Текст книги "Несчастные девочки попадают в Рай (СИ)"
Автор книги: Kerry
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Так, хватит, – перебил он, схватил меня за плечи и потолкал к выходу. – Я больше не хочу слушать этот бред. Прости, Злата, но ты говоришь лишнего. Это больше походит на выдумки обиженной девочки.
Я пыталась тормозить пятками, но едва ли у меня это получалось.
– Вы делаете ошибку! Прислушайтесь ко мне! Я так это не оставлю! Я все-равно куда-нибудь обращусь!
– И попадешь за клевету.
– Но это правда!
– По-моему, ты сильно заигралась.
– Ваш сын заигрался! Не я!
Мужчина выволок меня на улицу и захлопнул перед моим лицом дверь.
– Вы поверите мне, когда будет уже слишком поздно, слышите?! – избивала я дверь. – Они-аморалы! Ублюдки! Убийцы! Я посажу этих подонков, слышите?! Посажу!
Устав кричать, я уткнула лбом в дверь и слабо ударила ладонью.
– Ненавижу… Сволочи…
Теперь я окончательно запуталась: или отец Рыбина покрывает его, или попросту не верит, что его «ангелок» способен на нечто большее, чем мелкая пакость. Он не хочет слышать, но и не грозит растерзанием. В противном случае, меня могли заткнуть одним лишь намеком на детский дом, но он не угрожал мне. Михаил действительно был растерян и полон неверия. Впрочем, это никак его не оправдывало. Какой смысл быть «законом», если при каждом крике о помощи, он затыкает свои уши плотной ватой?
Стряхнув с носа капли слез, я обернулась, но не смогла сделать шаг, даже вздохнуть – в нескольких сантиметрах от меня стоял Рыбин младший. Он был за моей спиной все это время. Я поняла это, по крайне недовольному выражению лица и устрашающему взгляду.
Скривившись в губах, он стал разминать кулаки, отчего костяшки захрустели.
Его глаза блеснули сумасшествием.
– Ублюдки, говоришь? – прошипел он.
Глава#25
Сидя в кабинете русского и литературы, я нервно грызла концы собственных волос и, мечтала о звонке, но урок, как на зло, все не начинался.
– И на кой ты вообще туда поперлась? – спросила Нина, наблюдая за моими дрожащими ресницами. – Тебе проблем с Кукушкиной мало? Зачем совать свой нос в логово, заочно зная, что он будут откушен?
– Не знаю, ясно? Я не знаю.
Встретившись с Рыбиным, я не так и не нашла «достойного» ответа, а лишь юркнула со двора и поспешила в школу. Что я могла сказать ему? Нет. Что я могла сказать психопату, который так и ждет пока я облажаюсь? – я не знала. Но, одно я знала точно – приговор подписан собственноручно. И теперь мне приходиться только ждать, когда братская кара настигнет меня.
– Когда же начнется этот гребанный урок? – сквозь зубы процедила я, не прекращая смотреть на вход в класс.
– Его не будет, – ответила Нина. – Ты что не слышала? Его отменили. Жанна повезла своих сыновей на комиссию. Так что, сегодня кайфуем.
Меня будто бы ударило током. Я даже не заметила, что Семен отсутствовал в классе. Впрочем, Жанна Анатольевна тоже не могла задерживаться, а значит, Нина говорила правду, которая пришлась мне по вкусу.
На лбу выскочил холодный пот.
– Замечательно, – выдохнула я, облокотившись на спинку стула. – Просто обалденно.
Одноклассники словно сошли с ума: кто-то скакал по партам, кто-то катался на стуле, кто-то разрисовывал тетради и учебники. Галдешь стоял невыносимый. Это раздражало еще больше.
– Да не переживай ты так, – успокаивала подруга. – Рыбина все-равно нет. А после школы я провожу тебя. Все будет хорошо, хорошо?
И пусть Нина была смелой девочкой, но против братства она была бессильна. Единственный человек, которой мог помочь мне уехал проходить непонятную комиссию.
И какой черт меня дернул припереться к Рыбину именно сегодня?
Неведомый страх кружил голову.
– Мне нужно выйти, – сообщила я и вышла из класса.
