Текст книги "Дети Зазеркалья"

Автор книги: Kagami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Вот тоже странность. Джо – наш необходимый и сильнейший маг, геном Белого Огня – пришел в родной мир. А портал до сих пор открыт. Библиотека говорит, это остаточное явление и оно продержится еще какое-то время. Ну и славно. Вот разберусь немного со всем этим бардаком, сплавлю хоть кого-то из владык и смотаюсь повидать Аню. Мой дом не против. Теперь она мне это разрешает.

– Джо в портал не уходил, – заверяю я Сашу, – я чувствую его в Библиотеке.

– Ты это спасателям сообщи, – морщится она.

– Сами разберутся, – отмахиваюсь я.

– Лишь бы сюда не заявился. Я столько не выпью, – ворчит кошка. Хотя, какая она кошка? Она метаморф – сегодня лев, завтра росомаха. Оборотни в шоке, такого уже несколько тысячелетий не было. К тому же она трансформатор. Леди Рисс на нее не надышится. Шарден, кстати, тоже здесь. И явно не просто так. Кошачья магия Алексакндры может перешибить даже способности царственной львицы. Но Сашка все еще влюблена в эльфа. В моего эльфа. Нет, на фиг! Не нужен он мне! Я ей его подарю! Еще и бантиком перевяжу для торжественности!

– Зря надеешься! – я чувствую приближение Джо. А что, даже интересно. Мне не дали с ним пообщаться, а мальчик тронул меня до слез. И кстати, Шету он тоже пока не видел.

– О чем ты? – вздрагивает девушка, но я уже выглядываю в коридор и вижу нашу пропажу. Вид у него растерянный.

– Привет, Джо! – улыбаюсь я. – Не хочешь выпить с нами чаю? Заходи.

Меня награждают счастливой слюнявой улыбкой.

– Марта хорошая! – радостно сообщает Джо.

– Джо тоже замечательный, – я легонько подталкиваю его на середину комнаты. – Ты же уже знаком с Александрой?

Джо кивает и улыбается еще шире.

– Она дикая! – счастливо сообщает он. Я наслышана об этой его классификации. Саша, судя по всему, тоже – она морщится, но ничего не говорит.

– А это Шета. Шета, познакомься с Джо.

Кентавричка делает шаг вперед и радушно протягивает руки новому знакомому. Джо с этузиазмом хватает ее ладони, но вдруг глаза его расширяются.

– Сломали-починили, сломали-починили, сломали-починили, – бормочет он и часто-часто трясет головой.

А потом нас с Сашей просто сносит в стороны. Что-то кружится, уплотняясь, вокруг Шеты и Джо. Я еще успеваю увидеть, как текут слезы из глаз мальчика-дауна, а потом некая сфера застывает вокруг него и кентаврицы каплей янтаря. Кажется, я кричу. А может, это кричу не я, а Библиотека, посылая сигнал другим членам семьи, чтобы те сообщили, кому нужно. Мне кажется, не проходит и секунды, а комната вдруго заполняется народом. Гордон, Дилия, Питер, Хан, еще какие-то саламандры… И Вел, распихивая всех локтями, рвется ко мне.

– Марта! Марта! Ты в порядке?

Я не отвечаю. Не успеваю. По странной сфере проходит рябь, а потом отделяющая нас от Шеты и Джо стена разлетается осколками, задевающими каждого из присутствующих. Но не материальными, нет. Это – словно частицы самого времени, памяти, всей боли и радости, что когда-либо доставалась нам в жизни.

Отпихнув эльфа, я бросаюсь к упавшей на колени кентаврице. Глаза ее закрыты. Я слышу, как Гордон и Питер пытаются успокоить плачущего, дрожащего Джо, а тот все бормочет и бормочет:

– Джо починил, Джо починил, Джо починил… – не переставая, зациклившись на фразе, которая, кажется, ужасает его самого.

Рдом со мной припадает на передние ноги Питер, и именно его, открыв глаза, видит Шета.

– Марк… – шепчет она и улыбается, скользнув взглядом по лошадиным конечностям. – Ты, наконец, пришел в наш мир, вождь.

– Марта, можно?

– Конечно, Шарль, входите.

– Спрячьте меня, бога ради!

– Что, опять они вас на лоскутки рвут? – улыбаюсь я.

