыли к Анлос на следующий день, когда солнце начало клониться к западу. Кучер нещадно гнал лошадей; мимо стремительно пролетали реки, поля, караваны. Все это время Сирса, не отрываясь, смотрела в окно и о чем-то ожесточенно думала. Меж ее тонких бровей залегла глубокая морщина, глаза неестественно горели. Йонсу, между делом, вспомнила, что до воцарения на небе Антареса еще далеко. Почему же у Сирсы столько сил? Она мастерски сожгла рыцарей майомингов и Танойтиша – Ливэйг же вспоминала, что во время упадка Постериоры, даже не используя силу, испытывала сильное физическое недомогание.

Сирса, едва карета остановилась во дворе, распугав людей, пнула дверцу ногой и выбралась наружу, не дождавшись лакея. Йонсу с удовольствием пошла бы в собственную спальню и упала бы на кровать. Однако ее жгло любопытство.

Сирса таких желаний не испытывала и с завидной скоростью, изредка крича на встречавшихся на пути людей, шла в знакомую Йонсу обеденную залу леди Астреи. На этот раз она выбрала совершенно незнакомый Ливэйг путь: миновав большие светлые кухни, с суетящимися, как муравьи, поварами и поварятами, они прошли мимо бесчисленных кладовых, сушарни, миновали прачечную и, поднявшись на второй этаж по узкой лестнице, попали на главную, укрытую толстой мягкой дорожкой. Главная лестница и привела их к обеденной.

Не утруждая себя какими-либо предупреждениями, Сирса ворвалась в зал.

Были заняты практически все места. Йонсу заметила лишь два пустых: Кэтрин в очередной раз куда-то подевалась. Селеста, Спэйси и Ригель, веселившиеся парой секунд ранее, замолкли, с удивлением воззрившись на нарушительниц спокойствия; мистер Броуди поперхнулся вином; Мариэль и Михаэль, наоборот, не пошевелились. Астрея, приподняв бровь, чуть развернулась к Сирсе.

– Реймир-сум захвачен, – не тратя время на приветствия, сказала та, со скрипом отодвинув стул и садясь на него. Йонсу осталась у входа, в тени, не желая привлекать к себе внимания. – Феи не приходили?

При ее словах Михаэль бросил созерцать пейзаж за окном и, нахмурившись не меньше Сирсы, развернулся к говорящей.

– Что ответили майоминги? – негромко спросила Астрея.

Ливэйг не поверила своим ушам. Кажется, падение Реймир-сум и очевидная гибель его жителей оставила Правительницу в полном равнодушии. Астрея явно не особо высоко ценила жизнь людей и эльфов.

Сирса с неохотой ответила:

– Недвусмысленно дали понять, что выходят из Империи.

– Выходят? – внезапно взвизгнул мистер Броуди (это был первый раз, когда Йонсу услышала его голос). – А как же деньги? Казна потеряет доходы, на которые мы рассчитывали! Это совершенно неприемлемо. Придется перестраивать всю систему налогов, чтобы перекрыть эту брешь!

Астрея спокойно выслушала весь его монолог.

– Нам нужны эти земли, – непререкаемым тоном сказала она. – Меня не интересует, как вы это сделаете, но вы их вернете.

Йонсу сжалась от ужаса при этих словах. Если бы они были адресованы ей, Ливэйг, наверное бы, вовсе упала в обморок. Она знала, что бывает с людьми, разочаровавшими Правительницу Империи.

– Если им нужен этот треклятый огонь, то почему бы Сирсе просто не зажечь новый? – внезапно спокойно произнес Михаэль. – Пламя внешне ничем не отличается от огня Антареса.

– Они меня не пустят, – мгновенно отрезала та.

– Они знают звезду Сирсы, – покачала головой Мариэль, скромно стоявшая около госпожи в нежно-голубом платье в пол.

– В таком случае, – после секундной паузы сказал Михаэль все с тем же пустым взглядом, – мы можем отправить Сэрайз.

