Текст книги "Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)"

Автор книги: Kitty Lui

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Спустя пару часов, когда они уже выехали за пределы Анлоса и вокруг были лишь поля, Сирса наконец нарушила молчание.

– Ты откуда?

– Аланда, миледи.

– Давай без этих «миледи»! – рыкнула Сирса. – Ненавижу это лицемерие. Называют «миледи», а сами мечтают сжечь на главной площади.

Ливэйг была несколько в шоке.

– У меня и в мыслях такого не было… – запинаясь, сказала она и, после новой паузы, решилась спросить: – А вы откуда?

Сирса не сразу ответила.

– Неважно, – произнесла она, отворачиваясь. Похоже, ее желание общаться потухло так же быстро, как и вспыхнуло.

Больше в экипаже за все сутки не прозвучало ни слова.

========== Глава 14 Михаэль IV (введена 23.02.2017) ==========

Этой ночью Михаэль Аустенос видел сады Анлоса, изнемогавшего от полуденной жары. Воды Сёльвы, фонтаны и пруды испарялись под лучами солнца, что вкупе со смрадным лавандовым воздухом создавало абсолютно удушающую атмосферу. Стекло запотело с внешней стороны. Мир расплывался, когда Михаэль Аустенос смотрел в окно.

Фальшивое счастье охватило Анлос. Два дня назад был объявлен мир: Темный король посетил столицу Империи, где встретился с Правительницей. Они разговаривали недолго, и практически никто не увидел олицетворение главного зла мира. Единственными людьми, удостоенными чести присутствовать в момент подписания мирного договора, стали он, наследный принц, и леди Астарта Инколоре, особо приближенная к Правительнице.

Армия Тьмы вернулась на свои берега, так и не сумев завоевать города-близнецы, зима отступила, открыв дорогу жаркому лету. Сугробы таяли, истончался лед, и сквозь землю пробивались первые ростки зелени. Цвела вишня, яблони облетали белыми лепестками, словно снег… Утопия. Утопия снова протягивала ядовитые руки к столице, обволакивая туманом лаванды и мяты. Мир между государствами вечен. Война не начнется снова. В Анлосе – только счастье. Здесь нет страданий и нет смерти.

Вернулась армия с восточного фронта, поредевшая на четверть – благодаря своему командиру. Лорд Валентайн Аустенос блистательно выдержал трехмесячную осаду, не отдав ни одной улицы, ни одного дома врагу. Ходили слухи, что именно проигрыш Тьмы в последней битвы у Реймир-сум стал причиной воцарившегося мира. Говорили, что лорд Валентайн получит долгожданную награду за победу и построит новый город, в котором станет правителем…

– Никогда, – вырвалось у Михаэля при этой мысли. Сын мерзкой твари, убившей Вердэйна, никогда не получит города! Он не получит ни одной награды, ни одной почести, и во славу его не будет дан бал. Валентайн не останется в столице больше чем на сутки. Уже завтра он получит приказ о возвращении на пост у озера Вэйль, на самую границу, где живут лишь болотные феи. Ему там самое место. Сын Эйа никогда не будет жить в Анлосе.

Старая рана вновь закровоточила. Сцепив зубы, Михаэль вспоминал о том дне, когда в столице первый раз оказалась Эйа – зачарованная хрустальная дева. Ее кожа, холодная, гладкая, белая, как фарфор, смотрелась дико в золотых стенах столицы Империи. Ее глаза, сиреневые до стужи, вызывали страх у обитателей замка. Сыновья унаследовали их, а не ласковую синеву отца. Служанки не могли касаться волос новой госпожи, их руки покрывались ожогами и волдырями.

Эйа не умирала с заходом солнца. Она умела говорить, она даже принимала пищу, как все смертные. Проклятие Темного короля висело над бывшей прислужницей, ушедшей из Тьмы к Свету ради Вердэйна Аустеноса. Однако Империя не приняла ее. Правительница выгнала ее из столицы, но и Вердэйн ушел вместе с девой. Супружеская пара скрылась на востоке, где вскоре основала город – Каалем-сум, что на чистом северном наречии значило «Хрустальное сердце», а на языке Тьмы – «Гибель во тумане». Спустя девять месяцев родился Валентайн. Спустя еще год – Рейлиар. Строгое правило императорской семьи, согласно которому в браке мог быть рожден только один ребенок, оказалось нарушенным. В ярости Правительница приказала изгнать Вердэйна из семьи, но Михаэль не дал ей этого сделать. Что бы не сделал единственный сын, он продолжал любить его больше всего на свете.

