Текст книги "Несчастные девочки попадают в Рай (СИ)"

Автор книги: Kerry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Значит, слушай меня внимательно. Мы покинем лес, и ты во всем сознаешься. Ты признаешься во всех убийствах.

Даже вися на лезвии ножа, Рыбин поимел храбрости усмехнуться.

– И что ты мне сделаешь?

– Убью, – ни на секунду не колеблясь ответил Соколов, и Рыбин запереживал.

– Чушь. Даже если я признаюсь, отец все-равно не поверит и отпустит.

– И тогда я убью тебя, – добавил Саша. – Только тюрьма станет для тебя убежищем. Только она, гаденыш.

Парень стал брыкаться, но Саша надавил ему на горло и вогнал полсантиметра лезвия в шею. Тот замер. Он понял, что Соколов говорил серьезно. Это был единственный раз, когда я видела Рыбина таким напуганным.

– Ну так, что? Порешаем тебя сейчас или выберешь признание?

Теперь скрылся сантиметр лезвия. Из раны начала сочится кровь.

– Ты совершаешь ошибку, Сокол, – сдавшись, прохрипел Рыбин.

Он был готов во всем сознаться.

Плечи Саши поникли. Он отпустил Рыбина и искоса взглянул в мою сторону.

– Нет, – выдохнул он. – Единственную ошибку, которую я совершил, так это то, что когда-то послушал тебя. Больше я себе этого не позволю.

После его слов, воздух, который был наполнен холодом, ненавистью и плачем многолетней войны, потеплел, а небо стало чистым, словно небеса испытали облегчение.

Это был конец. Конец, этой жуткой истории, где виновный получит по заслугам.

было шестнадцать, и я не верила, что этот день настал.

Глава#30

Ад и рай в небесах» – утверждают ханжи.

Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

Ад и рай не круги во дворце мирозданья,

Ад и рай – это две половинки души.

Омар Хайям.

Утро было ранним. Впервые за долгое время, я услышала пение птиц. Впервые за долгое время, я смогла им насладится.

Мы выбирались из леса. Все трое. Саша и Рыбин шли впереди, а я волочилась за их спинами. Трудно объяснить, что тогда творилось у меня в душе. Складывалось ощущение, что меня накормили сладким пирожным, присыпанным горькой крошкой. Казалось, мне подарили крылья, но не научили летать. Я чувствовала невероятное облегчение, но в то же время боялась его. Эти спутанные мысли возрождал во мне новую тревогу. Наверное, это нормально. И если же в каждой истории есть счастливый конец, то наступит он только для одного. Что ж, сегодня удача встала на мою сторону.

Все дорогу мы молчали, и только звук утопающей в грязи обуви, нарушал эту странную тишину. Со стороны мы были похожи на обиженных детей, которые не поделили конфеты или разругались во время неудачной войнушки. Впрочем, это предположение неподалеку от истины. Кое-какие «конфеты» мы действительно не поделили, да и наша война зашла слишком далеко.

Было крайне удивительно найти в себе еще горстку сил, чтобы добраться до дома. Я была готова свалиться мертвым сном, когда только взобралась в домик на дереве, а после этого прошла целая вечность, но я продолжала проходить километры пути, неосознанно стирая грани собственных возможностей.

Парни тоже были уставшими. Но если Саша был поникшим от свалившихся на него новостей, то Рыбина вымотал страх. Он воспринял угрозы Соколова всерьез. Буквально. Однако, Саша и не думал врать. Он говорил вполне серьезно, когда обещал Васи смерть взамен на его свободу.

Братство «V» распалось, и это стало большим потрясением для Рыбина. Неожиданным и сбивающим с ног. Что ж, он это заслужил. Так же, как и заслужит каждый проведенный год в тюрьме. Всем сердцем надеюсь, что он никогда из нее не выйдет.

Возле наших домов собралась толпа зевак. Я успела заметить патрульную машину и отъезжающую карету скорой помощи. Люди паниковали. По всей видимости, состояние Семена их сильно напугало. Впрочем, Нина также могла преподнести ситуацию особенно. Не сомневаюсь, она легко могла добавить в эту мрачную картину опасно-кислотных красок.