Йонсу опешила. Мариэль, лица которой она не видела, развернулась к мужу и выпалила:

– Не говори ерунды!

Такой отчаянной злости Йонсу в ее голосе еще не слышала.

– Это не ерунда, – произнес Михаэль, с непроницаемым для эмоций лицом пожав плечами. – Мы отдадим ее в Браас, наследнику города, они не откажутся. Улучив момент, Сэрайз зажжет огонь. Майоминги не знают, под какой звездой она родилась.

– Хорошая идея, – сказала Астрея.

– Да ты с ума сошел! – выпалила Мариэль в последней попытке призвать к его рассудку, однако все понимали, что после согласия Правительницы Света план воплотится в жизнь и без согласия матери девушки.

Йонсу не могла на это смотреть. Ее сердце обливалось кровью, когда она глядела на Мариэль. Прекратив взывать к собственному мужу, та просто заплакала. Ни Астрея, ни Михаэль, ни Сирса не показали никакого сочувствия и продолжили обсуждать идею, все больше воодушевляясь. Кэтрин Аустенос отсутствовала; остальные пытались сделать вид, что ничего не происходит, тщательно обходя взглядом отчаявшуюся мать Сэрайз. Судьба девочки уже была решена. Мистер Броуди, обхватив голову руками, покачивался, что-то бормоча себе под нос, думая лишь о своих цифрах.

Йонсу с отвращением смотрела на сидящих в зале.

– Я отправлюсь туда.

Фраза прорезала шум зала, как скальпель. Плачущая женщина подняла лицо, Йонсу, не понимая, уставилась на Михаэля; Селеста тихо охнула.

– Я тебя не отпущу, – сиплым голосом сказала Мариэль, вытирая лицо первой попавшейся салфеткой. Как оказалось, Мариэль все же слушала их разговор, несмотря на полное расстройство чувств. Она, из всех сил сдерживая рыдания, кусала губы.

– Отпустишь, – Михаэль все-таки соизволил обратить внимание на жену.

– Нет. Ты погибнешь там.

– Мариэль, тебя это не касается, – встряла Сирса. – Твое дело – за кухарками следить.

– Вы лишаете меня дочери, а теперь хотите лишить и мужа?

– Мариэль.

Леди Астреи достаточно было сказать одно слово. Супруга Михаэля Аустеноса больше не сказала ничего. С грохотом отодвинув стул, она, подняв голову, встала и вышла из зала. Йонсу, представив ее состояние, подумала, что сейчас расплачется сама. Потом ее взгляд упал на Селесту. Ленрой побледнела, как фарфор, вцепившись руками за край стола, и сверлила очами наследника Империи.

Михаэль же словно не замечал бури чувств, закружившейся вокруг него.

– Завтра я поеду в Аливьен-иссе. Сирса, ты можешь помочь мне? Нужно отправить сообщения в города, пусть собирают армию. Выступим через два-три дня, через неделю будем в Каалем-сум. На флоте было бы быстрее, но не хочу рисковать…

Йонсу, пользуясь тем, что ее не замечают, тихо отошла к выходу. Очередная война на востоке интересовала ее меньше всего. Как и Михаэль, в котором, как оказалось, не было ни грамма чувств к жене и дочери. Ей следовало понять это раньше. Используют не только Ливэйг. Императорская семья использует каждого, чтобы поиграть в игры, о которых у Йонсу уже возникло представление.

Это ведь так весело – воевать!

Йонсу не могла оставить Мариэль в таком состоянии в одиночестве.

Мариэль, оказавшись за дверьми, устремилась по длинным коридорам, взметая пышными юбками с кружевным подолом. Того, что за ее спиной двигается покинувшая зал вслед за ней Ливэйг, женщина не замечала. Оказавшись у высоких резных дверей с тяжелым кольцом ручкой, она толкнула дверь и вошла внутрь.

