Текст книги "Несчастные девочки попадают в Рай (СИ)"

Автор книги: Kerry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава#31

«Все что не делается, то к лучшему» – с детства обманывают нас. Наглая ложь. Где же это «лучшее», когда я так много для него сделала?

Я помню, когда нас, как мелкий мусор, выбросили у ворот большого здание. Тогда к нам подошли десятки обеспокоенных женщин, они гладили зареванного Пашку по голове и расспрашивали обо всем, что случилось. Пашка с удовольствием поведал им душераздирающую историю, а вот я, облокотившись о несколько сумок с вещами, внимательно изучала надпись на табличке у входа в здание.

РАЙОННЫЙ ЦЕНТР ПОМОЩИ ДЕТЯМ,

ОСТАВШИХСЯ БЕЗ ПОПЕЧЕНИЯ РОДИТЕЛЕЙ.

Весьма обнадеживающие название, но меня заинтересовали только три первые буквы – Р. А. Й. Тогда я подумала, что пришла к тому, к чему так долго шла. А еще я подумала, что стоит опасаться своих желаний. Не всегда они исполняются так, как хотелось бы нам.

Черт. Как же все это грустно; этот сильный дождь, скрывающий Пашкины слезы; этот сочувствующий взгляд женщин, которые видят в нас несчастных сироток; это серое небо олицетворяющее мое внутреннее состояние; эти высокие ворота, которые должны впустить тебя в лучшую жизнь, но этого никогда не произойдет; и, эти раны, которые не перестанут кровоточить.

Грустно. Невыносимо грустно.

Только потом мне объяснят, что тетушкины планы на дом не свершились и, потеряв интерес к нашим персонам, она избивалась от нас столь некрасивым способом. Что ж, спасибо ей, что довезла нас до приюта. Даже для нее это было поступком. Немного аморальным, но все же поступком.

Черт. Как же это грустно.

***

Это были не самые легкие два месяца в моей жизни. Нет, интернат принял нас с Пашкой очень тепло, воспитатели души не чаяли в моем младшем брате, часто беспокоились о моей состоянии, подбадривали душевными разговорами, помогали в учебе, но я так не смогла свыкнутся с мыслью, что проживу тут до своего совершеннолетия.

Нас не должно быть здесь. Не должно.

Я не переставала думать о ребятах. О Семене, о Нине, даже о Саше. Да и как я могла перестать думать о нем? Тогда бы все мои улыбки, все мои слезы, вся эта дрожь в коленках были бы ложью. Но я никогда не лгала.

– Цветкова, тебя нянечка искала. Говорит, это срочно, – с этими словами в комнату зашла Женя. Взяв с моей тумбочки зеленое яблоко, она уволилась на свою кровать. Девочка проживала тут уже шесть лет, поэтому, считала себя полноправной хозяйкой.

– Что ей нужно? – неохотно спросила я, изучая пыльные занавески.

– А мне на кой знать? Иди, и все узнаешь, – она подняла указательный палец, словно недоговорила и, проглотив яблоко, добавила: – И, кстати, поговори со своим братом. Он ворует у детей фрукты, а потом заставляет их кувыркаться за апельсин. Это ненормально.

Изогнув бровь, я посмотрела на яблоко в ее руке.

– Что? – пробубнила она с набитым ртом. – Оно уже тут неделю лежит. Я решила, что ты не хочешь.

Поднявшись с кровати, я протяжно выдохнула.

– Все нормально. Мне не жалко. Так что ты там говорила про нянечку?

– В служебную вали, говорю. Она там.

Мне было шестнадцать, и любой мог подломить мою волю.

Войдя в небольшой кабинет, я облокотилась о стенку и скрестила руки на груди. Я думала только о том, чтобы скорее вернуться на койку.

– Ты звала меня, Вера?

Оторвавшись от бумаг, пожилая женщина подняла на меня свои огромные глаза.

– Да, Злата, присаживайся, – пригласила она.

– Нет, я постою. Если Пашка снова засорил туалет, то я здесь ни при чем.

Она посмеялась.

– Я не об этом, – она поджала губы и вскинула бровями. – Хотя, он действительно вымотал всех наших воспитателей. Кто научил его купаться в отстойниках?

Сохраняя невозмутимость, я дернула плечом.

– Да был там один… капитан подводных бочек… Так, о чем ты хотела поговорить?

