Текст книги "Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)"

Автор книги: Kitty Lui

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Шпионы? – та фыркнула. – Шпионов посылали во все времена.

– Но не Ему, – лицо Айвены исказилось, скулы выступили вперед, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы.

– Помилуй, – Вилариас успокаивающе, как перед диким зверем, выставила ладони перед грудью. – Мы все знаем, как вы относитесь у себя, там, в Синаане, к своему Королю. Особенно женщины, – и, не удержавшись, добавила: – Как я понимаю, ты до сих пор его фаворитка? А как же Астарта?

Айвена не сразу ответила. Ее хрупкие руки сжались в кулачки, глаза загорелись ярко-синим светом. Удивительно, но ярость свою демонесса сдержала, хотя Китти была наслышана о ее сумасшедшем характере. Наконец Айвена выдохнула, вызвав морозный туман, и улыбнулась до мерзких ямочек на щеках. Вид окровавленных зубов заставил Китти поморщиться.

– Тебе ли о таком говорить, Вилариас. До Палаис-иссе не добралась? Кораблик захватили? Так вот он, видишь, стоит посреди реки? Присмотрись, кто стоит у штурвала?

– Я не собираюсь поворачиваться к тебе спиной.

– Умная, – Айвена испустила смешок. – А теперь подумай, кто умнее: Ситри или твоя ненаглядная Кестрель? Сегодняшний вечер покажет.

Сказав это, демонесса развернулась и вскоре исчезла в люке. С улицы раздались новые крики – вампиресса была еще голодна.

Китти развернулась к северу с такой силой, что буквально выбила из гнезд креплений черепицу каблуками. Руки повисли, дыхание участилось. Живот и грудь будто сжало обручем.

В тот же самый момент шло нападение на Палаис-иссе.

Взгляд Китти бездумно скользил по заливу, по пожару, что охватил весь центр и окраины, по черным парусам, по фигурам в небе. Она даже не удивилась, когда заметила на ближайшем из кораблей куцую рыжую косицу с вплетенными в нее бисеринками и лентами. Миднат, что-то крича, отдавал приказы черным фигурам; «Восход», ставший его галеоном, рвался из устья Нойры на север. На север.

– Леди Вилариас! – донеслось с улицы. – Ваш корабль!

Ее корабль… Китти бездумно, как машина, спустилась по лестнице на улицу. В голове не было ни одной ясной мысли, мелькали только обрывки. Кестрель в опасности… Ситри атакует Палаис-иссе… Теперь понятен ее вчерашний возглас… Китти тащили по улице мимо горящих домов к гавани. Она не сопротивлялась. Мысленно Вилариас была вместе с Кестрель. Жива ли она? Отчаяние сковало Китти, и она не видела ничего, кроме заснеженных северных гор, на склоне которых лежало тело самого дорогого человека в Мосант Кэтрин Вилариас. Кестрель. Кестрель.

Рядом бежали выжившие, роняя тюки, дергая за руки детей, что не поспевали за родителями. Старики ковыляли сами, без всякой надежды, лишь из инстинкта, что толкал вперед. Но были и те, которые просто садились на камни, глядя на пожарище пустыми мертвыми глазами. Они понимали, что не добегут, смирились с тем, что погибнут вместе с городом. А если сбегут, то куда? Слишком далек был путь до Аливьен-иссе – ближайшего, помимо Брааса, города Империи.

Землю под ногами мелко потряхивало. К треску лопавшегося в жаре огня дерева, грохоту обваливавшихся стен и крику людей добавился низкий шум волновавшейся впереди воды.

Китти приблизилась к порту.

Спустя пару минут ее вывели на остатки пристани. Огонь добрался и до гавани, охватив многочисленные склады и доки. На нескольких кораблях начался пожар. Тушить его было некому и некогда, команда суден-погорельцев спасалась бегством по трапам и пыталась сесть на соседние корабли. Как только палубы наполнялись народом, корабли тут же снимались с якоря, спеша уйти в море. Толпа окружила Китти, но гвардейцы отгоняли от леди Вилариас всех страждущих и молящих о спасении.