– И не говрите! – Лакруа с тяжелым вздохом опускается в гресло. – Дался я им! Я же никто! Я даже перкинуться не могу! Но такое чувство, что каждый из владык посчитал своим долгом поставить кордоны на подступах к Библиотеке, чтобы ни в коем случае не пропустить лисью делегацию!

– И совершенно напрасно. Не думаю, что всевидящие лисицы настолько глупы, чтобы в состав делегации вошли те, кто недавно выпил жизненную силу какого-нибудь оборотня. Другое дело, что в иное время они предпочитают вообще никому на глаза не показываться. Поэтому вокруг вас, такой ажиотаж. Но вы перекинетесь, Шарль, – я успокаивающе хлопаю его по руке. – Обязательно перекинетесь. Либо у лис найдется свой трансформатор, либо мы сможем подготовить Сашу.

– Она не может превратиться в лису, вы же знаете, – печально качает головой Шарль.

– Пока не может. Это вопрос времени. Мне кажется, она и в волнистого попугайчика превратиться сможет, если захочет… – мои рассуждения прерывает стук в дверь. Шарль напрягается. – Не бойтесь, – успокаиваю я, – это друзья.

Павел целует меня в щеку, весело подмигивает Шарлю. Как же он постарел! Грустно. И грустно сознавать, что для него это последняя возможность побывать в нашем мире. Когда портал закроется, для него он закроется навсегда. Но Паша выглядит таким же неунывающим, как и двадцать лет назад. А вот Питер в печали.

– Мы пришли за советом к мудрой Смотрительнице, а тут еще и адвокат! Пит, тебе гарантирована самая квалифицированная помощь!

– Зачем мне адвокат? – равнодушно пожимает плечами кентавр. – Мне и Марта едва ли поможет.

– Ох, Питер! – я обнимаю его мощный торс, прижимаюсь щекой к плечу. Даже сейчас, когда Питер так расстроен, от него исходит волна силы и доброты. – Потерпи немного! Совсем чуть-чуть. Ты же психиатр, ты должен понимать, как ей тяжело воспринять мир по-новому, осмыслить пропущенные без малого четверть века.

– Я понимаю, Марта. Только я не могу относится к этому профессионально. Я сам виноват. Я ведь сразу привязался к ней. Никогда не вкладывал в отношение к пациентам ничего личного, кроме желания помочь, а тут… – он тяжело вздыхает и машет рукой.

– А тут ты влюбился, – шепчу я так тихо, что Шарль и Паша меня не слышат. Питер вздрагивает и на мгновение теснее прижимает меня к себе.

– Она еще не знает, что Марк женат, – бормочет он.

Не знает. Она вообще его пока не видела. Я самым бесцеремонным образом выперла вождя из Библиотеки, пообещав вообще не вернуть ему Шету, если помешает ее реабилитации. Хватит мне здесь и двух кентавров! Одно утешает: Гордон, кажется, проникся к Хандарифу доверием. Если учесть, как давят на тритона Лилея, Уме и амазонки, есть надежда, что Джо все же отправится в Гроты. Уж обижать его там точно никто не будет. Лисси запретила. Чуть до инфаркта не довела Фарияра, появившись прямо у него перед носом и закатив истерику. Эмир, видите ли, своим советом управлять не в состоянии, а там какие-то фанатики хотят Джо то ли в подопытные кролики определить, то ли от общества изолировать, то ли вообще погасить. И это тогда, когда саламандрам впервые попался Белый Огонь не склонный к безумию. А Гордону придется смириться. Саламандры и ундины – две самые несовместимые расы нашего мира. Встречаться с Джо тритон сможет только на нейтральной территории. Нет, я не против ее предоставлять в любое время, но сейчас лучше бы им разъехаться!

– Знате, Шарль, давайте-ка… – я не успеваю озвучить до конца свое прдложение нарисовать его. Библиотека требовательно лупит меня по всем пяти чувствам. Что-то случилось, что-то плохое. – В зимний сад! Быстрее! – кричу я.

И, прежде чем успеваю сорваться на бег, Питер закидывает меня к себе на спину и галопом несется по коридорам.

В сумрачной аллее отчетливо виден силуэт Анкитиля, закрывающего собой эльфийского владыку от протянутой вперед руки советника. Второй рукой Эстранель прижимает к себе Чиколиату, мешая Лангариону прицелиться в него из лука.