Началась Вторая северная война…

При воспоминании о ней Михаэль опустился на стул, стоящий у окна. О тех днях невозможно думать без боли. Короткая, длившаяся всего полторы сотни лет, война забрала самое дорогое в его жизни. Она унесла сына и улыбку Аделайн. Леди Астрея приказала выступить Вердэйну на север, и Михаэль никогда не простит ей этого. Никогда…

Клинок Эйа, выступавшей на другой стороне, прервал жизнь Вердэйна, и два брата, оставленные в Каалем-сум, осиротели. Рейлиара уже нет; Валентайн, к сожалению, еще жив.

Аделайн пыталась полюбить внука, но не смогла. Мальчик, казалось, чувствовал отношение к себе и рос необузданным, несдержанным, ненавидевшим авторитеты и приказы. С истинно северным спокойствием он наблюдал за слезами других, не видел грани между добром и злом. Он не признавал ни искусства, ни знаний – Валентайна привлекал только блеск оружия. Надеясь на его исправление, Михаэль вызвал в Каалем-сум лучших рыцарей Империи, дабы те внушили внуку принца свои идеалы и принципы, но все тщетно. Услышанное извращалось настолько, что трудно было узнать сказанное. Оперируя святостью, милосердием и гуманностью, Валентайн убивал со всей жестокостью – быстро и хладнокровно, говоря, что жертва не мучилась долго. Он говорил об идеале рыцаря, но за идеалом скрывался лицемерный палач. Он говорил об уважении к женственности, но спокойно избивал или убивал девушек, стоило появиться причине. Только лорд Эдгар Вилен сумел добиться частичного исправления: Валентайн ценил свой народ, но такие качества в императорской семье не считались плюсами. А Офелия Нептане, няня маленького принца, говорила, что мальчик боготворит погибшего отца и ненавидит мать, оставившую его с дедом.

Михаэль ненавидел его. Мягкость, с которой Михаэль воспитывал сына, так и не родилась в общении с внуком. Любой разговор заканчивался криком. Валентайн был похож на мать, и его глаза воскрешали яростную неприязнь в Михаэле. Не раз и не два принц поднимал руку на внука, однако тот не чувствовал боли, словно его кожа промерзла насквозь. Выходя из себя, Михаэль кричал, что Валентайн выродок, клеймо, позор императорской семьи, что он бастард, которому не стоило рождаться, как и Рейлиару. После того, как в отместку Валентайн сломал ему руку силой серебристой крови, Михаэль перестал посещать внука и словно вычеркнул из своей жизни. Он больше не слушал рассказов учителей об успехах Валентайна. Все свое время он отдавал угасающей Аделайн, разочаровавшейся во всем.

Валентайн рос. К жестокости прибавилась алчность, тщеславие, гордыня, жажда признания. Юноша выигрывал турниры, чудом не убивая случайных соперников, требовал войны, желая вернуть утерянные Империи земли и уничтожить Синаану. Напрасно учителя взывали к рассудку полукровки: в шестнадцать лет Валентайн пересек пролив между государствами и вступил в бой с одним из демонов. Он раскроил врагу череп и оставил умирать в лаве, говоря, что столь мерзкое создание недостойно быстрой смерти. Сам Валентайн в том бою не получил ни царапины. Возможно, он бы пошел дальше, на восток, в цветущую долину Селирьеры, но демонесса Наама не дала ему этого сделать. Получив ужасные ожоги, Валентайн вернулся домой и стал тренироваться с двойным усердием.

Через пять лет он уже мог останавливать предметы силой мысли и даже летать. Услышав об этом в первый раз, Михаэль обомлел – сам он в те времена едва не падал в обморок при попытке притянуть лист бумаги со стола. Удивление сменилось гневом. Как мог выродок стать сильнее деда?

