Текст книги "Несчастные девочки попадают в Рай (СИ)"

Автор книги: Kerry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Глава#34

Год спустя.

– Златка, скажи Пашке, чтобы перестал жрать моих аквариумных рыбок! Обдристается ведь! – кричал из спальни Аркадий, подклеивая «фыалетовые» обои. – Вчера вечером, я не досчитался двух черных скалярий и одного молодого меченосца.

– Хорошо! – кричу я в ответ. – Значит, малец уже пообедал! Сегодня останется без добавки! Ну или без сладкого!

– Верно, дочка!

Поверить не могу, что мы уже целый год живем с Аркадием, в этой уютной квартирке, в самом центре Абакана. Это очень интересный сибирский городок, но к нему нужно привыкнуть. Огромные музеи, старинные достопримечательности, храмы, озера – все это прекрасно. Но, все-таки мне ближе непроходимые леса и скромные пруды.

Я так и не забыла Каменку. Я никого не забыла. И пусть времени для печали практически не осталось, мысли о ребятах заставляют меня грустить. Мне пришлось отправить множество писем на адрес Павленко Нины, но ответа я так и не получила. Скорее всего, девчонка осталась жить у своего дяди, а следом за ней переехала остальная семья. Что ж, я желала ей только счастья и всегда буду вспоминать ее добрым словом. Нинка была и остается самым ярким пятнышком в моей жизни. Впрочем, как и Семен. Он навсегда останется в моем сердце, как самый смелый, самый отважный и самоотверженный парень, которому любое море по колено. Я люблю их, и не престану любить. Надеюсь, они поддерживают переписку с Ниной, а может и того лучше…

Эх, снова эта грусть. Нет. Я счастлива. По-настоящему. От макушки до кончиков пальцев. Аркадий очень добр к нам, он прекрасный человек. Но, мысли о ребятах не покидают меня.

Я постоянно думаю о Саше. День и ночь. Как он поживает? Все ли у него хорошо? Увижу ли я его еще когда-нибудь? Посмотрю ли в эти бездонные глаза, снова задохнувшись от восхищения? Вспоминает ли он меня?

Мы через многое прошли. Многое пережили. Мне кажется, что это эта невидимая связь между нами останется навсегда. Такая токсичная, но все же крепкая связь.

Я никогда его не забуду.

Я почувствовала, как что-то горячее упало на мои колени. Это был не чай, который я пила, а снова эта надоедливая кровь пошла носом. Проклятье, я привыкла к издевкам Рыбина, привыкла к угрожающим запискам, привыкла к погоне, бессонным ночам и к ноющей боли в сердце, но к этой гадкому кровотечению – не могу. И хоть Пашка посоветовал мне заткнуть нос бирушами – я отказалась от его заманчивого предложения.

– Опять краны пооткрывала? – со смехом спросил Аркадий, входя в кухню и усаживаясь на против меня.

Господи, как же они с дедушкой похожи. Практически одно лицо. А когда Аркадий с удовольствие влез в дедушкину рубашку, то стал его близнецом.

– Типо того, – шмыгнула я и утерла нос тыльной стороной ладони.

Аркадий нахмурился.

Ну и словечки у вас: «Типо того», «Того типо», «Ширли-мырли», «Кочерга», «Лясем-трясем», «Лоботрясим». И это, как его… А, «Фугасе»!

Я прыснула от смеха.

– «Фигасе», а не «фугасе». Это Пашкино любимое слово.

– А мне какая разница? – отмахнулся Аркадий. – Фугасе тоже его любимое слово. Сегодня ночью он такое «фугасе» устроил, думал умру. Хоть противогаз надевай, – старичок смахнул смешливую слезу. – Кстати, где этот пердун?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Девчонок клеит во дворе? – предположительно ответила я.

– Девчонок? – изумился Аркаша. – А клеевой карандаш у него уже вырос?

Мои щеки залились краской.

– Федор! – возмутилась я, а потом прикрыла рот ладонью. – Ой, простите, Аркадий, я не хотела.

Аркадий помолчал несколько секунд, а потом улыбнулся.

– Пустяки, дочка. Мне не совестно носить имя брата. Это гордость для меня. А ты перестань краснеть и извиняться. Уже взрослая барышня. Ни к чему эти стеснения. Когда там уже тебе восемнадцать?

– Через пару месяцев, – в уме посчитала я.