В школьном туалете, под струей прохладной воды, я остудила шею и лицо. Я дала себе время, чтобы собраться с мыслями. Нина была права, Рыбин не явился на урок, а значит, я могла не беспокоиться. В конце концов, в школе полно людей, меня окружают мои одноклассники, и пусть это не самые адекватные люди, но все же. Братство «V» не начнет травить меня прилюдно. Как хищные падальщики, они выждут подходящий момент, а моя задача: не допустить этого момента.
Спокойно, Злата. Нужно всего лишь пережить этот день, а вечером приедет Семен, и ты снова будешь в безопасности.
Поправив форму, я направилась в класс. Подойдя к двери, я заметила, что голоса одноклассников поутихли и подумала, что всему виной разгневанный директор, который решил приструнить хулиганье.
Войдя в кабинет, первым делом меня встретили перепуганные глаза Нины, а потом и короткие аплодисменты.
– А вот и наша Цветкова. Почему опаздываем на урок?
Рыбин сидел на учительском месте, закинув ноги на стол. Куски грязи падали на школьный журнал. Довольная ухмылка исказила его лицо. Серое веко дергалось. Стуча подушечками пальцев, он предвкушал интереснейший из уроков.
Я оторопела, а все ждали моего ответа, который исчерпался сам по себе.
– Ну что же ты стоишь? Присаживайся, – сказал Рыбин, проведя ладонью по воздуху.
Я незамедлительно послушалась.
– Ну что, запишем тему урока? – предложил Вася, и класс захихикал. Подойдя к доске и, взяв в руки мел, он стал вырисовывать громадные буквы:
СВОЛОЧИ. УБЛЮДКИ. ОТМОРОЗКИ.
Класс расхохотался, а мои внутренности съёжились. Данная тема не сулила мне ничего хорошего.
– Кто-нибудь знает, кто такие отморозки? Ублюдки? Встречались ли вы с ними в повседневной жизни? – спрашивал Рыбин, деловито нарезая круги. – Убийцы, они тоже среди нас. Есть ли те, кто подозревает кого-то в этом?
Недалекая часть нашего класса подняла руки.
– Ох, я польщен, – возрадовался Рыбин. – Вижу вы хорошо ознакомлены с материалом. Но, я хочу спросить тех, кто скромно прячет свои знания. Кто же пойдет к доске и расскажет нам об этих мерзких людей?
Вася пошагал к журналу, а я раскраснелась. Жар с новой силой хлынул в щеки. Не трудно было догадаться, кого именно он желает опросить.
– Так, так, так, – игрался он. – Кто же это будет? О, знаю. Павленко, к доске.
Мне показалось, что я ослышалась. Но, секундное расслабление сменилось новой паникой.
– Рыбин, я не участвую в этом цирке, – буркнула подруга. – Это просто смешно.
– Во-первых, не Рыбин, а Василий Михайлович. А во-вторых, кто тебя спрашивать будет? – в этот же момент он дернул подбородком и две громилы из братства вытолкнули Нину к доске. Попытавшись воспротивиться, я моментально была вжата в собственные стул.
– Советую вам: быть послушными, – говорил Рыбин. – Иначе будет худо обеим. Продолжаем.
Нина обняла плечи и задергала ногой. Подруга понимала, что Вася не отстанет, если все пойдет не по его прихоти.
– Придурок, – буркнула она, уставившись в пол.
– Неверно. Придурков мы изучали на прошлой неделе. Сегодня мы изучаем ублюдков и отморозков. Что ты знаешь о них, Павленко?
Нина состроила задумчивое лицо.
– Кажется, я знаю одного отморозка. Нет, определенно знаю. К большому сожалению, я учусь с ним в одном классе. По-моему, его фамилия Рыбин. Вот он, тот еще отморозок.
Я напряглась. Смелости Нины можно было только позавидовать, но сейчас, дерзить – было не совсем уместно. Я даже не могла представить, что в голове у этого парня, зачем весь этот спектакль и чем он закончится.
Но, к моему огромному удивлению Рыбин даже глазом не моргнул.
– Ты права. Я – отморозок, – согласился он и начал ходить вокруг Нины. – Как ты думаешь, почему все стараются обходить отморозков стороной?
– Потому что они опасны для общества, – неохотно отвечала подруга.
– Верно. Что еще?
– Это отбросы общества. Не в силах достойно ответить, они собираются в одну большую мусорную кучу и продолжают отравлять людям воздух.
– Засчитано. На что способны отморозки?
– Отравлять людям жизнь, я же сказала.
– И только?
– Да. Только вонять и могут.