– Садитесь, пожалуйста, миледи, – высокий юноша в сохранившемся чудом белоснежном с золотом мундире показал ей в сторону маленькой лодки из ржавого железа. Она была настолько мала, что места хватило бы только на шестерых.

Китти, не споря, но откинув руку гвардейца, залезла в лодку. Ей хотелось уплыть от этого ужасного места. Каалем-сум горел, подобно погребальному костру, из него бежали люди: на кораблях, на телегах, просто на лошадях, на своих двоих. Скопившиеся на берегу толпы людей молили о помощи, протягивали младенцев, прося взять с собой хотя бы детей. В городе осталась лишь армия, от которой не было никакого толку: вражеские силы окружили только Реймир-сум, разрушив все мосты через Нойру. Наама испарилась, словно ее и не было; Айвена, судя по частым вспышкам серебристого света, буйствовала в эльфийском городе. Китти с некоторой горечью подумала о Рейн, оставшейся там. Наверное, она ее больше не увидит. Но все меркло по сравнению с мыслью, что Кестрель в опасности.

Рядом с Вилариас опустилась зареванная Лойра, увешанная украшениями, как дорогая проститутка из Аливьен-иссе. Как оказалось, сундук с ее богатствами упал в ров при перевозке. Лойра нацепила на себя все оставшееся, чтобы не пропало хоть оно. Следующей села высокая женщина в белом одеянии с капюшоном, скрывавшем лицо. Напротив Китти приземлился бледный как смерть Торнтон в измятой форме. И, наконец, последним, чуть не перевернув лодку, пришел сам лорд Танойтиш, который дрожал так, что Китти даже стало его немного жаль.

Корабль, предназначенный им, сожгла Наама, и аристократам пришлось сесть в ободранное рыбацкое корыто. Отогнав окружившую их толпу веслом, юноша в мундире отчалил. Весельная лодка, с ума сойти… Ее утопит первая же волна, но Китти даже не думала об этом, с тихой злостью смотря на север. Наступила ночь, но темноте не давал наступить огонь. Его отблески играли на маслянистой глади Сирмэна. Водный дракон, беснуясь, топил корабли в гавани, предпочитая большие галеры – на них было больше людей. Толпа на берегу редела, поняв, что спасения по воде они не дождутся. Оставался лишь путь на юг, который пережили бы не все. Часть армии двинулась за горожанами, до последнего исполняя свой долг, но никакое воинское мастерство не могло помочь спасти беженцев от бесконечных раскаленных песков и зноя.

Лойра все ревела, размазывая остатки макияжа по лицу, Торнтон и Танойтиш смотрели в пол. Китти же смотрела, как с востока бегут все новые черные тени, заполоняя левый берег реки. Странно, никто не заходил в сам город, наоборот, все выходили из него, спешно занимая корабли и отплывая на север, собираясь в новый флот… У Вилариас возникло дурное предчувствие. Отчаяние, которое возникло, едва она услышала о нападении на Палаис-иссе, сменилось тихой яростью.

– Они сожгут меня, – внезапно истерично забормотал лорд, срываясь в визг, – сожгут на самой главной площади! Он разрежет меня на кусочки, когда узнает! Госпожа замурует в гранитные плиты…

Лойра зашлась в новом рыдании.

– Меня надо было слушать, – съязвила Китти, вновь оборачиваясь к Реймир-сум. Вода отходила…

– Отберет деньги, заставит уйти в южные племена…

– Гребите быстрее! – крикнула Китти. – Айвена сейчас тут все затопит!

Рулевой, чуть не открыв рот, повернулся к ней. Действительно, глупый приказ… Ведь их уже тянуло в Сирмэн. Вилариас выругалась. Опять волны, опять вода… Ощутив такую злость, что, казалось, ее сейчас разорвет изнутри, Китти встала, обратив руки к северу. Голубой огонь лизнул ей пальцы, и лодку понесло на юг, в теплые воды Аэрмиссе. Воды моря почернели, поднимаясь к небу вместе с кораблями беженцев, льдинами. Толща воды светилась, ловя блики пожара, становясь красной, как кровь. Лойра взвизгнула, Танойтиш снова забормотал, покачиваясь, ругая звезд за новые напасти, а Китти стояла, замерев и смотря, как башни Реймир-сум опускаются вниз, в толщу воды, как в бездну ада. Как давно она не видела такого…

И надеялась, что больше не увидит никогда.

