Текст книги "Несчастные девочки попадают в Рай (СИ)"

Автор книги: Kerry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Саша, стой, – я остановила его у самой калитки, жадно схватившись за рукав его рубашки. – Пожалуйста, поговори со мной.

– Чего тебе?! – фирменный вопрос прозвучал агрессивнее, нежели это было раньше. – Отвяжись!

Какой же он был сложный. То он спасает меня, то не изнемогает от одного лишь присутствия. Почему? Эта неизвестность душила меня.

– Что с тобой случилось? – начала я. – Почему ты злишься на меня?

Его глаза сузились. Превратились в тончайшие щелки, через которые сочилось презрение.

– Я не злюсь, – обрубил он. – Мне плевать на тебя.

– Плевать? Это не правда. Ты только что спас меня.

Саша фыркнул.

– Это была обычная реакция, о которой я сильно сожалею. Не подходи ко мне, Злата, или я собственноручно привяжу тебя к тем чертовым рельсам.

Сколько же ненависти было в его словах. Мне стало ясно – все это не беспочвенно. Есть какая-то причина его неприязни, ибо такая смена настроения не бывает на пустом месте.

– Все из-за моего отказа? – выпалила я, уже не в силах себя контролировать.

– Что ты мелешь?

Ерунда или нет, но меня посетила новая мысль. А точнее тот довод, который выдвигал Сема.

Саша был из тех котов, которых нельзя гладить против шерсти.

– Я знаю, – сказала я, набирая воздуха в легкие. – Ты не терпишь отказы, предательства, поэтому, начинаешь ненавидеть! Только это неправильно! У меня не было выбора, Саша! Вы едва не погибли! Скажи, я права?! Это из-за того случая на дамбе?!

Задрав голову, Соколов нервно рассмеялся.

– Тебе нужно отрезветь, Цветкова! Твои слова – ересь!

– Нет! Я права! – меня накрыла истерика. Ткань рубашки заскрипела. – Скажи, ты ведь не терпишь отказов, так?! В этом все дело?!

Парень смотрел на меня, как на полоумную. С сочувствием.

– Я не твой отец, Саша! Я не предавала тебя! – слова вылетели прежде, чем я успела подумать.

Казалось, его сердце прекратило ход. Мышцы лица задеревенели. Повеяло холодом. Жалкая секунда замешательства, и меня схватили за грудки.

– Не смей говорить о моем отце, – прошипел он. – Никогда больше не позволяй себе говорить о нем.

Я задохнулась, но не переставала смотреть в его искрящиеся глаза.

– Да, ты не предавала меня. Но, ты сделала кое-что похуже. Ты понимаешь, о чем я. Понимаешь. Просто сама не хочешь верить в это.

Я не понимала. Искренне не понимала, но и не могла произнести ни слова, чтобы воспротивиться.

– Больше никогда не пытайся возобновить наше общение. Этого не будет. Никогда, слышишь? – на этом, он откинул меня в сторону и скрылся за воротами.

Я осталась одна, наедине со своими мыслями, которые напрочь перемешались. Одно я знала точно – он ненавидит меня. Ненавидит так, как когда-то ненавидел своего отца. Разве можно по щелчку пальца стереть все то, что так крепко связывало? Вероятно можно, но вот только у меня этого не получалось…

Бывает, что ты обжигаешься. Это неприятно и больно. Со временем все проходит, бинты и мази заживляют рану, но безобразный шрам напоминает о прошлом, и тогда возникает фантомная боль. Самая коварная и ничем неустранимая. Что ж, я обожглась об это лето. Обожглась об эту дружбу. Я обожглась об него.

Как же это больно осознавать, что я хочу держатся только за те руки, которые без стесненья будут аплодировать на моих похоронах.

Глава#16

Мне смутно помнилось, как я вернулась домой; как скинула с себя грязную одежду; как проскочила незамеченной мимо тетушки и как уволилась рядом с кроватью и накрылась пыльным вязанным ковриком. Всего этого я не помнила, но точно знала, что еще долго лила горючие слезы в подушку. Глаза болели, а веки неприятно щипали. Впрочем, мое пробуждение стало нерадостным совсем по другой причине.

– Вставай, дрянь! – раздалось над головой, а потом, меня, как невесомую куклу, протащили по полу. Я тебе устрою, как по ночам гулять! Как ты только посмела меня ослушаться, мерзавка?!

