Текст книги "Несчастные девочки попадают в Рай (СИ)"
Автор книги: Kerry
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– А разве это не одно и то же?
Этот вопрос поставил его в тупик.
Отлично, теперь хоть будет время поболтать и поделиться всеми новостями, без опасения, что тебя будут постоянно перебивать. И если мои новости были не совсем радостными, то рассказ Нины поверг меня в полный ступор.
Оказывается, Саша Соколов и Вася Рыбин сдружились всем на зависть, что едва усваивалось в моем сознании. Никогда бы не подумала, что эти двое найдут общий язык, ведь, они совершенно разные. Или нет? И если Васю я знала с самого детства, то достаточно хорошо изучить Сашу так и не смогла. Попросту не успела.
По словам Нины, ребята создали что-то вроде банды – побрили головы наголо, обзавелись единомышленниками и назвались братством «V». Их остерегались и старались не попадаться им на глаза. Парни могли легко накостылять любому местному доходяге, за то, что он не поделился с ними деньгами или жалким бутербродом с колбасой. Даже девчонок обижали, обзывая их последними словами. Нине тоже досталось. Саша и Рыбин закидали ее оскорблениями относительно мальчуганского стиля. Благо у моей стальной подруги иммунитет на подобные колкости.
На мое удивление, братский союз был неполноценным. Семен отказался участвовать в этом беспределе и встал на сторону Нины, что тоже было крайне удивительно.
Разбои, постоянные драки, скверные ругательства и издевки продолжаются по сей день – пояснила Нина. А еще она сказала, что всегда считала Соколова старшего сознательным парнем, а оказалось, что у него с головой не все в порядке. Впрочем, в этом наши мысли сошлись.
Мы проболтали до полуночи. Нинка сдрейфила оставаться с ночевкой, поэтому, покидала она мой дом через знаменитое окно.
Пашка давно спал, а я пыталась переварить полученную информацию.
И если поведению Рыбина, его отца, Клавдии, даже Соколовой Жанне, я могла дать хоть какое-то объяснение, то на Саше мои мысли зашкаливали. Что вообще происходить с людьми? Все меньше и меньше в нас людского. Порой кажется, что скоро мы исчезнем как вид. Лет так через двадцать, тридцать. На Земле останутся только НЕ люди. Они будут переступать через умирающего щенка, боясь оторваться от своего… тетриса, будут воровать деньги у бедных стариков, а потом покупать на эти деньги ролики своим детям-инвалидам. НЕ люди будут смотреть на старинное дерево и представлять свой новый дом, будут осваивать профессию врача не для того, чтобы помогать умирающим, а для того, чтобы обогатиться. Будут делать громче свои радиоприемники, чтобы не слышать мольбы о помощи. Так оно будет? Нет, я не хочу так жить. Я хочу в Рай.
Глава#13
Привет, мое безумство среди ночи,
Моя депрессия со вкусом вечных драм…
Из-за отсутствия времени, я пропустила школьную линейку, но не могла пропустить первый учебный день в девятом классе.
Мы с моим братцем неохотно шагали по пыльной дороге, а оттого, что Пашка хромал, еще и запаздывали на первый урок. Никогда бы не подумала, что испытаю такую неприязнь к школе. Ну, или к ее содержимому.
Зайдя в класс, я нарушила гробовую тишину. Подняв на меня свои головы, одноклассники незамедлительно принялись перешептываться. Меня не сильно покоробил сей факт, потому что главной причиной моего напряжения стал взгляд Васи Рыбина. Прожигающий. Надменный. Но добила меня его подлая ухмылка. После того что было, да как он только смел ехидничать?
– Садись, Цветкова, – приказывающим тоном попросила меня Жанна Анатольевна. – Вообще-то, урок давно начался.
Найдя глазами Нину, я пошагала к ней. Усевшись рядом с подругой, я разложила школьные принадлежности. Семен, сидевший через несколько парт от нас, поприветствовал меня коротким кивком. Я ответила ему тем же.
– Павленко, объясни Цветковой задание, – произнося мою фамилию, Жанна Анатольевна слишком очевидно скривилась в лице. – Надеюсь, она принесла сборник стихотворений Блока.
– Нет, – опередила ее я. – Никто не сказал мне, что я должна его приобрести.