Йонсу подошла к библиотеке мгновеньем позже. Постояв некоторое время в у приоткрытых дверей, Йонсу все же нашла силы зайти и оказалась в большом помещении, уставленном длинными рядами полок. Древние книги в кожаных переплетах теснились на полках разного размера и высоты, установленные строго по тематике, что обозначалась литерами и цифрами на боковых стенках полок. Зал был пуст. Только у крайнего стола справа от окна сидела Мариэль. Заметив подчиненную, Аустенос выпрямилась и последний раз отерла глаза краем ладони. Лицо ее было столь бесстрастно, что Йонсу стало жутко и она схватилась за ручку двери, собираясь уйти.

– Нет, – угадав ее мысли, сказала Мариэль тихо. – Останься.

Йонсу послушно переменила решение. С безапелляционностью Сирсы она уже смирилась; с той, старой, Мариэль, заставившей ее поселиться во дворце по пока непонятным причинам, – тоже. Мариэль, сидевшая в библиотеке, в корне отличалась от прошлой, и от ее вида сердце Йонсу обливалось кровью. Даже сейчас сказанная фраза не была приказом.

Это была просьба, и Йонсу не могла ее не выполнить.

– Михаэль погибнет там, – просто сказала Мариэль. Ливэйг опустилась на соседний стул. Голос был совершенно безжизненным.

– Почему вы так уверены в этом? – с жалостью спросила Йонсу.

– Я чувствую, – прошептала она. – У Сэрайз хотя бы будет шанс, а у него… – голос женщины дрогнул.

– Михаэль прекрасный воин, стратег, армия не позволит…

Мариэль внезапно горько улыбнулась.

– Надо верить своему сердцу, Йонсу. Оно часто чувствует то, что не видит глаз. Я уйду с ним, – произнесла она, вставая. Рука скользнула в карман. В следующий миг на ее ладони сиял тонкий ключ. – Возьми. С ним ты сможешь зайти в библиотеку в любое время.

– Зачем мне библиотека, леди Мариэль? – не понимая, спросила Йонсу.

– Здесь не только книги. Я помню, как стирала твою память.

Ливэйг осторожно взяла в руки ключ.

– В зале хранится судьба каждой мемории Мосант. Если захочешь вспомнить – ты вспомнишь. Прости, что я сделала это с тобой, – внезапно сказала Мариэль. – Воспоминание – самое драгоценное, что есть в нашей жизни.

Йонсу не могла с ней не согласиться.

– Я заслужила это, – произнесла она. – Вы просто выполняли приказ. По моей вине погиб город. Воспоминания – ничто по сравнению с самой жизнью.

Лицо Мариэль побледнело еще сильнее. «Зачем я это сказала? – подумала Йонсу огорченно. – Сделала только хуже…» Ливэйг видела в голубых глазах слезы, которые могли в любой момент вырваться наружу. Однако Йонсу сумела сдержать себя.

– Прощай, – Мариэль направилась к дверям. – И если я вернусь, называй меня просто Мари.

– Куда вы идете? Там же будет война! Вы нужны здесь, леди Мариэль!

Однако та не послушала ее и продолжила путь.

– Стойте! – крикнула Йонсу в уже закрытые двери.

Зачем? Зачем она это делает? Хочет погибнуть вместе с ним? Что за глупость! За что она его любит? Йонсу не понимала этого. Она никогда не понимала, как можно погибнуть за кого-то или за что-то. Самопожертвование было ей чуждо. Михаэль явно не заслуживал никаких жертв. Едва ли леди Астрея позволит уйти Мариэль – Йонсу, успокоившись от этой мысли, оглянулась. Что имела в виду Мариэль? То ли, что она подумала? И если Йонсу не ошибалась, то она только что получила величайшее из сокровищ.

Память.

Йонсу подскочила и торопливо огляделась, ища букву «J» (1). После продолжительных поисков она наконец нашла ее и стала торопливо оглядывать полки. Не обнаружив на нижних своего имени, Ливэйг притащила приставную лестницу, за которую она и ухватилась. Сейчас ей во что бы то ни стало хотелось получить свою память обратно. Но только хорошие воспоминания. Плохие останутся на страницах книги.