– Марта, скажи ему! – едва завидев нас с Питером, вопит призрак.

С противоположной стороны из-за поворота аллеи вбегают Вел и Макс, но слова уже рвутся у меня с губ.

– Лан, все в порядке, стреляйте, убейте обоих! – кричу я.

Владыка понимает меня без объяснений. Но не понимает Вел. Глаза его наполняются таким ужасом, что мне становится больно дышать. Тренькает титива, коротко взвизгивает стрела, свободно пролетая сквозь астральную проекцию Ана, а потом пронзая сразу два тела.

– Не-е-ет! – крик Велкалиона рвет мне душу.

В нем нет магии, лишь неверие и отчаянье. Я только что у него на глазах отдала приказ убить его мать. Он никогда мне этого не простит.

Продолжая кричать, ушастик бросается вперед и падает на колени перед прошитыми одной стрелой Эстранелем и Чиколиатой. Эльфийка еще успевает коснуться щеки сына кончиками пальцев, а потом глаза ее закатываются. Я тянусь, чтобы дотронуться до плеча Вела, но он резко дергается в сторону. Тело Чиколиаты начинает медленно таять. Я роняю руку. Это конец.

– Пойди, встреть ее в вернисаже, – говорю я, сама не узнавая своего голоса – ровного, мертвого – а потом делаю шаг к Лангариону. – Вы в порядке, владыка?

– Кажется, я уже давно не был настолько в порядке, Смотрительница, – слабо улыбается он. – Удивляюсь, как вы терпели меня прежнего. Я в неоплатном долгу перед вами.

– Благодарите Библиотеку, – качаю я головой, успокаиваясь от его покаянного тона. – Это она распознала отражателя и послала к вам на помощь Анкитиля.

– Но досталось-то больше всех вам, – вздыхает Лан. – Что я могу сделать для вас, Марта? Чем загладить свою вину?

– Ну, мне хватит вашего обещания, что впредь вы не станете пытаться вернуть меня в Сентанен ни хитростью, ни обманом, ни силой. Мне чертовски не нравится чувствовать себя заложницей в собственном доме.

– Слово влдыки! – торжественно произносит Лангарион и перстень с печаткой вспыхивает у него на руке.

– Благодарю! – я искренне тронута таким широким жестом.

Эльф передергивается.

– В зеркало посмотреть стыдно будет! – цедит он. – Опуститься до того, чтобы женщину магией власти склонять к браку!

– Я вас не виню, – улыбаюсь я.

На какое-то мгновение мне становится тепло от общения с ним. Даже мелькает легкое сожаление, что когда-то я отвергла его ухаживания. Почему бы и не пожалеть об этом сейчас?

Легкий хлопок заставляет нас обоих вздрогнуть и обернуться. На месте призрака стоит совершенно осязамый Анкитиль и глупо озирается по сторонам. Потом до него доходит, что произошло.

– Марта! – всхлипывает он. – Марта, я свободен! – и порывается упасть передо мной на колени.

– О-о-о! Я тебя умоляю! – шарахаюсь в сторону. – Я к этому никакого отношения не имею! С Библиотекой ты сам договаривался, сам ее условия выполнял. А на колени вон перед владыкой своим падай.

Ан вскидывается, мелко трясется и следует моему не слишком умному совету. Лангарион фыркает. Я отворачиваюсь.

– Ба? – на плечо мне ложится рука Макса, и я трусь об нее щекой. Хорошо, что он здесь. – А ты страшная женщина! – у меня сразу снова портится настроение. – Жестоко ты дедулю нашего приложила! Неизвестно, когда теперь оклемается.

– Это его проблемы, – я скидываю с плеча руку внука и демонстративно запрыгиваю на спину Питеру. Какое счастье, что он – психиатр и все понимает! Небрежно махнув Максу, кентавр галопом мчится обратно в мои апартаменты.