Ни одна девушка не выдерживала Валентайна, сбегая от того спустя несколько дней. Они прельщались диковинной красотой и позже ужасались, познав характер. Он не выносил двусмысленности и неопределенности, намеков и просьб. Любое неповиновение вызывало ярость. Гнев разгорался в нем с той же стремительностью, с которой он орудовал мечом. Валентайна привлекали скромность и женское молчание. Ему нравилось ходить по улицам Каалем-сум, выбирая очередную скромницу, которая боялась сказать «нет» гиганту с черной гривой спутанных волос и холодными глазами. По какой-то причине он любил девушек совсем хрупкого телосложения. Некоторые после пары ночей с ним выбрасывались из окон императорского дворца.

Бедная Аделайн давала выжившим несчастным деньги и возможность забыть встречу с «полуночным чудовищем». Сама она все реже прибегала к услугам адептов храма блаженства. Разочарование – вот что Михаэль считал причиной смерти любимой супруги. Разочарование в Валентайне. Он стал совершенной противоположностью отца, хотя мнил себя последователем Вердэйна. Некоторые называли его Полуночным рыцарем, некоторые – Рыцарем-полукровкой, но большинство – Полуночным чудовищем.

Ненависть Михаэля к внуку окончательно окрепла после смерти Аделайн.

Прошло около десяти миллиардов лет, нрав Валентайна поддался некоторому смирению, но отношения деда и внука оставались все так же холодны. Михаэль посылал его на границы, в самую гущу боевых действий, которых тот так жаждал, во время мира – посылал в самую глушь. Дни, проведенные Валентайном в столице Империи, можно было спокойно пересчитать. Никакие деяния сына Вердэйна и Эйи не вызывали признания, усилиями родственников Валентайн не получал ничего за службу Империи. Народ забывал своего спасителя каждый раз – мощь слухов невообразима. Путь наверх для Полуночного рыцаря был закрыт навсегда.

Даже за вырванный у Синааны мир Валентайн Аустенос не получит ни слова благодарности. Михаэль сделает всё для этого.

Внезапный грохот в коридоре заставил обернуться. Кто-то бежал по лестнице, сшибая с постаментов старинные вазы и статуи, как рассвирепевший бык, потерявший всякую опаску. Дыхание холода коснулось двери – это был Валентайн. Едва не сорвав ее с петель, он вломился в кабинет Михаэля. Серебристые доспехи, созданные по подобию лат Вердэйна, поймали луч солнца и вспыхнули.

– Ты украл ее! Тварь! – взревел Валентайн. – У внука! Чертов серпентарий, знал весь замок! Каждая змея знала, что вы делаете вместе! Ты отправлял меня на смерть! Я гнил на границах, пока вы развлекались! Надеялся, что сдохну? – рыкнул он. – Нет, ты сдохнешь раньше, бесчестная мразь!

Мариэль стала женой Валентайна восемь миллиардов лет назад. Обычная проститутка из Аливьен-иссе усмирила зверя, будучи прекрасным манипулятором. Она направляла мужа так искусно, что тот не понимал, что действует не по своему решению. Сама она добивалась власти, которую Валентайн не мог дать. Мариэль Аустенос стала любовницей первого на очереди наследного принца, и после этого ее карьера взвилась под небеса.

Михаэль догадывался, что когда-нибудь обман всплывет наружу окончательно. Об адюльтере действительно знали все. О нем судачили продавщицы на главном рынке, о нем с придыханием говорили придворные дамы. Михаэль Аустенос и Мариэль Аустенос! Блистательный принц Империи, пожиратель женских сердец! Мужчина, под чьим волшебным взглядом темных очей таяла каждая. Вечно юная красавица с безупречными манерами и обаянием, жена второго на очереди наследника! Женщина, не взглянувшая ни на кого за все годы брака и мгновенно попавшая под чары Михаэля! Это ли не сказка? Только Валентайн не знал о ней. Даже леди Астрея закрывала глаза на подобную безнравственность в столице.

– Мариэль бросила тебя сама, – кратко ответил Михаэль.

Глаза Валентайна засветились изнутри ледяным северным сиянием. Таково было влияние серебристой крови, по неизвестной причине превосходившей силу крови деда. Непохожи – так похожи одновременно…

– Нет, – процедил он. – О, нет. Это ты. Это ты совращаешь каждую девицу в Империи. Даже когда была жива бабушка! Когда она умирала, ты ходил к Эши Сандамерли.