Позвоночник пронзила боль. Я ловила ртом воздух, в страхе, что сейчас задохнусь от ужаса. Что это? Дурной сон? Или я попала в искаженную реальность, в которой моя тетя – озверевшая ведьма, ненавидящая утро, да и в общем, весь земной шар с его обитателями.

– Дрянь!

Распахнув глаза, я уставилась на захлебывающееся слюнями тело. Оно нависло надо мной и угрожающе трясло кулаком. Господи, изыди! Моя тетушка в конец обезумила. Я судорожно моргала, пытаясь уловить логику ее действий.

– Мерзкая дрянь! – кричала тетушка. – Шельма!

– Что случилось? – прохрипела я. – Мой голос был похож на запись переменчивых частот.

– Что случилось? Что случилось?! Ты еще смеешь спрашивать?!

Мою щиколотку пронзила боль. Клавдия снова потащила меня по твердому полу, оставляя на моей спине безобразные полосы.

На этот раз, я не стала мириться с ее «капризами», а просто что есть мочи оттолкнула ногой. Ошарашенная злыдня исказилась в лице, походя на одержимую бесом. Меня смутила ее реакция, а точнее, напугала до чертиков.

– Ты испачкала все вещи! По-твоему, я должна стирать их целыми сутками? Где ты шлялась, пигалица?! Хочешь опозорить мое имя, шалава?!

Каждое ее слово заменяло грубую пощечину. Неужели, ее так разозлила пара испачканных вещей? Это абсурд!

– Я не нарочно! Это вышло случайно! Да что с вами такое? – я не понимала буквально ничего. Мне бы не хватило жизни, что найти ее действиям логическое объяснение. Я прежде не видела такой злости. Даже от Саши.

– Отпустите!

В какой-то момент, к ней подлетел Пашка и стал безостановочно колотить кулаками по ее пояснице. Что ж, его смелости можно было только позавидовать. Меня же трясло, как тростинку на ветре.

– Отстань от нее, старая дура! – вступился малец, не щадя ее копчика. – Отвали от нас, жирная свинья! Пошла отсюда! Брысь! Ненавижу тебя!

Глаза тетушки превратились в две рублевые монетки.

– Что ты сказал, мелочь хромая? – ядовито прошипела она, поворачиваясь к брату. – Удавлю, ирод!

Вот теперь не сдержалась я и вдарила нахалке по голове. Движение было неверным, но я получила невероятное удовольствие. Как жаль, что мой кулачок не весил килограмм так пятнадцать, наверняка тогда бы Клавдия не озверела окончательно и не вцепилась в меня мертвой хваткой. Прошло всего несколько минут, и я уже стояла на улице в одном лишь белье, судорожно прикрываясь руками.

– Пока не перестираешь тазик со своим шмотьем – домой не пущу! – последнее что сказала мне тетка, перед тем как закрылась входная дверь. Но даже это не смогло приглушить ее рев и Пашкины рыданья.

Боже. Хуже ситуации и представить не получиться. Голова начала проветриваться. Сердце содрогаться. А тело покрываться стыдливыми мурашками.

Доброго утречка, Цветкова. Хорошего дня.

Игнорируя тошнотворное похмелье, я поспешила расправиться с горой вещей. Лучше я сделаю это утром, пока все спят, иначе есть риск опозориться на всю деревню, а мне и без этого проблем достаточно.

На вчерашней одежке красовались пятна смолы, травы и пыли, и даже хозяйственное мыло не могло с ними справиться. Совместно с вещами, я попыталась стереть воспоминания вчерашнего вечера, бессмысленной попойки и неприятнейшего разговора с Сашей.

Злость. Гнев. Обида. И, конечно же, надоедливые слезы не заставили себя долго ждать. Я плакала из-за сложившейся ситуации. Я впервые плакала из-за отношения Клавдии ко мне. И, я плакала из-за Саши. Снова.

– Хм. Я сплю? Если – да, то я отказываюсь проспаться.

Я закрыла глаза и протяжно выдохнула. Какого черта Семен не спит в такое время? Если именно сегодня ему приснился кошмар или он решил бегать по утрам, то этот мир явно против меня.

Мне пришлось опуститься на корточки и сидеть в унизительной позе, прикрывая все, что не должен был увидеть мой сосед.

