Текст книги "Unpurified (СИ)"

Автор книги: Karma Darklight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Юноша до сих пор не мог поверить в то, что случилось с ним. Ещё хуже было предполагать, что это мог сделать кто-то из либурбемцев. Как же хорошо, что в либурбемских новостях никогда не показывают насилие. Андре не смог увидеть тела убитого отца. И это было, несомненно, к лучшему…Ведь одного уже рассказа свидетелей было достаточно, чтобы дать повод многочисленным кошмарам. Навязчивое воображение Андре было беспощадно.

Он видел задыхающегося в петле и панически раскачиваюшегося отца. Из последних сил, сдавленным, душераздирающе хрипящим голосом и с синеющим лицом, словно теряющим абсолютно всю кровь, он звал Андре. Он умолял помочь. Спасти его. Но Андре никогда не успевал. Издавая последний, предсмертный вопль, отец умирал с широко раскрытыми глаза. Андре не думал, что когда-нибудь увидит что-то ужаснее и страшнее. Но смерть Лиона Иракибили доказала ему обратное.

Также на фотографии он увидел, нежно прижимавшуюся к отцу мать. Лицо её, как и всегда, отражало легкомыслие но в тот момент было достаточно безмятежно. И в центре фотографии между двумя супругами стоял маленький и пока ещё не испорченный жизнью Андре. Казалось, именно на его детскую фигурку демонесса смотрела с особым вниманием.

– Ах, каким же ты был чудесным мальчиком. – с тоской произнесла она, давно заметив присутствие юноши. – Ты был таким добрым когда-то…Что же с тобой стало, Андре? Почему ты стал таким эгоистичным и жестоким?

– Что именно ты называешь «эгоистичным» и «жестоким»? – раздражённо спросил юноша. Если Андре и нужно было в чём-то покаяться, то он готов был сделать это перед кем угодно, но только не перед ней.

– Я-я просто не могу поверить в происходящее…Это за гранью моего понимания…В-весь город…а может и весь наш мир ополчится на тебя…Т-ты так легко взял и разрушил жизнь миллионам демонов! И мне в том числе! —либурбемка положила фотографию на стол и обернулась с заплаканными глазами к сыну. – Тебе настолько весело разрушать жизни другим?! И ты ещё сомневаешься, жестокость ли это!

Андре посинел от слишком сильно задевших за живое слов матери. Как она смеет ещё говорить такое!! Она не имеет права осуждать его!

– Я никогда не желал никому зла! И уж точно не намеревался рушить чужое счастье! Как тебе не стыдно обвинять меня в подобном! Это ты научила меня «брать от жизни всё, чтобы наслаждаться ею»! Абсолютно что угодно! «Живи только своими чувствами» – так я всегда и делал, но откуда мне было знать, что этим я случайно погублю кого-то…

– Богиня! Но не в Рейждленде же!

– То есть, всё бы было нормально для тебя, произойди похожее в Либурбеме?

– Случись это здесь, всё было бы иначе! Господин Волютар никогда бы не стал драться с кем-нибудь из-за жены! Да и я вообще могу поклясться, что он в жизни ни на кого руку не поднимал!

– Ну, извините матушка! Но когда в вас воспитывают своеволие, для него глупо устанавливать какие-то ограничения.

– Ох, и снова я виновата, значит! – демонесса обиженно вцепилась руками в спинку дивана. Но её обвинительные вспышки уходили в отступление. – Ну за что? Не понимаю, за что ты так ненавидишь меня, Андре?

– Весьма грустно, что ты не понимаешь. – с горечью промолвил молодой демон.

Женщина по-детски надула губы и покраснела чуть сильнее.

– Только не говори мне, что ты по-прежнему дуешься из-за того, что было между нами…

– …

– Ох, Андре! Ну что за глупости! – всплеснув руками, сказала она. – Я же извинялась уже перед тобой, как могла! Ты должен был уже давно понять и простить меня: я – существо слабое, развратное и часто делаю что-то прежде, чем осознаю это. Ты же знаешь, как мне тяжело приходилось тогда, после того, как твой папа покинул нас…Я искала утешения во всём! И ты, ещё такой наивный и невинный тогда, начавший распускаться в своей красоте, стал огромным соблазном для меня…Как и всегда, я не смогла этому противится. Мне правда жаль, если всё это было крайне неприятно и как-то задело, но, честное слово, я не хотела причинить тебе никакого вреда. Я полагаю, ты мог быть немного шокирован, ведь тебе было всего 12 и наши отношения до того момента всегда оставались семейными. Но ты же прекрасно видел, что в Либурбеме кровосмешение не было чем-то из ряда вон выходящим… Так случалось у многих.

