Текст книги "Unpurified (СИ)"

Автор книги: Karma Darklight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

И хотя слова Шедоу содержали в себе определённую долю угрозы, Кайлер не могла сказать, что атмосфера между ними была исключительно напряжённая. Напротив, чем больше она слушала этого демона, тем больше спокойствия возвращалось к ней. Этот беспристрастный судья был сейчас во много раз ценнее для неё всех прочих.

– Вы ведь не деревенец? Не инвидианец? – понадобилось спросить молодой демонессе.

– Нет. – Шедоу будто и совсем не удивился этому внезапному и, казалось бы, неуместному вопросу. Я – наполовину тенебрумец, наполовину рейджлендец.

– Что ж, это не худшие народы. – с некоторым облегчение произнесла Кайлер.

– Но и далеко не лучшие. Впрочем, среди нас нет лучших… Расскажите мне всё с самого начала, с того момента, как вы нашли миниатюру и до того, как я вас отыскал.

Знание о наличии конкретно миниатюры у Кайлер уже показывало, что Шедоу не блефовал, говоря, что много чего разузнал о молодой путешественнице.

Кайлер вдохнула и принялась, как заверила, всё правдиво рассказывать. Её голос смешался с чуть прохладным, но резвым ветерком, играющим с листьями в этом спокойном алькове и треплющим их одежду и волосы.

Сначала искательница сокровищ поведала о своей последней вылазке в манящее заброшенное поселение, о будоражащем исследовании в разваливающемся монастыре, волнительном нахождение сокровища и столкновении со страшным фантомом, в чьих костях и держалась множество лет заветная книга. Изображение прекраснейшей женщины настолько впечатлило Кайлер, что она захотела сохранить его в своём сердце глубже всех прочих найденных ею сокровищ и артефактов, потому и решила сделать витраж с ней. Лишь потом она узнала, что эта женщина была светлой….

Кайлер рассказала о своём магическом даре: видеть различные фрагменты из прошлого, зачастую при близком контакте с историческими предметами.

В ночь того победного для путешественницы дня она и увидела видения о Долорем. Всемирно известная Леди счастья, проклятая не только всеми демонами, но даже и многими светлыми за принесённые в мир бедствия. Включая эту тысячелетнюю войну. Среди тёмного народа ходили слухи, что Леди никто не убивал, и она сама инсценировала свою смерть, чтобы разжечь войну, и тем самым отомстить не только демонам, не почитавшим её (как и всех остальных божественных дев, кроме Леди ночи), но и светлым, заточившим в цепи непосильного долга.

Кайлер никогда не сочувствовала никому из светлых. И не собиралась это делать после всех душераздирающих и невосполнимых потерь. Вместе с большинством демонов она ненавидела всё в светлом народе: она ненавидела их отдельную историю, о которой столь благосклонно рассказывала в письмах ко всем правителям и верховным тысячелетия сама повелительница светлых, вместе с тем уже столько веков сердечно прося, едва не умоляя их сложить оружие, покаяться и вернуться к ним. Кайлер всей душой ненавидела культуру светлых, в центре которой воздвигался идеал полного отказа от мирских удовольствий, земного счастья и личной свободы ради близости к Светлому Богу. Демонесса ненавидела долголетие существ света, наполнявшее себя несравненно более насыщенной жизнью, широкими просторами, большими захватывающими открытиями и…всем остальным. Ненавидела Кайлер и светлых ни в чём неповинных детей, которые спокойно вырастали, никогда не знали больших бед и не умирали в таком количестве, как маленькие демоны в тот катастрофический день.

Да, Кайлер ненавидела и тот факт, что светлые живы, слишком убеждённые в своей непогрешимости перед тёмными.

И она хотела бы, наверное, так же возненавидеть и Долорем, когда узнала, что та светлая.

Кайлер отчасти и ненавидела её. И в то же время, она не могла побороть и иных чувств, вырывающихся из груди…Восхищения, трепета и возможно даже…Нет…Всё не могло зайти, конечно, настолько далеко. Но Долорем, бесспорно, крепко зацепилась за душу Кайлер и никак не отпускала её.