– Это касается вашего дома. Пришли бумаги. Дом остается за вами, – она помедлила. – Но, я не могу отпустить вас, Злата. Ты должна понимать. Мне нужен хоть один опекун, который мог бы взять за вас ответственность. У вас вообще не осталось родственников?

Нянечка Вера подарила мне кусочек веры и тут же отобрала ее.

– Я уже говорила, у дедушки был брат.

– К нам никто не обращался.

– Знаю, – я повысила тон и сразу же пожалела об этом. – Черт, Вера, я знаю. Скорее всего, он даже не догадывается о нашем положении.

– Так давай свяжемся с ним? – воодушевленно предложила она.

Ох, если бы это было так просто.

– Я не знаю ни адреса, ни фамилии. Ничего! – я обессиленно сползла по стенке и запустила пальцы в волосы. – Я просто ничего не знаю. Может, он даже не хочет, чтобы мы его искали. Почему он не забрал нас еще тогда? Почему, Вера? Он ведь обещал дедушке, что позаботиться о нас…

Мое психическое состояние рушилось, как песочное печенье.

– Эй, детка, – встав из-за стола, женщина подошла ко мне, села рядом и похлопала по плечу. – Все будет хорошо. Мы поможем вам, слышишь? Уверена, через какое-то время мы обязательно его найдем. В конце концов, тебе скоро восемнадцать, ты сможешь вернуться и забрать Пашу. Не расстраивайся, Злата. Здесь вас никто не обидит. Потерпи немного, детка. Сделаешь это для меня? – она заглянула мне в лицо и по-доброму улыбнулась.

Я ответила ей тем же.

Как же было жаль расстраивать эту сердечную женщину, ведь у меня были совсем другие планы.

***

Сутки в трясущимся поезде сильно сказались на Пашке. Он спал без задних ног, на верхней шконке и тихо похрапывал. Я завидовала ему. Он мог спать мертвым сном, нежиться под одеялом, смотреть сладкие сны и не думать о том, что мы были в бегах.

Мне было шестнадцать, и я бесстрашно сбежала с приюта, при этом прихватив с собой мелкого храпуна.

Боялась ли я? Нет. С недавнего времени, мой список поводов для боязни значительно уменьшился. Пашка – единственный мой страх. И даже оградив его от Рыбина, я не перестаю переживать за него. И никогда не перестану. Он, как тот жалкий мизинчик на моей ноге – маленький и требующий особого внимания.

Что же происходит с этим чертовым миром?

И все-таки, этот мир не без добрых людей. Я была благодарна мужчине, который поверил мне на слово и оплатил два билета до Каменки, выкупив целое купе. Конечно же, он сомневался, когда услышал историю о потерянных деньгах и о смертельно-больной маме, которая послала своих детей в город за дорогими лекарствами, а теперь обыскалась нас и попросту сгорает от волнения. Неистовая чушь. Но, обаяние Паши сделало свои дело, и с каждой секундой мы становимся все ближе к нашему дому.

Раньше, лет так пять назад, я и подумать не могла, что решусь на подобное. Напомню, я боялась знойного солнца, как огня, и шарахалась от ромашек. Я изменилась. Мы все изменились. В тот момент, когда встретились. Мы неосознанно создали собой токсичную смесь и подвзорвали все вокруг, рассыпавшись на множество осколков. И тот приятель, который склеил нас обратно – явно не старался. Халтура.

Я смотрела в черное окно поезда и вслушивалась в разговор двух проводниц, которые бурно обсуждали достоинство одного из машинистов. За стенкой был слышен плачь младенца, и даже «поющие» рельса не смогли воссоздать для него подходящую колыбельную. Также я слышала голос в своей голове, который убеждал меня в правильности моих действий. Он поддерживал меня. Успокаивал. Жалел. И, обещал просвет в этом темном царстве.

Сутки в трясущимся поезде сильно сказались на Пашке. Он спал без задних ног, на верхней шконке, и тихо похрапывал. Я завидовала ему. Я завидовала себе. Я завидовала нам – мы возвращались домой

Глава#32

Каменка. Она осталась прежней.