– Саша! – крик Жанны Анатольевна заставил меня поморщится. Обезумевшая женщина ринулась к сыну и повисла на его плечах, едва держась в сознании. – Боже, милый, что произошло?! Мне наговорили столько ужасти! Скажи, что это неправда, сынок! Пожалуйста, скажи это!

– Не сейчас, мама, – холодно ответил Саша и убрал ее от себя. Обогнув рыдающую мать, он повел Рыбина к патрульной машине.

Соседи смотрели на нас испуганными глазами – растерянность и страх застыли в них. А может, это было сочувствие или родительское сострадание.

Шатаясь, будто пьяная, я сделала несколько шагов к своему дому.

– Златка! – в это же мгновение на дорогу выбежал босой Пашка. Увидев меня, он бросился мне на шею, тем самым повалив на землю. Мои колени сразу же подкосились под его, пусть даже незначительным, но все же весом.

– Зося, я так переживал за тебя, – признался брат, и мое горло сдавило. На сколько хватало сил, я прижала его к себе, уткнулась носом в запутанные кудри и прошептала: – Все хорошо, родной. Теперь все будет хорошо.

А следом Нинка накрыла нас своим телом и крепко обняла. Все было так трогательно. По-семейному, что ли. Только лишь тетушка оставалась стоять на месте, нервно покусывая свои размалёванные губы.

Краем глаза я заметила, как опустив голову, Рыбин подошел к своему отцу. Михаил явно недоумевал и постоянно задавался вопросами, которые его сын автоматически забрасывал в игнор.

– Где вас носило? Почему вы так выглядите? Они сказали, что это вы избили Семена Соколова, это так? Что произошло? В чем тебя обвиняют? Это ведь ложь? Ты же не мог гоняться за Златой? Скажи, они говорят неправду? Почему ты молчишь? Ответь. Скажи хоть что-нибудь. Открывай свой рот, когда отец спрашивает. Тебе нехорошо? Если ты вздумал покрывать наркоманов, то даже не надейся. Выкладывай, как есть, Василий. Сейчас же.

Дальше я ничего не услышала, потому что Рыбин что-то прошептал ему на ухо, но по округленным Михаила стало ясно – убийца сознался. Участковый мягко сказать опешил, но после минуты полнейшего шока, он приказал жителям расходится, затолкал сына в машину и умчал, оставляя за собой тормозной след из пыли. По его вполне однозначной реакции я поняла, что Михаил действительно верил в невиновность Рыбина, когда заявлялся ко мне в дом, а его взятка за молчание – всего лишь помощь от жителей.

– Что с Семеном? – спросила я Нину, поднимаясь на ноги.

Подруга была бледной и невероятно грустной.

– Его увезли в больницу. Думаю, он поправиться.

– Хорошо, – слабо кивнула я и, взяв мальца за руку, пошагала к дому.

Расходящиеся соседи обводили меня ошарашенными глазами и провожали дружными охами. Я знала, что выгляжу так, будто вернулась с войны, но сейчас мне было на все плевать. Я просто мечтала добраться до своего комфортного матраса и лечь спать. Мне хотелось проспать целый год.

– Саша, сынок, ты цел? – подхватил сына под руку, Жанна тянула его в дом. – Ты видел, кто это сделал с Семеном? Боже, я так переживала. Я боялась, что они покалечат тебя. Слава богу, ты цел, сын! Слава богу!

Я заметила, как Саша остановился и, почему-то, сделала также. Опустив голову, он смотрел себе на ноги и учащенно дышал. Я поняла это по прыгающим плечам, так как парень стоял ко мне спиной.

– Пойдем домой, сынок, – бледная Жанна заглядывала ему в лицо, одновременно шарахаясь от проходящих мимо людей. – Что же ты стоишь?

– Подожди, – вырвав свою руку, Саша обернулся.

Наши взгляды встретились. Никто не понимал, что означают наши переглядки, но взяв Пашу под руку, Нина повела его в дом. Я же оставалась стоять на месте, пытаясь прочитать мысли Соколова.

Что же означал этот грустный блеск в его глазах? Боль? Злость? Обиду? Раскаяние? Кажется, все вместе.