Не столько ради выражения этих чувств, быть может, Кайлер надеялась, что и таким образом сможет отпустить их вместе с Долорем. Поэтому и продолжила делать витраж.

Кайлер никогда не скрывала ничего от родителей, но тогда была настолько полна тревог и сомнений по поводу своей затеи, что не сразу решилась им рассказать. Они были так поражены услышанным, что несколько часов не знали, что сказать. Потом они пробовали, конечно, мягко отговорить Кайлер от этой идеи, но когда их дочь решительно отказалась, они лишь печально улыбнулись и сказали, ежели это остро необходимо её душе, то пусть так оно и будет. Кайлер работала в полной секретности, поддерживаемой и родителями, которые на все вопросы неугомонных соседей, зевак и сплетников («Что там на сей раз откопала младшая Артифекс? Почему в последние дни так редко показывается на глаза? Неужто занята каким-то серьёзным витражом?») отвечали однотипно, что Кайлер не нашла ничего сильно примечательного, а нынче выполняет крупный заказ. Но деревенцы всё продолжали любопытствовать, не удовлетворяясь слишком неясными ответами родителей, а когда в один день поймали и саму Кайлер, девушка еле смогла уйти. У них всё-таки получилось вырвать из неё слова.

«Вероятно, я нашла что-то священное…» – вздохнув, сказала путешественница и поспешила домой, протискиваясь сквозь окруживших её демонов. Уже такое грубоватое отчуждение вызвало неприязнь и, вместе с новой информацией о последних находках Кайлер, по Деревне разнеслись и едкие сплетни, что младшая Артифекс, явно, начала заниматься чем-то сомнительным. Иначе с чего бы такая внезапно появившаяся скрытость и недоброжелательность к своим соседям? Слухи дошли до деревенского саквуса, который при одном упоминании о «священной находке» не мог тоже не полюбопытсвовать о делах Кайлер.

Так он и пришёл к ней. Убедил, что она может доверить ему любою тайну, рассказать, что её волнует. Если она попала в какие-то неприятности, он всегда счастлив помочь ей.

И Кайлер поверила ему.

Ещё никогда она не видела столько ненависти в глазах знакомых существ. Тех, которые некогда казались такими добрыми и почти родными. За что? Но ответ на этот вопрос был прост. Кайлер посмела «восхвалить» светлое существо, воскресила в их умах ненавистную Долорем, которую давным-давно пытались предать забвению и уже почти забыли. Они ни за что не простят Кайлер за это.

В чём только не обвинил её саквус: в том, что она украла миниатюру из запретных вещей церкви, в предательстве принципов демонического народа, в идолопоклонстве, в опошлении священных понятий и во много другом. Деревенцы же в свою очередь надумали к этому множество других преступлений, обвинив Кайлер даже в сатанизме и языческой развращённости.

Не лучше оказались и надевшие маску претенциозной милости инвидианцы, к которым Кайлер успела заранее отослать витраж. Наверняка, стоило инвидианским саквусам сорвать драпировку с недостижимого для них искусства, как они решили продолжить кровожадную казнь, натравив на Кайлер и её отца уже свою взбешённую свору.

Зверски оцарапанная, вся в крови (не только своей) она убегала в первом направлении, куда понесли её ноги. И когда девушка поняла, что они привели её к кладбищу, в ней не было колебаний: плевать она хотела на могилы предков этих чудовищ, в тот момент она бы и разворотила их все безо всякой жалости!

Так Кайлер отыскала один из старейших мавзолеев, запертую дверь в который, приложив немало сил, она смогла открыть.

– Как же вы нашли меня? – вдруг спросила девушка у Шедоу, крепко взяв его за руку, словно боясь, что он может исчезнуть, и она вновь обнаружит себя одну в чёрной гробнице…Или хуже…

– Я знал, что… – Щедоу чуть не начал говорить разгорячённо, но остановил себя и заговорил довольно сдержанно. – Я мог опоздать, ищи я вас в одиночку, и не сработай моя неординарная интуиция. Именно она подсказала мне, что вы, скорее всего, будете прятаться там, где никто обычно не стал бы этого делать, будь он даже в крайнем отчаянии. В конце концов кладбище само по себе место тревожное, а порой и опасное.