– …Я злюсь не…не из-за того, как извратились наши отношения…не только… – понуро пробормотал Андре.

– А из-за чего же тогда ещё? – удивлённо воззрилась на него демонесса.

– Я злюсь, потому что перестал различать из-за тебя дружбу, любовь и семейные узы. Потому у меня никогда не было друзей. Со всеми я невольно слишком быстро «сближался», а потом также быстро отдалялся от них. Всё даже хуже. Я слишком долго не мог сказать себе, что из представляет собой настоящая любовь. Не вожделение, а именно любовь. А когда нашёл…то слишком безотвязно ухватился за неё. Я стал буквально одержим. А… – Андре тут остановил себя. Матери совсем не обязательно было знать, что сын не был в состоянии адекватно ответить на изначальный отказ.

– Ну что за бессмысленный пессимизм! Лично я не вижу ничего плохого в физической близости среди друзей! Каждый мой второй друг такой. Ну, а с любовью же всё проще простого! Если ты любишь, то твое желание обладать любимой или любимым никогда не утихнет.

– Звучит не слишком-то романтично и вдохновляюще…

– Почему? Сладострастие для либурбемцев и есть самое истинное вдохновение!

– Не во всяком виде… И это ещё не всё. Я злюсь особенно за то, что ты выставила меня виноватым! Тебе хватило низости оболгать и очернить меня перед Латенто! Из-за тебя он с самой первой встречи видел во мне только малолетнего развратника!

– О-о чём ты говоришь, Андре? Я никогда не делала ничего подобного! С чего ты вообще это взял?!

– О, может ты считаешь, что ничего не сделала. Но я слышал ваш разговор. Я помню, как ты сказала ему: «Мой милый мальчик, к огромному сожалению, проявлял склонности к инцесту! И я была вынуждена потакать ему, поскольку бедняжка таким жутким образом пытался залечить душевные раны от потери отца! Но продолжать это дальше неправильно! Я умоляю вас, господин Венаторс, вылечите его от этого недуга!»

– Ох, нет! Я вовсе не так говорила! – стыдливый румянец заполнил всё лицо демонессы. – Ты неправильно меня услышал, Андре, и исказил смысл моих слов!

– Всё, хватит! Я устал уже от твоих бесконечных оправданий! Ты неисправима и мои слова никогда не дойдут до тебя. Потому я никогда не поверю, что ты всерьёз заботишься обо мне. В общем, считай, мы всё обсудили. Если ты поговорила с Латенто, то, думаю, он смог растолковать, что у него есть план по моему спасению. Так что волнения можно пока оставить позади. – Андре собирался уйти, но мать вновь жалобно обратилась к нему.

– Постой! Умоляю тебя, не надо оставаться таким беспечным! Андре, неужели ты и дальше продолжишь вести такой образ жизни?! Почему ты не хочешь вернуть всё, как было раньше?

– А мне есть, что возвращать? – презрительно спросил молодой демон.

– Ты отказался от своего будущего, бросил учёбу…Разве сам не хотел…?

– Напомню-ка, что ты бросила любимую работу и села на шею родственникам гораздо раньше! Тебе ли меня упрекать? – процедил Андре. – Хватит! Я не хочу больше разговаривать с тобой! – и сказав это, он удалился из комнаты, громко хлопнув дверью.

А что, если мать права? А он никогда не был? Неужели тогда всё, что Андре осознавал самостоятельно было ложью?

Вдруг он и вправду виноват перед ней? Он не имел права злиться на неё… и сопротивляться ей….

И с самого начала….

«И ты, ещё такой наивный и невинный тогда…»

«Ах, ты сам виноват, что ты такой милашка, сынок!»