– Мы потеряли благословение звезд, – произнесла высокая женщина в белом. На ее большом пальце ровным оранжевым пламенем светилось кольцо. – Вера испорчена тринадцатой звездой. Нам нужно в Аливьен-иссе и поскорее.

Маленькая одинокая лодка, путь которой освещала фигура леди Санурите, верховного адепта звезды рассвета, неспешно поплыла на юг.

========== Глава 17 Йонсу V ==========

В том-то и ужас жизни, что мы никогда не чувствуем последствия наших поступков.

Эрих Мария Ремарк

Город Браас стоял у подножия самого южного пика цепи Мийэрдина, что, как клык, вгрызался в вечно голубое небо над заливом Сэйонсу, в честь которого мать назвала Ливэйг когда-то. Горы в том месте сворачивали к морю, обрывались крутыми утесами в бурлящую воду и заканчивались равниной, медленно спускавшейся к устью реки. Равнины были покрыты сочной вечнозеленой травой, пахнущей так сильно, что леди Сирса открыла оконца настежь: дышать в экипаже стало совершенно невозможно. К запаху цветов примешивалась соленая свежесть моря.

Браас был столицей свободолюбивых майомингов, высоко ценившихся правительством Империи. Крепкие, как скалы, среди которых они жили, майоминги являлись превосходными торговцами, горняками, моряками, ювелирами, портными… Всё это давало большой доход, так что неудивительно, что леди Астрея так беспокоилась насчет того, что с города не идет дань. Именно об этом думала Йонсу, когда их карета въехала в ущелье, в котором столетия назад был прорублен проход в столицу горного царства.

Природа была так сурова, что не оставила в ущелье ничего, кроме голого камня и запаха соли, идущего от моря. Почву истерзали трещины и время; скалы напоминали зубы гигантского дракона; лишь извилистая горная тропа, мощенная грубым камнем, напоминала, что где-то рядом есть разумные существа. Создавалось впечатление, что эта земля уже много веков не видела ничего, кроме палящего солнца. Единственным звуком в ущелье был равномерный перестук колес, усиливаемый эхом. Сирса, нахмурившись, смотрела в окно, бурча что-то себе под нос. Йонсу не могла понять, что она говорит, как ни силилась, потому, оставив попытки понять ее, просто смотрела, как случайная попутчица, в окно, разглядывая проплывавший мимо безрадостный пейзаж. Дорога по ущелью заняла около двух часов: за это время воздух в карете накалился настолько, что стал напоминать воздух пустынь Инити. Сирса всем своим видом не показывала дискомфорта; Ливэйг незаметно обмахивалась шторкой, но это помогало слабо.

– Ты была в Браасе? – спросила Сирса, когда показались главные врата города.

Йонсу вздрогнула. Вопрос был неожиданным. В карете не прозвучало ни слова с тех пор, как леди осведомилась о ее происхождении.

Йонсу боялась заглядывать в остатки памяти, полной белых пятен, иногда охватывавших день, иногда – столетие. Слишком многое хранило подсознание: бесчисленные войны, смерти, потери. Скольких друзей она утратила когда-то? Сколько солнечных систем сгорело на ее глазах? Воспоминания о первых веках своей жизни Ливэйг сумела похоронить так глубоко, что не вспоминала их никогда.

Это была война за Аланду, город русалок, ныне потерянный. В ту войну Йонсу лишилась и дома, и семьи, и друзей, и желания жить. Именно после уничтожения Аланды Ливэйг начала свою карьеру в столице. Уничтожая дома других, она забывала свой. Совесть ни разу не взыграла за все года, проведенные за Гранью: жители планет, пораженных Тьмой, являлись ужасными монстрами, которым нет прощения, считала она. Генерал Йонсу Ливэйг не знала поражений, обладая силой, равной которой не было среди всех двенадцати звезд. Только возле Гипербореи, прибежища Китти Вилариас, она потерпела фиаско, за что поплатилась воспоминаниями. Палачи Анлоса знали, что ценнее всего в бесконечной жизни, пропитанной скукой.

Йонсу стала осторожней, но и осторожность может сыграть злую шутку.