– Ложь, – отрезал Михаэль. Мерзкие слухи! После рождения Вердэйна он ни разу не изменил жене – до самой ее смерти. – Смешно слышать обвинение от тебя, устроившего Кровавую декаду в Каалем-сум.

– Ты украл ее! – прорычал Валентайн, будто не слушая. Глаза его светились совсем невыносимым блеском. – Ты никогда не давал мне жить. Всегда презирал. Я не был членом семьи, поэтому ты украл ее.

Внутри Михаэля все сжалось от нахлынувшей злости.

– Членом семьи? – вопросил он с гневом. – Тебя? Твоя мать – тварь Тьмы, отобравшая моего единственного сына! Она убила его и скрылась обратно в своей норе, оставив тебя с братом обузой! Лучше бы забрала вас с собой.

– Чтобы ты мог убить нас без порицания? – Валентайн держал руку на гарде меча, и Михаэль не мог этого не видеть.

– Я бы сделал это.

Сон прервался, оставив принца с бешено бьющимся сердцем. Перед глазами стояла лазерная вспышка. В тот день, десять лет назад, он направил ее в собственного внука – и не жалел о поступке ни капли. Воспоминание оставалось таким же ярким, подпитанное ненавистью. Да, чувство лишь усилилось после ухода Валентайна во Тьму.

Уже позже, проведя пару допросов, Михаэль выяснил, кто рассказал будущему предателю об измене – ею оказалась Астарта Инколоре, ушедшая вместе с изгнанным из Империи Валентайном. Однако причина ее поступка осталась неизвестной… до некоторых пор. Сейчас, спустя десять лет, Михаэль знал причину.

«Он вернется за мной», – мелькнуло в голове. Именно Валентайн, преисполненный желанием мести и обиды, будет командовать новой армией Тьмы. Не стоит умалять достоинства внука как военачальника: Валентайн завоюет восток за пару дней, перейдет горы и захватит столицу. Он вырежет всю Империю, как утопил смертное измерение в крови. Он убьет и Михаэля, и Мари, и малютку Сэрайз. Он всегда идет на поводу своих чувств.

«Сэрайз», – вспомнил принц. Михаэль хотел сводить дочь в башню обмана вчера, но приказ нарушил планы. Он сделает это сегодня.

Прошли сутки с момента появления Йонсу Ливэйг во дворце; Михаэль весь вчерашний день провел в северном замке по срочному приказу Правительницы. Астрея пока находилась в Верберге и продолжала разбираться с Эрроданом Ленроем, что вызывало в виновнике подобной проверки странную мстительную радость. Принц вернулся из северного замка ночью, совершенно без сил. Изначальное место вытаскивало из Михаэля все силы. Дополнительная причина сходить в храм блаженства…

Устало выдохнув, принц приподнялся на кровати. Солнце только восходило. На севере Михаэль заметил плотную пелену серо-синих туч, надвигавшуюся на столицу. В горах бушевала метель. Снег медленно захватывал столицу. Война совсем рядом. Снова.

И даже Анлос перестал изнемогать от жары. Вздрогнув от холода, Михаэль накинул на себя расшитый золотой нитью халат, подаренный лордом Санурите. Комната вдруг показалась такой мрачной и пустой… Может, заклятие Инколоре все же ударило по нему? Все знали, к чему ведут заклятия серой демонессы. К самому печальному из концов.

Михаэль поднялся с кровати и медленно подошел к зеркалу, будто боясь того, что оно покажет ему. Нет… ничто еще не коснулось его. Конечно, при такой внешности трудно увидеть сияние призрака, но Михаэль был уверен, что цел. Подойдя ближе, он с неудовольствием посмотрел на сломанный в бою нос – тот сросся неправильно, исказив безупречную гармонию черт лица. Ходили слухи, что в одном из боев Правительница Империи сломала нос Темному королю.

Когда-то, в молодости, он боготворил Короля, считал лучшим другом, пока не узнал истину. Шли года, и восхищение сменилось ненавистью. Король позволил умереть родителям Михаэля, его Элизе. Он создал Эйа. Он позволил умереть Аделайн и Вердэйну. Разве он мог любить его, как прежде?