Забравшись наверх, она внимательно осмотрела самую верхнюю полку, но то, что искала, не нашла. Наверное, придется передвинуть лестницу…

В этот момент она услышала мужской голос, что доносился сверху, из располагавшейся над библиотекой спальни Мариэль. Слышимость была достаточной, чтобы разбирать, как отдельные слова, так и фразы.

– Все было честно, – произнес приятный баритон. – Я отпустил свидетеля, и не моя вина, что он не сказал то, что должен был.

– Ты должен говорить это мне лично, а не посылать свидетелей.

Это был голос Астреи. И Йонсу с удивлением услышала в нем эмоции. Раздражение. Нотку гнева. То, что не слышала никогда в голосе Правительницы Света.

– Я ничего тебе не должен. В навсегда проигрышном положении ты, а не я, – голос постепенно утихал, словно его обладатель отходил. Последнее слово Ливэйг просто угадала.

Кто же вывел из гармонии леди Астрею? Это не был ни Михаэль, ни Вэйрон, ни Ригель, ни мистер Броуди. Йонсу никогда не слышала этого мужского голоса. Почему разговор происходит в спальне Мариэль? Женщина начала быстро спускаться с лестницы. С последних ступеней она буквально спрыгнула. Книга подождет.

Спешно закрыв дверь библиотеки на ключ, Йонсу побежала по лестнице вверх. Она боялась, что незнакомец уйдет: вполне может статься, что выход из башни не один. Четыре пустых этажа пролетели быстро, и Ливэйг осторожно ступила на шестой этаж фиолетовой башни. Дверь была только одна. И она сразу же открылась, стоило Йонсу коснуться темных плит пола.

Из нее выступил невысокий мужчина в синем, как вечернее небо, плаще. Ливэйг обмерла. Сердце впервые за много лет лет облилось медом, сладким, тягучим. Не отдавая себе отчета в том, как она сейчас выглядит, Йонсу уставилась на мужчину, жадно ловя каждую деталь внешности. Удлиненные глаза совершенно безумного цвета, светлые волосы с золотыми прядями, прямой нос, высокие скулы… Мужчина, довольно хмыкнув, прошел мимо, и Йонсу будто ударило током. От незнакомца пахло так, что все запахи мира вдруг стали обыденными и скучными. Женщина обернулась ему вслед, запоминая завихрение каждой пряди. Блондин исчез за углом – она безотчетно бросилась вперед, совершенно не задумываясь о последствиях и причинах.

Однако коридор был пуст, и воздухе пахло только надоедливой лавандой.

Комментарий к Глава 18 Йонсу VI

(1) Имя героини – Jonsu Leeveige

========== Глава 19 Михаэль V (введена 24.02.2017) ==========

Михаэль Аустенос смотрел на лилово-пурпурное небо, по которому медленно передвигались на восток облака. Спокойствие, умиротворение охватило душу. Мысленно он находился на песчаном берегу, где, смеясь, бегал живой Вердэйн и грелась под лучами солнца Аделайн. Он видел морские волны, тихо сменявшие одна другую на протяжении вечности. Лазурь смешивалась с синевой на кромке горизонта. Легкость охватывала тело. Он словно шел по облаку. Исчез костюм, сковывавший его на протяжении жизни. Михаэль шел в невесомом одеянии, в котором когда-то играл с маленьким Вердэйном, уча сына ездить верхом.

Одно и то же видение посещало мужчину, чьи года начали напоминать о себе. Вердэйн строил песчаные замки, не заботясь о том, что их смоет набежавшая волна; Аделайн сидела в полуоткрытом зеленом платье, с распущенными волосами. Ее волосы всегда пахли яблоком и чем-то еще, свежим и манящим. Порывы ветра приносили желанные аромат, заставляя ускорять шаг. Бежать Михаэль не смел, боясь, что хрупкий сон исчезнет, разобьется – и больше не вернется.