Губы учителя стали плоскими, как листок тетради.
– Для этого нужно было присутствовать на школьной линейке.
– Я не могла, и на то есть уважительная причина.
– Не хочу ничего слышать. Не выполненное задание повлечет за собой соответствующую оценку.
– Но это несправедливо.
Опустив голову, Жанна принялась медленно перелистывать журнал.
– Не рассчитывай на поблажки, Злата. Каждый в этом классе кого-то потерял, но это не значит, что я буду закрывать глаза на вашу безответственность.
Мурашки пробежали по коже. Как она могла? Неужели, она решила, что я прикрываюсь смертью дедушки? Я бы никогда не поступила так низко.
Я давно прекратила всякое общение с Соколовыми, но Жанна продолжала извергаться ядом. Она ненавидела меня всем сердцем.
Ох, это был невероятно мучительный час, потому что все это время я чувствовала на себе чужие взгляды, но самый главный взгляд ломал мои лопатки – Рыбин. Он испытывал ко мне особую ненависть. Она не пугала, но жутко раздражала. Что ж, это чувство было взаимным. Я ненавидела Рыбина каждой клеточкой своего тела.
На первой же перемене, я поспешила в буфет. Так быстро, что потеряла из виду Нину. В горле пересохло, и я просто умирала от жажды.
– Как всегда без сахара и ягод? – любезно поинтересовалась кухарка, вспомнив про мою особенность. Это был первый человек, который не видел во мне инопланетянина. Она улыбалась и была весьма вежливой.
– Да, спасибо, – ответила я, но улыбнуться в ответ – не смогла, словно разучилась.
– Подожди секунду, Злата. Я тебе кусок шарлотки оставила. Домашней и жутко пресной, – подмигнула женщина.
Я устало выдохнула и состроила вежливую гримасу.
– Хорошо.
Ну вот, несколько часов сильного напряжения сменились несколькими минутами легкой радости.
– И где носит этих поварих? – послышалось за спиной.
Привет, моя история про море,
Моя война, за счастье против всех…
Я напряглась. Вся. С головы до кончиков пальцев ног. Стоявшего позади меня парня, явно не заботила минимальная, между нами, дистанция. Я чувствовал его горячее дыхание у себя на затылке и покрывалась колючими мурашками.
Кухарка вернулась очень быстро, отчего я была ей безмерно благодарна.
– Держи. Приятного аппетита.
Схватив поднос трясущимися руками, я попыталась аккуратно развернуться, но не смогла, потому что уткнулась посудиной в каменную грудь.
Привет, моя печаль, укутанная в плед,
Привет, мой страх, мой болевой на сердце след…
Соколов старший смотрел на меня сверху вниз. Он улыбался. На секунду мне показалось, что он не держит на меня зла и готов общаться, как и прежде. Что ж, мои наивные мечты рухнули в одно мгновение. Его лицо почернело. Стало злым. Казалось, он видел во мне свою смерть, а может, что и похуже.
– Привет, – пискнула я, едва держась на ногах.
В ответ Саша лишь слегка склонил голову набок и больше ничего. Ни привет, ни здравствуй… Его дыхание стало тяжелым, нервным, отчего я поспешила незамедлительно убраться.
Заняв самый дальний столик, я принялась дышать на руки. Мои пальцы покалывало от холода. Даже зимой мне не приходилось так мерзнуть. Меня всегда коробила способность Саши понижать температуру моего тело до минусовых показателей.
Я украдкой наблюдала за Соколовым. Несмотря на небольшое количество прошедшего времени, он сильно изменился. Вместо густой шевелюры, теперь красовалась белесая щетина. Скулы на его лице заострились, словно он был болен. А на замену светлым рубашкам пришла дерматиновая жилетка, такую же всегда носил Рыбин. Теперь, со спины парней было просто не различить. Разве что Саша был выше Василия на голову, а в остальном – пугающее сходство.
Саша осушил стакан с горячим чаем за секунду. Порой мне казалось, что он вовсе не человек, ведь, кипяток должен был обжечь его желудок. А потом он ушел. Быстро. Словно не мог находиться со мной в одном помещении.
Это был трудный день. Я смотрела на стрелку часов, которая отказывалась двигаться и мечтала о звонке.