Как же это трогательно вернуться в родное место, где каждый уголок напоминает тебе о детстве. Каждый камушек на обочине несет свою историю. Макушки деревьев встречают тебя ленивыми поклонами, а ты готова разреветься при виде знакомой ямки. Ты не шагаешь по дороге, ты летишь на маленьких крылышках, мечтаешь увидеть родимый дом, душа наполняется теплом, а сердце забывает о тревоге.

Первым делом мы посетили могилу родителей. Погода не помиловала маленький участок и навела природный бардак, поэтому, мне пришлось изрядно потрудится, убирая гнилую листву и сухие ветки, в то время как Пашка перерывал кусты, раздалбливал окаменевшую землю, в надежде найти свой старый тайничок.

– Фигасе, я его спрятал! Где же он? Где мои коровьи зубы?

Я управилась за час. Это помогло согреться. Первый снег уже успел растаять, но воздух все-равно был морозным.

– Ну вот и все, родные. Проведали мы вас, а теперь пора идти. Вы тут не скучайте без нас, если что. Мы придем завтра. И после завтра. И после-после завтра. Мы будем приходить каждый день, пока будет такая возможность. Вы уж там помолитесь за нас. Направьте, куда надо. А то мы совсем заблудились…

Самое свежее фото отразилось печалью.

– Не смотри так, дедушка. Ты сам говорил, что нужно быть сильной. Вот я и стараюсь. Стараюсь, но все никак не получается… Ты только не переживай за нас. Мы справимся. У нас не остается другого выбора. Обними за нас бабушку – мы скучаем по ней. Передай папе, что Пашка совсем большой стал и очень похож на него. Такой же взрослый балбес… И ты, мамочка, не расстраивайся. Я пригляжу за братцем. Не забывай кормить Каштанку…

***

Подходя к своему дому, я вдруг осознала, что родительский дом и есть тот Рай на земле. Именно в нем стрелки часов замирают и все плохое остается за кирпичными стенами. Только вот жаль, что сейчас я не могу войти туда. Все двери и окна были заколочены. На самом деле, я знала, что так будет. Это не было очередным разочарованием.

Я приехала сюда по другой причине. Здесь жил человек, на которого я не переставала надеяться. Все эти долгие дни, я думала лишь о нашей встрече. Мечтала уткнуться в его сильное плечо и пролит целое море слез, жалуясь на то, как не сладко нам пришлось. Мечтала увидеть его. Я хотела получить поддержку, и он мог мне ее дать. По крайней мере, я очень на это надеялась.

Стоя у ворот дома Соколовых, я чувствовала, как подкашиваются мои коленки. Совсем, как раньше. Подойдя к знакомой двери, я согрелась теплыми воспоминаниями и мне потребовалось не мало усилий, чтобы постучать в нее.

Тук. Тук. Тук.

И все внутренности сжались.

Тук. Тук. Тук.

И Пашкины пальцы захрустели в моей руке.

Тук. Тук.

Жалкие секунды, и дверь распахнулась.

Знакомое лицо, знакомые глаза, рот, губы, но я не знала человека, отворившего дверь. Я лишь изучала его глазами и не могла раскрыть рта – кто он такой? Почему мне кажется, что мы знакомы?

– Вы что-то хотели? – спросил мужчина, озираясь по сторонам. Наш визит ему не понравился. Он заметно напрягся.

Мне хватило мгновения, чтобы выйти из транса.

– Да, – на вздохе ответила я. – Простите, мы раньше жили по соседству. Я – Злата, а это мой младший брат – Паша. Я не хотела беспокоить вас, но здесь живет один мой старый знакомый. Мне бы очень хотелось увидеться с ним. Саша. Его зовут Саша Соколов. Я могу поговорить с ним?

Мужчина внимательно оглядел нас с головы до ног. Недоверие горело в его глазах. Мне даже показалось, что он заочно сделал о нас самые нехорошие выводы. Это было странно. Очень странно. Читай на Книгоед.нет

– Злата, говоришь? – сухо переспросил он и нахмурил брови. Ох, это суровое выражение лица – он явно кого-то мне напоминал. – Так вот послушай, Злата. Семья Соколовых съехала отсюда еще в прошлом месяце. Адреса, контакты, телефон и любой другой информации они не оставили. Мне очень жаль, но я ничем не могу тебе помочь.

Я получила ведро льда за шиворот.

– Переехали? – растерянно повторила я.

– Да. Так что, больше незачем сюда приходить.

