Текст книги "Unpurified (СИ)"

Автор книги: Karma Darklight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Марлин уже морально готовилась к худшему, как вдруг незнакомец вернулся к ним, сжимая в руке знакомую длинную маску на резинке.

– Это она? – задумчиво спросил он.

– Да. – коротко и уверенно ответила Марлин.

– Хм…А не могли бы вы описать как именно маска слетела с вас?

Марлин поняла в чём был подвох вопроса и, размышляя на ходу, размеренно произнесла. – Этот бандит…толкнул меня со всей силы и…, после удара о дерево, я потеряла свою маску.

– Хорошо…Возможно, я могу поверить вашим словам, но позвольте убедиться в одной последней вещи.

– В чём? – с неколеблющейся малоэмоциональностью спросила Марлин.

– В вашем, как минимум, ушибе, которой причинил столь сильный удар о дерево.

«Вот чёрт.» – Марлин тут же побранила себя, что не увидела этой несостыковки в своей выдуманной истории… – Полагаю, моя голова оказалась гораздо крепче, чем я думала. Потому мой ушиб практически незаметен. – серьёзно сказала Марлин, хотя и осознавала, что её слова звучали крайне неубедительно.

– Если всё сказаннное вами правда, то на вашей голове должны были остаться хоть какие-то следы от столкновения. Поэтому я хочу взглянуть на неё.

–…

Над головой сонно пошелестели ветви, кругом всё сильнее сгущалась темнота – природа в своём жутковатом спокойствии словно посмеивалась над ними с их напряжённой ситуацией.

– Господин! – вмешался до этого покорно молчавший магистр. – Мне кажется мы уже объяснились вам, как могли. Мы всего лишь потерпевшие в этой истории. Вы должны понимать, что подвергать женщину такому осмотру, не будучи уполномоченным лицом, не слишком-то этично.

– Спешу сообщить вам, что я как раз-таки и есть «уполномоченное лицо». – таинственный демон приоткинул плащ и к скрытному тяжёлому вздоху Марлин показал на своей груди золотой знак в форме орла, сжимающего в когтях меч – несомненный атрибут членов Ординума с особыми привилегиями.

– …Ладно, я скажу вам правду господин ординумий. – сказала Марлин, подняв на незнакомца свои глаза сушено-красного цвета. – Я не ударялась о дерево, и маска не слетала с меня. – Её снял демон, напавший на меня.

– Почему он это сделал? – не похоже, что незнакомец был в замешательстве.

Решив больше не рисковать, сочиняя непродуманные до конца истории, Марлин честно ответила:

– Потому что он хотел убедиться, что точно видит перед собой того, кого давно искал. Своего давнего врага.

Ординумий замолк на какое-то время, а Марлин с тяжестью на душе ждала требования рассказать о причине вражды.

– …Понятно… Я узнал этого мужичину…Он не из порядочных тёмных и давно нажил себе множество врагов. Вам не нужно рассказывать при каких именно обстоятельствах развернулась ваша вражда. Можете считать, что подозрения сняты с вас.

Хотя Марлин была немало изумлена этим ответом, внешне она ничем это не выдала.

– Не могли бы вы в таком случае вернуть мой кинжал, господин ординумий?

Мужчина молча вернул ей оружие, и Марлин, прежде чем убрать его в карман, решила оттереть от уже запекающейся крови.

– Я не буду официально сообщать о трупе в Ординум и позже… разберусь с ним. Можете положиться на меня: всё случившееся и весь наш разговор останутся в тайне.

Марлин не поверила своим ушам. Ординумий поступал дьявольски щадяще по отношению к ним. Однако иной выбор, кроме как довериться его безмерной милости, у них вряд ли был…Если только не…

Тенебрумка коснулась очертаний кинжала в кармане. Но через секунду рука её дрогнула, и Марлин заставила себя выкинуть чёрные мысли из головы.

– Мы… ведь можем уйти? – осторожно спросил магистр.

– Да, вы можете быть свободны. Но один последний вопрос. Не пугайтесь, он не касается убитого. Я просто ищу кое-кого.