Рыбин остановился и качнул головой.
– Неверный ответ, – после этих слов, он схватил Нину за шею и ударил кулаком в живот. Девочка загнулась и упала на колени. – Отморозки на многое способны. Ты даже не представляешь, как далеко они могут зайти, – шипел он, не скрывая улыбки.
Нинка кашлянула, а дебильные ученики, наконец, поняли, что юмористическое шоу не имеет ничего общего со смехом.
– Перестань! – подскочив, выкрикнула я, и одна из шавок Рыбины вывернула мне руки за спиной. – Что вы творите?
– Я лишь оправдываю твои слова, Цветкова, – Рыбин продолжал удерживать Нину за шею, практически вжимая ее голову в колени. – Ты ведь сама назвала меня ублюдком, помнишь?
– Пожалуйста, перестань, – слезно молила я, глядя как мучается моя подруга. – Я была не права. Ты не ублюдок.
Рыбин вскинул бровями. Он не ожидал такого ответа. Я же была готова валяться у него в коленях, дабы он не причинил большего вреда Нине.
– Что ж, меня устраивает такой ответ, – ублюдок поднялся на ноги и отряхнул ладони. – Надеюсь, ты учла урок, Цветкова. Больше никогда не кидайся словами. Думай, прежде чем болтать своим языком.
***
Мы с Ниной пулей вылетели из школы. Она держалась за живот и едва сдерживала слезы.
– Может, обратимся к врачу? – предложила я.
– Не нужно. Я в порядке.
Руки тряслись. Голова кружилась. Я все не могла собраться с мыслями. Я не было готова к тому, что пострадает еще кто-то, кроме меня.
– Так, слушай, сейчас мы пойдем к отцу Рыбина и все ему расскажем, – говорила я, ускоряя шаг. – Теперь ему придется поверить. Ублюдок за все заплатит. Больше он не выкрутиться.
Нина притормозила.
– Нет! – обрубила она, пустив слезы. – Опять ты за свое, Злата? Мало тебе? Это не работает, видишь? Хреново работает! Если ты не перестанешь жаловаться, он не перестанет мстить! Оставь его в покое!
Я поморщилась, словно ее слова стали весомыми и коснулись моего лица.
– В покое? – повторила я одними губами. – Его? Нина, что ты такое говоришь? Он опасен. Он – преступник…
– Слушай, я не знаю, что у вас там произошло, – она развела руками и нервно рассмеялась. – И верно, ведь ты ни о чем мне не рассказываешь! Мне плевать, какие у вас там тайны! Мне плевать, что творит Рыбин! Меня это не касается! И, пожалуйста, если вы ведете свою тайную войну, не вмешивайте в нее меня!
– Но…
– Хватит, Злата. Ты только посмотри на себя? Ты утопла в собственных секретах. Раньше, ты обо всем мне рассказывала. Я не узнаю тебя. Рыбин создал игру, а ты охотно в нее играешь, но я не хочу. Оставьте меня в покое!
Девочка поспешила уйти, а я не стала ее догонять.
Что я скажу ей? Спустя несколько месяцев выложу страшную тайну, сославшись на забывчивость, а потом заплачу за это очередной «монетой»? Нет. Хватит.
Нина права, мне нужно перестать вмешивать их в свои разборки.
Я возвращалась домой совершенно разбитая и обессиленная, сполна вкусив чувство полной беспомощности. Я единственная, кто видит весь этот мрак, а другие попросту закрыли свои глаза, заменив мрак темнотой и неизвестностью. Так проще всего. Жить намного проще, если ты не обвешиваешься чужими проблемами, если ты не слышишь криков помощи и не лезешь, куда тебя не просят. Однако, честно ли так жить? Зачем вообще жить, если ты не присутствуешь в этой жизни?
Зачем живу я, если это не жизнь, а выживание?
Дома меня встретил Пашка, который пропускал уроки из-за ссадины под глазом. Он так и светился от счастья. Счастливый прогульщик.
– О, Зося, ты как раз вовремя! Я жутко проголодался! Клавдия уехала с Жанной, а я не смог сам дотянуться да кастрюли!
Скинув сумку на пол, я подошла к печи, налила в тарелку куриного супа и поставила ее на стол, а потом принялась торопливо капаться в шкафах.
– Фу, Зось, но суп холодный, – кривился братец, но я его практически не слышала.
– Кушай, кушай, на здоровье.