Хорошо все же, что с эльфийским владыкой и его гадким советником все разрешилось еще вчера. Нет, Лан не отбыл сразу в Сентанен, но сегодня после четвертого тура Турнира гномьих женихов, в Библиотеку уже не вернется. А я трусливо приняла приглашение присоединиться к нему в ложе правителей. Рена обидится. Да и остальные тоже. Но я не смогу. Вел в числе почетных гостей. Он не зашел ко мне вчера. По агентурным данным – честно донесенным до меня по очереди Джесси, Аленой, Уме, Максом и Гретхен – провел всю вторую половину дня с матерью. Заглядывал Ристион, еще раз поблагодарил меня за портреты, нарисованные так своевременно. А Вел, наверное, не простит. Хуже всего то, что я даже не чувствую себя виноватой. Я все сделала правильно. И Лангарион тоже. В приступе мазахистской щедрости я вчера нанесла владыке поздний визит, подняла с постели чуть ли не пинками и заставила мне позировать. Надо отдать ему должное, Лан очень старался меня отговорить от опрометчивого решения. Когда понял, что сопротивление бесполезно, честно отсидел неподвижно в не слишком удобном кресле положенное время. И только потом сначала галантно поцеловал мне руку, а затем погладил по голове, как дитя неразумное.

– Все образуется, Марта, – сказал он. – Вот увидите, все образуется. Просто дайте ему время.

И где я совсем недавно слышала что-то подобное?

Ложа избранных кажется мне невероятно уютной. Наверное, потому что Лангарион теперь не воспринимается, как враг, а вечно недовольный конунг категорически отказался быть свидетелем этого безобразия и окопался в Библиотеке. Леди Рисс встречает меня, как дорогую подругу, игриво косится на эльфийского владыку, недоуменно вскидывает изящные брови, словно намекая, что еще потребует объяснений. Я закатываю глаза. Лан фыркает, и мы с ним переглядываемся, как двое нашкодивших подростков. Все же он очень милый. Жаль, что не скоро рискнет теперь пофлитровать со мной. Оказывается, мне даже нравится это. До поры до времени. Пока не смотрю через всю арену на ложу Рен-Атар. До чего же больно! Вел изображает внимательного кавалера при собственной матушке и даже не смотрит в нашу сторону. На руке Ристиона висит моя несносная внучка. Макс и близнецы выглядят мрачнее тучи, хоть и смотрят в разные стороны: Макс – на Вела, Зантар – на меня с Ланом, Кант – на Ристиона и Гретхен. Я отвожу взгляд – там собрались еще далеко не все, потом сделаю ручкой Ренате и остальным. Соплеменников что-то совсем не хочется приветствовать.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, миледи Маргарита, – жарко шепчет мне на ухо Фарияр.

Я киваю.

– Марта, – Лан нклоняется ко мне, – вы не знаете, Марк будет сегодня?

– Ой, вот только здесь не нужно с ним отношения выяснять! – взвиваюсь я.

– Ладно, – смиренно соглашается владыка. – Но должен же я перед ним извиниться!

– Успеете, – отмахиваюсь я и вздрагиваю.

К леди Рисс присоединяется Шарден и… Сашка! Я сверлю взглядом царственную львицу и получаю нахальную улыбку. Перевожу глаза на противоположную ложу, чтобы увидеть реакцию Алены и Грэма, и застываю с открытым ртом. Я уже говорила, что не горю желанием это лицезреть? Так вот и не горю! Дракон в Подгорье! Ася в ложу не помещается, разумеется, она просто просовывает голову на длинной шее через один из боковых входов и пристраивает ее рядом с Максом. Герольды трубят выход Рен-Атар. Соревнования начинаются.

И почти сразу же заканчиваются. Как только объявляют, что представитель претендента Синдина Дил-Унгара готов сразиться сразу со всеми остальными соискателями руки прекрасной Рен-Атар. Сначала по залу прокатываются смешки. Потом переростают в хохот. На арену с шуточками вываливаются один за другим гномы, готовые намылить шею очередному зарвавшемуся самозванцу. Подозреваю, что Рената пустила слух, что заменой в этот раз выступит кто-то из бойцов оборотней. Вот наивные бородачи и решили, что столкнулись с самоубийцей. Но тут появляется Гург, и они каменеют. Не в прямом смысле, конечно, но второй дракон в одной пещере – это уже слишком. Гномов просто парализует это величественное зрелище. А его самодовольное высочество аккуратно сгребает хвостом всю толпу, косит на соперников глазом и вежливо интересуется, будут ли еще какие-то претензии. Кто-то что-то хрипит, Груг прислушивается, а потом неприклонно качает головой.