– Простите, – прошептала я и, развернувшись на слабых ногах, пошагала прочь от порога, где надеялась получить помощь.

Выйдя за ворота, я снова вернулась в эту серую реальности и не преставала корить себя за то, что позволила себе уснуть. Эти теплые сны сбили меня с толку. Запутали. Обнадежили, а потом влепили пощечину. Я проснулась.

Саша. Он уехал. Неужели, я больше никогда его не увижу?

Глупое сердце, оно снова стало болеть. Глупая я, раз решила вернуться. Глупая, раз дала этой жизни еще один шанс.

– И что теперь? – спросил Паша.

Я не нашла достойного ответа. Я лишь продолжала стоять на дороге и смотреть куда-то вдаль.

«Почему все так? Как выбраться из этого ужасного круговорота? С чего все началось?» – неустанно спрашивала я себя. И, внутренний голос ответил мне: «Пожар. Когда-то давно он уничтожил твой купон на счастливую жизнь, превратив его в кучку пепла».

Ко мне пришло озарение. Но послало его мне нечто дьявольское.

– Зось, у тебя что, мозги окочурились? Что встала, как вкопанная? Пойдем куда-нибудь.

– Ты можешь подождать меня здесь? – поморгав, спросила я.

***

Я упорно приближалась к очагу всех моих бед. Внутренний голос подсказал мне, кто запустил эту воронку несчастья и, поэтому, я хотела избавиться от нее тем же путем, каким он поквитался со мной. Грусть сменилась острым чувством мести, и я была полностью уверена в своем желании. Он должен был за все ответить. Людского наказания для него было недостаточно. Я должна была сама наказать его.

Я подходила к дому Рыбина, крепко сжимая в кармане пачку спичек.

Каким-то крохотным уголком своего сознания, я понимала – это неправильно, но каждый раз возвращаясь в день пожара и напоминая себе о своей непростой судьбе, все эти пустые сомнения быстро улетучивались.

Двор Рыбина был усыпан бутылками и бытовым мусором. Дверь была открыта настежь, поэтому, ни на секунду не задумываясь я проникла в ненавистную обитель.

Салют, ждали?

В доме Рыбина пахло алкоголем и сигаретным дымом. Царил полный хаос. Пройдя на кухню, я заметила спящее на столе тело. Уткнувшись в локоть, Михаил Рыбин спал алкогольным сном. Жизнь не пощадила его тоже. Его одежда была мятой и изношенной, волосы и борода разбавились серебристой сединой. Скорее всего, мужчина до сих пор оплакивал многолетнюю потерю своего сына, и соответственно, потерю любой работы, которую он даже не старался выполнять. Рыбин старший был жалок, совсем, как я, но не он был целью моего возмездия, а его мерзкий сынок. Я мечтала отомстить именно ему. Я хотела лишить его всего родного – дома, семьи и веры, – так же, как он лишил меня. Поэтому, взяв небольшой газетный сверток и достав из кармана спички, я направилась в ложе убийцы.

Мне было шестнадцать, и я решилась на страшное преступление.

Что доводит человека до преступления? Очевидно, другой человек. Ему становиться безразлично на все. Просто плевать. Так что, не доводите человека до безразличия – оттуда не возвращаются.

Без доли сомнения, я открыла дверь комнаты. Сначала я увидела фото, на котором я и Рыбин, а потом заметила нечто живое и притормозила.

Там был мальчик. Маленький. Лет так пяти. Его светлые волосы были взлохмачены, а голубые глаза были ярче океана. Он водил по полу крышкой от пива, издавая звуки похожие на рев мотора. Было весьма иронично увидеть грязный след от чего-то сладкого в уголке его губ. Он напомнил мне Павлика.

– Привет, – тихо поздоровалась я и спрятала спички с газетой за спиной.

– Привет, – беззаботно ответил он и улыбнулся.

Эта улыбка заворожила меня. Что-то магическое было в ней.

– Что ты делаешь? – улыбнувшись в ответ, спросила я и тихонько села на край не заправленной кровати.

Мальчик игриво поморщился, словно я задала наиглупейший вопрос.

– Доставляю генерала гвардии на засекреченную базу, – ответил он и продолжил бибикать.

Я наигранно округлила глаза.

– Ого. Какое ответственное дело.

– Да, но я не переживаю. Мой автомобиль невидимый, а значит, я остаюсь незамеченным.