Нет! Чёрт возьми, нет! Пускай душа Андре во многом запуталась, но в одном она была уверенна точно: она разорвётся от ужаса, если признает, что это было правильным.

А неправ ли был тогда юноша в его сочившимся ядом непочтении к матери? Но откуда должно было взяться в нём почтению, когда она так испортила Андре жизнь?

Простить её? Сердце нельзя заставить сделать то, чего оно не хочет…И Андре бы это вряд ли помогло как-то смыть старую грязь с души. А делать это только ради матери он вряд ли был способен.

Родительница не стоила никаких укоров совести…

Но Лион…Он же не был перед ним ни в чём виноват…

– Скажи, Жозефина. – заговорил меланхолично Андре. – Что значит, по-твоему, чувство вины?

Девушка слегка встрепенулась и задумчиво посмотрела на молодого демона.

– Чувство это никогда не возникает случайно. Оно появляется, когда есть раскаянья о сделанном. О том, что вы сильно хотели бы исправить…или избежать, но так, чтобы никто не страдал. Вина часто пробуждает лучшее в нас. Когда мы теряемся и больше не уверены в том, правдивы ли нравственные убеждения, на которые мы опирались всю жизнь, лишь сердце способно подсказать правильный ответ. А вина – это того рода чувство, которое идёт именно от сердца, Андре. – лёгкая и нежная улыбка промелькнула на лице Жозефины и юноша почувствовал трепет.

– Ох…я и не понял сразу…Но ты так похожа…– изумлённо произнёс он.

– На кого?

– …На Латенто….

Схожесть Андре обнаружил не только внешнюю (безупречно гладкие чёрные волосы, серебряные, как чистая вода глаза, изящность в движениях), но в самом отворяющемся характере Жозефины, в её пропитанных разными оттенками эмоций жестах он узнавал и вспоминал Латенто. Ту его часть, которую он когда-то полюбил.

Мудрый наставник, друг и гораздо более того. Его суждения и советы всегда казались так искренни и справедливы. Без морализма, ханжества и цинизма Латенто всегда мог подсказать ответы на пытающие голову вопросы, объяснить сложившиеся непростые обстоятельства и сложный ход нынешних вещей. Он мог быть хорошим судьёй и критиком, но без излишней суровости и вспыльчивости. Латенто был чуток, добр, но не сентиментален и кроток. Остроумие, терпимость, вежливость и нечем не сокрушаемая сдержанность не могли не вызывать уважение к нему. Но точное содержание сердца демона всегда оставалось загадкой для Андре, и тем сильнее он хотел её разгадать, чем дальше проходила трансформация его чувств.

Но затем…Облик Латенто начал проявлять мрачные тона. Тенебрумец стал гораздо более замкнут, холоднее, сменил работу, которая раньше носила вполне ясное определение помощника судьи, а превратилась во что-то непонятное и скрытное. Латенто слишком часто стал покидать дом и запираться в кабинете. Андре начал смутно догадываться, что его кумир проводил какие-то щепетильные махинации с документами, которые были, скорее всего, нелегальными.

Они удалялись друг от друга. И именно с того момента Андре ушёл из мирного блуда и погрузился в скандальный разврат с совращением чужих жён и мужей. Словно произошёл какой-то кардинальный слом для них обоих, и Латенто потянул юношу вниз за собой.

И у Андре никогда не было ни шанса, спросить, узнать, как это случилось, что повлияло так сильно на опекуна или даже травмировало…Но Латенто никогда по-настоящему не открывался молодому не демону и не собирался этого делать… Ничто не огорчало юношу сильнее этого. Сами отказы принимать его чувства не были бы столь болезненными, если бы Латенто был более правдив, а не ссылался постоянно на догмы тенебрумской этики.

А разве было всё просто для Андре? Он по-настоящему открыл своё сердце, сделав себя полностью уязвимым перед Латенто. Нежелание мужчины срывать с души вуаль, походило на очень грубую насмешку.

Чёрт возьми, ну неужто после всего того времени, что они провели вместе, этот мерзавец ни самой жалкой капли не захотел приоткрыться своему поклоннику!?