– Я знаю. – горько улыбнулась Кайлер. – А идея прятаться в саркофаге…– Кайлер внезапно вспомнила об одной любопытной детали, которая осталась непрояснённой для неё. —…Скажите, а как именно вам удалось сдвинуть крышку?

– При помощи моей магии. Она подразумевает воздействие на всё видимое. Но именно видимое.

Кайлер удивлённо вскинула брови, поняв на что намекает мужчина последними своими словами, но ответила безмятежно:

– Похоже у вас довольно интересный и сложный дар.

Шедоу принялся задавать вопросы: пока девушка рассказывала, он лишь внимательно слушал, ни разу не перебив её. Мужчина спрашивал о её деятельности как искательницы древностей, так и витражисте, уточнял, как давно Кайлер занимается этим, с какого рода заказчиками и покупателями имела дела, в особенности интересовался её магическими способностями…

Разговор всё больше приобретал схожесть с бесстрастным допросом, воздух между ними становился холоднее, и его почти не согревало уже тепло переплетённых рук. Затем их руки отстранились друг от друга.

Минута небольших сантиментов уже давно прошла…

– У меня сложилось впечатление, что есть доля превознесения в вашем отношении к этой Леди. – голос Шедоу вдруг прозвучал настолько грозно, взгляд его так сильно оледенел, что Кайлер пронзила дрожь.

Что же это за мужчина? Кто он вообще такой? Как он может сочетать в себе то, что завораживает, согревает, ободряет и то, что натурально пугает?

– Это всё же скверно, – продолжал демон, – но не до такой степени, чтобы вас наказывать и, тем более, казнить.

– Спасибо. Я рада слышать, что хоть кого-то сейчас считает, что я не безбожница и не преступница, заслуживающая смерти.

Кайлер выдохнула и сжала руки.

Значит, она теперь свободна? Вот только знает ли она наверняка, куда хочет идти?

Более того, к кому именно она хочет прийти?

Не могла быть и речи о том, чтобы Кайлер стала каким-нибудь отшельником на всю оставшуюся жизнь, постоянно скитаясь и скрываясь от всего мира…

– Я не хотела восхвалять её…Я…Это сложно объяснить. Она – нечто вроде наваждения для меня, которое мне нужно было выразить. Я ненавижу её, но и уважаю. Вы же знаете, уважение вполне возможно и к врагам. А Долорем всё же пыталась…

– Вы не должны оправдываться. – со строгой безучастностью прервал её Шедоу, скрестив руки на груди. – Что у вас на сердце, меня не касается. Ни в чём преступном же вы, похоже, не повинны. И не думаю, что вы замышляли некую пропаганду.

Шедоу замолк, Кайлер ничего не отвечала. Какое-то время они так сидели, соприкасаясь лишь тяжёлыми и пытливыми взглядами. Молодая путешественница всё хотела что-то сказать, но не могла осознать, что точно…Всё пойдёт от выбора. Но выбор ещё должен быть вытащен из потоков нерешительности.

Наконец, Шедоу нарушил молчание.

– Что вы собираетесь делать дальше? – первое, что попробовала понять Кайлер. – это его голос и выражаемые в нём оттенки чувств. Да, она искала их, желая услышать…Но нашла ли?

Если она останется, станет ли этот мужчина более досягаемым для неё…?

– Я не знаю… – честно ответила Кайлер.

– Жаждете ли вы мести?

– Возможно, но я не уверена… тот деревенский и инвидианский саквусы заслуживают расправы…

– Несомненно. – кивнул Шедоу.

– Но почему-то мне кажется бессмысленным наказывать их. Не потому, что это якобы не принесёт мне удовлетворения…Не одни они виновны. Это была масса. Что-то стихийное, а не кто-то отдельный… Мне легче просто ненавидеть их всех, чем всерьёз планировать убить каждого, кто замешан.