– Да ну?

– Ага, – покраснел он. – А еще в нем много рычагов, нажав которые, можно попасть в другую вселенную. Вчера я был на галактическом космосе. Там были огромные жабы, они говорили на человеческом языке и плевались патронами. Прикинь?

Я улыбнулась. Мальчик был слишком открытый для своих лет. А еще я помечтала иметь такую же машину, где много рычагов и уехать в другую вселенную.

– Прокатишь меня? – с надеждой спросила я.

Мальчишка отвлекся от «машинки» и вонзился в меня изучающим взглядом.

– А ты кто? Бригида?

Я замешкалась. Понятие не имела о ком идет речь.

– Нет. Я – Злата.

– Тогда тебе нельзя в автомобиль, – покачал он головой.

Что ж, ничего удивительного. Я и не надеялась на такую удачу. Ведь я, всего лишь Злата – несчастная и навсегда обреченная девочка.

– А как тебя зовут?

– Ваня, – ответил он. – Ваня Беляев. Я приехал к дяде Мише погостить на время, пока Васька ушел на войну, защищать нас от нападения инопланетян. А я остаюсь сторожить дядю Мишу. Вот такие дела.

Ох, я вспомнила этого мальчишку. Рыбин упоминал про него в разговоре с Сашей, когда я пряталась в кустах и молила господа остаться незамеченной.

– Ясно, – выдохнула я. – Красивое имя. Ваня.

Он смущенно опустил свои голубые глаза.

– Обычное имя, – буркнул он. – Ничего особенного.

Я понимала, что все мои планы автоматом рухнули. Здесь ребенок, а значит – пожару не быть. Я не могу отнять жизнь у мальчишки, просто потому что сгораю от мести. Глядя в эти зеркальные глаза, я вижу добрую душу. Этот ребенок не способен на зло, коем является его дядя. У него впереди целая жизнь. Счастливая жизнь. Уверена, у него все будет хорошо.

***

Нет больше целей. Нет больше сил. Есть только я, Паша, холодный ветер и твердая земля под слабыми ногами.

Мы шли в никуда. Просто шли, шли, с каждым шагом приближаясь к горизонту. Я держала руку брата, моего маленького брата, который надеялся на свою сестру, но она подвела его.

– Зось, а куда мы идем? – спрашивает Паша, уставшим голосом.

– Не знаю, – говорю я, не сводя глаз с садящегося солнца.

– Мы просто идем?

– Да.

– А далеко еще до этого «не знаю»?

– Не знаю.

Сердце разрывается на куски. Скулы ноют.

– Тебе грустно?

– Угу.

– А я хочу кушать, – жалобно скулит он. – Можно я съем твое яблоко?

– Угу.

Мое сердце содрогается от боли, когда Пашка жадно вонзается зубами в гнилой фрукт. Он жует, а по моему лицу катятся слезы.

– Зось, ты чего? Почему плачешь?

– Я не плачу, – я смахиваю рукой слезу, но становится только хуже.

– Перестань плакать, Зось, – волнуется Паша и выбрасывает яблоко в кусты. – Я пошутил. Я не голоден. Совсем-совсем. Я могу еще долго не есть. Хочешь, я не буду есть целую неделю? Я могу. Ты только не плачь.

Горький ком перекрывает воздух. Меня оглушает это боль.

– Прости меня, Паша, – рыдаю я, прижав мальца к себе. – Пожалуйста, прости меня.

***

Я не помнила, как мы добрались до автобусной остановки.

Забежав в сарай, который был не заколочен, Пашка смог достать коробку с дедушкиными вещами – единственная память, к счастью, сохранилась, – и несколько старых вещей.

Вечерело. Становилось невыносимо холодно. Чего я ждала? Не знаю. Наверное автобус, который увезет меня в прекрасное место под названием «Счастливая жизнь», только вот жаль, что билетика я не имела.

– Мне холодно, – признался Паша, поджав синие губы.

Я дала мальцу пуховую куртку, а сама укуталась в дедушкину рубашку. Казалось, она до сих пор пахла бергамотом. Мне стало немного теплее.

– Всегда мечтал примерзнуть к лавочке, – пробухтел Паша, кладя свою голову мне на колени.

– Не вредничай. Ты давно исполнил свою мечту. Еще так года три назад, когда облизнул скамейку в сорокаградусный мороз.