Как проклинала она тот день, в который попала в руки Кэтрин Аустенос! Белая Леди Анлоса по неопытности не сумела стереть нужные воспоминания, уничтожив то, что было Ливэйг так дорого: улыбку матери, детские года, всё то, что хранилось в подсознании. В тот же день, исправляя ошибку, Мариэль уничтожила в наказание последние два миллиарда лет жизни Йонсу. При ней остались только неясные пугающие тени прошлого и обрывки воспоминаний, года, пропитанные кровью и войной. Жаждой прощения и мира.

Она помнила, что имя ее значило «глубина», но не помнила внешность той, что дала его. Она помнила, что по ошибке уничтожила целый город, но не помнила, как именно. Она помнила, что что-то дивное захватило ее на севере, но что?.. Как это мучило!

– Пару сотен веков назад, – сумела ответить Ливэйг.

– Тогда ты знаешь, что выход из города только один.

Выход действительно был только один, как и вход. Браас представлял собой сложное переплетение подземных переходов, освещавшихся тусклыми фонарями, установленными для «внешних» жителей, например, торговцев. Туннели проложили еще на заре создания Мосант – майоминги заняли их, придя с южных пустошей, которые уже давно поглотил Аэрмиссе. Никто не знал, как далеко ведут переходы. Майоминги освоили лишь наиболее широкие из них, находящиеся близко к поверхности, укрепили плитами стен и подпорками из камня, прорубили в скальной породе помещения, используемые как жилища, и отстроили замок Брааса, красота и монументальность которого поражала каждого, кто посещал столицу майомингов.

Туннели начинались сразу с гигантских ворот, за которыми виднелся извечный сумрак подземелья. Сегодня не были зажжены даже фонари.

– Слушай, – снова обратилась к ней Сирса, – я взяла тебя для того, чтобы ты смогла отбить атаку, когда она случится. Сегодня не моя звезда.

– Атака? – еле выдавила Ливэйг.

– Нас даже не встречают, видишь? Анлос предупредил, что я буду. Пока мы проезжали ущелье, я видела засаду. Нас не тронули, пока лишь следили. Когда переговоры закончатся плохо, нам придется бежать с боем. Вдвоем против кучи коротышек с железками в руках.

Йонсу в ужасе взглянула на нее. Фраза заставила вспомнить о прошлом снова.

– Но я не смогу! Почему вы так уверены, что придется бежать?

– Потому что я знаю больше тебя! А ты боевой маг, если не забыла! – прикрикнула Сирса, и Ливэйг замолкла, начав лихорадочно прокручивать в сознании основы магии Постериоры. Вроде бы сила идет от понимания структуры мира, от матрицы… Воевать ей в последний раз приходилось очень давно.

Экипаж остановился. Сирса встала.

– Главное – молчи, – напоследок сказала она, все еще злясь. Кучер открыл дверь, впуская затхлый, пахнущий специями и маслами воздух. О, Йонсу Ливэйг научилась молчать. Никто даже не понял, что она продолжала знать, несмотря на все манипуляции с памятью.

Выходя, Йонсу задела головой раму двери и потому постояла некоторое время, потирая затылок. Их никто не встречал: они были одни в пещере. На площадке, сумрак которой развевал только свет, идущий с «верхнего» мира, стояли трое: Сирса, Йонсу и кучер. Это обстоятельство окончательно взбесило главнокомандующую Империи.

– Эй, ты, – обратилась она к кучеру, – оставайся здесь, если что начнется – беги в Анлос и доложи о том, что здесь произошло. Понял? Идем со мной, – это относилось уже к Ливэйг.

Взяв в руки факел, поданный ей кучером, Сирса зажгла его ярко-голубым пламенем и решительно пошла в глубину туннеля. Йонсу, испугавшись неведомо чего, побежала за ней, не решаясь выйти вперед.

– Хватит трусить. Сегодня второй день звезды Постериоры, ты убьешь их, даже не прилагая усилий, – бросила ей, не оборачиваясь, Сирса.

Убить. От этого слова Йонсу стало жутко.