На последний урок я шагала, как на каторгу. Это была история, но смущали меня не сложные даты и не доисторические события – мне не хотелось видеть мерзкую рожу Рыбина. Вообще никогда.
– Куда ты подевалась? – прошептала Нина, больно толкнув меня локтем в бок. – Мы с Семой тебя обыскались.
– Я была в буфете. Жутко хотелось пить.
Подруга нахмурила брови.
– Могла бы у меня попросить. Ты ведь знаешь, что мама вечно забивает мой портфель компотом.
Меня передёрнуло.
– Ты называешь компотом кучку гнилых слив с каплей невыносимо-сладкой воды? Гадость.
Павленко опечаленно вздохнула.
– Ты права. Моя мама – паршивый повар. Зато Колька Лагута жует его за обе щеки.
Лагута. Я и забыла о втором соучастнике той страшной ночи. Мои глаза нашли его на третьем ряду. Заметив мой пристальный взор, Коля моментально отвернулся и потупил головешку в стол. Он был напуган. Ну, или до чертиков растерян. Коля знал, что произошло тогда, но сильно сомневаюсь, что он со мной поделиться этой драгоценной информацией. Уверена, Рыбин пригрозил ему самой ужасной расправой, на случай если тот проболтается. Впрочем, мне не нужна была его правда. Все было очевидно и так.
Ох, как же это скверно учиться в одном классе с убийцей твоего дедушки и не иметь возможности наказать подлеца – ни физически, ни морально, ни по закону. А особенно раздражала его веселость. Его показательные смешки за спиной действовали мне на нервы. Как же мне хотелось натянуть аналогичную улыбку и пустить ему в голову несколько пуль. Я даже глазом не моргнула, валяйся он у моих ног, корчась в дикой агонии.
– Простите, я опоздал, – в класс забежал растрепанный Семен.
Константин Геннадьевич схватился за душку очков и присмотрелся.
– Ах, это ты, – разочарованно выдохнул он. – Совсем неудивительно, что ты опоздал.
– Зря вы так, Константин Геннадьевич. Я вот бабушку через дорогу переводил.
– Да ну? Целых двадцать минут?
Девочки в классе захихикали, а Семка почесал затылок.
– Ну… она была очень старая и одноногая. Едва пяткой перебирала.
– Да-да, охотно верю. На уроке русского ты спасал из пожара сотню сироток, а на математике – лазал на дерево, за слепым котенком. По всей видимости, он убежал от твоей одноногой бабушки.
Класс взорвался.
– Не думай, что мы не общаемся с другими учителями, Соколов. У тебя хорошая фантазия, пора бы басни писать. Садись.
– Вы еще про шубу с носом не слышали, – добавил Сема, усаживаясь за парту.
На сей раз хохотнула я, на что Семен мне подмигнул.
Все-таки здорово, что хоть один из диаспоры Соколовых не точит на меня свои острые зубы.
Неожиданно, нам стол упал комок бумаги. Записка. Но от кого она – этого я так и не увидела.
Развернув бумажный сверток, я с трудом разобрала корявые буквы:
ТишЫ, мышЫ, кот на крыше…
– Что за чушь? – фыркнула Нина, глядя на безобразную рукопись.
Я пожала плечами и обернулась.
Вася Рыбин смотрел на меня в упор. Стало очевидно, что глупая записка – дело его грязных рук. Не сдержавшись, я кинула в него его же письмом и вернулась к учебникам.
Мне было пятнадцать, и моя интуиция работала неважно.
Тогда я еще не знала, что короткие стишки окажутся неприкрытой угрозой. Я не знала, что буду получать эти записки на протяжении всего года. И, я не знала, что каждый раз это будет влечь за собой крайне нехорошие последствия.
Привет, мое любимое проклятье,
Моя печаль, присыпанная болью.
Прощай, мой розовый закат,
Прощайте те, кто наградил меня любовью…
***
Мы с Пашкой проснулись от гулких ударов на крыше.
– Ты слышала это? – ужаснувшись, поинтересовался братец.
– Да, слышала.
Звук повторился. На этот раз Пашка вздрогнул.
– Кто это там?
– Град? – неуверенно предположила я, накрываясь одеялом.
– Ага, из китовых какашек?
Этот звук действительно анализировался с чем-то тяжелым, но – что это могло быть?
Бах! Бах!