«Сегодняшней ночью что-то слишком много кто ищет кого-то…» – насторожившись, подумала Марлин.

Ординумий протянул руку в карман брюк и, вытащив оттуда телефон, сразу же высветил фотографию. – Я разыскиваю своих подопечных. Вы случайно не встречались с ними сегодня на празднике?

И магистр, и Марлин отрицательно покачали головой, глядя на фотографию привлекательных и опрятных девушек.

«Не очередной ли он деспот, от которого попытались сбежать?» – нахмурившись, задумалась Марлин. – «Он совсем не производит впечатления жестокого и властолюбивого демона. Хотя что мне с того? Меня это сейчас совершенно не касается…»

– Но считаю нужный сказать вам, господин одинумий, что сегодня на празднике потерялись не только ваши девушки. – с лёгким возбуждением сказал магистр.

Марлин в раздражении мысленно выругала его всеми возможными словами.

– Правда? – заинтересованно переспросил ординумий. – Кто ещё пропал?

– Пропала моя ученица, юная девушка пятнадцати лет, с волосами цвета светлой фиалки, и она же…– магистр решительно повернулся к Марлин и, хотя демонесса бросила на него крайне острый взгляд, запрещающий продолжать, всё же уверенно сказал, – …дочь этой демонессы.

– Во-первых, она мне не дочь, а тоже подопечная. – сухо произнесла Марлин, зная, что ординумий в данный момент вопросительно смотрел на неё. – А во-вторых, при всём уважении, господин магистр, но мне кажется вы несколько драматизируете. Она не пропала, а сбежала с очень привлекательным аристократом.

– Привлекательным аристократом? – озабоченно переспросил ординумий. – А тот аристократ, случаем не рыжеволос?

– Да, насколько я помню, так и говорили о нём. – ответила Марлин.

– И он явно не был тенебрумцем и обладал галантными манерами?

– Насчёт манер не знаю, но я слышала, что он был похож на иногородца. Возможно, он прибыл из Либурбема. Зачем вы спрашиваете? – с опаской произнесла Марлин.

– Сивила, почему у вас не вызвал тревогу тот факт, что ваша несовершеннолетняя подопечная покинула город с малознакомым ей взрослым демоном, который к тому же мог быть из Либурбема? – в голосе ординумия слышалась суровая укоризна.

– Поверьте, я тоже не в восторге от её поступка. – без всякой грусти сказала тенебрумка. – Но ведь я не родная мать, не воспитатель, не магистр и в принципе не близкое существо, чтобы запрещать ей жить, как она хочет. Во всяком случае, именно теперь, когда Се…моя подопечная в состоянии осознавать свои действия и решать, какой хочет быть. Тем более, она сама по происхождению либурбемка.

– Вы серьёзно? – магистр выглядел ошарашенно.

– Абсолютно. Странно, что вы сами не догадались. – Но полагаю вы, как и многие, просто считали, что она застенчивая и социально неловкая девушка. Впрочем, и я сама раньше не до конца понимала, что здесь она чувствовала себя как резвая лошадь на постоянной привязи. Чопорный образ жизни ей совсем не по нраву.

– Если вы взяли на себя ответственность за её обеспечение и сохранность, разве не в вашей также обязанности воспитать подопечную должным образом и дать хоть какую-ту нравственную опору? Позволить быть собой, не доходя до аморальности? – с еле сдерживаемым негодованием произнёс ординумий.

– Нравственную опору…говорите не лучше светлых моралистов. – демонесса с глубокой горечью усмехнулась. – Господин ординумий, всё, что я могла предложить, это ханжеское тенебрумское воспитание. Я сама выросла полностью на менталитете Тенебрума и никаких иных ценностей кроме прагматичности, скрытности, внешней благопристойности и холодной разумности никогда не знала. Моя подопечная же, хоть и пыталась всеми силами их постигнуть, так и не смогла впитать в себя и, тем более, как-то сочетать со своей чувствительностью.

– Богиня, но неужели нет для вас иного, чем обывательские принципы?!– теряя самообладание, спросил демон.