Сумрак сгустился – их окутала темнота. Где-то стучали капли, бегали чьи-то юркие лапки. Какой контраст по сравнению с великолепием Анлоса! Йонсу было противно находиться здесь. Ноздри щекотали запахи специй, усиливавшиеся с каждым шагом. К нему примешивался еще один запах – запах шахт. От смешения амбры бензина, раскаленного металла, угольной крошки голова шла кругом. Йонсу, не выдержав, чихнула. Ее обувь увязала в грязи, подол платья Сирсы покрыла грязь, однако женщину это совершенно не заботило. На голову капала вода. В туннеле было очень сыро.

– И это столица? – проворчала Йонсу.

Сирса не ответила, продолжая идти дальше.

Как могла судить Ливэйг, туннель был довольно широк. Пламя освещало низкий потолок, с которого свисали сталактиты, стены блестели от угольно-черного глянца полированного базальта, которым еще на заре времен облицовали стены. Йонсу провела пальцем по камню – он холодил кожу, как лед. Вдоль стыков плит тянулись фосфоресцирующие свечением полоски колоний плесени. Ливэйг брезгливо отдернула руку. Плесень наверняка подсаживали сами майоминги, используя особенности спор, что давали слабый свет и служили своеобразным украшением стен. Понимание красоты у майомингов было под стать их миру.

– Пришли, – вырвал ее из размышлений голос Сирсы.

Перед взором Ливэйг предстал гигантский замок из искрящегося базальта, залитый огнями. Мощные стены замка стремились ввысь, из многочисленных бойниц рвался свет. Не было видно ни одного окна. Широкий вход запирался двустворчатыми массивными воротами из железа с медными накладками, что сияли не хуже золота.

Как можно было превратить глыбу вулканического камня в замок? Несмотря на то, что майоминги всегда говорили, что столицу Брааса отстроили они, Йонсу в этом сильно сомневалась. Ни одно орудие не способно было создать столь идеально ровные стены, вырезы бойниц и входа, вычурность каменной резьбы, что покрывала балки над воротами. Такая тонкость и точность была возможна лишь для лазера. Женщина пригляделась.

– Ворота закрыты?

Сирса потушила пламя.

– Делают вид, что меня не ждали.

– М… можно вопрос?

Сирса выжидающе приподняла брови. Йонсу боялась ее куда меньше, чем вчера. Если бы леди захотела, она бы убила ее еще на восточных болотах. Видимо, в планы это все-таки не входило. Теперь же, находясь вдвоем в подземелье, им тем более следовало держаться вместе.

– Почему вы сразу не привели армию?

Генерал Света рассмеялась. До этого Ливэйг ни разу не слышала ее смех. Она не видела даже ее улыбку.

– Нравится мне ход твоих мыслей! Только другие думают как черви. Я бы оставила тут и гарнизон, и наместника, но…

Сирса, не окончив фразу, подняла руку. Пещеру озарил голубой огонь.

И сразу же погас.

Йонсу решила, что Сирса просто потерпела фиаско – все-таки Антарес был в упадке. Однако она вызывала сигнальный огонь.

Ворота со скрипом открылись, внутренняя решетка приподнялась, открывая путь в город. Свет в бойницах замка погас, как по команде. Единственным источников света снова стало пламя голубого цвета. «Призрачный» огонь, будоражащий душу. Посланниц Анлоса никто не встречал, поэтому Сирса решительно двинулась вперед.

За сотни лет в Браасе не изменилось ничего. Йонсу не помнила расположение улиц, но общая картина в памяти осталась. Город напоминал изощренный лабиринт, гигантский черный куб, пронизанный туннелями. Слева от ворот шел широкий проход, ведущий к торговым путям, справа – улица в жилой квартал. Сирса пошла вперед. Йонсу очень не нравился черный базальтовый потолок над головой. Будто темница, склеп. Камень давил со всех сторон, заставляя мимо воли вжимать голову в плечи. Подземелье Анлоса посещать было приятней, чем пустоту Брааса.

На главной улице не было ни души. Это обстоятельство тоже беспокоило Ливэйг. В обычные дни Браас поражал обилием шума и живности, разнообразием существ. В столицу прибывали и морские народы, по специальным тоннелям, заполненным водой, и горные, и лесные эльфы, и карриолы, и южные племена, и люди южных островов, и, иногда, полудикие жители мыса Инити. Торговля шла и вне рынка.