– У вас был шанс, господа, и вы его прошляпили. Нужно было не пялиться на меня, а нападать. В реальном бою я бы вас размазал по полу, – после этого заявления он бросает победный взгляд на ложу Ренаты. Потом словно спохватывается. – Кстати, среди вас есть хоть один, кто способен победить моего друга, Мастера Секиры? – желающих сражаться после дракона с его другом-гномом не находится. – Так я и думал! – радуется принц. – Значит, последний тур можно вообще не проводить. Синдин выиграл!

Драконья туша загораживает мне обзор на ложу невесты, но не трудно догадаться, что там царит такое же веселье, как и у нас. Эмир хохочет до искр из глаз. Лилея смеется и тут же растрогано всхлипывает. Оборотни веселятся во всю. Даже я, забыв о своих бедах, захлебываюсь смехом на плече у Лангариона. Жаль, что Марк не прибыл сегодня. Ему бы это понравилось. Но все вздрагивают, когда голова гигантского ящера зависает прямо перед нами.

– Марта, – шепчет его высочество так, что его шипение разносится по всему залу, – как думаешь, я все сделал правильно? Ей понравилось?

Ответить я не успеваю.

– Принц Гург, ты мой герой! – крик Ренаты перекрывает возмущенный ропот гномов и даже драконье бормотание. – Ты лучший в мире дракон! А если кто-то решит это оспорить, будет иметь дело со мной!

– Ой! – от неожиданности Гург пыхает дымом и искрами, мы едва успеваем пригнуться. Пламенный Эмир, наивно решивший, что ему драконьего огня можно не бояться, выглядит растерянным и слегка закопченным.

– Я, пожалуй, не стану с тобой спорить, крестная, – низкий бархатистый рокот голоса драконицы достигает самых потаенных уголков души.

– О-о-ой! – снова дымится принц, но на этот раз успевает от нас отвернуться.

Гномы в панике разбегаются, уступая свой исконный чертог паре забыших обо всем на свете драконов. Только мы хохочем. Мы, и те гости, что располождились в ложе напротив. Искорки смеха и радости разлетаются над огромным залом, встречаются, дробятся новыми переливами. Мне машет Макс, и Рената широким жестом демонстрирует, что готова обнять весь мир. Неистово, как подростки, целуются Алена и Грэм. И только взгляд черноволосого эльфа скользит по нам с вежливым равнодушием, едва отдавая дань уважения сильным мира сего. На мне он не останавливается, словно меня и нет вовсе. Крошечная льдинка в груди начинает разростаться в огромный снежный ком. Мне кажется, что я умираю.

Рената, разумеется, мчится в Библиотеку вместе со мной. Уж не знаю, кто проговорился, что мой дом держит Сина в заложниках, но, как я и подозревала, гномка готова разнести здесь все, если ей не вернут Мастера Секиры. К счастью, Библиотеке хватает ума выпустить его вовремя. Так что счастливые обрученные и не менее счастливый конунг – двух резвящихся в небе драконов не заметить невоможно – отбывают восвояси. К свадьбе готовиться. Ну и хвала богам! Гномами меньше.

Оборотней тоже нет. Леди Рисс уговорила Питера отпустить Александру в Кланы. Питер не задумываясь дал свое согласие. Он и раньше не был уверен в том, что Сашке нужна его помощь, а сегодня и вовсе был рад избавиться от этой обязанности. Я видела, как утром в ложе Шета сама подошла к нему и заговорила. Уж не знаю, о чем именно, но сразу по возвращении эта парочка отправилась на прогулку в буковую рощу. Остается скрестить пальцы и молиться, чтобы все было хорошо.

Где все остальные – не имею представления. Хорошо, хоть меня не трогают. Можно уединиться и хоть ненадолго скинуть с лица прилипшую улыбку. Скулы сводит. Впору разреветься, но слез тоже нет. Стоило бы спрятаться подальше, в зал без окон и дверей, где меня точно никто не найдет, но я продолжаю сидеть в кабинете и придаваться отчаянью. Я не замечаю, как бежит время, как медленно гаснет день за окнами. Но ничто не вечно!