– Эх, мне не так мало лет, чтобы ждать два месяца, – Аркадий полез в карман, а потом положил на стол три ЖД билета. – Прости, старика, не удержался. Это твой подарок. Мы едем в Каменку.

Моя челюсть была готова отвалиться. Я не поверила собственным ушам.

– Как? Правда? Но куда мы поедим?

– В твой дом. Ты почти совершеннолетняя, а значит, он по праву принадлежит тебе. Надоело мне здесь, Златка. На свежий воздух хочу. Да и ты вечно хмуренная какая-то. Тем более Федор говорил, что у вас не рыба в речке, а речка в рыбе. Пора бы научится рыбачить. Ремонт сделаем, заживем по-человечески, – он запнулся. – Ну, если вы, конечно, с Пашкой не против вонючего старика…

Я молчала и лишь хлопала округленными глазами. А Аркадий расценил мою реакцию по-своему.

– … ах, ну да, о чем это я? Зачем вам старый вонючий ботинок в прихожей. Я здесь останусь, а вы поезжайте.

Из моих глаз покатились молчаливые слезы.

– Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь, знай это, – он потянулся к билету, посчитав его лишним.

– Дедушка! – взвизгнула я, и повисла на его шее. – Какой же ты дурачок! Ты нам нужен! Очень нужен! Господи, я так рада! Спасибо!

Аркадий явно не ожидал такого напора.

– Погодь, погодь, дочка… Ты же сейчас меня задушишь…

Я не обращала внимания на его речь, а только повторяла:

– Спасибо. Спасибо тебе. Спасибо за все…

***

И вот я снова здесь. В моем родимом месте.

Каменка, какая же ты красивая. Цветущие сады пошли тебе на пользу.

Грузовик остановил нас у нашего дома. Полуразрушенного дома, но даже таким он мне нравился. Это мой дом. Это наш дом. Только наш.

– Перед тем, как начать раскладываться, предлагаю вам устроить мне встречу с братом, – сказал Аркадий, осматривая округу. – Ну и лепота здесь!

– Ура! Мы пойдем на кладбище! – искренне возрадовался Пашка. – Я найду свои зубы! Зося, ты с нами?

Я замотала головой.

– Нет, вы идите, а я посторожу вещи.

Проводив глазами дедушку и Пашку, я вступила во двор. Трудно описать, что творилось в моей душе. Это невероятное чувство, окунающее тебя в детство, но только в счастливое детство…

Я смотрю на крыльцо и вижу себя, с аппетитом жующую вкусную корку хлеба и гладящую ногами Каштанку. Я прохожу к столику на улице и вспоминаю наши с дедушкой чаепития и армейские истории. Я провожу рукой по сетчатому забору, и вижу Пашу, который пытается украсть соседскую грушу. Я смотрю на окно второго этажа, и вспоминаю Семена, который лихо запрыгивал в него. Сажусь на густую траву, провожу рукой по пушистому ковру и хихикаю, вспомнив нелепый кувырок. Но, потом обжигаюсь – мои пальцы коснулись крапивы, которую когда-то с аппетитом жевала Нинка. И, наконец, я подхожу к дереву, на который был закинут мамин платок, касаюсь бугристого ствола, и воображаю надпись «С + Z».

По щеке скатывается слеза, но только это капля счастья, которая обещает стать целым морем.

В какой-то момент, в голове начинает играть знакомая мелодия:

Ты не пой соловей возле кельи моей,

И молитве моей не мешай соловей.

А потом я слышу возмужавший голос:

Я и сам много лет в этом мире страдал

Пережил много бед и отрады не знал.

Все настолько реально, что мне захотелось себя ущипнуть. Но вместо этого, я оборачиваюсь, подхожу к забору и теряю дар речи.

Просвисти нежно ей, как я болен душой,

Вспоминая о ней заливаюсь слезой.

Он так бережно перебирает струнами, словно не хочет навредит своей черной гитаре. Весьма необычно, для взрослого парня. Он увлечен игрой, но все же видит меня и медленно подходит к забору.

Я хочу спрятаться. Да, я определенно этого хочу. Черт, но ведь я совсем не умею этого делать… Он идет. Идет. Он уже совсем близко. Он рядом.

Сердце замирает, когда в меня вонзаются две льдинки. Две бездонные ловушки. Я продолжаю молчать и лишь изредка вдыхаю воздух.

Почему же он молчит? Почему?