– Есть возможность однажды изгнать деструктивный дух из этих народов...

– Не знаю, хочу ли я пробовать …Слишком дерзкие и высокие амбиции…Даже для меня.

– Что ж, это ваше дело. Но если передумаете…о мести саквусам, то я не буду вам препятствовать. Однако ситуация ещё может более благополучно разрешится с помощью официального честного суда.

– …Не уверена, что готова сейчас к этому. И это не слишком поможет. Даже если меня каким-то чудом оправдают, это неизменит факта, что я создала изображение Долорем. Многие продолжут меня ненавидеть и преследовать за одно это. Уж лучше притвориться без вести пропавшей и погибшей… Да и вряд ли мне захочется в ближайшее время возвращаться к жизни в городах.

– Тогда чего бы вам хотелось сейчас?

– Наверное, я бы хотела сначала ещё глубже капнуть в прошлое. Узнать больше о Долорем.

– Для чего? – настойчиво спросил Шедоу.

– Для знаний…и правды…Она никогда не бывает ненужной…Особенно сейчас…Хотя я вряд ли смогу как-то зарабатывать на этом (и на чём-либо другом), но если и буду дальше путешествовать, то прежде всего ради этого.

– Вы готовы были бы рисковать ради правды? Возможно и жизнью?

– Мне это не в первой.

– А, столкнувшись не с монстрами и фантомами, а с демонами?

Глаза Кайлер загорелись яростью.

– Да. – решительно ответила она.

– Кайлер… – тут Шедоу поднялся. – Госпожа Артифекс. Вы не единственная, кто заинтересован в исканиях правды. Ваша магия с её потенциалом могла бы премного способствовать этим поискам. Поэтому, если вы готовы доверить мне свою сохранность, то мы в нашем союзе будем вместе отыскивать потерянное. У нас есть главная цель – узнать всё об истинности «Проклятия», разрушить его и воздать отмщение светлым! Вы согласны посвятить себя этому?

– Я согласна! – никакой другой ответ Кайлер не дала бы с большей уверенностью и отвагой сегодня. – Раз речь идёт о нашем спасении и должном возмездии, то я буду счастлива употребить свой дар. Ради одной этой идеи я готова довериться вам.

Этими словами было утверждено судьбоносное решение Кайлер Артифекс, повлиявшее не только на её жизнь.

====== Глава 7. Агония ======

Комментарий к Глава 7. Агония Нечто вроде эпиграфа:

Я окружен огнем кольцеобразным,

Он близится, я к смерти присужден, —

За то, что я родился безобразным,

За то, что я зловещий скорпион.

Мои враги глядят со всех сторон,

Кошмаром роковым и неотвязным, —

Нет выхода, я смертью окружен,

Я пламенем стеснен многообразным.

Но вот, хоть все ужасней для меня

Дыханья неотступного огня,

Одним порывом полон я, безбольным.

Я гибну. Пусть. Я вызов шлю судьбе.

Я смерть свою нашел в самом себе.

Я гибну скорпионом – гордым, вольным.

(К. Бальмонт «Скорпион»)

Кларегнум всегда был городом высокородности и больших амбиций, потому неудивительно, что его представители вместе с культурным наследием отличались особым блеском и роскошью. Построенный на костях и крови многих отчаянно-упорных жертв тирании этот город оказывал наибольшее сопротивление пришедшей в Тёмные земли демократии и справедливости. Когда по прошествии нескольких лет тяжёлой борьбы за перемены начало казаться, что Кларегнум решил склонить горделивую главу в поражении, из самых его черных недр прибывали в мир существа, готовящиеся стать злейшими врагами новых начал под руководством молодого повелителя.