Спустя пару минут Йонсу заметила слева длинный залитый тусклым серебристым светом зал. Остановиться и осмотреться она не могла: успела лишь ненадолго заглянуть в него. Посередине зала на постаменте стояла статуя мужчины в пламени. Каменный колос, подняв голову, простирал руки к невидимому небу. Он явно не принадлежал к расе людей: из пламени за его спиной рвались крылья. Пол усеяли красные цветы – статуя совершенно точно являлась местом ритуальных поклонений. Йонсу, поняв, чуть отстала от Сирсы, зашагала быстрее. Странный алтарь остался позади. Она знала, что майоминги верят в Огонь, но о его мужском воплощении слышала впервые. Может, просто забыла? Это было бы неудивительно. Тем более, что фигура была смутно знакомой.

Сирса же тем временем внезапно решила рассказать о причинах их приезда сюда.

– Они торговали с Синааной, мы не были против, наши города тоже торговали, пока была возможность, – сообщила она. – Налог не платили, со временем дань перестали платить вовсе.

– Как вы торговали с Тьмой? – сразу нахмурившись, спросила Йонсу. Она знала, что являлось валютой по ту сторону Мийэрдина. Души. Обычные души. – Они же не берут висты.

Сирса на этот раз не стала отмалчиваться.

– Отдавали планеты по ту сторону Грани. Зараженные жизнью. Обычные торговцы, для мелких сделок, отдавали людей либо висты, на которые опять-таки приобретали разумных. Я против торговли с ними, но очень многое в Анлосе было куплено у демонов.

У Ливэйг от шока округлились глаза. Отдавали планеты? Живых людей? Как товар? У нее это не укладывалось в голове. Сколько меморий, лишившихся семьи и дома, она знала! Дома скольких из них пожрал огонь? Сколько их планет сковало льдом? Все винили в этом Тьму, а на самом деле все было расчетом, простыми безжалостными циничными торгами. Мыслящие существа теряли свободу, становясь рабами за новые шторы или заколку леди Астреи.

Неужели те планеты, что уничтожала она, тоже были данью? Неужели и она сама принимала участие в безжалостной торговле душами?

– Нельзя допустить, что Браас перешел на их сторону. Слишком богатый город, не хочется сравнивать его с землей, – не замечая состояния сопровождающей, заявила Сирса. Ливэйг ничего не ответила и, вперив глаза в пол, продолжила идти следом. Впервые за четыре дня она почувствовала злость.

Улица уперлась в сплошную гладкую черную стену. В базальте были прорезаны ворота.

– Открывайте там! – крикнула леди так сильно, что Ливэйг заткнула уши. Голос Сирсы многогранным эхом отразился от стен. Что-то защелкало, заскрипело. Створки ворот, расходившихся в стороны, проступили отчетливей; Йонсу ожидала, что за стеной будет свет, однако выступила лишь тьма. Браас не освещался совершенно; пламя в руках Сирсы задрожало, будто под действием ветра, которого здесь и в помине не могло быть.

Из ворот выступил невысокий майоминг в парадной мантии, украшенной драгоценными камнями. Майоминги мало чем отличались от людей. На их теле никогда не росли волосы, только с головы вилась тонкая коса, стекая вдоль костяного подобия гребня, приподнимавшего череп на макушке, – атавизма, доставшего от прошлой жизни на солнце и свету. Глаза и уши были явно больше, чем у наземных жителей, рост был меньше, что компенсировалось широкими плечами и крепкими, хоть и длинноватыми, руками. Единственное, что действительно пугало в их внешности Йонсу – отсутствие бровей и ресниц. Казалось, у майомингов совершенно отсутствовали эмоции. Даже рот их, практически безгубый, не поддавался мимике, оставаясь просто широкой прорезью.

– Мэр Герхельд, – поприветствовала его Сирса, подавая руку.

Майоминг не пошевелился, продолжая стоять у самых ворот.

– Я ведь могу провести переговоры и по-другому, – заметила Сирса, понижая градус тона. Угроза действия не возымела.