И хоть половину лица брата прикрывала огромная шапка, я видела – он гордился собой.

– Да уж. Было круто.

Со временем кончики моих пальцев стали неметь. Засунув руки в карманы дедушкиной рубашки, я чего-то коснулась.

Проклятье, снова эти чертовы записки.

Но достав мятый клочок бумаги, я поняла – это была не записка. Это было письмо. От Аркадия к дедушке. С огромной печатью, разноцветными марками и обратным адресом. Это было письмо от Аркадия. Это был мой билетик в новую жизнь.

Тепло пролилось по моим венам.

– Пашка, вставай, – потрясла я братца. – Кажется, я отыскала путевку в страну Оз.

Глава#33

Саша.

Закрывшись в комнате, я лежал на своей неудобной кровати и изучал потолок. Мне не нравилось находиться в одиночестве, но Семен уехал к этой странной Нинке, а разговаривать с матерью мне совершенно не хотелось. Иногда мне казалось, что я ненавидел эту женщину. Ненавидел за то, что она общалась с Клавдией и позволила этой мерзкой тетке увезти нашу Злату. Даже для меня этот поступок казался особенно бесчеловечным. Но, моя мать пошла на это и навсегда потерялась в моих глазах. Я вычеркнул ее также легко, как они вычеркнули Злату. Мою бедную Злату. Однако, не только это поступок заставил меня усомниться в ее человечности, есть кое-что другое. Есть отец, которого она снова приняла в нашу семью, наплевав на мое желание и на желание моего брата. Она вернулась к уроду, который предавал его на протяжении всей жизни, да и еще пустила в наш дом, предав тем самым своих детей.

НЕ-НА-ВИ-ЖУ.

Ненавижу слышать, как этот козел капается по нашим шкафам и жрет нашу еду. Ненавижу наблюдать, как он носит новые рубашки, которые приобрела ему Жанна, а потом по-свински вытирает об них свои жирные руки. Ненавижу встречаться с ним взглядом и крепко сжимать нож в своем кармане. Ненавижу мечтать о том, чтобы снова вспорот его брюхо, но держать себя в руках, ведь я обещал Злате, что больше не сойду с дорожки. И, особенно я ненавижу его: «Сынок, как ты?». «Тамбовский волк тебе сынок, ублюдок!» – одним лишь взглядом отвечал я, но продолжал держать себя в руках. Ведь я обещал Злате.

И вот сейчас, это жалкое подобие на человека шатается по моему дому, что-то вынюхивает, ищет жрачку, пока наивная Жанна пропадает в школе, а мне приходиться находиться с ним на одной территории и мириться с его незаслуженно бьющимся сердцем.

Тук. Тук. Тук.

Когда же оно перестанет стучать?

Тук. Тук. Тук.

Проклятье, пусть оно остановится.

Тук. Тук.

Кто-то стучится в нашу дверь, но я ничего не слышу, потому что в ушах стоит невыносимый шум. Внутренности сгорают от злости. Мозги готовы расплавится. Я весь горю и снова ненавижу.

Я – мерзкий человек, не спорю. Я – часть своего отца. Но, это не мешает мне желать ему смерти. Иногда, я желаю ее себе.

– Тук – тук, можно? – мои зубы заскрипели, когда светлая голова показалась из-за двери. Я был готов оторвать ее. – Не хочешь прогуляться, сынок?

Сынок? Сынок, да?!

– Ты шутишь? – спрашиваю я и награждаю его угрожающим оскалом.

– Хорошо. Я понял. Понял.

Тук. Тук. Тук.

Теперь я слышу, как колотиться мое сердце.

– Кто приходил? – рычу я.

Ублюдок отмахивается.

– Ох, не бери в голову. Соседка соли попросила.

Одним движением подбородка я приказываю ему убраться, и тот скрывается за дверью. Отвернувшись к стенке, я снова справляюсь с гневом уже привычным для себя способом – вонзаюсь зубами в запястье.

Меня отпускает только через несколько часов. И вот снова. Снова этот желтый потолок и вагон мыслей.

Где сейчас Злата?

Хорошо ли ей на новом месте?

Встретимся ли мы когда-нибудь?

Вспоминает ли она меня?

…

Интересно, о какой это соседке говорил этот ублюдок?