Да, Жозефина было непременно похожа на него. И нынче так противоположна. Даже со всей своей загадочностью и недосказанностью, она ощущалась чистосердечной. Даже со всеми своими уравновешенностью и порядочностью, она не казалась щепетильной и холодной. Даже со всей своей проницательностью, она как будто не таила в себе совсем лукавости. И самое удивительное – это прелестное создание словно не содержало в себе не грамма злобы, даже на того, кого обязана была признать заклятым врагом.

Однако…и перевести Андре на свою сторону она явно была не прочь. Может потому её радушие и благосклонность нельзя назвать совсем безвозмездными.

– Он… тоже мне говорил это. – мягко произнесла Жозефина после повисшего молчания. – Говорил, что узнаёт во мне себя…того, которого бы хотел видеть, но которого безвозвратно потерял.

– …Это потому что ты гораздо лучше его.

– Почему вы так думаете? – спросила фея, неуверенно сжав руки.

– Я так чувствую…

– Поверьте, он – вовсе не плохое создание. – с тихой печалью ответила Жозефина. – Я боюсь, он просто очень сильно запутался. Забыл про доброту своей души. Но я верю, она всё ещё живёт в нём…

– Ты настолько хорошо его знаешь? – сомневаясь и ревнуя, спросил Андре.

– Да…

– А что думаешь насчёт меня? У меня тоже добрая душа?

– Да, как я и сказала, в вашем сердце есть доброта.

– Нет, я о другом…Думаешь, во мне достаточно добра, чтобы считаться хорошим…хорошей личностью? Это ведь не дано каждому…

– Я… – Жозефина в раздумьях отвернула взгляд, её гладкие волосы слегка всколыхнулись. – …чувствую в вас есть что-то…как тайная мечта или нужда…почти отчаянная, стать лучше, чище и выше всей грязи, окружающей вас. Но вы, как будто боитесь и не даёте потому этому стремлению свободу. Возможно, вы хотите найти благородные идеалы, но в ничто в вашем мире не указывает пути, а наоборот всё больше и больше запутывает вас. И вам не хватает в себе веры, решительности и силы, чтобы превзойти влияние среды и…– Жозефина вновь посмотрела на Андре, на сей раз строго. – …собственный эгоизм, который, вы думаете, защищает вас. Простите, но, судя по тому, что я услышала, вы совершили немало аморальных и подлинно эгоистичных поступков.

– …Думаешь всё было бы по-другому, живи я в Светлом, вашем, мире?

– Никто не может быть заранее избавлен от всех дурных наклонностей. Но бороться с ними гораздо легче, когда ясно, что правильно, а что нет, и вы чувствуете и видите, что ведёте битву не в одиночку. Когда вы понимаете, что создания вокруг так же хотят стать во всём лучше.

– Я не хочу быть безгрешным праведником. Это совсем не по мне. – вздохнул Андре.

– Праведность сурова, но живя в ней вы будете счастливы. Наш мир предельно спокойный и мирный. В нём нет разгула преступности, нет никакого насилия и блуда. Этот мир никогда не испортит вас.

– Извини, но нет. – уверенно помотал головой Андре. Всё это слишком хорошо для меня. Это утопия, которой я не достигну, да и вряд ли когда-нибудь захочу. Я никогда не смогу стать частью такого мира. Хоть мне и не очень приятно, что опять проповедуешь сменить сторону и уйти в ваш мир, я не злюсь на тебя. Теперь понимаю, что ты правда хочешь, как лучше. Ты – чудесная девушка, Жозефина, правда. Я ещё не встречал никакого настолько же хорошего и добросердечного как ты. Возможно, при других обстоятельствах, в другой жизни, я бы…влюбился в тебя. Ох, надеюсь, это не оскорбительно слышать?

– Нет, нисколько. Вы льстите мне. – спокойно ответила Жозефина, но чуточку склонила голову от смущения.