Под покровом ночи некий демон в чёрном плаще настороженно подкрадывался к встретившемуся на его пути мрачно-величественному, но едва не теряющемуся в каскаде себе подобных зданию, двор которого украшал большой фонтан, усыпанный драгоценными камнями. То была хорошо пропитанная светским духом церковь, а направляющимся в её пределы демоном был Шедоу, потеряно блуждавший до сего времени на затухающих улицах горделивого города. Неся в уме лишь импровизированный план и ворох сомнений, он ступил на парапет и погрузил взор в мощного вида дверь перед ним. Внезапно она распахнулась (Шедоу вовремя успел сделать шаг назад), и из священного здания с жеманно-одухотворённым видом вышел некий молодой господин, в походке которого уже угадывалась принадлежность не к плебеям. Увидев Шедоу, он словно хотел поначалу сказать что-то религиозно-приветственное, но, с неприятной внимательностью осмотрев его, ничего не сказал и только вопросительно вздёрнул бровь.

– Да прибудет с вами благодать Богини, сивил. – нейтральным тоном произнёс Шедоу, что похоже также оскорбило господина вместе с «неподобающим» обращением.

– Двери этого храма открыты для любых демонов. Так что и вы можете войти в него, кем бы вы ни являлись. – едко сказал демон.

– Благодарю…– отрешённо ответил Шедоу, будто всерьёз раздумывая над последними адресованными ему словами, но господин поспешил удалился, не слушая ответ.

Молодой демон дождался, когда обидчивый высокородец и всякие другие случайно проходившие мимо тёмные исчезли с поля зрения, затем толкнул двери церкви и зашёл внутрь, открыв лицо поглотившему его строению. У выхода он чуть не столкнулся с худощавым демоном уже немолодых лет в бело-красной мантии и с эмблемой меча в центре груди. Должно быть это один из саквусов.

– Наша церковь уже закрыта на сегодня, сивил. – сухо и быстро сказал он, даже не глядя на Шедоу. – Попрошу вас посторониться и покинуть сии владения.

– Я постараюсь не отнять у вас много времени, святейший. – спокойно произнёс молодой демон. – Я бы хотел лишь спросить у вас совета по одному непростому вопросу.

– Какому?

– …касаемо моей прислуги.

Священник озадаченно скрепил свои костлявые пальцы вместе и с подозрением посмотрел на Шедоу.

– У нас уже закончилось время приёма высоких особ. Если вы относитесь к таковым, то что же помешало вам прийти вместе с ними?

Дурные порядки с трудом искореняются. Реформы уже воздвигают нечто новое, но похоже пройдёт немало времени, прежде чем различные, некогда и противоборствующие классы перестанут чувствовать себя не в своём мире, находясь друг с другом в одном месте.

– Я опасался, что при нынешних… обстоятельствах в наших землях само наличие проблемы со слугами могло показаться несколько неприемлемым.

На лице священника тут же отразился глубокий интерес с почтением. Выпрямившись и пустив на своё лицо добродушную, но гордо-сдержанную улыбку, он произнёс:

– Вам нечего было опасаться, господин. Любые щекотливые темы возможно обсуждать с нами наедине и в строжайшем секрете, так чтобы никакие уши не смогли бы случайно или намеренно услышать о ваших делах. Пройдёмте же внутрь, для тайных разговоров у нас имеется особая звукоизолированная комната.

– Весьма кстати… – отозвался Шедоу, почти незаметно, и грозно, и победно и сумрачно усмехнувшись на секунду. Но священник не заметил этой прелюбопытной реакции и жестом позвал следовать за ним.

Минуя притвор, выделанный практически полностью из чёрного мрамора с манящим, ползущем по всему и всем, кто находился в этом помещении, блеском, они направились в главный зал.

Свет в нём был погашен, но даже сквозь плотную темноту было видно переливающуюся в лунном сиянии неземную, насыщенную золотом изысканность интерьера, среди которой сложно было отыскать алтарь.

Для многих церквей всегда являлось в порядке вещей быть преисполненными великолепия – это предельно хорошо преподносило основную концепцию религии – жизнь земная восхитительна, и восхитительней её лишь жизнь на небесах, достичь которой возможно, когда создание не отступает от высокого гедонизма и делает всё от себя зависящее, чтобы жизнь как для него, так и для других стала ещё прекрасней и более наполнена наслаждением. Однако в Кларегнуме слишком долго существовал отвратительный предрассудок считать, что некоторые демоны достойны счастья гораздо больше, чем отличные от них, «нижние» по сословию. Каллистус был, вероятно, тем, кто сильнее всех разошёлся в подобном мировоззрении.