– Сынок? Пойдем же…

В эту же секунду Саша двинулся с места и пошагал ко мне. По привычке я даже сделала пару шагов назад, боясь очередной атаки, но атаки не было. Заключив меня в самые крепкие объятья, он прошептал:

– Прости меня. Пожалуйста, прости.

Я почувствовала боль между ребер и зажмурилась. Слез не было. Я не смогла бы заплакать, даже если бы сильно захотела. Я была опустошена. Мне не хотелось прощать его, но и злится не было сил. Просто пустота. Я будто ничего не чувствовала, только эту гребанную боль между ребер. Может, это болело неугомонное сердце, а может, стали просыпаться недавние ушибы. Одно я знала точно: главная ссадина на моем сердце больше никогда не заживет.

***

Вышла из дома я только через неделю. Мне нужна была эта передышка, чтобы набраться сил и многое обдумать. Разобраться в себе и понять– как жить дальше? Расставить все по полочкам. Восстановиться морально, в конце концов. Но как бы я не старалась, на сердце оставался осадок.

Я не виделась с Семеном с тех пор, как его увезли в больницу, но от Нины узнала, что он поправляется. И пусть парень настойчиво доказывал, что с сотрясением мозга он чувствует себя куда лучше, чем было до этого, врачи все-равно его не отпускали. Нинка тоже покинула Каменку и направилась к своему дяде покорять новую местность и ее жителей. Я была рада за подругу. А вот что касается Саши, то мы не виделись. Скорее всего ему потребуется чуть больше времени, нежели мне, чтобы все переосмыслить. Чтобы понять, как сильно он заблуждался и как дорого стоила его ошибка нам всем.

– Доброе утро, – сказала я, спускаясь на кухню.

– Экскьюзми, – по-своему поздоровался Павлик. По странному пританцовывая, он болтался вокруг кухонного стола и изредка закидывал себе в рот по грецкому ореху. – Жрать буш?

Схватив со стола бутерброд с маслом, я засунула его в рюкзак.

– У меня есть дела. Поем позже.

– А можно мне с тобой?

– Нет.

– Ну Зося, я ведь…

– Нет, я сказала.

Услышав мой отказ, Паша бросил мне в лицо горсть орехов.

Закрыв глаза и глубоко вдохнув, я проглотила его выходку.

– И что это за дела у тебя такие? – из комнаты послышался недовольный голос тетушки, которая вытаскивала из шкафов все вещи, словно решила навести генеральную уборку.

– Неважно, – буркнула я и стала обуваться.

– Не дерзи мне, сопля.

– Как скажете.

Резким движением, я застегнула молнию на куртке.

– Далеко не уходи. Ты будешь мне нужна, чтобы…

Демонстративно хлопнув дверью, я выбежала на улицу.

***

На кладбище было так тихо, что я слышала, как копошатся букашки в траве. Воздух был влажным и теплым. Земля сырой и мягкой. Здесь не было могильных плит и ажурных оградок, только одинокий бугорок, присыпанный камнями и покосившийся деревянный крест. Я пришла к Каштанке.

Так забавно, но мне казалось, что я слышала ее лай. Казалось, что стоит мне только закрыть глаза, как хулиганка пройдется шершавым языком по моей щеке. Я даже чувствовала фантомный запах псины. Она была рядом.

– Все кончилось, милая. Наш обидчик наказан. Животное должно сидеть в клетке, и теперь оно никого не покусает. Мы сделали это. Вместе. Только вот жаль, что пришлось многим пожертвовать.

Уткнувшись подбородков в колени, я грустно усмехнулась.

– Нет, я не сошла с ума, милая, и не начала разговаривать с деревьями. Как говорит Павленко: «Мертвые слышат нас…», а у меня нет повода ей не доверять. Вот если бы только мертвые слышали живых…

Послышался посторонний звук, но я не обернулась. За последнее время, на моем затылке выросли глаза и мне не составило особого труда догадаться, кто стоял за моей спиной. Мои колючие мурашки на коже все мне рассказали.

– Привет, – сказал Саша, усаживаясь по левую сторону от меня. – Не помешаю?

Листва уже опала и холодный воздух в лесу был напоен терпкими запахами обнаженной земли и прелых листьев. После его появления, деревья надсадно скрипели и застонали под порывами ветра. Гулко забилось мое сердце. Что ж, значит, я еще способна чувствовать.