Неожиданно, уголки его губ приподнимаются в игривой улыбке, и он спрашивает:

– Чего тебе?

….

Мне было семнадцать, и я стояла на пороге своего совершеннолетия. А еще я стояла на пороге новой жизни. Счастливой жизни. Она и станет для меня моим персональным Раем, а другого мне и не надо.

Глава#35

Записки убийцы.

Они говорили, что я не достоин.

Всегда говорили. Но, я доказал им обратное…

Мне всегда хотелось иметь друга. Настоящего. Стоящего. И только своего. И однажды, я нашел его. Я знал, что это он – мой друг. Ошибок быть не могло. Я сразу почувствовал нашу связь, и пой сей день, это чувство не покидает меня.

Я так долго был одинок, что поставил для себя цель. Эта цель стала для меня смыслом жизни. Тогда я решил, что буду следовать за ней, чего бы мне это не стоило. И, я сдержал свое обещание.

не сразу заметил меня. Порой он даже сторонился меня, но я сделал все, чтобы заслужить его доверие. Больше всего на свете, я мечтал о дружбе с ним. Я хотел этого больше, чем дышать. Больше, чем жить.

Однажды, я убил человека. Я сделал это, потому что так хотел мой друг. Мой друг не сказал об этом вслух, но я понял его без слов. Я исполнил желание своего любимого друга одним легким нажатием пальца. Я помню, как застрелил того старика и приказал его внучке держать свой рот на замке. Тогда я гордился собой, но тщеславие – грех. Я молчал, в надежде, что мой друг все поймет сам и похвалит меня. Но, друг не понял моего поступка и несправедливо присвоил звание убийцы этой мерзкой девчонке.

Что ж, я никогда не опускал руки.

Я помню, когда мой друг нагонял ужас, всего лишь раскидываясь безобидными записками, и мне безумно понравился его почерк. Эдакая визитная карточка. Я продолжил его дело и навел кошмар на всю деревню, исписав не одну школьную тетрадку.

Ха, это было весело.

Я помню, как ужасалась эта мерзка девчонка, получая очередное письмо. Мне нравилось видеть страх в ее глазах, а особенно, это нравилось моему другу, пусть это было только моих рук дело.

Мой друг смеялся, и я был этому рад.

Я бил окна. Вламывался в дом по ночам. Пугал. Я целенаправленно отравлял жизнь мерзкой девчонке, потому что это доставляло удовольствие моему другу.

Повторюсь, это было весело.

Я помню, когда мерзкая девчонка обидела моего друга. Мы были на кладбище. Он отпустили ее. Я точно знал, что мой друг не хотел этого, но он отпустил. Пожалел ее, что ли. Мне это не понравилось. Тогда я забоялся, что мерзкая девчонка встанет между нами и стал действовать. Я украл нож, одного из моих друзей и зарезал ее собаку. Всего лишь собаку, пустяки. Но какое это было блаженство слышать ее жалобный крик.

Я снова не сказал об этом своему другу, но был невероятно собой доволен. Я чувствовал себя значимым. Полезным. Вот только друг этого не понимал. Он ругал меня. Порой бил. Но я не злился. Я не мог злиться на своего лучшего друга. Я был его тенью, но считал нас неразделимыми. Мы были две части одного целого. Я и был его частью. Частью чего-то значимого.

Как жаль, что мы сейчас не вместе. Друг далеко, но мы обязательно встретимся и тогда я расскажу ему все свои секреты. Уверен, он будет мной гордиться. Не могу дождаться этого момента.

Кстати, о кое-чем мой друг тоже не догадывается.

Эта история произошла очень давно. Но, даже будучи юнцом, я делал для своего друга грациозные вещи. Как – то раз, мерзкая девчонка оскорбила моего друга. Оскорбила его чувства. Друг выглядел таким хмурым. Таким разбитым. И, тогда, я решился на поджег. Я испепелил дом мерзкой девчонки.

Пуф, и он вспыхнул, как спичка.

Я отомстил ей, лишив ее счастья, ведь она лишила счастья моего друга.

Я сделал это. Да-да, это был я. Я сделал это для своего друга. Для своего брата. Для своего хозяина.

Я, Коля Лагута. Я – самый верный друг.

P. S.: Они говорили, что я не дАстоин.

Всегда говорили. Но, я дАказал им обратное.

ТИперь, они только обо мне и говорят.