– Что, твою мать, тут происходит? – уже без сарказма переспросил Сема, прилипнув лицом к забору. – Злата?

На моем носу собралась одна большая капля слез и, оторвавшись, плюхнулась в тазик с мыльной водой.

– Уйди, Сема, – жалобно проскулила я. – Уйди, не смотри.

Но у парня были другие планы. Перепрыгнув через забор, он подошел ко мне. На плечи упала его клетчатая рубашка. Мягкая и теплая.

– Укройся, – приказал он. – Что люди подумают?

– Клавдия совсем из ума выжила, – хныкнула я. – Она выперла меня из дома и заставила стирать вещи.

– Вот так?!

– А ты думаешь, мне жарко стало?

Сема прошелся по мне озадаченным взглядом.

– Да уж, дела, – вздохнул он. – Какая собака ее укусила?

– Точно не Каштанка. Если ее и действительно покусали, то кто-то очень бешенный и мерзкий.

– Интересно, а Саша и Рыбин привиты?

– Сема!

– А что? Мой озлобленный братец не ночевал дома. Может, это он ее хрясь-хрясь?

Я застегнула несколько пуговиц рубашки и приподнялась на ноги.

– Не хочу тебя расстраивать, но даже если Саша не ночевал дома, то моя тетушка ночевала. А ее звериный храп – громкое тому доказательство.

Семка пожал плечами.

– Что ж, значит, это Рыбин. Определенно, это был он.

Я не хотела оспаривать его шутки, так как сгорала со стыда. Дикость – вот с чего началось сегодняшнее утро. Впрочем, ею и закончился вчерашний вечер.

– Чего тебе, Семка? Оставь дуреху, пусть стирается, – на крыльцо вышла непринужденно-жующая тетка, на что сразу была облаяна Каштанкой. – А ну молчать, псина!

Я с силой выкрутила хлопчатую майку. Так, что услышала хруст и оставила ее практически сухой.

– И вам доброго утра, Клавдия! – улыбаясь ответил Сема, а следом прошептал: – Да чтоб эта сарделька поперек твоего горла встала. Аминь.

Я грустно хохотнула. В этом мы с Семой были схожи. Раскидываться тихими проклятьями было нашим маленьким оружием, только вот жаль, что оно не всегда выстреливало. То ли дело настоящее ружье, которое я, к сожалению, не имела. Хотя, учитывая последние обстоятельства, скорее это к лучшему.

– Тетя Клава, а почему вы еще не у нас? – наигранно возмутился парень. – Моя мама эклеров напекла. С орехами. А еще скоро «Тропиканка» начнется. Советую вам: не терять времени и поторопиться составить ей компанию.

Сема лгал. Я сразу раскусила его по хитрому взгляду и ухмылке. Ох, он был моим спасением. Заинтересовавшись его предложением, Клавдия поспешила к Жанне.

– А что теперь нам делать, умник? Ведь никаких «эклеров» нет, так?

– Эклеров – нет, зато есть орехи, – довольно заявил он. – Не бойся, Златка. Остальное я беру на себя. Расправляйся с вещами, а вечерком увидимся, хорошо?

– Хорошо, – благодарно выдохнула я и понесла тяжелую тару в дом.

По всей видимости, Сема был мастером своего дела, потому что тетушка отсутствовала дома целый день. За это время я успела постирать вещи, приготовить гречневую кашу, убраться в доме и навести порядок у себя в голове. Так сказать: избавилась от хлама, который напоминал о плохом и заставлял грустить. Да, это касалось Соколова старшего. Хватит. Я заблокировала все мысли о нем. Если же этот парень решил вычеркнуть меня из своей жизни, то я поступлю аналогично. Другого выхода я попросту не вижу.

К вечеру я уже сидела на крыльце, щелкала семечки, и постоянно поглядывая на соседский двор. Сема задерживался, и на мгновение я решила, что его ложь не прошла бесследно. Вдруг, теперь скооперировшиеся Жанна и Клавдия пытают его раскаленной кочергой и принуждают признаться в обмане? Бред. Чушь. Бессмыслица. Кажется, я начинаю сходить с ума. И, грызть свои пальцы заместо семечек.

– Зося, глянь, что я сделал, – хвастался Пашка, представ передо мной в тетушкиной сорочке. На уровне груди он вырезал два больших круга и еще в «некоторых» местах.