Это была глубокая ночь, что еще раз доказывало, что лучше мне оставаться в своей кровати и не высовываться.
Бах. Бах. Бах. Казалось, гнилая крыша вот-вот рухнет нам на головы.
– Мне страшно, Зось, – признался Пашка и прижался ко мне своими костлявыми коленками.
Я погладила его по голове.
– Тише, тише, – приговаривала я, и в какой-то момент мне пришло осознание.
ТишЫ мышЫ, кот на крыше…
Ненавистная записка предстала перед глазами.
Рыбин! Это точно он!
Скинув с себя одеяло, я ринулась к окну, но не вышло – пришлось закрыть лицо руками и упасть на пол. В комнату влетел булыжник предварительно разбив на мелкие осколки оконный стеклопакет.
– Фигасе! Это что сейчас было?!
С волос посыпались мелкие осколки. Поток свежего воздуха ударил в лицо. Сердце бешено заколотилось, ломая грудную клетку.
Это переходило все рамки, а особенно – оконные.
Забыв про обувь, я выбежала на улицу, в надежде покрыть негодяя отборными ругательствами, но во дворе никого не оказалось. Следом за мной выбежала заспанная Клавдия и Пашка.
– Твоих рук дело, шельма? – прорычало сонное чудовище.
Я настолько опешила, что не смогла даже рта открыть.
– Не она это, – заступился за меня братец, обняв хрупкие плечи. – Мы спали, когда в нас камни полетели.
Обернувшись, тетушка прошлась по нему пренебрежительным взглядом.
– Ладно, завтра разберемся. Всем спать. А ты, – обратилась она к Пашке, – козюля зеленая, не смей щеголять в одних трусах. Не хватало мне еще тебе сопли подтирать. Задохнешься от кашля, уродка, не подойду, ей богу.
На этом они разошлись, а я продолжила сверлить глазами улицу на случай, если виновник покажется. Но, едва ли он был так примитивен, нежели мои надежды.
ТишЫ мышЫ, кот на крыши, – не переставало вертеться в голове.
За спиной послышался слабый скулеж. Каштанка?
Любимица спряталась в будке, явно не желая покидать убежище. Черт, да она даже не гавкала на незнакомца, а значит, знала его.
А может, это был Саша? Но тогда почему она так напугана?
Глава#14
В школу я шла не выспавшаяся и зевала каждые пять минут. Разбитое окно образовало хороший сквозняк, отчего Пашка слег с температурой и остался дома раздражать тетушку. После вчера, нервишки шалили. Если кто-то хотел напугать меня, то у него это получилось отлично.
– Привет одиноким Пьеро! – передо мной образовался Семен.
Устало вздохнув, я продолжила свой скучный путь.
– Почему Пьеро?
– Со спины ты очень на него похожа, только длинные волосы выдают.
Видимо, тема волос была болезненной для Семена. Порой мне казалось, что сначала он изучает прическу, а только потом знакомиться с человеком.
Я оставила его заявление без ответа.
– Спорим, ты засачкуешь прогулять со мной школу? – выпалил он.
Плечи напряглись, но только от того, что его предложение было более чем заманчивым. Я не хотела сидеть на уроках, терзая себя догадками – кто же кидал эти чертовы камни? Впрочем, вариантов было немного. Только один человек был способен на такое, и пересекаться с ним я совершенно не хотела.
– Куда мы пойдем, Сема?
Короткими перебежками, мы спрятались в пролеске за школой. Земля была усыпана окурками от папирос "Беломорканал". Рюкзаки мы покидали на траву, а сами уселись на пошарпанную лавочку. Когда-то этот пустырь был предназначен для уроков искусства, под руководством учителя ребята рисовали пейзажи, но сейчас такие мероприятия не практикуются, в следствии чего укромное местечко быстро превратили в помойку.
– Ты какая-то грустная сегодня? – заметил Сема. – Ааа, у тебя, наверное, эти дни? Все девчонки становиться хмурыми, когда их накрывает, даже мою мать. Хотя, эта женщина вечно хмурая. Ну так что? Уже хочешь перегрызть мне горло или поломать хребет? Валяй, я не против.
Откинув косу за спину, я принялась ковырять пальцем гнилую доску.