Выцепив взглядом в темноте что-то сильно похожее на алтарь, Шедоу невольно погрузился в свои мысли.

Если только было бы возможно после смерти Каллистуса стереть его существование отовсюду в Тёмных землях…Как если бы он никогда и не был на свете…Это не решило бы всего, но кардинально изменило бы довольно многое…Быть может, даже эта проклятая война…Или…Каллистус тут не…?

Саквус деликатно откашлялся и выдернул Шедоу из раздумий.

– Мы пришли, господин. Заходите. – проговорил он, придерживая дверь для него.

Они прибыли к самой дальней двери, находящейся едва не в левом углу храма и своей непримечательностью будто пытающейся скрыться ото всех глаз в лоне набожной роскоши.

– Да, благодарю. – коротко ответил Шедоу и ступил внутрь.

«Тайная комната» церкви могла бы называться её небольшим тёмным закоулком. Не только из-за слабого освещения, источником которого было колесо люстры с тремя электронными свечами (причём, одна из них была разбита), но и за счёт общего тёмно-серого тона, прерывающегося трещинами, которые сочились тревожным багряным цветом…Но то было частью замысловатого дизайна комнаты.

– Итак, – заговорил священник, встав под люстрой, – расскажите всё, что вас волнует, господин.

Шедоу приблизился к нему на расстояние вытянутой руки и принялся излагать свою лживую историю.

– Совсем недавно…в качестве наследства от моего покойного отца мне были переданы обширные владения с немалым числом слуг, навыки полного распоряжения которыми у меня, признаться, не слишком высокого уровня. Потому, наверное, от меня…ускользнули некоторые современные тенденции по вопросу взаимоотношений между слугами и хозяевами, но…То, что происходит с моими вызывает у меня сильнейшее негодование. – про себя Шедоу вздохнул и постарался придать своему голосу надменное и лишённое всяких добрых чувств звучание. – Во-первых, меня категорически не устраивает манера обращения слуг ко мне: они общаются со мной на равных, словно не понимая нашу социальную разницу.

Во-вторых, они имеют слишком много свободы, часто думают, что предоставлены сами себе вне своих обязанностей и не отчитываются передо мной за внерабочую деятельность.

И в-третьих, они чрезмерно многое позволяют себе требовать от меня: как будто я им не господин, а опекун и благодетель, обязывающийся не только кормить, поить их и держать под одной со мной крышей, но и дающий им право женится, когда они захотят, иметь детей, отправляться получать высшее образование, менять работу и прочее…Всё это навело меня, к прискорбию для созревающей в нашем мире демократии, на мысли, что к слугам необходимо применить максимально жесткие меры, дабы сделать их менее строптивыми. Святейший, возможно, вы скажете сейчас, что мои суждения порочны и одна мысль о жестокости к кому-то недопустима. Тогда вы может подскажете мне как укротить свой гнев в этом деле?

Шедоу показалось, что после его слов деревянное колесо над ним покачнулось и одна из свечей-ламп озлобленно затрещала. Намереваться вскрыть мирские тайны, охраняемые священными стенами церкви, безнравственно – это бесспорно, но Шедоу был вынужден пойти на этот грех для всеобщего блага…

Нет сомнений, что реакция священника расскажет о многом. В том числе о том, насколько серьёзно попустительство со стороны церкви.