– Я знаю добродетельные качества, господин ординумий, но, откровенно говоря, не вижу в них никакого смысла. – с мрачной бесстрастностью сказала Марлин. – Есть доброта и милосердие, но для чего? Ради друзей и близких, которые всегда будут злоупотреблять ими, использовать как слабое место? И тотчас же перестанут ценить эти качества или даже забудут о них, стоит совершить один «дурной» поступок, одну большую ошибку или …чем-то не угодить. – ординумию показалось, что последнюю фразу Марлин произнесла, стиснув зубы. – Для чего же нужны доброта и милосердие? Для нуждающихся и нищих, которых они могут унизить, сделать ещё более беспомощными и жалкими, неспособными выживать самостоятельно? Взять любое другое свойство, например…– Марлин подумала о Серене. – Целомудрие. Моя дочь всегда была до безобразия преисполненна наивных любовных мечтаний. Для чего же, скажите ей нужно было целомудрие? Чтобы оставаться чистой до встречи с настоящей любовью, которая существует только в глупых книгах? Для первого и единственного возлюбленного, который всё равно рано или поздно разлюбил бы её, когда бы она начала терять свою молодость и красоту? Или же…– Марлин пронзительно посмотрела на магистра, – ради нерешительного мужчины, который всегда будет отвергать в силу щепетильности.

Магистр хотел что-то сказать, но лишь издал печальный возглас и подавленно отвёл взгляд в сторону.

– И в конце концов… любви не существует в бескорыстном или «платоническом» виде. Даже моя подопечная, какой бы её влюблённость не казалась невинной, просто стремилась удовлетворить свои желания. Она же и с лёгкостью забыла о нерешительном мужчине, в которого изначально влюбилась, когда повстречала гораздо более прекрасного и смелого. …Так скажите, какую же нравственную опору я бы ей дала, господин ординумий, если бы научила доброте, милосердию, целомудрию – наивным качествам, которые совершенно не ценятся, делают нас уязвимее и порой приводят куда к большим несчастьям и страданиям в нашем мире, чем постыдные грехи?

– Вы рассуждаете слишком цинично. – с удерживаемой запальчивостью сказал ординумий. – Не все достойны добродетели, но это не значит, что она ненужна. Когда мы дорожим гораздо большим, чем внешним благополучием и безмятежной жизнью, то не сомневаемся в этом.

– А если добродетель не приносит никакого добра? Какой тогда в ней толк? – удручённо сказала Марлин.

– Тогда она будет нужна прежде всего вам…

– Зачем?! Добродетель сугубо ради своего удовлетворения не является ли эгоизмом?

– …может и является, – как бы признавая частичное поражение, вздохнул ординумий, – но, это не тот эгоизм, от которого каменеет или гниёт душа.

– …

– Поэтому я считаю, что не стоит отвергать эти «наивные», но лучшие наши чувства…доброты, милосердия, сострадания и…любви… Вы можете назвать меня идеалистом и юнцом, но это то, за что я борюсь и что пытаюсь защитить. Из этого складывается моя жажда справедливости!

Впечатлённые пылкими речами ординумия Марлин и магистр какое-то время молчали.

– Нет, вы правы. – первым подал голос тенебрумец, почти непроизвольно сняв с себя маску и убрав её в карман брюк. – Чем убеждать в себя в правильности своих действий, ведя себя бесчувственно с тем, кого любишь, лучше позволить себе искренность, доброту и…да, любовь. Я совершил то, о чём сильно сожалею…– хотя таинственный ординумий ещё совсем недавно внушал ему недоверие и смятение, сейчас же, после прекрасных речей, вызвавших нечто сродни катарсису, магистр был преисполнен желанием открыться перед этим незнакомым, но столь беззлобным и душевным созданием.

Не в меньшей степени подверглась этому желанию Марлин, но решительно подавила его в себе.

– Я отверг, нет, хуже – пренебрёг любовью моей ученицы. – продолжил магистр. – И это при том, что я знал сколь она ранимое и эмоциональное создание, с огромным трепетом относящееся ко всему, что чувствует…Я сделал, то, что малодушно посчитал правильным, что, думал, умерит её страсть, но на сам деле то было лишь удобным оправданием для меня. Всё ради того, чтобы избежать проблемы, затруднительной ситуации, конфуза и…– магистр на секунду замялся, – …даже сбежать от собственных неловких...