Мой рот застыл в открытом состоянии, тем временем братец продолжал дурачиться, вытанцовывая, как придворная дама.

– Жир-пром-комбинат, сиськи-письки-лимонад!

– Какие еще…?! Паша, черт возьми, ты что тут устроил?!

Брови мальца нахмурились, а губы вытянулись в недовольный вареник.

– А что тут такого? – буркнул он. – Она это заслужила. Скажи «спасибо», что я ей в сумку не надул.

– Спасибо, – процедила я сквозь зубы, отвесила ему хорошего подзатыльника, отправила домой и заставила спрятать все улики преступления.

Сегодняшнее утро показало, что нашу Клавдию лучше не злить. Нет, я не собиралась потыкать ей во всем, но и усложнять и без того шаткое положение не хотела.

К счастью, на улице показался Сема, только вот он вышел не из дома, а возвращался откуда-то. Где он был? Стряхнув с себя шелуху от семечек, я поскакала к нему навстречу. Однако парень не поспешил приближаться ко мне.

Даже в темноте, мне удалось разглядеть его недовольное лицо. Видеть Сему хмурым – это как выпить острого молока. Нечто противоречивое и с трудом усвояемое. Определенно, улыбка шла ему больше нежели серьезность.

– Где ты был? – через улыбку спросила я, подходя ближе.

– Гулял, – ответил он нерадостным тоном.

– Гулял? Без меня? Мы ведь договаривались…

– Тебя что-то не устраивает?

Я запнулась. Да что с ним такое?

В воздухе повисло тяжелое молчание. Семен смотрел сквозь меня. Прожигал взглядом. Ох, и снова этот холод, он окутал меня. Все-таки у Соколовых было что-то общее – когда они не в духе, лучше не попадаться им на глаза.

– Так что, прогуляемся? – спросил он, не отводя глаз и практически не шевеля губами.

Пульс участился. Ладони стали влажными. Живот скрутило.

– Пойдем, – согласилась я, но только потому, что доверяла Семену. И как бы угрожающе он сейчас не выглядел, я не чувствовала опасности. В любой случае мне нужна была эта прогулка, хотя бы ради того, чтобы прояснить в чем дело. Ведь парень явно злился на меня. Вопрос – за что?

Мы вышагивали по пыльной дороге, словно куда-то опаздывали. Я укуталась в рубашку, потому что меня охватил озноб, хотя на улице стояла невыносимая духота. Мураши. Ими покрылось все тело.

– Слушай, ты так умело избавил нас от тетушки, – я нарушила тишину, надеясь на непринужденную беседу. – Может ты будешь практиковать это почаще? К примеру, до моего совершеннолетия, а? – неловко хохотнула я, но Семен был непробиваем. Какой же он твердый, как садовый булыжник.

Полностью отчаявшись и опустив голову, я смотрела на дырявые сандалии, которыми загребала песок да камушки. А когда мы свернули с дороги, то не на шутку напряглась.

– Куда мы идем? – я притормозила.

– Умирать, – заявил он и потянул меня за рукав рубашки.

– Не смешно, Семен. Я возвращаюсь домой.

– Ага, конечно, – на сей раз он грубо схватил меня за шиворот, как непослушного зверька, и поволок за собой. Сопротивляться ему – бессмысленная затея. Для него я была что-то вроде пустой вязанной авоськи.

– Перестань, мне больно!

– Плевать.

– Ты порвешь мою рубашку!

– Это меньшее, что должно волновать тебя перед смертью.

– Да что ты такое несешь?!

– Я несу самоубийцу! Несу ее на смерть! Ведь ей надоело жить, а я всегда мечтал посмотреть на свежие человеческие кишки! Еще вопросы?

И тут я все поняла. Сема узнал о вчерашнем противостоянии Златы и поезда. Боже, неужели не он не понимает, что я сожалею об этом?

– Стой, пожалуйста! – крикнула я, но больше походило на плач. – Прекрати, Сема!

Парень остановился. Одним резким движением он схватил меня за грудки и притянул к себе. Сердце замерло. Знакомое чувство кольнуло между ребер. Именно так держал меня Саша несколькими часами назад. Не такие уж и разные эти братья Соколовы.