Невольно Михаэль обернулся к постаменту в углу спальни, укрытому бархатом. На ткани лежали осколки меча Валентайна, который разбила лазерная вспышка, отправленная во внука десять лет назад. Полуночный рыцарь попытался отбить луч света – металл не выдержал. Разумеется, Михаэль оставил меч не в память о внуке и не в память о победе – клинок подарила Аделайн и сделала это от всего сердца. Принц не мог поступить по-иному.

Раздался громкий стук в дверь, будто кто-то пинал в нее каблуком.

– Михаэль! – раздался голос Селесты. – Открывай немедленно!

Вот и оно. Ленрой наконец дождалась возможности обрушить на него миазмы ревности. Воздух раскалялся от гневных мыслей Селесты. Доставалось всем: и отцу, и Сирсе, и Вэйрону, и брату, и Ригелю, но больше всего Михаэлю и Йонсу, и принц даже не мог разобраться, кому больше. Селеста Ленрой была вне себя от ярости. Опасаясь, как бы шум не разбудил Сэрайз, Михаэль открыл дверь и тут же окутал комнату заклятьем тишины.

Сегодня на ней было синее, как ночное небо, платье с оголенными плечами и глубоким декольте. Если бы его увидела Правительница – Ленрой вылетела из внутреннего замка Анлоса быстрее Астарты. Губки Ленрой блестели от помады, обилие теней сводило с ума. Она буквально сияла от блесток. Не говоря ни слова, она взяла в руку первый попавшийся предмет. Ею оказалась шкатулка, стоящая на комоде. Шкатулка полетела в принца – тот успел пригнуться, и осколки зеркала брызнули на пол. Михаэль обернулся на пустую раму, будто не веря, что Селеста осмелилась это сделать.

– Предатель! – взвизгнула она, хватая подсвечник и отправив его в том же направлении. Усилием воли Михаэль остановил его – и сразу же облокотился рукой о стену без сил. В глазах потемнело так сильно, что утро сменилось глубокой ночью. Как ядовитый туман, темнота скользила по полу, раскачивая принца, как маятник. Михаэль выпрямился. Не мигая, он смотрел на Селесту в образе синего призрака, скользящего в ночи.

– Как ты мог послать ей это письмо! – раздался новый крик. – Она чуть не выгнала моего отца из Верберга из-за тебя! Ты от меня избавиться хочешь?! – мимо пролетело что-то темное. – Куда ты уходил с этой Ливэйг?!

– Ты еще не выяснила? – едва сумел выдавить он пару слов.

– Она ни черта не помнит!

Сознание начало проясняться. Селеста боялась подходить к нему из-за разбившегося зеркала. Михаэль чувствовал, как по щеке бежит тонкая струйка крови.

– Зачем ты его послал? – вернулась Ленрой к первой теме. Видимо, понимала, что взывать к совести по поводу появления очередной любовницы у принца, когда она сама ею является, бессмысленно. Записка, отправленная Астрее, в которой Михаэль сообщал об обмане со стороны Верберга, волновала ее больше.

– Потому что семья Ленроев слишком много начала на себя брать последние месяцы.

Селеста, раскрасневшаяся, стояла в дверном проеме и испепеляла его взглядом. Глупая ссора не входила в планы принца. Больше всего ему хотелось снова лечь в кровать. Он слишком устал.

– Уходи, – сказал Михаэль.

Селеста неуверенно качнула головой. Когда принц Империи приказывает, лучше выполнить приказ, но Ленрой выполнять его не спешила. Глаза ее вдруг забегали. Кажется, она поняла, что сама себя загнала в ловушку.

– Нет. Ответь, зачем ты это делаешь.

«Что делаю?» – пронеслось в голове. Михаэль с хрустом наступил на стекло, не почувствовал боли, и прошел к Селесте. Та отступила на шаг. Толкнув ее в грудь, отчего Ленрой вскрикнула, Михаэль запер спальню на ключ и опустился на колени. Голова раздиралась от боли, в глазах стояли жгучие слезы. На секунду ему показалось, что он ослеп.