Марлин, вдруг поняв о чём хочет сказать магистр ещё до окончания его слов, почему-то чуть не вспыхнула ярким румянцем, хотя и слова эти относились не к ней…

– …чувств…Не знаю, я ли тому виной, что произошло сегодня…и что она, возможно, подверглась блуду, но чувствую, что моё жестокосердие сыграло в этом роль. – тут магистр с надеждой в глазах повернулся к тенебрумке. – Однако ещё не всё потеряно. Серену можно вернуть назад, но никак не без вашей помощи, Марлин.

«Чёрт вас подери, магистр! Теперь по вашей милости этот ординумий мало того, что знает моё имя, так ещё и имя моей блудной подопечной!» – из-за кратковременной вспышки недовольства до Марлин не сразу дошёл смысл последней фразы магистра.

Но, внезапно осознав его, тенебрумка с потерянностью во взгляде посмотрела вниз.

– А если она не захочет возвращаться? Вряд ли мы можем что-то предложить взамен наслаждениям, которые она, наверняка, сейчас без меры испытывает. – с тенью печали ответила Марлин.

– Наша забота и любовь может станут для неё самыми большими наслаждениями. Важно здесь то, хотите ли вы сами, чтобы Серена вернулась.

– …Я не знаю. – отстранённо ответила Марлин. – Я уже давно привыкла жить без привязанности к кому-то…И уже второй раз убеждаюсь в том, что только так возможно жить независимой и стабильной жизнью. – эти слова тенебрумка произнесла с пугающей апатичностью. – И вы должны понимать, что я уже не в том возрасте, чтобы что-то кардинально менять в себе.

– Я сам уже не так уж молод, но ради того, чтобы стать лучше и ради тех, кто дорог мне, я готов меняться хоть всю жизнь.

– Я рада за вас магистр, однако у меня в отличие от вас никогда не было и не будет настолько дорогих мне существ.

– Раньше я тоже думал, что меня не было никого...– с печальной улыбкой промолвил магистр.

– Неужели? У вас не нет родственников или вы по каким-то причинам стали нелюбимым ребёнком в семье?

– Ох, нет…вовсе нет…У меня была довольно порядочная семья, воплощавшая в себе лучшие качества тенебрумского нрава. Но, пожалуй, излишне порядочная. Вся жизнь строилась на пристойности, этикетности и даже некоторой холодной праведности. И все мы послушно и без всяких сомнений подчинялись этому традиционному образу жизни нашего рода. Как и у многих других тенебрумцев, все сильные эмоции и страсти считались у нас чем-то вроде недугов или пороков, что нарушали спокойствие жизни и сеяли беспорядок. Наша же воздержанность и замкнутость должна была быть с нами не только в обществе, но и среди самых близких созданий. А точнее, прежде всего среди них. Между мной и моими младшими братом и сестрой, наверное, никогда не было ни одной ссоры и ни одного даже спора…и при этом, не было никогда настоящей семейной близости. Мы все мало знали друг друга, никогда не говорили по душам и в принципе не позволяли себе ни в чьём присутствии высказывать какое-либо волнение. И, тем более, не позволяли себе привязываться друг к друг, дабы не стать «зависимыми».

Отец часто говорил: «Любой из нас может умереть в самый непредвиденный момент. Вы всегда должны быть готовы хладнокровно принять это, не выходя из своей колеи.»

Так мы и жили, не беспокоя друг друга ничем. И даже ранняя смерть отца…– Бальтазар замолк, в дыхании его послышались болезненные ноты. – …Слишком поздно я почувствовал его скрытую близость с нами….

Впоследствии каждый из нас пошёл своей дорогой, после чего мы практически навсегда расстались…

И хотя я никогда не жаловался на такой безмятежный и умеренный образ жизни, в душе я всегда чувствовал жажду по жизни эмоциональной. Впервые я смог найти её для себя в литературе, в той, которая не скупалась на изображение «неправильного». Демоны, ведомые своими чувствами и переживающие бурные страсти, казались и странными для меня, и завораживающими.