Мэр, не мигая, смотрел на Йонсу. От взгляда серых пустых глаз у Ливэйг побежал мороз по коже. Голова майоминга напоминала череп, обтянутый тусклой кожей: по нему вполне можно было изучать анатомию его расы. Скулы майоминга резко выступали, отчего перепад к мощным челюстям был выражен с особой четкостью. По правой скуле шла шрамированная татуировка.

– Думали, я одна приду? – заметив его внимание к Йонсу, с издевкой спросила Сирса.

– Да, – голос у майоминга был низкий, сиплый, под стать пещере. Мэр не переводил взгляда на Сирсу, продолжая бесстыдно рассматривать Ливэйг. Похоже, Йонсу беспокоила его куда больше Сирсы, как «темная лошадка» в игре, которую вели обе стороны. Игры, которая была понята Ливэйг лишь отчасти.

– Понимаешь, Йонсу, – не отрывая желто-зеленых очей от мэра, продолжила свою мысль женщина, – тысяч семьдесят лет назад я уже приходила к ним по этому поводу. Ты должна помнить войну за север – ты видела половину войн нашего мира. Тогда Браас был не на нашей стороне, за что поплатился, да, мэр? Ваш народ помнит, как земля майомингов превратилась в пустошь? Тут никогда ничего не вырастет. Зная это, вы снова возвращаетесь к нему? Недальновидно, – последнее слова она буквально выплюнула.

– Вы забрали наш Огонь.

– Не я забрала.

– Он должен был остаться тут! – крикнул майоминг. Йонсу казалось, что они одни в этом странном темном замке, но это было не так, она знала… В любой момент их могли поразить лучники. – Он выбрал его! Он должен был стать адептом!

– Огонь и забрал, – произнесла Сирса холодно. Ливэйг совершенно не понимала, о чем идет речь.

– Ваши люди даже не знают, – майоминг продолжал упорно смотреть на Йонсу.

Сирса раздраженно дернула плечом.

– Огонь избрал его. Бейлар не мог оставаться в этой дыре. Ясно вам?

– Бейлар… – неосознанно повторила за ней Йонсу. Она помнила это имя. Так звали наследника южных островов. Как давно это было! Южные острова были готовы присоединиться к империи. Однако Бейлар умер, и соединения так и не произошло. Только совсем недавно лорд Танойтиш продал архипелаг, получив взамен титул, власть и деньги.

– И где он? – резко откликнулся мэр, возвращая Ливэйг в реальность. – Спустя сутки его пожрал Аваддон вместе с нашим Огнем.

– Что вам нужно?

Вопрос повис в воздухе.

– Нам ничего от вас не нужно, – тихо, устало произнес мэр Герхельд. – Вы ничего не исправите. Огонь вернет только Он.

– Даже не скрываете, что на Его стороне? – сказала внезапно Йонсу. Сирса с удивлением обернулась к ней. Кажется, она вообще забыла о существовании Ливэйг.

Майоминг не ответил. Подняв руку, он живо скрылся за дверями. Металл петель с протяжным скрипом встал в пазы стен, закрывая вход.

– Дъявол, – выдохнула Сирса.

Едва майоминг скрылся, в нижних бойницах замка открылись створки, и на Йонсу с Сирсой посыпались стрелы – не длиннее локтя, со странным пучковатым оперением и наконечниками из кремния и железа. Сирса взмахнула рукой – Йонсу, испугавшись, отскочила. Голубой огонь расцвел, как прекрасный дикий цветок, расплавляя стрелы. Спустя полминуты атака закончилась – видимо, майоминги поняли, что их усилия напрасны. Огонь потух. Пол был усеян металлическими и каменными наконечниками.

Йонсу неуверенно подняла ладонь, вызывая апейрон. Светящая жидкость окутала их полусферой, как щитом. Изредка она, шипя, касалась потолка и прожигала базальт. Коридор осветился бьющим в глаза ядовито-зеленым светом.

Сирса одобрительно кивнула.

– В меня не попади только.

– Что теперь? Может, вам ту дверь выжечь?

– Можно было бы. Трусливые глупцы, – припечатала Сирса, – думают, что это сойдет им с рук. Нет, не сойдет, можешь быть в этом уверена. Надо было еще тогда их уничтожить, после того раза. Тут нам делать нечего, возвращаемся к карете. Апейрон, я слышала, выдерживает даже плазм-обстрел?