– Так вот. Я правда восхищаюсь тобой. Тебя взяли в плен, удерживали, вероятно, и издевались, а ты совсем не злишься. Ты…правда, удивительна. Ты прекрасна, во всех отношениях, но…вряд ли я сейчас смогу полюбить ещё кого-то всерьёз. Я – тот, кто запутался. Я перестаю понимать себя. Есть то, что сильно гложет меня, не даёт покоя. Эти чувства…Я прежде смутно понимал, что такое угрызения совести и раскаяния. Но теперь оборвалась целая жизнь. Бесценная и важная для многих. Да, правда в том, что я не просто дрался с верховным Рейджленда, Жозефина… – вздохнув, Андре скрючился и уронил голову на колени. Всё происходило так, словно он и для самого себя признавал это впервые. Затем молодой демон вновь поднял взгляд, чтобы посмотреть на прекрасную девушку. – Хах, ты словно совсем не удивлена. Невероятно какой ты кажешься порой и чувствительной, и хладнокровной одновременно.

Я всё убеждал и продолжаю убеждать себя, что меня это совсем не волнует, но каждый раз, когда закрываю глаза, всегда вижу его…Это не описать словами. У меня не получается стереть произошедшее из души ни своим эгоизмом, ни беспечностью. И то, что я потом едва не убил тебя…Богиня, нет ничего ужасней чувства вины… Когда оно поглотило меня, я …– Андре с тяжестью в дыхании замолк, потом продолжил. – Ужасней неутолённой жажды может быть только чувство, что ты не имеешь права жить. Я не могу больше игнорировать наполняющую меня вину. Но я боюсь, что она убьёт меня…Куда сильнее, чем невзаимность Латенто в своё время. Можешь ли ты представить какого это? Хотя ты вряд ли когда-нибудь испытывала подобное. Но, как думаешь, возможен ли для меня благополучный исход?

– Ещё не так давно я была уверена, что тёмным созданиям нет настоящей жизни вне Солнца и света. Но Латенто…с ним я осознала много нового. И прежде всего то, что не могу знать, что лучше для вас. Никто из нас не может. Но верю, вы узнаете, как найти лучший путь для себя. Вы похоже всю жизнь избегали зовов совести, и сейчас ваши проступки легли на вас столь тяжким бременем, что больше не в состоянии не слышать её крики. Дальше будет хуже. Вы, вероятно, считали, что безнадёжны, и в вашем сердце нет места сострадания к другим, но даже я вижу, что это не так. Конечно возможно, что при дальнейшем таком образе жизни, вы однажды сможете окончательно задушить в себе все раскаяния. Но какой ценой? Сможете ли вы впоследствии посмотреть самому себе в глаза и сказать, что не стали тем, кого можете только ненавидеть? Что ваша любовь к ближним, возлюбленным не превратилась в сплошной эгоизм и стремление к полному обладанию? Разве вы сможете тогда, ни кривя душой, сказать себе, что это настоящая любовь, а не порочный позыв эгоцентризма, вредящий всем вокруг?

Слова Жозефины по ощущениям были и как пощёчина, и как утешительное объятие для Андре.

Он знал, что она права. Он чувствовал это всеми фибрами души. Однако целительная сила этих слов пронзила его вместе с глубинной болью. Но той, что приходит от катарсиса и приносит облегчение. Как шторм, по прошествии которого приходит успокоение, но при этом и чувство, что что-то невозвратно потеряно.

– Я не понимаю, какова должна быть другая любовь. – затихающим голосом произнёс Андре. – Та, которую ты зовёшь «неэгоцентричной».

В следующий момент молодой демон вздрогнул, почувствовав прохладное, но нежное касание по руке.

– Вы должны сами отыскать ответ на этот вопрос. – держа его за руку, сказала Жозефина и улыбнулась. —Мне тоже потребовалось время, чтобы понять настоящую любовь полностью. В этом для меня идеалом стал мой старший брат, Аурум. Он всегда был моим ангелом-хранителем. Впоследствии многие называли его так же. Его сердце было слишком большим, чтобы вместить в себя одну свою семью. Если и есть в нашем мире совершенное создание, то это он. Вам приходится гораздо тяжелее, Андре, без видимого идеала. Но я верю, если вы постараетесь, то сможете его найти, возможно и где-нибудь глубоко внутри себя.

Юноша, сжал в руке лист, поднялся и подошёл к фее.

– Я уже нашёл, спасибо тебе. – сказал Андре и мягко прислонил руку Жозефины к своим губам. – Я должен идти сейчас.