Как он ненавидел себя в этот момент! Отец мог летать в воздухе годами и ни капли не устать. Однажды он три года прожил с воздушными элементалями. Он построил город мановением мысли. Он ходил по воде. Дед не нуждался ни в воздухе, ни в воде, ни в пище. Он читал мысли, как открытую книгу, разрушал скалы, проходил сквозь матрицу. Леди Астрея могла уничтожить земную твердь. Он… Он… И Михаэль – рядом с ними! Ничтожество… Даже Валентайн превзошел его!

Михаэль встал и, пошатываясь, подошел к серванту. На одной из полок стояло старинное, принадлежавшее еще Аделайн, зеркало. Оно показало ему смертельно бледного мужчину с погасшими глазами. Сегодня они были совершенно черными, как капли агата. На миг ему показалось даже, что почернел белок.

Кто-то говорил, что глаза предателей, ушедших на Синаану, меняются от горя, кто-то говорил, что от прикосновения смерти. Что правда? Никто не знает, кроме Темного властелина. Что привело Астарту Инколоре к нему? Что он пообещал ей? Астарту никогда не прельщали ни богатство, ни власть, ни бессмертие. Она служила людям без оглядки, отдав себя добродетели. Какой ключик подобрал Темный король к ее чистому сердцу?

Некоторые сбегали из Империи в попытке уйти от страшной правды – Михаэль знал это. Они бросали прошлую жизнь, брали новые имена и жили счастливо под магнетическим взором Темного короля. Призрачная луна давала новую цель.

Может, и ему стоило поступить так же. Благодать Темного короля исцелит и его. Она смоет воспоминания и страшные мысли. Но каково это – жить, зная, что что-то забыл? Что-то страшное, ужасное, погрузившее в отчаяние. Каково это – жить с таким грузом дальше? Каково это – жить, как Йонсу Ливэйг, лишившись всего, что было дорого? Не лучше ли будет уйти с достоинством?

Михаэль бережно поставил зеркало на место. Он окончательно решился, но чтобы уйти достойно, нужно выполнить обещание перед Аделайн и перед самим собой.

Жители Мосант не ведают, что жизнь – обман. Они умрут все равно, рано или поздно, исполненные сомнений, боли и лишений, умрут, взятые за горло страхом. Это чувство пронизывает и их жизнь. Разве это не истинное благородство – избавить от подобных мучений раньше, не удлиняя век страха? Михаэль Аустенос станет освободителем, он разрушит оковы.

Сэрайз…

Он принялся одеваться.

***

Михаэль встретил дочь на первом этаже. Сэрайз стояла у мраморной лестницы, смущенно теребя длинные перчатки. Для своих девяти лет она была довольно высока, что, впрочем, скрывало гладкое летнее платье до пола. Взросление еще не коснулось ее фигурки. Светлые волосы Сэрайз спускались до пояса, расчесанные заботливыми руками служанок. Сердце Михаэля в очередной раз налилось кровью при виде его ангела.

Дочь более походила на него, нежели на Мариэль. Да, кожа Сэрайз отливала бронзой, в волосах запуталась материнская позолота, но сами черты, пепельно-черные глаза… Они старили лицо малютки, делали его непривычно взрослым. Наверное, поэтому никто не давал Сэрайз Аустенос ее девяти лет.

– Доброе утро, – улыбнулась она при виде отца. Улыбку отдала дочери Мари: такую же милую, обаятельную, теплую, скрывавшую горечь, которой пропитана жизнь.

– Доброе, – кивнул Михаэль и взял ее под локоть. Их разница в росте позволяла делать это.

Население Анлоса встретило их рукоплесканием. Сэрайз розовела, застенчиво прятала глаза. Михаэль шел прямо, спокойно глядя на собравшийся народ. Он привык к подобному и относился с горожанам как к мебели. Кроме высокомерной жалости, ничто не точило его сердце. Отец и дочь неспеша шли по улицам города в сторону главных ворот. Толпа же восхищенно шептала, насколько они прекрасны вдвоем: аристократически красивый принц Империи в сером костюме и Сэрайз в фиалковом платье с ажуром на груди.

Улица вывела их на главную дорогу, выходившую из замка. Вскоре город отступил, остался за высокими стенами. Вокруг оказались начинавшие незаметно желтеть поля. Изредка им встречались горожане, кланявшиеся им в ноги. Одному юношу, тащившему корзины на спине, Сэрайз отдала свою брошь. К поступку дочери Михаэль отнесся с снисхождением. Что изменит эта брошка… Она не спасет от войны и смерти.