– Ба, скорее! – Макс врывается в мои апартаменты без стука – глаза сияют, весь просто лучится радостью. Я выдавливаю из себя ответную улыбку. – Мы с Пашей смотались в Германию! В галерее портал в дом родителей! – выпаливает он. – Ты еще успеешь повидаться с мамой!

– Ох!

Меня захлестывает волна стыда. В своих терзаниях я даже не подумала о том, что теряю последний шанс увидеть дочь.

Мы бежим по коридорам.

– Ба, ты была права. Я проиграл, – сообщает вдруг внук.

– О чем ты? – не сразу понимаю я.

– О Гретхен. Она действительно влюблена в этого парня по уши.

– И как ты догадался? – усмехаюсь я.

– Считал, конечно.

– Круто! – восхищаюсь я его способностями. – Мне несколько лет учиться пришлось.

И тут меня лупит по голове прямо-таки безумная, авнтюрная идея. Сбивая дыхание, я торопливо вываливаю ее на Макса, нуждаясь в его одобрении, как в глотке свежего воздуха.

– Слушай меня, ребенок! Хоть ненадолго, но я проведу Аню сюда, в волшебный мир. Потом она может оставаться с Дитом, правда уже молодой эльфийкой. А на ушах парик поносит, пока иллюзией прикрывать научится, – хихикаю я, но Макс ничего не отвечает. Я стараюсь об этом не думать, просто развиваю мысль, пока он не загубил ее на корню. – И не важно, сколько лет, веков или тысячелетий пройдет до следующего портала между нашими мирами. Моя дочь получит свое право на эльфийское бессмертие. Понимаешь?!

– Ба! – Макс вдруг резко останавливается. – Боги, ба, ты даже не понимаешь, что ты сейчас сказала! Это… это…

– Что? – теряюсь я. Мне хочется бежать дальше, я спешу увидеть Аню.

– Погоди минутку… – бормочет он, – должно получиться… должно… Ну, ты же обещала! – кричит он, глядя в пространство. – Давай, это будет правильно!

Я как раз собираюсь спросить, к кому он обращается, но тут он исчезает. Это длится лишь мгновение, потом Макс снова появляется посреди коридора, но уже с прижатым к груди пыльным заплесневевшим свертком.

– Макс!

– Пошли, ба. Я все объясню. И тебе и маме.

Я не спорю. Просто снова срываюсь на бег.

Первое, что бросается мне в глаза, когда мы врываемся в незнакомую комнату незнакомого дома, это то, как постарела Аня. Да и Дит изрядно подрастерял свою роскошную белокурую гриву.

Аня постарела! Моя дочь выглядит примерно так же, как выглядела я двадцать два года назад перед тем, как шагнула в волшебный мир. Эта мысль не дает мне покоя. Я должна – должна! – уговорить ее! Но Аня почему-то не выказывает восторга. Я умоляю ее, Гретхен плачет и просит не бросать ее насовсем, Макс что-то путанно доказывает, Дит твердит, что жена может снять грех с его души, но Аня почему-то медлит. И все же я чувствую, что мы сможем ее дожать. Еще чуть-чуть, совсем немного.

– Мам, пойми, это просто необходимо обоим мирам! Ты можешь их облагодетельствовать! – взывает к ней Макс, но мне почему-то кажется, что моя дочь не склонна поддаваться столь возвышенным аргументам.

А нужные находит Дитрих.

– Вот всегда ты была вредной! Нет, чтобы удовлетворить мою самую безумную сексуальную фантазию – побыть мужем юной прекрасной эльфийки! – ворчит он.

Аня смеется, целует его и, наконец, проятгивает мне руку.

– Ура! – вопят внуки.

Но, прежде чем мы успеваем сделать шаг ко все еще открытому проходу, в нем возникает высокий силуэт Вела.

– Возвращайтесь, быстрее! – кричит он. – Портал напряжен до предела. Вот-вот закроется!

– Ну вот и все, – Аня выпускает мою руку и улыбается. – Не судьба.

Она сгребает нас всех троих в охапку, прижимает к себе, а потом подталкивает навстречу Велкалиону.

– Так нельзя! – шепчет Макс, и я вижу, как белеет от ужаса его лицо, и как те же чувства на дою секунды позже отражаются на лице черноволосого эльфа. А потом внук с силой толкает в портал Гретхен. – Я остаюсь, – твердо произносит Макс, и Вел кивает. Они улыбаются друг другу.