– Прекратить, да? – прорычал Сема. Небесного цвета глаза были готовы превратить меня в горстку пепла. Шея горела. – О чем ты только думала, Злата? Какого лешего ты вчера вытворяла? Черт, я готов придушить тебя!

Я открыла рот, но вырвался лишь жалкий писк.

– Где же твоя смелость, Злата? Что же ты молчишь? Или тебе нужно выпить, чтобы быть поразговорчивее?

Признаться честно, мне стала докучать роль жертвы. Сегодня все так и жаждут мне навалять. Пора бы научиться отвечать.

– Хватит! Я и сама все понимаю! Знаю, это была глупость! Ошибка! Но это моя ошибка, Сема! Моя глупость! Ты здесь вообще не причем!

Его зрачки расширились. Он прервал дыхание.

– А знаешь, ты такая же, как и мой брат. Ты – эгоистка. Ты думаешь только о себе.

Его заявление оскорбило меня до глубины души.

– Это не так!

– Да?! А ты хоть о ком-нибудь подумала, кроме себя?! О машинисте, которому ты могла сломать жизнь из-за своих глупых выходок?! О Пашке, который мог лишиться единственного члена семьи?! А?! Или обо мне?! Проклятье, а обо мне ты подумала?! Нет! Конечно же, нет!

Осознание… Не всегда оно приходит вовремя. И пусть ты донельзя уверен в своей правоте, все же находится достойный довод, который без труда крушит твою мнимую крепость и возвращает на Землю. Все оно так, вот только падать неприятно. В моем же случае – больно. Так, что с ссадинами.

Мне стало совестно. Искренне. Перед родителями. Перед дедушкой. Перед Пашкой, который даже ни о чем не догадывался. Семен был полностью прав, и я, к сожалению, поняла это только сейчас.

А вот и слезы. Салют! Бонжур! Алоха! Пардон, но соскучится по вам невозможно…

Трясущимися пальцами я коснулась горячей руки Семена, которой он крепко держал меня и, прошептала:

– Прости меня. Пожалуйста, прости.

Его дыхание восстановилось. Черты лица стали мягче. Но, едва ли он успокоился. Голубой океан в его глазах продолжал наливаться лавой.

– Да пошла ты, – бросил он, а потом с отвращением отпустил ворот рубашки. Семен ушел так быстро, словно его присутствие было дурным видением. Быстрее, чем двигался тот чертов поезд. Быстрее, чем колотилось мое сердце.

Я осталась одна. Со своей терзающей совестью и с парочкой вырвавшихся слезинок – мои верные спутники. Однако, не самые желанные.

Упав на колени, я оттягивала ворот в разные стороны. Мне казалось, будто с каждой секундой он сужается на моей шее. Но на самом деле меня душила обида за собственную жизнь. Что с ней стало? После смерти дедушки все пошло наперекосяк. Даже хуже. Казалось, словно я оступилась, перепутала тропу, заблудилась и, вместо протоптанной дороги в Рай, пошагала в абсолютно противоположную сторону, неосознанно приближая себя к чему-то особенно жуткому. И верно, ведь, я – неудачница, а значит, мне в путеводители мог достаться только хитрый черт или же исхудалый клубок.

Мне было всего пятнадцать, а я уже считала себя полным ничтожеством.

– Злата? – послышалось за спиной.

Выпустив последний всхлип, я обернулась.

В нескольких метрах от меня стояла Нинка, она усердно ковыряла заусенцы на пальцах и выглядела, мягко говоря, растерянно.

– Это я ему все рассказала, – призналась она. Даже на расстоянии я заметила, как затряслись ее пухлые губы. – Сегодня я подслушала разговор Рыбина и Саши. Не нужно было тебя оставлять. Но, Златка, как ты могла?

– «Как ты могла?», – мысленно повторила я, приподнимаясь на ноги. – «Зачем? Зачем, ты это сделала?».

Мой разочарованный взор говорил сам за себя.

– Прости, но меня бы ты не послушала, – продолжала обеляться Нина. – Я переживала. Пойми, это дикий поступок. Дурацкий. Что на тебя нашло? Я поступила правильно, со временем ты осознаешь это. Только Сема мог…

Благородную речь Нины, я прервала слабым поднятием руки.

Хватит. На сегодня, с меня хватит.