Я действительно хотел понять их и порой пытался мысленно прожить жизнь с ними, убеждая себя, что это необходимо для моего большего отвращения к их распутству. Но я так ничего и не понимал, и сердце моё оставалось в темноте.

Знаете, ваша дочь во многом напомнила мне тех персонажей. Её личность была также непонятной, но безумно интригующей для меня. Однако в отличии от всех тех вымышленных персонажей, изображавшихся иногда нарочито озлобленными, жестокими и распущенными, Серена была на редкость простодушна и беззлобна.

Мой интерес перерос в гораздо большее чувство, я был без малого очарован ей. Я сам и не заметил, как внезапно изменился и утратил свою прежде стойкую бесстрастность ко всему и всем. Я заново научился чувствовать. Я стал гораздо чувствительней, из-за чего потерял уважение многих своих знакомых, но это мало меня волновало. Мне открылась целая новая сторона жизни и, наконец, я почувствовал, что могу понять отверженных героев.

И всё же своеобразная экзальтация моя длилась недолго, ибо старые и укоренившиеся во мне принципы вовсе не были побеждены, а только лишь временно отодвинуты в сторону.

Они же вскоре вернулись, и разум мой заполнило смятения, что я вот-вот могу пойти по неверному пути и нравственно пасть. Однако не хотела уходить и прочно завладевшая мной чувственность. Я был запутан, не зная, что выбрать и понимая, что любой мой выбор никогда не будет нейтральным и умеренным, а будет крайним и острым как лезвие ножа. Именно в разгаре этой коллизии я и столкнулся с грозящими вырваться наружу чувствами Серены…

– И что же, вы думаете, вам непременно стоило ответить взаимностью и крутить с ней роман, невзирая на всё? Даже на то, что она несовершеннолетняя?

– Я-я вовсе не подразумеваю под взаимностью скорую физическую близость!

– Ну, неизвестно насколько можно было рассчитывать на целомудрие Серены, да и ваше тоже…

– Клянусь вам, я не позволил бы …

Но Марлин перебила его.

– В любом случае, вы явно романтизируете явление чувств, магистр. – с холодной убеждённостью говорила она. – Они вовсе не насыщают вас, а лишь создают иллюзию этого.

– То есть вы предпочли бы жить с каменной душой?

– Лучше так, чем в розовых мечтах. Реальная жизнь требует твёрдости. Если ты не твёрд, то ты легко будешь сломлен.

– Ограждать себя от всех больших чувств и привязанностей не походит на твёрдость. – вмешался вновь в разговор ординумий. – Это куда более похоже на трусость. Вы словно боитесь, что одна сильная встряска разрушит вас.

Марлин определённо была уязвлена этими словами, что выразилось в глазах, на мгновение блеснувших злобой. – Я не считаю, что предосторожность и постоянная самозащита – это трусость. При всём уважении, господин ординумий, но дерзость ваших речей говорит о том, что вы крайне мало знаете жизнь.

Чувствуя продолжавшие кипеть в душе горечь и обиду, Марлин повернулась к демонам спиной и пожелала наиболее сильно за всю эту сумасшедшую ночь вернуться в свой тихий и спокойный дом. Однако и на сей раз она была остановлена.

– Марлин, послушайте, – начал говорить поймавший её за руку Бальтазар.

«Вселенская чертовщина!» – едва вслух не разразилась Марлин. – «Сегодня не только слишком много кто ищет кого-то, но и слишком много демонов хватают меня за руки. Будь обстоятельства иными, возможно, я бы и немного порадовалась этому…»

– Марлин, я не знаю ваших причин. Не знаю, почему вы так ненавидите любой вид привязанности. И я не хочу заставлять вас объяснять это, если вы не хотите…Но неужели вы никогда не хотели иметь близких сердцу созданий?

– …конечно же хотела…– после продолжительного молчания ответила Марлин, не поворачиваясь к магистру. Бальтазара поразила та боль, с которой были произнесены эти слова.