– Хорошо, крепитесь духом. – ответила она и медленно высвободила руку.

– Хм. Ответь мне, пожалуйста, на один последний вопрос. Почему ты обращаешь ко мне на «вы», тогда, когда я всё это время к тебе – на «ты»?

– Ох, это…– Жозефина скромно улыбнулась. – естественно для Магического мира. У нас лишь к членам семьи или детям обычно обращаются на «ты».

– Звучит грустновато. – рассеянно и задумчиво изобразил улыбку Андре.

– Почему?

– Вы все словно чужие друг другу…– юноша сказал это, почти не подумав, как первую мысль. Между ним и девушкой возникла неловкая пауза, и он поспешно добавил:

– Ну ладно, давно пора мне поговорить с Латенто. Я замолвлю за тебя слово, обещаю.

– Спасибо вам. – простые слова Жозефины были преисполнены такой вдохновляющей благодарности, что Андре не мог не почувствовать радость на сердце, услышав их. – И прежде всего, обязательно, разрешите свои дела с Латенто, а потом уже договаривайтесь насчёт меня.

– Хорошо. До встречи, Жозефина.

– До встречи…

Андре широко улыбнулся ей напоследок, а после, дойдя до двери, и сделав вдох, громко постучал по ней и позвал опекуна.

– Латенто! Прошу, открой! Я готов признать всё то, в чём повинен…

Слова Андре были на сей раз самые правильные, потому дверь в комнату почти сразу же отворилась после их произнесения.

Как только он скрылся за дверным проёмом, Жозефина, почувствовав, как трещины мгновенно исчезли с крыльев, тихо промолвила:

– Прощайте…Я снова чуть насовсем не забыла, что давно мертва. Увы, этот мой сон не сможет больше продолжаться. Молю, чтобы однажды вы, когда покинете сей печальный мир, очутились в лучшем месте, чем это….

====== Глава 5. Ускользающий сон. Часть 7 ======

Андре вышел в соединявший все спальни коридор. Лицо Латенто не шелохнула не единая эмоция. Он отошёл к противоположной стене и опёрся о неё. Мужчина молчал, смотрел на Андре, и, возможно, только юноша мог уловить в этом молчании и непроницаемом взгляде гнетущее выжидание.

– Латенто, я…– на самом деле, он вдруг перестал понимать, что именно должен говорить. В столь важный момент дар красноречия был потерян и все слова словно улетели далеко-далеко от него. – …по правде…это…чудовищно…не знаю…если…простить….

– Ты написал всё, что нужно? – невозмутимо спросил Латенто, прерывая лепет Андре. Его беспристрастные, лишённые всякой симпатии слова, вернули речи молодого демона большую бодрость и связность, и он заговорил гораздо уверенней.

– Нет…Я решил, что будет лучше, если я выскажу всё вслух.

– Ладно. Я весь в ожидании. – скрестив руки, сказал Латенто и холодно воззрился на подопечного.

Андре закрыл глаза и с тяжёлым вздохом произнёс:

– Да, теперь я знаю, что виноват. Значительно больше, чем думал. Прежде всего…

Лион Иракибили. Его гневный взор, стиснутые в злобе зубы и выпущенные когти. Андре вновь видел как наяву. Теперь нельзя было отступать и прятаться от этого видения. И особенно от боли, что рвалась из его груди. Даже если она разорвётся от страданий.

Он был пугающим. Андре был натурально напуган и тогда, наверное, не мог воспринимать верховного иначе, чем как разъярённого зверя, собиравшегося порвать его в клочья. Но Иракибили не был зверем. Он был таким же демоном, как Андре. Нет, он был лучше. Во много раз лучше. Лиона любил его народ, ведь он был одним из первых, поддержавших демократические реформы, направленные на установление справедливости и улучшения жизни для всех демонов. Иракибили действительно пытался изменить жизнь в Рейджленде к лучшему, сделать жителей яростного города хотя бы немного добрее по отношению друг к другу. Даже если не всё срабатывало хорошо и сердца горожан оставались черствы вопреки добродетельному характеру преобразований, Лион сохранял верность своим политическим идеям. К тому же, был любящим мужем и отцом.