– Нет! – кричу я, цепляясь за внука. – Макс, не говори глупостей!

– Я проиграл тебе желание, ба. И теперь его выполняю. Ты, правда, пока сама ничего не знаешь о нем, – торопливо объясняет он, – но ты все поймешь. Вот держи, – он сует мне в руки пыльный сверток, с которым так и не расстался ни на минуту. – Здесь все, ты только прочитай. Мне нужно было раньше подумать, и провести маму туда, чтобы она могла стать эльфийкой. Но раз это последний портал, уже не выйдет. Так не должно было случиться. Ни для кого. Кто-то должен остаться.

– Макс, что ты делаешь?! Это же твоя жизнь, твое будущее! – я почти рыдаю.

– И оно очень долгое теперь, ты не забыла? Ну сама подумай, сколько еще сокровищ таится здесь, в этом мире, – он говорит так быстро, что глотает половину слов. – И все их нужно найти, нужно помочь этим людям… не людям… Вел начал такую работу! Нельзя же так все это бросить.

– Макс, но ты же историк, а не экономист!

– Мне Паша поможет. Да и учусь я теперь быстро, по-эльфийски. Все будет хорошо, ба! – он прижимает меня к себе. – Мы с тобой еще встретимся. Может, правда, лет через тысячу. Но, я обещаю, мне не станет скучно. Ведь я должен найти здесь свою Библиотеку, ба.

– Какую Библиотеку?!

– Ты все поймешь, обещаю. Она есть здесь. Она обязательно должна быть, раз здесь был дракон.

Я трясу головой и не двигаюсь с места. Я не могу позволить ему остаться.

– Забирай ее! – приказывает Макс, уже не глядя на меня, и сильные руки смыкаются у меня на талии, рывком бросают в портал.

Я в последний раз успеваю посмотреть на дочь и зятя, на внука, которого неизвестно когда увижу, на маленькую вредную цветочную фею у него на плече – Тилли?!! А она-то когда успела появиться?! И почему она опять в этом мире?! – а потом проход закрывает высокая тень. Когда Вел делает шаг в сторону, за его спиной видны только стены вернисажа.

– Марта! – чуть ли не оттолкнув от себя Ристиона, Рита бросается ко мне.

– Ох, девочка! Макс!

Она вскрикивает, прижимает ладонь к губам, смотрит на меня почти безумными, полными отчаянья глазами. А потом вдруг разворачивается к стоящим чуть поодаль растерянным печальным близнецам и кидается в объятия к Кантариэлю.

– Никогда! Никогда не смей меня бросать, слышишь! – всхлипывает Гретхен, а Кант прижимает ее к себе, глупо улыбается и шепчет что-то утешительно-бессмысленное.

Печально качает головой и отворачивается от счастливого брата Зантар. Ристион хлопает по плечу сына.

– Больше там никого из наших не было? – спрашиваю я, ни на кого не глядя.

– Никого, – отзывается Риох, – только Макс.

Я закусываю губу, поднимаю глаза на Вела, наивно, бессмысленно желая лишь одного: чтобы он меня утешил. Он одаривает меня ничего не выражающим взглядом постороннего. На мгновение глаза его цепляются за всунутый мне в последний момент Максом сверток, губы кривит чуть презрительная горькая улыбка.

Я разворачиваюсь на пятках и бегу в то единственное место, где меня никто не сможет найти.

"Цветы наполняют воздух ароматом свежести, и все существа мира тянутся поближе, чтобы вдохнуть его. Изредка, осыпаясь, пыльца падает на обитателей кроны и травы у ствола, наделяя их этим ароматом, каждый раз разным, особенным, делая отличными от прочих. Глубоко под землей корни прокладывают себе дорогу в поисках влаги и всего необходимого древу жизни. Иногда в своем рвении они пробивают скалу. Но если там, за ней, нет ничего полезного и интересного, подземные побеги засыхают, атрофируются. Если же есть, если же там так же хорошо, как здесь, они выстреливают ветки высоко вверх, к солнцу, чтобы росли и цвели и снова наполняли воздух ароматом, но уже в совсем другом месте. Пока есть цветы, есть смысл и искать пищу для них в почве. Нет цветов – и корни тоже становятся не нужны. А пока они растут там, за гранью, экзотические капельки иных почв просачиваются к основному стволу.