– Этой ночью наш дом обкидали камнями, – неохотно призналась я. – Окно в комнату было разбито. Я не выспалась. До самого утра думала об этом.
Улыбка спала с лица Семена. Парень понял, что его шутка была неуместна.
– И что надумала? Предположения есть?
Сема как-то странно задал этот вопрос, будто уже знал на него ответ.
– Ты что-то знаешь?
Он пожал плечами.
– Догадываюсь. Только Рыбный мог сделать такое.
– Вот я и думаю…
Благодаря Семену, я полностью убедилась в виновности Рыбина. Все было слишком очевидно.
– Почему он цепляется к тебе? После «Жителей двора» этот придурок совсем башкой тронулся. Рычит на всех. Взвинченный какой-то. Бешеный. Но к тебе у него особенное отношение. Да и ты бледнеешь, когда про него слышишь.
Сема сильно ошибался. После того как прозвучало «Жители двора», я уже ничего не слышала. С тех пор, для меня этот праздник носил другое название. «Жестокое убийство» – вот, как он теперь назывался. Убийство, о котором я должна молчать до конца своих дней, иначе лишусь последнего родного мне человека.
Над нами навис густой туман. Воздух был влажным, сырым, и словно не желал попадать в легкие. Да и говорить на эту тему было довольно сложно.
– Не знаю, что ему от меня нужно, – хмуро выговорила я, вернувшись в реальность.
– Я знаю, – вдруг заявил Сема. – Я знаю, почему он так с тобой. Слишком много слухов и их невозможно игнорировать.
Голова закружилась, а сердце покачнулось. Они что, знают правду? Знают, что случилось тогда на речке и почему дедушка умер?
Я сглотнула.
– О чем ты?
– Да ладно тебе, Златка. Рыбин ведет себя так, потому что влюблен до беспамятства. Это уже всем известный факт.
Я выдохнула с облегчением, но через секунду снова напряглась.
– Глупости это все. Надо быть полным кретином, чтобы так проявлять свои чувства.
– Вот именно! – Семка спрыгнул с лавочки и встал напротив меня. – Кто он, по-твоему?
Я недоумевающе развела руками.
– Он – кретин! – продолжил Сема. – Самый настоящий! С кретинской душой и особо кретинскими мыслями! Даже пахнет от него кретином, и отец его тоже кретин! Это настолько кретинский союз, что аж блювочка на языке скапливается.
Я прыснула от смеха.
– Что?
Сема натянул обворожительную улыбку и отмахнулся.
– Ну ладно, про отца я загнул, но все равно считаю его мудаком.
– Я не про это. Что еще за блювотинка?
– Ах, это! Ну, знаешь, когда содержимое желудка начинает вырываться наружу не через стандартный выход, а выбирает самый сложный путь, то…
– Не продолжай!
– А если еще накануне ел рыбу, пил молоко и закусывал клубникой…
– Хватит, пожалуйста, – взмолилась я, и мы рассмеялись.
Не думала, что у Семена получиться развеселить меня. Я была настроена ходить мрачной весь день, но что-то пошло не так. Что ж, такие неожиданности были мне по душе.
– Вернемся к теме. Что будем делать с кретином?
– Да что с ним сделаешь? Не убьешь же.
– А это идея!
Наши глаза встретились.
– Да шучу я, – козырёк кепки прикрывал половину его лица, оставалась только улыбка. – Эх, Сашка тоже весь какой-то чудной стал.
Я судорожно закивала.
– Согласна. Я вообще его не узнаю. Как он вообще мог связаться с Рыбиным?
– Их кое-что объединяет, – на его лице застыла загадка, а я вскинула бровями. – Любовь. Понимаешь, Злата, Саша из числа тех кретинов, которые, не получив должной взаимности, начинают свирепеть и мстить. Как и Рыбный. Это их и связывает.
Не знаю, нарочно ли Сема коверкал фамилию Васи, но звучало это забавно.
– Значит, виновата в их союзе – я?!
– Отчасти. Ты – роковая женщина, Златаусик. Безжалостно разбиваешь хрупкие сердца, ломаешь зеленую психику, меняешь чужие судьбы…
– Перестань. Это не так.
Сема потер ладони об рубашку.
– Давай, я тебе кое-что объясню, – парень без стеснения плюнул себе в руку и продемонстрировал мне густую слюну. – Представь, что это мед.