Я продолжала смотреть перед собой, олицетворяя само спокойствие.

– Как ты нашел меня?

– Забыла? Ты ведь не умеешь прятаться, – он невесело усмехнулся, а потом принялся тереть переносицу, словно так ему было проще говорить. – О чем ты думаешь?

Я дернула плечом.

– О дохлых воробьях.

– Я догадывался, что ты не захочешь говорить со мной.

– Но ведь я говорю, – мне было сложно посмотреть на него, но я это сделала.

Он изменился. Подобрел, что ли. Мышцы его лица были непривычно расслаблены и не содрогались в ненавистной гримасе. Глаза потускнели.

– Ты злишься на меня? – аккуратно спросил он.

Я почувствовала, как кто-то лизнул мое сердце, но это была не Каштанка. Это была боль.

– Нет. Больше нет.

– Ненавидишь меня?

Поджав губы, я закачала головой.

– Нет… Больше нет.

Я смотрела на его губы и пыталась предугадать следующую фразу – что он скажет мне? Признаться честно, я не сгорала от любопытства, но почему оставалась сидеть на месте и чего-то ждать.

– Стоит ли говорить, как сильно мне жаль, Злата?

– Нет. Больше нет, – сама того не заметив, я повторяла одни и те же слова. – Прости, но я не знаю, что ответить тебе.

Он взял мою руку и крепко сжал.

– Ты не должна. Но есть один ответ, который я бы хотел получить, – он посмотрел на меня. Заглянул в самую душу и снова оставил несколько рубцов. – Ты когда-нибудь простишь меня?

– Уже простила, – лживо ответила я.

– Я серьезно, Злата.

Мой голос надломился.

– Говорю же, простила.

– Это неправда, – нахмурился Саша.

– Нет. Это так. Так. Так. Зачем мне лгать?

Я была похожа на ребенка, который оправдывается за сломанную игрушку. Мои слова вызывали сомнение. Мои доводы были прозрачны. Саша понял это, и в попытке прекратить мою несвязную речь, крепко прижал к себе.

Что ж, у него получилось заткнуть меня. Я замерла.

– Послушай меня пожалуйста, – шептал он, крепко сжимая мой затылок. – Я был не прав… Черт, я был полным мудаком. Знаю, мне нет прощения. Я не заслуживаю даже находиться сейчас рядом. Даже прикасаться к тебе. У меня нет такого права, но… Я хочу, чтобы ты знала – я мечтаю все исправить. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить это… Помнишь, я говорил тебе про выбор? Про эту чушь, что есть только два пути? Так вот, это не так. Есть только одна дорога. Одна. Просто где-то ты сходишь с нее, где-то спотыкаешься. Я споткнулся, Злата. Споткнулся, когда встретил тебя. Я лежал в этой гребанной канаве и наблюдал за уходящей тобой. Ты ушла. Но вместо того, чтобы подняться и догнать, я затаил злобу. Не по-мужски, знаю, но я мало что понимал тогда. Я эгоистично думал только о себе и своих чувствах. И догнал я тебя не для того, чтобы взять за руку, а… Проклятье, я даже не могу говорить об этом. Но, сейчас, я все понял. Я хочу идти ровно по дороге… Я больше не хочу сходить с нее. Мне только нужно знать – идешь ли ты по этой дороге? Поэтому скажи мне, ты когда-нибудь простишь меня, Злата? Простишь?

Могла ли я подумать, что услышу подобное от Саши? Конечно же, нет. Что угодно, но только не это. И как же грустно было осознавать, что он ждет моего ответа. Прямо сейчас. И я должна была ответить ему.

Оттолкнув парня рукой, я посмотрела на него мокрыми глазами и улыбнулась.

– Говорю же, я простила тебя, – пропищала я, давясь горьким комом.

На его лице тут же отразилось недоверие.

– Честно?

– Конечно, – прошептала я и моя улыбка стала шире. Щека намокла.

Убрав скатившуюся слезу, я приподнялась на ватные ноги и пошагала прочь от этого места.

– Ты куда? Стой! Подожди, Злата! Не уходи!