Храм звезды блаженства стоял у берега Сёльвы. Белый – цвет чистоты и святости, и потому храм отстроен из белого камня, без башен, без бойниц, без балконов и окон. К нему вел высокий мост.

Молчание внезапно встревожило Михаэля – он принялся негромко рассказывать, собственным голосом разрывая тишину:

– Этот храм построил твой дедушка, Нёрлэй, много лет назад. Он хотел, чтобы жители столицы были счастливы. Вера в Звезды появилась при нем.

– А во что верили до Звёзд? – с интересом спросила Сэрайз, осторожно ступая по мосту, точно хрупкая фарфоровая кукла.

Михаэль не сразу нашел, что ответить на неожиданный вопрос.

– Ни во что, – решил честно признать он. – Мы ни во что не верили. Эльфы верили в море, люди – в силы природы… А мы…

– Кто мы? – с придыханием спросила она.

– Наш род, – чуть дрогнувшим голосом сказал Михаэль, поняв Сэрайз, – идет от Богов.

– Их много?

– Двое… или трое. Прошу тебя, проходи.

Ровные стены без фресок, картин, икон и всего, что можно было ожидать от храма, стоящего при самом богатом городе Империи, вздымались вверх, в холодный туман, повисший там, где должен был находиться потолок. Солнце не могло проникнуть внутрь храма: стоило Михаэлю закрыть тяжелую высеченную из камня дверь, как здание охватила полутьма. Светилась только вода, текущая по желобкам в полу и плескавшаяся в низких чашах. Холодный розовый свет успокаивал глаза. Он отражался от бесчисленных колон, как от зеркал. Казалось, что зал, в который они вошли, был бесконечен, но Михаэль знал, что на самом деле он мал. Обман вошел в саму твердь земель Империи, в плоть и кровь ее жителей.

– Как красиво! – восторженно прошептала Сэрайз. – Вот бы нарисовать!

– Нельзя, – отрезал Михаэль и тут же мягко добавил: – В храмы нельзя заходить не-адептам.

– Почему?

Около чаш стояли каменные скамьи. Немного, всего около пяти-семи, но каждая из них была занята полностью. Кто-то сидел на них, кто-то просто стоял рядом, кто-то сидел на полу. Всех объединяло одно – белые маски на лице, закрывающие глаза. Люди трогали их, будто пытаясь снять, но страх останавливал посетителей храма Альфираци. Казалось, что за ними наблюдает кто-то незримый, невидимый, бесплотный – может, сам Аваддон, область небытия. Страх перед ничем останавливал нуждающихся в спасении. Белые маски выдавались при входе; к Михаэлю и Сэрайз шагнул служитель звезды блаженства, но принц жестом остановил его.

– Не нужно, – произнес Михаэль, и безымянный мужчина остановился, снова скрылся в тени. – Пойдем, нам нужно найти Кэтрин.

Кэтрин Аустенос – одна из меморий храма, и можно было без прикрас сказать, что Кэт, как называли ее в детстве, являлась сильнейшей за всю историю целительства. Она превзошла даже Астарту Инколоре. Кэтрин Аустенос питалась жизнью и смертью.

Сидящие на скамьях люди нервно поворачивали голову, когда члены императорской семьи проходили мимо. Малютка Сэрайз обеспокоенно заглядывала в каждую маску. Некоторые из них промокли от слез. «Почему?» – словно легкий вздох, этот вопрос повис в воздухе, но вслух девочка его не задавала.

Михаэль решился.

– Когда я был молод, – начал он, негромко, ни капли не заботясь, что его слышат убегавшие от страданий жители Империи, – леди Астрея заставила меня жениться на эльфийской принцессе. Ты наверняка слышала ее имя. Я ненавидел Аделайн. Ненавидел, – задумчиво повторил он. – И она меня ненавидела. Однажды она узнала то, что знать не следует. Как исправить? – принц вздохнул, собираясь с мыслями. – Стереть память, Сэрайз.

Она печально оглядывала зал и будто всё понимала.