Я поморщила нос.
– Но это харчок.
– Я знаю, что харчок. Но давай на секунду представим, что все же это мед. Такой сладкий и золотистый. Он так и манит мелкую мошкару в нем увязнуть. Да что там мошкару! Могучий шершень летит на этот мед, словно под гипнозом. Мед привлекает насекомых. Они тонут в нем, пьянея от цветочного запаха.
– Твой харчок пахнет цветами?
Семка закатил глаза.
– Харчок – нет, а мед – да. Но когда насекомые попадают в привлекательную субстанцию – они в ловушке. В попытках выбраться они теряют последние силы и даже конечности, а в итоге, начинают ненавидеть мед. Хотя, вины меда в этом нет. Ведь, он не просил их себя жрать, так? Только умным шершням достаться и сам мед, и желанное насыщение. Сечешь? Ты как этот мед приманиваешь парней и одновременно губишь.
Я на секунду задумалась.
– То есть, я – харчок?
Парень терял терпение.
– Нет, глупышка, мед…
– Но это харчок.
Он взорвался.
– Проклятье, да я знаю, что это харчок! Думаешь я не могу отличить харчок от харчка? Я всю жизнь харкал направо, налево! Я узнаю свой харчок из тысячи харчков! Не думай, что не узнаю!
Я дала ему время отдышаться.
– Ты идиот Сема, но ты прикольный идиот.
Потом мы решили побродить по лесу. Мне нравился запах сырой земли, грибов и листьев. Сема мечтал встретить медведя, а я молилась, чтобы его мечта никогда не сбылась. И пусть этот парень выглядел мужественно, внутри он до сих пор оставался ребенком.
– Так странно, вроде бы вы с Сашей братья, но абсолютно разные, – говорила я, смотря себе под ноги.
Сема остановился у трухлявого дерева и насколько раз пнул его ногой. Сухая корка превратилась в кучку опилок.
– Не совсем так. Не такие уж мы и братья.
– Как это? – у меня перехватило дыхание. – Что значит «не такие уж»?
– У нас разные отцы.
– Да ну? Серьезно?
Помнишь, я говорил тебе, что такие зануды, как Саша, не любят быть отвергнутыми? – Сема сделал паузу. – Черт, конечно же, ты это помнишь, ведь я говорил тебе об этом несколько минут назад.
Я улыбнулась.
– Так вот. Саша появился на свет после не совсем трезвой интрижки.
– Что? Твоя мать, она…
– Да-да, она была еще той оторвой. Я не виню ее. Времена были тяжелые. Когда чудо-отец узнал о ее беременности, то, как по волшебству, растворился. А потом появился я. Мой же отец оказался настоящим героем – он продержался целый год.
– А что потом?
– Потом, он перепутал бутылку воды с нашатырём и умер, захлебнувшись собственными кишками. Весьма нелепая смерть, правда?
Кожа покрылась неприятными мурашками.
– Это жестоко, Сема.
– Не жалей его. Он бил мать каждый божий день, ломая об нее стулья и пальцы.
Теперь мне стало ясно, почему у Жанны Анатольевны столь железный характер.
– Но сейчас не о стульях, – продолжал он. – Сашка вырос, ему было лет так семь, когда его заблудившийся папаша объявился. Он переехал в соседнюю деревню и стал частенько навещать своего сынишку. Ох, ты бы знала, как Сашок любил своего папашу. Считал богом. Дышал им. Тот учил его играть на гитаре, дарил деревянные машинки и самолетики. Да и окрыленный Сашка был таким лапочкой.
На секунду я представила Соколова старшего в церковном хоре, поющего молитвы ангельским голосом. Вышло неправдоподобно.
– Все изменилось, когда Саше было десять. Его отец повстречал новую женщину, а та родила ему нового «Сашу». И как правило, от всего старого мы спешим поскорее избавиться. Тогда милый мальчишка превратился в холодную ледышку, суровую и обиженную на весь этот гребаный мир. Его душа чернела с каждым днем, особенно когда он наблюдал, как его отец катает на спине нового сына и покупает ему его любимое мороженное. С тех пор он возненавидел "Эскимо". А из деревянного самолетика, подаренного ему отцом, Саша соорудил охотничий нож. Жаждал мести, что ли.