Деревья стали плясать дикие танцы и превращаться в одну темную кляксу. Голова кружилась, но я продолжала идти, несмотря на слезную пелену перед глазами. И хотелось бы мне двигаться быстрее, только вот ноги сдавливало невидимой колючей проволокой. Как и все внутренности. Как и сердце.

– Да постой же ты! – перегнав меня, Саша схватил меня за запястье. Так сильно, словно только что не говорил мне эти царапающие душу слова. Так, будто ничего не изменилось. Будто он все тот же член братства.

– Пусти, – процедила я шепотом.

Но аргументом для моего высвобождения стал не жалкий приказ, а крик Павлика, который пробирался сквозь чащу лесу и лихорадочно махал руками.

– Златка! Златочка! Караул!

Меня накрыло дежавю. Когда-то с этими же словами, Пашка звал меня на помощь, потому что два несносных Соколова хотели спрыгнуть с дамбы. Но сейчас все изменилось, и только сейчас я понимаю, что тогда с моста упала именно я. Я ударилась о самое жесткое дно и утонула в реке лжи и ненависти. Погибла именно я, а они остались жить.

– Что случилось, Паша? – спросила я, чувствуя, как разгоняется мое сердце.

– Что-что? Суп харчо через плечо! – запыхавшись, он облокотился руками на свои худые коленки. – Тебя тетка обыскалась! Сказала, чтобы я нашел тебя! Причем, на матах! Я главное ищу-ищу, а ты тут опять с Сашкой жамкаешься! Не стыдно?!

– Что ей нужно? – спросила я, пропустив мимо ушей половину его бреда.

– На природу мы едем! Представляешь? Тетка видать, крышей тронулась и доброй стала. Даже машину оплатила, чтобы нас до места довезли, представляешь? Теперь, заживем, Златка. Ох, как заживем.

– Что? – я не смогла скрыть своего изумления. – Какая еще природа?

– Пикник у озера, – братец пожал плечами, а потом состроил хитрую рожу. – Ну а если у вас тут свой пикничок, то я могу ей сказать, что не нашел тебя, – придурок поиграл бровями, чем взбесил меня еще больше.

– Я не останусь здесь, – твердо заявила я, посмотрев на Сашу. – Пошли Паша, мы едим на пикник.

Мне было шестнадцать, и я впервые испытала чувство благодарности по отношению к своей тете. Она выручила меня, пусть даже ненамеренно. Поездка к озеру стала отличным предлогом, чтобы прекратить разговор с Сашей. Я не могла разговаривать с ним. Я не хотела. Я попросту не была готова к этому разговору.

***

Вернувшись домой, я убедилась, что братец не лгал. Около наших ворот действительно стояла легковая машина, а тетушка, громко пыхтя, укладывала тяжелые сумки в багажник.

– Мы еще увидимся? – с надеждой спросил Саша, коснувшись своей калитки, на что я сухо кивнула. – Нет, пообещай мне.

– Конечно мы увидимся, что за глупый вопрос? Я живу через забор, – я не скрыла своего раздражения, но его устроил и такой ответ.

Неугомонный Соколов скрылся во дворе, а я подошла к машине.

– И где тебя носило? – спросила тетушка, копошась в сумках. – Я ведь попросила, чтобы ты вернулась к обеду.

Очень странно, но я не услышала злости в ее голосе. Кажется, Пашка снова был прав – Клавдия чокнулась.

– Загулялась, – солгала я.

Отряхнув руки, она выпрямилась в спине и внимательно оглядела меня.

– Ты поедешь в этом рванье?

Я взглянула на свою грязную обувь, а потом стряхнула пыль со штанин.

– Ну а что? Мы же едим на природу?

Уголки напомаженных губ изогнулись.

– Хорошо, – отмахнулась она. – Залазьте в машину.

Мы с Пашкой неаккуратно уселись на задние сиденье, на что водитель громко фыркнул. Мужчина с хмурым лицом был явно не рад таким чумазым пассажирам, но, ради пары червонцев он был готов потерпеть.