Конечно, он не был идеальным, судя по слухам, в молодости немало всего натворил, но всё же Лион Иракибили был одним из редких представителей власти, кто сильно заботился о благе подданных. Вне зависимости от их класса, авторитета и финансового состояния.

Но Андре было тогда на это плевать. Всё о чём он думал, это как бы побыстрей, но не слишком очевидно свести счёты с жизнью. Он и не мог подумать, что дойдёт до такого.

А если бы знал, то остановился бы? Разве способен бы он был выйти за рамки собственного мироощущения и обеспокоиться о последствиях для чужой семьи?

Андре снова увидел предсмертный лик Лиона, и у него всё сжалось изнутри. В ту секунду, когда Латенто пронзил верховного кинжалом, у молодого демона определённо оборвалось что-то в душе. Какая-то струна, которая отвечала за беспечность и равнодушие к последствиям своих проступков. Ничто никогда не страшило Андре сильнее душевных мук. И выбрав тогда столь изощрённый способ самоубийства, он стремился и тому, чтобы погрести всю душевную боль под телесной. Физическое страдание – было лишь опасным, но быстрым в действиях монстром для него, в то время, как раны, нанесённые чувствам, были подобны медленно убивающему яду. Такому, противоядие которому Андре всё ещё искал. Однако, надо признать, что монстр телесных мучений был всё-таки недооценён им ... Именно такие создания, как Лион Иракибили, его свирепые исполнители, заставляли признать это. Андре всегда думал, что боялся исключительно за себя. Но сейчас полновесное осознание того, что он невольно натравил этого кривого монстра с вырванными глазницами на безвинное создание, убил им было едва ли не хуже, чем самому стать его жертвой.

Глазницы Лиона принялись расширяться и наливаться кровью. Когда из глаз его полились кровавые слёзы, Андре содрогнулся всем существом и, схватившись за голову, упал на колени.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! ПРОШУ! НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО! – завопил он. – Прошу, нет!

Тот час в нём что-то воскресло. Отчётливый голос совести.

«Как интересно. Ты, значит, не хочешь причинять страдания никому невиновному перед тобой? А в чём, тогда, скажи мне на милость, провинился перед тобой Латенто? В том, что не покорился твоей жажде обладать им? В том, что имеет собственные чувства и право не любить тебя? За это ты хотел проучить его своей смертью и заставить всю жизнь чувствовать себя виноватым?»

– Знаю, я вёл себя отвратительно с ним. Я уже не смогу попросить прощение у Лиона за всё, но смогу в этот раз по-настоящему сделать это перед Латенто.

Андре скорбно склонил голову и протянул руку к бездыханному телу верховного. Он больше точно не сможет как прежде предаваться всем порочным удовольствиям жизни. Не после того, как одно из них кончилось смертью тёмного создания.

– Прости…за то, что появился в твоей жизни…Если бы я мог, я бы принял решение быть убитым тобой…

«Похвально, что ты годен не только на то, чтобы совращать чужих жён.» – внезапно пронёсся в голове голос.

Андре, пронзённый душевной болью, распахнул глаза и в следующий момент, не выдержав, разрыдался. Латенто нисколько не переменился в лице и с самой холодной требовательностью, которую он когда-либо выражал, сказал:

– Говори.

И Андре действительно начал говорить. Слова его, поначалу бессвязные и прерываемые рыданиями, постепенно сложились в чистосердечную речь:

– Я понял, Латенто…Я всё понял…Богиня, я ненавижу теперь себя за то, что произошло! Лион…всё случилось слишком неожиданно, я не хотел его смерти! Я не хотел делать тебя убийцей, Латенто! Прости меня! Прости меня за всё! Я…я убийца…Это я убил его…Это моя вина…Прости…прости! Умоляю, позволь быть прощённым тобой! —произнося это, Андре опустился на пол, будто лишался всех жизненных сил. – Нет…ты не должен прощать меня. Моя вина чрезмерно большая. Ты слишком долго терпел меня, Латенто…Я знаю, тебе были всегда противны мои …домогательства. Ты не обязан мне ничем…Мои чувства…это моя личная зависимость.