Но случилось так, что чудесная пыльца подарила некоторым существам способность пробираться по кровотокам корней, выходить из-под земли за горой. Конечно, пока корни живы, пока есть хотя бы один живой цветущий побег там, на той стороне. Дерево есть дерево. Как бы ни было оно благосклонно к слабым или сильным своим симбионтам, нанесенные ими травмы оно станет стремиться залечить. И не важно, откуда вгрызлись в его плоть нахальные букашки – с той или с этой стороны. Рано или поздно их разрушительная деятельность будет пресечена.

Изредка дерево плодоносит. Его плоды слишком совершенны, слишком наполнены всеми соками и ароматами, доступными корням и листьям, чтобы их было много. И они не способны прорасти рядом с древом, иначе весь мир окажется заполнен лишь переплетенными ветвями, и корни раздробят все горы. Плоды живут, ожидая своего часа, но далеко не все из них сохраняют всхожесть, превращаясь в волшебных существ, скрываясь под диковинными личинами. Лишь немногие из них способны распознать место, где может вырасти новое древо и повести за собой остальных. И все же уже то, что они есть, делает мир прекрасней и необычней.

Но когда букашки открывают проходы в корнях, они умудряются потащить с собой и ароматные дивные плоды. Лишь там, за горой может прорасти любой из волшебных детей древа, но только один из них. И будет ли новое древо плодоносить, хватит ли нездешних соков, чтобы оно выросло таким же огромным и всевластным, никто не знает заранее. Но там, где есть плоды, есть и древо, ниоткуда прекрасные существа, порожденные самой жизнью, не берутся.

Муравей не может видеть всего дерева, постичь его размеры, осознать сущность. Лишь маленькое дупло, куда вместе с капельками смолы падают крупинки странных частиц почвы и воздуха из-за грани, доступно его взору. Но и этого достаточно крошечной твари, чтобы почувствовать себя властелином мира, забывая, порой, что лишь аромат цветов и их волшебная пыльца сделали его почти всемогущим…"

Я переворачиваю последнюю страницу древней рукописи – дневника одного из прошлых смотрителей, посвященных в тайну Библиотеки. Дневника, хранившегося вдали от посторонних глаз, где-то в недрах тщательно оберегаемых моим домо каткомб. Дневника добровольно отданного Максу за то, что они с Велкалионом сумели самостоятельно раскрыть секрет происхождения Библиотеки. Или происхождения мира. Я провожу пальцами по покоробившемуся переплету, потом – по резной тумбе стола. Долго невидяще смотрю в пространство огромного зала.

– Значит, ты – просто дерево… Феи – цветы, драконы – плоды… А мы – твои муравьи… – произношу я вслух.

– И ты – самый любимый из всех муравьев, – отвечает мне Библиотека голосом, от которого у меня мгновенно учащается дыхание, гулко бьется сердце. Голосом сочащимся магией сексуальности. Голосом Велкалиона.

Убью! Во мне поднимается застилающая глаза алой пеленой волна злости.

– Замолчи! – кричу я.

– Нет, – вкрадчиво отвечает Библиотека. – Ты хотела узнать – ты узнала. Ты хочешь слышать – и слышишь.

– Я не хочу! Не хочу!

– Врешь. Ты хочешь много, очень много, но еще не понимаешь, что можешь получить практически все, если просто поверишь в то, что уже имеешь.

– Чего ты хочешь от меня?.. – я уже не кричу – хриплю и стенаю, с ужасом и стыдом понимая, что мой собственный голос – голос обезумевшей от страсти женщины, вот-вот потеряющей контроль над собой.

– Того же, что и ты, Марта, того же, что и ты. Я всего лишь хочу, чтобы почва моя была плодородна, воздух вокруг – животворен. Я хочу от тебя того же, чего хочу от Велкалиона, от Риоха и Джесси, от Питера и Шеты. Я хочу вашей любви, Марта. Потому что только от вашей любви зацветают мои цветы, множа магию в этом мире. Потому что только ваша любовь поможет мне пробить новые скалы, новые преграды между мирами, пустить новые корни, посеять новые семена жизни и волшебства в иных реальностях…