– Таким в меня еще не стреляли, – признала Йонсу. – У них может быть такое оружие?

– Конечно. На Синаане такого добра полно. Браас десять лет в сговоре с ними, в качестве благодарности могли и прислать парочку плазматронов. Теперь-то всё понятно, – начала рассуждать Сирса, пока они в тишине шли по коридору с зеленым щитом над головой. – Герхельд им все информацию сливал! И еретикам этим тоже… Точно война будет, – женщина довольно улыбнулась.

– Вас это радует?

– Война не прекращалась. Сейчас она начнется в открытую, и только, – пожала плечами Сирса.

Война… Снова… Йонсу оглянулась, внимательно изучая в пустоту туннеля. Слишком тихо.

– Они не пойдут за нами?

– Нет, они не станут воевать в собственной крепости. Скорее всего, рыцари будут ждать у ворот.

Так оно и оказалось. Не успели Сирса и Йонсу выйти на открытую местность, как сзади заскрипели ворота. Створки тяжело захлопнулись, зазвенел замок. Возвращение посланниц Анлоса явно не приветствовалось. Из бойниц замка вновь забил свет; из темноты выступили рыцари, идущие полукругом – громоздкие высокие фигуры, закованные в полные латы с ног до головы. Верхний нагрудник кирасы украшал замысловатый герб, нижнюю часть с длинной латной юбкой укрывали чеканные завитки. Латные рукавицы держали обоюдоострые тяжелые мечи или секиры. Головы укрывал остроконечный шлем с заостренным затылком и устрашающим защитным забралом.

– Глупые железки, – заявила Сирса, наблюдая за ближайшим к ней рыцарем. Тот, выставив вперед меч, осторожно приближался к главнокомандующей Империи.

Йонсу, испустив печальный вздох, покрутила кистью правой руки. Щит апейрона, ярко вспыхнув, обрушился на одного из рыцарей. Вторая вспышка заставила всех зажмуриться, а когда Йонсу открыла глаза, то увидела, что на земле остался лишь меч да пара камней, секундой ранее украшавшей щит.

Сирса мелочиться не стала. От огненной бури, разразившейся в главном туннеле Брааса, потеплели камни. Йонсу не без страха наблюдала «казнь»: рыцари взлетали, охваченные пламенем, не успевшие нанести ни одного удара, и падали вниз, крича от боли. Они были слишком тяжеловесны и не могли уклониться; сталь же нагревалась, принося невыносимые страдания заключенной в броню живой плоти. Ливэйг подумалось, что мгновенное сжигание апейроном бесспорно более гуманно. Сама она держала щит – из бойниц сыпались новые стрелы, сменившиеся пулями, которые также не могли пройти ядовито-зеленую жидкость. Ничто не могло помешать Сирсе прекратить расправу с наступавшим врагом. Рыцари продолжали стонать и глухо кричать, не в силах встать с земли, а она продолжала нагревать доспехи. Лишь когда затих последний из них, Сирса поправила платье и отряхнулась от пепла.

– Заканчивай с этим, – приказала она. – И обрушь свой чертов апейрон прямо на ворота, чтобы знали, с кем дело имеют.

Йонсу Ливэйг, вздохнув, опустила руки. Кровь обагрила ее руки в последний раз.

========== Глава 18 Йонсу VI ==========

Я предпочитаю, чтобы меня помнили по тем делам, которые я совершил для других, а не по тем делам, что другие совершили ради меня.

Томас Джефферсон

Когда Сирса и Йонсу вернулись к тому месту, где их должна была ждать карета, они увидели горящую повозку и тело, лежавшее на каменном полу, пронзенное копьем. На полу поблескивала лужа крови; дерево щелкало от жара пламени. Зал был пуст. Лошади, оборвав упряжь, бежали, либо же убийцы увели их с собой. Охнув, Йонсу бросилась к кучеру, уже понимая, что от такой кровопотери и столь серьезной раны шансов даже продержаться в живых до их прихода, чтобы рассказать о случившемся, было мало. Убийство, хладнокровное и безжалостное, поразило Йонсу: кучеру перерезали сухожилия под коленями и вспороли живот ударом копья.