– Бедный, – прошептала я, опустив голову.
– Прошли годы, Сашке стукнуло пятнадцать, и… Что ты думаешь? Отец развёлся и вернулся. Снова.
– И? Саша простил его?
– Да! – иронично воскликнул Сема, раскинув руками. – Он воткнул ему этот нож между ребер и оставил валяться в луже крови. Но простил.
Я опешила.
– А что было потом?
– А потом мы переехали сюда. Извини, но бабушка Рая умерла очень вовремя. После того инцидента, наши соседи, мягко сказать, негодовали. Мы быстренько свалили. Я бы тоже не хотел себе в соседство малолетнего маньяка, но, к большому сожалению, мне приходиться жить с ним в одном доме.
– Да уж, – выдохнула я, переваривая информацию. – Жаль, что моя Клава в полном здравии и хворать не торопиться.
– Ты про свою тетку? Согласен, мерзкая баба.
– Как и твоя ма…
В этот момент меня перебил оглушающий раскат грома. Начался ливень. Наша одежда отяжелела за секунды. Возвращаться домой было бы полнейшей глупостью, поэтому, скрипя зубами, мы направились на последний урок.
– Вот это погодка! – смеясь, приговаривал Семен.
Мы нырнули под козырек у самого входа в школу и принялись отжимать свои мокрые вещи.
– Эх, видел бы сейчас Матрос в какой шторм мы попали, умер бы от зависти! – я знала, что мои губы посинели и, скорее всего, завтра на одного больного в нашем доме станет больше.
– Семен? – мне стало в разы холоднее, потому что голос за спиной был подобен январскому сквозняку.
– Брат! Это ты? – воскликнул Сема, и мои синие губы начали дрожать. – Как ты нас нашел? Я так рад, что мы встретились! Дай Бог тебе навсегда потеряться!
Собрав свою припорошенную снегом волю в замерзший кулак, я обернулась.
Саша походил на мраморную статую, которую художник остановил в угрожающей позе. Он не моргал. Не дышал. Казалось, что дотронься до него и пальцы скользнут по холодному камню. Но все же был один факт, говорящий о его человечности – я слышала громкие удары его сердца. Я стояла слишком близко, и даже шум дождя не смог их заглушить.
– Нам нужно поговорить, – обратился он к Семену, а потом пронзил меня взглядом. – Наедине.
Клянусь, я почувствовала, как одна большая сосулька вонзилась мне в лоб и заморозила мозги. Знакомое ощущение. Такое бывает, когда ты жадно глотаешь растаявшее морожено, а потом морщишься от головной боли.
– О чем это? – нахмурился Сема. – Я не трогал твою коллекцию сухих червяков, их выкинула мама. Я сам видел. Надеюсь, ты не будешь долго горевать по ним, потому что…
– Хватит! – резко обрубил Саша. – Это срочно!
Сема в отступлении поднял руки.
– Хорошо, хорошо, как скажешь, Червяководец. Златка, передавай географу мой «привет»! Если что, я помогаю брату собирать новую дождевую коллекцию. Передашь? – подмигнул он.
Я судорожно закивала и нырнула внутрь.
Класс меня встретил непривычным безразличием. Даже учитель географии представил, что я – заблудившееся приведение и, не отрываясь от ученических тетрадей продолжал проверять домашнюю работу, которую я, кстати, даже не начинала делать. Мне никогда не нравился этот предмет, а когда дело доходило до местоположения рек, озер и прочих камушек, и все это в непонятных широтах и градусах – хотелось выплюнуть кипящий мозг на парту и воткнуть себе в сердце карандаш.
Заняв свое место, я с грустью осознала, что Нинка отсутствовала. Неужели ее дом тоже обкидали камнями, и она заболела? Ерундистика, конечно, но – а вдруг?
Стрелки часов застыли на месте. Пирогова Даша облизнула пальцы и со звуком перевернула страницу учебника. Кто-то поперхнулся конфетой и закашлялся в кулак. У Коли Лагута было несварение, и теперь об этом узнал весь класс – его живот извергал жалобные звуки. Стул под географом скрипел и норовил развалиться на щепки. Просто фантастика!
И надо было этому дождю пойти так невовремя? Сема рассказал мне о Саше и… Саша. Интересно, о чем он хотел поговорить с Семеном?