– …так почему же отказались от этого? – мягко спросил он, как когда-то старался осторожно и даже порой деликатно выведать у Серены причины её неуспехов.

– …я давно перестала верить…не только в любовь, но и в саму себя. Никто не способен полюбить меня. Так же, как и я неспособна никого полюбить.

– Это неправда! – воскликнул Бальтазар, негодуя на столь жестокие слова тенебрумки к самой себе.

– Будь это неправдой, магистр, я бы не стала…тем, кто я есть сейчас.

– Но…Серена точно любила вас. Разве вы не замечали этого?

– Нет, Серена никогда не любила меня. Она путала чувство благодарности с любовью.

– Одно другому не мешает…К тому же, я убеждён, вы сами в душе любили её.

– С чего вы взяли? Мне казалось я дала более, чем ясно понять, что мне всё равно.

– Нет. – сказал магистр, крепче сжав руку Марлин. – Напротив, вы показали, что не хотели заставлять Серену жить чуждым ей образом. И никогда не желали, чтобы она страдала лишний раз. Вы, сами того не осознавая, даже в свой отчуждённости заботились о ней.

Демонесса невольно вернулась в тот момент, когда впервые поняла, что Серена пропала. То беспокойство, атаковавшее Марлин при мысли, что с дочерью могло произойти что-то страшное…оно было подобно тому, словно оба лёгких сжали когтистые лапы, препятствуя свободному дыханию. Это чувство за чью-то жизнь помимо собственной было абсолютно аномально для Марлин. Однако она испытала его…

– Просто перестаньте отрицать то, что чувствуете. – продолжал убеждать её Бальтазар. – Вам и мне нужно сделать шаг Серене навстречу. Только так мы сможем её вернуть.

– …

– Скажите сейчас от чистого сердца, хотите ли вы этого?

Хотела бы Марлин сама знать ответ на этот вопрос.

До сегодняшнего дня, точнее до появления Серены на пороге дома, демонесса не сомневалась, что безмятежная и обыденная жизнь – единственное её желание и мечта.

Вернётся ли всё на круги своя, если она навсегда откажется от Серены?

Сможет ли она всем пренебречь?

И забыть это странное чувство?

====== Глава 3. Молчание. Часть 8 ======

Боль на сердце не утихала. Беспокойство продолжало усиливаться.

Чувства уже проникли ей под кожу…вряд ли от них можно было бежать.

Не благоразумно ли тогда принять их?

Набравшись сил и обернувшись, Марлин в конце концов смогла ответить честно:

– …Да.

– Тогда давайте вернём её! – выпалил Бальтазар.

– Давайте…

Ещё какое-то время Марлин молчала, рассеянно водя взглядом по земле, будто была огорошена собственным внезапным решением. Затем, набрав в лёгкие воздуха, она обратила взгляд на нового знакомого.

– Господин ординумий, я полагаю нам стоит обратиться к вам за помощью.

– Хорошо, я рад, что вы оба смогли справиться с внутренними разладами. – облегчённо вздохнув, произнёс молодой демон. – Вернёмся же наконец к делу об исчезновении девушек. Ваши показания об иногороднем аристократе, обольстившем дочь, навели меня на определённые подозрения. Расскажите всё, что вам удалось узнать о нём.

– Он обладал потрясающей красотой, носил роскошные одежды, имел рыжий цвет волос и...моя дочь, судя по всему, была безумно им очарована. – задумчиво, с расстановкой проговорила Марлин.

– Кстати, а почему вы решили, что тот демон непременно аристократ?

– Полагаю преимущественно из-за роскошного одеяния… – неуверенно проговорила Марлин, только сейчас поняв недостаточную обоснованность своих выводов.

– Вы же понимаете, что это не обязательно говорит о его принадлежности к аристократии?

– Извините, господин ординумий, похоже навязчивые и поверхностные стереотипы портят логику даже самым разумным из нас. – со стыдливым вздохом сказала Марлин.