Я уходила домой, а точнее, волоклась, чувствуя себя выжатой тряпкой, которой выдраили несколько казарм и равнодушно постелили на пол, вместо обувного коврика. Только ленивый не вытер об меня ноги. Я устала и, поэтому, надорвалась. Еще немного, и я превращусь в жалкий лоскуток… Хватит.

Гркппа ВК: https://vk.com/club167796669

Глава#17

Утром на столе меня ждал хлеб с тонкой масленой прослойкой и стакан топленого молока. Сама же создательница столь чудного завтрака заперлась в своей комнате, всем своим видом демонстрируя к нам свое пренебрежение. Что ж, пусть так. Во всяком случае это довольно оптимальное решение нежели она будет распускать свои гадкие руки.

– Зося, а давай в «Пальчики» поиграем, – предложил Паша, расшатываясь на стуле, как на необузданном мустанге. Он продолжал строить из себя неизлечимо-больного, а соответственно, пропускал школу, чему я чертовски завидовала.

– Что еще за «Пальчики»? – безынтересно спросила я, разжёвывая твердую корку несвежего хлеба.

– Ты что, не знаешь эту игру? Смотри, – Пашка поднял указательный палец вверх, – я задам тебе один вопрос. Сначала он будет легкий. И, скорее всего, ты дашь мне верный ответ. Но, потом, – он выставил средний палец и потряс им перед моим лицом, – последует второй вопрос, более сложный, и вот если ты не ответишь на него, то я сломаю тебе палец, на котором был задан этот вопрос.

Я поперхнулась.

– Чур, я вожу! – воскликнул он.

– Идиотина малолетняя, как тебе такое только в голову пришло?

Ноздри мальца надулись.

– Ну а что тут такого? Васька Рыбин в нее постоянно играет.

Вася Рыбин – как только слышу это имя, то невольно содрогаюсь. Сердце сжимается в комочек, а тело охватывает нервная дрожь. Вася Рыбин – услышав это имя, я мечтаю уменьшиться в размере и незамедлительно укрыться в спасительной норке. Стать микробом и никогда не попадаться ему на глаза. И если в каждом имени есть магия, то его магия – аспидно-черная.

– Это имбецильная игра, имбецил!

– Сама ты имбецилиха вонючая!

– Тухлый слизняк!

– Курва пучеглазая! Ослиха потная! Сало волосатое! Чучело!

– Ах, так? Ну ты сам нарвался! – я состроила хитрое лицо и ехидно пропела: – Это ты, а я кто?

Пашка помрачнел, но не сдался:

– Дура заразная, а я – молодец!

– Это я, а ты кто?

– Эй, Зося, так не честно! Так отвечают только слабаки!

Братец осознал, что задираться дальше – бессмысленно. Он сам научил меня этому приему, и я использовала его против него. Как же это приятно – превосходствовать над глупыми высокомерными мальчишками.

Мне было пятнадцать, и я не щадила чувства младшего брата, а примитивно спускалась на его уровень.

Обиженный Пашка похромал в свою комнату, а я продолжила убеждать себя в том, что жую нечто превосходное. «Ромовую бабу», например. Или творожную ватрушку.

***

Около школы толпилось ненавистное мне братство «V». Их команда стремительно разрасталась: вот хулиган с 8 «Б», который портит парты и обожает поджигать мусорки; вот мерзкие задиры с класса «А», которые бьют девчонок, а потом строят ангельские глазки перед учителями; вот толстяк, он – старшеклассник, но до сих пор играет в войнушки и зачастую унижает малышей; вот Лагута, по – идиотски хлопает в ладоши, радуясь своим новым друзьям; а вот и Саша, который никак не сливается с этой стаей гиен, но продолжает быть их частью; вот Рыбин – главарь и самое злое проклятье, которое только знал Свет. Я вижу его, и мои внутренности выворачивает наизнанку. Я слышу его, и мне хочется оглохнуть. Я наблюдаю за его действиями, и мне хочется развернуться, убежать подальше, но я продолжаю шагать.

«Прошу тебя, просто иди, Злата. Просто пройди мимо», – нарекала я сама себя, украдкой подглядывая как Рыбин мучает рыжую кошку. Он и его компания закинули бедняжку в пруд и, стуча по берегу палками, не давали ей выплыть и коснуться земли. Кошка из последних сил перебирала лапками, держалась на плаву, истошно мяукала и теряла последние силы. Жестоко. Слишком жестоко. Но, я продолжала идти.