– Холодный? Можно?
– Да, да, молодец.
Пашка недоумевал.
– Чумная ты какая-то сегодня, – он проглотил ложку ледяного супа и округлил глаза. – А, я знаю, это все из-за погоды. Погода портиться – портиться твое настроение. Я догадывался, что ты оборотень. Последнее время, ты рычишь по ночам. Но, не волнуйся, я найду для тебя хороший намордник. Подрессирую тебя, как следует, и будешь кидаться только на Клавдию…
Слова брата ушли на второй план. А может, даже на третий. Я перерывала содержимое ящиком, в надежде найти заветный бутылек. Тем временем, болтая ногами в разные стороны, братец продолжал:
– … если у тебя появиться шерсть на спине, то сбреем ее дедушкиным станком, а вот с зубами дела обстоят сложнее. Клыки придется вырвать плоскогубцами. Ты боишься зубного врача? А я вот боюсь…
В моей голове образовался шум, перед глазами рябили помехи.
– …знаешь, я не хочу, чтобы ты мочилась на грядки. Выкопаем тебе специальную яму. Да и ошейник у тебя будет розовый, ты ведь девочка. Только вот как быть с блохами?
– Нашла, – вслух сказала я, взяв в руки бутылку уксуса.
– Что, нашла? Средство от блох?
– Да, кушай, кушай.
Не раздумывая, я зашла в дедушкину комнату и заперлась.
Клавдия все изменила здесь: цветные занавески заменили белую тюль, ранее по-армейски заправленная кровать, теперь была заваленная пестрыми подушками, зеркало увешано бусами, а старые семейные портреты сложены в неаккуратную стопку.
Взяв в руки небольшую фоторамку, я поставила ее на тумбочку, а сама села на край кровати. С черно-белого фото на меня смотрели счастливые лица родителей, бабушки, дедушки, но только я сама, смотрела на себя с укором, словно маленькая Злата презирала меня – взрослую.
Я показала ей язык и вернулась к уксусной кислоте. На первый взгляд эта жидкость казалась совсем безобидной. Всего лишь прозрачной водицей. Но, я знала, что небольшой ее глоток может стать смертельным. Довольно мучительная смерть – твои внутренности горят, плавятся, ты захлебываешься собственными кишками, – но если выпить весь бутылек, то все пройдет намного быстрее.
Пора.
Я поднесла горлышко к носу, отчего ноздри зажгло, а глаза заслезились.
– Зось, – постучал легонько постучал Пашка, – а я все доел. Можно мне тарелку не мыть? Я ее до блеска облизал.
Я поджала губы. Сердце кольнуло.
Что мне ответить ему? Что твоя сестра сдалась и решила эгоистично сбежать от проблем? «Конечно, можешь не мыть посуду, делай, что хочешь – мне уже все-равно, на жизнь и на тебя», – так я должна сказать?
– Зося? Ты чего закрылась там, а? Сейчас Клавдия придет – тебе мало не покажется. А ну отворяй дверцы, кому говорю?
Набрав в легкие воздуха, я приготовилась, но стук в дверь мешал мне, как следует, сосредоточиться.
– Зося, ну ты чего? Ты меня пугаешь. Открой дверь, Зось. Я сейчас к соседям побегу, слышишь? Открывай, стерва, или зад надеру!
Не знаю откуда, но я нашла в себе силы хохотнуть.
– Ну все, сама напросилась! Выкурю тебя оттуда – такое устрою!
Наконец-то, послышались удаляющиеся шаги. Теперь, мне никто и ничто не помешает. Кончиком языка, я слегка коснулась обжигающей жидкости и сразу же сплюнула ее на пол.
Бред. Бред. Бред. Кого я обманываю? Я не способна на самоубийство. Кишка тонка. Я вообще ни на что не способна. Слабохарактерная пустышка. Ничтожество. Тряпка.
Мои плечи поникли. Я крутила в руках бутылек с уксусом, смотрела на яркую безобидную этикетку, как на наглядное доказательство своего слабодушия.
Ты даже сдохнуть не можешь нормально…
– Там она! Сюда! – послышался голос Паши, а следом дверь была выбита с ноги. – Вот дура!
Я даже не успела вздрогнуть, когда таким же способом, бутылка уксуса была «извлечена» из моих рук. Пальцы заныли от боли, а воздух разбавил дождь из мелких осколков.