– Богиня правая! – воскликнул священник, вскинув руки. Шедоу хотел было обрадоваться тому, что деятель религии собирается разразится праведным негодованием и хорошенько выругать его за гордыню и жестокосердие. Но меньше чем через пару секунд, саквус развеял это заблуждение. – Господин, в этом случае лишь вы имеете все основания чувствовать несправедливость! Вы не одиноки в своей проблеме и мы, священные приближённые нашей Богини, точно знаем на чьей стороне правота! Множество демонов прекрасного сана оценили нынешние перемены в обществе как весьма…неблагонравные и пагубные для себя. Посудите сами: наш город множество веков строился на господстве превосходнейших и процветал исключительно в браздах их правления. Все плебеи: фермеры, рабочие, домашние слуги, лакеи и прочие – всего лишь безвольная и диковатая масса, не способная ни на что без руководства аристократии! Они обязаны преклоняться перед вами, никогда не смея ставить себя наравне с вашей особой, а вы должны добиться от них полной покорности, не стесняясь применять любые средства. Даже крайне суровые.

– Так вы допускаете насилие? Меня беспокоит, что оно против существующего закона. – проговорил Шедоу, подавляя в себе рвущуюся наружу горечь с отвращением.

– Ах! – священослужитель брезгливо махнул рукой. – Какой это закон? Демократия, равенство, свобода – всё это глупые прихоти повелевающего нынче нами неумелого идеалиста, который, наверняка, когда-нибудь остепенится, и посмотрит на всё это баловство со стыдливой улыбкой. Закон держится на системе, а система не бывает «нежестокой». Там, где гуляют такие абстрактные понятия как «свобода» и прочая ересь, её не существует. Стоит ли удивляться, что из-за подобных корневых ошибок появляется больше бед и бесчинств?

– Я… – тяжело дыша, произнёс Шедоу, чувствуя дикую тряску в душе.

– Что с вами? – почти ласково сказал священник, ощутив печаль и смятение собеседника. – Это осуждение никак не в вашу сторону. И нет ничего непростительного в том, если вы пытались когда-то принять на веру нынешний порядок вещей: всем нам свойственно временами заблуждаться, особенно когда мы отчаянно ищем нравственные ориентиры.

– Как…? Как мне обезопаситься от сторонников новой политики?

Священослужитель высокомерно оскалился.

– Я знавал множество высокороднейших тёмных, которые восхитили меня своей находчивостью в сохранении верности старым принципам. Изолировать слуг от теперешнего нестабильного мира с его правилами было первым и основным их шагом в спасении своей власти и авторитета над ними, низшими. Чем меньше простые демоны знают того, что им как существам определённых функций знать необязательно, тем лучше. Так они не будут отстаивать «свои права.» Практически у всех, могу заверить, это работало безупречно, а если и случалось, что кто-то из прислуги осмеливался просить помощи извне – делали они это, по своей наглости, у нас, священных подданных Богини, порой даже и через исповеди! Разумеется, все мы, я не исключение, выдавали мелких преступников их хозяевам с поличным – и никакие проклятия и слезливые мольбы не могли заставить нас изменить своё решение.

– …

– Что ж, мы, однако, слегка увлеклись разговором, господин. Я дал советы от чистого сердца и полагаю, они оставили вам весьма обильную пищу для размышлений. На этом, нам стоит распрощаться. Если встретите на своём пути ещё одну заблудшую душу, приводите её сюда – вместе мы сможем противостоять этому демократическому беспределу в нашем мире.

– Позвольте мне спросить кое-что ещё, господин святейший.

– Да? Вам что-то непонятно?

– Вы же помните имена этих замечательных лиц, которые продемонстрировали вам примеры правильного обращения со слугами? Хотелось бы знать героев нашего времени лично.

– Да, я помню многих из них. – гордо улыбнулся священник и простодушно назвал с десяток имён, а его гость, достав телефон, их быстро записал.

Шедоу поблагодарил его столь леденящим кровь голосом, что даже непроницательному саквусу вдруг стало не по себе и безумно захотелось поскорее уйти из церкви, не ощущавшейся больше спасительным приютом.

Облачённый в чёрное демон не сходил с места, и тут служитель почитаемого места понял, что выход ему был перегорожен. Священнику стало и слишком страшно, чтобы даже сделать хоть один шаг к двери. Про себя он принялся молится Богине, но почему-то даже это не помогло избавиться от чувства полной беспомощности.