«Они отпустят тебя, милая. Продержись немного, и они тебя обязательно отпустят», – наивно убеждала я саму себя.

Моя любовь к животным безгранична, но какая же я была трусиха, когда, глядя на все это безобразие позаботилась только о своей шкуре. Кара настигла меня молниеносно – Рыбин не смог пропустить мимо пробегающий, жалкий силуэт.

– О, Заразная, тебе нельзя в школу! Я не хочу чесоткой заразиться!

Жуткий смех за спиной заставил меня остановиться.

– Таких паразитов, как ты, на костре сжигают! Как-то раз твой дом уже спалили, но ты, почему-то, еще здесь! Может, повторим?

Все внутри меня закричало. Все внутренности. Совсем также, как кричала несчастная кошка. Это был знак – нельзя безмолвно вытирать плевки, которыми враги усыпали мою спину. Нельзя.

Обернувшись, я увидела Рыбина. Он медленно продвигался ко мне, накручивая на руку ржавую цепь. Всем своим видом он пытался внушить мне страх. Он жаждал признания. Мечтал об уважении и почитании. Что ж, страх он действительно вызывал, и только. Моя ненависть к нему преобладала над всеми остальными чувствами.

– Не смей говорить о пожаре, Рыбин, – прорычала я в ответ. – Больше никогда.

Мой тон не тронул его. Ни капли.

– А что ты сделаешь, Заразная? – смеялся он. – Как всегда расплачешься или прыгнешь под поезд?

Нет, но с огромным бы удовольствием толкнула под него тебя!

Да, я была совершенно одна. Одна против кучки аморалов. Да и на друзей надежды не было – я поругалась с каждым из них.

Оставался только Саша, в глазах которого я не увидела: ни жалости, ни сострадания. Напротив, он был весел как никогда. Его безумная улыбка больше не заводила в моем животе стаю бабочек, напротив, она гасила их, как надоедливую мошкару. Этакая отрава для моих чувств. Впрочем, он действительно их отравил. Еще немного и от них совсем ничего не останется.

– На кого это ты уставилась? – Рыбин проследил за моим взглядом. – Серьезно? Думаешь, что Сокол заступится за тебя?

Все засмеялись, и даже Саша, опустив голову, он вертел в руках складной ножик. И, так как весь удар я приняла на себя, мокрая кошка нырнула в кусты, позабыв поблагодарить меня за спасение. «Не за что, родная, теперь пострадает только моя шерстка».

– Что тебе нужно от меня? – прохрипела я, глядя в глаза подонку. – Что ты вечно пристаешь ко мне?

Вася фыркнул.

– Еще скажи, что я за тобой бегаю! Ты мне отвратительна, – он демонстративно скривился. – Я бы с радостью избавился от тебя. Ты – ходячая инфекция. Чума. Неудивительно, что твой дед поспешил на тот свет. Я бы сам застрелился, живя в доме с такими паразитами.

Да как он только посмел? Накал достиг предельного значения. Не задумываясь ни на секунду, я отвесила ему хорошую пощечину. Хорошую, потому что его мерзкую физиономию развернуло в сторону, а моя ладонь горела покалывающим огнем.

Банда замерла. Саша отвлекся от ножа и поднял голову. А вот Рыбин, запыхтел пламенем. Еще бы, я унизила его при всей свите.

Прорычав, он захватил меня за грудки жилетки и поднял над землей. Я закрыла глаза от ужаса и попрощалась с жизнью.

– Что тут происходит?

Бог послал мне спасителя в виде нашего трудовика, иначе и сказать не могу. Он появился очень вовремя.

Рыбин сразу же поставил меня обратно и отошел.

– Мы дурачимся, Гоша. Просто игра такая.

На лице учителя застыло сомнение. Он внимательно посмотрел на меня. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить, как я была напугана.

– Во-первых, для тебя я – Григорий Николаевич. А, во-вторых: бегом на уроки. Скоро звонок прозвенит.

– Конечно, – Вася пронзил меня убийственным взглядом. – Сейчас, с кое-чем разберемся и сразу же на урок.

Его планам не суждено было сбыться, потому что я хвостиком поскакала за трудовиком, исключая возможности быть покалеченной. Просто сбежала. Да, победой это не назвать, но зато я цела, а это главное. Все-таки Рыбин не просто задира, он – убийца, правда пока об этом известно только мне.