– Ладно…Сойдёмся пока во мнении, что наш «аристократ» выглядел богатым демоном. Быть может вы слышали ещё…что-то необычное о нём?

– Необычное…– демонесса ещё глубже погрузилась в раздумья, силясь детально вспомнить всё, что сказали ей двое последних встреченных на празднике подростка. Что-что, а уж память Марлин ещё никогда не подводила.

Однако ничего не приходило в голову.

– Сивила, вы высказали интересное предположение, что тот «аристократ» мог быть либурбемцем. Что навело вас на эту мысль?

– Ох…ну…по рассказу спрошенных мной демонов сложилось впечатление, что искомый нами аристократ обладал огромным внешним обаянием, вызвавшем восхищение, наверное, у всех, кто его увидел. Насколько я знаю, подобной чертой могут особенно похвастаться жители Лимбурбема. Также один из подростков сказал, что моя дочь и сопровождавший её «аристократ» исчезли из виду, из-за чего я предположила, что они могли отправиться в другое место с помощью телепортации. Как все мы знаем, любые благоразумные демоны используют телепортацию в редких случаях и один из них – перемещение на очень большое расстояние. Разумеется, каждый город огромен, и чтобы дойти до его границы потребуется немало времени. Но раз мы говорим об аристократах или богатых демонах, то не стоит забывать, что у многих из них есть воздушный транспорт. Отсюда вывод, что сей «аристократ» живёт крайне далеко от Тенебрума. А именно, либо в Реджленде, либо в Либурбеме. В какой-то из этих городов он и отправился с Сереной.

– Но постойте, – вдруг сказал Бальтазар. – Он мог прибыть из иных городов, вовсе не самых дальних от Тенебрума. Возможно, просто жаждал как можно скорее увести Серену в свой дом.

– Да, не отрицаю, есть такая вероятность. Но, обращаясь к простым фактам, господин магистр, скажите, много ли иногородних демонов появляются в Тенебруме на празднике Раскрепощённости?

– Крайне немного, насколько мне известно…– глаза Бальтазара слегка расширились, как к нему пришло понимание хода мыслей Марлин. – И те немногие – жители Либурбема.

– Хорошо, теория не без слабых мест, но имеет право на жизнь. – одобрительно кивнул ординумий. – Значит, пока склоняемся к версии, что тот «аристократ» либурбемец. Это подкрепляет мои подозрения. Может, это тычок пальцем в небо, как говорится, но интуиция подсказывает мне, что нужно начать именно с этой личности. Причём, я уверен, что он также причастен к пропаже моих подопечных. Если не он напрямую, то точно кто-то из его свиты. Предположительно, сначала он похитил моих подопечных (возможно, и обеих сразу), а позже вашу дочь. Или в обратной последовательности. Господин магистр, госпожа нотариус, известно ли вам имя, Волютар Венустэс?

– Верховный Либурбема? – с тихим волнением в голосе промолвила Марлин. – Я слышала о нём множество сплетен. Мне никогда не приходилось видеть его вживую, но я не раз слышала, как говорили о его якобы неземной красоте и безграничном шарме. Ну и, конечно, о его неугомонной похоти: он – хозяин далеко не одной сотни наложниц, в которых, по слухам, превращаются похищенные девушки из различных городов…

– Как ни странно, его лицо никогда нигде не высвечивалось. – беспокойно продолжил Бальтазар. – Волютар воздвиг вокруг себя ореол таинственности и уже много лет сохраняет его. Никто не знает точных деталей внешности, и о ней ходят разные версии, но тем не менее в обществе многие уверены в безупречной красоте верховного. Говорили, что он одно время активно посещал праздник Раскрепощённости, после чего неизбежно пропадали молодые девушки от 13 до 16 лет. Ходили слухи, что ему не раз были предъявлены обвинения в похищении, растлении несовершеннолетних и даже…– Бальтазар нервно сглотнул, – изнасиловании… Судя по всему, ему с помощью авторитета и власти удалось избежать наказания. И некоторые демоны утверждают, что Волютар по сей день продолжает посещать Тенебрум в праздник Раскрепощённости и похищать девушек. Причём нескольких за раз и в разные промежутки времени.