Я ужаснулась, когда сильные руки вцепились в мою кофту.
– Совсем ошалела?! – прорычал Саша, сгорая от ярости. – Ты что удумала, бестолочь?!
Мамочка… Я сейчас умру от страха.
– Ничего, ничего, – заикалась я. – Отпусти, Саша, мне больно.
– Да я тебя сейчас сам урою, поняла?! – его крик раздул мои волосы. – прибью! Удушу! Дьявол, как у тебя только мозгов хватило?
Я зажмурилась и выпустила несколько слезинок. Дыхание перехватило.
– Погуляй, Паша, – приказал Соколов, и тот моментально послушался. Он отпустил меня и взъерошил руками волосы, а потом стал вымешать свою злость на старой мебели. – Черт, я же обещал! Обещал, что это в последний раз! Проклятье! Нахрена я только в это лезу?!
БАХ. БАХ. БА-БА-БАХ.
Меня трясло, как тростинку. Наверное, таким злым я видела его впервые. Я даже рта боялась открыть – попросту замерла.
– Сука! – И дверь шкафчика оказалось на полу, как все содержимое. – Ну почему ты такая?! Почему?!
Проглотив ком страха, я все же пропищала:
– Почему ты не на комиссии? – одному Богу известно, почему я спросила именно это.
Ну почему я такая?
– Ты серьезно? – обернулся Саша. – Почему меня не было на комиссии, да? – он сжал кулак перед моим лицом. – Лучше закрой свой рот и сиди помалкивай. Я не шучу. Не смей открывать его.
Молчать – это было проще всего. Молчать и наблюдать, как Саша нарезает круги по комнате; как он злиться; как тормошит свои волосы и хватается за голову; как ненавидит меня, за то, что жива.
Соколов успокоился только через несколько минут, в то время как я, поджав под себя ноги, боялась даже шелохнуться.
По всей видимости, Саша устал злиться.
– Хотела умереть? – спросил он, сползая по двери на пол.
Да, кажется.
– Нет, – выдохнула я. – Я испугалась.
И это правда.
– Странная ты, Злата, – усмехнулся он. – Ты так хочешь попасть в Рай, но боишься умереть. Забавно.
Нет, странный только ты, Саша. Ты уже второй раз спасаешь меня, а потом ненавидишь, за то, что я хожу по этой земле. Смешного мало.
нервничал и что-то бубнил себе под нос, пару раз стукнулся затылком о дверь и снова продолжил ворчать. Меня крайне удивил румянец на его щеках, ведь обычно этот холодный парень был бледен, как январский снег.
– Это ты убил Каштанку? – выдавила я, сквозь слезы. – Скажи мне правду, Саша. Это сделал ты?
Парень замер и поднял на меня свои хрустальные глаза.
– Что? – скривился он. – Что ты несешь?
– Это ты ее убил? – я повысила тон.
Саша покачал головой.
– Ты точно ненормальная…
В этот момент я поняла, что он не в курсе произошедшего. Ни то что не виноват, а вообще понятия не имел, что моей собаки больше нет.
– Каштанку убили? – переспросил он, с неподдельным удивлением. – И ты думала, что это сделал я?
Я слабо кивнула и потупила глаза в пол. Меньше всего мне хотелось показывать свои слезы, свое разочарование и стыд. Впрочем, он не должен был делать вид, что мои подозрения задели его. Я имела полное право так подумать.
Саша приподнялся на ноги, отряхнул брюки от пыли, посмотрел на меня сверху вниз и устало вздохнул.
– Я не святой, знаю, – его голос стал хриплым. – Далеко не святой. Но я бы никогда так не поступил. Животное здесь не при чем.
Он собрался уходить.
– Так почему ты ведешь себя так? – мой вопрос заставил его притормозить. – Где логика, Саша?
Он замер. Я замерла. Больше всего на свете я мечтала получить ответ на мучающий меня вопрос. Мне нужна была эта правда, как воздух.
– Помнишь, мы говорили про выбор? – спросил он, прищурившись. – Про плохой и хороший путь? Помнишь? Ты выбрала хороший. Так почему ты до сих пор идешь по плохой дорожке? Где логика, Злата?
Саша вернул мне мой же вопрос и снова не дал ответа.
Он ушел, оставив меня в полной растерянности. Я все никак не могла расшифровать его слова. Саша говорил загадками. Это угнетало. Но, мне стало легче. Эта встряска помогла оживиться. А еще, облегчение. Новость, что Саша не повинен в смерти Каштанки, была неким облегчением.