– В последнее время в Кларегнуме крайне большой процент смертности. – от каждого слова Шедоу мужчину пронзала дрожь, забирающаяся далеко за кожу. – Кто бы мог подумать, что этому способствует место «очищения и помощи». Жестокая ирония общества.

– О чём вы вообще толкуете? Вы сумасшедший или кто? – испуганно вскрикнул демон, осознав, что наивно обманулся, приняв за правду разыгранную роль кларегнумца перед ним. – При чём здесь процент смертности? Кларегнумцы стали чаще умирать из-за орудующего в городе серийного убийцы – Скорпиона!

– Гораздо чаще стали умирать плебеи, а Скорпион убивает только аристократов – даже с ним процент смертности простых демонов во много раз выше!

– К-какой это имеет смысл? Важно то, что наш город продолжает процветать – и ведут его к этому лучшие, высочайшие, прекраснейшие, достойные всех благ жизни демоны, а не жалкие и уродливые существа в отрепьях!

– Этот ничтожный город держится на одних «существах в отрепьях», а никак не на вашей знатной черни! Гордыня делает вас самыми низкими тварями на земле!

– Ах…вы! – от злобы демон, видно, был не прочь сорвать с себя свою священную форму и невзирая на страх бросится с кулаками и когтями на Шедоу, но тут что-то осенило его, и он поражённо застыл. – Чёрт побери! До чего же знакомо звучат эти крамольные и напыщенные речи! Я узнаю этот голос среди тысячи! Ненавистнейший мне!

– …Вы действительно узнаёте меня?

– Да. О, Богиня! – священник ядовито ухмыльнулся сквозь безумную дрожь.

Шедоу приблизился к нему, вытащив из спрятанных ножен кинжал. Он не собирался убивать демона… Но после выплюнутых в его лицо слов сорвавшуюся с цепи ярость уже ничего не могло остановить.

– «Неумелый идеалист» – слишком мягкая для вас характеристика! Будьте вы прокляты, дьявольское отродье! Я с самого начала знал, что от вас нельзя ждать ничего хорошего! Вы – главный безбожник в землях, переполненных богомерзкими плебеями! Они никогда не будут выше грязи, и вы лишь дадите повод обществу лишний раз осознать это!

Сверкающее лезвие молниеносно проложило свой путь к груди демона и протаранило её, разорвав на пути кровавого цвета эмблему. Выплеснувшаяся кровь щедро обагрила не только белоснежные поля церковной мантии, но и руки ярого поборника справедливости.

– Неравенству и насилию будет положен конец! А все их сторонники отправятся в ад следом за Каллистусом! – выкрикнул Шедоу желчно хрипящему что-то на последнем издыхании тёмному.

Отойдя от рухнувшего на пол трупа, Шедоу...нет Эйден (ведь таково было истинное имя молодого демона) тяжело вздохнул и вытер окровавленные руки о чёрный плащ.

Нужно было немедленно уходить отсюда.

Если его всё-таки накроют угрызения совести и мрачная рефлексия по поводу всего, то будет лучше, если он помучается ими не на месте преступления.

Выйдя из зловещей комнаты и натянув на своё лицо чёрный капюшон плаща, Эйден поспешно принялся рыться в карманах в поиски склянки с зельем телепортации. Но как только спасительная вещь была найдена, дверь оставленной позади комнаты чудовищно громко скрипнула.

Эйден вздрогнул и моментально обернулся.

Никого.

И ничего…

Возможно это был просто ветер…Хотя странно: казалось все окна и двери в церкви были закрыты….

Придя в себя, Эйден чертыхнулся: он уронил на пол склянку, и она разбилась, потеряв всё своё бесценное содержимое.

Значит, выбора у него нет. Придётся возвращаться тем же путём, что он и пришёл, ибо искать нечто вроде чёрных выходов из церкви катастрофически не было времени, да и в принципе небезопасно: существовала малая вероятность, что не все работники церкви ушли, кто-то из них, возможно, незаметно задремал в одном из тёмных углов здания, или где-то даже могли бодрствовать видеокамеры, так и ждущие, чтобы поймать кого-нибудь исподтишка.