Забежав в класс, я заметила, что мое место занял Семен. Он и Нинка тихо перешептывались. Кажется, о чем-то веселом, потому что с лица Павленко не сползала флиртующая улыбка. Увидев меня, Семен демонстративно отвернулся, а вот подруга даже не заметила моего присутствия. Просто отлично. Спасибо тебе, Нина.

В связи с этим, мне пришлось занять одинокую парту на первом ряду. Место для изгоев. На крышке стола красовались непристойные надписи, а старый стул скрипел и шатался. Но после всего пережитого, даже этот укромный уголок показался мне раем.

– Записываем задание и сдаем работы за десять минут до звонка, – предупредила Жанна Анатольевна и принялась пролистывать журналы, которыми ее снабдила Клавдия. Какая уж там литература, когда нужно выбрать модный берет и выпендриться перед всей школьной коллегии.

Записала тему урока и поставила число – единственное, что удалось мне сделать, потому что «Эпоха возрождения классической литература» – была мне совершенно не близка. С таким же успехом, я могла бы построить мельницу и защитить научную диссертацию, или же слетать в космос.

Я смотрела на Семена. Его школьная форма была неаккуратно застегнута на пуговицах, да и выглядел он очень неряшливо. Что ж, учитывая, что его мама занята только собой, то «такой» внешний вид был весьма оправдан. Парень продолжал дуться на меня. Никогда бы не подумала, что жизнерадостный Семен на самом деле такой принципиальный. Неужели, он теперь никогда меня не простит?

Кошки скребли на душе. Причем рыжие. Я как никогда нуждалась в поддержке друзей, но сейчас не могла к ним обратится. Гордость, все дела. Глядя как Нина хихикает с шуточек Семена, я еще больше убеждалась, что им не до меня. Пока что. И верно, кому нужны чужие проблемы?

Урок начался. Идущая стрелка часов. Пугающий кашель. Шелест тетрадей и учебников. Скрип полов. И, стук моего неугомонного сердца.

Дверь класса распахнулась и показалась «мандариновая» голова Коли Лагута. Устало вздохнув, Жанна указала ему на место, словно он был домашним щенком. Но, парень пропустил ее наказ и пошагал в конец класса.

– Это тебе, – с безумной улыбкой на лице сказал Коля, и положил мне на парту мятый клочок бумаги. Он был так собой доволен, так рад, будто преподнес мне карту сокровищ.

Развернув записку, я снова напряглась.

Спит убитая лисичЬка,

Спит задушЫнная птичка,

ОбИзглавленный хомяк

Посмотри-ка, как обмяГ.

Мир поплыл. Я сглотнула и посмотрела на Колю. Придурок лихорадочно затряс головой, тем самым говоря: «Круто, правда? Я – молодец. Я – ручной песик, который принес тебе эту записку. Теперь хозяин похвалит меня.»

Изначально я решила, что бедному котику пришел кирдык, но посмотрев в окно, поняла, что угрожающий стишок предназначался именно мне.

Братство «V» толпилось под окнами кабинета литературы. Ехидно улыбаясь, Рыбин игриво помахал рукой.

«Мы ждем», – медленно обвел он губами.

Вот дерьмо.

***

Перемена была мне не в радость. Вогнав голову в плечи, я передвигалась из кабинета в кабинет, старательно смешиваясь с толпой. «Пока я в школе – я в безопасности», – наивно предположила я, но осеклась, когда возле кабинета биологии, воткнулась в каменную грудь Соколова старшего.

– За-ра-зти, – иронично пропел Саша, перегородив мне дорогу. От него пахло мокрым табаком. Надменный взгляд говорил сам за себя, а вот улыбка была доброй. Весьма сомнительная комбинация. Странная и пугающая. – Ты так быстро убежала, и мы не успели попрощаться.

Я наградила его саркастической улыбкой.

– Ой, что это я? Пока, – на этих словах я попыталась обойти его, но Саша ухватился за мое запястье и сильно сжал. – Мне больно.

– Уже? – усмехнулся он, и мне это очень не понравилось.

Что значит «уже»?

– Послушай, Соколов, если Рыбин приказал тебе следить за мной, то делай это на расстоянии, пожалуйста.

– Приказал? Ты думаешь, что он мне указ?