Из-за дверного косяка показались белесые кудряшки. Пашка смотрел на меня диким взглядом, но это взгляд был осмысленным. Он молчал, но как-то по-взрослому. Новый груз вины свалился на мои плечи. Я была так перед ним виновата.
– Ох, Пашка, – я поспешила обнять братца, но он осекся.
– Ненавижу тебя, Зоська! Ты вонючка! Не подходи ко мне, стерва! Я с тобой больше не разговариваю! Никогда, поняла? – со слезами на глазах, он рванул на вверх.
Мне стало стыдно. Очень стыдно. И, снова грустно.
«Ненавижу тебя», – едва слышно повторила я.
Прекрасно. Кажется, теперь в этом мире не осталось людей, кто не говорил мне этих слов.
Взглянув на изображение маленькой Златы, я лишь подтвердила свои догадки.
Глава#26
Начались осенние каникулы. То время, когда можно было немного расслабиться и не думать о следующем учебном дне, как о, возможно, последнем. Но даже несмотря на это, я не решалась отходить далеко от дома, поэтому, мы с Ниной послушно вышагивали от пункта А (начало улицы) до пункта Б (конец улицы) и наоборот.
Погода стояла отличная. Яркое солнце ласкало щеки, а ноябрьский ветер был холоден только на звучании и лишь лениво разгонял по дороге сухую листву – невероятная атмосфера для беззаботной дружеской прогулки.
– Я хотела с тобой поговорить, – сказала Нина, выплюнув шелуху от семечек себе на куртку.
– Поговорить? – я удивленно похлопала ресницами. – Валяй.
– Знаешь, я решила погостить у своего дяди. Только на каникулах, а если понравиться, останусь до конца года. Он давно меня звал, а я все никак не решалась. Думаю, теперь самое время.
Притворяться было бессмысленно – меня покоробила эта новость.
– Уедешь? На целый год? Оставишь меня одну? – несусветно разочаровавшись, спрашивала я. – Ты действительно этого хочешь?
Нина деловито отряхнула одежду.
– Да. В последнее время жить здесь стало не в кайф. Происходит только плохое, а хорошего – нема. А у дяди спокойная деревня. Река через дорогу. Дискотека. Новые мальчики, – она потупила взгляд. – Да и ты одна не останешься, ведь Сема никуда не собирается. Так что, я за тебя не переживаю.
Нужно было быть абсолютно глухой, чтобы не уловить нотки ревности в ее словах. Но, мне было шестнадцать, и глухотой я не страдала.
– Очень жаль. Мы могли бы провести эти каникулы вместе. Я, ты и Сема.
– Конечно, – усмехнулась Нина и покачала головой. – Я определенно лишняя в вашем союзе.
– Глупости. Нет никакого союза. Послушай, если дело только в этом, то не вздумай уезжать. Это просто бессмысленно. Да и на тебя это совсем не похоже.
Подруга поперхнулась семечками.
– Ты подумала, что я сбегаю? – спросила она, на что я кивнула. – Тупица ты, Цветкова. Балда. Это всего лишь небольшая смена обстановки, но никак не побег. Сама подумай, чем здесь заниматься? Дырявить штаны на лавочках? Убегать от братства? – ее рука коснулась болоньевой куртки. – Я хочу, чтобы мой живот болел от порхающих внутри бабочек, а не от ударов кулака.
Поджав губы, я молчаливо согласилась.
– Ты права. Не обращай на меня внимания и делай, как знаешь. Признаюсь, я просто тебе завидую. Завидую, что ты можешь уехать отсюда, а я – нет. Мне придется прозябать здесь еще долгие годы и только мечтать, что хоть кто-нибудь заберет нас отсюда. Меня и Павлика. А самое обидное, что кошмару не предел. Моя тетушка-махинатор уже несколько недель висит над документами, явно задумав неладное. Я подозреваю, что скоро к нам поселится вся ее семья и тогда тесно станет всем. Ох, Нинка, как же тебе повезло… Кстати, а твой дядя не против парочки непривередливых «племянников»?
Павленко состроила задумчивое лицо и постучала пальцем по губе.
– Думаю, на тебя он согласиться, а вот насчет твоего братца-обоссанца – не уверена. У него аллергия на сырость и на запах аммиака.