Она обернулась прежде, чем Михаэль коснулся видения. Синева коснулась лица, и он упал рядом, рухнул на колени, точно пораженный, сломленный двумя сапфирами.

– Я ждала тебя, – сказала Аделайн.

– Я потерял тебя, – прошептал Михаэль, протягивая руку. Он думал, что пальцы вновь коснутся тумана, но вместо этого почувствовал тепло и атлас кожи.

– Это твои грезы, – произнесла она. – Ты можешь делать в них то, что считаешь нужным.

Аделайн сидела прямо, чуть повернувшись к нему. Она слегка повела плечом, когда первый за много лет поцелуй лег на кожу, обожженный дыханием. Михаэль припал к ней, стиснув руку на талии. Новые поцелуи расцветали на теле – а потом он просто заплакал, осознав, что происходящее является только мечтой.

– Вина?

– Нет, – автоматически ответил он, отрываясь от лилового неба.

Михаэль сидел за столом в обеденном зале Правительницы, не слушая, о чем разговаривают остальные. Астрея переговаривалась с Броуди, Селеста затравлено молчала, остальные шутили. Ему не было дела до их разговоров. Михаэль закрыл свое сознание на замок – жена обеспокоенно смотрела на него, пытаясь достучаться на мыслей. Они не разговаривали со вчерашнего дня. Сэрайз же вовсе заперлась в комнате и никого не желала видеть. Служанки говорили, что всегда солнечная принцесса плачет.

Михаэль не смог ничего объяснить дочери. Та словно не слышала его, отказываясь уезжать. Никакие уговоры не помогали. Сэрайз просто плакала, хватала отца за руки – он леденел изнутри, пытаясь скрыть собственное отчаяние. Она спрашивала, почему он хочет бросить ее…

Михаэль взял в руки ближайшую из рюмок, осушил ее и снова поднял взгляд к лиловому небу. Небо напоминало наследнику о Валентайне.

«Что он сделает с ней?» – Михаэль содрогнулся, вспоминая изуверства, творимые внуком. Кровавая декада – до сих пор негласное время траура в Каалем-сум. Выродок Хрустальных земель мог отрубить голову, оторвать ее голыми руками, четвертовать, раскроить череп или грудную клетку одним ударом. Надругаться над телом бедной Сэрайз, как надругался над сотней, тысячей других девушек. Его не смутят ни родственные связи, ни возраст жертвы.

Валентайн придет в разоренную столицу и найдет беззащитную девочку девяти лет. Возможно, Мари будет умолять демона-оборотня пощадить Сэрайз. Послушает ли он ее? Едва ли. Валентайн всегда идет на поводу у эмоций. Сейчас он ослеплен местью. Валентайн убьет Мари – это совершенно точно. Сэрайз останется одна, и уже никто не защитит девочку, оборотень отомстит, отыгравшись на бедном теле сполна. Любая смерть станет лучше той, что уготована судьбой от рук Валентайна! Тьма захлестнет города и оставит только один – Браас, который давно предал Свет.

В том, что армия Синааны испепелит столицу, Михаэль был уверен. Старший внук защищал – как скорбно признавать! – Империю много лет. Ему ли не знать слабые стороны противника? Валентайн завоевал бы ту Светлую часть мира, какой она была раньше, что говорить о нынешней Империи, раздираемой на части ссорами народов и губернаторов областей? Разваленной самим принцем-наследником?

Михаэль услышал, что кто-то бежит по лестнице, громыхая тяжелыми каблуками и шумно дыша. В Сирсе никогда не было ни грамма женственности. Что Бейлар, наследник Диких островов, нашел в змее из пустыни? Какие бы платья она ни надевала, манеры брали свое. Даже стул Сирса сейчас не приподняла, а просто сдвинула с неприятным скрипом. Принц всегда поражался: как бывшая демонесса Темного короля сумела вернуться назад и, главное, почему столь рьяно защищает интересы короны? Цепной Пес леди Астреи – вот как окрестили Сирсу или же Сёршу, как она называлась раньше.