Латенто ничего не ответил, продолжая с тяжестью во взгляде смотреть на своего подопечного. Чувствуя напряжение в груди, Андре вытер слёзы, поднялся и продолжил.

– И если ты позволишь мне, я бы теперь смог уйти от тебя, чтобы больше никак не оскорблять, но позволь попросить о…

– Так это всё, что ты хотел сказать? – прервал Латенто, не снимая ледяной маски с лица.

– Всё кроме…

– И то вся твоя вина, что ты осознал?

– Да…

– …

Латенто прикрыл глаза и сложил руки, будто глубоко уйдя в себя в раздумьях. Затем, он вновь посмотрел на Андре. Глаза его ничего не выражали. Интуитивно молодого демона охватило непонятное смятения. Оно значительно возросло, когда Латенто неожиданно приблизился к нему почти вплотную.

– Что ж, полагаю ты заслуживаешь какой-никакой похвалы. В конце концов, хоть в чём-то поборол себя и попробовал увидеть ситуацию со стороны. Ты молодец, Андре, но к большому прискорбию… – сердце юноши остановилось, когда он заметил проблеск чего-то, в руке Латенто. Мгновением позже нечто с нещадной точностью протаранило живот юноши и разнесло по всему телу разрывающую боль.

– …ты куда больше разочаровал меня. – дьявольски зловещим шёпотом произнёс Латенто.

Андре снова падал, но на сей раз ноги лишила твёрдости стихия отнюдь не добрых чувств.

– П-п-о… – едва шевелившиеся губы были не в силах произнести единственный вопрос, пока глаза оставались распахнуты в замершем шоке.

Но Латенто как будто всё понял и преспокойно, с той же уверенностью и чувством собственной правоты, с которым он когда-то уже давно, в прошлой жизни защищал Андре на суде, промолвил:

– Потому что твой ответ абсолютно неверный.

И что-то вдруг произошло от этих слов. Что-то катастрофическое для мира. Апокалиптическое. Весь воздух наполнился трещинами, и всё вокруг стало раскалываться на кусочки.

Мир рушился.

Словно никогда не был настоящим…

Андре едва ли понимал, что начало происходить. Картины случившихся за день событий крутились перед ним в хаотичном порядке, пока не превратились в полнейшую белиберду. Если до этого совершившееся бывало ужасающе в своей бессмысленности и так же бессмысленно в своём ужасе и жестокости, то сейчас даже слова «бессмысленное» и «абсурдное» были бы слишком слабыми в коннотации, чтобы описать то, что творилось вокруг Андре. Реальность больше не казалось реальной, а куда больше походила на сумбурный наркотический сон.

Сон…Да, не иначе, как вся эта фантасмагория является обыкновенным бредовым сном. Сном, в который Андре насильно и умышленно вогнал Латенто. Молодой либурбемец терял ощущение пространства, но хотя бы его собственное тело было ещё с ним и чувствовалось. Прижав руки к груди, юноша тихо произнёс:

«Да простит тебя Богиня, Латенто…Что же ты натворил…Что я сделал не так? Когда…Когда же именно всё пошло наперекосяк и разрушилось окончательно? Ведь я же знаю тебя! Ты не был таким! Твоя душа…»

Но правда ли Андре знал Латенто? Что если… ещё давно до того, как их отношения стали разваливаться, сей демон лишь носил маску спокойного мужчины с добрым сердцем, а правда была чрезмерно горькой? Кем же тогда был Латенто на самом деле? И, самое главное…почему…?

Если бы только Андре мог знать…хоть что-нибудь…

Видимое закружилось как в водовороте, унося молодого демона непонятно куда. Юноша раз за разом рьяно хватался руками за воздух, пытаясь найти руку помощи, верёвку, выступ, хоть жалкую соломинку или нить – что угодно осязаемое, торчащее из жизни, за что возможно как-нибудь схватиться!

Но состоящий из раздробленных кусочков мира водоворот замедлялся, и нечто, новая картина, строящаяся перед Андре, подзывала к себе. Она максимально приблизила к себе либурбемца, а после и поглотила, но в то же время держала как-то обособленно, чтобы он мог видеть происходящее, но никоем образом не воздействовать на него.