– И у меня тоже, – печально я вздохнула, – только вот Пашу это не останавливает. Он еще тот эгоист.
– Эгоистичный обоссанец.
Мы посмеялись. И пусть в моей душе поселилась грусть, я была рада за Нину. Хоть за кого-то я буду спокойна. Тем более, это не навсегда. Даю руку на отсечение, что Нина не выдержит там и недели. Ни одна дискотека не заменит ей наши посиделки на кладбище. И, ни одна девчонка не разделит ее любовь к крапиве. Ей станет скучно. Такой, как Нине, определенно станет скучно.
– Салют! – незаметно к нам подбежал Сема и ослепил яркой вспышкой фотоаппарата. – Упс! Пардон, леди, не знал, что она настроена на свет.
И если Нина отделалась парой мерцающих бликов перед глазами, то я почувствовала неприятную резь. Как же я ненавидела свою особенность так остро реагировать на весь окружающий меня мир. Мое зрение вернулось только через несколько минут.
– Что это, черт возьми? – морщилась Нина.
– Фотоаппарат, – Сема с гордостью продемонстрировал интересную штуковину. – Купил его у одного очкарика, когда тот проходил комиссию. Классно, да?
– И он продал? – изумилась я.
– Конечно. Просто я объяснил ему, что близоруким такой аппарат ни к чему, а взамен отдал ему свой бинокль.
– То есть, в бинокль он смотреться сможет? – недоумевая, спросила я.
– Да, он же увеличивает.
– Так значит, поменялся, а не купил, – добавила Нина.
– Эй, – Сема поднял указательный палец, – вообще-то, мой бинокль денег стоил. Причем немалых. Чувак еще в плюсе остался.
Мы с подругой переглянулись, а парень хитро улыбнулся.
– Спорим, теперь каждая захочет, чтобы я пофотографировал ее в купальнике? Так что, вставайте в очередь, дамы. Так и быть, сделаю вам скидку.
– Не получиться, – буркнула Нина. – Я скоро уеду. Но, даже если бы я осталась, никогда бы не стала прыгать перед тобой в купальнике.
Сема пожал плечами.
– Поздно. Я уже видел тебя в купальнике, – нагнувшись, Сема приложил ладонь к губам. – Скажу по секрету, зрелище не для слабонервных.
Разозлившись, Нина дала ему хорошего подзатыльника.
– Зараза! – выругался он. – Ты чего? Вообще-то, это был комплимент!
– Придержи их при себе, извращенец!
– Почему извращенец? Я что, раздел вас догола, заставил петь гимн оперным голосом, лег рядом и загадал желание? Нет! Всего лишь пара фото, – он запнулся и прошелся по Нине глазами. – Кстати, как у тебя со слухом?
– Идиот! – еще один подзатыльник, и эхом раздающийся смех.
Иногда они мне напоминали двух супругов, за плечами которых долгие годы семейной жизни и вагон претензий друг к другу, а порой, они походили на шкодливых детей, которые не умели выражать свою симпатию открыто.
Успокоившись, Семен, наконец, исключил из контекста главную мысль.
– Постой-ка, а куда это ты собрался, парнишка? – взглянул он на Нину.
– Подальше от тебя.
– Черт, я серьезно спрашиваю! Обязательно выносить мне мозг?!
Воспользовавшись моментом, Нина ехидно улыбнулась, демонстративно наклонилась и приложила ладонь к губам.
– Скажу по секрету, его туда и не заносили.
– Так, ну хватит! – влезла я. – Надоели! У меня уже башка трещит от ваших перепалок!
И пусть со стороны я была похожа на вредную ревнивицу – это было не так. Просто я не хотела тратить последние совместные деньки на бессмысленные склоки. Тем более, подруга явно перегибала палку.
– А то я чувствую себя лишней в вашем союзе, – подмигнув, я поставила Нину в неловкое положение.
Как же это приятно возвращать кому-то его же слова.
– Ладно, проехали, – почесав затылок, Семка нарушил подозрительное молчание. – Оставь хоть адрес, буду тебе писать.
Нина фыркнула, и салют из шелухи попадал на дорогу.
– Только не говори, что ты действительно собрался это делать.
– А вот и говорю. Я люблю писать. Письма – это так…романтично.
Щеки Нины стали пунцовыми. Дьяволенок же внутри меня в предвкушении потер ладони и сказал: «Опачки».