Пока тетушка занималась багажом, я смотрела на свой дом через мутное окно. В какой-то момент наше уютное гнездышко перестало быть семейным. Я до сих пор слышу смех мамы, с криком убегающей от папы, в руках которого здоровенный паук. Я до сих пор чувствую запах выпечки, которой радовала нас бабушка, и запах свежей рыбы, которую приносил дедушка с рыбалки. И, наконец, я слышу громкий лай моего лучшего друга, встречающего меня с прогулки.

Сколько же горя перенесла эта старая избушка. Она словно олицетворяла мою жизнь. Такая же слабая, такая же разбитая и лишенная внутреннего тепла.

– А может Сашку с собой позовем? – предложил Паша, глядя на соседний двор.

– Нет, – отрезала я. – Сегодня, я хочу побыть только с тобой.

– Хорошо, – братец призадумался, а потом похлопал глазами. – Что вообще его больше звать никуда не будем?

Я вздохнула и постучала ладонью по его кучерявой макушке.

– Когда-нибудь мы обязательно устроим пикник и позовем Сашу. Обещаю. Но сейчас не время.

Я не лгала, когда произнесла эту фразу. Где-то в глубине души, я хотела дать ему шанс. Признаться честно, я не была уверена в себе и в своей позиции, но была точно уверенна, что когда-нибудь я сдамся. Так уж повелось, что рано или поздно я все-равно сдаюсь.

– Все, едем, – приказала Клавдия, садясь в машину, отчего транспорт пошатнуло.

– Ура! Ура! – возрадовался Паша, но, когда он уловил суровый взгляд тетушки, то сразу же замолчал.

Водитель нажал на газ. Мы тронулись. А я расслабленно распласталась на спинке сиденья. Паша сделал так же.

В зеркальце бокового вида, я наблюдала, как уменьшается наш дом. Все меньше и меньше, и вот-вот он норовил превратится в маленькую точку, а потом и вовсе исчезнуть. Но мне не удалось уследить за этим исчезновением, потому что я увидела Сашу. Отмахиваясь от Жанны, он выбежал на дорогу и попытался догнать машину.

Сердце сделало кувырок.

Забравшись с коленями на сиденье, я посмотрела в заднее окно. Саша уверенно мчался за машиной, а потом скрылся – мы завернули в поворот. Плохое предчувствие вспыхнуло в моей груди. Руки затряслись.

– А куда мы едем? – спросила я дрожащим голосом.

– На озеро, сказала же, – нервно бросила Клавдия, от ее вежливости не осталось ни следа.

– Это в другой деревне? В нашей нет озер. Только пруды и реки.

– Да-да, в другой деревне, – тетушка даже не повернулась в мою сторону и продолжала равнодушно смотреть на дорогу.

– Как называется эта деревня?

В ответ поступила нездоровая тишина. На моем лбу появились испарины. В зеркальце заднего вида, водитель встретился со мной взглядом и сразу же отвел его. Что происходит?

– Я хочу в туалет, – выпалила я, чувствую нарастающую в груди панику. – Остановите здесь, мне нужно выйти.

– Что с тобой, Зось? – спросил взволнованный Паша. – Ты побледнела.

– Я хочу в туалет. Остановите машину.

Это взбесило тетушку.

– Потерпишь, мы не будем останавливаться! И, пожалуйста, помолчи!

Адские качели снова закружили меня.

– Нет. Мне нужно на улицу. Срочно. Я задыхаюсь. Мне плохо.

Никто не ответил мне. Никто даже не попытался.

– Остановите! Остановите, сейчас же! – слезно кричала я, выламывая дверцы. – Мне нужно выйти! Остановите, слышите?! Мне нужно домой! Откройте эту чертову дверь! – я разрыдалась, но кроме, брата это никого не тронуло.

Люди, сидящие впереди, были не удивлены такой реакции, они предугадали ее, потому что знали – никакого пикника не будет.

Я упала на пол, между сиденьями и закрыла лицо руками.

– Ненавижу вас! – рыдала я. – Твари, как же я вас ненавижу! Чтоб вы сдохли! Нелюди! Горите в аду!..

Мое сознание охватила тьма. Коварная судьба снова и снова надевала на меня тяжелые кандалы под названием «Жестокая жизнь». Я возвращалась к тому, отчего только-только смогла уйти.

Нас увозили из Каменки. Нас увозили из родного дома.

Мы, потерянные котята, снова стали ненужными.