Теплая рука коснулась моего затылка и за шиворот попало что-то колючее. Обернувшись, я увидела Сысоева Мишу, который непринужденно обводил карандашом свою руку на листе бумаге.
Я пальцами отлепила от спины мокрую ткань и достала сверток. Это была очередная записка.
Если станИшь вдруг кричать, иль на помощь кого зваДь – будИм очень долго мучИть и молчать тебя научим…
***
Выйдя из школы, я вздохнула с облегчением. Дождь уже закончился, и сквозь густой туман начали просачиваться слабые лучики солнца.
– Цветкова, стой! – когда меня догнал Рыбин, мое хорошее настроение снесло дурным сквозняком.
– Чего тебе? – рявкнула я, чувствуя головокружительное отвращение.
Ты – убийца и заплатишь за это. Когда-нибудь ты обязательно за это заплатишь.
– Это насчет Павленко. Она искала тебя.
– А причем здесь ты?
Ненавижу тебя. Презираю тебя. И, желаю тебе смерти.
– Потому что именно я тащил ее пьяную в лес!
Я одарила его скептическим взглядом.
– Какой еще лес? Что ты несешь?
Вася набычился.
– Слушай, думаешь мне сейчас хочется разговаривать с тобой или просить о чем-то? Нет! В первую очередь, это нужно твоей подруге, – он запнулся. – Но, кажется, дружбой тут и не пахнет, раз тебе настолько безразлична ее судьба.
Он действовал мне на нервы. Я должна была заткнуть свои уши и уйти прочь, но уже не могла этого сделать. Чертов Рыбин говорил о моей подруге, и говорил он вполне серьезно.
– Ты объяснишь мне что происходит или нет?!
– Напилась Нинка, – ответил он. – Сильно. Отравы какой-то. Я встретил ее перед уроками, она едва держалась на ногах. Не мог же я позволить ей появиться на уроке в таком виде? Я отнес ее в лес и уложил в кустах. Надеюсь, ей полегчало. В общем, она попросила, чтобы ты пришла за ней.
Я наигранно хохотнула.
– Думаешь, что я в это поверю? Ты неспособен на помощь, Рыбин. А Нина не из тех, кто напивается перед школой, да и вообще, напивается.
– Да? А что ты на это скажешь? – Вася протянул мне каучуковую фенечку. – Нина дала мне его, чтобы не потерять.
Я забрала браслетик Нины, положила его в карман и нахмурилась.
– Бессмыслица какая-то…
Неужели, он говорил правду? Поверить не могу, что Павленко так начудила. Впрочем, это же Нина, а «сюрприз» – ее второе имя. Есть такое выражение: "Друзья на дороге не валяются". В этом-то и проблема – с моими бывает всякое…
– Ее ведь не было на уроках, Злата, – продолжал Рыбин, развеивая мои сомнения. – Ты можешь зайти к ней домой, но тогда ее родители обеспокоятся. Поверь, мне нет никого смысла тебе врать.
Я заставила себя взглянуть на него.
Ненавижу тебя.
– Хорошо, – это решение далось мне очень нелегко. – Показывай, куда идти.
***
– Почему они идут с нами? – поинтересовалась я, заметив двух парней с параллельного класса и Колю. Они плелись за нашими спинами, держа дистанцию в несколько метров.
– Потому что они – мои друзья, – нервно бросил Рыбин. – Да и лишняя помощь не помешает. Ты ведь не думаешь, что я один ее понесу? Хотя, очень надеюсь, что этого не потребуется.
И пусть Рыбин держался уверенно, все это никак не усваивалось в моей голове. Черт, если это действительно окажется правдой, то Нина не отделается одним лишь выговором. Пусть даже не надеется.
– Долго еще? – спросила я, сотрясаясь от холода. Моя одежда была сырой и местами прилипала к телу. В лицо дул прохладный ветерок, словно отрезвлял и сигнализировал об опасности, но мне нужно было самой убедиться, что с Ниной все в порядке.
– Пришли, – сказал Рыбин и, остановившись, плюнул себе под ноги. Свита «V» поравнялась с предводителем. – Она была где-то здесь.
Я прошлась глазами по небольшому участку, не заметив ни одного намека на чье-либо присутствие, даже давнишнее.