– Хорошо. Я напишу тебе адрес. Но ней дай Бог там будет хоть одна пошлая буква… – подруга сдалась. Впрочем, это было самым здравым решением. Да и какой смысл продолжать вредничать не в угоду себе?
Мы прогуляли до вечера. К концу для ноги гудели. Я уже и забыла, что это, когда ноги пульсируют от усталости, но не потому, что ты убегала от врагов, а потому что заговорилась. Оказывается, это чувство может быть приятным и никак не ассоциироваться с опасностью. Просто прелестно.
Проводив Нину, я и Сема медленно продвигались к дому. Солнце садилось, а воздух стал наполняться осенней прохладой.
– Все-таки жаль, что парнишка решил слинять. Кажется, я буду по нему скучать, – признался Сема, смотря на закат.
Опустив голову, я шоркала ногами по дороге.
– Да, я тоже.
Сема бросил на меня задумчивый взгляд.
– Тоже хочешь уехать?
Я вздохнула.
– Очень.
– Если бы была такая возможность, куда бы ты уехала?
– Не знаю. Я никогда об этом не задумывалась.
– А давай уедим отсюда, – выпалил он, отчего я подняла голову.
– Ты когда-нибудь перестаешь шутить?
Перегородив мне путь, Сема положил свои руки мне на плечи и заглянул в лицо.
– Я не шучу, Злата, – почти шепотом произнес он. – Собирай свои манатки, братца и валим отсюда.
Мне стало смешно.
– Куда? Кочевать с цыганами?
– Нет, я говорю вполне серьезно. Мы можем вернуться ко мне в деревню. Там пустует огромный дом. Поначалу родственники помогут, а там я на работу устроюсь. Поверь, ни один друг не оставит меня без помощи. Да и школа там по круче вашей. Как тебе? – с надеждой спросил он. – Соглашайся, Злата.
Я накрыла ладонью его руку и улыбнулась.
– Предложение более чем заманчивое, конечно. Но ты сам понимаешь, что говоришь полный бред. Нас с Пашей найдут в первый же день и отправят в интернат, а тебя посадят за похищение малолетнего. В лучшем случае, мы заскучаем по тушенке и, через месяц другой, вернемся сами. Ты ведь это понимаешь?
Сема что-то искал в моих глазах. Другую Злату, что ли. Но, все безуспешно. Он убрал свои руки и тяжело вздохнул.
– Конечно, понимаю. Просто хотел проверить, что ты ответишь.
Я растерянно развела руками.
– И? Я прошла проверку?
Он помедлил с ответом, а потом продолжил идти.
– Нет. Ты ее с треском провалила.
– Ну ты ведь меня знаешь меня, я – нерискованная, – сказала я, поравнявшись с ним.
– И это странно, учитывая, что тебе нечего терять.
– Да? Ты что забыл про моего брата?
– Уверяю, скоро этот малец начнет опекать тебя.
– Прекрати, ты же…
– Тс-ш! – шикнул он и жестом пальца приказал заткнуться.
Сема сошел с дороги и прислушался.
– Там кто-то есть, – пояснил он, указывая на кусты.
Голоса доносились из леса. Дружный мужской смех разбавляли отчаянные стоны. Только одна компания могла провоцировать подобную смесь. Братство «V» бьет – кто-то страдает.
Все внутри меня сжалось. Пульс участился. Стало трудно дышать.
– Пойдем отсюда, – шепнула я, потянув его за рукав.
– Подожди ты, давай глянем.
Мои и без того перепуганные глаза поползли вверх.
– Сдурел? Ты хочешь, чтобы нас поймали? Или поменяться с тем бедолагой местами?
Сема полез в карман и достал оттуда фотоаппарат.
– Кое-что получше. Послушай, мы можешь их сфотографировать. У нас будут доказательства, понимаешь? Нам больше не придется искать компромат на Рыбина. Нужно только незаметно подкрасться и дело в шляпе. Ну?
Смятение поселилось в моем сердце. Я принялась нервно покусывать губы. Это было крайне заманчивым предложением, но в то же время таким опасным, что сводило меня с ума. Но Сема был как никогда прав. Это действительно наш шанс. Шанс на спокойную жизнь.
– Давай, – согласилась я, чувствуя поднимающийся уровень адреналина в крови. – Сделаем это.
Сема распластался в довольной улыбке.
– Ну, наконец-то, правильный ответ.