– Также есть наиболее популярная версия о его внешности, – хладнокровно добавил ординумий, – а именно, ярко-рыжие волосы, глаза алого цвета и изящные, роскошные одежды в лучшем аристократическом стиле. Понимаю, подобные черты могут оказаться присуще и другому демону из Либурбема, но если выбирать главного подозреваемого, то, думаю, наш выбор должен пасть на Волютара. Вы согласны со мной?

– Да, ваши доводы звучат разумно. Так что я тоже считаю его наиболее вероятным похитителем. – согласно кивнула Марлин.

– Я солидарен с вами. – отозвался Бальтазар.

– Тогда решено. Направляемся первым делом в Либурбем. – ординумий смерил демонессу и магистра вопросительным взглядом. – Но скажите мне в последний раз, вы оба действительно настроены отправиться со мной?

– Да, безусловно. – решительно сказала Марлин. – Я должна идти туда в первую очередь.

– Я тоже обязан пойти. – синхронно с демонессой произнёс Бальтазар. – Это наш долг как немногих близких Серене существ. Но делаем мы это вовсе не ради одного долга, как вы понимаете, господин ординумий.

– Это всё прекрасно, но вообще-то я имел в виду, что вам обоим, возможно, стоило бы в первую очередь отправиться к врачам, а не на поиски девушки.

Марлин и Бальтазар удивлённо переглянулись, почти забыв в каком физическом состоянии были.

– За господина магистра ручаться не могу, но про себя могу сказать, что мои ушибы незначительны и могут подождать. – спокойно сказала Марлин.

– Со мной также всё в порядке, меня это совсем не тревожит. – быстро произнёс после неё магистр.

Ординумий, посмотрев на заметно разбитый нос и окровавленную рубашку Бальтазара, слегка нахмурился.

– Ладно, как скажете…Полагаю, теперь можно отправляться.

– У нас есть…какой-нибудь план действий по тому, как попасть к Волютару или заставить его впустить нас к себе? – задала наводящий вопрос Марлин. – Не думаю, что нам так просто позволят ворваться к нему во дворец и обвинить в похищении моей дочери и ваших девушек.

– К тому же, я слышал, что Волютар владеет несколькими дворцами. – озабоченно добавил Бальтазар. – Как нам узнать, в котором из них он сейчас укрылся? Мы не можем позволить себе терять ещё больше времени и идти в неправильном направлении!

– Успокойтесь, никакой план и поиски нужного места не понадобятся, ибо сегодня, как вы знаете, Праздник Публичности в Либурбеме, и верховный, скорее всего, будет отмечать его в особом дворце.

– Это верно, но ведь мы не знаем, в каком именно дворце проходит сие торжество, и где он расположен.

– Оно проходит в Южном дворце и я, к сча…нашей удаче, знаю где он находится. – с какой-то странной запинкой сказал ординумий.

– Так вы знаете? – изумлённо переспросил Бальтазар. – Откуда же?

– Я…был там однажды. – смущённо откашлявшись, сказал ординумий. – Так что с поиском дворца проблем возникнуть не должно.

– Хорошо, однако мы не можем абсолютно быть уверены, что Волютар сейчас в Южном дворце. – выразила сомнения Марлин. – Я… имею представление о том, как либурбемцы отмечают этот праздник, но не мог ли верховный захотеть…уединиться с Сереной? Или с кем-либо из похищенных?

– Нет, не думаю. Это было бы слишком просто …и «однообразно» для удовлетворения его либидо. Тем более, если есть вероятность, что ваша дочь шла туда добровольно, подавшись своей предрасположенности к сладострастию, то вряд ли она бы отказалась от посещения Южного дворца. Насчёт своих девушек не уверен, но чувствую, что они, наверняка, там же, где и ваша дочь.

– Ясно, тогда отправляемся туда немедленно.

Марлин не хотела вникать в то, что значило «слишком просто и однообразно» из слов ординумия, но инстинктивно поняла, что этим обозначалась широта развращённости Волютара Венустэса. Магистр же после этого диалога стал выглядеть ещё более встревоженным.