– Я вел Аделайн по этому залу, – вспоминал Михаэль. – Она плакала, не отпускала мою руку и постоянно спрашивала: «А если сотрут не то? Если не то?». Я спросил, за что она так боится, она ответила, что за память обо мне. Сказала: «Вдруг я забуду, за что тебя ненавижу? Вдруг полюблю?». Тогда я все и понял…

Принц замолчал. «Стёр ли папа память Аделайн?» – гадала Сэрайз и снова не решалась озвучить мысли.

Тем временем зал окончился аркой, из-под которой розовое сияние выбивалось особенно ярко. Белый пол сменился сиреневой плиткой; помещение освещали уже привычные хрустальные люстры. Из нового зала шло множество других арок. Посередине же стоял фонтан, украшенный статуей мужчины в длиннополой мантии.

– Давай присядем тут, – сказал Михаэль, указывая на фонтан. – Кэтрин найдет нас сама.

Зал был абсолютно пуст. Они подошли к каменному изваянию. Сэрайз, поправив платье, присела на самый край, явно опасаясь, что нарушает какое-то правило. Михаэль опустился на холодный глянец. Никого.

– Я хочу серьезно поговорить с тобой.

– О чем? – печально откликнулась Сэрайз.

Не выдержав, Михаэль взял ее за руку. Кожа дочери всегда так смертельно холодна…

– Ты родилась до войны, – произнес он. – Ты не знаешь, что это.

– Я читала.

Михаэль, не выдержал, улыбнулся.

– Это совсем другое.

– Смерть, я знаю. Люди умирают, теряют близких.

– Да… это тоже, – помрачнев, подтвердил он. – Я хочу попросить тебя…

Михаэль не мог произнести то, что хотел. Пепельные глаза Сэрайз обеспокоенно смотрели на него в ожидании фразы. Такие же, как у него…

– Скоро начнется война, – выдохнул Михаэль. – Ты уедешь отсюда, Сэрайз, чтобы спастись.

– Уеду? – дочь нахмурилась, пухлые губы дрогнули. – Куда?

– В Браас, – голос его невольно похолодел. – Остальные города небезопасны, они все будут разрушены. Браас находится под властью Синааны, война не тронет его. Мы не выиграем эту войну, Сэрайз. Ты должна бежать. Если повезет, наследник майомингов возьмет тебя замуж, как бы мне не было это неприятно, если нет…

– Я не хочу бежать! – воскликнула девочка. Всего лишь девочка. Она не понимала угрозы.

– Если нет, – продолжил Михаэль строго, – ты присоединишься к поселению вампиров, которое находится в Браасе. Ты найдешь его по запаху, по следу вампирской крови. Селением управляет Серонита Кэйар. Она примет тебя.

– А как же ты?

Страшный вопрос. Михаэль не любил лгать. Слишком плотная паутина лжи окутывала принца Империи, он презирал ее. И, тем не менее, не мог ответить на этот вопрос честно.

– Я… Я всегда буду с тобой, Сэрайз, – сказал он, сжимая руку дочери. Всегда… Но только в сердце. И она поняла недосказанное. Вскочила, разметая золотые кудри, с выступившими слезами на глазах. Губы ее дрожали. Она не могла произнести ни звука. Какофония мыслей обрушилась на Михаэля. Вопросы жгли разум раскаленным металлом, оставляя глубокие раны, что перейдут в вечные шрамы.

Разве она могла понять? Сэрайз всего девять лет. Она всего лишь маленькая девочка, которой не повезло родиться в императорской семье. Не повезло родиться в Мосант.

– Что ты тут делаешь? – раздался голос Кэтрин Аустенос, спокойный и твердый, как могильный гранит.

Михаэль повернул голову. Сзади стояла высокая рыжеволосая женщина с атласной кожей, в белом одеянии, напоминавшем погребальный саван.

– Лечение, разумеется, – сказал он.

На лице Кэтрин не мелькнуло ни тени удивления. Как машина, она села рядом, коротко скользнув взглядом по Сэрайз, и одернула рукава.

– А она? – спросила женщина, закрывая глаза. Руки Кэтрин окутались ласковым розовым сиянием.

– Просто со мной. Сэрайз пора знать, как в действительности обстоят дела в Империи. Вдруг со мной что-нибудь случится? – внутренне горько усмехнувшись, произнес Михаэль. Магия давала новые силы, не трогая память. – Я ведь стар, Кэтрин, ты помнишь?